— Я понимаю и сделаю все для возвращения мира в наши земли, — ответил захмелевший Крегер. На теплом солнышке, после выпитого вина вновь глядя на мир веселыми глазами он довольно оперся о стойку. 'Армидейский Кризис', эпидемия 'поторопившейся смерти', все проблемы этого мира для его счастливой от хмеля души снова стали пустым звуком.
Поправив свое здоровье, вновь повеселев и улыбаясь прохожим Крегер, все-таки добрался до нужного дома. Длинный разбитый на двенадцать хозяев дом занимал собой сторону одной из улиц, нужная магу квартира была под номером десять, в самом конце улицы. Обычный дом, такой же, как и все: на крылечке коврик для ног, ящик для почты, вот только отсутствие на нем наклейки с указанием фамилии проживающей семьи говорило об отсутствии детей и одиночестве хозяина. Крегер набравшись смелости, нерешительно позвонил в дверь.
Дверь не сразу, но открылась, по ту сторону показался молодой человек, артэон не старше тридцати лет, скорее всего, невероятно наглый и самоуверенный ведь он был абсолютно голый (а кто еще открывает двери голышом?). Если описывать его словами Крегера то это был 'типичный тупой артэонский качок'. Мускулистое идеальное мужское тело, кубики пресса, он выглядел, так как, наверное, выглядели все артэоны тянущиеся к силе и физическому совершенству. Однако в его безупречном... по-артэонски безупречном внешнем облике не было той идеальности той безупречности, что была свойственна искусственной красоте артэонов. Его внешность была естественна, подарена природой, 'богом', а не Духом, это бросалось в глаза и среди артэонской обычной красоты делало его уникальным. Незначительная асимметричность в чертах лица, которую как неудачный штрих в картине Дух просто не допустил бы, говорила о том, что он был рожден простым человеком, и был артэонизирован (стал артэоном) уже после. Гладкая кожа была иссечена несколькими грубыми шрамами в разных частях тела, кожа на правом плече была обожжена. Его длинные темные волосы ('по-бабски длинные' — как говорил Крегер), шелковистые, ухоженные, свисали почти до пояса. Левая половина его лица была скрыта под длинными темными прядями. По всей видимости, он скрыл свое лицо под волосами в спешке, перед тем как открыть дверь, потому что из-под плохо уложенных темных локонов было видно борозду жуткого шрама обезображивающего левую часть его лица. Увидев на пороге Крегера, он без разговоров резко закрыл дверь, маг даже сказать ничего не успел. Дверь просто быстро захлопнулась с диким грохотом прямо у мага под носом. Удивленно поморгав Крегер, снова позвонил в дверь.
— Я же сказал тебе, что я завязал! Пошел вон отсюда!— недовольно раздалось из-за двери открывшейся после десятого звонка.
— Мир в опасности... это... пришло время нам спасти его! — едва сдержав смех, ляпнул Крегер.
Дверь с грохотом захлопнулась и закрылась на оба возможных замка. Голый молодой человек, тяжело вздохнув, недовольно покачав головой, стоял возле закрытой двери, ожидая пока Крегер силой вломится внутрь.
— Кто там милый? — донесся приятный женский голос с дивана в гостиной.
Молодой человек босиком направился к дивану. В гостиной было мрачно, в доме были зашторены окна, в самой квартире царил тихий бардак, различные мелкие вещи валялись, как попало. В этой темной квартире все пропахло сигаретным дымом. На диване лежала или вернее нагло развалилась молодая артэонка в одном халате. Увидев недовольство своего 'милого' она подскочила и уступила ему место на диване.
— Опять этот старый упырь нарисовался! — недовольно выпалил молодой человек.
— Не надо, не говори так, — успокаивала она его.
— Да пошел он!
Замки открылись сами собой, Крегер с улыбкой вошел в дом. 'А вот и я!' — с улыбкой крикнул он. Молодой человек, уже серьезно разозлившись, подскочил с дивана.
— Угадай, как я открыл эти замки? Магия! — Крегер еще сильнее злил молодого человека.
