— И не нужно. Мы, Эльфы, больше ни за что не отвечаем. Мы нашли того, кто возьмет на себя эту ответственность.
— Но это же еще ребенок, Глор, ребенок, пойми! Не вздумайте втянуть ребенка в ваши таинственные дела!
— Они — уже не тайна. Да ты и сама теперь все знаешь, ты сумела задать правильный вопрос, правда?
Валери затихла, а потом нехотя признала:
— Да.
— Вот видишь. Он тоже смог. Он знает, кто он. Это — тяжкая ответственность.
— Вот именно. Не рано ли перекладывать ответственность на его плечи? Ему сейчас и так несладко...
— Когда его пра-пра-прадед подошел к тому же камню, что и он, тот далекий мальчик не знал, кто его отец, и что ждет в этой жизни его самого. Знание дало ему силу.
— Но даст ли знание силу этому бедному мальчику, Глор?
— Он готов к нему. Просто ты так привыкла кудахтать над ними, что иногда не замечаешь, что они давно выросли. Они уже давно делают то, что считают нужным. Ты дала им тепло, дом, кров, ощущение домашнего уюта...
— Домашнего уюта — я? — невесело усмехнулась мисс Эвергрин.
— Ты воспитывала в них душу.
— Ничего я в них не воспитывала. Они росли сами, без всякой опеки. Я никогда не вела с ними душеспасительных бесед. Откровенно говоря, я была никудышным воспитателем.
— Ты была рядом. Разве этого мало? Я знаю по себе, что одно твое присутствие придает уверенность. У тебя есть дар вести за собой, воспитывать не нудными нотациями, а своим примером.
— Мои пример устал от воспитательной работы, — замучено откликнулась Валери. Гарри услышал, как она без сил опустилась в траву. — Как был прав старик — это те еще сорванцы! Но, если честно, я не совсем понимаю, почему это оказался не Гарри. Все-таки, с ним я была больше, он дольше находился рядом со мной. Я привыкла считать Гарри мальчиком, у которого есть дар. Они оба мне дороги, но Гарри... Он за последние полгода стал для меня как сын, которого у меня никогда не было...Я не могу его постоянно держать в поле зрения, но я знаю, что если понадоблюсь ему, то сверну полмира, чтобы помочь.
— Да, видишь, и в тебе говорит голос крови, — с каким-то особенным нажимом заметил Глориан Глендэйл. — Он когда-то воспитывал одного мальчика, она — другого...
— И что из этого вышло? — горько спросила Валери. — Кончилось тем, что эти мальчики подросли, да так и не смогли поделить одну женщину, которая любила их обоих и страдала от этой любви так же, как они сами.
— Сейчас все зависит не от женщины, а от того, как мужчины могут держать оружие в своих руках.
— Не говори так! — голос Валери дрогнул.
— Ты же это видела.
— Я не хочу этого знать! О, Ме... О, черт, видеть, как умирает тот, кого ты любишь!
— И не помешать этому? Я тоже хочу помешать ему. Поэтому я сделал все, чтобы вернуть тебя. А знаешь? — спросил Глор с какой-то особенной интонацией. — Будущее... Валери, оно ведь уже совсем близко.
— Близко, да, — устало согласилась женщина. Гарри вновь услышал, как зашумела трава: видимо, Валери упала на нее без сил. — Ты же знаешь, что вон там, в скалах, сейчас родилось ваше будущее, Глор. Ваше, — отрезала она. Помолчала, и добавила с тихой тоской. — Не мое. Прости.
— Что ты сказала? — воскликнул Глориан.
— То, что ты слышал, Глор. Ты сказал, что если все будет в порядке с ребенком Алара и Мэри, то мы сможем быть вместе навсегда. С ним не все в порядке. Это сейчас происходит...
— Что — происходит? — голос Глориана Глендэйла напрягся.
— То, что я увидела этой ночью. Странная вещь, это ваш напиток. Для вас это панацея, исцеляющая любую рану, душевную или телесную, для людей — наркотик, расширяющий сознание... Когда я ехала к тебе, сюда, я верила, что уже не вернусь обратно, что останусь на Инисавале навсегда. Теперь, после встречи с призраками моего прошлого этой ночью, я понимаю, что ошибалась. Прости меня, но я должна и дальше оберегать этих ребят. Сейчас это важнее, чем сохранение рода Эльфов.
— Нет...
