Быдло нужно стричь. Быдло можно и нужно резать для острастки, если оно подвернется под горячую руку, и если этого нельзя избежать. В конце концов, — все мы люди, — для развлечения и из произвола. Но ни в коем случае — по небрежности. Это дурной тон и вообще неправильно. Поэтому, с поправкой на характерную для автоматов тактику и методу ведения боя, он развивался, скорее, по сценарию классической прямой атаки укрепленной позиции, но без артподготовки в ее классическом виде. На это попросту не хватило бы зарядов. Двоим зисменам "тетрис" до пузырей обжег спины, прямо сквозь ткань комбинезонов и куда более страшно, почти до кости, — шеи пониже шлема, когда они спешно меняли позиции. Третьему повезло куда меньше: он не сделал ошибки, очень своевременно покинув "свою" зону обстрела, а просто-напросто угодил в соседнюю, самый ее краешек, и поэтому ему сожгло лицо, обуглив даже некоторые кости, выжгло глазакрепленной позиции, без массовой артподготовки.у тему и удивлися , превратило в черные головешки кисти рук, и теперь он катался по земле, исходя розовой пеной из опаленных легких.
О том, что происходило с остальными, майору не хотелось даже думать, потому что думать было бесполезно, ибо ничего не меняло, отступать все равно было и нельзя, и бесполезно, как и не в последнюю четверть двадцатого века, ей-богу. Пока же неодушевленный враг неукоснительно разведывал их позиции и методично уничтожал сводную... бригаду? скупо отмеренными, считанными термобарическими зарядами, что выпускали "ишаки". Будь на той стороне хоть какая-нибудь воздушная разведка, им давно пришел бы конец, и стадо автоматов уже двигалось бы дальше, пройдя сквозь их позицию, как через пустое место. Будь у него хотя бы "СУБ" со всем, что к нему положено, враг потерял бы половину, не успев даже нанести им потерь... Но незачем думать о несбыточном, бой в его нынешнем виде приобрел совершенно неуправляемый характер.
Рядовой Буренин, ведомый, скорее, инстинктом самосохранения, прикрыл автомат — дерниной, а поверх "лахудры" — лег сам, с потрясающим артистизмом сыграв свой собственный труп, и выиграл, потому что ему придали нулевой приоритет, так что автоматическая танкетка УСС проковыляла мимо. Тогда он, доселе жаждавший всего-навсего уцелеть, вдруг, неожиданно для себя, с неимоверной, звериной ловкостью извернулся, ухватив "лахудру" и коварно выстрелил механизму прямо в корму, метров с пятнадцати, так, что разнес установку в клочья, и умудрился уцелеть при взрыве. Его прием — подхватили, и вообще не он один был такой умный, но некоторые остановились на первой его части.
У тактики, выработанной Погонщиком, при всех ее достоинствах был серьезный недостаток: она не была особенно быстрой, и в момент, когда ускорение движения вперед было определено в качестве Приоритета над дальнейшими попытками минимизации потерь, автоматы двинулись вперед всей массой, туда, где защитников практически не осталось. Это вылилось практически в снайперские поединки между уцелевшими зисменами и разнокалиберными автоматами УСС, причем поначалу люди выигрывали, поскольку, выстрелив, тут же укрывались или рывком уходили в сторону, опережая инерцию приводов. Но Погонщик очень быстро определил их абсолютную и угловую скорость, и вместо одного выстрела автоматы стали делать по меньшей мере три, — прямо и под определенными углами к этой оси, поединки стали сходиться вничью, а это, по сути, обозначало проигрыш вследствие крайнего неравенства сил.
— "Берег", "Берег", я "Остров", — в отчаянии орал в свой "комбат" командир гибнущего воинства, — да воз-з-зьмите вы кто-нибудь трубку, ... вашу ма-а-ать!!! У, ..., ..., ...!!!
Он не знал, сколько длились его безуспешные попытки дозвониться, но долго, очень долго, всю жизнь, целую вечность, пока вдруг трубка не ответила ясным, отчетливым голосом, спокойным, как так и надо, как будто ничего не случилось:
— Чего орешь-то? Слышим...
