Ты можешь себе представить реального человека, который при всей остальной курсантской и офицерской нагрузке пять раз в неделю и без всякого наряда, по собственному желанию и стремлению, без выходных и праздников дежурит по камбузу всего Космоцентра и выполняет там самые неблагодарные работы, включая все без исключения ручные?! И делает это совершенно добровольно! Этот человек — Виктория. Я уже не говорю, что она — офицер и знаток своего астронавигаторского дела, я даже не оправдываю это тем, что для женщины кухня — самое обычное место для времяпровождения, но ведь она — не только женщина... Я уже и не вспоминаю о том, что её возможности в этом извечном женском труде просто запредельно уникальные... Но мы же не можем эксплуатировать их месяцами для нескольких тысяч людей! Это же не семью из восьмидесяти человек кормить!!!... И потому... И потому это уже — жестокость. А ты не хочешь, как я вижу, ощутил и понял, не хочешь даже попытаться восстановить положение дел на безопасный для вас обоих момент... Это уже форменная явная жестокость...
Ты можешь себе представить реального человека, который, будучи офицером, ходит, поснимав все с огромным без всякого сомнения трудом заслуженные офицерские знаки различия, чуть ли не в формёнке самого что ни на есть рядового сотрудника Астрофлота в караулы и наряды на склады и в загородные центры, а также... в том же... абсолютно не офицерском виде... — а мы... мы едва-едва, да и то далеко не всегда достигаем успеха, уговаривая её каждый раз прикрепить на формёнку хотя бы ефрейторские, а если повезёт — сержантские нашивки... О младшелейтенантских звёздах на погонах она и слышать не хочет и наши потуги здесь пропадают впустую...
Так вот, в этом рядово-сержантском виде она отправляется, причём, замечу, без звука, на любое, самое постылое патрулирование... И это... И это — при всех прочих курсантских и офицерских радостях в кавычках... И это — минимум три дня каждую неделю в любое время дня и ночи... Это — тоже Виктория. А ты прекрасно знаешь, насколько мы нечасто назначаем женщин со всех потоков в патрулирование... Ты прекрасно знаешь, скольких трудов стоит любой из них добиться такого назначения. И Виктория добивалась этого раз за разом. Под её натиском никто не может устоять...
Ты можешь себе представить человека, к которому относятся как к ходячей энциклопедии общепланетного значения? Скажешь, такого просто быть не может в реальности? Мы тоже так думали, все — от рядовых до Командиров... Думали... Но Виктория... Она ... ты можешь проверить у кого хочешь — тебе все подтвердят реальность этого уникального самоубийственного действа... Так вот, Виктория всю библиотеку Космоцентра, её обе гигантских части — общую и специальную опрокинула себе в память... за каких-то три месяца! Это — многие миллионы гигабайт, терабайты самой разнообразной информации — начиная от летописей, древних актов на пятистах языках, стихов и прозаической литературы всех времён и всех народов и кончая сложнейшими и запутаннейшими выкладками дальней и сверхдальней общей и специальной, фундаментальной и прикладной науки.
И человек, который теперь это всё хранит в своей памяти, который в состоянии за доли секунды абсолютно точно воспроизвести любой кусок информации любого объёма, существует. И этот человек тебе хорошо знаком. Это — тоже Виктория. Её после этого поистине смертельно опасного номера приходится ежеминутно всем Космоцентром охранять от постоянно грозящего ей ураганнного переутомления, защищать от вездесущих, невероятно изворотливых и любопытных корреспондентов. Как они узнали о подобном феномене — для меня самого большая загадка... Меня тоже пытались втянуть в расследование, ведь я — тоже корреспондент, но я... Я наотрез отказался и меня оставили в покое. Но это не меняет ситуации — Виктория раз за разом подсовывает нам такие задачки, которые по сложности круче любого тренажера или полигона...
Мы уже год живём как на вулкане, Саша.... — Голос Михаила приобрел доселе незнакомую Александру убеждающую силу. — Неужели ты не понял, что она с того, чёрного для неё дня, стра-да-ет! Страдает так, как в прошлом страдали только мученики за веру! Она верит в тебя, верит тебе и боится за тебя так, как не боится за мужчину ни одна известная мне женщина... Она готова свою жизнь и своё здоровье отдать сразу или по капле за тебя, за твою жизнь, здоровье и безопасность.
Она согласна даже остаться одна и вдали от тебя, но — при условии, что ты будешь вести нормальную жизнь. Она готова даже смириться с тем, что ты выберешь себе в спутницы любую другую женщину и забудешь её, забудешь свою когда-то важную и нужную тебе самому Викторию... Она готова пойти на допуск к тебе соперницы только потому, что хочет чтобы ты жил нормальной жизнью... Нор-маль-ной. Она знает тебя, знает твой путь и хочет, чтобы твой путь был счастливым. Она хочет ценой своего собственного ухода открыть тебе путь к обычной, человеческой, грешной жизни... Пойми, не к простой, пусть даже и почти монашеской жизни, какую ты вёл долгие годы, а к обычной, грешной жизни, но с одним уточнением — без неё, с любой другой женщиной. Без неё...
