Эльф протянул руки к центру стола, и он пришел в движение. Гигантский столп света извергся из его глубин, из самой середины. И тут Гарри понял, что почувствовал себя как-то иначе. Этот камень, скорее всего, обладал какой-то очень древней и сильной магией, человеческой ли, эльфийской — Гарри не знал, но он осязал ее в самых кончиках пальцев, ощущал, как она пробегает у него по венам, подобно мощному электрическому заряду. Сзади него изумленно вскрикнула Гермиона — она тоже чувствует это, подумал Гарри. Стоя рядом с Валери и глядя на Куно Глендэйла, Гарри ощущал, как загадочная магия поднимается в нем все выше и выше, приближаясь к мозгу. А потом последовал толчок, и его сознание точно осветилось изнутри, глаза застил яркий свет, а по подземному залу поплыл аромат полевых цветов. Длинные тонкие руки правителя Эльфов взлетели вверх, факелы вспыхнули зеленым пламенем, и тут же за столом оказалось много Эльфов. Они молча стояли по краям каменного круга, точно ожидая чего-то, и это что-то пришло. Пещера наполнилась неясным шепотом, и ее вдруг начали заполнять странные тени. Над мигающими огнями факелов рядом с ребятами пронеслись два-три темных силуэта, заставив Джинни и Сью тихо вскрикнуть. Размытые, нечеткие, призраки начали обступать стол со всех сторон, просачиваясь сквозь стены, выступая из тьмы дальних закоулков пещеры и спускаясь с ее потолка. Они собрались вокруг камня и замерли, ни призраки, ни Эльфы не обращали внимания друг на друга, точно их и не существовало. В зале стало ощутимо холодно. Гарри поежился. Призраки были разные и представляли собой полупрозрачные фигуры людей, одетых в какие-то странные балахоны и старинные кольчуги. Совсем близко от того места, где стояли ребята и Валери Эвергрин, Гарри заметил двух древних воинов в низко надвинутых на лоб тяжелых шлемах. Один был высок и худ, мощный разворот плеч показывал, что при жизни он был невероятно силен, рука умершего воина покоилась на рукояти длинного тяжелого меча. На его полупрозрачном лице Гарри разглядел тяжелую складку и кривой шрам на щеке. Огромные глаза древнего героя с тоской смотрели в никуда. Рядом с ним стоял, опершись на прозрачный круглый щит с изображенным на нем крестом, совсем молодой человек, юноша, еще почти мальчик. Длинные волосы обрамляли его по-детски открытое лицо, любопытный нос с породистой горбинкой и — Гарри удивленно заметил, что, когда он к нему приглядывается, дух точно обретает более четкую форму, — длинные пушистые ресницы, благородные руки. Окованная железными пластинками боевая куртка-доспех была явно велика этому мертвому мальчику-воину.
Гарри с трудом оторвался от созерцания древних героев прошлого и вздрогнул, увидев, как Рон так же напряженно уставился на высокого воина, стоящего прямо за плечом у Куно Глендэйла. Длинная борода, пальцы, напряженно вцепившиеся в тяжелый щит перед собой, как и у многих других призраков. И — тяжелый обруч с зубцами, в которых переливались драгоценные камни, на лбу. Джинни, нервно схватившая Рона за рукав, Гермиона, что-то потрясенно шепчущая Сьюзен, Драко Малфой, цепко вылавливающий из окружающей его тайны разные мелкие детали... Гарри чувствовал, как его голова идет кругом. Он точно погрузился еще дальше в глубину веков, дальше, чем сам сейчас находился. Это сон, сказал он себе неуверенно, глядя на то, как мисс Эвергрин внимательно разглядывает женщину, стоящую рядом с призраком-королем; высокая красавица с длинными волосами, усыпанными драгоценностями. Она выглядела такой печальной, словно всю жизнь была очень несчастна, почему-то пришло в голову Гарри. И тут, точно два ярких огня вспыхнули в зале. Обернулись все — и Эльфы, и призраки. Гарри вздрогнул.
