— Идем за мной! — Крегер свернул с дороги и побрел к лесу напрямую. Тард остановил коня. — В Эвалте царит хаос, возможно уже идет гражданская война, на дорогах можно встреть бандитов, нам лучше идти моими тропами...
— Буду ждать тебя на Плачущем озере, — ответил Тард и после ускакал по дороге вперед.
— Тард! Сволочь! Стой... — прокричал отец вслед непослушному сыну.
Глубокой ночью Тард одиноко сидел на берегу маленького растянутого в длину озера. Откуда-то сбоку доносился шум водопада наполняющего это озеро водой. Он любовался лунной дорожкой растянувшейся на спокойной озерной воде. Уставший набегавшийся по окрестным лесам Руфус лежал неподалеку. Наконец оставшись один, здесь глубоко в лесу, где некого стесняться Тард, позволив себе свободы, снял шлем скрывающий 'ненужную' половину лица, с легкостью вздохнув, дав луне осветить свое уродство. Его левый глаз был сильно поврежден, фактически отсутствовал, как и вся левая часть лица, изуродованная жутким шрамом. Слабо видимый в тусклом лунном свете жуткий шрам, обычно спрятанный под шлемом или волосами, которого он всегда стеснялся, представлял собой борозду, оставленную, будто когтем какой-то неведомой твари Тьмы. В голубом свете луны, в полном одиночестве и мраке пальцами касаясь жуткого шрама, который вместе с лицом будто изуродовал его душу, Тард почему-то улыбался, будто на самом деле это была какая-то глупость, а не проблема, плохая шутка, разделившая его жизнь на 'до и после'. Окружающей тишиной и своеобразной свободой, что витала где-то в воздухе, тихим озером в лунном свете, такими ночами, такими моментами Тард оправдывал свои вылазки во внешний мир. Он чувствовал, что был не один в этой тишине, кто-то наблюдал за ним из темного леса. Тард улыбнулся, прекрасно понимая, кто или что смотрит на него. Его сердце замирало, предвкушая внеземное удовольствие. Но в следующую секунду тихую ночную идиллию нарушил пыхтящий, ломающий ветки, напролом прорывающийся через сосновые заросли Крегер.
— Ну, ты и гаденыш... Заставил же ты меня побегать. Еле нашел тебя. А если бы не нашел? — выронив посох от усталости рухнул на землю отец. Тард никак не отреагировал не его появление. Отец принес свой шум и суету в тихую ночную идиллию Тардеса, чем разрушил ее. Спустя пять минут затрещал костер, своим пламенем затмив красоту ночного леса в свете неполной луны. В рюкзаке, что предназначался сыну, Крегер отыскал зефир и насадил несколько его кусков на палку, которую повесил над огнем. Когда все было готово Тард, зачесав волосы, укрыв свое уродство, лениво подполз к огню. — Подложи себе под задницу травы, мягче будет, — предложил Крегер севшему на землю Тардесу. Тард недовольно скривил лицо, не желая его слушать. — Ну и ленивый же ты засранец. Лишний раз хрень пошевелишься!
Тард не слушал безумного старика стараясь абстрагироваться от его общества, смотрел на луну, сияющую сквозь сосновые ветки. Он снова почувствовал на себе взгляд из ночного леса, снова улыбнулся. 'Ну, когда же?' — глядя в темноту тихо спрашивал он так, чтобы отец не слышал. Он никак не мог дождаться уединения с чем-то прекрасным, прекрасно понимая, что виной всему является общество отца, пока старик рядом это прекрасное не придет. Влюбленно вздыхая, долго вглядываясь в темноту, среди темных грозных стволов он увидел яркий свет, из которого возникла необычная прекрасная девушка. Из одежды на ней были только босоножки на высоком каблуке. Только узоры ярко розовых линий на сияющей во мраке светлой коже — единственное, что покрывало ее тело. Розовые длинные ногти, губы, узоры над веками. Ее золотистые волосы были убраны в длинную косу, а за спиной этой внеземной красавицы возвышались расправленные белые птичьи крылья. Она якобы просто гуляла где-то там за деревьями, бродила среди ночного леса, светом разгоняя темноту, собирая цветы, наслаждаясь ароматом их букета. Так будто она всегда гуляла здесь, где-то в мрачных лесах в одиночестве без него. Тард замер не в силах оторвать глаз от внеземной красавицы, с обливающимся кровью сердцем ожидая внимания своей богини. Наконец соизволив обратить внимание на пристальный влюбленный взгляд, озаряя своим светом, этот ангел улыбнулся Тарду. Это было прекрасное видение, даровавшее силы и поднимавшее настроение ему как воину. Крегер увидев, что сын подобно умалишенному счастливо улыбается глядя куда-то в лес, посмотрел в ту же сторону и не увидел ничего кроме темноты.
