— Я уже докладывала... — к чему он клонит? — По рыночным ценам XVII века, в Юго-Восточной Азии — 150 граммов кабарожьей струи потянут, не менее чем, на полкило золотого эквивалента. Более чем приличная сумма.
— Предположим, поставлена задача радикально увеличить наши золотовалютные резервы. Ведь мускус — это разновидность валюты, а чай с перцем у китайцев нам таки покупать придется. Ваши действия? — химик спрашивает у химика, ха...
— Ну, если до производства симметричного тринитротолуола (он же тротил) тоннами — дело дойдет не скоро (хотя, судя по событиям, мы и не такое сумеем отчебучить... наверное...), то сколько-то "толуольного" или там "ксилольного" искусственного мускуса — сварить гораздо проще. Технология-то практически одинаковая — нитрование ароматических углеводородов... Знатоки, конечно, разберут разницу, но для сельской местности — прокатит...
— Вячеслав, вы догадываетесь, на что я намекаю?
— Даже односторонняя связь с "Большой Землей" — важный символ и "статусная цацка". Как минимум, на уровне "кремлевской вертушки" в СССР. А профессор Радек, когда всерьез приперло, смастерил свой "межпространственный передатчик" буквально "из мусора на коленках"... — Соколов, как всегда, мыслит крайне логично... — Кстати, хорошо понимаю Смирнова. Внезапно узнав о попытке сигналить "через мою голову и без моего ведома" — я бы тоже взбеленился. Но именно меня — Радек предупредил...
— Когда старые "символы власти и общественного положения" теряют цену — вместе с ними, для некоторых, пропадает смысл самой жизни. Такие люди становятся опасны для окружающих, — похоже на цитату. Ленка, цедит слова сквозь зубы, а сама — напряжена, как пружина... Не понимаю...
Когда на тебя, молча и не сговариваясь, разом пялятся в упор сразу трое не совсем посторонних людей — это капитально сбивает мысли. Да, я знаю, что не умею владеть лицом... Да, некоторые соображения именно на этот случай у меня имеются... Только, зачем сразу давить морально? Спросите по-человечески, я сама отвечу...
— Галочка ещё не готова к чистосердечному признанию... — Лев Абрамович ханжески вздыхает, — Тогда, я пока продолжу... Как вы думаете, Вячеслав, какую цель преследовала команда Ельцина, когда, в декабре 1990 года, на базе разрозненных аварийных служб, был поспешно сколочен Российский Корпус Спасателей?
— Катастрофы тогда шли одна за другой... ну, и ждали всяких событий, конечно... — мне кажется, или затронутая тема ему неприятна?
— Для участия, в которых, заранее, тишком создавалось абсолютно независимое от руководства СССР, мобильное и оснащенное по последнему слову техники военизированное формирование? Причем, в отличие от армии — поголовно укомплектованное не подловатыми карьеристами, а храбрыми и мотивированными энтузиастами своего дела?
— И это — тоже было... — каудильо слегка пригорюнился, — А кто же тогда знал? Сказано "спасать и разгребать" — мы тут как тут. Армейцы — частенько отмазывались, а РКС гоняли — только в путь... Считай, каждую дырку нами затыкали...
— И когда "бардаком" объявили последнюю попытку сохранить Советскую власть — ваш Шойгу поддержал вооруженный мятеж Ельцина... Причем, вы все — безоговорочно подчинились алкашу-заговорщику...
— Не совсем так! Вот представьте — возникло опасное безобразие. Кто его развел — не моего ума дело. Я просто привык по работе — любой бардак давить.
— Хорошо, а представьте, что на стороне Верховного Совета РСФСР, в октябре 1993 года, выступила армия...
— Слушайте... — Соколов непроизвольно сжал кулаки, — Я вас уважаю, но не надо пустопорожних фантазий! Никуда бы они не выступили... Они, в августе 91-го — сидели и дрожали. И в декабре 91-го — сидели и дрожали. И в октябре 93-го, точно так же — сидели и дрожали... За свои звания... за свою карьеру... за свою жирную пенсию в 45 лет... Пока мы пахали как проклятые. Ясно?
— Прекрасно сказано! — воодушевился завхоз, — Я придерживаюсь того же мнения... Общался, знаете ли, "по служебной линии". Во время ГКЧП мы все московские телефоны оборвали... Что там у вас? Как в столице? А нам в ответ — "сидим и ждем приказа..." На всех уровнях подчинения, до которых сумели дозвониться... Ощущаете разницу?
— Да чего уж там... Пока таскаем каштаны из огня — молодцы... Как начинаем, задавать вопросы — молчать!
— Причем, стоит только огню погаснуть и каштанам остыть, сразу следует "наказание невиновных и награждение непричастных", — вместо ответа каудильо тяжело вздыхает, — А теми, кто тащил воз — подтирают очередную задницу.