Она готова без боя, только вслушайся в эту формулировку, ощути её неестественность: без всякого боя отдать тебя любой другой женщине, но совсем не потому, что ты ей не дорог, а потому, что она сама самоуничижительно считает теперь одну себя недостойной тебя... Она хочет дать тебе и прежде всего тебе "зелёную улицу" свободы от всей и любой ответственности по отношению к ней и её интересам, понял, ты? Вижу, что не до конца... Что-ж, добавим. — В голосе Михаила сквозил металл и рвалось наружу тщательно сдерживаемое раздражение. — десантник едва удерживался в рамках нормативного лексикона. —
Она, как я давно понял, к сожалению уже не верит, что ты вернешься к ней и не хочет больше тешить себя малейшей надеждой... Во всяком случае я так думаю, хотя твёрдо знаю, что Виктория любит тебя как никого не любила ещё из незнакомых людей в своей не такой уж и длинной, но предельно осложнённой её путём и целью жизни... Она тебя любит необычайно сильно и, уверен, только поэтому идет на такие нечеловеческие жертвы... Тебе этих жертв недостаточно? Она, к сожалению, тоже так считает и потому...
И потому она даже готова смириться с тем, что не ты, остолоп и олух царя небесного, станешь отцом её детей... И это, учтя то обстоятельство, что при её нагрузках она просто не сможет иметь много детей, хотя сама она из многодетной семьи. Боюсь, что при её теперешней истощённости и один ребёнок очень долго будет для неё большой проблемой... А ты скрылся и молчишь, испытываешь её терпение и нервы... И это — после гибели Лены...
Она, имеющая полное и естественное право тебя осудить за скрытие даже первичной, самой общей информации о первой любви, о том, что эта девушка может ждать тебя и имеет на тебя все права... Она, Виктория, уже молча и сквозь горчайшие слёзы простила тебя за эту несусветную глупость, она не стала предъявлять никаких претензий и становиться в позу оскорблённой невинности.
Она страдает молча и в одиночестве, она не обращается и, думается мне, по-прежнему не хочет обращаться к нашим общественным системам воздействия, потому что считает это глубоко личным делом, оставаясь тем самым архинезащищённой обществом перед твоим сугубо мужским тупоумием и суровостью... Ты уверен, что каждая из наших коллег способна на такое? Ты уверен, что очень многие женщины Земли в состоянии пройти такое испытание от начала до конца?
Ты уверен, что это — абсолютно обычная нормативная реакция на твои выкрутасы? Ёлки-палки, да ведь она просто и реально действительно любит тебя до беспамятства... Любит так, что я не припомню из Свода информации и десятка таких случаев за всю историю Астрофлота... Да и в литературном Своде планеты такое тоже — уникальный случай! Любит так, что готова свою собственную жизнь, здоровье и душу кому угодно заложить, продать и отдать, чтобы только исправить свою небольшую, вполне понятную и оправдываемую по любым человеческим законам оплошность.
Да, ты можешь не хотеть больше её охранять — твоё право. Но я тебе скажу так: одно дело — простой охранник и защитник, которого можно не видеть в упор и не считать за человека, достойного неслужебного внимания, а другое — любимый до беспамятства, до полного самопожертвования... человек... Пусть даже и человек, который захотел быть только охранником...
Не мне тебе объяснять, что в нашем военно-космическом монастыре такое явное и открытое проявление столь высококлассных, но чисто земных чувств — верный способ навсегда остаться на наземной службе, ведь космос — не увеселительная прогулка... Там, — он поднял взгляд к потолку. — до таких эмоций дело, к сожалению, крайне редко доходит.
Но она и это предусмотрела... Она ... сознательно и заблаговременно приготовила себе на этот случай здесь, на Земле такое количество работы... Это просто невероятно... Я проверял, выходит, что по самым безжалостным карательным нормативам общепланетного уровня ответственности за самые тяжелейшие преступления это — шесть лет работы в режиме подъёма в шесть утра и отбоя в полночь... Без всяких там отпусков, выходных и праздников! Без всяких там обедов по полчаса! Она хочет всё это сделать за год! За год! И она уже начала эту работу три месяца тому назад! Процесс запущен... И это она хочет сделать после загрузки в свою собственную память нескольких сотен миллиардов терабайт информации!
Но важно другое: она сама уже не верит в то, что ты её простишь, уже не верит, что ты вернёшься именно к ней, и потому... Мне самому страшно выговорить и даже подумать о таком... Но уже... И уже заготовила себе удар по всем своим собственным важным точкам в несколько раз более сильный... Какой? Она приготовила себе ещё и десятилетний объём работы как вторую порцию и поставила перед собой самоубийственную по своей сути задачу — выполнить это объём за полтора года.
Есть у неё и третья порция, но её масштабы повергают в смертельный, я бы даже сказал — могильный — ужас всех, кто о них хоть что-нибудь просто слышит: двадцатилетний кусок работы за два года! Мы дорого бы дали за то, чтобы как можно быстрее найти человека, способного остановить её, уберечь от самоубийства, от практически стопроцентно гарантированной гибели... Но мы все, весь Космоцентр и весь Астрофлот как России, так и Украины теперь не уверены, что этим человеком сможешь стать ты, Саша... мне очень горько об этом говорить, но, пока у нас нет доказательств обратного, и Навигационная Звезда продолжает работать в архикаторжном режиме. Про-дол-жа-ет...
