По внешнему виду Орочимару нельзя определенно сказать, тяжело ли далась ему операция или нет. Я вот точно был измочален во всех планах, но старался крепиться и держать себя в руках, ибо пока еще не время расслабляться. Впору воздать хвалу поглощенному Пустому, подарившему мне отменную выносливость, без нее я бы еще во время изысканий Маюри окочурился. Сыграло свою роль и восстановление духовного тела: минус драная бездомная портовая кошка, из необходимости уничтоженная мной перед операцией. Пока искал донора рейши, ирьёнин стерилизовал помещение и готовил инструменты, чтобы вытаскивать из моего тела непредусмотренную природой х
* * *
ю, усердно запихнутую туда Маюри.
— Отобедаем? — Коротко спрашиваю под не сдержанную руладу своего желудка.
— Не откажусь, Какаши-доно, — с насмешливо показной учтивостью ответил Орочимару и многозначительно хмыкнул, когда я извлек походный столик, кресла, посуду, заготовки с домашней едой. У него, как я понял, роль субпространственной Кладовой играет какая-то внутренняя полость по типу желудка, примерно так же, как у памятной мне жабы Джирайи, которая проглотила мою смертельно раненную тушку, будучи размером всего лишь с мою голову. Почти ровно пятьдесят суток прошло между двумя критическими ранениями, вот же ж!..
Решил не вспоминать его слова о том, что он был вынужден прервать важные дела, чтобы наведаться на этот Ками забытый остров. Ели молча, не торопясь, обдумывая каждый свое.
— Значит, вот за что были покрыты все долги Сенджу-дзёси, — утвердительно заявил он, когда по-светски вытер губы салфеткой. Все время с момента завершения лечения мне казалось, что он не спускает с меня своего пристального взгляда. Сейчас прямо мне в лицо вперил свои янтарные глаза. В произношении имени напарницы угадывалось уважение и, эм, тоска что ли.
— Аналогичная ситуация, с дозволением инициативы, — киваю ему, наевшись до отвала, но так и не испытывая сытости. Если бы не регенерация и помощь эксперта, лежать бы мне недели две на больничной кушетке, а так... уже почти разморило в здоровый сон.
— Настоятельно рекомендую выспаться.
— Учту.
— База будет зачищена?
— Да, м, без вариантов.
— Вопреки воле хозяев?
— Мн, большая часть образцов и исследований почившего Куроцучи Маюри безвозвратно утеряна внутри аномальной зоны. Эм, и я против вашего...
— После того, — перебил меня саннин, — как сам засветил моих змеек и меня перед Ао? Кхы-хы-хы...
— Резонно, — нехотя признал я, уже почти привыкнув к длинному языку бледной морды Орочимару.
— Стакнулся со мной и теперь боишься реакции напарников? — Со смешком, спросил грозно ухмыляющийся саннин. Казалось, его длинные волосы шевелятся сами собой. Гендзюцу?
— Отчасти.
— Чем грозит аномалия? — С издевкой на слове "аномалия", ранее мной употребленном, задал очередной вопрос Орочимару. Умный мужик, временами вполне адекватный.
— Превращением острова в вотчину призрачных монстров.
— Кхы-хы...
— Шинигами такой расклад не обрадует, — размыто сообщаю веский довод.
— Мое участие многое облегчит, — столь же обтекаемо в ответ. На мою реплику о шинигами он предпочел совсем не реагировать.
Не ровня, но уровень ведения дел точно достигнут, с тем учетом, что недавно он меня недооценил. Практичный мужик, обращающий все себе на пользу. Он даже лучше меня понимает, из каких соображений Мэй не затопила лавой всю научную секцию базы, предпочтя приказать поддерживать навороченный барьер и сберегая своих людей, которые наверняка впустую полягут во время операции по зачистке территории.
— Думаете получить кусочек от пирога Узумаки?
