Он не мог позволить себе отдыхать в данный момент, когда само место Назарика в мире было еще не определено, а информация об этом мире была так фрагментарна. Стоило ему допустить одну крупную ошибку, как это могло означать потерю уважения со стороны его последователей и подставить под угрозу весь Назарик!
Момонга с уверенным уважением лица ударил кулаком о свою ладонь... После чего задумался.
Несмотря на то, что он был готов в данный момент действовать — он все еще не знал то, что он мог сделать. В этом мире его сильными сторонами было то, что он был более подходящ для внедрения в человеческое общество, благодаря своей способности изменения внешности и какими-то навыками из его прошлой жизни, что представляла из себя жизнь в человеческом обществе, пусть и в будущем — однако он уже успел обжечься на его попытке внедрения в этот мир, случайно оказавшись связан со школой. Какой Момонге был смысл внедряться еще раз в человеческое общество, если это только приведет к новой подобной проблеме?
В таком случае, из других вещей, что мог сделать Момонга — помимо того, чтобы взаимодействовать с демонами...
Мысль о [Предметах Мирового Класса], то есть о [Лонгинусах] заставила Момонгу кивнуть — действительно, он чуть было не забыл о столь важной проблеме. Каждый [Лонгинус] представлял собой проблему, потенциальную опасность даже для противника сотого уровня, потому забывать об их существовании было ни в коем случае нельзя — однако несмотря на то, что гильдия Аинз Оал Гоун обладала наибольшим во всем Иггдрасиле набором подобных предметов — однако их общее число все равно составляло лишь одиннадцать предметов, один из которых, [Трон Королей], никак нельзя было вынести из Назарика, а один находился всегда при самом Момонге. Иными словами оставалось лишь девять подобных предметов — двое из которых принадлежали к Двадцати и могли быть использованы только один раз, так что они должны были быть самой страшной тайной Назарика, хранящейся до самого последнего момента. Иными словами, у Момонги была возможность использовать лишь семь подобных предметов — этого было недостаточно для того, чтобы снабдить даже всех существ сотого уровня... Хотя, если предположить, что кто-то должен был быть приманкой — а кто-то из существ сотого уровня — например, Омега — всегда находился бы в Назарике под защитой [Трона Королей]... Хорошо, постепенно ситуация становилась яснее для Момонги.
Проблема существовала в том, что из всех [Лонгинусов] Назарика только двое подходили своим носителям — Момонга хорошо синергировал со своим, в то время как [Гиннунгагап] Альбедо прикрывал ее слабость в дальних атаках и АОЕ, к тому же [Трон Королей] предоставлял общую защиту, эффективную в любой ситуации. Все остальные Лонгинусы хотя и были могущественны, совершенно необязательно подходили к своим пользователям. Актер Пандоры, благодаря своей огромной тактической гибкости, мог взаимодействовать с любым предметом, однако все остальные...
Момонга задумался на мгновение, внутренне составляя комбинации предметов и способностей между собой. В конце концов, он провел немало времени вспоминая НПС Назарика в прошедшие дни, и он никогда бы не смог забыть способности "легальных читов" в сокровищнице Назарика, однако способности [Лонгинусов] не идеально ложились на билды НПС — потребуется долгая адаптация для того, чтобы использовать их с полной мощью — если даже это и будет возможно проделать...
Однако это было не главным, главным было то, что [Лонгинусы] предоставляли защиту от других [Лонгинусов], являясь сами по себе могущественными артефактами, а значит должны были быть распределены. Что же касается того, кто должен был быть оставлен в качестве приманки...
Точно не Актер Пандоры — благодаря своим тактическим способностям он мог раскрыть силу любого порученного ему [Предмета Мирового Класса]... [Лонгинуса]! Перестроиться на новую лексик спустя двенадцать лет игры в Иггдрасиль было куда сложнее, чем просто внутренне повторить новое название пару раз.
Альбедо и Шалти... Нет, они в данный момент находились в отношениях с ним, и потому Момонга был обеспокоен, что подобная неготовность защитить их заставит их чувства пострадать, не говоря о том, что он считал несколько странным не попытаться защитить его девушку... Или девушек? Неважно.
Точно не Аура и Маре, Момонга не допустил бы того, что дети оказались под столь сильной угрозой противника.
И, после недолгих размышлений, Демиург. В плане боевых способностей Демиург являлся наиболее слабым звеном среди всех представителей сотого уровня — его боевые способности уступали даже некоторым особым областным стражам в Назарике — однако Демиург обладал непревзойденным интеллектом и был ответственен за организацию обороны Назарика. Потеря подобного звена в критический момент могла означать больше, чем просто проблему, а настоящий проигрыш в войне.
В таком случае выбор между приманкой являлся выбором между Себасом и Коцитом...
