Если потолок коридора был просто высоким, то это помещение вовсе занимало собой сразу два этажа: на всех стенах висели зеркала в позолоченных рамах, перед которыми стояли сосуды из белого стекла с ровным жёлтым огнём внутри; потолок красовался изображением звёздного неба, состоящего из тёмно-синего бархата с вышитыми созвездиями; тут и там стояли золотые чаши на высоких ножках, заполненные драгоценными камнями, монетами, золотым песком; на многочисленных круглых столиках возвышались вазы с фруктами, подносы с изысканными кушаньями, курильницы с благовониями. На уровне второго этажа, вдоль всех стен тянулся узкий карниз, где стояли немногочисленные верблюды в тёмно-синих одеждах.
"Безвкусица", — мысленно поморщился предводитель кристалийцев, едва увидел эту нарочитую роскошь (по его мнению, если убрать чаши и столы, тем самым освободив больше пространства, помещение только выиграло бы).
— Великий Султан Неба, — чётко произнёс Харуд, останавливаясь на половине пути к возвышению, заваленному большими бархатными подушками, на которых полусидел-полулежал крупный верблюд небесно-голубой окраски, одетый в меховую белую безрукавку и такие же штаны. — Гости с далёкого севера явились пред твои очи по воле твоей.
Вторую половину реплики слуга произносил уже согнувшись в поклоне под углом в девяносто градусов, взглядом уткнувшись в пол. Сам же правитель города-государства, скрестивший ноги перед собой, окружённый кобылами из числа пони, верблюдов, лошадей, одетыми в небесного цвета шаровары и топы, открыл смеженные веки и устремил взор белых глаз на Норсстоуна.
— Я доволен, — произнесло существо, в зрачках коего ярко сияли две шаровые молнии, а по помещению прошёлся лёгкий сквозняк. — Принесите гостям кресла! Столь дальние путники у нас бывают редко... так пускай понежат чресла. Что же, гости дорогие... вы молчите как немые?
— Я — Норсстоун, посланник их высочеств принцессы Ми Аморе дэ Каденс, и принца Сомбры, — сделав два шага вперёд, кристальный пони поклонился, старательно сдерживая волнение и желание активировать защитный артефакт (вряд ли находящееся перед ним существо это оценит... хотя, вполне может принять за шутку и посмеяться). — Я и мои спутники доставили вам дары моих господ, и их заверение в добрых намерениях.
— Правда? — вскинул левую бровь голубой верблюд. — Сперва в мой город пришёл один кристальный пони, заслуживший любовь толпы на арене, теперь же приходите вы — послы доброй воли... Подозрительно, не считаете?
"Здесь есть кристалиец? Но почему он один? Почему... Не важно", — одёрнув себя от бессмысленных размышлений, которые были крайне несвоевременными, земнопони стал вспоминать всё то, что знал о ранее отправленных дипломатах.
— Принц Сомбра, желая установить дипломатические отношения, отправлял в Верблюжьи Эмираты трёх послов, — тщательно подбирая слова, глядя на подбородок голубого верблюда, произнёс Норсстоун, ощущая как мурашки бегут по спине, а пальцы рук подрагивают (пегасам было легче, так как внимание джинна концентрировалось не на них). — Однако было это раньше катаклизма, вынудившего нас покинуть старый дом и искать новое пристанище.
— Катаклизмом, полагаю, вы называете то событие, благодаря коему рухнули все магические конструкты? — полуприкрыв веки, собеседник медленно кивнул. — Что же, вынужден вас огорчить: если на момент моего пришествия в городе и были ваши сородичи, которые вели переговоры со старым султаном, то я их не пощадил... как и всю гвардию, придворных, слуг и членов семьи предшественника. Скорее всего, мои братья, взявшие в свои руки власть в других городах, поступили также. Надеюсь, это не станет проблемой для нашего дружеского общения?
"Хвост... Даже если бы я хотел сказать, что станет, главнокомандующий такого явно не оценит. Кристалийцам слишком нужен этот союз", — мысленно выругавшись, подумал глава делегации.
