Урд шагнула вперед.
-Я, Урд — Прошлое, предлагаю вождям Изменения признать свое поражение. Вас осталось не более ста тысяч. Из которых лишь два десятка обладают божественной мощью. А у нас тысяча Йотунов — древних богов камня. И полмиллиона лучших воинов. Не стоит лить кровь зря. Примите Предначертание, и мы вместе возродим мир таким, какой он должен быть.
Прищурил глаза Черный Дракон.
-Предначертание? Что же это?
Урд снисходительно улыбнулась и начала нараспев:
-Всеотец Энтар, задумавший Радугу миров, сотворил истарнов — могущественных духов, в помощь себе. Надеялся Великий, что они, дети и ученики Его, будут творить Радугу миров по замыслу Его. Но взбунтовались истарны. Каждый хотел творить миры по своему глупому разумению. В своей безмерной любви не стал им препятствовать Всеотец. И воцарилась смута и беспорядок в Радуге. Мятежные истарны стали ссориться и враждовать друг с другом, вовлекая в войну свои создания. Лишь немногие из них остались верны Энтару. Они подчинились нам, Норнам, старшим из детей Всеотца Энтара. Сложите оружие! Пришел срок исправлять все то зло, причиненное мирам мятежниками...
-Патетика-то какая! — усмехнулся Асклепий. — Тебе бы, старуха, в театре выступать! Представляешь? Вечный аншлаг до конца времен!
-А как быть со свободным выбором? — поинтересовался Черный Дракон, не дав Урд возможности ответить Целителю.
-Когда ребенок хочет потрогать огонь, это тоже его свободный выбор. Но взрослые лучше знают, что этот выбор опасен. Ты предлагаешь дать детям огонь?
-Мы — не дети, Урд. И ты это хорошо знаешь.
-Знаю, Черный. Но ты ведь — не человек! Ты — истарн. Не так ли?
-Так, старуха, так! Но это не меняет сути дела. Мы — не дети. И у нас есть право выбора. Мы не сдадимся.
-Зря, Черный. Вы не победите в любом случае. Мы ведь — Норны. Мы — Прошлое, Настоящее и Будущее. Мы — победим.
-Нет! — неожиданно жестко возразила третья Норна — Скульд, вставая рядом с Черным Драконом и Асклепием. Трое против двух.
-Сестра, опомнись! — вскрикнула Верданди.
-Опомниться? — оскалилась Скульд. — А вы помните, сестры, как звали того мальчика, который меня любил когда-то? Помните! Уж сестрица Урд его точно помнит! А я — нет! Слишком давно это было! Ни имени его, ни лица я не помню. Но я помню его ласковые руки и неумелые еще губы. Я помню, что он любил меня. А я любила его.
Скульд уже не говорила — она кричала.
-А что вы мне сказали, помните? "Детка! Какая еще любовь? Это все — твои фантазии! Наш долг — исполнить Предначертание!"
Асклепий положил ей руку на плечо и с неожиданной силой прижал к себе. Скульд уткнулась лицом в грудь бога-целителя и затихла. Ее плечи вздрагивали.
Молчание затягивалось. Ведь когда говорит Будущее — Прошлому и Настоящему нет слова. Наконец, тихо и обреченно Скульд снова заговорила.
-А что с ним произошло потом — помните? Уж сестрица Верданди это точно помнит. И я помню. Я — помню! И поэтому я не дам вам победы. Я — Скульд, лишаю вас Будущего!
В руках младшей из Норн появился древний обсидиановый жертвенный нож. Осторожно высвободившись из рук Асклепия, Скульд поцеловала его.
-Спасибо, брат. Прощай. До встречи.
И тихо прошептала:
-До очень скорой встречи.
И одним движением перерезала себе горло.
Наступившее молчание нарушил злобный смех Урд.
-Дура! Что она решила доказать? Нас больше. Мы сотрем вас в пыль и создадим мир снова согласно Предначертанию. И создадим новое Будущее.
Поднял Асклепий нож, протянул его лезвие Норнам.