Оба из них представляли из себя мощных воинов — вместе с Альбедо они составляли Триумвират специализированных воинов Назарика. Альбедо с ее гигантской защитой побеждала Себаса, выдающего постоянный урон, но проигрывала Коциту, способного на несколько крайне сильных атак с высоким уровнем пробития брони. Коцит выигрывал против Альбедо, учитывая то, что ее собственный потенциал урона был несравним с другими специалистами сотого уровня, но однозначно проигрывал Себасу ввиду того, что Себасу требовалось лишь пару раз уклониться от его крайне сильных, но одиночных атак. И Себас однозначно побеждал Коцита, в любой момент времени выдавая стабильный высокий урон, что, однако, обладал невысоким пробиванием брони и потому был бесполезен против Альбедо, что могла измотать Себаса и стабильно накопить преимущество в частых обменах ударами...
Момонга задумался еще раз, определяя между собой выгоды одного или другого решения — потеря постоянного ДД с меньшим потенциалом или ДД, способного на несколько крайне сильных атак — что было потенциально опаснее в данный момент? К тому же Себас готовился к отправке на миссию прямо сейчас, в то время как Коцит не смог бы появиться в другом мире еще долгое время, по крайней мере до тех пор, пока Момонга не интегрировался бы в местный мир паранормального...
В конце концов, долги размышления Момонги подошли к концу, когда он решил не рисковать в данный момент, уже обнажая наживку возможному противнику — а это значило, что приманкой должен был стать Коцит — к моменту, когда они смогут ввести его в паранормальный мир.
Кивнув удовлетворенно, Момонга вздохнул, после чего перенес взгляд на часы, словно бы интересуясь, не настало ли уже время для нового появления демонов с запросом о проведении новых переговоров...
Издевательски, стрелка часов перешла к новой цифре, отсчитывая ровно пять минут с момента начала размышлений Момонги.
Глядя на стрелку часов, Момонга задумался о том, был ли смысл в данный момент в том, чтобы проверить себя на воздействие иллюзий, прежде чем вздохнуть и прикрыть глаза, думая о следующем возможном варианте его поведения... Прежде чем прийти к мысли о том, что Момонга едва ли знал, чем он должен был заниматься в данный момент.
Подумав еще немного времени, Момонга поднялся со своей кровати, после чего взглянул через окно на проезжую часть этого мира.
По крайней мере Момонга обладал огромными теоретическими знаниями об Иггдрасиле и знал семьсот заклятий — не включая особые способности и [Сверхранговую магию], а это значило, что по крайней мере он мог начать проводить исследования заклятия после своего переноса в этот мир путем практических опытов...
И почему только демоны прервали переговоры с ним...
* * *
Сражение с Люцифером нельзя было назвать даже сражением, это не было похоже на обмен ударами и тактические маневры, даже если один противник был значительно сильнее другого. Единственное, чем можно было назвать подобную картину было слово "резня."
Азазель никогда не позволял ложному высокомерию застлать его разум. На Земле, среди сотен религий, пантеонов и мифологий существовала тысяча противников, намного превосходивших Азазеля — не только в плане грубой силы, но и в плане понимания магии или артефакторики — его папаша, например, сочетал в себе все три аспекта, упомянутых Азазелем.
Но даже сохраняя в себе понимание подобного, Азазель не мог хотя бы немного гордиться собой. В конце концов, даже если существовали боги и драконы намного сильнее его — он все же являлся генерал-губернатором Григори, наиболее могущественным среди всех падших ангелов в мире, величиной исторического масштаба, способного в одиночку уничтожать государства и менять всю человеческую историю. Даже если он не достиг пика силы, доступного лишь единицам во все времена — он все же был не внизу иерархической лестницы, а стоял достаточно высоко — выше многих, недостижимая вершина для практически всех посвященных в таинства этого мира, будь они падшие, маги или кто-либо еще. Иными словами, Азазель не мог быть совершенно бессилен, разве нет?
Заблуждение Азазеля существовало в его разуме тысячелетия, однако не смогло удержаться и секунды во время его столкновения с Сазексом.
Боевая форма искусственного [Священного Механизма] Азазеля, что должна была предоставить ему боевые способности превосходящие любого Кадре, казалось бы, оказалась вовсе не замечена Люцифером, что в считанные секунды разобрался с возвышенной и многократно модифицированной личной защитой Азазеля, разрывая один элемент доспеха за другим.
Укрепленный в качестве личного бункера Азазеля его кабинет превратился в руины за мгновения — а десятки спешащих по своим делам обитателей его офиса превратились в ничто до того, как успели бы даже заметить прибытие Люцифера на территорию падших.
Все боевые навыки и способности Азазеля, все его артефакты, что были созданы для того, чтобы использовать слабости потенциальных оппонентов, подходить с неожиданной стороны, нанести своему врагу максимальный вред, оказались бесполезны. Обезумевший от ярости и боли Люцифер даже не заметил хитроумные ловушки и искусные артефакты, сгоревшие как брошенные в костер листья бумаги до того, как те хотя бы могли активироваться и атаковать Багряного Сатану.
Кокабиэль, продемонстрировав свою силу и боевой опыт, держался лучше — но лишь сравнительно своего выживания. Атаки Кокабиэля практически не достигали колышущейся и бурлящей [Формы Разрушения] перед ним, и даже когда они достигали той — назвать даже "царапиной" их результат было бы отвесить огромный комплимент Кокабиэлю — а отвешивать комплименты Кокабиэлю Азазель в данный момент совершенно не хотел.