Слева из темного малоприметного коридора на свет вышли двое. Гвеннол Дивир несла ту самую чашу Зеленого праздника, из-за которой несколько месяцев назад разгорелся ужасный скандал, после того как Гарри так неосмотрительно схватил ее в тайном подземелье Эльфов. Чаша сияла, словно икона в драгоценном окладе. Маленькая Эльфийка двигалась тихо и осторожно, ее голову и плечи прикрывало прозрачное покрывало, концы которого ниспадали на чашу, но это не приглушало пронзительного сияния таинственного предмета в неверном свете факелов. Рядом с ней бесшумно шагал Глориан. Он держал в руках большой до блеска начищенный серебряный кувшин с орнаментом из листьев вокруг горлышка. Они обошли каменный стол с обеих сторон, и все Эльфы, включая Куно, склонили головы перед ними, а призраки преклонили туманные колени. Древние воины стояли, склонив лица и держась за щиты. Гарри видел, как у высокого воина со шрамом на лице дрожит рука, покоясь на серебристом щите с тремя темными полосами, и поразился тому, какое действие этот странный предмет оказывает на загадочного призрака даже после его смерти. Гвеннол Дивир и Глориан Глендэйл встали по обе стороны от Правителя Эльфов. Гвеннол опустила покрывало с чаши, и та сверкнула как отражение звезды, а Глориан наклонил тяжелый кувшин и оттуда в чашу полился какой-то странный напиток цвета гречишного меда. По пещере распространился тяжелый сладкий запах каких-то трав и цветов, Гарри различил боярышник, мак, цветы бузины и еще что-то знакомое почудилось ему в этом завораживающем аромате. Рядом беспокойно зашевелилась Гермиона.
Куно Глендэйл отпил и передал чашу своему сыну. Глор осторожно прикоснулся губами к напитку и отдал его Гвеннол. Та с улыбкой взяла чашу, выпила немного и передала следующему Эльфу мимо прозрачных лиц привидений, не отрывающих глаз от переходящей из рук в руки чаши. Чаша обошла стол и вновь приблизилась к Правителю Эльфов.
— Подойдите, — тихо сказал Куно Глендэйл, и Гарри понял, что Эльф обращается к ним. Валери помедлила и приблизилась к столу. Когда Куно протянул ей чашу, ее рука чуть дрогнула, но она осторожно взялась за драгоценную святыню Эльфов и нерешительно посмотрела на Глориана.
— Выпей и ничего не бойся, — улыбнулся он. Куно внимательно следил за тем, как ее рука сжимает резную вязь ножки. Когда Валери подняла чашу, он тихо что-то прошептал.
Гарри увидел только, как Валери поднесла чашу к губам, затем эльфийская святыня качнулась, но Валери удержала ее в руке. Когда она передавала чашу Гермионе, Гарри заметил, как ее глаза расширились, зрачки стали совсем черные, а дыхание участилось...
Напиток в чаше, еще недавно отливающий золотисто-коричневым, теперь приобрел бирюзовый оттенок. Гермиона не без страха взялась за чашу, отпила и передала ее Сьюзен. Та пригубила и отдала Джинни, а та — Рону. Следующим в ряду был Гарри. Он осторожно принял из рук Рона хрупкий сосуд (руки эти изрядно тряслись) и заглянул внутрь. Внутри плескался напиток ярко-голубого цвета, и не думавший заканчиваться, точно чаша была рогом изобилия. Гарри бросил взгляд на своих друзей и был поражен — все застыли, покачиваясь на месте, и смотрели в одну точку. Рон что-то бессвязно шептал. Наркотик, вдруг понял Гарри, им дали какой-то наркотик, одурманили — зачем? Чтобы было легче справиться с ними — беззащитными? Он замотал головой, пытаясь оттолкнуть от себя чашу, отдалить приход — чего? Чего-то... Знакомый запах, поднимающийся от напитка цвета весеннего утра, кружил ему голову, ему послышались какие-то далекие голоса, а потом возникло лицо Глора и его рука, подталкивающая чашу к его рту. Гарри, не в силах больше сопротивляться, покорно поднес чашу к губам и отпил.
