— Дядя Cили! Тебе не говорили, что подкрадываться к девушкам нехорошо?
— Может я забыл! Я уже такой старый, дряхлый и немощный, — крестный изобразил сгорбленного старца.
Мне не удалось удержаться от смеха. Трудно представить старика, когда перед тобой дядя Сили. Глядя на него, нельзя было дать ему больше сорока лет. Может тридцать, тридцать пять. Как и у большинства эльфов, светлые волосы крестного были собраны в сложную косу, доходящую почти до пола. Серебристый металл короны лишь подчеркивал светлые волосы крестного. Только по глазам можно было понять, что эльф разменял не первую сотню лет.
— Миа, ты рискуешь смутить собственного крестного, — дядя Сили мягко постучал меня по макушке. — Я краснею под таким оценивающим взглядом.
— Что? Да брось! Чтобы ты покраснел, я не знаю какие нужны усилия. У эльфов лучшая выдержка. Вы не покажете истинных эмоций, если рядом есть хоть кто-то.
— Ну и неправда. В присутствии родственников можно выказывать истинные чувства и эмоции. Это не считается постыдным. Вот на людях, да. Маски... все мы носим маски. Даже ты, — грустно улыбнулся крестный.
— Я?
— Хочешь сказать, что ты так изменилась внешне? — выгнул бровь дядя Сили.
— Ой. Совсем забыла про эту иллюзию. Она как бы вшита в меня, поэтому забываю сворачивать. Да и было небезопасно это.
— Очень качественная иллюзия. Молодец Миа. Я горжусь тобой, — крестный тепло улыбнулся мне. — Почему не спишь так поздно?
— Не могу. Да, кстати. Дядя Сили, я решила поехать домой. Угрозы нет. Лес не подвергался нападению больше месяца. Вряд ли мы дождемся еще чего-либо.
— Согласен. И все-таки я не хотел бы тебя отпускать.
— Я была с вами дольше, чем с родителями, после своего бегства из Гномьих гор, — я шутливо ткнула крестного кулачком в плечо.
— Миа, я хотел бы поговорить с тобой о твоем плене. Ты ничего не рассказала о своем пребывании в Гномьих горах.
— Сами понимаете, это не самые радостные воспоминания о моей жизни, — поморщилась я.
— Кто-то собирал Букет? — спросил дядя.
— Да. Откуда ты об этом знаешь? — нахмурилась я.
— Ты забыла кто я? Я твой крестный. Наверное я в курсе, кто был твоей крестной.
— Ах, да. Прости дядя. Там было плохо. Страшно. Одиноко. Это заточение изменило меня. Стала шарахаться от собственной тени. Изготовила личину, которую нельзя снять. Прячусь ото всех. Боюсь навестить близких, потому что боюсь снова оказаться ТАМ.
— За Гранью?
Я не смогла ничего сказать. Только кивнула проглотив тугой комок в горле. Уставившись в одну точку, я боялась вспоминать эти семь кошмарных лет. Не хочу. Не хочу даже мысленно оказаться там снова.
— Как это? Что там за Гранью? — дядя Сили сел рядом со мной и обнял за плечи.
— Темно. Очень темно. Некоторое время я даже боялась спать в темноте. Когда не могла сама создать световой пульсар, просила друга. Потом очень помог Шиаххран. Такое ощущение, что вздохнула впервые. За все те годы, первый раз стало спокойно. Рядом с ним. Сейчас вот еще лучше, — улыбнулась и положила голову крестному на плечо. — Теперь у меня есть ты. Скоро поеду к родителям. Боги, как я надеюсь, что смогу жить как все.
— У тебя получалось возвращать людей из-за Грани? — настойчиво спрашивал дядя.
— Конечно. Иначе зачем бы меня еще держали там? Моего друга я возвращала дважды. Один раз в плену, а второй раз вот совсем недавно в Парвиазе.
— Что для этого нужно? Есть какие-то ограничения?
— В принципе нет. Если только ... человек не умер от старости или в результате пожара. Короче говоря, тело должно быть здорово и не повреждено.
— Пойдем со мной, я хочу тебе что-то показать, — крестный встал и протянул мне руку. Впервые я очень неохотно приняла его руку, но тем не менее я пошла за ним.
