Пока он сидел и курил, на вкусные запахи подтянулся и дракон. Выполз, в человеческом теле, но совсем по-драконьи, сонно водя головой из стороны в сторону, смешно высовывая язык. У людей нет таких рецепторов на языке, как, например, у змей, а потому, кроме как юмористического, его выступление эффекта не имело. Попытался клацнуть пастью, прикусил себе язык, подскочил и с руганью убеждал к ручью умываться и успокаивать боль от укуса. Все это он делал в замечательном посреди густого леса халате с жар-птицами, кое-как завязанном на бедрах. Если б Лис не знал, что дракон создает себе одежду сам, он бы, может, и удивился, а так просто наслаждался шоу. Налил себе кофе в вымытую деревянную чашечку, обнаруженную в доме, отпил. Прикрыл глаза от наслаждения...
Неподалеку хрустнула ветка.
Миг спустя ничто на поляне не напоминало о недавнем присутствии здесь посторонних. И Лис, и Эстебан оба, полностью одетые, только с чашками кофе в руках, стояли у столетних стволов, чуть не сливаясь с ними, и всматривались в окружающую зелень.
Какое-то время ничего не происходило. Лис встретил взгляд дракона, едва заметно покачал головой. Несмотря на весь дипломатический опыт, дракон оставался драконом и в человеческом теле в бою терял часть своих преимуществ. Давать же возможным противникам фору или бонусы ни один из них не собирался. Эстебан опустил ресницы, снова посмотрел на него, бессловесно предлагая командовать. Лис выпил кофе в один глоток, морщась, опустил чашку в траву, и снова приник к дереву.
Они появились на поляне в один миг. Возникли из ничего. Закутанные в черные плащи фигуры в сопровождении белокожего мэйна с причудливой повязкой на глазах. Тонкие ноздри того дрогнули, цепь, тянувшаяся от его горла, натянулась, завибрировала. Мэйн коротко, пронзительно взвыл, нагнул голову к земле. Он рыскал совсем по-собачьи, только что на двух ногах. Присмотревшись, Лис понял — на руках ищейки не было нескольких пальцев. Судя по распухшим костяшкам, ампутирование проводилось совсем недавно.
Эстебан едва заметно пошевелился, привлекая его внимание. Лис проследил за его взглядом. На седле одного из закутанных в черное сидела девочка в рваном платье, с замотанным грязным шарфом лицом. Бывший Император сморщился. В его времена ловцы не опускались до таких методов. Внутри проснулась белая ярость. Это даже неплохо — ищейка, пусть и замордованная до полусмерти, обязательно встанет на след. Рано или поздно. Он потянулся к мечу, дракон, наоборот, чуть расслабился. Явно устал от человеческого обличья. А в настоящем ему ни к чему клинки — своих полная пасть и четыре лапы.
Шансов не очень много — уровень подобных отрядов бывший император света знал совсем не плохо. В самой Комиссии была своя иерархия. Когда-то он очень любил именно такие отряды, но теперь... Теперь, когда его собственное оружие поворачивалось против него, Лис тихо начинал его ненавидеть. Выжить оставалось все меньше и меньше шансов. Ищейка уже крутился вокруг Потушенного костра, безошибочно раскопал еще горячие камни...
Вместо мыслей о бое Лис думал о двухцветных глазах. Одном, чуждом и чужом, и втором, таком знакомом. Его с начала бегства из дворца мучил один вопрос — почему он так и не смог ее убить? Собственная ошибка казалась глупой, но... Ладно уж. С собой он привык быть откровенным. Он не ожидал увидеть ее во дворце Императора Света. Кого угодно — но не ее.
Любовь? Лис беззвучно фыркнул себе под нос. Точно нет. Благодарность? Возможно, но, с другой стороны, ее вступление в клан все искупало, так что никакая это, к демонам, не благодарность. Замешательство? Ага, он отныне боится маленьких девочек. До икоты. Особенно двадцатилетних. Бррр! Так, ладно, какие остаются версии?