— Ничуть, — ровным тоном заявил земнопони. — В конце концов, никто не может подтвердить ваше участие в их судьбе, да и по вашим же словам — где-то в городе есть наш сородич. Я буду весьма признателен, если мы сможем встретиться.
— Непременно, — веки Султана Неба окончательно опустились, а окружающие его самки, среди которых обнаружились грифонша песчаного цвета, чёрная кошка и минотавриха, стали обмахивать его веерами. — Вы сказали, что ваш народ ищет новый дом: не с этой ли целью вы прибыли в мой город? Или же ваши принц и принцесса решили основать собственное поселение где-то неподалёку?
— Вы весьма прозорливы, великий Султан Неба, — стоило глазам джинна закрыться, как дышать сразу стало легче, чем кристалиец не преминул воспользоваться. — Наш народ собирается построить свой новый дом сам. Однако же, это будет гораздо легче сделать, если у нас будут добрососедские отношения. И в знак наших дружеских намерений, прошу принять эти дары...
По условленному знаку пегасы вышли вперёд и, поставив коробки на пол, откинули их крышки, демонстрируя содержимое контейнеров. После этого они поспешно отошли назад, вновь оставляя командира принимать на себя всё внимание хозяина дома.
— Как... интересно, — сперва взор голубого верблюда, брошенный на подарки из-под полуприкрытых век, был скучающим, но увидев вещи, принесённые гостями, он даже приподнялся с подушек. — Ваши принц и принцесса, воистину, знают толк в дарах.
Едва прозвучали эти слова, Норсстоун ощутил, как с плеч упала тяжесть, которую он всё это время и не замечал. Султан же кивнул своим наложницам, и три из них соскользнули с подушек, направившись к коробкам, в одной из которых лежал кристальный шар с пирамидальной подставкой, окружённый упаковками с шестигранными кристаллическими цилиндриками, во второй был набор из кубков и тарелок, будто бы выточенных из драгоценных камней, ну а третья оказалась заполнена книгами (именно им и предназначался жадный взгляд джинна, будто бы забывшего о том, что в зале ещё кто-то есть).
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Девятая арка — 5
Солнце плавно скользило по синему небосводу, раскрашенному белыми пятнами облаков к далёкому горизонту. Жизнь в лагере кристалийцев, на несколько дней оказавшихся привязанными к одной стоянке, кипела в неспешном и размеренном ритме: кто-то тренировался, кто-то нёс дежурство, где-то готовилась еда, чинилась одежда, звучали голоса пони и оленей, доносились выкрики и смех жеребят.
Челубей, одетый в тонкую рубаху и штаны, с браслетами на руках и ногах, борясь с накатывающей сонливостью, сидел на земле перед палаткой, которая служила личной комнатой заключения. С тех пор как он проиграл тот злополучный поединок, его жизнь стала... унылой: пленители, конечно, подлечили пленника, кормили и поили его, но на этом и всё. Если бы не пара стражников, которые дежурили то по одиночке, то парами, он бы вовсе решил, что о нём все забыли.
"Что может быть хуже для гордого воина, чем пренебрежение и забвение?", — растерев морду ладонями и зевнув, конь отвесил себе пару пощёчин, болью выгоняя из головы сон (чем бы его ни травили, но сопротивляться этому было вполне реально).
Тело, ранее полное дикой и необузданной мощи, ныне казалось вялым и дряблым: тренироваться без оружия пленнику не запрещали, только вот бороться приходилось не только со слабостью, но и с жуткой сонливостью (в таком состоянии лёгкая разминка уже отнимала все силы). О том, чтобы сбежать от своих пленителей не стоило и думать, так как пегасы легко найдут и догонят жеребца, не способного обратиться к своей силе, а покончить с собой не позволяла уже гордость воина. Идеальным решением было бы бросить вызов кому-нибудь... вроде Биг Бена, чтобы сложить свою голову с оружием в руках, но...