— Уже успел грибов каких-то обожраться? Или это опять приступы твоих галлюцинаций? Ты давай еще начни с темнотой разговаривать как в прошлый раз, — голос отца такой мерзкий и противный вырвал Тарда из объятий приятного видения, которое тут же исчезло.
— Отвали от меня. Просто молчи.
— Что страшнее: быть шизиком, который в темноте видит голых баб или наркоманом? Лично для меня этой темной глухой ночью, когда я с тобой здесь совсем один было бы спокойнее, если бы ты был просто придурком, затмившим себе сознание какой-то галлюциногенной дурью.
— Ночь прекрасна, просто у тебя не хватает мозгов понять ее красоту. То есть я, по-твоему, либо болен либо полный дурак?
— Говоря о 'прекрасных ночах', знаешь, как меня достала вся эта природа! Это чертово пламя костра. У меня в отличие от тебя нет места, которое я мог бы назвать домом. Я уже устал от этого всего и не вижу в этой ночи нечего особенного. Для тебя это смена привычного на нестандартное, новое, из нас двоих только ты можешь понимать простую красоту природы. Видишь, как много ты упускаешь в своей жизни. Эта тихая лунная ночь и пламя костра... — Крегера перебили уже реальные звуки чьих-то шагов в кустах за его спиной. Видимо это было какое-то животное. — Ведь жизнь коротка, ты и глазом моргнуть не успеешь, (после шороха в кустах он говорил шепотом) как станешь настолько стар, что не сможешь дойти до этих мест, а после твоя короткая жизнь и вовсе закончится, и ты уйдешь, так многое в этом мире и не увидев. Такими ночами у костра на воле на свободе и измеряется настоящая жизнь. Рад тому, что увидел это все? Ведь это я вырвал тебя из плена ложных ценностей, что ты зовешь своей обычной жизнью.
— Не надо пытаться со мной разговаривать... делать вид, будто мы нормальные отец и сын. Мы оказались здесь только потому, что я на этом настоял.
— Смотри шире, если бы не я ты все еще сидел бы дома. Вот чтобы ты делал сейчас? — Крегер зная, что злость Тарда это несерьезно, пытался продолжить разговор.
— Жил нормальной жизнью, как и все.
— Гулял бы в компании друзей, конечно радуясь происходящему, но в глубине души понимая, что от постоянных гулянок пустотой заполняется твоя душа. Ты бесполезно прожигаешь жизнь.
— Да нет, сейчас уже дело к утру, скорее всего, сейчас я спал бы пьяный где-нибудь на полу в ночном клубе в Армидее! Ах да. Там же кризис. Значит в Валгхейме! — улыбнулся Тардес. Вопреки лени, ненависти к отцу силой вырванный из своей обычной жизни он чувствовал, как с каждой секундой будто становится чище в глубине души. Чистый прохладный ночной воздух свободой приятно обжигал сердце. Ничего лишнего, ложного, только тихая идиллия леса в лунном сиянии. Среди природы у костра, лишенный всех благ он отчищается от грязи, накопленной от похоти и разврата последних месяцев.
— Вот видишь! Кстати о сне, давай ложись спать, завтра... уже сегодня подъем будет ранний.
— Ты думаешь, что сможешь меня вот так запросто разбудить?
— А то!
— Эй, если не дай бог ты снова выкинешь что-нибудь эдакое... опять пропустишь через мое тело разряд молнии, я клянусь, я сразу уйду обратно!
— А как тебя иначе будить?!
— Кстати! Мы на Плачущем озере, я увидел, что хотел, так что теперь могу запросто уйти обратно. А что мне помешает?
— Сразу по башке посохом получишь! Трутень бесполезный.
— Старый мухомор! — вновь улыбнулся Тардес.
— Волосатая баба.
— Бородатый дикарь!
— Выбритый гомик.
— Несчастный алкаш.
— Тупой качок.
— Нестабильный психопат.
— А ты... а ты перекаченный имбецил.
— Нечто аналогичное уже было, ты проиграл!
— Гомосексуальный качок!
— Фактически это то же самое, ты топчешься на месте. Ты проиграл — волшебник, распугивающий детей перегаром!
