Распахнув дверь в кухню, он громко возвестил:
— Эди, вот же твоя мама! С ней всё в порядке! Иди, обними её, а то она волнуется.
Получив благодарный взгляд Виолы, он почувствовал, что всё делает правильно. Вон, и Эди смотрит на него почти с восхищением. Да и встреча в чайной прошла весьма успешно. Виола узнала много нового и ей удалось прогнать Гедвигу прочь. Только вот непонятно, почему после такого великолепного завершения разговора с этой старой крысой она побежала плакать?
А Виола подхватила сына на руки и закружила, чуть не сбив по ходу дела всю посуду со стола.
— Сыночек мой! Никому тебя он отдам! Никакие злобные тётки нас не разлучат!
* * *
Уже поздно вечером, уложив мальчика спать, Вилька жаловалась Гине на жизнь. К тому времени и визит Гедвиги, и попытка похищения Эдмона были уже обсосаны со всех сторон и разобраны по косточкам, мужчины допивали вторую бутылку вина в столовой, а женщины устроились на веранде и тоже не отказали себе в мелком удовольствии: распили маленькую бутылочку смородинового ликёра собственного изготовления, а ведь известно, что это зелье располагает к откровенности.
— Представляешь, я, дура, думала, что он меня любил. Была у меня такая глупая идея. Нет, я понимаю, что нравилась ему, он, может, даже влюбился. Но не любил. Теперь уж точно.
— Что тебя привело к такому выводу? — спросила Регина, которой этот разговор казался пустым перемалыванием воздуха.
— Ведьма. Она ведь не зельем забвения его напоила и не подчинение навела, как я раньше думала. Простой приворот. А ведь ты знаешь!…
Тон её вдруг стал обвиняющим.
— Что я знаю? — устало выговорила женщина.
— Если любовь настоящая, то приворот не действует. Вот! Значит, у него ненастоящая была.
Регина была убеждена, что ведьма, кроме приворота, использовала ещё что-то, скорее всего подчинение, но заговорила о другом.
— А ты-то сама его любила?
— Не знаю, — смутилась Вилька, — Нет, кажется. Но мне обидно, это ты понимаешь?!
— Понимаю, понимаю, — заверила её подруга, — а тебе пришло время переоценить всё, что с тобой случилось и посмотреть на людей другими глазами. Да-да, я Мельхиора имею в виду. Вот на него приворот точно бы не подействовал.
Почему-то после этих слов Виола вдруг заскучала и быстро ушла спать. Гина так и не поняла, что это значит. То ли ей маг совсем неинтересен, то ли она просто не желает об этом говорить. А ведь как было бы здорово, если бы она наконец перестала валять дурака и связала свою судьбу с хорошим человеком. Гина была в этом твёрдо убеждена и, насколько она знала, Теодор тоже разделял её мнение.
* * *
Несколько дней прошли спокойно. Никто чужой больше не сновал по улице Колокольчиков. Никто не пытался поговорить с Эди через забор. На Патти тоже больше не покушались и все подуспокоились. Кроме Мельхиора. Он дважды в сутки поверял свои охранки, каждый раз добавляя какую-нибудь новую придумку в плетение. По тому, что потенциальные похитители не пытались преодолеть ограду, он пришёл к выводу, что в группе есть маг. А обычным людям против магии противопоставить нечего. Заехавший к ним в один из дней Ансельм, хоть и не питал добрых чувств к сопернику, но с его выводами согласился и стал громко сожалеть, что ничего поделать не может: пока преступление не совершилось, он не может действовать, да и непонятно против кого. Графиня для Коллегии вне юрисдикции, а нанятого ею мага они не знают. Проследить за Гедвигой? Он бы сам за это взялся, но слишком много у него работы. А послать подчинённых нельзя из-за того, что графиня не маг.
Во время его тирад Мельхиор упорно смотрел в сторону. Он был убеждён, что выход можно найти, было бы желание.
Но Ансельм рассматривал Эдмона как помеху своему счастью, поэтому и не особо рвался его выручать, особенно превентивно. Вот если бы мальчонку и впрямь украли, а он бы его вернул, это был бы повод напомнить матери о благодарности. Пока же дитя пребывало дома живое и невредимое, к тому же упорно не желающее видеть в Ансельме друга. Спасать было некого, зарабатывать очки в глазах Виолы не на чем.
Постоянное ожидание новых попыток со стороны графини при полном их отсутствии оказалось самым изматывающим. Семья форменным образом посадила себя под домашний арест, но толку от этого не было заметно, зато неудобства такого положения раздражали. Но если взрослые хотя бы сознавали, ради чего страдают, то Эди не мог взять в толк, почему нельзя пойти гулять с Гиной или сходить в гости к соседским детям. На улице Колокольчиков у него было много таких же маленьких приятелей и он скоро стал по ним скучать. Даже Патти уже не радовала мальчишку. Живой и активный, он хотел играть не только с Гиной. С ней было здорово строить замки из кубиков, она замечательно умела читать вслух книжки, но с ней не побегаешь.
На какое-то время его отвлёк Мельхиор рассказами о магии. Но после того небольшого выброса сила снова будто заснула, а умозрительное рассуждение для трёхлетнего малыша — пустой звук. Поэтому Эди отчаянно скучал.