"Кто же мне позволит? Да и бежать... Некуда мне бежать: родное племя не примет, так как слишком уж долго меня не было, а к другим прибиться... даже думать противно. Уж лучше быть пленником у тех, кто меня победил, чем слугой у чужого хана", — тяжёлые веки сами собой опустились, а голова склонилась к груди, знаменуя очередное поражение в битве с сонливостью.
...
— Вставай, бегун, к тебе высокие гости, — встряхнув пленника, произнёс один из стражников-земнопони, окруживших жителя степей.
— Аргхм... — помотав головой, Челубей с некоторым трудом сфокусировал взгляд на разбудившем его воине и спросил: — Кто?..
— Принцесса Каденс, со свитой, — отозвался жеребец, сунув охраняемому в руки фляжку с чем-то остропахнущим. — Промочи горло: да глотай по чуть-чуть. Штука крепкая, но бодрости придаёт.
— Благодарствую, — хмыкнул пленник, прикладываясь к горлышку и делая большой глоток... чтобы тут же выпучить глаза и сплюнув часть жидкости, тяжело задышать широко открытым ртом с вывалившимся языком. — Ха... Ха... Ха...
— Я же тебе говорил, — поморщился охранник, отбирая фляжку, чтобы закрыть её пробкой и спрятать за пазуху. — Ну как, помогло?
— Да... — смахнув выступившие на глазах слёзы, Челубей поднялся на ноги, ощущая порядком подзабытое чувство бодрости. — Ну а теперь можно и с принцессой поговорить...
— Смотри у меня, — земнопони сурово погрозил кулаком. — Веди себя прилично, шуточки и намёки оставь при себе. Принц у нас добрый, но если узнает, что ты Каденс обидел...
— Убьёт? — усмехнулся конь, прикидывая возможность того, чтобы специально оскорбить кобылу, тем самым вызвав местного главного жеребца на бой (а там уже будут варианты, от достойной смерти и до победы, с последующим выкупом своей жизни).
— И не мечтай, — фыркнул стражник. — Скорее уж отдаст тебя учёным, на опыты.
— Вот ведь... — передёрнул плечами конь, который пусть и не знал, что за опыты над ним могут проводить, но само это слово вызывало подсознательную опаску. — Как же это... бесчестно.
— А оскорблять молодых кобылок — честно? — усмехнулся второй стражник, прицепляя к браслетам на руках жителя степей цепочки. — Да ты не удивляйся так: у тебя весь ход мыслей на морде написан.
— Тьфу на вас, — скривился пленник.
— Поосторожнее с выражениями, — шутливо вскинулся собеседник.
— Тьфу на вас ещё раз, — невозмутимо отозвался конь.
— Так, прекращайте балаган и ведите этого верблюда на встречу, — вмешался командир смены...
...
Небольшой походный столик, за которым расположились на обед четыре кобылки, был установлен на своеобразной полянке между шатрами. Гвардейцы, соблюдая приличествующую дистанцию, дежурили на всех подходах к этому месту, в небе летали пегасы, да и бойцы СОКИ несли свою вахту.
— Ладно, сдаюсь: Твайлайт, как ты умудряешься поддерживать барьер на расстоянии? — спросила у сиреневой аликорницы, вернувшей себе Амулет Чейнджлинга, и теперь сидящей среди подруг в простом дорожном костюме, нежно-розовая аликорница, решившая ограничиться свободной рубашкой и плотными штанами.
— Я создаю невидимую магическую нить, по которой и передаю энергию, — Отозвалась Спаркл, бросая на принцессу любви смущённый взгляд. — Я думала, что это очевидно...
— То, что естественно для тебя, не обязательно будет естественно для нас, — поучительно заметила Рубин. — Впрочем, наоборот это правило тоже действует.
Разговор прервался из-за прибытия группы стражников, которые конвоировали довольно высокого жеребца.
— Ваше Высочество, — командир смены стукнул себя кулаком в грудь и изобразил лёгкий поклон. — Пленник Челубей, по вашему приказу, доставлен.
