— Что с ним сделать, если он откажется служить тебе, принцесса Гигар? Пожалуйста, скажи мне сейчас — я давно не убивал, и мне надо морально подготовиться,— шутливым тоном сказал Кадет.
— Вернешь его на каторгу,— усмехнулась Принцесса. — Что он делает там?
— Намывает золото для тебя, принцесса Гигар.
Принцесса хихикнула.
— Я вами довольна, Великий и Могучий. Кстати, Резидент сказал, что Совет постепенно привыкает к мысли, как он выразился — о полезности моего участия в делах Империи.
— Это замечательно. Тяжелый груз лучше нести маленькими шагами.
— Еще он просил передать тебе, что твой вариант — ну, похищение Барка — сберег репутацию генерала Варра. К нему в усадьбу нагрянули с официальным ордером на обыск — а там чисто!
— Это тоже замечательно. А он не обижен на меня за похищение Барка?
— Он даже не удивлен, — засмеялась Принцесса. — Я хочу тебя попросить...
— О чем угодно, Стрела!
— Эрит говорит, что Владетельный Дор...
— Дор? Меня покупали для его зоопарка, Стрела! Интересно, так что там — Дор?
— Он нападает на усадьбы моих союзников, убивает. А мы еще не объединили наши армии — Владетельные медлят. Торгуются!.. Когда чуги научатся договариваться между собой?!
— Никогда,— хохотнул Кадет. — Или они перестанут быть чугами.
— Ты как-то говорил про ракеты и тепловые пушки, Каддет... Я хочу, чтобы ты показал нашу силу, магическую силу, на примере Владетельного Дора. И заодно поквитаешься с ним, удобный случай.
— Не могу, Стрела.
— Но почему, Каддет?!
— Я нарушу третий постулат Концепций Цивилизованного Пространства.
— Но раньше ты мог! Очень хорошо мог — около Королевской Крепости!
— А в те интересные времена Гиккея и ее народы были не зарегистрированы. Теперь вы — члены Цивилизованного Пространства. Я не могу вмешиваться в ваши дела оружием массового поражения, ОМП. Помни: над Гиккеей висит мониторинговая станция Цивилизованного Пространства, Стрела! Для вашей же пользы!
— Один раз, Каддет!
— Нет, Стрела. Только не ОМП. Давай я вызову Дора на поединок. Это позволено.
— Значит, ты мне не хочешь помочь?
— Хочу и помогу. Но только оружием вашего уровня. Даже порох не могу дать тебе.
— Один раз, Каддет!
— Нет. Я не хочу стать изгоем.
— А как же мой "магический жезл", парализаторы?
— Несмертельное оборонительное оружие,— легко ответил Кадет, но этими словами он уколол Принцессу прямо в сердце.
— Ты меня очень огорчил, Каддет! Очень! Мне жаль, что нас зарегистрировали. Лучше бы попозже!
— Но ты, принцесса Гигар, совершенно можешь быть уверена в моем мече и кинжале. Этого мне законы не запрещают. Остынь!
— Ладно... До связи, Каддет? Я сейчас слетаю к Сокровищнице за деньгами, заброшу их Коменданту, а потом вернусь в поместье. Передай привет Монаху и Малышу. Скажи, что я их очень люблю. И постараюсь скоро прилететь к ним. А тебя жду послезавтра. До связи?
— Удачи тебе, Стрела! До связи!
— Мама звонила, тебе привет передавала,— Кадет прикоснулся губами к головенке Малыша. — Мама очень, очень занята. У нее предчувствие шторма,— сказал он в ответ на вопросительный взгляд Монаха.
23. Браслет.
Как она и предполагала, отужинав, переодевшийся в красивый кафтан Комендант в сумерках поднялся на карниз Крепости. Волновался — видела Тень, ходил взад-вперед по карнизу, топая сапогами. Возмущенным жестом прогнал трех воинов, поднявшихся из Крепости на карниз посмотреть на топающего человека, останавливался — один раз на расстоянии протянутой руки от Тени, и снова начинал расхаживать. Шло время, ветер надул тучи, пролившиеся холодным дождем, и босым ногам стало холодно.