— Здравствуйте мистер Крегер! — крикнула девушка, не вставая с дивана.
— Камила? — глядя на нее маг пытался угадать ее имя. — Барбара? — девушка отрицательно кивала головой. — Стефания?.. Сейчас, сейчас подожди, угадаю...
— Анжелика, — ответила девушка.
— Да, да я помню.
— Вот уродец! Он еще бутсами своими грязными по моему ковру прошел! — схватившись за голову, ругался парень глядя на вошедшего в его дом Крегера.
— Да ладно, я же волшебник: наколдую, уберу! — ответил Крегер глядя на черные следы которые он оставил на белом ковре. Анжелика, лежавшая на диване, сочла это смешным. Она хохотала вопреки злому взгляду своего 'милого'. — Дорогой ты такой красивый когда злишься! — с улыбкой сказала она. Тут уже Крегер поддержал ее смехом.
— Да вы что сегодня меня с ума все решили свести! — не на шутку разозлился молодой человек.
В гостиную с фразой 'что случилось?' вошла еще одна девушка азиатской внешности в экзотическом костюме, явно предназначенном для постельных ролевых игр. — О мистер Крегер! — увидев мага, воскликнула она. — Когда вы пришли? Я сделаю вам коктейль! — улыбаясь, она направилась на кухню.
— Мне как обычно что-нибудь покрепче! — крикнул ей вслед Крегер.
— Нет! — резко отреагировал молодой человек. — Касима! — остановил он девушку, направлявшуюся на кухню. — Не надо ему никаких коктейлей. Он долго не задержится. Вернее он прямо сейчас уйдет! — сказал молодой парень, злобно глядя на Крегера при этом сжав кулаки.
— Нет, не уйду. Прости, только не в этот раз. Сейчас все серьезно, мне нужна твоя помощь, — с плохо скрываемым страхом остался стоять на месте Крегер. Больше всего он боялся того что этот молодой человек в порыве злости скажет ему что-нибудь обидное или вышвырнет его из дома как в прошлый раз.
— Ты старый больной психопат! — не сдержавшись, гневно выкрикнул парень.
Девчонки заохали. 'Тардес!' — возмущенно произнося его имя, они призывали его успокоиться. Парень, поняв, что сделал что-то неправильное, виновато опустил взгляд.
— Ты меня зовешь психопатом? Ты — человек, который открывает дверь голышом или что еще куда более жуткое, ходит так по квартире! Кстати оденься уже, я не могу уже больше смотреть на твое хозяйство, — отшутился Крегер. Девчонки, сидящие на диване, поддержали его смехом. — Девочки, — обратился он к ним, — вы не могли бы оставить нас. У нас сейчас будет серьезный разговор.
Девчонки разошлись по комнатам и начали одеваться. Со второго этажа квартиры спустилась еще одна белокурая особа, уже третья по счету подружка хозяина дома. Попрощавшись с магом, помахав руками, наслав воздушных поцелуев Тардесу, девчонки ушли, закрыв за собой дверь. Эти двое остались одни в гостиной, наступила напряженная тишина. Появление отца пробудило в молодом человеке подавленные переживания, до этого оставленные, будто в прошлой жизни. Разочарованность, неудовлетворенность жизнью проступили на его лице, замерли в его глазах. Исподлобья он устало смотрел на отца как на нечто ненавистное, отвратное и неизбежное. Крегер опустил взгляд, не зная, что сказать, какой такой шуткой разбавить ситуацию.
— Ты же знаешь, ты нужен мне. Без тебя я не понимаю, зачем вообще мне все это нужно. Без тебя я снова потеряюсь, — надеясь на понимание, сознался Крегер, но никакого ответа не последовало. Тардес, недовольно оглядев отца, ничего не говоря, вышел из гостиной. По лестнице вместо второго этажа он почему-то направился в подвал. В подвале было холодно и темно, это были идеальные условия для хозяина дома, здесь находилась его личная комната, его рабочий кабинет. Темнота и холод отпугивали его бесчисленных подруг, сюда они не любили спускаться, поэтому здесь он мог позволить себе побыть одному. Немного посидев на диване, поняв, что так он может просидеть и до вечера, Крегер, решив действовать, направился в подвал следом за сыном.