— Благодарю за службу, — улыбнулась жеребцам Каденс. — Пока что, можете быть свободны: гвардейцы присмотрят за вашим подопечным.
Конвоиры на секунду замешкались, но тут же взяли себя в руки, ещё раз стукнули себя кулаками в грудь и ушли. Сам же конь остался стоять с нагловатым видом, изучающим взглядом прохаживаясь по каждой из четырёх кобыл (за ним, в свою очередь, наблюдали как земнопони в красной броне, так и Айси, в любой момент готовая призвать свою силу). Принцесса любви, прочистив горло, указала рукой на свободный стул и произнесла:
— Присаживайтесь, Челубей. Вы не голодны?
— Что вы, ваше высочество, меня очень сытно кормят, — ничуть не покривив душой, широко ухмыльнулся житель степей, впрочем от предложения сесть он не отказался, с удовольствием плюхнувшись на складной стульчик, жалобно скрипнувший под его весом. — Но буду благодарен за что-нибудь, в чём нет примисей зелий.
— Вы хотите сказать, что вас травят? — нахмурилась сиреневая аликорница.
— Не травят, а скармливают запасы зерна, забранные у чейнджлингов, — вмешалась белая пегаска. — У нас не так уж много еды, а сонный состав не вреден для здоровья.
Спаркл заметно поморщилась, плотнее прижимая к телу крылья. Период пребывания пленницей местных чейнджлингов отзывался не самыми приятными воспоминаниями, оставляющими после себя ощущение липкой грязи по всему телу, измотанности и потрёпанности. Однако же, всё желание защищать пленника куда-то пропало...
— Я и не спорю, — попытался развести руками жеребец, но цепочка, удерживающая браслеты на расстоянии менее полуметра друг от друга, звякнула приятным кристаллическим звоном. — Просто мне надоело чувствовать себя сонной рыбой.
— Сегодня мы можем предложить вам кое-что другое, — заметила нежно-розовая крылато-рогатая пони, указывая на стол с небогатой, но обильной едой. — Взамен же я прошу об одной услуге...
— Всё что угодно, — в очередной раз сверкнул улыбкой Челубей. — Моя нескромная персона в полном вашем распоряжении. Я — самый быстрый конь во всей Седловской Аравии.
Произнеся последнюю фразу, жеребец настолько выразительно поиграл бровями, что три из четырёх кобылки слегка потемнели мордочками. Рубин же фыркнула, взяла в руку бокал и, поднеся его к губам, сделала маленький глоток, после чего заявила:
— Прими дружеский совет, Челубей: если вдруг решишь произвести впечатление на кобылку, никогда не говори ей, что ты — самый быстрый... Это вызовет только жалость.
Белая пегаска прыснула от смеха, Каденс прикрыла рот ладошкой, скрывая улыбку, и только сиреневая аликорница ещё сильнее смутилась, мысленно возвращаясь к недавним событиям, которым стала случайной свидетельницей...
— Вообще-то, я просто хотела попросить рассказать о Седловской Аравии того, кто здесь родился и вырос, — справившись с собой, совершенно серьёзным голосом заявила принцесса любви, бросая на Блиц весёлый взгляд.
* * *
— Как вам наш стадион? — спросил Султан Неба, удобно устроившись в кресле, в своём личном ложе.
— Вызывает уважение, — отозвался Норсстоун, для которого рядом поставили сидение попроще.
Солнце уже садилось и одним краем скрылось за гребнем городской стены, а верблюды только лишь собирались на трибунах, чтобы посмотреть на очередной турнир, спешно организованный в честь прибытия дорогих гостей с севера. Красочные одежды, какие-то флажки, торговцы с едой и напитками, прохаживающиеся по лестницам и между рядами зрителей — всё это создавало непередаваемое впечатление. Какофония звуков могла бы оглушать, но голубой верблюд, небрежным пассом руки, сотворил воздушную преграду, отсекающую слишком громкий шум, что никак не сказывалось на феерии запахов (не всегда приятных).