— А чего не отвечали?!! Короче — так: десять минут, край — пятнадцать, и — пиздарики! Они прорвутся к райцентру и вы будете иметь двадцать тыщ жмуриков!!!
— Так: ты — без эмоций, ты скажи, чего ты хочешь?
— Поддержки с воздуха, вот чего!!! Потому что мы уже кончились!
— Л-ладно. Будет тебе поддержка. Мало не покажется... Ветер там у тебя — куда?
— Как положено — на пожар. Так что в спину.
— Ну добро.
Это неправда, что порыв может овладеть только одушевленными бойцами. Уловив, наконец, ближайший и надежнейший путь к цели, побеждая, автоматы действовали очень похоже. Неотличимо. УСС, стихийно выдвинувшись на этом этапе в качестве ударной силы, двигались впереди всего остального воинства, без промаха лепя пули во все, что шевелится. Во все, что имело некие признаки вооружения. Во все, что было похоже на солдат. Все, что имело температуру в пределах определенного диапазона и при этом не остывало. Во все, в чем отмечалась пульсация с частотой от одного и до трех герц, — Погонщик надежно пеленговал этот звук метров за сто при помощи собственных микрофонов и за сорок — с микрофонов ведомых. Они двигались и потери их становились все меньше, потому что защитники — кончались, можно сказать — уже кончились.
И тогда за спиной, по бокам, впереди засвистело, завыло и глухо ухнуло, выбрасывая плотные, тяжелые облака серовато-белого тумана, и в горле перехватило от нестерпимого чесночного запаха, смешанного еще с чем-то вкрадчивым, сладковатым, но еще более мерзким. Судорожно зажмурившись и задержав дыхание, майор натянул противогаз. Стелящиеся пары затянули все вокруг, и сквозь них, сквозь выжженные окопы, через развороченные позиции, сквозь облака летучего праха, мимо трупов неуклонно, уверенно катились, семенили, скользили в пыли и пепле машины безлюдной армии. И тогда майор, забыв, что на нем маска, задыхаясь, захохотал. Как известно, любое дело можно сделать тремя способами: хорошим, плохим и армейским, но эти ребята в тылу, кажется, превзошли сами себя. Они смогли удивить даже его, опытного человека, вволю помотавшегося по горячим точкам. Похоже, они сочли это наилучшим способом замести следы. Чтобы уж совсем никаких свидетелей того, как он, старый дурак, совершенно без всякой пользы положил около тысячи ни в чем не повинных, молодых ребят.
Ряды проходящих мимо него автоматов тем временем редели, основная часть этого передового отряда воинства апокалипсиса уже миновала тот рубеж, который он не удержал, и теперь мимо двигались отставшие, вовсе диковинные твари, о которых он только слыхал что-то краем уха, не пригодные для ведения честного боя, призванные нести смерть крупным оптом и оттого не обращавшие на него никакого внимания. Одна из них, состоявшая, по сути, из контейнера в форме цилиндра с закругленным краем и объемом с ведро, удерживаемого в тускло блестящей петле с восемью ножками и телескопической головкой с объективами по кругу, двигалась почти что прямо на него, причем каким-то уж вовсе диковинным аллюром. Казалось, что подняв некоторые из конечностей, автомат забывает их опустить, проволакивая их несколько шагов на весу, а потом опускает не в лад, не тогда, когда этого поневоле ожидает глаз. При этом он еще заметно рыскал по курсу, немилосердно раскачивался, вихлялся и возникало впечатление, что эти проблемы только нарастают. Не доходя шагов десять и левее, он остановился окончательно и, неуверенно потоптавшись на одном месте, освободил из захвата свой контейнер. Освободившееся от груза шасси уковыляло в сторону метра на три, после чего вдруг опрокинулось и осталось лежать, вяло шевеля конечностями.
