Подавление эмоций Момонги сработало как часы, избавляя его от стресса, позволяя ему холодным разумом прийти к простому выводу — "Пусть наблюдают. Я не просил их приходить вслед за мной, так что они не должны переживать в случае, если захотят уйти. Если они захотят уйти из-за скуки, то они свободны это сделать."
Придя к этому выводу, Момонга развернулся обратно к своим экспериментам, используя заклятие за заклятием на тренировочных целях и низкоуровневых монстрах, проверяя способность за способностью.
Большая часть заклятий Момонги не изменилась, либо изменилась таким незначительным образом, что Момонга не мог заметить этого, после переноса в новый мир, однако некоторые заклятия все же претерпели изменения, не столько в своем эффекте, сколько в своей реализации. Например [Хватка Сердца] теперь создавала копию сердца цели в руке Момонги, позволяя ему самостоятельно разорвать сердце противника. Поэкспериментировав чуть-чуть с этим фактом, Момонга убедился в том, что помимо того, чтобы разрывать сердце противника он также мог сжать его, вызвав реакцию у цели, спертое дыхание в случае легкого нажатия и приступ боли в случае сильного, после чего отменить заклятие без исполнения его эффекта — однако все же потратив ману на активацию этого заклятия. Другим заклятием, удививишим Момонгу стало [Создать Старший Предмет] — в Иггдрасиле эта магия использовалась обычно для создания предметов вроде рычагов или факелов, в том случае, если это было нужно игроку и тот не озаботился подходящими расходниками, или для создания предметов обихода для базы, однако в целом считалось достаточно бесполезной способностью, поскольку созданные таким образом предметы все еще требовали ману для поддержания, что было достаточно неэффективным расходом той для магов, и не могли служить расходником или нести в себе магических свойств. Иными словами, в Иггдрасиле эта магия была крайне нишевой для игроков Иггдрасиля, учитывая то, что игра, посвященная сражениям и выполнениям квестов могла обеспечить лишь ограниченное количество применений для подобной магии. Однако в новом мире, после изменения способностей Момонги и потери ограничивающего его видения разработчиков Иггдрасиля, применения этой магии стали практически безграничными — Момонга мог использовать ту для создания любого объекта, до тех пор, пока тот не обладал магией, жизнью, не приходил на ум в качестве еды и не был особым материалом, специфичным для Иггдрасиля. С другой стороны, границы относительно способностей этого заклятия были достаточно размыты — например, Момонга мог создать железную руду подобным образом, что существовала в Иггдрасиле и была, наверное, самым низкоуровневым материалом, подходящим для создания предметов, однако созданную руду нельзя было подготовить для изготовления предметов, поскольку при попытке выплавить ту, та сперва очень долгое время сопротивлялась высоким температурам, после чего просто превращалась в ману без какого-либо результата.
Однако помимо этих двух заклятий и еще, быть может, пары десятков других, другие заклятия вели себя практически также, как в Иггдрасиле, что было скорее положительным результатом, чем нет — узнать о том, что его магия изменила свой способ работы посреди сражения не хотелось ни одному игроку в Иггдрасиле.
Проблема заключалась только в том, что Момонга не мог поручиться со стопроцентной вероятностью в том, что взаимодействие исключительно с Назариком могло исказить результаты его тестов. В конце концов, было логично предположить то, что существа нового мира обладающие особыми способностями, которых не было в Иггдрасиле, и расами, которых также не было в Иггдрасиле, могли иначе взаимодействовать с магией Иггдрасиля, однако подобная проверка информации требовала подхода куда более научного и обдуманного чем тот, что мог предложить Момонга — а также большое число подопытных и долгое время, то, чем не располагал Назарик в данный момент. В дальнейшем, после того, как Демиург получит свободное время в свои руки обратно, Момонга мог подать ему эту идею, но до этого момента все, что он мог сделать — это полагаться на то, что полученные им результаты не будут слишком сильно отличаться от тех результатов, что в дальнейшем получит Демиург.
-И все же без проверки этих способностей на существах вне Назарика — результативность подобных тестов будет невелика... — Момонга произнес буквально про себя, однако слух стоуровневного [Рейнджера], Ауры, нельзя было недооценивать, и потому мгновенно та ответила с детским задором,— Лорд Момонга, я нахожусь в полной боевой готовности! Только скажите — и я приведу к вам тысячу... Нет, сто тысяч захваченных пленников из любого мира!
Услышав это Аура расплылась в улыбке и выпятила немного вперед свою грудь, надувшись от важности, почуяв возможность проявить свою полезность, однако Момонга тут же поспешил остановить ее до того, как ее действия отразились бы каким-нибудь непредсказуемым образом на окружение Назарика,— Не сейчас, Аура. Наши знания об окружающем мире очень ограничены, так что похищение большого числа людей будет сложно замаскировать — к тому же в данный момент Шалти уже занимается налаживанием контроля над теневым миром Киото... Одного из городов, где мы сможем получить доступ к значительному числу людей для экспериментов в дальнейшем.