— Зато, у меня жизнь интересная, — Соколов с мрачной гордостью обозрел завхоза, — И вы со мною — тоже не соскучитесь...
— Констатируем, лично вы — полезли сюда за "интересной жизнью"... Галочка — за диссертацией... Леночка — "за новыми впечатлениями"... Осталось выяснить, что забыл по эту сторону "аномалии" некий полковник Смирнов?
— Генеральское звание, естественно, — отец-командир пожимает могучими плечами, — Никто и не скрывал... В случае возвращения обратно — оно ему, так и так, обеспечено. "За спасение людей в условиях чрезвычайной ситуации", за "умелое руководство вверенным подразделением" и прочее "бла-бла-бла"... А вот меня — под суд..." Уже за превышение полномочий..." Не в первый раз. Переживу...
— И вы... считаете это справедливым? — для поддержания имиджа "мудрого еврея" Лев Абрамович излишне эмоционален.
— Ну, — Соколов снова пожимает плечами, — На свете есть много ужасных вещей и одна из самых страшных — это "справедливость в генеральском понимании"... Послать людей на смерть и получить за это повышение по службе — повседневная обыденность армейской жизни. Главное, правильно отчитаться, — кажется, надо закрыть рот руками, челюсти не слушаются, — Галина, успокойтесь. Вы переоцениваете опасность. Проблема только в том, что всё произошло спонтанно и чуть не дошло до стрельбы. Подобной прыти я от Смирнова не ждал... Говорят, что вы изучали неофициальную историю Блокады и могли бы нас о подобных "эксцессах" заранее предупредить... А то, у товарища полковника, под полушубком — внезапно "уставной" мундир обнаружился. С не споротым "триколором" на шевроне...
— Он что, реально поверил, что "аномалия" снова открылась? — у Ленки тоже отвисла челюсть, но она с собою справилась, — Ведь заранее было объявлено, что такое даже теоретически невозможно. Я сама объявление писала!
— Он был заранее готов к любому повороту событий, — каудильо грустно усмехнулся, — Учитесь, как делают в армии карьеру. Но, учтите, пока "аномалия" остается закрытой — лояльность ко мне Смирнова абсолютна. И наоборот... Во всей этой истории непонятно одно — почему полковник кинулся к "дыре" с взведенным пистолетом в руках? Кому он собирался угрожать? В кого стрелять? Складывается впечатление, что Радек уцелел буквально чудом...
— Галина Олеговна, — завхоз вернул себе значительный вид, — Мы достаточно заинтригованы. Объяснитесь... — начинаю загибать пальцы.
— Полковник бежал к "аномалии", во-первых — за надеждой вернуться, если сказанное про шеврон на мундире, правда и, во-вторых — за инструментом захвата власти (если считал, что Радек сумел установить двустороннюю связь). Блокадный Ленинград, в указанном смысле — лишь частный случай... Вам когда-нибудь приходилось читать знаменитый Приказ N 270, от 16 августа 1941 года?
Хмыканье, кривая ухмылка, Соколов некоторое время ковыряется во внутреннем кармане куртки. Наконец на свет появляется свернутый вдвое, капитально измятый и захватанный грязными пальцами лист формата А4.
— Это? — на повернутой ко мне половинке бумаги видна только заключительная часть документа. От слова "Приказываю" и далее... Бегло пробегаю глазами несколько верхних строчек.
— Оно самое... — интересно живет наш каудильо. Или, он сам вдохновляется примерами из жизни "великих", или, кто-то исключительно квалифицированный (не мне чета) — его оперативно консультирует...
— О чем там? — любопытная Ленка моментально потянулась через стол, — Покажи!
— "Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагам оружия", — завхоз цитирует на память. Уж не он ли тут главный организатор-подстрекатель? — Вячеслав, не томите... А Смирнов его уже читал?
— Я сам ему вслух читал. Позавчера... — тэк-с, обстановочка проясняется. Пока посвященные лица переглядываются, Ленка уволокла со стола заветную бумагу. Всмотрелась, свободной рукой крутанула несуществующие усы и врубила на полную мощность характерный грузинский акцент.
— "Приказываю: Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров... Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава... Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам... Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен, уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и помощи... Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев..."
Закончив чтение исторического приказа "вождя и учителя", Ленка разом утрачивает серьезное выражение лица и, закусив кулак, принимается тихо и самозабвенно хохотать... Соколов с завхозом удивленно переглядываются.
— Ы-ы-ы-ы... — стонет Ленка, выпуская из собственных зубов конечность, — Так вот оно как было! А что на это ответил Смирнов?
— Страшно ругался матом, — виновато отзывается самый главный начальник, — Заявил, что я "дискредитирую саму идею государственной власти"... Люди, я не понял — у нас чрезвычайная обстановка или что? Если Сталину, в военное время, было можно, то почему мне нельзя? Не почетные же грамоты им было давать?