Когда Комендант, постоянно задиравший голову и озирающийся вокруг, увидел что-то в темном небе и нелепо и неумело начал прятаться в самых глубоких тенях на карнизе, вот именно и только тогда Тень скользнула к нему, сзади подсекла его, высокого, заткнула его открывшийся рот кулаком и круговым, сильным быстрым движением открыла его кровяные жилы на шее. Мягко опустила задергавшееся тело на камень карниза и села на его ноги, и даже руками придерживала их, чтобы судорожный скрежет сапог Коменданта по гладкому камню Крепости не насторожил принцессу Гигар. И замерла. Она знала, теперь надо было подождать десять ударов сердца. Дождь усилился, и теперь стал лучше виден силуэт принцессы Гигар, вышедшей из чего-то почти невидимого. Оттуда же полился мутный желтый свет, который сделал хорошо заметными капли дождя и Принцессу. На ней не было брони. Она выгружала из глубины невидимого в двух небольших сумах что-то тяжелое.
Тело Коменданта перестало напрягаться и содрогаться — он умер. Нащупав рукоятку его боевого кинжала, и уже почти вытянув его из ножен, Тень передумала — все надо делать по правилам и не сердить Судьбу еще раз: врага убивают его же оружием. И легчайшим шагом полетела вперед, левую руку выставив перед собой, а в правой отведенной держа нож-кадык. Ей оставался один последний выверенный прыжок, когда она наткнулась на невидимое — тяжелое и крепкое, вместе с тупой болью изменившее направление ее полета, поэтому и удар руки оказался недостаточно сильным — он не уронил, а только толкнул принцессу в спину.
Оказывается, эта девочка кое-что умела — она еще только падала вперед, но согнула ноги и устояла, а не упала навзничь, и ее правая рука уже потянулась к кинжалу; она еще только ловила рукоять кинжала, а левую неживую руку уже выставила вперед и разворачивалась лицом к Тени. Молниеносный выпад принцесса парировала неживой рукой — и нож, встретившись с твердым, едва не вывернулся из пальцев Тени. Но маховый нижний удар ноги принцесса не ожидала, пропустила его и, как подкошенная, рухнула на колени. Тень ушла от ее быстрого встречного кинжала и успела полоснуть ножом по кисти принцессы — еще минута, и, даже если нож не перерезал сухожилия, обескровленная кисть выронит кинжал. Но принцесса могла закричать. Тень отшагнула назад и, вытянув голову, тихо напомнила принцессе, сидящей на коленях лицом к ней:
— Чуги не кричат от боли и страха смерти, принцесса Гигар!
Она видела, что принцесса кусает губы, силясь подняться на ноги, что ее глаза бесстрашно полны решимостью сопротивляться, что она опирается на неживую руку, силясь подняться. Но нет, девочка, у тебя еще слабые ноги, без опоры на обе руки тебе не встать. Она короткими шагами крутилась около Принцессы, выжидая время и выбирая позицию для полосующего удара по лицу — ослепить.
— Почему, Тень? — часто дыша, спросила Принцесса, копя силы, чтобы подняться с колен.
Этот вопрос сбил подготовленное движение Тени.
— Воля Императора, — на миг задумавшись, ответила Тень и удовлетворенно усмехнулась, увидев вспыхнувшую в глазах принцессы ярость. И сделала обманный, медленный выпад — как бы попытавшись отрезать ей ухо. Принцесса резко отклонила голову, открывая длинную гладкую шею. И Тень в нижнем стремительном наклоне с оттягом рассекла ей горло — любимым ударом, неотразимым — косо, сверху вниз, на всю длину. Принцесса медленно повалилась лицом вниз, на камень карниза, еще живая, пытающаяся вздохнуть. Выдернув из слабой руки принцессы кинжал — это ее "Женская Честь"!— возликовала Тень, она перевернула тело принцессы на спину, заглянула в тускнеющие глаза, и, очень надеясь на то, что принцесса услышит ее, прошептала ей в ухо то, что так хотела, но не успела выкрикнуть ей в лицо, оскорбительное и мстительное:
— Мне нужен твой муж, принцесса.