— Глориан Глендэйл, — печальный шепот Валери Эвергрин царапал слух, словно ножом. — Я не выйду за тебя замуж... У нас не будет детей. Я не...
— Нет, — голос Глора был пуст и почти неслышим. — Не говори этого. Мне будет лучше, если я прощу тебя за то, что, ты не захотела иметь ребенка-урода...
— Они — не уроды, Глор!..
— ... Чем корить тебя за то, что ты отказалась выйти за меня замуж по любви...
А потом был шорох шагов, и их обоих больше не было, и звезды вновь закружились над лицом Гарри, заставляя гадать, что это было — танец пикси или тяжелый ковшик Большой Медведицы. Засыпая, он пытался поймать последнюю мысль — кого нашли Эльфы? Нет, это не Малфой. Не он сам... Рон? Он — кто? Звезды превратились в одно сияющее кольцо, а кольцо растянулось в широкую лунную дорожку на воде. По ней плыла лодка, а сидящий в ней Эльф шумно греб единственным веслом, и луна освещала его безумные глаза, из которых лились слезы отчаяния. А откуда-то издалека, как одинокий тоскующий крик птицы, доносился безумный вопль женщины:
— Алар! Ала-а-а-ар! Не уходи! Не уходи-и-и!
Женщина, спотыкаясь, брела по берегу и звала сидящего в лодке человека, но луна ушла, туман скрыл лодку, Алара Аржантейля, сгорбившегося в ней, и истерично кричащую женщину. А потом Гарри услышал ее безумный смех, близко-близко прошуршали по песку ее шаги, и послышался плеск воды. Все дальше, дальше, дальше... В последний раз он потянулся рукой к смутной фигуре, уходящей под воду, желая ее остановить, но круги на воде разгладились, и вот — луна вновь переливается над зеркальной гладью безымянного озера, и никто не смеется больше, и плеск весел не слышен. Только Добби сидит на берегу, нежно покачивая в сморщенных зеленоватых ручках маленький плачущий сверток, и тихо напевает себе под нос:
Мальчик очень маленький,
Мальчик очень слабенький.
Дорогая деточка,
Золотая веточка,
Крохотные рученьки
К голове закинуты.
В две широких стороны,
Ушки твои вскинуты.
Баю-баю, махонькой,
Баю-баю, мой родной.
И пришел сон, и, наконец, успокоил Гарри. Но пока он засыпал, ему все еще мерещилась безумная женщина, ушедшая под воду вместе со своей любовью, и перекошенное ужасом красивое лицо Эльфа, в отчаянии бегущего прочь от маленького, беззащитно хнычущего свертка в добрых лапках Добби, и большие ничего не понимающие жалобные глазки, длинные острые ушки и старческие морщины на зеленоватом личике первого новорожденного домового эльфа...
— Гарри!!!
Гарри Поттер вскочил, не веря своим ушам: он был почти уверен, что ему это приснилось — Рон зовет его по имени.
— Что?!
Рон действительно склонился над ним.
— Нам ехать пора...
Гарри поднялся. От того, что он провел ночь на траве под открытым небом, он порядком замерз, а его суставы болели, как у старичка. Гарри зябко поежился и покрепче обмотал мантию вокруг своего неудобного средневекового одеяния.
— Где остальные? — сонно спросил он, совсем не ожидая, что Рон ему ответит.
— Сейчас придут, — Рон вскарабкался на склон за водопадом, скрывающим тайную пещеру Эльфов и подал Гарри руку. — Девочки с мисс Эвергрин там, внизу, у Эльфов. А Малфой исчез.
— Как — исчез? — Гарри от неожиданности чуть не выпустил руку Рона.
— Очень просто. Его уже по всему острову искали. Даже думали, что он снова в пещеру полез, но его, конечно, там быть не могло. А потом кто-то из Эльфов обнаружил, что вместо одной лодки не хватает двух. Смылся, трус несчастный...
— Вместо одной лодки? — Гарри внезапно вспомнил все, что ему снилось. — А где еще одна лодка? Мне казалось... Кажется, это был только сон, но, Алар, тот Эльф, который присматривал за нами в прошлый раз... Мне почему-то привиделось, что в той лодке был — он... Он плыл через озеро.