— Очередной придурок, который думает что он художник, — все же отыгрался Крегер, серьезно задев Тарда.
— Это уже удар ниже пояса.
— Ладно давай спать... Одноглазый! Вот я вспомнил.
— Это тоже жестоко, уже за гранью смешного. Ладно, спокойной ночи. Старый алкаш!
Они начали устраиваться на ночлег.
— А кто за дозорного? — поинтересовался Тард.
— Руфус, — сумничал Крегер, чем привлек к себе недоумевающий взгляд лошади.
— Серьезно. Давай ты первые пару часов, потом я.
— Потом тебя не добудишься. Ну-у, если только не прибегать к экстремальным методам пробуждения ото сна...
— Отец! Я сказал я сразу уйду домой.
— Не надо никаких дозорных, просто спи. У меня чуткий сон, я сегодня трезвый.
Не боящийся низких температур, холод был его стихией, на спине спокойно лежа прямо на холодной земле, положив руки за голову, Тард смотрел в звездное небо. По мере того как догорал костер его взору все больше открывалась чистая бездна космоса украшенная звездной россыпью. Он как обычно поражался тому, как же давно последний раз вот так просто смотрел на звезды, в шуме и суете его мирной жизни ему было просто некогда. В потоке бесконечного хмельного веселья, блудной жизни, просто не оставалось времени, чтобы вот так просто побыть в тишине. Едва стоило ему закрыть глаза, приготовиться к встрече с чем-то прекрасным, как он услышал странное шуршание. Отец, посчитав, что Тард спит, дождавшись, когда костер почти прогорел, тайком полез в свой рюкзак и достал оттуда свою бесконечную фляжку.
— Отдай мне флягу. Дай ее сюда! — подскочив, недовольно крикнул Тард. Будучи единственным, кому судьба Крегера была небезразлична, единственным кто способен повлиять на этого безумного мага, Тард естественно не давал ему пить. Крегер всегда шутил, что таким образом Тард ему мстит. Он вырывает сына из объятий мирной жизни и тащит за собой навстречу очередной опасности, и Тард, по мнению этого безумного мага из принципа не давая ему пить, делает так чтобы и для него эти их совместные путешествия были невыносимы. Частично это было так, но все же Тард хоть и мало говорил об этом, но все же переживал за отца. И пока он был рядом, Крегеру приходилось забывать о своей волшебной фляжке.
— Дай ее сюда, я не шучу! — снова крикнул Тард, видя, что отец как маленький ребенок боясь расставания со своей любимой игрушкой, старается ее быстрее убрать куда-нибудь.
— Я все, я больше так не буду. Я просто уберу ее и все, — засуетился Крегер, старясь быстрее убрать флягу в рюкзак.
— Ты в любом случае отдашь ее. Отдай ее или я встану и заберу сам, — строго сказал Тард. Отец, тяжело вздохнув, вынужденно подчинился и протянул флягу. Выхватив ее у отца из рук Тард, снова лег на землю.
— Ты только там положи ее куда-нибудь. Так чтобы она не потерялась, — волновался за свою драгоценную флягу Крегер.
— Не переживай. Стащить ее, когда я усну не получиться, — Тард положив флягу под голову устроился на земле поудобнее.
— Главное чтобы она не потерялась, это же моя единственная драгоценность, — Крегер тоже завалился на землю, постелив под себя какое-то одеяло. Наступила тишина, костер тихо догорал. — Ну, может хоть глоточек? — нарушив тишину Крегер, снова не дал сыну отойти ко сну. — Ты то холода не чувствуешь, а я без этого не усну. Холодно же ведь!
— Нет. Спи! — недовольно крикнул Тард. — Распали костер получше, если тебе действительно холодно. — Крегеру тяжело вздохнув, пришлось смириться и завалиться спать на трезвую голову, что было для него непривычно.
Утихомирив отца, наконец, уснув Тард, снова озаренный ласкающим светом увидел ангела сопровождающего его во всех походах. Сначала ее образ возник размытым и нечетким, затем она будто приблизилась к нему, стала четче, он идеально рассмотрел ее красоту, затем почувствовал ее тепло, ласкающий аромат, когда она оказалась рядом. Его глаза были закрыты, но он видел тлеющий в реальности костер, скрючившегося на холодной земле рядом лежащего отца и только она во всей красе стоящая перед ним говорила о том, что это сон. Он спит, его глаза закрыты, она как обычно пришла к нему во сне так похожем на реальность. Этот ангел был его наградой за очередное согласие помочь отцу. Во всех его тяжелых и порой невыносимых путешествиях следом за отцом во внешний мир она всегда сопровождала его, поддерживала, не давала пасть духом. Ее ласка и приятное общество были заменой всего оставленного в мирной жизни.