-Видите кровь? Ее кровь. Кровь, которой у вас давно уже нет. Она вас лишила Будущего! А я — Асклепий, лишаю вас победы! Больше на Боргильдсфольде никто из вас никого не убьет! Я передаю свои знания, силу и талант всем воинам Радуги. Они все получают дар Абсолютного целительства. Драться придется вам самим! По законам честного поединка. Один на один! И вызов бросите не вы. Вызов бросят вам. Ждите.
-Прощай, брат Черный! — сказал Целитель сотни миров. И тоже перерезал себе горло.
Поднял Черный Дракон нож с земли. Повернулся спиной к Норнам. И пошел прочь.
Песня
Велик Боргильдсфольд — поле последней битвы. Беспределен... Это ведь целый мир, созданный в начале времен специально для этой великой битвы. И есть в этом мире синие, бирюзовые и стально-цветные моря, бескрайние ковыльные степи, высокие синие и красноватые горы, увенчанные снеговыми коронами, широкие неспешные равнинные реки и бурные горные потоки, хвойные и лиственные леса...
И посреди Боргильдсфольда почти незаметен одинокий холм на центральной равнине.
Но каждый из тех, кто сражался на этом поле, кто еще продолжает сражаться, думает об этом холме. Только о нем. Потому, что каждый знает — все решается именно там. Потому, что каждый понимает — не меч решит судьбу Битвы. Не меч — Песня.
Неизвестно, кто из них первым взошел на холм. Почему? Ведь каждый знает, что грохот и рев боя глушит любую музыку. И почему это они решили, каждый самостоятельно, доказать: не любую музыку можно заглушить?
На холм собрались музыканты разных миров. Кивая друг другу, как старые друзья, садились они на траву и начинали играть. Каждый — свою музыку. И мелодии их не перебивали друг друга, не резали слух. Поддерживая одна другую, плыли они по полю, вселяя мужество и возвращая силы.
И первой решилась запеть совсем юная девушка. Скорее даже — девочка. И будила ее песня воспоминания о том времени, когда Рагнарекк еще не начался.
— Урсула дотГритр
Над Боргильдсфольдом тишина,
И ночь белым — бела.
И вновь волшебница весна
Нас всех с ума свела.
Вновь из небесной синевы
Нам птичья трель звенит,
И аромат степной травы
Нас, как вино, пьянит.
И шелестит нам о любви
Зеленая листва.
И лишь любовь бурлит в крови.
И — кругом голова.
Над Боргильдсфольдом тишина.
...Но солью на губах
Грядет последняя война.
И нас зовет труба.
Внезапная судорога свела пальцы. С усилием разжала их Урсула, беспомощно глянув на других.
И молодой вейр, кивнув родственнице, продолжил.
— Ахто тонДальма тонВариора
На все миры гремит набат
И сходятся в полки
Булатный меч и автомат.
И белые клыки.
И мы: старинные друзья
И давние враги,
Кто с честью пал в былых боях,
Выходим из могил,
Встаем с живыми в общий строй.
Нам всем — судьба одна:
Последний час. Последний бой.
Последняя война.
Играет Солнце на мечах.
Рвет ветер шелк знамен.
Мы слышим клич, что не звучал
С рождения времен:
"Грозят нам Пламя, Вечный Лед
И Изначальный Страх.
Вставайте, волки! Смерть грядет,
Кровавая игра!"
Перехватило дыхание. Выронив лютню, Ахто схватился за горло. Его подхватили и помогли лечь. И какой-то парень в черной рубашке, джинсах и кроссовках молча принял эстафету. И взял в руки гитару.
— Парень с гитарой
Вставай, вставай, погибший брат!
Еще дрожит струна!
Нам слишком рано умирать:
Не кончена война!
Стучит нам в грудь чужая кровь
И мы уходим в бой.
Любовь и дружба вновь и вновь
Зовут нас за собой
Сквозь мглу и смерть. Сквозь ураган.
Повсюду и везде
Мы будем глотки рвать врагам,
Чтоб защитить людей.
На нас,
на миг,
на Мир,
на Век
Нацелено копье.
И с серым волком человек
Спина к спине встает.
-Спасибо, брат! — одними глазами улыбнулся Ахто.
