Поэтому я беру перо, бумагу и тщательно обдумывая каждое слово, собственноручно пишу:
«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, приказываю:
Сам, достаточно длинный текст приказа — со всякими бюрократическими загугулинами да оборотами, я думаю можно пропустить…
…Заградительные отряды Отдельного полевого корпуса пограничной стражи, в зоне своей ответственности проводят следующие мероприятия:
а) Организуют службу заграждения путем выставления засад, постов и дозоров на войсковых дорогах, дорогах движения беженцев и других путях движения, с тем, чтобы исключить возможность какого бы то ни было просачивания военнослужащих, самовольно оставивших боевые позиции и вражеских агентов;
б) Тщательно проверяют каждого задержанного военнослужащего или гражданского лица показавшегося подозрительным, с целью выявления вражеских агентов, мародёров и дезертиров, бежавших с воинских частей;
в) Всех установленных вышеперечисленных нарушителей, немедленно арестовывают и ведут следствие для предания их суду военного трибунала. Следствие заканчивать в течение 24-часового срока. Лиц, имеющих подозрением быть вражескими агентами, передать в распоряжение ближайших контрразведывательных органов;
г) Всех отставших от части военнослужащих организовывают повзводно (поротно) и под командой проверенных командиров в сопровождении конвоя из предъявителей заградительного отряда, направляют в штаб соответствующей дивизии или полка;
д) В особо исключительных случаях, когда обстановка требует принятия безотлагательных мер для немедленного восстановления порядка на фронте, начальнику заградительного отряда представляется право расстрела нарушителей на месте. О каждом таком случае начальник заградительного отряда доносит в Особый отдел армии и фронта. Приговор приводят в исполнение на месте и, при возможности — перед строем той части, откуда нарушитель…
Генерал-майор Романов».
Вскоре, с помощью самого генерал-лейтенанта Маннергейма и моего начальника Юридического отдела Генерального Секретариата штабс-капитана Свиты Ястржембского Феликса Николаевича, документ был в туже ночь составлен и распечатан в нужном количестве для всех причастных сторон.
* * *
Для уточнения кое-каких моментов в моём приказе об улучшении снабжения Действующей армии обувью, принял главного интенданта Русской армии генерала Дмитрия Савельевича Шуваева, по его же просьбе, произведшего на меня самое благостное впечатление. Этот внук крепостной крестьянки и сын солдата-сверхсрочника, самостоятельно — без всякой протекции прошедший путь наверх, до столь высокой
должности, прославился тем, что «уничтожил коррупцию» в интендантском ведомстве…
Ну, в последнее ни за что не поверю!
Скажем так: сократил воровство и бардак в ведомстве — которое возглавил после Русско-Японской войны, до разумных пределов.
Вообще, ничего плохого про Дмитрия Савельевича не читал «там» и ни разу не слышал здесь!
При реорганизации Главной интендантской службы Императорской армии и войсковых интендантских органов он, например, применил «научный подход» — что по нынешним временам исключительная редкость. Генерал Шуваев, привлёк к сотрудничеству не только специалистов из гражданских государственных ведомств — но, даже профессоров университетов! Им же, была создана «Интендантская академия» — предшественница советского «Высшего военного училища войск тыла».
Рисунок 162. Начальник Главного интендантского управления Военного министерства, генерал от инфантерии Шуваев Д.С..
Практически, весь 1916 год генерал Шуваев — это счастливое исключение в «лампасноносном стаде баранов» являлся Военным министром и, именно при нём была самая грандиозная наша победа — знаменитый Брусиловский прорыв. Затем, Дмитрия Савельевича, в результате каких-то интриг сняли с Военных министров и, Империя тут же (не знаю право, случайно это произошло или «не совсем» случайно), накрылась сверху грандиозным лохматым «тазом»…
По «существу», все возникшие вопросы решили сравнительно быстро — хоть и, пару раз довольно горячо поспорили… Затем, поговорили на разнообразные темы за чаем и, я решил на будущее:
«Пожалуй, Военным министром его ставить не стоит — всяк должен быть на своём месте, а эта должность не столько хозяйственная — сколько политическая. А, вот дать ему два дополнительный «новых назначений» — которые он и, так «повезёт» на своём генеральском горбу, но немного позже — в декабре, обязательно надо».
— Дмитрий Савельевич! Думаю, для более оперативного снабжения войск, необходимо выделить из «Главного интендантского управления», отдельное «Главное полевое интендантство» и образовать при Ставке Верховного Главнокомандующего «Управление главного полевого интендантства»…
Тот, хоть и удивился зело, но больше обрадовался:
— Давно назревшее введение, Ваше Императорское Величие! Сам неоднократно подавал рапорты в Главный штаб, ещё при Великом Князе.
— Вот и, замечательно! Пишите необходимые документы, создавайте и возглавляйте эти структуры господин генерал.
Далее:
— Что больше всего мешает Вам и вашему ведомству, в деле снабжения войск?
