Крики магов становились тише и вскоре смолкли совсем. Черноволосый открыл ясные, как весеннее небо, глаза, увидел Олефира, попытался вскочить, однако остатки магических пут удержали его на полу.
— Что ты наделал, Тёма?! — простонал он, но временной маг не обратил внимания на слова приятеля.
Артём отвёл ладони от лица, встал на колени и преданно уставился на повелителя Камии:
— Спасибо, магистр! Вы спасли нас. Я преклоняюсь перед Вами!
Волна любви и обожания, приправленная толикой безумия, захлестнула Олефира. Он в смятении воззрился на самое опасное существо во Вселенной, по-рабски распластавшееся у его ног. Замешательство, однако, длилось недолго. Почувствовав исходящую от черноволосого настороженность и даже враждебность, маг-путешественник мгновенно взял себя в руки:
— Встань, Тёма, и сейчас же объясни, как ты посмел потревожить меня!
— Простите, магистр! — Временной маг вскочил и угодливо затараторил: — Я осмелился прийти к Вам, потому что только Вы могли помочь нам. Вы властны наказать меня, но, умоляю, простите! Я Ваш преданный слуга и готов служить Вам, ибо жизнь моя принадлежит Вам, магистр!
— Сбылась мечта идиота, — пробормотал себе под нос Валентин, а Дмитрий страдальчески закатил глаза и, если б не магические путы, схватился бы руками за голову: спасая их от Смерти, Тёма затеял опасную, непредсказуемую игру со Временем.
Между тем Олефир, до глубины души поражённый словами временного мага, по-хозяйски потрепал его по щеке и широко улыбнулся. Он получил в полное распоряжение уникальное оружие, и не воспользоваться столь щедрым подарком судьбы было глупо. Повелитель Камии обвёл насмешливым взглядом кислые лица спутников своего всевластного слуги, хотел что-то сказать, но рыжеволосый опередил его.
— Тебе нельзя было касаться Времени, Артём! — заявил он и ехидно добавил: — Как ты собираешься служить великому магистру, если уже нарушил его приказ — не играть со Временем?
— Я... — Артём затравленно взглянул на Олефира: — Я растерялся... Я не знал, что делать, и...
Шоколадные глаза наполнились слезами, губы задрожали. Временной маг вновь рухнул в ноги Олефиру и зарыдал, вцепившись в волосы и прижавшись лбом к ковру.
— Что ты несёшь, Валя?! — Дмитрий забился в путах, силясь освободиться, но тщетно, и тогда он крикнул: — Успокойся, Тёма! Сейчас же!
Но временной маг ничего не слышал. Он бился лбом об пол, рвал на себе волосы, рыдал, захлёбываясь слезами, а запах безумия с каждой секундой становился крепче и острее. Олефир недовольно скривился — судьбоносная встреча неумолимо перерастала в балаган — и во всю мощь гаркнул:
— Прекратить!
Магия, вложенная в голос, хлестнула не хуже плети, и Артём, резко оборвав плач, уставился на магистра, как на возникшего из ниоткуда монстра:
— П-простите, хозяин. — Он поспешно вытер слёзы и с благоговением вымолвил: — Приказывайте! Ради Вас я готов на всё!
И снова Олефир не успел ничего сказать — на этот раз ему помешал Дима:
— Сними с меня заклинание, Тёма!
Артём вопросительно посмотрел на магистра, но тот молчал, пристально разглядывая темноволосого мага. Только сейчас, немного придя в себя от шумной импульсивной встречи, Олефир уловил в его облике что-то хорошо знакомое: пронзительные голубые глаза, тёмные волосы, тонкие упрямые губы... "Неужели родственничек?" Повелитель Камии шагнул к гостю и напряжённо, словно готовый к броску хищник, склонился над ним:
— Кто твои родители?
— Не важно. — Дима скрипнул зубами: — Мы должны как можно быстрее уйти отсюда. Вам не нужно знать будущее! Это опасно и может привести...
— Молчать! Что мне нужно, а что нет, я решу сам. Артём! Отвечай!
— Не надо, Тёма!
Но временной маг не послушался, вытянулся по стойке смирно и отчеканил:
— Отец — высший маг-экспериментатор Фёдор, мать — Алинор, Хранительница.