Додумать не дали. Ищейка снова завыл, безошибочно уставившись на него через деревья и листву. Отряд медленно развернулся в их сторону. Эти будут гнать до упора. И... Да. Все. Эстебан опоздал. Теперь любой, кто попробует применить магию, окажется в ловушке. Лис резко метнулся к дракону, поймал за руку, замотал головой. Тот, растерянный, замер. Драконьими стали только глаза, да еще когти. И зубы. Лис нервно хмыкнул. Парень с тридцатисантиметровыми кинжалами на месте ногтей внушает уважение кому угодно. Кроме ловцов.
— Нельзя, — проговорил он одними губами. — Никакой магии.
Бой будет тяжелым.
— Ну, Вириэль... ну, погоди! — пробурчал он машинально, сам не зная, зачем, выхватывая клинки из ножен, разворачиваясь к врагам. Почему-то звук ее имени сейчас успокаивал. Ветки за спиной захрустели. Мимо них пронеслись на взмыленных лошадях такие же, как стояли на поляне, 'люди в черном', но рангом пониже. Предводитель обжег его взглядом.
— Ты знаешь Вир? — резко.
Лис машинально кивнул, одновременно готовый к бою, и жутко растерянный. Эстебан шагнул ближе, когтями цепляясь за ветки деревьев. Хороший боец будет, если срочно подстроится... Командор еще пару секунд прожигал удивительно знакомым взглядом их обоих, а потом выслал коня вперед. Мимо, почти сравнявшись с 'родными' Багряными, пронеслись его воины. С ужасающим грохотом два отряда комиссии столкнулись.
Ищейка не издал ни звука, рухнув под копыта коней. Какой-то тощий парень сбил пленницу с седла другого ловца, в один удар отрубил ему голову, подхватил ее на руки у самой земли, стал разматывать шарф на ее лице, небрежно отмахиваясь от вражеских ударов. Лис пораженно смотрел на все это. Ему чудилось, что сейчас разойдутся кусты и вслед за этим отрядом вырвется лиловый жеребец, шипя, как змея, и по-волчьи стремительно вступит в битву, принеся на себе светловолосого всадника. Но лес вокруг оставался безмолвен, только на поляне началась свара.
— Идиот! — ругнулся Лис сквозь зубы, мигом приходя в себя, едва парнишка-неудачник завозился с шарфом девочки.
Растерянность отступила, он ринулся вперед, оставив дракона материться и выбираться из гостеприимных древесных объятий. Снес голову одному, второму, увернулся от клыков третьего и сунул ему в рот собственный меч. Клыки с хрустом сломались об лезвие. Лис раздраженно дернул рукоять, сбрасывая с клинка еще не осознавший своей смерти труп, перепрыгнул сцепившихся в партерной драке предводителей... И выругался снова. Парень все же снял с девочки шарф.
Та огляделась большими удивленными глазами. И вдруг пронзительно завизжала, открыв кровоточащее отверстие рта, такое, будто ее сутками били по губам без перерыва. Силга, самая настоящая силга! Отродье лесной девы и демонов. Спасаться от ее визга никакое знание не помогало. Ультразвук снес с ног всех вокруг, героя первым. Того еще протащило по поляне и чуть не впечатало в дерево. Чуть не — только потому, что Лис прыгнул и поймал.
Вероятно, он был одним из немногих здесь, кто о них знал хоть что-то. Тьфу, не о героях, о силгах.
— Что это за... тварь? Она одержима? — простонал парень, судорожно хватаясь за его плечи.
Лис посмотрел ему в глаза, осмотрел лицо, шею. Силга скользила к ним сквозь разлетевшийся хаос поляны, небрежно отшвырнула сунувшегося было ищейку. Тот сжался в комок, заскулил, но не пытался пошевелиться. Полностью подчинен.
— Это силга, — любезно ответил Лис.
Опустил парня на траву. Тот был в шоковом состоянии после удара, так что только нелепо дергался. Командор попытался подобраться к нему, но был остановлен своим противником. Снова загремела сталь.
Мэйн отступил с ее дороги. Мило улыбнулся:
— Прошу.
