— Брось! Ты уверен, что твой звонок дойдет до того адресата, который нужен? Все равно отвоевались, так что этому вашему фюреру сейчас точно не до вас...
— Ты кого это ты фюрером назвал, пидор? — С трудом поднял голову один из уцелевших. — Да я тебе...
— Кончай, Синяк, — остановил его еще один, крупный и белобрысый, — нашел время...
Так они сидели, не в силах и не решаясь куда-либо двинуться, а потом за ухом у Майкла пискнул вызов.
Что-то скользнуло в высокой траве, пригибая ее, и — замерло, как мимолетное дуновение легкого ветерка. Светка нипочем на обратила бы внимания, когда бы не гуси, — они всполошились, задрали головы и начали немилосердно орать. Здоровенный, злющий вожак полез на берег и, растопырив крылья для того, чтобы казаться еще больше и страшнее, наклонившись вперед, с грозным шипением полез / Агрессия, представляющая собой потенциальную опасность в случае непосредственного контакта. Приоритет — единица, в данной ситуации — наивысший./ в осоку. И тогда его ударило в основание шеи, как топором, буквально перерубив пополам, так, что в воздух взвилось облачко пуха и бурый кровавый туман. Звук, резкий, отрывистый и острый, был такой, что зазвенело в ушах. И тут же /Объекты, аналогичные проявившему агрессию, приоритет — одна единица, в данной ситуации — наивысший./, вслед, — — Бах!!! Бах!!! — все с той же беспощадной меткостью ударило по остальным гусям, что полезли на берег вслед за вожаком, так же деля их на куски и разрывая в клочья, отделяя кости — от плоти, а плоть — от взвихренного пуха и перьев.
— В-витька, — тихонько позвала она брата, — ш-што это?
Витька, доселе занятый серьезным делом, — поиском трубочников на подводных корягах, разом притихнув, почти что на одних руках выполз на илистый берег. Теперь вроде-бы-как-ветерки пробегали по высокой траве заливного луга, по куге мелких болот то и дело, достигали полосы песка над самым обрывом — и замирали в траве. Брат как-то боком, крадучись /Объект не располагает потенциально опасным вооружением. Темп и направление движения не свидетельствуют о направленной агрессии. Приоритет — ноль единиц./ двинулся вперед, и тогда из травы вдруг поднялась, плавно вытягиваясь все выше и выше над травой и тихонько тарахтя тусклыми звеньями членистого тела, гигантская змея с головой в форме двояковыпуклой линзы диаметром сантиметров тридцать, с множеством разноцветных объективов по краям. На миг Витька встретился взглядом с Погонщиком и замер, перебирая на одном месте тонкими, облепленными илом ногами. Светка, наполовину спрятавшись за ствол толстой ивы /Объект с признаками деятельности, направленной на маскировку с использованием элементов рельефа местности. Потенциально опасное вооружение отсутствует. Признаков агрессии не наблюдается. Условный ситуационный приоритет./ каким-то инстинктом почувствовала, что нужно молчать и теперь тряслась, запихав в рот пальцы обеих рук. /Для выполнения базового задания приоритетным является движение в указанном направлении. Смещение по направлению к водной преграде второго эшелона./ И тогда на холмах над берегом возникли те, кто при всем желании не мог бы спрятаться в траве. Маленький, очень похожий на настоящий, танк, только на множестве членистых ножек вместо гусениц, на миг замер, противно шевеля тонкими металлическими щупальцами, и уверенно двинулся к реке, но он был только первым по счету, двигаясь в вершине тупого угла, которым двигались ему подобные, и скоро их показалось на этих склонах видимо-невидимо. Черный, как сатана, бугай Зык, дотоле мирно пережевывавший свою жвачку в тени кустов, поднял голову и раздул ноздри. Буйный, как, впрочем, это и положено быку, он пользовался особенно дурной репутацией: от матери, хитрой симменталки Чернухи, ему волей какого-то случая досталась толика ума. Пожелав того, он ухитрялся притвориться, улучить момент, — да и сорваться с привязи, дать себе волюшку. Но сейчас гнев его был неподдельным, а низкий, переворачивающий внутренности рев — поистине страшным. Из-за него-то он и получил свое прозвище. Нагнув голову и выставив страшные рога, зверь покатился навстречу /Агрессия, представляющая собой потенциальную опасность в случае непосредственного контакта. Приоритет — одна единица, в данной ситуации — наивысший. Активное отражение атаки./ атакующей технике, угрожая вот-вот поддеть на рога примерно метровой ширины автомат. Бах!!! — отрывисто рявкнул калибр 37мм, и в теле быка образовалась сквозная дыра, в которую можно было бы просунуть руку. Бах!!! — и на траву рухнул Витька, который, наконец-то очнувшись, пустился было наутек /Объект проявил активность, позволяющую отнести его к категории "курьер". Угроза выполнению установки на скрытный характер движения. Приоритет одна единица. Активное пресечение перемещения./, но успел пробежать только несколько шагов, когда пуля калибра 12,7мм оторвала ему руку вместе с плечевым суставом. Пьяный пастух, разбуженный стрельбой, высунулся из шалаша, откуда до этого момента торчали только его ноги в кирзовых сапогах, и заорал:
— Эй! Ты штой-то, а!? Чого...