Мы прошли несколькими коридорами, я примерно знала, куда он ведет меня. В свои личные покои. Может задумал какой-то сюрприз? Что я сразу плохое о людях думаю (и о нелюдях тоже)? Стоит больше времени проводить с близкими. Интересно, получится ли перестать вздрагивать от каждого шороха. Крестный пропустил меня вперед. Я вошла в комнату и дождалась, пока дядя Сили зажжет несколько светильников. Только дядя Сили не остановился в гостиной. Я нерешительно топталась на пороге его спальни.
— Идем-идем, — дядя снова взял меня за руку и потащил за собой.
Повелитель нажал на какую-то панель, часть зеркала в его спальне отъехала в сторону, открыв взгляду винтовую лестницу вниз. Дядя Сили, а за ним я начали спуск.
— У всех повелителей есть тайные комнаты? — фыркнула я.
— Обязательно, — улыбнулся крестный. — Каждому свое. У твоего супруга я так полагаю тоже есть такая. Тоже в спальне?
— И в спальне тоже, — скаламбурила я. — Ну не совсем в спальне, в личных покоях, в гостиной. Была еще в загородном доме, но дом спалили, помнишь, я тебе рассказывала.
— Да. Припоминаю. Вот мы и пришли.
— Что это за комната? Плохо видно, дядя, зажги еще несколько светляков. Или здесь на стенах есть крепежи?
— Есть. Это что-то вроде второй спальни, — глухо отозвался крестный.
В этот момент он зажег светильники на стенах. Я чуть вскрикнула. Это была не спальня. Это была усыпальница.
— Кто это? — я отошла от гроба чуть в сторону.
Посреди комнаты стоял гроб, в котором лежала девушка. Светлые волнистые волосы. Если убрать эту мертвенную бледность, то кожа все равно была бы очень светлая. Ближе к вампирам. Фигурку было сложно рассмотреть под свободным платьем алого цвета. Гроб был украшен свежими цветами, значит дядя Сили бывает здесь довольно часто.
— Я прихожу сюда каждый день, — тихо сказал крестный, подходя к гробу и легко касаясь губами лба девушки. — Кажется, что она просто спит и вот-вот проснется.
— Ты так и не ответил. Кто это?
— Ее зовут Найлетта. Она моя жена.
Я боялась вздохнуть. Мысли растревоженным ульем носились в голове, не замолкая ни на минуту. В сердце снова рождался страх.
— Она человек. Я отлучился всего на день. Вернувшись, нашел ее в нашей спальне. Без признаков жизни. Человеческая жизнь такая хрупкая. Она даже не знала как защитить себя. Такая нежная, такая ласковая, такая хрупкая.
— Зачем ты привел меня сюда, крестный? — спросила я, стараясь чтобы голос не дрожал. Я уже знала ответ. Я знала, но не могла принять это. Не может этого быть. Просто не может.
— Миала, дорогая моя, любимая крестница. Прошу помоги мне, — дядя с лихорадочным блеском в глазах смотрел на меня. — Умоляю. Верни мне мою супругу. Я не могу без нее. Прошу. Помоги.
— Она умерла до моего рождения, — тихо сказала я. — Вы хранили ее тело здесь. Под специальными заклинаниями. Как вы узнали, что будет со мной? Как вы узнали, что я стану крестницей Смерти?
— Чимиель, — опустив взгляд, тихо ответил крестный.
Казалось, что вокруг меня сомкнулись воды самого глубокого озера. Опять. Крестный все знал. Он с самого начала знал, что со мной случится. Он знал, через что я должна пройти. Знал! Знал и ничего не сказал! Было больно. Не знаю, как описать свои чувства на тот момент. Пропасть. Тьма. Боль. Все смешалось внутри и все разрасталось. Чимиель. Друг детства. Ты тоже. Ох папа, как же ты был прав, когда не хотел пускать меня в этот лес. Злился, когда я играла с близнецами. Твердил, что оракулам доверять нельзя. Папочка, как же ты был прав. Хотелось сесть на каменный пол и заскулить. Как побитая собака. Папочка забери меня отсюда. Мне страшно.
— Пожалуйста, — послышался надломленный голос крестного.