Она погрузила кинжал в сердце принцессы и неторопливо провернула его в ране. Раз и другой. Принцесса слабо всхлипнула или вскрикнула, когда кинжал, омываемый родничком темной крови, вышел из раны. И перестала дышать.
"Каддет!" ушла в небо ментограмма.
Он вскочил с кровати, мокрый от внезапного пота. Сердце билось в пересохшем горле, лицо горело, руки дрожали. Он только что получил ментограмму Стрелы, окрашенную кровью, без живой мелодии и резко оборвавшуюся. Так умирают. Это последний росчерк стрелы в бездонном небе. Она умерла.
"Кадет! Стрела умерла,— сухо подтвердила Неспящая. — Умерла. Сейчас спаси Малыша, Кадет! Немедленно!" — это был жесткий приказ, императив Неспящей.
Да, Малыш! Еще до того, как заболело его сердце, как он почувствовал в нем растущую раздирающую пустоту, а разум осознал всю безвозвратность и горечь случившегося, до того, как проснулось возмущение несправедливостью Судьбы и яростный гнев, он услышал, что в соседней комнате заплакал Малыш. Нянька что-то успокаивающе забубнила ему, запела, но Малыш плакал, срываясь на судорожные рыдания — он тоже принял ментограмму.
Кадет взял его на руки, обнял, прижался губами к его маленькой Неспящей, напрягся, быстро входя в короткий управляющий транс. Это было против правил, это делать было рано и нельзя было делать без подготовки, но Кадет знал, что если сейчас быстро не залечить эту рану в подсознании Малыша, она останется там навсегда, калеча сознание. Цена его поступка была огромной, а вина — непростительной с точки зрения холодного рассудка — сейчас он выдирал, стирал из подсознания Малыша глубинную память о Стреле, ее последнюю и единственную ментограмму сыну. Лишал его детских воспоминаний о матери — запахе ее волос, молока и нежном волшебном голосе. Стирал следы ласковых прикосновений ее рук. Убирал из-под ног Малыша опору. Превращал его в сироту с пустотой в сердце там, где у всех живет неумирающая память о маме его детства. Превращал в сироту, обязанному только самому себе. И все это нужно было сделать ради того, чтобы у Малыша в будущем не было слабины, сродни той, что была у Кадета — несправедливого, иррационального чувства вины за то, что он имел мать, знал и любил ее и потерял — и недополучил ее любви, жил сиротой.
— Что случилось? — дергал его за руку подскочивший Монах, бледной тенью существующий на краю его сознания. — Скажи, что случилось, Каддет?! — Но Кадет смыкал потоки сознаний.
До рассвета еще оставалось много времени, она успеет.
Тень раздела Принцессу, разрезав всю ее одежду на узкие полосы, сбрасывая их в одну кучу. Работать было легко, потому что помогал желтый свет из открытого невидимого. Когда тело обнажилось, Тень сорвала с шеи принцессы ожерелье и сунула его за пазуху, затем попыталась снять широкий браслет, но он не поддавался ножу, а застежку браслета она не нашла. В правом рукаве платья обнаружилась какая-то короткая тяжеленькая трубка.
Разум подсказывал Тени — избавься от этих вещей принцессы! Прикрыв глаза, чтобы легче и быстрее думалось, Тень начала перебирать те немногие возможности, которые у нее были. Ошибиться было нельзя. И она отсекла правую кисть Принцессы, с усилием стянула с ее руки браслет и с трудом надела его на свою руку.
Голое окровавленное тело Принцессы было тяжелым и скользким, а путь к дальнему левому краю карниза — долгим, десять на десять и еще десять на восемь шагов. Тень сделала эти медленные шаги ни разу не остановившись, и только перевесив тело Принцессы ногами вниз через деревянный барьер, ограждающий карниз Крепости от пропасти кратера, она передохнула, подняв голову вверх, чтобы усилившийся прохладный дождь омыл ее лицо. Дыхание успокоилось, перестали дрожать ноги, Тень начала чувствовать гнилой запах испражнений, поднимающийся снизу, из глубокой вонючей червивой ямы под самой стеной Крепости — из места, куда испражнялись ослабевшие болеющие беглые.