/Объект подает акустические сигналы. Угроза выполнению установки на скрытный характер движения. Приоритет одна единица, наивысший. Активное пресечение деятельности./
Бах!!!
Программа Погонщика носила достаточно гуманный характер: потенциальной угрозе выполнению установки на скрытный характер движения, — т.е. наличию свидетелей, — приоритет придавался условный, не требующий активного воздействия. Светка уцелела.
— Товарищи! Перед вами ставится боевая задача занять оборону по западному берегу реки Желтая, остановить продвижение противника в северо-западном направлении и уничтожить его на рубеже Желтая — Кабаний Лог — опушка Рашкинской рощи...
Вот он говорил правильные слова, так, как его учили, как он привык, — только поэтому, собственно, и получалось. Потому что ставить реальную боевую задачу собранным с бору по сосенке силам, — в самой середине России! — в мирное время! — в восьмидесятые годы двадцатого столетия! — это ж было нелепо, немыслимо, невозможно!!! Настолько, что он сам не верил, и ему, — кадровому военному!!! — не интеллигенту какому-нибудь, казалось, что это — не с ним, что это не он, и вовсе не его онемевшее, как от новокаина, чужое горло выталкивает привычные, но от этого еще более немыслимые слова, придуманные вовсе для другой обстановки. И все, как всегда, — самая сильная и боеспособная армия мира, — и это так, не кривя душой! — но срочно останавливать врага непременно придется со сводным отрядам из мальчишек — срочников и курсантов военных училищ... Черт его знает еще, — у всех в наличии шлемы, броники и, главное, современные комплекты ПХ? Или у половины, а комплекты — образца пятидесятых годов? И некогда проверить, и нет уверенности, что, даже если все окажется в порядке, это хоть чуть-чуть поможет против такого противника...
— ... к оборудованию огневого рубежа-а — приступить!!! Командиры взводов — ко мне!!!
Надо хотя бы в меру возможного дать инструкцию, как НА САМОМ ДЕЛЕ держаться против такого противника, чтобы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО удержаться, потому что... Потому что это даже подумать невозможно, что будет, если вся эта жуткая свора прорвется в райцентр — и дальше. Если бы еще знать, — как это, — стоять насмерть против такого врага... И, тяжело вздохнув, он начал:
— Противник, — смешанная группа боевых автоматов класса "А" и "Б", точный состав неизвестен, приблизительная численность — до нескольких сот единиц. Единственное, что тут хорошо, так это то, что их наступление проводится вовсе без воздушной разведки, потому что все, что может летать, ушло на север, и теперь с ними разбираются... — Он замолчал, проглотил комок в горле и продолжил. — Мы тоже будем действовать без прикрытия с воздуха, временно. Временно! Предполагается, что атака будет предварена скрытым проникновением малоразмерных машин с целью разведки и широкомасштабной диверсии. Поэтому приказываю...