— С каждым днём, все острее и острее ощущающаяся полная дезорганизация в ведомстве Путей сообщения, Ваше Величество! — ответ, думаю, был готов и вертелся у него на языке давно, — для доставки на фронт всего необходимого недостаёт — по словам железнодорожников, подвижного состава и, в то же время на станциях простаивают неделями порожние товарные составы — а под жильё для беженцев занято свыше сто двадцати тысяч вагонов.
Так, так, так… Интересно!
— Кто у нас в Империи заведует беженцами, не напомните?
— Если мне не изменяет память, то — сенатор Зубчанинов. Был у нас с ним разговор, но по его словам, расселить беженцев с Висленского края и Галитчины больше некуда…
Стебаюсь, однако:
— Не может быть! А у себя в особняке, поселить хотя бы одну семью он не пробовал? В столовой, например — а кушать можно с прислугой на кухне.
Генерал, только шеей повертел, типа — ну и чудишь ты, Ваше Величество!
А почему бы и, нет?!
Надо издать указ об подселении беженцев в дома городской и сельской буржуазии. К творческой интеллигенции — так любящей писать и болтать об страданиях народа под гнётом Самодержавия и, в особенности — профессуру надо обязательно не забыть: «Собачье сердце»-ремейк.
ХАХАХА!!!
Мысленно, потираю руки в предвкушении удовольствия: вот визгу то поросячьего будет!
Ничего, пусть привыкают — при большевиках, эта «привычка» пригодится.
Подумав, спрашиваю:
— Заставлять не буду и пойму, если откажитесь…Но, если я поручу Вам — справитесь с железнодорожной проблемой, Дмитрий Савельевич?
По всему видно, генералу — страсть как не хочется ещё и, это вонючее дерьмо, голыми руками разгребать! Однако, долг берёт вверх:
— Справлюсь, Ваше Императорское Величество!
Всегда бы и, со всеми так!
— Тогда ждите моего приказа об подчинении Министерства Путей Сообщения — Главному интендантскому управлению, господин генерал.
* * *
Был и совсем неожиданный визитёр…
— Генерал-адъютант Куропаткин Алексей Николаевич, — прочитал как-то поутру Генсек Мордвинов, в списке просящихся на аудиенцию, — цель — просьба о назначении…
Таких, прозванных генералом Алексеевым «нанимающимися» — изрядно ему надоевших ещё при прежнем Верховном, здесь до недавнего времени было полно. Отставники по возрасту, здоровью или по «делам минувшим», отощав на «уменьшенном содержании» приезжают «наниматься» в Ставку и, готовые любезить перед каждым офицером Штаба — чтоб получить новое назначение.
С взятием же мною этой должности, прослышавшие об том «отказники» — даже получившие при Николае Николаевиче «отлуп» по несколько раз, буквально оккупировали Могилев и, используют любую возможность, чтоб попасться на глаза — если не царю, так кому-нибудь из Свиты.
Назначенный мною комендантом города, генерал-майор Степанов наведёт с этим делом порядок, но это будет несколько позже…
— …Ааа, вот и наш маньчжурский «герой» пожаловал! — очень было бы интересно побеседовать с сей исторической личностью, — сами как думаете, Анатолий Александрович — стоит ли мне с ним беседовать и, давать назначение?
— Всё в воле Вашего Величества, — недолго подумав, отвечает мой Генеральный секретарь, — но, при всех своих недостатках (ему не хватает решимости и твердости воли) и, неславном боевом прошлом, Алексей Николаевич пользуется любовью среди простых солдат и уважением среди генералов и офицеров. Он работоспособен — может провести «за столом» целый день, аккуратен и немало сделал наведения порядка в войсках, их довольствии. Что касается военных неудач…
Рисунок 163. Генерал-адъютант Куропаткин А. Н.
— …В той войне, аблажались все без исключения, — закончил я за него, — все, начиная с Императора! Ладно… Назначьте генерал Куропаткину аудиенцию в общем порядке.
Через день, ко мне в купе-вагон заходит седой, отяжелевший старик и, бодренько так:
— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество!
— Здравствуйте, господин генерал! Присаживайтесь, прошу Вас…
Побеседовали, сначала на отвлечённые темы — о погоде, о здоровье, о делах на фронте — то, да сё… Вижу — старикан то, ещё — ОГО-ГО!!! В здравом уме, как говорится и при ясной памяти.
«В реале» вспоминаю, мой Реципиент поставит Куропаткина сначала на корпус, затем на армию, потом — заведующим Северным фронтом. На всех перечисленных должностях, этот генерал — хоть и будет пользоваться «любовью и уважением» подчинённых, но ничем Отечество или — хотя бы себя, не прославит… Печально, вроде — хороший человек и небезталантливый, даже!
«А если с помощью «волшебного пенделя»?!», — вдруг осеняет.
— Так Вы, говорите, — спрашиваю предельно учтиво, — приехали просить новой должности, Алексей Николаевич?