Контейнер тем временем вскрылся, как вскрывается нарыв: размягчившийся верхний конец его выпятился, вздулся, да и лопнул, вызвав тем самым целое извержение вязкой серой жидкости, которая, раздробившись на множество продолговатых капель, начала стремительно растекаться во все стороны. Кожу словно обдало вдруг ледяным кипятком, волосы встали дыбом, потому что он внезапно узнал, вспомнив то, о чем и слыхал-то мельком. Избавившись от остатков смазки, капли обратились четырехногими букашками с ромбическим телом длиной сантиметра полтора, серо-коричневыми и с зазубренным жалом между глаз. Одного укуса хватило бы с гарантией, но это было ничего, в отличие от "оводов", эта модель предназначалась для "скрытой инфильтрации зданий и уничтожения скрывшейся там боевой силы противника в условиях городского боя", по ровному от них было вполне реально удрать самой легкой трусцой, даже быстрым шагом... вот только он почему-то не мог вскочить, не мог побежать, не мог заставить себя предпринять хоть что-нибудь для собственного спасения, и мог только бессильно наблюдать, как на него накатывается его... ЕГО СМЕРТЬ!!! Вот только букашки что-то не проявляли особенной прыти, тормозили, теряли направление, начинали бесцельно тыкаться в разные стороны, становясь все более вялыми, пока не валились на бок, едва шевеля замирающими лапками... точь-в-точь как совсем недавно это проделал их куда более габаритный "родитель".
Он не знал, как оказался на ногах, как будто его воздели не собственные мускулы, а какая-то куда более мощная, чудесная сила, но только он встал без всякого страха, обернувшись туда, куда ушло прорвавшееся воинство. Над полем, в зарослях кустарника, под деревьями по-прежнему тянулись по ветру плотные, липкие дымки, вовсе не торопящиеся таять утренним туманом, и сквозь них виднелись более или менее смутные силуэты автоматов. Движущихся скверными, короткими рывками со все большими перерывами. Ковыляющие, спотыкаясь, боком, наискось, завязающие в высокой траве и опрокинувшиеся, не в силах преодолеть очередной бугорок. А еще те, что уже замерли в неподвижности. Кто-то там, в штабе, допер, и всю эту полимерно-керамическую свору просто потравили катализными ядами, как тараканов — дустом. И тогда он увидел, как к нему, поодиночке и мелкими группами выбираются остатки его воинства. В первую очередь, понятно, — зисмены, которые сориентировались, прямо-таки по статусу, — не то, что первыми, но просто сразу. Их осталось шестеро. Но и кое-кто из мальчиков, мальчиков, которых вредные сержанты все-таки заставили надеть ПХ, тоже уцелел. Пожалуй — несколько десятков все-таки наберется. Но явно меньше сотни. Да вот еще какая закавыка: действуя на катализаторы активного слоя всех ЭХГ, арсин, тетраэтилсвинец, органические соединения сурьмы, кадмия и ртути только не на много хуже блокировали катализаторы белковой природы. Во всяком случае в горле немилосердно жгло, а во рту стоял омерзительный металлический привкус. оторые из кончностей, автомат забывает их опустить, проволакивая на весу несколько шагов, а потом опускае
иц,ак и надо, как будто ничего не случилось:нь, целую вечность, пока вдруг
— Остальное ты знаешь. Чем дело-то кончилось?
— Перебили массу народа, по большей части, как водится, — непричастных. А будь у него граммов двести-триста палладия на катализные насадки, то было бы и совсем печально. Тогда на обоих гавриков...
— На одного из которых ваша честь возлагала определенные надежды и которого негласно подкармливала. Платиноидами, рением и редкими землями.
— От ошибок никто не застрахован. Так вот, навалились на них все, кто пришелся поблизости. Округ, татары, баба Вера, даже БЖЗ отчасти. Под конец с Курчинской авиабазы ПВО пришла десятка "МиГ — 31МММ" и привела с собой под руки Летающие Мозги на предмет перехвата, расшифровки, анализа и обобщения в режиме реального времени ВСЕГО эфира: радио, телефон, спутниковую связь. К этому моменту, понятно, от былой армады остались рожки да ножки, поэтому те, кто поспел к шапочному разбору, дружно, всей сворой кидались на запеленгованных недобитков и рвали их в клочки. Так, что только яма оставалась. После этого, как положено, отреагировала Москва... Такие забавные люди, — аж не верится, вот ей-богу!