Брошенная словно бы походя [Сфера Разрушения] Люцифера стесала руку Кокабиэля, заставив его ощуриться радостным оскалом маньяка, ощущающего адреналин сражения, но Азазелю было абсолютно плевать как на судьбу Кокабиэля так и на то, нравилась ему текущая ситуация или нет.
Вырвавшийся [Луч Разрушения] пробил тело Азазеля, вырывая кусок его плоти и срезая еще одну часть его искусственного [Священного Механизма] — вой боли Фафнира отозвался в голове Азазеля — но это можно было назвать даже удачным исходом атаки. Вырвавшаяся обезумевшая энергия разрушения не была так милостива для долгой просеки, мгновенно выжженной за спиной Азазеля, поглотив здания, аллеи, растения и людей.
Где-то звучала сирена, где-то раздавались крики, падшие ангелы в панике отдавали и получали приказы, однако Азазель совершенно не обращал на это внимания. Каждое мгновение сейчас было еще одним мгновением, когда он сталкивался со своей собственной смертью лицом к лицу. Каждая секунда, что он выживал в данный момент была маленьким чудом, что Азазель должен был хранить с этих пор в своей памяти до конца своей жизни... Тем более, что это было не так уж сложно — учитывая, что Азазель не видел для себя способа прожить больше, чем десять секунд в этой битве.
В его голове не было мыслей о падших, приказах и управлении — в данный момент могущественный разум ученого, привычного к анализу сотен параметров в одно мгновение, использовал каждую крупицу своей мощности на анализе продолжающегося сражения.
[Волна Разрушения] вырвалась на свободу, заставив Азазеля воспользоваться своими резервами сил для того, чтобы постараться защититься от неминуемой гибели вновь — но этого было едва достаточно. Словно бы раскаленное масло врезалось в его форму, заставив ту зашипеть в сотне мест сразу, как от столкновения кислотой, и разъяренный вой Фафнира заложил уши Азазеля — но все это было бесполезно. Азазель не видел ни единой возможности победы.
Сколько бы не пытался его разум проанализировать один вариант за другим — все это было бесполезно. Все пути атаки и отступления, что видел Азазель, мгновенно перекрывались безумной силой и яростью Люцифера, желавшего не оставить от падших даже упоминания в исторических книгах.
Еще одна атака, что-то похожее на ревущий бурлящий поток, прошла мимо головы Азазеля, заставив его плоть вспениться от боли, однако Азазель не мог себе позволить мелочные попытки закричать от боли, отвлечься от врага даже на секунду — каждая секунда была драгоценным чудом, расплатиться за которое потерей глаза было выгодной сделкой.
Кокабиэль явно бы рассмеялся, если бы мог, но Люцифер уже лишил противника половины его крыльев и обеих рук, в шаге от того, чтобы покончить с причиной гибели всех падших этого мира. Азазель бы даже мог поздравить Люцифера с подобным действием... Если бы после гибели Кокабиэля Люцифер бы не обратил внимание на Азазеля.
Скрежещущие зубцами друг о друга шестерни его разума вертелись, отчаянно пытаясь найти шанс, соломинку, за которую мог ухватиться Азазель, но приносили в ответ только одно понимание. Люцифера нельзя было остановить никаким способом — падшие были обречены...
-[Разделение]! — бесцветная волна словно бы прошлась по самому пространству, отсекая падших и высвечивая Люцифера, цель воздействия.
Разум Азазеля мгновенно сопоставил факты произошедшего — даже не поворачиваясь к атаковавшему Азазель прекрасно знал о том, кто именно появился в самый мрачный момент существования всей фракции падших. Не то, чтобы на свете вообще существовало много носителей [Божественного Разделения].
Вали, его приемный сын, нарушивший в данный момент приказ Азазеля держаться в стороне и не попадаться на глаза остальным падшим, оставаясь козырем Азазеля на самый мрачный случай...
Безусловно, именно сейчас этот мрачный случай и настал. Если бы Азазель сумел, он послал бы сигнал бедствия Вали, однако нападения Люцифера произошло спонтанно, не оставив Азазелю возможности связаться с его приемным сыном. К счастью, в этот раз упрямство и наплевательское отношение Вали к приказам сыграло на руку Азазелю — учуяв силу Люцифера и разрушения, причиненные им своим появлением, Вали направился в самую гущу сражения, забыв о словах самого Азазеля...
Но даже появление обладателя [Лонгинуса] в данный момент не гарантировало Азазелю совершенно ничего.
Ударившие из-за спины Вали крылья мгновенно засветились ярчайшим светом — настолько, что голубая синева тех перестала быть заметна. Покрывающая его тело броня, на краткое мгновение вспыхнув обжигающим небесным огнем, прежде чем начать покрываться ширящейся паутинкой трещин, а первыми словами Вали, что вырвались из его глотки в момент появления, стало не хвастливое глумление, а задушенный хрип боли и смятения.