Его глаза уставились в широкое горлышко странного сосуда. На поверхности жидкости всплыли блестящие пузырьки, а потом напиток внезапно вспенился и снова стал густого медового цвета. В голове загудело. Гарри понял, что сейчас или упадет, или уснет на месте, и успел только почувствовать, как кто-то берет чашу у него из рук. Рядом с ним говорили два голоса, один, кажется Драко Малфоя, визгливо кричал, что не позволит отравить или опоить себя... Второй — Глора? Куно? Чей-то еще? — мягкий, но решительный голос, — убеждал Драко, что напиток не принесет ему вреда, напротив... Мир начал расплываться перед Гарри, блестящие грани чаши сверкнули перед ним ярким, ослепительным пятном, мелькнуло перекошенное ужасом лицо Малфоя, а потом чаша внезапно исчезла, так и не коснувшись рук Драко, а свет стал таким режущим, таким настойчивым, что Гарри пришлось прикрыть глаза и после этого он уже не помнил ничего, кроме странного покалывания во всем теле и ощущения того, что на него снизошло какое-то могучее весеннее откровение, которое пахло, как волосы Сьюзен в тот день, когда он в первый раз поцеловал ее.
Глава 32. Снова в осаде.
Тело было легким, точно перышко. Гарри счастливо засмеялся и протянул руки к сияющему впереди него золотому пятну света. Солнце обжигало его пальцы... нет, это не солнце. Пальцы покалывало, как маленькими иголочками: Гарри посмотрел на свои руки, и увидел, что кончики его ногтей излучают яркий свет. Он удивленно потряс руками, но свет не исчез, его нельзя было стряхнуть прочь. Где-то неподалеку послышался неясный вскрик Джинни, и Гарри удивленно обернулся: как она может кричать, если от этого напитка им сделалось так хорошо? Или только он видит перед собой этот свет и чувствует, что сейчас мог бы совершить какое-то великое волшебство? Его переполняла магия, она пульсировала в нем, словно гигантское сердце, перекачивая миллионы крошечных красных кровяных шариков из одной части тела в другую, неся с собой колоссальные возможности. Гарри чувствовал, что сейчас он в состоянии сделать все, о чем можно было только мечтать, исполнить любое свое желание. Он взлетел высоко-высоко без всякой метлы и счастливо засмеялся: весь мир был у него под ногами, Инисаваль из величественного острова стал крошечными ручонками, просяще протянутыми к нему; Лес Теней оказался похож на кусочек зеленого мха посреди серых болотных клякс, а где-то там, далеко, находился Хогвартс, миниатюрный и смешной, точно неловко слепленный из песка малышом. Гарри поднимался все выше, солнце грело его все больше, его лучи жарко тянулись к юноше. Гарри желал все и сразу — он хотел все знать, и чувствовал, что знания прибывают к нему, точно внезапно нахлынувшая волна. Он видел все — прошлое, настоящее и будущее, видел огромные толпы древних магов в плащах и остроконечных шляпах, из чьих посохов хлестал огонь, поражая все вокруг. Видел бесчисленных троллей, ревущих от боли, когда в них вонзались стрелы Убийственного проклятия. Он слышал яростные крики гоблинов и хруст их костей, когда на них наступали огромные лапы гигантов. Видел бескрайние поля, потонувшие в крови и мертвых телах, над которыми кружили вороны. Слышал оглушительные душераздирающие рыдания женщин и писк детей. Вот две армии, закованные в железо, с грохотом столкнулись друг с другом на поле брани... И везде, везде в воздухе свистели и искрились, прочерчивая яркие линии, стрелы порч и проклятий.
Где я, в ужасе подумал Гарри и испугался, что упадет, если вдруг в него попадет какое-то заклинание. И тут же, действительно, начал падать с головокружительной высоты, неровно взмахивая руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Но воздух сделался горячим и жестким, дышать стало трудно, а вопрос, который Гарри хотел задать, так и остался незаданным, а что-то важное, что он хотел узнать, осталось не узнанным.