— Так точно, Ваше Императорское Величество! Согласен, даже на начальника дивизии.
Вот это «даже», слегка взбесило, хотя вижу — человек искренне хочет быть полезен.
Встаю с кресла, Куропаткин следует моему примеру… Подхожу вплотную, доверительно беру за локоток и ласково заглядываю в глаза:
— Дорогой Алексей Николаевич! Генералов — начальников дивизий, у меня хватает — их у меня, как собак нерезаных! Мне, грамотного солдата — такого как у германцев, недостаёт… Вот с чем, Вы бы могли помочь мне — своему Императору, Российской армии и всему Отечеству в целом!
Старательно морщит лоб:
— Не могу представить себе, чем могу помочь…
— Могу подсказать, господин генерал: Вы где родились, сперва позвольте узнать?
— В селе Шешурино Тверской губернии, Ваше…
Точно! В этой деревне, где он будет под конец жизни, то ли — простым сельским учителем, то ли — директором школы, его — то ли, убьют какие-то залётные бандиты, то ли — он сам умрёт вследствие болезни какой или довольно преклонных лет, уже при большевиках — в 1925 году. Плохо помню, но это уже не важно.
Кстати, у местных жителей — моих современниках, о их земляке — покойном «мукденском герое», одни лишь приятные воспоминания! Могила его всегда ухожена и часто посещаема.
— …Так вот, если хотите принести максимальную пользу Царю и Отечеству, возвращайтесь на свою «малую Родину», Алексей Николаевич и, устройте там лучшую среднюю школу во всей Империи. Деньги же на неё, можете заработать написанием мемуаров — я слышал, Вам американцы четыре миллиона «зеленью» за библиотеку по Русско-японской войне предлагали.
Закончив речь, я подошёл к окну — давая знать, что аудиенция закончена.
Хотя, плечи у Куропаткина вздрогнули и несколько поникли, не выдав чувств (поразительная выдержка и изысканная воспитанность — замеченная ни одним мною!), он слегка поклонился и, ответствовал:
— Благодарю, Ваше Величество! Приложу все усилия, чтоб выполнить вашу высочайшую волю… Разрешите идти?
— Разрешаю, — попрощался я, сказав на последок, — удачи Вам на новом поприще, господин генерал!
Чуть ли не строевым, с горделивой осанкой, идёт на выход, но уже в дверях — когда он взялся за ручку, я его останавливаю:
— Вернитесь, господин генерал!
Усадив в кресло, я сперва извинился перед Куропаткиным за «безобидную» шутку, затем:
— Однако признайтесь, Алексей Николаевич, Вы тоже — юморист изрядный. После Военного министра и Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами, действующими против Японии — просить у меня дивизию…?!
Здесь, я сделал большие глаза: как сказочный серый волк — скушавший бабушку, Красную Шапочку, бригаду лесорубов — встрявших в чужие разборки, а затем присевший в кусточках «по-большому»… Немного покакать, говоря своими словами:
— …Вы представляете, что напишут обо мне потомки-историки — не считая нынешних газетных писак, удовлетвори я вашу просьбу?!
Куропаткин, потеряв всю свою «выдержку», страшно побледнел и, соскочив — в свою очередь, принялся передо мной извинятся. Едва посадив его обратно на место, я молвил с понимающей печалью в голосе:
— Полноте, Алексей Николаевич! Я уже привык к «подставам» и ваша, надо отдать должное — ещё самая безобидная.
— ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
Опять соскочив с кресла, генерал Куропаткин — уже покраснев до предынфарктного состояния и, прижав руку к сердцу, в пояс кланяясь мне:
— Ради всего святого, простите старого дурака…
— «Простить…»?
Подхожу, ласково обнимаю, усаживаю в кресло и проникновенно шепчу на ушко:
— Обязательно прощу — даже прос…ранную Вами Японскую компанию прощу, если выполните мою следующую волю, господин генерал…
Враз, приходит в себя — а то, чуть было не расплакался:
— «Вашу волю»?! Просите что угодно — ВСЁ(!!!) выполню — или умру, Ваше Имп…
Отлично! «Клиент» для зомбирования созрел.
Опять же — шутка!
Однако, «в каждой шутке есть своя доля шутки»: то, что я ему прикажу — Куропаткин воспримет очень серьёзно, на уровне подсознания и, в лепёшку расшибётся — но выполнит.
— …Просто вопиющее безобразие творится у нас с подготовкой пополнения для Действующей армии, господин генерал! Такое ощущение у меня сложилось, что обучением вновь призванных новобранцев никто не занимается и, оно пущено на самотёк. Считая это, делом ОСОБОЙ(!!!) государственной важности, я принял решение создать Резервный фронт — куда войдут все части, занимающиеся во внутренних округах Империи подготовкой пополнения для фронта и назначить его Заведующим Вас, господин генерал-адъютант. Уверен, Вы не подведёте своего Императора, Алексей Николаевич!