— Кха! Хочешь предложить полное исцеление ее калекам? Сможешшшь, — задумчиво прошипел он, вопросом ткнув пальцем в небо и попав в яблочко. Нет, отнюдь не наугад спросил, а в подтверждение своих мыслей, все же Какаши сразу настроил ядро на выработку чакры по лекарской формуле, до сих пор так и работает. — Что хочешь за решение моей проблемы с отторжением тел? — Откровенно спросил саннин, отбросив в сторону шутки юмора. Мы оба узнали секреты друг друга. Секреты, за которые следовало бы немедля убить, а мы культурненько чаек попиваем, в подвале. — Или только резать горазд? — Инстинкт самосохранения выхолодил изнутри, разглядев в холодных глазах никуда не девшуюся смертельную опасность.
— Дело времени и обстоятельств, — осторожно подобрал я слова, выдерживая зрительный контакт, хотя с удовольствием бы съ
* * *
ся куда подальше. Одно смягчало момент — с Мэй как с властной и божественно привлекательной женщиной переговоры бы протекали гораздо сложнее, однозначно. — Эм, только недавно был вынужден ступить на путь ирьёнина.
Смех Орочимару был в чем-то схож с таковым у Маюри-шиноби (у Маюри-шинигами здоровое горло и нормальная речь), но вместе с приглушенными шипяще-свистящими звуками из змеиной пасти реально веяло жутью. Насколько я понял, он щепетильно относится к своей внешности и следит за своим образом, складывающимся в глазах собеседников. Или настолько сроднился с ним, что соответствие вошло в привычку. Мужчина, как и его бывшая напарница, предпочитал более молодой облик реальному возрасту. Единственный из знаменитой троицы, кто выглядел на свой полтинник, был Джирайя, с успехом компенсируя этот недочет своим развратным поведением повесы и лоботряса. Замечу, что возрастная планка любимой внешности Орочимару лежала в более солидном районе, чем у молодящейся Цунаде — тридцатник супротив двадцатилетки.
— Ненароком затронул скользкую тему? Кха! Как не старайтесь, Какаши-доно, но не сбежать от статьи за пособничество нукенину. Достаточно пустить слух, чтобы подмочить репутацию...
Стараюсь не придавать значения его интонационным издевкам, низводя их до уровня характерной манеры речи, не оскорбляющей и не обижающей, не задевающей за живое.
— Пустое, — отвечаю коротко и емко, чем заслуживаю оценивающе-заинтересованный прищур, не понявший, в чем вся соль высказывания.
— Надеетесь свершить героический подвиг, вытянув напарников незапачканными? Слава убийцы джинчурики-Каге обоюдоострая...
— Мм-ма, даже не помышлял... — Мое несказанное удивление просачивается сквозь эмоциональную маску.
— На меньшее размениваться не с руки, — доверительно сообщил Орочимару и облизнулся в своей отвратительной манере.
Хм, кажется, я начинаю догадываться о корне появления этой внешне омерзительной и отталкивающей привычки. У змей язык — это важный орган чувств. Возможно, этот орган дает клановому с Кеккей Генкай некие сенсорные способности на основе направленного вкуса или обоняния...
— Фигура не моего уровня. Ммм... хотите предложить мне информацию?
— Взаимовыгодно, — с предвкушением широко улыбнулся Белый Змей. Меня от этого чуть не бросило в постыдную дрожь, но прошибло липким потом. На мгновение почудился морок, что его пальцы броском кобры устремились к моим глазным яблокам и с корнем выдрали через них душу. О Ками-сама!..
— Эм-ма, мы еще не нашли, мн, консенсус в вопросе с вашим немедленным отбытием к примечательному свитку на островке под деревцем...
— Кхы-хаа-хаа! — Расхохотался Орочимару, раскусив меня как семечку. Сам пытался когда-то? Ото-ж... — Обязательно туда наведаюсссь, — прошипел он, полуметровым языком показательно лизнув змеиную татуировку на запястье.