Неслись, как секунды, дни и недели над холмом. Теперь уже Песня не вспоминала. Она шла вровень с Рагнарекком. И те, кто слушал и слышал ее, узнавали о новостях, о погибших друзьях...
Теперь пела чернокожая слепая девушка — величайший скальд, из рожденных щедрой землей Та-Сета. В ее руках было банджо.
— Эланхалу, принцесса Та-Сета
В единый шаг свернулась даль.
Века — в единый миг.
Погибли Один и Хеймдалль,
Сетнахт и Белый Бык.
Драконы гибнут в сети чар,
Тускнеет Солнца свет.
И не дождется мир Зонтар
Ушедших сыновей.
Кровь высыхает на траве.
Кровь заливает снег.
Здесь стали братьями навек
И Бог и Человек.
Погибло Солнце. Мир во тьме.
Но в землю нам не лечь.
Оплакав сына на Холме,
Мать подбирает меч.
Последний бой. Последний час.
Пусть смерть Судьба таит.
Мы — матери. И против нас
Никто не устоит!
Чтоб встали травы из земли,
Чтоб Солнцу вновь светить,
Чтоб наши дочери смогли
Кого-нибудь родить,
Бьет час скрестить клинок с Судьбой.
И, лютню отложив,
Уходим в свой последний бой,
Рождающие Жизнь.
Пока она пела, погиб последний из Золотых драконов, защищавших солнце. И мрак в небе погасил светило. Давно уже не было в небе звезд и луны. Лишь костры освещали Боргильдсфольд, лишь горящие рощи юга да полыхающие леса востока... И черный мрак, такой черный, что даже обычное ночное небо казалось светлым в сравнении с ним, начал опускаться вниз. И шагнул прямо в небо невысокий чернокожий человек. Одет он был также во все черное: кожаная куртка, брюки, ботфорты, плащ. Лишь меч его сиял даже во мраке. Лишь глаза его светились. Шагнул он в небо и пошел прямо по облакам. А там с грохотом обратился в исполинского черного дракона. И лишь серебряные контуры его гибкого тела, лишь светящиеся глаза, рассыпающие искры, лишь пламя и молнии, извергающиеся из его пасти, были видны.
Эти молнии и пламя рвали на части мрак, они, казалось, жили самостоятельной жизнью. Они были похожи на острие клинка в искусных руках. Миллионы глаз следили за картиной грандиозного боя в небе Боргильдсфольда. И музыка банджо придавала силы Черному Дракону. Но туманились глаза девушки, тяжестью наливалось банджо в ее руках. И одна мысль билась в ее голове: "Преодолеть себя!... Преодолеть себя!..."
И снова загорелись звезды в небе. И последние аккорды еще держали в воздухе израненного Черного Дракона. Осторожно он снижался. Ниже... Еще ниже... Плетью висело сломанное крыло, текла кровь из передних лап... Все. Дракон сел. И без сил опустился на траву.
Выронила Эланхалу банджо, упала на колени. С трудом поднялась, выхватила меч, поцеловала стальное кольцо с желтым камнем, и побежала вниз, с холма. И, зарычав, положил свою лиру в траву чернокожий певец Орфей, обратился и огромными прыжками помчался за ней.
-Эх, Орфей! Что же ты не стал волком, когда тебя убивали проклятые менады? — простонал пожилой ахеец.
-Наверно он и сам не знал, что он оборотень... — предположил кто-то.
А музыку вел уже новый певец. Высокий, могучего телосложения седой старец с длинной бородой. Он сидел, перебирая струны кантеле, и глядел в западное небо.
-Ну что ж! — жестко бросил он вдруг. — В вашу игру умеете играть не только вы. Я — тоже.
И запел. И его музыка уже предсказывала ход боя.
— Вяйнемейнен
Нам в клубах пара, в блеске гроз
Судьбу свою менять:
В бездонном море женских слез
Исчезнет мир Огня!
И человеческая кровь
Растопит Вечный Лед.
И в небе звезды вспыхнут вновь.
И час Судьбы пробьет.
Неодолимый древний враг
Стоит перед тобой:
С клубками Судеб в кулаках
Выходят Норны в бой.
Жрет смерть-судьба миры, века,
Но пламя душ горит.