Заросли кустов — фугасным огнеметом, хлеб растет — к дьяволу хлеб, просто ранцевыми, заботливо сохраненными где-то огнеметами, а кое-где так попросту спичками, благо две недели стоит великая сушь, лесополоса в неудобном месте, — к дьяволу лесополосу... Пока еще есть время, если еще есть время, потому что если его нет совсем, то толку от принятых мер в лучшем случае чуть, а вот в худшем... В худшем будет еще хуже, потому что среди черной, засыпанной пеплом дымной гари видно не так, чтобы уж намного лучше, чем в высокой пшенице или прозрачной рощице.
— Вонючки, — где?
Вытирая пот со лба, из задних рядов посунулся командир Отдельного взвода химической защиты, оказавшийся под рукой буквально чудом, по дикому стечению обстоятельств, и подхваченный в последний момент.
— Есть чем задымить "зеленку"?
— Только "желтая"...
— Ладно. Вам же хуже. Будете работать в противогазах. Лейтенант Боровой!
— Я!
— Двадцать зарядов по сто, на всю длину посадок. И чтоб на равном расстоянии, а то знаю я вас. Выполнять!
— Есть!
— А чего стоишь!
— Тип взрывателя?
— А мне по херу!!! Чтоб рвануло одновременно и бегом! Марш!!!
Собранная с бору по сосенке часть действовала только с умеренной неразберихой и, в общем, лучше, чем он ожидал: захлопали гранатометы химиков и лесополосу затянуло мутно-желтым маревом, запах которого царапал горло и вызывал судорожный кашель даже здесь, метрах в трехстах: пакость, державшаяся в лесу часа два-три и незаменимая при движении по сильно пересеченной местности, чреватой засадой. Только тут смысл был совсем другой: надо было воспрепятствовать растеканию двух тонн "тетриса" до штатного объема, чтобы смесь получилась переобогащенная и он не рванул бы, как положено, а только пыхнул, дав всесжигающую высокотемпературную вспышку. По крайней мере, — по теории.
Саперы, похоже, тоже прониклись, поскольку находиться на самом переднем крае, без прикрытия, не лицом к непонятному врагу, а спиной, боком и вообще как придется, было откровенно жутко. Так что, — уж бог знает, как они выполнили его благое пожелание насчет размещения зарядов на равном расстоянии, — но доложили о выполнении неожиданно быстро.
— Давай!
Боровой нажал кнопку "комбата" и роща разом полыхнула бело-голубым, ацетиленовым пламенем, более, чем в три тысячи градусов, как будто разом истаяв в этом огне, и только те деревья, что оказались с краю, — вырвало с корнем, так, что они пылающими свечами пролетели по воздуху, сквозь сплошную завесу пепла и копоти, сотню метров. Зато те, что стояли посередине, — по большей части исчезли, как и не было, только кое-где высились истекающие серым дымом конические столбы, напоминающие обсосанные черно-оранжевые сосульки, да светились угли недогоревших пней.
Ну что ж, — остается надеяться, что облако испорошенного пепла успеет улечься раньше, чем начнется самое интересное.
Солдатики, полностью обряженные в ПХ нового образца, в тридцатипятиградусную жару рыли окопы, — по большей части по старинке, лопатками, — а злые, как дьяволы сержанты заставляли аккуратно снимать дерн и маскировать брустверы, и так же, как и их подчиненные не могли взять в толк, почему надо непременно работать в ПХ, потому что то один, то другой из ратников падал от теплового удара. Кое-где огонь тихой сапой добирался по траве до самых позиций, потрескивал, оставлял легкие дымки, и отползал назад, не сыскав себе достаточно пищи. Пшеница горела почти бездымным, невидимым на солнце пламенем, и видно было только, как по полю расползаются, сливаясь между собой, черные плеши, и страшно, почти нестерпимо пахло горелым хлебом и казалось, что именно так и должна пахнуть беда. Из-за поворота вывернулись сразу три грузовика, в кузовах которых, как дрова, были навалены "лахудры": нашелся умный человек, вытащил из ящиков, чтобы побольше вошло в кузов. Это давало шансы играть хотя бы вничью, хоть кое-когда. Глянув на позиции, майор только скривил рот и молча сплюнул: как и следовало ожидать, усилия по маскировке дали самый плачевный результат, так что жалкие укрепления были видна, как на ладони, — по крайней мере ему. Почти в самый последний момент на позиции свалился гражданский "МиК — 4", выгрузил полтора десятка молчаливых зисменов, и на душе стало хоть немного легче. Это, — надо признать, — была помощь существенная, хотя, скорее всего, и недостаточная, и черт его знает, какая — смогла бы стать достаточной, и, Господи, ну почему же перед любым боем чувствуешь себя таким уязвимым и, наоборот, не можешь себе представить, что могло бы всерьез повредить такому врагу?