-Шалти, хах... — услышав имя Шалти лицо Ауры изменилось на странную смесь раздражения с легкой ноткой беспокойства, словно бы Аура уже предвидела возможные проблемы Шалти, и, желая отвесить ремарку о ее очередной неудаче, не могла не переживать о своей непутевой коллеге, по крайней мере немного.
-Э-эм... — Маре, почувствовав изменения настроения сестры, решился быстро сменить тему, неуверенно подав голос,— К-кстати говоря... Л-лорд Демиург в-ведь уже д-доставил одного из этих отвратительных мерзостных предателей...
На последних словах голос Маре на мгновение утерял его обычную неуверенность, превратившись в злобную ядовитую ремарку, однако когда Аура бросила на него взгляд с одной приподнятой бровью тот мгновенно исправился и вернулся к своей обычной манере разговора,— Т-то есть одного из— п-падших ангелов в Назарик... М-может быть, Л-Лорд Момонга, в-вы желаете воспользоваться им для э-экспериментов?
-Демиург? — Момонга задумался на мгновение — один падший из этого мира был всего-лишь каплей, на которой Момонга в лучшем случае мог испытать пару заклятий, но это было все же лучше, чем совсем ничего... Однако даже до того, как принять это решение, Момонге нужно было удостовериться в том, что его самоуправство не нарушило бы план Демиурга,— Маре, а Демиург рассказал о том, что он планирует делать в дальнейшем с этим падшим?
-О-ох, Л-Лорд Момонга, Лорд Демиург п-планировал убить его,— Маре ответил честно, насколько он знал о плане, что приводил в исполнение Демиург, планируя обвинить нелояльного падшего, посмевшего отвергнуть милость Лорда Момонги повторно и сбежать прочь, о плане сделать того козлом отпущения за нападение падших на демонов, а демонов на падших, после чего предоставить его голову в качестве жеста доброй воли демонам. Но ведь ничто не мешало заставить одного из этих противоестественных созданий, отвергнувших не только милость Лорда Момонги, но и даже его невероятную доброту и прощение, немного пострадать перед смертью, ради нет?
"Хм, странно, что ДЕмиург выбрал падшего для того, чтобы доставить его в Назарик, однако я не думаю, что мне стоит слишком сильно размышлять об этом. Это вполне может быть и случайный падший, перешедший дорогу Демиургу — в конце концов, он прямо сейчас занимался контролем финансов — логично, что в таком случае он должен был столкнуться с серьезной оппозицией, в том числе среди паранормальных существ, и логично, что он решил разобраться с той" — воспитанный, однако, в нормах морали далекого дистопичного будущего человечества, Момонга не ощутил никакого подвоха в идее о том, что Демиург похитил случайного падшего, выступившего против него и его бизнеса, а потому только кивнул благосклонно,— Хорошо, Маре, я думаю, что в таком случае можно воспользоваться подвернувшимся шансом и провести небольшой эксперимент с падшим ангелом.
На мгновение Момонга задумался о том, что именно он мог исследовать с помощью падшего, однако в конце концов развеял эту мысль. Это был всего-лишь маленький эксперимент с падшим ангелом, разве он мог привести к чему-то значительному?
* * *
Донашики сглотнул вязкую слюну, глядя на спину движущегося перед ним существа, стараясь изо всех сил придумать выход из его текущей ситуации. К сожалению, выхода из той Донашики никак не мог придумать.
Не стоит считать, что Донашики был каким-то поборником морали или знаменитым пацифистом, если бы он был таким — он не выжил бы в современном мире паранормального, не говоря уже о том, чтобы достаточно неплохо устроиться в мире падших ангелов... Неплохо относительно его достаточно ничтожного уровня двукрылого, конечно же — рассчитывать на собственные дворцы и личные армии ему не приходилось. Но тот факт, что у Донашики было достаточно денег на то, чтобы обедать в приличных ресторанах и пользоваться исключительно фирменными костюмами означал, что Донашики был из тех, кто трактовал как законы, так и правила морали в достаточно широких пределах.
Поэтому, когда он узнал о том, что Отец всех ангелов, в том числе и падших, Библейский Бог вернулся на землю — понятным образом, Донашики впал в паническое отчаяние. Чрезмерно мало вещей что он совершил в своей жизни соотносились с Библейскими Заповедями — и даже те вещи, что соотносились обычно были сделаны Донашики либо случайно, либо под влиянием измененного сознания — и далеко не всегда алкоголя.
Что, однако, Донашики не ожидал, так это то, что вернувшийся спустя столетия Господь окажется совершенно не тем Господом, о котором думал Донашики.