— Твое веселье отдает истерикой.
— В противном случае осталось бы только спиться. Теперь ожидается новое толковище, дабы выработать новую же конвенцию, чтоб, значит, ничего подобного ни при каких обстоятельствах...
— Но, так или иначе, дело сделано?
— Как тебе сказать. Там еще целая пешая рать, автоматы и не только, их, в общем, потравили, но зачистка местности еще продолжается, и сообщения пока поступают каждые четверть часа... Но!
— Это не главное, не так ли? А что — главное?
— Голова, — Михаил поморщился, — под вопросом.
— Не понял.
— Это такой ветеринарный термин. Есть такой глист, — солитер, его еще "английской хворью" называли, — так вот, когда его гонют, очень важно, чтобы головка отошла, с такими крючочками, которыми она за кишки держится. Малю-усенькая такая. Но вот только если она не отошла, то все лечение, можно сказать, вовсе без пользы, потому как тогда червяк быстренько вырастет до прежнего почти что размера. Так вот, когда нет полной уверенности, говорят, что "голова под вопросом". Видишь ли, трупов-то ихних все-таки никто так и не видел...
— Чьих?
— А — обоих. Особенно хреново, понятно, что под вопросом остается Постный. Тогда через пару месяцев все опять придется начинать сначала. Очень может быть, понимаешь...
— А я-то, я, — англичанин с видом слегка отрешенным горько усмехнулся, — хотел на массовое производство поглядеть. Поглядел, называется. Вот слушай, я за время здешнего своего житья много анекдотов слышал, но больше всего мне этот, дурацкий, понравился. Про маленького крокодильчика посередине огро-омного острова посередине огрома-аднейшего озера посередине гига-антского леса. Как он сидит там и с тоской размышляет, зачем ему все это нужно...
— Слушай, у тебя жара нет?
— Есть. И, боюсь, не только жар. По-моему еще и кровь в моче. Дышать тяжело. И язык заплетается. Скоро чушь начну нести на хохдойче и южно-вестпфальцском. Похоже, — это все не просто так прошло, погляди...
Поглядеть там было на что: на запястьях, на локтях, на коленях, на ягодицах и на нижних ребрах сзади расплывались огромные кровоподтеки, сквозные, синие — с красным посередине, а опухшие суставы оказались горячими на ощупь.
— Я сначала подумал, что — так, ерунда, а вот теперь чую, — что-то не то...
— Так. — Михаил сделался угрожающе серьезным. — Тебе надо немедленно врача.
— Может, — обойдется?
— По-моему тут кое-кто излишне обрусел. — И рявкнул вдруг. — Ты чего молчал до сих пор, ур-род?!! Нет, — это ж надо быть таким м-мудаком...
— Слушай.
— Ну?
— У тебя еще сохранилось то самое виски?
— Не дам!
— Ты слушай. Налей две поллитры, — и пригласи доктора Смирнова.
— Почему его?
— Ему я доверяю абсолютно. А для полной гарантии прежде всего вольешь в него стакан прямо с порога. Слышишь? Его позови! Не сам выбирай, пусть лучше он сам каких-нибудь специалистов зовет, если понадобится... Слышишь, что говорю?
— Да слышу, слышу, успокойся... Эй, эй, ты чего это?
— Ладно, кажется, — ничего не упустил, и теперь, будем надеяться, все будет в порядке... Но вы, надо сказать, вовремя поспели! Еще чуть-чуть, — и не знаю, чем кончилось бы...
— Вот-т ведь пакость какая!
— И не говорите. Вроде бы обыкновенная контузия, — а по клинике, так совершенно новый тип боевых повреждений. Как в свое время лучевая болезнь. Хорошо, что успели-таки изучить...