Он чувствовал взгляд Эстебана. Даже дракон излучал легкое неодобрение. А силга лишь изящно поклонилась, и открыла рот. И снова открыла. Пасть разворачивалась, как сложенная во много раз карта. Натягивалась меж жутких челюстей, как у кита, мембрана, будто пронизанная тонкими нитками сосудов. Кошмарный ребенок опустился на колени рядом с парнем, с нечеловеческой силой прижал его к земле, нагнулся к нему этой своей ужасающей пастью, вонь от которой чувствовалась на всей поляне. Ловец жалко задергался, выставил перед собой тонкий кинжал.
'Он не знает, что капли ее слюны достаточно, чтобы стать таким же, как ищейка', — отстраненно понял Лис. — 'Хотя странно, что она приняла его за лучшего воина... Может, потому, что он ее спас?'
— Прими свою награду, — неузнаваемым басом сказала силга.
И резко нагнулась, накрывая его всего мембраной своего рта.
Как она вопила... Лис легко сдернул с все еще пребывающего в шоковом состоянии от ужаса парня свой плащ, который в его ладони снова стал видимым. И небрежно отряхнул с него узор мелком и пару веточек ясеня.
Девочка каталась по траве. Ее рот снова был будто окровавленным, но нормальным, только в щеке застряла длинная щепка ясеня.
— Стилги не меняют своих решений, — небрежно сказал Лис 'жертве'.
Дальше — не его дело. Лично ему стилга ничего плохого не сделала. А долг за помощь он уже вернул — когда один раз парня спас. Мэйн отвернулся, пошел к все еще скулящему ищейке, подхватил с земли цепь. Светловолосый затих, сел, водя головой. За спиной глухо вошла в плоть сталь, потом снова и снова, обрывая пронзительный визг силки. Ищейка задергался, как припадочный, жалобно застонал, свалился на бок и застыл. 'Милосердней его убить', — подумал Лис, занося меч.
— Как... она? — спросил ищейка.
Меч, уже опускавшийся к его горлу, остановился.
— Как Вириэль? — уже тверже спросил... кто-то. Не ищейка.
— Ее сожгли на костре. Тело унес дракон, — глухо ответил командор отряда, подходя со спины, зажимая ладонью рану на боку.
С лязганьем меч ушел в ножны. Изуродованные пальцы сорвали повязку с опухших красных глаз. И Лис, и ищейка повернулись и посмотрели на командора.
— По обвинению в убийстве Императора и принца, — добавил Лорх.
Ищейка вдруг застонал сквозь зубы и рухнул, как подкошенный.
Мало кто верит в сентенцию вроде 'государство — это я, господа'. Хотя бы потому, что, как бы идеален не был владыка, ему не вместить всего разнообразия собственных владений. С другой стороны, Император — символ своей Империи. И если найти тех, кто возьмет на себя право осуществления судебной, исполнительной и законодательной власти, довольно просто (особенно если не придираться к качеству исполнения возложенных полномочий), то найти новый символ власти в кратчайшие сроки проблематично. Именно с такой ситуацией и столкнулся совет Империи Света. Император убит, принц убит, Императрица и Консорт в бегах (причем все усиленно делают вид, что не нарушили воли Императора, покарав его убийцу вопреки правилам, согласно которым Консорт и Императрица не подлежат светскому суду, а лишь суду Света — а ведь все помнили, как вокруг нее вспыхнул Свет там, на костре), прямых наследников кроме той же Императрицы нет, армия в смятении — все помнили попытку одного из отрядов безусловно преданных Империи ловцов пробиться к костру, Империя Тьмы медленно, непрерывно и упорно давит на границы. Вдобавок слухи о возвращении дроу, и паника из-за визита дракона.
Все это не способствовало спокойствию. Откровенно говоря, Совет едва хватало на то, чтобы при слугах и посторонних хранить хоть какое-то достоинство, и не выносить свары за пределы зала. Умудренные мужи, бравые воины, величавые служители Света сцеплялись наравне с молодежью, намереваясь урвать во что бы то ни стало кусок с общего стола. Делиться не хотел ни один — стол был большим, но, разломанный по линиям, терял больше половины своей привлекательности.