Уяснил? За два года — двадцать лет каторжного, самого тяжелейшего — по меркам даже двадцатого, а не нашего, весьма комфортабельного века — труда. Саша, милый, да она тебя любит так, что готова отказаться от всей и любой нормальной человеческой жизни, а также — абсолютно окончательно и бесповоротно — от всего того, к чему мы все так стремились, придя в Космоцентр. Она уже сейчас полностью готова отказаться от постоянных встреч с реальным Космосом, чтобы только ты был...
Был, понимаешь...— Михаил осёкся, но овладел собой и продолжил. — Уникальная, абсолютно неповторимая, почти всесильная Навигационная Звезда, за год заработавшая наивысшую степень известности и уважения, а временами — истового поклонения в нашем весьма привередливом и жестоком планетном Астрофлоте, готова остаться на Земле, на вечной мёртвой стоянке только из за того, что с первой секунды, а я не сомневаюсь больше в том, что именно так оно и было... Так вот, мне абсолютно точно теперь ясно, что с первой секунды твоего отсутствия, ещё там на берегу она вбила себе в голову постулат: она, видите ли, должна наисуровейшим образом наказать сама себя за небольшую женскую глупость, допущенную во внеслужебной обстановке.
Ты уяснил себе масштаб заготовленной ею для заклания жертвы? Вижу, что не совсем уяснил! Вижу, что ещё не очень глубоко уяснил! Скажу больше... Ты кто сейчас по званию?
— Старлей, как ты изволил выразиться. — глухо сказал Александр, с трудом и сверлящей мозг болью обдумывая всё сказанное Михаилом. — Хотя какой теперь я, к дьяволу, старлей...
— Во-во. Это ещё вопрос. Но есть факт. А факт состоит в том, что она, Навигационная Звезда — до сих пор младший лейтенант. Ты помнишь переданную мной тебе её фразу о том, что дайте Саше капитана и тогда я стану лейтенантом? Помнишь, вижу... Но она сама уже выполнила и даже перевыполнила за истёкший год в несколько сотен раз... В несколько сотен раз, заметь это хорошенечко, нешуточный норматив работы и подготовленности капитана Астрофлота и уже дважды за истёкший в вашем добровольном, глупейшем по своей сути и опаснейшем по последствиям взаимном изоляционизме год отказывалась от присвоения как очередного, так и внеочередного звания. Это значит, что она до сих пор, по её собственному желанию — не старший лейтенант и не капитан. Уяснил?
Мы честно и последовательно неоднократно пытались выправить архинеприятную и взрывоопасную ситуацию неравенства... Нас могли за это просто затаскать по судам... Дело просто жутко ясно и отчётливо пахло приостановлением членства Российского и Евразийского Космоцентров в Союзе Космоцентров планеты... Ей предлагали и даже настоятельно рекомендовали немедленно принять звание полковника Астрофлота. Ей предлагал это сам Покрышкин, ссылаясь на вице-адмиралов и адмиралов Астрофлота... И что же? Она не стала даже слушать до конца обоснование, незамедлительно вспылила, отказалась наотрез, а в финале — письменно пригрозила отставкой.
Ты хорошо уяснил, что такое для неё отставка сейчас, в этот момент?! Уяснил? Это — сверхразрушительная и тяжёлая смерть! Ты понял? Я повторю ещё раз: сверхразрушительная и тяжёлая смерть. Ты фактически не так уж и давно похоронил Лену. А если дело пойдет дальше — будешь вынужден присутствовать на похоронах Виктории. Боюсь даже представить себе масштаб этих похорон... Там будет не только почти весь Астрофлот планеты... Там будут десятки людей из хорошо знающих и любящих Викторию организаций и учреждений.... И уж тогда ответственность падёт на тебя страшная и многоуровневая, о масштабах которой даже подумать — и то боязно. Тебя просто сомнут.
При всех прочих равных условиях ты не будешь отрицать, что возможности и способности Лены не идут ни в какое разумное сравнение с потенциалом Виктории. Но Виктория уже реально пригрозила отставкой, а фактически — уходом из Астрофлота. Думаю, она прекрасно поняла, что и это — не безопасный для неё выход. Она, как и ты, безусловно знает и осознаёт всю опасность. Вне Астрофлота она — уникум, от которого почти все будут желать одного — усреднения. К огромному для нас всех, знающих часть её истинных возможностей, сожалению — усреднения.
Она уникальна.... Мало ещё таких людей, как она, в гражданской среде. Мало, но она стоит выше их всех. Она обладает потенциалом, способным всю человеческую цивилизацию перевести на шесть-десять уровней развития выше, чем наш сегодняшний и сделать это скачкообразно. Она — настоящий посол... Ладно уж, чего именно посол — не будем особо уточнять, но посол Будущего — это факт. А мы обращаемся с послом как с последним, вшивым изгоем... И тут ты — среди лидеров.