Кто я, запоздало мелькнуло в его голове, и последнее, что он вспомнил, это высокого мужчину перед зеркалом в пустой комнате. Человек в мантии стоял, взявшись руками за тяжелую раму, по верхнему карнизу которой бежала руническая надпись. Незнакомец изо всех сил ударил кулаком по стеклу, встряхнул лохматыми черными волосами и начал разворачиваться к Гарри лицом, но не успел. Тело Гарри встретилось с землей в остром взрыве боли и разлетелось на тысячи осколков...
Гарри открыл глаза. Боль была во всем теле, точно он без седла проехал верхом много миль.
Где же небо, подумал он. Все сначала было так хорошо... Так прекрасно.
Он попытался встать, но у него не получилось. Судя по запаху трав и звонкому журчанию воды, он был все еще на Инисавале, недалеко от миниатюрного водопада, скрывающего вход в... И тут Гарри все вспомнил.
Пещера. Странный каменный круг. Призраки. Эльфы. Гвеннол с чашей и Глор — с кувшином, в котором был удивительный напиток. Напиток, который не кончался в чаше, сколько бы народу к ней не прикладывалось. Напиток, то меняющий свой цвет на голубой, то остающийся теплого светло-коричневого оттенка. В зависимости от того, кто из него пил или нет? Гарри сделал попытку снова открыть глаза, но вокруг была тьма. Он сперва испугался, но тут же сообразил, что сейчас, должно быть, ночь, хотя где-то далеко за деревьями уже ползла по небу первая полоска рассвета — валялся он без памяти несколько часов. Поэтому, когда глаза, наконец, привыкли к темноте, он осторожно ощупал себя руками, убедился, что боль во всем теле начала затихать и медленно сел на траве.
Крохотные зеленые и голубые весенние огоньки пикси перелетали где-то далеко от дерева к дереву, изредка вспыхивая в глубине зарослей больших папоротников и прячась в свисающих с деревьев и древних камней гирляндах мха. Ощущение боли проходило, и оставляло после себя солоноватый привкус крови во рту, тупой зуд в голове, будто Гарри что-то забыл, да так и не смог вспомнить, и густую патоку разочарования, в которой, как мухи, увязали мысли. Гарри почему-то чувствовал, что еще недавно он мог все — мог увидеть будущее, мог снова оказаться вместе со Сьюзен и своими друзьями, мог отправить всех домой.
Мог вернуть отца.
Да что же это... Гарри вновь попытался подняться, но в голове опять зашумело. Чем его опоили Эльфы? Никогда не ожидал такого от Глора, подумал Гарри сердито, все еще злой на себя из-за того, что он так и не успел распорядиться своими фантастическими возможностями и его единственный шанс пропал зря. Или это ему привиделось, и все, что он чувствовал — всего лишь галлюцинация? Напиток обладал странным вкусом, немного знакомым, и это тоже заставило Гарри поломать голову (которая и без того гудела, как встревоженный улей) над тем, где он мог пробовать такое зелье? Там явно были какие-то добавки — мак, немного цветов белладонны, листья смородины, кажется, — чтобы смягчить запах. Наркотик. Еще не хватало. Ох, нет, надо полежать. Еще чуточку. Гарри опрокинул свою беспрестанно кружащуюся голову обратно в траву и затих. К тому же, сейчас, когда его мозг начал немного расслабляться после пережитой встряски, он вдруг понял, что шум водопада заглушает два голоса, спорящих по-эльфийски.
— Если бы я знала, что именно вы собираетесь дать детям, Глор, я бы ни за что не позволила! — бушевало знакомое сварливое сопрано Валери Эвергрин.
— Это было необходимо, — ответил спокойный голос Эльфа.
— Необходимо? Необходимо! — нервно перекрикивала его Валери. — А если бы у них оказалась аллергия на компоненты этого зелья? Если бы с детьми случился приступ? Джинни мы еле откачали!
— Зато мы теперь знаем то, что должны были узнать, — Глориан был непреклонен. — Пойми, милая, ради этого откровения мы, Эльфы, жили несколько сотен лет!
— К дьяволу ваше откровение! К дьяволу ваши дурацкие разговоры о Добре и Зле! Я не могу больше это слушать!