Сжимает мертвая рука
Гитары тонкий гриф.
И лишь струна еще поет.
Клинки распались в прах.
Тут я бессмертие свое
Швыряю в жар костра.
Умолкло кантеле. Но остался сидеть певец, спокойно положив руку на струны. Уже мертвый.
И умолкла, было, песня, ибо некому было играть уже. Но, опираясь на копье, взошла на холм чернокожая девушка. Бережно подняв с земли лиру Орфея, провела она неумело пальцем по струнам. И запела. Скрипуч и неприятен был ее голос, как у всех себеков во время пения. Но с каждым словом все увереннее звучала лира, и прекрасны были ее звуки. И подстать лире величайшего певца Радуги миров зазвучал и голос себекет. И ее песня уже предопределяла ход боя.
— Минис, принцесса народа Себек, жрица Анны
И на алтарь былых утрат
Свою возложат кровь
Меньшая Времени сестра,
Целитель ста миров...
Над умирающей Землей
Горят сердца-костры.
Великие вступают в бой,
Творившие миры.
Чтоб мир не лег в пучину тьмы,
Не канул в Пустоте,
Они идут — как шли и мы —
Спасать своих детей.
Гляди! На западе встает
Свет, страшен и багров.
То Хаос сам занес Копье
Над Радугой миров.
Копье летит, миры круша,
Но с нами до конца
Любовь, и Мудрость, и Душа —
Оружие творца.
Обрушилось на холм незримое Копье Хаоса. Минис сумела уклониться от острия. Тяжелый удар отшвырнул ее назад, прямо в валун на вершине холма. И Минис потеряла сознание. Она не видела, как Сурт Великий вложил меч в ножны, как рассыпалось в прах бессчетное войско мертвецов Муспельхейма, как Сурт принял на себя последний удар Копья и погиб... Она не видела, как юная зеленокожая девушка с великолепной гривой светящихся золотых волос взошла на холм, чтобы ей помочь. Она не слышала, как голос погибшего в последний раз Музыканта — Браги Скальда — уничтожил Копье и заставил отступить с поля боя сам Хаос.
— Голос Музыканта
Над полем Музыка звучит,
А очередь моя!
Я поднимаю Песню-щит
Против Судьбы-Копья.
Я мертв! Но в силах я играть.
Молчания покров
Мне рвут не боги — Мастера!
Создатели Миров!
Трещит Копье и рвется Цепь,
Как листья на ветру.
Миры встречаются в кольце
Соединенных рук.
И наступила тишина. Исход боя теперь должны были решить два поединка. Княгини Баки дотГерта, Баки Первой, матери Вимме тонБаки, против Урд. И княгини Урсулы дотГритр против Верданди.
И победили две волчицы. Но погибла Радуга миров. И Урсула — юная богиня — взяла гитару, чтобы возродить утраченное.
— Урсула дотГритр
Над Боргильдсфольдом тишина.
Впиталась в землю кровь.
Мертва последняя война,
И Мир родился вновь.
Вновь будут горы и леса.
И дождь. И плеск волны.
Вновь будут птичьи голоса
Встречать приход весны.
Пещеры, логова, дома
Наполнятся детьми.
Нам всем на лапы поднимать
Новорожденный Мир.
И от касания руки
Рассеется беда.
Повиснут древние клинки
На стенах навсегда.
Могилы прорастут травой,
И в Вечность канет боль.
Но прежде скорбный волчий вой
Услышит Боргильдсфольд.
Взойдем на Холм средь вечной тьмы,
Где звездный свет дрожит,
Волчицы, женщины — все мы.
Все, кто остался жив!
О, вы, кто Смерти путь закрыв,
Погиб в последний раз!
Пусть светят вам сердца-костры
И звезды наших глаз!
Пусть вольным ветром дышит грудь.
Чтоб до времен конца
Стал неизведанный ваш Путь
Дорогою творца.
Все! Рагнарекк кончился.
"Принимай хозяйство..."
-Великая Киприда! Им не устоять! Смотри: лишь десять драконов еще на крыле! — Язон схватил Фрейю за руку. И ни он, ни богиня даже не обратили внимание на вопиющее нарушение этикета.