А у него, у половины личного состава, — одни АКМ, а значит, всей пользы от него, — отвлекать на себя внимание прущей вперед железной своры, потому что реального толку от их стрельбы будет шиш, да маленько. Так что реальное время, на протяжении которого они смогут продержаться, зависит только от одного, — разведает их супостат, или же напорется случайно. Старший среди зисменов, подойдя, козырнул по всем правилам, и сам, — на груди зловеще растопырилось Черное Железо, таящее в магазине полный комплект урановых пуль, морда безучастная настолько, что сразу видно, насколько человек не рассчитывает ни на что хорошее, — все как положено, в полном порядке.
— Давайте так: первый залп Черного Железа и послужит сигналом того, что атака уже началась, — майор, прикрыв глаза, согласно кивнул, — вот только мало нас, везде быть не сможем.
— А останется еще меньше.
— Мало останется. В смысле совсем.
Разговаривая, он непрерывно сканировал взглядом ту сторону, а потом, повторно козырнув, как будто это ритуальное действо могло ему помочь настроиться на что-то такое, тяжелой рысью убыл куда-то на левый фланг. Майора же, укрывшегося в неглубоком окопчике, одолевала вполне идиотская, но от этого не менее навязчивая мысль: за кем останется первый выстрел, да кто начнет первым? Мы — или они?
Бах! Словно в ответ на его мысли по-особому отрывисто, оглушительно рявкнуло Черное Железо, и тяжелая пуля, пронизав панцирь из плетеного бездефектного кварца, полыхнула адским пламенем в нутре у Малого Саперного Разведчика "РССМ — 2", которого незнамо — как разглядел-таки один из зисменов. Выстрелил, стремглав вскочил и пулей метнулся в сторону, кубарем скатился под обрыв и очень вовремя, потому что воздух заныл, пропуская первые снаряды и на прежней его позиции вспухло чернобагровое облако "тетриса" от термобарических зарядов, выпущенных навесом, со скрытой позиции. И, — сразу же, как доской по всему телу, — ахнуло где-то справа, стэкс, ни с чем не спутаешь, там, где до окопов скрытно добралась ползучая мина. Механическое воинство применяло собственную, ни на что не похожую, да и просто немыслимую для любой человеческой армии тактику: поднимая черный прах, в поле зрения обороняющихся появлялись единичные автоматы, их немедленно уничтожали, открыв огонь с нескольких разных точек, а он — успевал засечь все эти позиции и навести на них не имеющий промаха навесной огонь. Несколько выручали в этом смысле "Лахудры", поскольку импульс все равно успевал быстрее, чем успевал доложить очередной разведчик, — вот только попадали по нему не всегда. Вследствие этого, как оно и следовало ожидать, "лахудры" довольно быстро оказались узурпированы зисменами, которые не промахивались вообще: на таком расстоянии импульс прожигал броню, превращая содержимое в ослепительно сияющий газ, фотогидравлический эффект буквально разбрызгивал начинку автомата, распыляя горючее пылающим облаком. Соответственно и ответный огонь велся преимущественно по ним, по тем, кого тщательно прячущиеся "погонщики" оценивали в качестве Высшего Приоритета. Эта "пешая" рать была предназначена не для борьбы с массовой армией, а, скорее, для чего-то вроде помеси городского боя с зачисткой местности, — вычленения Постного со товарищи из городской среды с последующей его добычей. Это — накладывало свой отпечаток на характер ее вооружения: довольно мощное, оно все-таки было приспособлено скорее для точечного поражения отдельных многочисленных объектов, нежели для массового поражения на большой площади. Данияль инстинктивно придерживался феодальных принципов в отношении к быдлу, хотя никогда не задумывался на эту тему специально и немало удивился бы, услыхав об этом.