— Так я и знал! Значит, запретный сын. И временной маг в придачу. И оба до сих пор живы. Интересно, куда смотрел Совет? — Олефир машинально потрепал Артёма по плечу и скомандовал: — Снимай заклятие, Тёма, поговорим.
Путы исчезли. Дима сел, повёл плечами, расслабляя сведённые от натуги мышцы, а потом поднялся на ноги и решительно заявил:
— Спасибо за помощь, магистр, но, боюсь, Ваши труды напрасны. Я обязан стать Смертью, чтобы отправиться в Лайфгарм и разобраться со своими врагами. Верни нас обратно, Тёма!
— Ни за что! Ты говорил, что не должен становиться Смертью! Что это опасно, что мы все умрём, если Смерть вырвется на свободу! Что изменилось, Дима?
— Поговорим, когда вернёмся в своё время, — строго начал Дмитрий, но Артём упрямо тряхнул головой:
— Я хочу знать сейчас! Мы будем сидеть здесь до тех пор, пока ты не соблаговолишь объясниться!
— Клёво! — нервно хихикнул Валентин. — Ну что ж, раз Тёма притащил нас в прошлое, грех вот так сразу уходить. Я бы пожил в нынешней Камии недельку-другую. Съездил бы в Брадос, Каруйскую долину...
— Валя... — устремив взгляд к потолку, простонал Дмитрий. — Ты соображаешь, что говоришь? Какой Брадос? Нам даже по этому кабинету ходить опасно! Вдруг ненароком что-нибудь в прошлом изменим и будущее потеряем? Так и будем вечно блуждать по Вселенной, разыскивая свою вероятность! Думаешь, временных магов зря не любят и стараются уничтожить чуть ли не во чреве матери? Играть со Временем опаснее, чем с огнём! Неужели Витус не объяснял?
— Да ладно тебе, Дима, пошутил я насчёт Брадоса.
— Плохие это шутки, — заметил Олефир, с интересом разглядывая Валентина. — Временные маги слишком опасны, чтобы позволять им существовать. Удивительно, что Артёму удалось выжить.
— Это Ваша заслуга, магистр! Это Вы сделали меня таким, какой я есть. Научили владеть даром, защищаться! А остальные...
Тёма всхлипнул, и Дима тотчас оказался рядом. Приобняв друга за плечи, поднял его с колен, ласково погладил по спутанным пшеничным волосам и с удивительной мягкостью проговорил:
— Всё хорошо, я с тобой.
— Это сейчас! А тогда ты тоже бросил меня! И только великий магистр отнёсся ко мне как к родному — сделал принцем Камии, Смертью и...
— Свёл с ума! Если бы я...
— Замолчи! — Артём с силой ударил друга по рукам, отпрыгнул в сторону, и в грудь Димы упёрся указательный палец. — Ты хотел, чтобы я оставался слабым и беспомощным! Ты таскал меня за собой как красивую безделушку: и девать некуда, и выбросить жаль!
— Неправда... — бледнея, прошептал Дмитрий.
Он закусил губу и хотел вновь обнять друга, но Артём оттолкнул его:
— Лжец! Ты предал меня! И собираешься предать снова! Будь твоя воля, ты бы уже мчался в Лайфгарм, наплевав на меня! Что там случилось? На кого ты решил променять меня в этот раз?!
Временной маг горестно всхлипнул и осел на пол. Плечи его затряслись от рыданий, пальцы вцепились в длинный ворс ковра, словно желая выдрать его с корнем.
— Тёма... едва слышно проронил Дмитрий, сделал неуверенный шаг и почти невесомо погладил друга по спине: — Не плачь, пожалуйста, я всё тебе расскажу.
Рыдания оборвались. Артём вскинул голову и торжествующе улыбнулся:
— Давно бы так! А то заладил: нет, нет... Почему ты заставляешь меня истерить? Нравится смотреть, как я плачу, да?
— Артём!
Голос магистра заставил временного мага вздрогнуть. Отведя глаза от Диминого лица, он медленно повернул голову и сжался под пристальным взглядом хозяина.
— Простите, магистр. Не наказывайте меня, я больше так не буду!