— Ы-ы-ы-ы! — Ленка повторно вцепляется в кулак, — Я сейчас помру! Лев Абрамович, ну, объясните же им!
Оказывается, я пропустила новостей ещё больше, чем думала. По результату успешного завершения работ монтажа и запуска вышки для сбора атмосферной энергии, в штатном расписании экспедиции образовались "вакансии"... Практически на пустом месте — возникли должность начальника новой электростанции и должность "начальника транспортного цеха". Система канатных переправ давно переросла себя, превратившись в полноценную "дорожную сеть" и Соколов, вопреки чаяниям отдельных господ офицеров, сделал "ход конем" — личной властью присвоил двум организовавшим работы рядовым (монтажнику высоковольтной аппаратуры и такелажнику) звания лейтенантов. Без всякой помпы, "в рабочем порядке". Типа, для упрощения организационных вопросов... Выходка в его стиле. "Нам, кровь из носу, каждый день нужен, хоть маленький, но реальный успех", ага... М-да! С формальной-то точки зрения — он был прав. Среднее и высшее образование у ребят есть, пусть без военной кафедры. Навык руководить коллективом в экстремальной ситуации — оба продемонстрировали. Какие проблемы? Короче говоря, каудильо, привыкнув на прежней работе то и дело подтирать задницу жидко обделавшемуся государству, упустил из виду то обстоятельство, что для некоторых государство "свято, лучезарно и непогрешимо". Вот и доигрался...
Новость расколола офицерский корпус Проекта почти пополам. Многие её высокомерно проигнорировали. Однако, нашлись и "ренегаты", оперативно организовавшие ребятам "вынос тела". Есть, оказывается, в армии священная традиция, когда получившие новое звание "обмывают звездочки". Буквально... Каждая звездочка опускается в полный до краев стакан водки, а виновник торжества его публично выпивает до дна. Словно звездочку целует... Две лейтенантских звездочки — два полных "с верхом" стакана натощак. Пить надо так, что бы не пролить ни капли. Для полноты торжества — выпитый стакан полагается разбить. В данной части жадность "традицию" победила... Звезд много, а стаканов мало. Во всем остальном — положенные условности соблюли. Включая даже ритуальную фразу самого старшего по званию — "Нашего полку прибыло!" Отыскались в коллективе и другие полковники, кроме Смирнова... Из тех, кто появляется на людях в мундире лишь однажды в жизни, на собственных похоронах... Что особенно интересно, как раз указанные скромные товарищи почин каудильо полностью поддержали. Потрясающе много значат для мужиков абстрактные знаки власти над окружающими...
— Корчить из себя "имперца" (надрачивая вприсядку на портретик товарища Сталина), жить по сталинским законам и выполнять сталинские приказы — три большие разницы! — поделился с Ленкиной телекамерой (как же что без неё обойдется) один из них... Намек более чем прозрачен. Не удивительно, что полковник Смирнов внезапно ощутил себя "лишним человеком"... В мирное время, присвоение офицерского звания — это привилегия, как минимум, командующего рода войск. При потере связи или в окружении — просто самого главного. В конкретном случае — Соколова, гы... Офигеть!
— Леночка, если вам не трудно, повторите последнюю фразу ещё раз, — оживился Лев Абрамович, — Только медленно и внятно... А вы, Вячеслав — послушайте внимательно... Высказана чрезвычайно глубокая мысль!
Ленка с удовольствием повторила. Соколов — замер и, похоже проникся. Завхоз удовлетворенно потер руки, будто провернул удачную сделку. Выждал пару томительных секунд и, наконец, вспомнил про меня.
— Я вижу, что Галочка созрела для дачи показаний... Просим! — старый греховодник явно читает по лицам, — А вы, Леночка, пока разверните свою бумажку и прочтите преамбулу приказа 270... Смеяться там совершенно нечему... Мне кажется — Вячеслав до сих пор не догадывается, что только что нажил себе смертельного врага.
— Вы серьезно? — у Соколова сел голос... Ленка читает быстро, но от последнего чтения, прямо на глазах, наша красотка — постарела лет на десять. Страшное дело, между прочим, наблюдать такие вещи...
— "...Можно ли терпеть в рядах Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся в плен, или таких малодушных начальников, которые при заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя! Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать... Можно ли считать командирами батальонов или полков таких командиров, которые прячутся в щелях во время боя, не видят поля боя, не наблюдают хода боя на поле и все же воображают себя командирами полков и батальонов? Нет, нельзя! Это не командиры, а самозванцы... Если дать волю таким самозванцам, они в короткий срок превратят армию в сплошную канцелярию. Таких самозванцев нужно немедленно смещать с постов, снижать по должности, переводить в рядовые, а при необходимости — расстреливать на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из рядов младшего начсостава или из красноармейцев..." — уже без дурашливого акцента, глухим замогильным голосом, Ленка озвучила наиболее смачный кусок "исторического документа". Её тоже проняло...