Неудивительно, что в итоге приказания дворцовая стража получала противоречивые, столицу лихорадило, а советники не знали покоя ни днем, ни ночью, что вовсе не делало их сговорчивее. До того им не приходилось задумываться, как много работы брал на себя император, успевая еще и разделять между ними определенные обязанности и не заставлять заниматься вещами, в которых не считал компетентными. Теперь же военачальник второй ступени провел половину утра, отбирая сопрано для хора герцогини Ливийской, хотя был начисто лишен слуха. Почтенный старичок-архивариус с упорством мазохиста считал запасы провизии на бойне и приписанных к ней фермах, а мажордом-дворецкий вторые сутки клеил ответственную корреспонденцию и суматошно распределял между слугами послания одного советника к другому. В таком хаосе, нет ничего странного в том, что сопрано герцогини пел пропитым басом, запасы провизии стремились к бесконечной величине, потому что архивариус забывал ставить запятые, а письма доставлялись с трехдневной задержкой...
Ладно бы письма! Приказ выступать во время начавшихся волнений в городе получил не гарнизон, а дворцовые повара. Горожане, откормленные до отвала, вечером кое-как поковыляли спать, но амбар оказался опустошен наполовину. Списали на мышей. Горничных отправили очищать от них подвалы, в результате вместо гостей и советников в замке поселилась армия сонных зомби — спать под визг было невозможно. Гарнизонные с утра до ночи счищали пыль в конюшнях, конюхи стелили постели... Весь этот хаос продолжался ровно до того дня, как в главный зал не занесло замкового мага, умудрившегося уронить на Совет в полном составе крышу. Что уж он там хотел, не известно, но его поступок совпал с переломным моментом. Те, кто сумел вернуться из больницы (куда чуть не отписали вместо врачей комедиантов), поспешно понабрали новых членов и поспешили взяться за ум.
Странное дело, у них, в конце концов, получилось. Одна беда — каждый то и дело ловил себя на том, что выжидательно смотрит на пустое императорское кресло. Кресло, конечно, молчало. Но почему-то делалось легче. Впрочем, нужно признать, то, что казалось зависимостью, на деле объяснялось очень просто. Власть Императора зиждилась больше на судебной, чем на любой другой власти. Со всеми скандалами, ссорами и спорами члены Совета привыкли обращаться к нему. Императору не солжешь. Теперь этот важный регулятор ушел, и отношения до предела обострились.
Наконец, после долгих суждений и перебора всех возможных линий наследования Совет пришел к парадоксальному решению. Найти Императрицу, выдать ее замуж, и тем самым получить законного правителя и грамотного управленца. Одинокое возражение: 'Но ее унес дракон', — прозвучало как глас вопиющего в пустыне. Охваченные радостным чувством освобождения, собравшиеся как-то упустили из виду, что никому из них неизвестно, где сейчас тот дракон.
— Умер, — констатировал Вик, пнув труп сапогом.
Ему все еще было страшно, и потому маг был особенно злобен. Даже сам это сознавал.
Лорх окинул его задумчивым взглядом, посмотрел на мэйха. Высокий, тощий, рыжий — а волосы как струятся, такое и в дворце не увидишь, сияют, как текучая вода, и переливаются, как костер разом, красота! — стоит, будто воды в рот набрав. Угу, с волос сцедил и в рот. Укоризненно смотрит на Вика. И молчит. У бравого командора тут же назрел актуальный вопрос:
— Ты кто? — крайне логично спросил он, оглядывая поле боя, где его люди, в основном, благодаря эффекту неожиданности, аккуратно пеленали отряд Гиррато. Оборотень, с будто прилипшей к лицу улыбкой, очень встрепанный и бледный, сидел рядом с лекарем, с пренебрежением созерцая общий разгром. Из раны на его груди лилась кровь, но он будто не замечал этого маленького неудобства, с явным любопытством прислушиваясь к беседе.