— Дядя Сили, я не могу, — я еле сдерживала слезы. — Пожалуйста, я не могу. Я боюсь.
— Ты ведь делала это. Не раз.
— И каждый раз страшно и больно. Крестный, пожалуйста, не заставляй меня опять быть в темноте. Дядя Сили, я боюсь.
— Миала, если ты не можешь, то никто не сможет. Помоги, я прошу тебя Миа. Пожалуйста. Я ждал тебя. Только тебя. Ты можешь вернуть ее. Я знал об условиях. Сделал все, для того чтобы она осталась такой же. Верни мне мою Найлетту. Я умоляю тебя. Ты делала это для своего друга, сделай для меня. Пожалуйста.
— Я не говорила. Крестный, каждый переход за Грань забирает у меня десять лет жизни. Дядя и так потеряла больше половины. Мне скоро ничего не останется.
Крестный молчал. Отвел взгляд в сторону. Понятно. Он не остановится ни перед чем. Слезы тихо закапали на пол. Босые ноги уже не чувствовали холода мрамора на полу. Холод теперь был повсюду. Я медленно приблизилась к крестному. Подняла взгляд на эльфа, которого считала одним из самых близких существ на этой земле. Так было всегда. Папа, мама, Лайа и дядя Сили. Любимый крестный.
— Пожалуйста, — тихо повторил дядя Сили, не глядя мне в глаза.
Я вынула из ножен кинжал. Крестный чуть отшатнулся. Я лишь грустно усмехнулась:
— Неужели ты подумал, что я смогу причинить тебе вред?
— Миа...
— Чтобы перейти Грань, — перебила я. — Мне нужно умереть. Лучший и самый действенный способ — вонзить мне в сердце кинжал. Подойдет и нож, но у меня только кинжалы.
Я протянула кинжал рукоятью вперед.
— Бери.
— Миа...
— Если я должна вернуть ее, тебе придется меня убить.
— Я не могу.
— Придется. Или ты хочешь, чтобы я сама это сделала? Не слишком ли это жестоко, крестный? Ты знаешь, где сердце. Один удар.
Я отодвинулась на один шаг назад, внимательно следя за крестным. Он держал кинжал в руке будто не зная что с ним делать. Поудобнее перехватил рукоять. Взвесил, проверил лезвие.
— Хороший кинжал, — глухо отозвался крестный.
— Подарок мужа. Чтобы я могла защитить себя. Ирония в том, что это будет второй раз, когда эти кинжалы меня убивают.
— Может лучше...
— Ты сам сказал. Она нужна тебе. Я — средство получения желаемого, крестный. Разменная монета. Я жду.
Честное слово, я до последнего надеялась, что крестный отбросит кинжал в сторону. Что он не воспользуется мной. Не сможет убить крестницу. Я до последнего верила, что он хоть чуточку меня любит. Слез уже не было. Страх... наверное. Как и перед каждым переходом за Грань. Внутри царила боль. В этом океане пока горел маленький фонарик надежды, что крестный сжалится. Что сейчас он бросит кинжал, подойдет, обнимет и успокоит. Скажет, что не может, что я ему дороже. Крестный вздохнул и подошел ко мне. Я смотрела на него. Прямо в глаза. Пожалуйста, не надо, крестный. Смотрела и искала своего любимого "дядю Сили". Он не может так со мной поступить. Не может. Блеск кинжала. Секундная боль. Последний удар сердца. Одинокая слеза, падающая на пол. Мое тело на белом мраморном полу. Снова Тьма.
— Успокойся девочка моя, — Смерть гладила меня по голове, стараясь остановить поток слез.
А я не могла. Не могла успокоиться. Кинжал. Он убил меня. Я так любила его. Доверяла. Как он мог?
— Как он мог? — эхом повторяла я. Я кричала. Меня била крупная дрожь. — Что я ему сделала? За что я так виновата перед ним? Почему он это сделал?
— Бедная моя девочка, прости меня. Твои родители пообещали выдать тебя замуж до двадцати пяти лет. Если бы я знала, то...
— Ты это сделала, потому что хотела, чтобы я жила, — рыдала я. — А он хотел, чтобы я умерла. Почему крестная, почему он так со мной? За что?