Озарив своим светом, она унесла его с собой куда-то в рай, куда-то в облака. Сладость поцелуев ангела, нежность и аромат ангельской кожи, все это сводило Тарда с ума. Спустя несколько часов, под утро, когда отец уснул, Тард сияющий от счастья, тихо поднялся и подошел к озеру. Сидя на земле, он с улыбкой, очарованно он смотрел на водную гладь. В реальности ничего не происходило, просто тихое озеро в преддверии рассвета покрывающееся слоем тумана. В его глазах по воде гулял прекрасный ангел своим светом разгоняющий мрак. Гуляя по воде, рассматривая маленьких рыбок снующих под ногами, любуясь первыми лучами наступающего рассвета, позируя, обжигая красотой, она, улыбаясь, посматривала на него. Он не мог оторвать глаз от ее красоты.
— Мой прекрасный ангел скоро рассвет, как прекрасному сну вам пора бы исчезнуть. И вообще вам не кажется, что вы заигрывайтесь?! Это преступно для вас! — не в силах избавиться от улыбки Тард позабыв про отца, сказал во весь голос.
— Это ты делаешь меня такой. Я придумала это все только для тебя. Но ты знаешь, мне понравилось быть твоим ангелом. Это так странно. Мне нравится быть с тобой. Эта фантазия мне полюбилась не меньше чем тебе, — она рассматривала саму себя. — Значит, я заигралась?! Ах ты, хулиган! — засмеявшись, она, брызнула в Тарда водой. Брызги были вполне настоящими, заставившими Тарда защуриться, намочившими его броню. Проснувшись, Крегер не двигаясь, в шоке наблюдал за поведением сына и неизвестно откуда возникшими брызгами. Ангел не попрощавшись тут же исчезла, Тард понял почему. После рая, которым ему казалось общение с его прекрасным видением, он будто провалившись в темную пропасть, остался в обществе ненавистного отца. По его ощущениям это все равно, что очнуться в аду. Не желая разговаривать с отцом, хоть как-то объяснить ему происходящее, не оборачиваясь, он пошел прогуляться вдоль озерного берега.
Днем в двенадцатом часу они вышли на северный тракт, до границ Эвалты оставалась пара километров. Тардес сидя в седле, протяжно зевал, конь не спеша вез его по дороге, отец, пытаясь не отставать, пыхтел позади. После встречи со своей спутницей сопровождающей его в тяжести походов во внешний мир, Тард сначала выглядел приободрившимся, вновь полным сил. Вспоминая вчерашний приятный сон, великолепное ночное видение он тепло улыбался. И все бы хорошо, вот только ненавистная темная фигура отца осталась такой же ненавистной. При взгляде на отца вся прелесть воспоминаний ночи в компании ангела тут же улетучилась. Он вспомнил, где находится, что снова движется в неизвестность и впереди возможно ожидает смерть. Это были последние шаги, перед тем как путь зайдет так далеко, что повернуть назад будет нельзя. Сейчас еще можно развернуться, можно просто на все наплевав просто вернуться обратно. Он имеет на это право. Да и вообще, почему он не может сделать то чего так хочет? Или должен делать то чего не хочет? В чем проблема? Он свободный здравомыслящий человек, он не понимал, почему должен быть заложником всего происходящего. Пришло время проявить характер, показать себя, разрушить эти рамки, которыми его якобы сковал отец. В нем встрепенулось что-то принципиальное, но также как встрепенулось, это что-то также и угасло. Он понимал, что не может развернуться и уйти, и как бы тяжело от этого на душе не становилось, он смирился и только тяжко вздохнул. И как обычно его наполнила ненависть к отцу, который вечно во всем виноват, который снова тащит его непонятно куда. Затем воспоминания о ночи, проведенной с ангелом, снова скрасили происходящее. Она же уже подарила ему ночь, хоть она его и не осудит, но все же развернуться после такого он не мог, это будто взять предоплату и бросить дело, едва его начав. Злой на отца и всем недовольный он снова посмотрел на мир исподлобья, устало и через силу. Просто продолжил трястись в седле, следуя туда, куда ведет его дорога.