Донашики встречался с Отцом лишь однажды в прошлом — в момент своего создания — после чего он сразу же оказался на войне. Впрочем, в отличии от многих других ангелов, ставших падшими под влиянием захлестнувшего их боевого безумия — Донашики оставил свою священную миссию несколько раньше, отказавшись отправляться в самоубийственную атаку и в последний раз взмахнул своими крыльями — определенно черными, но зато определенно целыми в текущих условиях. За это Донашики планировал оправдываться в том числе, за предательство...
Кто знал, что он совершит иное?
Появление демона вместе с живой и уже четырех крылой Рейналь было первым ударом по психике Донашики. Новости о вернувшемся Отце — вторым. А порядки, что сразу же начал наводить призванный Отцом демон, Демиург, третьим.
Отец совершал множество деяний, грозных и с некоторой точки зрения ужасных, но всегда у этих деяний был смысл. В его грозности можно было заметить строгую любовь к своим детям, и даже когда эта строгость принимала форму удара — это всегда был удар милосердия.
Но действия демона были далеки от этого. Тот не скрывал того, как упивается страданиями — как смотрит на людей, когда-то бывших подчиненными Рейналь, как на расходный материал — безмозглую скотину, нужную лишь как тягловой скот для вращения шестерней его грандиозных планов.
Никто не знал однозначно, что происходило с Богами после их гибели и возвращения — на свете было лишь несколько примеров подобного произошедшего чуда и те, кто мог рассказать что-то у случившемся не были достаточно приветливы для того, чтобы сообщить другим эту информацию — а потому Донашики не знал, произошло ли что-то с Отцом после его гибели, или же его возвращение явило миру его новую грань личности — однако Донашики точно знал, что то, что происходило сейчас с разрешения или попустительства Отца не укладывалось ни в какую норму.
Должен был ли Донашики в таком случае заниматься спасением мира от уже назначенного апокалипсиса? Может быть и так, но в данном случае Донашики желал просто сбежать от обезумевшего Отца. Калаварна и Миттель, возможно, неплохо адаптировались в текущих условиях — настолько ,что даже не стали участвовать в плане Донашики, однако сам Донашики не мог позволить себе подобное спокойствие. Если Отец сейчас позволял демонам утолять свои самые низменные посылы на людях — то кто мог знать, каким еще образом изменились заповеди за прошедшее время? Донашики не хотелось в очередной случайный день выяснить о том, что Господь все же решил преподать урок своим падшим детям — ценой жизни самого Донашики. Ироничным было то, что приняв это решение Донашики попался на том — сперва привлекши внимание Отца, что использовал его в качестве "гаранта встречи с демонами" — а потом, когда Донашики, понявший, что подобный звонок нельзя было игнорировать — существо из его тени вдруг схватило его и доставило в непонятное место, какую-то замороженную ледяную темницу. Насколько мог судить сам Донашики — видимо, это было Коцитом, девятым кругом ада...
То есть не желавший становиться примером из-за своего прошлого предательства Отца Донашики прямо сейчас двигался к тому, чтобы стать примером из-за предательства Отца. У судьбы явно существовало свое собственное скверное чувство юмора... Или не у судьбы, а у Отца, обладавшего [Всезнанием]? Донашики не знал, да и, честно говоря, ему было на это плевать.
На что ему не было плевать, впрочем, был тот факт, что схваченный Донашики был доставлен в ледяную тюрьму, прежде чем огромная туша похожего на ящер существа не появилась перед ним, молчаливо выпихнув его из его тюремной клетки, прежде чем направить вперед, все также молчаливо, подгоняя пинками прочь.
Донашики не нужно было думать слишком долго или слишком сильно на тему того, в какой именно ситуации он оказался в данный момент — Отец явно прибыл для суждения Донашики... Но что мог поделать Донашики относительно этого факта?
За попытку предательства, скорее всего, его ожидала мучительная смерть...
Однако одна попытка ощутить силу прибывшего сопровождающего заставила Донашики поперхнуться его несформировавшимися до конца мыслями о побеге — существо перед ним было слишком могущественно и наверняка бы просто поймало Донашики при первой же попытке сбежать прочь... А может быть и просто раздавило его голову.
Стоило ли Донашики в таком случае надеяться на то, что он сможет оправдаться перед Отцом? В христианстве ведь много времени уделялось прощению и вторым шансам — разве Донашики не мог рассчитывать на тот?
А если его не смогут простить, что же... Он в любом случае умрет, так что почему бы не попытаться по крайней мере сейчас выторговать свою жизнь у Отца?
Так что, придя к этому решению, Донашики не заметил момента, когда он оказался неожиданно вместо окружающих его темницу льдов в подобии какой-то древней арены или Колизея под темнеющим небом, покрывающимся звездами...
"По крайней мере можно попробовать сбежать, если разговор пойдет не в ту сторону... Пусть это и бесполезная идея..." — Донашики выдохнул, стараясь подготовиться к тому, чтобы завести диалог с Отцом. Может быть воззвать к милосердию? К полезности? Обвинить в том, что тот изменил своим собственным догматам, что когда-то заповедовал людям?
