— Видимо то, что с ним делаешь ты, намного лучше? — огрызнулся Легрэ и скрестил руки на груди. — Что-то как я погляжу, не особенно он обрадовался твоим пощечинам.
Король покрепче вцепился в палку. Он не понимал, зачем продолжает разговор, зачем пытается хоть что-то для себя прояснить. Что нашел Луис в этом самовлюбленном, самонадеянном болване?
— Ты действительно не видишь разницы? — виски опять начало колоть болью.
— А она есть? — Кристиан бросил короткий взгляд на стражников, а после изобразил вежливое ожидание. — Я видел только то, что Луис не хочет выбирать между нами... или не может. И если я его и сломаю, то сломанным он будет только в ваших глазах, Фернандо. Луис — мазохист, ему нравится власть, боль, еще больше нравится, когда добиваются его. Стоит только надавить на него слегка, прикоснуться, и он сдает рубежи за рубежами. Именно поэтому ему нравитесь вы, именно поэтому ему не безразличен я. Каждый из нас дает ему что-то свое — то, чем мы дополняем друг друга. Он вам действительно нужен, Фернандо? Как кто? Игрушка? Любовник? Разменная монета в политических интригах? Любимый? А может быть, как цель?
— Повод. Повод сомневаться в своих чувствах к вам, Фернандо. Повод избегать правды. — Кристиан отпустил глаза, задумчиво хмурясь. — Ему просто со мной управляться легче, чем с вами в силу того, что вы король, а я простолюдин. Он никогда не ответит вам взаимностью, пока не почувствует, что вы на равных. Вы слишком сильно ухватили его за горло. Ослабьте хватку немного, и он станет вашим навсегда... — Легрэ взглянул в глаза Фернандо — не холодно и надменно, а совершенно искренне. — Я могу помочь вам в этом. Не потому, что боюсь вас или понимаю. Я сделаю это для него. Возможно, наше примирение станет для Луиса шансом разобраться в себе.
— Легрэ, — король отстраненно посмотрел на мужчину. — Ты, кажется, забыл, с кем ты говоришь!
Слова помощника аббата его странно разочаровали. Было до непонятного неприятно, что Луис любит или считает, что любит, такого человека.
— Ты считаешь, что чем-то можешь помочь мне. Чем конкретно?
— Если вы скажете, чего хотите от Луиса, я сделаю так, что вы это получите. — Легрэ кивнул. — Я все время забываю, с кем разговариваю. Привычка. Прихвостень из меня никакой, а вот орудие для достижения цели... в умелых руках, очень даже эффективное. Я уверен, что Луис любит вас. Я хочу, чтобы он понял это и был счастлив.
"Я сделаю так, что вы это получите", — Фернандо хмыкнул про себя. Он что, действительно в это верит? Король ни йоту не поверил в озвученные им цели. Все, что он знал про Кристиана Легрэ, полностью опровергало все, что он сказал. Внешне Фернандо оставался таким же отстранено спокойным.
— И как ты собираешься добиться от Луиса того, что мне нужно?
— Это уже мои заботы, — Легрэ сделал шаг навстречу королю, и гвардейцы обнажили оружие. — Я добьюсь.
Король задумчиво провернул серебро в руках. С тихим щелчком выскользнуло потайное лезвие. Фернандо поднял черные почти безумные глаза:
— Да? А я думаю, ты врешь. Докажи, что не врешь. Только не спрашивай как. И еще один шаг ближе ко мне станет твоим последним шагом. С этого расстояния ты меня не достанешь. И не думай, Легрэ, что ты умрешь, — усмешка исказила лицо мужчины.
— Если бы не Луис, я бы давно вас убил. Хотите сказать, у меня возможности не было? Была и не одна. Но в прошлый раз я этого не сделал и не сделаю сейчас. Я мог вас зарезать, мог ударить котлом по голове полчаса тому назад...Я действую и буду действовать в интересах герцога Сильвурсонни, а он вам смерти не желает. Разве вам мало доказательств моих чувств к нему? Я здесь. Я не пытаюсь вас уничтожить. Я отрекаюсь от Луиса ради его самого. Мало? — Кристиан сделал еще один шаг. — Так кто из нас дурак, Фернандо?