— Потому что это расчетливая тварь, — послышался чужой голос у меня за спиной.
Я вытерла слезы и обернулась. В паре шагов от меня замерла Найлетта. Собственной персоной.
— Он никого не любит кроме себя, девочка. Хотя тебя, наверное, все же немного любит. Иначе бы ни минуты не колебался, прежде чем всадить тебе кинжал в грудь. Не скажу, что он сейчас рыдает как ты, но угрызения совести почти что впервые посетили его, — жестко продолжила девушка.
— Мне от этого не легче, — призналась я.
— Понимаю, — кивнула девушка. — Может тогда поймешь меня.
— Что с вами случилось? — спросила я принимая протянутый мне платок.
— Я отравилась.
— Вас отравили? Кто? Поймите, но супругу повелителя...
— Ты что, глухая? Я отравилась. Сама. Выпила яд.
— Но зачем? — я даже всхлипывать прекратила.
— Потому что не могла жить с таким чудовищем. Он чудовище, Миала. Не знаю как ты не разглядела этого. Твои мать и отец знали это. Если твой отец открыто выражал недоверие Сиелу, то мать старалась его скрыть. Хотя иногда получалось плохо. Например знаешь ли ты, что твою помолвку расстроил именно Сиел?
— С Райденом? Извини, но я бы его за это даже поблагодарила.
— Нет, не с Райденом. С Фальмавиреллем.
Удар под дых. Перед глазами поплыли картинки воспоминаний.
Мне было пятнадцать, когда мы последний раз приехали в Светлый лес на все лето. Только я, мама и маленькая Лайа. Папа решил, что летом ему будет лучше в Найранне. Мама сначала злилась, а потом уж махнула рукой. В крайнем случае, здесь ей бы точно помогли многочисленные родственники. Тем летом я впервые влюбилась. Темноволосый, голубоглазый Фальмавирелль мог покорить любую эльфийку одним взглядом. Сильный, гибкий, опасный. Таких называют "плохой мальчик". Это было про него. Но вот по характеру Фальмавирелль был совершенно другим, он был очень добрым, спокойным, открытым. Мы познакомились с ним на балу в честь дня равноденствия. В каком-то танце при смене партнера я увидела рядом с собой этого потрясающего красавца. Пятнадцатилетняя девчонка и двух слов сказать связно не могла, но тем не менее чем-то заинтересовала эльфа. Все лето мы провели вместе. Ловили рыбу, бегали наперегонки, играли в прятки, гуляли ночами, танцевали на балах. Помню, мама очень волновалась, когда к ней пришла мама Фальмавирелля. Они о чем-то долго беседовали, а потом мама вышла из кабинета и спросила, хочу ли я выйти замуж за Фальмавирелля. Естественно после достижения мной восемнадцати лет (Фальмавирелль к тому времени уже был совершеннолетним эльфом). Краснея, я ответила согласием. Две семьи скрепили помолвку родовыми печатями. Осенью я с семьей вернулась домой и продолжила учебу. Собственно всю осень мама, образно говоря, проедала плешь папе тем, что я выйду замуж за представителя очень древнего и знатного рода. Ну мне было честно говоря все равно из какого рода был Фальмавирелль. Я всю осень ждала от него весточки, но ни одной так и не дождалась. Зимой маме пришло известие, что Фальмавирелль женился. Кстати говоря, я была на него так зла, что постаралась вычеркнуть его из памяти. Как вы видите, у меня это даже получилось. Пока Найлетта мне не напомнила об этом случае.
— Как это? — наконец смогла выдавить я.
— Ты думаешь Фальмавирелль женился тогда по собственной воле? Нет, дорогая, по велению Сиела. В твоей жизни довольно много незримого участия крестного.
— Я не знаю что сказать, — ответила я. — Мне больно.
Смерть тут же прижала меня к себе, продолжая гладить по руке. Я мягко отстранилась и встала. Во Тьме не было ничего. Сидели мы просто в воздухе, поэтому было жутко неудобно ориентироваться в этом темном пространстве.
— Прости крестная, мне неуютно здесь. Я хочу обратно.
— Правильно. Тебе не должно быть здесь уютно. Хотя скоро ты начнешь привыкать. Слишком часто ты здесь бываешь.