— Привиделось? — Рон, наконец, втащил Гарри наверх и теперь стоял, уперев руку в бок. Вторая нервно гуляла по лицу, убирая со лба отросшие рыжие лохмы и упрямо закрывая от Гарри глаза. — Нет, это не сон был. Мне тоже вначале показалось, что это был всего лишь сон. Но потом я узнал, что Алар Аржантейль на самом деле бежал с Инисаваля.
— Когда? Куда? И — почему?
— У него ночью родился сын, — объяснил Рон. Он помахал рукой трем маленьким фигуркам, копошившимся на склоне холма. Фигурки начали подниматься к ним. — Но он оказался далеко не таким, как хотели Эльфы...
В Гарри точно молния ударила.
— Так значит, это был не сон! — прошептал он.
— Окстись, конечно нет! Эльфы дали нам вчера свой волшебный напиток. Я сперва думал, что они решили отравить нас за то, что мы тогда забрались в ту гро... в их святое место, а оказалось, что... В общем, в эту ночь они как-то ухитрились вызвать у нас всех странные видения из прошлого и будущего. Я сперва не понял, что это со мной происходит, но Джинни тоже много чего видела. Того же, что и я.
— И что вы видели? — спросил Гарри. Он вдруг понял, что одежда Рона как-то странно оттопыривается на груди, точно он прятал за пазухой какой-то длинный тяжелый предмет.
Рон промолчал. Все это время Гарри гадал, почему их страшная ссора, случившаяся уже не один месяц назад, заставившая их не обращать внимания друг на друга, забыть об их многолетней дружбе и ненавидеть саму мысль о том, чтобы помириться, в это странное утро исчезла, точно ее и не было.
— Рон...
— Чего?
— Ты решил забыть о нашей ссоре?
— Решил, да, — Рон посмотрел на Гарри так спокойно и честно, что тому стало пакостно. Гарри почувствовал, что в их с Роном ссоре был виноват он один. — Я хочу попросить у тебя прощения, Гарри, за то, что не сдержался тогда и наговорил глупостей.
— Но это же я нарушил нашу клятву, помнишь, Рон? Я обещал никогда не поднимать на тебя руку и ударил тебя, а просишь у мня прощения — ты! И почему — сегодня?
— Сегодня ночью я многое понял, — Рон устало жевал травинку и наблюдал, как мисс Эвергрин, Гермиона и Сьюзен взбираются на холм. — Все это было так странно, но удивительно реально. Гарри, мы, кажется, совершили с тобой совершенно идиотскую ошибку. Мы не должны ссориться. И не только потому, что обещали это друг другу, просто... Просто поверь мне, нам больше так поступать нельзя. От этого будет хуже не только нам. Так было уже, раньше, давным-давно... Я не хочу этого, ты тоже этого не хочешь — зачем же мы причиняем друг другу боль?
— В самом деле, зачем? — пробормотал Гарри. — Я был вовсе не обязан говорить, что я думаю о твоей девушке... Какой бы она мне ни казалась... — даже сейчас он изо всех сил удерживался, чтобы не рассказать Рону о заговоре, который скрепила поляна, полная асфоделей.
— Я тоже... Знаешь, сам не понимаю, почему тогда сказал тебе такую гадость: Сьюзен совсем не глупая, и никакая не уродина, чтобы я так по-хамски себя повел. К тому же, она, кажется, втюрилась в тебя без памяти...
— О, нет, вот в этом ты ошибаешься! — мрачно усмехнувшись поведал ему Гарри. — Я ей глубоко безразличен!
— Да ну, гонишь, Гарри. Она аж трясется, когда на тебя смотрит! Краснеет и тут же отворачивается, — хмыкнул Рон, пихнув Гарри локтем в бок.
— Да ну тебя. Вокруг нее уже давно вертится Финч-Флечли. Думаю, ему недолго ждать осталось. Рон, а ты не хочешь помириться с Гермионой?
Услышав эти слова от Гарри, Рон побагровел и стал нервно вертеться на траве.
— Я с ней не ссорился. Я просто... Ну, я не знаю, что теперь делать! — он умоляюще смотрел на Гарри. — Гарри, ты прав, я поступил как последняя сволочь, но, пойми, сердцу не прикажешь! Она такая... — по восторженному тону Рона Гарри понял, что тот говорил о Матильде. — Такая прекрасная! Она — удивительна! И ко всему прочему, Матильда обещает стать могучей волшебницей, она все знает о магии, она — потомственная ведьма. Пойми, дружище, я и сам не знал, что меня так прихватит, но ничего не поделаешь. Я люблю ее!