— Ты, Легрэ, — король скользнул вбок от мужчины. — Ты. Ты пытаешься меня убедить, что желания и чувства людей не меняются? Ты не отрекаешься от него, в этом ты постоянен. Ты меня ненавидишь, в этом ты постоянен, — Фернандо стоял сбоку от помощника аббата, сохраняя прежнюю дистанцию. — Ты будешь действовать в интересах герцога, в этом ты постоянен. Но каковы истинные интересы мальчика, ты будешь решать сам, так ведь? — издевательски спросил король. — Как ты сказал недавно — "он боится выбора, мы решаем за него"?
И продолжил жестко:
— Ты не дал ему выбора. Ты за него уже решил. И будешь этого добиваться. И ломать, если твои чувства не совпадут с его. По-другому ты не умеешь. Я не позволю тебе его сломать, — короткий кивок гвардейцам. — Увести.
— Если мои чувства не совпадут с его я его отпущу, — выкрикнул Кристиан сопротивляясь изо всех сил. Он отбросил одного стражника в сторону, но на смену ему пришли двое других — они заломили руки Кристиана за спиной, но он продолжал говорить и упираться. — Они уже не совпали! Но я же помог вам с ним, помог не позволить ранить Луису себя! Если бы я думал только о себе, как собственник, я бы предпочел видеть его мертвым, но не вашим! Думаете я не понимал прекрасно, что вы упрячете меня при малейшей возможности, а его снова будете подчинять... Вы сами можете сломать его. Вы король! Вам раз плюнуть это! А я люблю его и если понадобится, я способен отречься от Луиса! И вам этого не понять, потому что вы никогда не пробовали обращаться с ним, как с человеком!
Зверь короля вырвался наружу.
— Легрэ, а разве я говорил, что твои интересы совпадают с выбранными тобой интересами Луиса? — кривая улыбка на застывшем лице, навершие палки упирается под подбородок бывшего монаха. — Продолжаешь строить из себя мученика? Бросаться словами? — рубин все сильнее врезается в кожу. — Я-то конечно могу его сломать, но не буду. А вот ты... Ты этого не хочешь, но делаешь...
Фернандо отступил на шаг от Легрэ, с ненавистью смотря на него.
— И когда это ты с ним говорил как с человеком?
— А это не ваше дело. — Легрэ зло сощурился, и на его губы скривила издевательская усмешка. — Вы уперлись, как осел в то, что я его ломаю, порчу и повторяете, как заведенный. Хотите скажу, чего вы боитесь? Вам страшно, что он, в конце концов, вас отвергнет. Вам же до сих пор никто не отказывал, чего бы вы не пожелали. Все для вас ноги раздвигали с великой радостью. Я жив только благодаря вашим страхам, а вовсе не душевному милосердию... или что там у вас вместо него. Только знаете что? Если бы я не был простолюдином, если бы мы с вами были на равных, у вас не было бы ни единого шанса на любовь Луиса. Это вы не дадите ему выбора, а я уже давал и не один раз, и дам еще, если он захочет. А вы дальше обманывайте себя, Фернандо... лелейте надежды, что его можно заполучить через постель. О, вас ждет огромное разочарование. Грубость в постели — это всего лишь игра, способ правильно доставить и получить наслаждение, а я довольно видел, как вы его по морде по поводу и без. Вы жалки в своих страхах, а за его счет просто самоутверждаетесь, потому что на самом деле вы боитесь любого проявления человечности. Я ломаю Луиса только в ваших глазах, как вашу игрушку. Что, испортил я вам куколку для постельных утех? Поделом...
Король расхохотался.
— А ты забавен, Легрэ! Если бы мы были на равных, мальчик бы на тебя и не посмотрел! Он и виснет-то на тебе только потому что ты был стражником. А что касается куколки для постельных утех... — Фернандо нежно улыбнулся. — Если бы мне было нужно только это, я бы все получил еще тогда, когда мальчишку подложили под меня во дворце. А потом бы выкинул. Так что ты себе сильно льстишь.