Какой-то он чрезмерно веселый — подозрительно. Неужели поверхностного участия в моей регенерации хватило для толчка к решению каких-то его давних загвоздок? Вполне может быть. Или просек о способе соединения геномов — вселенски хреново. В самом деле, не мог же он из-за способностей змеи-мутантки так возрадоваться? Ладно, попробуем методом от противного.
— Да, спасите деревце, — дергая уголок рта в попытке выдавить усмешку. — Выделите мне, пожалуйста, час времени. Эм, наложу грим и буду готов вместе с вами предстать перед очами великолепной Мэй. Вести переговоры придется вам, Орочимару-доно, поскольку мне надо проверить состояние напарника с пробитым левым легким, убедиться в здоровье второго и последовать вашей рекомендации выспаться.
— Заманчивое предложение — говорить от вашего имени, мне нравитс-ся, — продолжал Орочимару тонко насмехаться надо мной своими толстыми интонациями.
За что он меня не уважает? Или крыша еще дальше съехала после мига на гране смерти и перед реальной возможностью краха всего?.. Нет, вряд ли, этот изюбр пережил сотни смертельных схваток, когда кровь кипит и смерть на плече. Может тогда, видит во мне живой укор и свидетельство собственной бесталанности? Блистание чужой одаренности? Зависть, злодейка, заела?..
— Мна, исключительно в вопросах моего участия в зачистке, как официального чюнина, и лечении калек, как дипломированного ирьёнина "C"-ранга, согласно заявленному... Эм, и прошу вас упирать на то, что счет за издевательства надо мной и напарниками, за удержание и лишения уже предъявлен и сполна оплачен, мы без претензий.
— Кха! Круто берешь, смотри не навернись на поворотах, Какаши-доно, — с прищуром зрачков произнес Белый Змей, язвительно выделив суффикс. — Вернусь сюда через два часа в образе Эйхамару. Общие темы обсудим, когда выспишься в кругу напарников, — сказал, как отрезал.
Как-то по-особому и неуловимо для невооруженного глаза проведя пальцами по фуиндзюцу, саннин с хлопком ушел обратным целевым призывом, а его клон, поднявшийся из подвала, рассыпался выводком змей, расползшихся в разные стороны. Мои все еще настроенные на анализ мозги первым делом оценили преимущества "B"-уровневого исполнения "C"-рангового нинфуиндзюцу "Кучиёсе". Думаю, часть чакры выделяется на призываемую личность кланового демона, часть на количество примитивных особей, часть отвечает за время призыва, часть за привязку к местности или удаленность, часть ответственна за сцепку с другими дзюцу... Примерно, как в давешней атаке змеями из рук, "Сеней Таджашу" — так вроде зовется то нинидзюцу. Глянуть бы полным шаринганом, а лучше мангекё...
За весь разговор Орочимару не позволил себе ни единой нотки покровительственности или великодушия. Показал себя умеющим держать слово. Простит ли проявленную слабость? Однозначно запомнил, как я держал его жизнь на волоске — им никогда не забудется удар ниже пояса от сопляка. Репутация Орочимару давно "загублена", что даже играет ему на руку, а мою он легко разотрет в пыль. Хотя, что от нее теперь осталось? После перехода-то из престижных боевиков-универсалов в сопливыша-ирьёнина... Здесь, на этой миссии, мне требуется отличиться именно на лекарской ниве, иначе точно не смогу скрывать свои истинные силы. Как бы так обставить дело, чтобы по возвращении общественное мнение в мою пользу приняло помощь, оказанную известнейшим нукенином баловню судьбы, в очередной раз вляпавшемуся до смерти?..
Отрешившись от сумбурных мыслей и задвинув в чулан свежие воспоминания о пережитом аде, я выдавшийся час уделил удовлетворению насущной потребности в дзиндзэн.
Глава 6.