Темное подвальное помещение освещалось лучом света из щели приоткрытой двери комнаты. В самой комнате освещенной тусклой лампой стоял письменный стол, кровать, отдельно в углу стоял мольберт, в котором была закреплена недописанная любительская картина. Вся комната была завалена какими-то бумагами, кипами книг, картами и рисунками. Тардес лежал на кровати глядя в потолок, в нервном напряжении ожидая, когда спустится надоедливый старик.
— Господи! — раздался крик из приоткрывшейся двери. — Ты все еще не оделся! — закрывая глаза рукой, маг вошел в комнату. — Ты издеваешься надо мной... или пытаешься меня таким образом отпугнуть?
— Отец, я хочу серьезно поговорить, — поднявшись с постели Тардес накинул халат.
— Давай собирайся, я, как обычно жду тебя наверху, — боясь серьезного разговора, переводил все в шутку Крегер.
— Отец! — строго окрикнул он уходящего Крегера. — Стой. Я никуда не пойду. Я все... я завязываю. Я завязываю раз и навсегда, — Тардес вопреки насмешливому взгляду отца старался выглядеть максимально серьезно.
— Ой, началось... — начал кривляться Крегер.
— Отец взгляни на меня! Я полностью серьезен. Я трезв сейчас, полностью отдаю себе отчет.
— Опять хочешь, чтобы я силой отца из себя изображал. Опять будешь меня этим мучить?!
— Уж поизображай будь добр. Пойми, я не могу так больше. Я серьезно говорю, я больше с тобой никуда не пойду.
— Так ладно, — тяжело вздохнув, нежеланно примеряя на себя роль отца, Крегер вернулся в комнату. — Значит, ты решил завязать. И почему это? Что случилось?
— Что случилось?! А то, что я последние несколько лет говорил тебе о том, что устал, не могу я так больше, это ты забыл? До этого я еще сомневался, обдумывал все. Ну, или был в стельку пьяный, когда ты меня заставал. Теперь я твердо решил. Никуда я с тобой больше не пойду. Хватит с меня этого кошмара.
— Вы посмотрите-ка на него! Устал он, ведите ли. А я, по-твоему, не устал? Да меня также все это достало. Знаешь сколько раз, мне хотелось послать это все в задницу и свалить куда-нибудь подальше, но я же продолжаю этим заниматься. Продолжаю, потому что это... блин... это мой долг...
— Оригинально! Хоть сам-то поверил в то, что сказал?
— Ладно, не поверил, ты победил. Тогда так: у меня есть сила а, следовательно, и возможность помогать остальным, поэтому я не имею права на нормальную жизнь. Ну как?
— Все равно полный бред.
— И ты также имеешь силу достаточную, чтобы помогать смертным, поэтому ты такой же, как и я. Считай, что ты обречен. Мне также хреново, знаешь, как жутко у меня сегодня болела голова? Во всяком случае, до посещения вашей винной лавки... но все же я здесь. Просто я в отличие от тебя не плачу, не жалею себя. Не виду себя как баба!
— Отец, может быть, ты не заметил, но мне уже двадцать девять лет. Все я взрослый, я хочу быть полноценным счастливым человеком... то есть обычным артэоном, как и все вокруг.
— Где тот мальчишка...
— Опять этот бред!
— Где тот жаждущий приключений бесстрашный воин с огнем в глазах, готовый идти за мной хоть на край света? Ты только посмотри на себя. Посмотри, в какое чудовище, какую мерзость ты превращаешься. Следишь за волосами... Блин! Даже ухаживаешь за кожей. Как баба!
— 'Как баба' — это единственное что ты знаешь?
— Где тот лохматый бесстрашный мальчуган с добрым сердцем готовый помогать всем вокруг? Что с тобой случилось? Неужели это я вырастил тебя таким унылым гов...