И, будто очнувшись, дёрнулся, рывком поднимаясь на колени. Плечи поникли, голова покаянно упала на грудь, пшеничные волосы завесили бледное лицо. "Покорность и жажда услышать приказ. И ни грамма сомнения. Одно слово Олефира, и я потеряю его!" — с ужасом понял Дмитрий, сглотнул подступивший к горлу комок и прикрыл глаза: как оторвать безумного друга от его любимого магистра и уговорить вернуться в своё время, он не представлял, а смотреть, как Артём пресмыкается перед Олефиром, было невыносимо.
— Тёма... Встань, пожалуйста... — одними губами прошептал он, но временной маг не шелохнулся.
Дмитрий слышал, как, легко ступая по ковру, Олефир подошел к его другу, потом раздался резкий звонкий хлопок, отозвавшийся болью в левой щеке и груди, и тихое, словно шелест трав: "Простите...". Сердце обожгло огнём, руки сами собой сжались в кулаки. "Это нужно остановить! Тёма не должен..." Мысль угасла не успев родиться: почувствовав, что дядя смотрит на него, Дима открыл глаза и наткнулся на знакомый взгляд пронзительных голубых глаз.
— Ты слишком многое позволяешь ему, мальчик, — сухим, колючим тоном заметил Олефир и скрестил руки на груди. — В нашей семье не принято потакать чужим капризам. Даже если это капризы временного мага!
— Верно, — с ехидцей поддакнул Валентин. Он уже успел пересесть в кресло перед массивным дубовым столом и сотворить бокал вина. — Капризы Тёмы слишком дорого обходятся тебе, Дима. Вчера он едва не убил тебя, да и Маруся погибла из-за него...
— Прекрати! — Артём молниеносно развернулся и уткнулся в живот бледного, как воск, Димы. — Прости! Прости, пожалуйста! Клянусь, я найду убийцу, и он пожалеет, что на свет родился! Я отомщу за Машу! Я не хотел.... Я не знал... Я подумать не мог, что кто-то посмеет коснуться собственности принца Камии. Он пожалеет...
— Хватит, Тёма, хватит... — рвано прошептал Дмитрий, ощущая горечь и пустоту.
Стиснув плечи Артёма, он невидящим взглядом уткнулся в светлую макушку и до крови закусил губу. Раз за разом маг приказывал себе забыть Марусю, но перед мысленным взором безжалостно вставали картины прошлого. Они пьянили, путали мысли и навылет пронзали душу. Дмитрий видел женщину в сером костюме инмарского воина и в прозрачных одеждах камийской наложницы; всматривался в печальные серые глаза; ласкал взглядом мягкие русые волосы; наслаждался счастливой улыбкой на опухших от поцелуев губах... и всё крепче сжимал пальцы.
Временной маг слабо пискнул от боли, и воспоминания испарились, точно капли воды на раскалённом песке Харшидской пустыни. Дима моргнул, ослабил хватку и, пробежав языком по бледным сухим губам, выдохнул:
— Я прощаю тебя, Тёма...
Повелитель Камии ошарашено посмотрел на племянника и принюхался, проверяя, не сошёл ли тот с ума, однако рассудок мага был в порядке. "Ну и родственничек у меня! Тряпка!"
— Да... Когда дело касается Тёмы, разум меркнет, а здравый смысл падает на обе лопатки и машет в воздухе белыми тапками. А всё почему? Потому что, Тёма это наше всё! — Валентин залпом опустошил бокал и развязано поинтересовался: — Веришь ли ты, Фира, что в твоём кабинете находятся два самых могущественных и опасных во Вселенной мага?.. И ведь только прикажи — они тебе мир одним махом разрушат. Это для них раз плюнуть! А вот собой владеть так и не научились. И, как ни печально тебе это слышать, ни тот, ни другой.
Олефир удивлённо приподнял бровь:
— А почему мне должно быть печально?
— Потому что не такой уж ты великий учитель, как утверждают некоторые, — язвительно хихикнул землянин. — Так, обычный наставник!
— Да как ты смеешь?! — Временной маг вырвался из рук друга и, оказавшись рядом с землянином, схватил его за шкирку. — Сейчас же извинись! Иначе в порошок сотру! Магистр...