Лицо мужчины вдруг накрыла маска скуки. Он перевел взгляд на алеющий камень. Тихо щелкнуло лезвие, прячась в обманчиво беззащитное серебро палки. Фернандо поднял глаза, затопленные тьмой, на Легрэ.
— Когда тебя придут убивать, знай, что об этом попросил Луис.
— Тогда пусть он сам мне это скажет, — так же беспристрастно ответил Кристиан.
— Это уж мальчик решит сам.
Короткий кивок гвардейцам, и через минуту король остался один. Голову опять раскалывало болью. Выпив лекарство, Фернандо пытался разобраться, зачем же он разговаривал с Легрэ. Это была не ревность, не желание отомстить или отыграться, унизить. Его вело желание узнать еще что-нибудь о Луисе, о том, как он открывается перед другими людьми. Перед человеком, которого любит. И в результате — почти пустота. Разум Легрэ был заполнен только собственными чувствами, отражения Луиса в этом человеку он почти не увидел.
44
Когда Луис только покинул шатер, потерянный и совершенно испуганный, его сразу подхватил под локоть один из гвардейцев, который требовательно заявил о том, что его величество велел отвести герцог а в безопасное место, которым на поверку оказался шатер самого короля. Желавший укрыться у Алисии, юноша опять оказался запертым. Он сел у самого входа на тюк и, мелко дрожа, дал волю чувствам. Слезы теперь текли по щекам, обжигая рану.
Недавний разговор отдавался тупой болью в затылке. Легрэ... Зачем он вернулся? Зачем геройствовал? Что хотел доказать? Герцог прижал ладони к коленям и наклонился глядя вниз, пытаясь угомонить головокружение. Теперь Кристиана казнят. От сознания неминуемого юношу затрясло, по телу побежал холодок. Из-за него синеглазый архангел лишится жизни. Его спаситель, его защитник, его милый убийца... а мог быть жить припеваючи и ...
В шатер вошел лекарь. Поднял юношу на ноги, повел к свету, заставил повернуться к свету. Затем полез в сумку и достал флакон, которым смочил ткань и протер рану. Она оказалась не глубокой. Несколько мазков по коже... Дикое щипание, отдающееся в виске, жарким пульсом, и вот на скулу ложится специальная тонкая повязка. Далее мужчина заставил герцога лечь и осмотрел ранение и на животе. Тонкая линия затянулась, но и ее следовало обработать. Потому и сюда легла новая повязка.
— До утра не снимайте, — сказал холодно лекарь. — Отек спадет. Рана на лице быстро заживет. Даже шрама не останется.
Луис благодарно кивнул. Он вновь поднялся на ноги, едва остался один. Ходил из стороны в сторону, чувствуя последним глупцом и ожидая появления Фернандо, который непременно появится здесь для разговора после ужасной, безобразной сцены. Господи! Легрэ еще и ударить короля посмел... Безумец! Какой безумец... Юноша нервно сжал пальцы в кулаки. Идиот! Придурок!
Неизвестно, сколько времени он так изводил себя, но, в конце концов, полог шатра откинули, и вошел король.
У Фернандо остался не очень приятный осадок после разговора с Легре, да и общее состояние, не смотря на принятое лекарство, оставляло желать лучшего. Герцог, стоявший тонкой испуганной статуэткой рядом с очагом, тоже не добавлял хорошего настроения. Король посмотрел на него тяжелым, ничего не выражающим взглядом, и пошел к кровати, скинув по пути рубашку. Сумку с зельями и почти все оружие он, чтобы не искушать мальчика, оставил в шатре Луиса.
Юноша отвернулся от короля спиной, против огня. Несмотря на усталость, он был сильно взбудоражен и взволнован. Еще несколько минут, и герцог опустился на тюк, стоявший рядом, чтобы отдохнули дрожащие ноги. Белые волосы знойными кудрями вились по тонкой длинной шее, с одного плеча чуть соскользнула тонкая льняная ткань, обнажая совершенное белое плечо. Луис сидел молча. То и дело вытирая рукавом бегущие слезы.
Фернандо устало лег на ложе. Холодно. Пусто. Муторно. Странно.
— Луис, — позвал он тихо. — Иди сюда. Пожалуйста.