У подножия пологой горы с несколькими залысинами и парой протяженных курумов расположилось ухоженное и зажиточное село, сотен на девять-двенадцать жителей. Добротные и просторные дома окружали аккуратные рисовые и огородные наделы, два поля по бокам для выгула скота, рощицы плодовых деревьев. Ровная и чистая сетка дорог, создававшая причудливый витраж, выглядела недавно сотворенной при помощи дотондзюцу. В округе тут и там виднелись вырубки разных лет, а среди густой растительности почти у самого подъема в гору прятался по виду скромный замок, чью реальную высоту скрадывали древесные кроны тонкоствольных пород. Село к подножью прижимала лента мелкой речки, белой из-за светлых пород галечника и эндемика — орехоносного лотоса с белесыми листьями. Прямо эталонный феод.
Старая и не блещущая размерами феодальная крепость терялась в тени, к нашему появлению успевшей накрыть все село. Как минимум двое караульных бдили, кружа на смотровой башенке. Это третий этаж по счету от каменного основания, скрывающего минимум два надземных и невесть сколько подземных этажей с тайным спуском на исследовательскую базу. Рабочий люд копошился во двориках, внутри которых тут и там среди кустов виднелись праздно валяющиеся вооруженные недоросли, которые вкушали семки и лениво наблюдали, как по глубокому синему небу бегут кучевые облака, предвестники дождей. Казалось, их то ли гонит свет заходящего солнца, то ли Ками-сама балуется, где-то за гребнем горы пуляясь из рогатки воздушной ватой. Природе не было дела до суетности и страстей мира людей с их извечным ворохом проблем и невзгод, с виду обошедших стороной идиллию Сиракава-мура.
Мы встали на пригорке прямо, как герои дешевого романа. "Ветер перебирал длинные волосы сэмпая, с предвкушением обозревающего панораму, что-то высматривая. Кохай скромно притулился рядом, весь в смятении чувств. Их путь лежал через раскинувшуюся перед удальцами долину горячих источников, обнесенных снегом с отпечатками упругих женских грудей. Перед взором Акио уже маячило море запретных соблазнов и слышались веселые подзуживания любвеобильного сэмпая, но за спиной юношу ждала нареченная. Его первый и он же прощальный поцелуй до сих пор жег подростковые губы..."
— Твой стеб неуместен, занпакто.
— Ммм, девушки в постели — лучшее лекарство от забот и хлопот...
— Ки?!
— Тебе и мне, все честно, — невинно ответил Какаши, после медитации приободрившийся, а сейчас вот распустившийся и возжелавший постельных приключений, да не абы с кем!
— Акстись.
— Я абсолютно серьезен. Эм, нужна срочная эмоциональная разрядка и энергетическая подзарядка...
— Если хочу скорее вернуть форму, — с раздражением продолжил я за него, стараясь совладать и с разволновавшимся энергетическим ядром, и с телесным возбуждением, и с моральной подавленностью. Организму очень сильно захотелось проверить работоспособность регенерированного оружия для ведения столкновений на любовном фронте.
Занпакто прав. Слишком много боли мы оба испытали. Жгучие воспоминания хотелось заглушить наслаждением, как-то компенсировать, иначе ведь можно свихнуться — живых примеров десятки. Но я не мог думать лишь о себе — мои напарники в беде. Как говорится: и хочется, и колется. А все виновата стайка молодок, голышом игриво резвящаяся в глубоком месте речки за кустами со стороны села. Скорей бы уже слепошары на башне разглядели вежливых гостей, специально показавшихся на пригорке, и приготовились к встрече. Сколько можно уже пялиться через бинокли на девиц, явно знающих о том, что их отчасти видно с высоты смотровой башни?!
— Спустимся? — Своим вопросом, заданным развратным тоном, Орочимару отправил к биджу в пасть все грязные слухи о своих пристрастиях. Ничто человеческое ему не чуждо... Через доли секунды я понял, как круто меня хотят на
* * *
! Зачем поверил в благостное настроение вернувшегося монстра в человеческой шкуре? Сейчас не место и не время предаваться разврату. Полюбовались и хватит.
— Мнаэ... хай, ирьёнин-сама. — Сыграем в поддавки. Пусть думает, что я озабоченный, не шибко пекущийся о напарниках.