— Чёрт! — ругнулся Дима, стрелой метнулся к Артёму и перехватил занесённую для удара руку. — Отпусти его, Тёма! А ты, Валя, попридержи язык! Олефир и так узнал больше чем достаточно. Надо немедленно возвращаться в своё время. Мы уходим, Артём!
— Уходи! — Временной маг отпустил ворот солнечного балахона, крутанулся на каблуках, разворачиваясь к Диме, и капризно надул губы: — Только, спорим, у тебя не получится?! — Он покосился на Олефира, который напряженно о чём-то размышлял, и с непреклонным упрямством заявил: — Я остаюсь с магистром! На этот раз ты не сумеешь отнять его у меня! И ты тоже останешься! Мы будем вместе служить ему! Ты и я! Всегда мечтал об этом!
— Чушь! — Глаза Дмитрия угрожающе сверкнули. — Твоя игра затянулась, Тёма. И она грозит куда большей катастрофой, чем выпущенный на свободу Смерть.
— Нет! Я не вернусь туда, где ты собираешься умереть и погубить всех нас! Я хочу жить!
— Хватит! — рыкнул Олефир. — Вы оба забыли, что находитесь в моем кабинете и моём времени! И приказы здесь отдаю я! Не так ли, Артём?
Временной маг облегчённо выдохнул:
— Да, магистр! Вы мой повелитель и я буду служить Вам! — Он с благодарностью взглянул на Олефира и вновь посмотрел на Диму: — Давай служить вместе, прошу!
Валечка ехидно хмыкнул, и вино в бокале превратилось в коньяк. С наслаждением вдохнув пьянящий аромат, землянин откинулся на спинку кресла и приступил к вдумчивому, неспешному поглощению благородного напитка, искоса поглядывая то на Диму с Артёмом, то на Олефира. Он был уверен, что временной маг добьётся своего, и не ошибся: Дмитрий с тоской взглянул на белое камийское солнце, равнодушно наблюдавшее за магами через плотно сомкнутые стеклянные створы окна, и согласно качнул головой:
— Хорошо, Тёма. Я сделаю, как ты просишь.
— Ура!!! — Временной маг с радостным воплем повис на шее друга, едва не свалив его с ног, и восторженно затараторил: — Нам будем хорошо вместе! Больше не нужно ни о чём думать, переживать — великий магистр позаботится о нас! И мы никогда не расстанемся!
— Спокойнее, Тёма, спокойнее...
Дима провёл ладонью по всклокоченным пшеничным волосам и выразительно посмотрел на Олефира, давая понять, что согласился стать его слугой только ради безумного друга. Повелитель Камии слегка приподнял брови, пожал плечами и улыбнулся уголками губ: он понял и принял игру племянника и готов был идти на уступки. Их многозначительные переглядки не укрылись от пытливого взора Вали, и землянин тотчас начал колдовать, ибо, по его мнению, любые переговоры, особенно мирные, должны были проходить в тёплой, дружественной атмосфере — за выпивкой и едой.
Олефир не стал возражать против Валиного самоуправства. Сейчас гораздо важнее было договориться с Дмитрием, который, как убедился путешественник, обожал временного мага и имел на него почти такое же влияние, как и он сам. К тому же от запретного сына Хранительницы можно было ожидать любых сюрпризов и в глубине души Олефир опасался его куда больше, чем безумного, но по-детски наивного временного мага. Однако выказать страх означало проиграть и, гордо вздёрнув подбородок, повелитель Камии скомандовал:
— Садитесь за стол! Я хочу знать о вас всё и слушать возражения не намерен. Ты согласился служить мне, Дима, так что будь любезен выполнять приказы!
Дмитрий недовольно скривился:
— Вы совершаете ошибку, магистр.
Но Олефир лишь отмахнулся и направился к столу. Он не сомневался в том, что визитёры из будущего перевернут его жизнь, и мысленно ругал себя за то, что ввязался в эту историю. "Запретный сын Хранительницы и временной маг", — повторял он и внутренне содрогался, зная, что в будущем будет воспитывать обоих и, скорее всего, погибнет от руки одного из них. Такая перспектива не прельщала, но отступать Олефир не привык.