— Зачем? — дрожь в голосе. Луис обхватил себя руками. — Я устал.
— Я вижу, — мягко продолжил король. — Иди сюда. Здесь теплее.
— Мне нужно посидеть одному. — белое пятно в желтых всполохах огня. Он будет злиться. Надо подняться и подойти. Луис встал и пошел к Фернандо присел неподалеку, не поднимая глаз.
Мужчина вздохнул, встал и накинул на мальчика покрывало. Сев перед ним на землю, король продолжил все также обманчиво мягко:
— Луис, ложись. Тебе нужно отдохнуть. Ложись.
— Спасибо, ваше величество, — юноша опустился на шкуры, поджимая ноги и закрывая глаза. Дорожка слез прочертила новые полоски по носу. Луис тихо всхлипнул, зарываясь поглубже, почти с головой.
Фернандо придвинулся ближе и начал ласково гладить юношу по голове, чувствуя, как содрогается тело под его рукой. Пусть плачет. Так мальчику станет легче. Потом сон сгладит все. Время тоже. А он поможет.
Пальцы проникали в мягкие пряди, словно пробирались в опустошенную душу. Верить сейчас герцог никому не хотел и говорить — тоже. Он боялся, что его опять заставят отвечать на вопросы, от этого сжимался еще больше. Лихорадка пробирала тело. Было очень-очень холодно.
Мужчина чувствовал, как жар под ладонью усиливается, но он верил своему лекарю и повторно звать его не стал. Стараясь не потревожить то ли уснувшего, то ли забывшегося Луиса, Фернандо встал, бесшумно прошел к выходу и велел подать граппы и чистый отрез хлопка. Когда принесли требуемое, он просто стоял и смотрел на своего мальчика, опять и опять прокручивая разговор с Легрэ. Король был уверен в своей правоте, в правильности выбранного пути. Но выдержит ли мальчик этот путь полностью?
Получив затребованное, Фернандо протер лоб и руки Луиса спиртным, чтобы сбить жар. Затем принялся раздевать мальчика, немного опасаясь, что тот воспримет его действия неадекватно.
Луис не сопротивлялся, он лишь один раз приоткрыл глаза и снова закрыл. Почти полчаса, он пробыл в мокрой одежде, когда его облили водой из котла, а потом босиком шел по холодной земле. Герцог надеялся, что это не простуда, а всего лишь нервы.
От притираний короля, что скользил мягкой тканью по телу становилось еще жарче, но Фернандо шептал что-то успокаивающее, и юноша постарался успокоиться.
Через некоторое время жар у мальчика спал, и мужчина, раздевшись, скользнул к нему под покрывало. Он прижал к себе Луиса поплотнее и продолжил гладить по голове, успокаивая, усыпляя.
И тот вскоре устроился поудобнее на руке короля, уже не в силах бороться со сном и болью в груди, со своими сомнениями и страхами, подвинулся к мужчине, ища тепла, словно ребенок, и глубоко уснул.
Фернандо лежал и думал. Скоро уже рассветет, предстоит новый этап переговоров, мальчика придется оставить на целый день одного. С одной стороны, нельзя его оставлять, сейчас такой этап в развитии, что лучше бы не отпускать его от себя. С другой стороны, Луиса воспитывали дипломатом, будет забавно посмотреть, какую он сторону примет на переговорах, что будет делать.
Решив оценить состояние юноши завтра, Фернандо обнял его покрепче и закрыл глаза. Нужно набраться как можно больше сил перед завтрашним днем, на зельях долго не протянешь.
Утро пришло в лагерь через несколько коротких часов птичьим щебетанием и солнечным светом. Встающее солнце заливало цветущую долину и зазеленевшие деревья. В глубине же шатра еще царила полутень, но через щель полога уже проникали яркие лучи.
Луис проснулся, поднял отяжелевшие от слез веки. Крепкое кольцо рук держало его при себе. Спина опиралась на что-то мощное и горячее.
Герцог не шевелился. И мысли его теперь бежали быстрее весенних ручьев, что однажды превращаются в полноводную реку. Извилистые и чуткие они прокручивали каждую деталь ночного разговора, пробуждая внутри маленького испуганного зверька, которого постоянно истязают.