— Далекие походы, ночи у костра, подвиги приносящие всеобщую любовь — все это круто когда тебе пятнадцать. Когда после сражения очередного Ночного Вурдалака толпа носит тебя на руках и, кажется, что весь мир покоряется тебе, это радует, только до тех пор, пока ты не начинаешь задумываться над ценой. Я уже взрослый, я все понимаю. Меня не впечатляет перспектива получить смертельное ранение во время одного из этих наших 'подвигов', лежать и умирать, корчась от жуткой боли, в одиночестве забытый всеми, захлебываясь собственной кровью. Я хочу просто жить как все вокруг.
— И что ты подразумеваешь под этим 'просто жить'?
— Жить свободно, быть частью окружающего мира без тени страха погибнуть в какой-нибудь дыре во время одной из наших вылазок. Быть свободным, развиваться как личность. Не знаю... там... может семью завести. Мне уже почти тридцатник. Уже давно пора.
— Какую нахрен семью? Что ты мне тут сказки рассказываешь! Ты проводишь дни в окружении сотен своих подружек. Совращаешь малолеток, тех, что глупее, уродец! Пьешь, морально разлагаешься. Ты проститутка по своей натуре, никогда у тебя не будет никакой семьи.
— С тобой невозможно разговаривать! — Тардес недовольно плюхнулся на кровать.
— Из-за того что многие у кого есть сила ведут себя как ты — думают только о себе — мы и живем в аду...
Тардес перебил отца приступом смеха от его последних слов.
— Согласен, сказано чересчур, — улыбаясь, признал Крегер. — Но все же... Ты хочешь жить, как все, но забываешь, что в отличие от остальных несешь ответственность за общую безопасность...
— Это тоже не впечатляет...
— И из-за твоего безрассудства однажды Кефалии может просто не стать. Это серьезно! Я вообще не понимаю, что с тобой происходит. Какая семья, какой возраст, когда это стало важным для тебя? Тебе же на все в этой жизни наплевать, 'вольная душа'. Ты весь в меня. Никогда не найдется такой красавицы, что сможет пленить твое сердце. Твое сердце принадлежит всем им разом. А понял! Это просто лень, твоя лень переросла все возможные пределы. Конечно, зачем идти куда-то, пытаться помочь этому миру рискуя собой ведь это так тяжко, так ненавистно, невозможно поднять свой зад с кровати! Лучше остаться дома и на все наплевать. Ведь я же, как и прежде предлагаю тебе возможность оторваться от однообразных дней обычной жизни, которые как ни насыщай разнообразием, все равно надоедают. Даю тебе возможность соскучиться по этой мирной жизни, пройдя через испытание понять ее ценность и самое главное снова напомнить миру о себе. Ведь ты угасаешь, становишься частью серой массы, о тебе забывают. Когда последний раз твое имя красовалось на страницах газет. Года три назад?
— Полтора.
— Уже полтора года ты разлагаешься, бесконечно отдыхаешь и совершенно не приносишь пользы. Слава от твоих былых свершений угасает, скоро девчонки перестанут тянуться к тебе. Ведь это образ твоей жизни: риск, адреналин, суровая игра с судьбой, а после победа, годы всеобщей любви и почивания на лаврах.
— Или смерть.
— Я лишь предлагаю тебе снова стать самим собой. Мы с тобой оба знаем, что только там — в мире полном опасностей, где твоя сила значит многое, ты по-настоящему живешь, здесь ты просто бледная тень самого себя, 'оружие, простаивающее без дела' — не смог удержаться! Завеса чудовищной лени поразила твой мозг, ты навыдумывал себе всяких страхов и поставил перед собой ложные цели. Давай вставай, просто встань вопреки своей лени. Над нашим зеленым миром снова нависла беда — возможность тебе снова проявить себя.
— Как ты заговорил! Когда это тебе вдруг стало не наплевать на наш зеленый мир? Вспомни, кем ты был раньше, тебе ли рассуждать о долге?
— Хочешь подискутировать?
— У нас вообще-то серьезный разговор.