Вдруг ожил браслет — начал беспокойно дрожать и его дрожь передавалась руке. Кто-то зовет и ищет принцессу Гигар! — догадалась Тень. Коммодор Каддет? Друзья?
Браслет и трубка. Они — следы, которые могут привести к ней врагов. Как избавиться от них? В школе Кинжала Империи учили — только огонь навсегда заметает следы. Судьба поможет ей — ведь она убила кровного врага Императора. И не ее вина, что Император умер и не узнает этого. Так бывает. Важно, что она, Тень, исполняет свой Долг.
Со светящимся невидимым тоже что-то происходило — оно задергалось, и к желтому свету добавились частые короткие вспышки красного. Вернувшись к нему, ощупав и потолкав невидимое, Тень поняла, что ей не справиться с такой тяжестью. Оставалось закончить начатое и осмотреться, запутать следы и уйти.
Осмотреться! В тяжелых зашнурованных сумах были Империалы. Тень зачерпнула две горсти — по одной в каждый карман шаровар, а в освещенную глубину невидимого из осторожности заглядывать не стала. Лентами разрезанной одежды крепко привязала к шее Принцессы обе тяжелые сумы и, перелив всю силу в плечи, подбросила сумы вверх и вперед, через край деревянного барьера.
Подброшенные сильным толчком, сумы потянули тело принцессы вниз, в темноту, сдернули с барьера, и на седьмой торопливый удар сердца под стеной раздался громкий шлепок и чавканье вязкой жижи. До рассвета, понадеялась Тень, тело затянет в глубину ямы, а если кто-нибудь из беглых и увидит сейчас тело, он никому из воинов Крепости об этом не расскажет — ничего хорошего за такую находку его не ждет.
"Я не хочу вас видеть". Запутать следы. Она вернулась к телу Коменданта, до хруста сжав зубы, подняла его, и, пачкая кровью Коменданта свою одежду, на руках и мелкими шашками, трижды останавливаясь, но не опуская тело на камень карниза, чтобы медленно сочащаяся из его раны кровь не запачкала камень карниза, отнесла его к невидимому. Привалила тело к его твердой и гладкой поверхности. Окровавила меч Коменданта в луже крови принцессы, скопившейся на камне карниза, и вложила его в руку Коменданта. Ей казалось, что это важно — чтобы именно так гили увидели случившееся.
Обильно перепачкав кровью врагов, Тень погубила свою одежду, но она знала, где найдет чистую мужскую рабочую форму — не даром она так тщательно изучила Крепость, все ее пять этажей, познакомилась и переговорила со множеством гилей — с воинами гарнизона, конюхами, прачками и кухарками. Главным было — проскользнуть мимо особенно придирчивых воинов охраны в нижних коридорах и около дверей во внутренний двор Крепости. Отвлечь их чем-нибудь. Надо добраться до кухни.
Скрыв отрезанную кисть руки в узле лохмотьев одежды принцессы, а кинжал и трубку запрятав в пояс шаровар, Тень проскользнула к широкой деревянной лестнице, ведущей в глубины Крепости. Теперь — незамеченной добраться до кухни. Помоги ей Судьба!..
Малыш спал у него на руках, оглушенный трансом. Надо было дождаться его пробуждения: когда он проснется, ему снова немедленно и на несколько часов понадобится помощь, чтобы его мир пришел в равновесие, чтобы залеченная Кадетом рана в его сознании хоть немного поджила — а это может сделать только физический и ментальный образ человека, которому Малыш доверяет. Надо подождать! Подавить в себе нетерпение. Не поддаваться жажде немедленных действий, которые так требовательно подсказывает сердце. Сейчас состояние Малыша важнее всего прочего. Почему ты умерла, Стрела?!
Мысли безостановочно возвращались к ужасу минуты его пробуждения и потрясения. Ментограмма не была предсмертным криком о помощи, в ней не было не малейшего оттенка мольбы. Она была прощальным вздохом, последней мыслью. Кто же убил тебя, Стрела?