Рон, по мнению Гарри, выглядел, как восторженный слепой кутенок. Но ему был слишком дорог мир с Роном, чтобы высказывать свой взгляд на вещи. Поэтому он только похлопал Рона по плечу, а потом крепко его обнял.
— Рон.
— Да?
— Ты когда-нибудь расскажешь мне, что увидел сегодня, кроме того, что происходит у Эльфов?
— М-м-м... когда-нибудь, Гарри. Когда-нибудь, я обещаю, расскажу все-все. Но сейчас это пока тайна. Куно Глендэйл просил меня не открывать ее никому.
— Они для чего-то выбрали тебя? — Гарри отстранился и пристально посмотрел Рону в лицо. Тот мгновенно постарался сотворить суровую физиономию "рот на замке". От такого старания его уши отчаянно зашевелились, а щеки покрылись краской. — Неужели, после рождения этого маленького уродца Эльфы разочаровались в собственном будущем и своем предназначении? Только не говори, что они теперь решили, что кто-то должен унаследовать их право на борьбу со злом? Рон, объясни...
— Не могу объяснить! — отчаянно выкрикнул Рон. — Поверь, Гарри, это слишком важно! Я бы хотел кому-то рассказать, меня душит изнутри это знание! Но я обещал Куно, что не проговорюсь...
На пригорок, подобрав подол белого платья, наконец, забралась Валери.
— Ффух! Ну и подъем! — пожаловалась она. — Вы что не слышали, как мы снизу кричали? Не могли помочь подняться? Джентльмены, называется, рыцари!
Глаза у нее были заплаканы.
Их никто не вышел провожать, кроме правителя Куно. Глориан не пришел. Гарри молча рассматривал красивое старое лицо Эльфа и думал, что вот он, момент вечного прощания с Древними Эльфами. Больше он никогда их не увидит.
— Прощайте, маленькие волшебники, — Куно Глендэйл подошел совсем близко к Гарри и Рону и положил руки им на плечи. — Помните, что теперь все зависит от вас, от людей. Эльфы больше не смогут охранять Добро. Отныне вам самим придется беречь его.
— Мы обещаем, что сделаем все, что в наших силах, — голос Рона прозвучал как-то особенно сильно. Гермиона с удивлением повернулась к нему, но тут же, словно ведомая каким-то непонятным чувством, опустила глаза. Джинни же смотрела на Рона странно, точно что-то высчитывала, в этот момент она точно вновь погрузилась в пучину документов магазинчика Уизли, как подумалось Гарри. А Сьюзен поверх голов Рона и Гарри следила, как на песок медленно накатывает небольшая волна, шевеля траву. Ее глаза были совершенно прозрачны, но Гарри каким-то образом чувствовал, что все не так просто. Сью явно о чем-то напряженно думала, возможно, о том, что она видела этой ночью, но Гарри не решился спросить у нее об этом, и уж, тем более, прочитать ее мысли. Сейчас прибегать к своему дару по отношению к Сью было бы верхом наглости. Особенно сейчас.
Когда их лодка заворачивала за мыс, на высоком обрывистом берегу Гарри заметил Добби. Крохотный, казавшийся издалека еще меньше, домовый эльф бережно прижимал к себе одной лапкой миниатюрный сверток, а другой изо всех сил махал на прощание удаляющейся ладье. Сверток шевелился, и до Гарри донесся отзвук жалобного детского плача.
Путешествие обратно могло бы быть куда приятнее того, что они проделали на Инисаваль, погода была солнечная, Лес Теней был словно освещен изнутри, и светлые лучи, золотясь, пронизывали высокие кусты и древние деревья. И Рон ехал поблизости, и... в общем, если Гермиона и Сью могли тоже участвовать в их разговоре, то, казалось, что все вернулось бы на свои места... если бы можно было еще исключить из памяти те тяжелые мысли об Эльфах, о Глоре, и о Валери, которая ехала впереди, так неестественно прямо держа спину, что Гарри заподозрил, что его опекун просто удерживается от того, чтобы никто не увидел того, как она плачет. Но на все его попытки обогнать Валери и посмотреть ей в лицо, лошадь мисс Эвергрин отвечала ускоряющейся рысью, а белое платье мелькало далеко впереди. Рон, тоже забеспокоившийся, предложил окликнуть мисс Эвергрин, чтобы поговорить с ней, и Гарри согласился, но Джинни предостерегла их обоих:
