Лорху стало как-то легче. Значит, не он один ввязался в бой без особой причины. Просто услышав имя. Хотя, конечно, и он сам, и Жак, и Вик, и остальные, скорее всего, надеялись, что сумеют встретить тут Вириэль. Противоестественное было желание...
Мэйн оглядел их, усмехнулся.
— Да вот, грибы тут собираю... — сказал и показал один гриб.
Поганка, как освидетельствовал Лорх миг спустя. Но версию подтверждает. В том плане, что начни расспрашивать — фарс обеспечен, знал он такие личности. Оставался еще один способ. Не слишком лестный, но шансы предоставляет.
— Это не ответ, — отрубил с мрачным видом.
Гиррато глянул на него с восхищением, Лорх едва не покраснел.
— Мм? — моргнул мэйн.
Ресницы затрепетали. Гиррато заинтересовался.
— Кто ты? — повторил Лорх с видом тупого не рассуждающего солдафона, готового умереть за букву устава.
— Талант! — протянул мерзкий кошак восхищенно.
Целитель пнул его под ребро. Гиррато вытаращился на обычно крайне миролюбивого лекаря, но послушно замолчал, схватившись за грудь и натужно кашляя. Целитель ойкнул и бросился его лечить. Лорх почувствовал тепло в груди.
— Я не талант! — обижено выдавил мэйн.
Открыл было рот продолжить, но командор снова прервал его привычным:
— Кроме того, что идиот, кто ты?
Клацнула челюсть. Мэйн сощурил глаза, вызверился.
— Мэйн, — выдавил глухо.
— Мэйн-идиот, — резюмировал Лорх. — Тебя так зовут?
— Нет! — вырвалось у подозрительного типа раньше, чем он успел прикусить язык.
— Мэйн-идиот Нет? — командор позволил себе приподнять бровь.
На него посмотрели уже с тихой ненавистью во взоре. Однако собеседник не орал, не спешил отвечать — одно это уже многое о нем говорило. Старше ста, эмоционально не выгорел, хороший актер, дипломатии не чужд. Лорх мысленно писал сам себе рапорт. Так было проще фиксировать детали.
Гиррато, успокоив боль, снова прислушивался к разговору. Но теперь молча. Странно, видимо, старых кошаков научить новому трюку вполне можно, в отличие от собак. Радость отравила только мысль о том, что этот фокус может быть как раз таки очень старым, просто до того командор сам не давал повода его демонстрировать.
Я спала. Во-первых, я это чувствовала, во-вторых, если забуду, над головой присутствовала надпись 'Сон'. Большая и золотая. Над золотыми вратами. С красной ленточкой. Всегда бы так. Я с кряхтеньем перерезала ее несуразно большими ножницами, бросила ножницы на алый ковер и вошла под арку. Вместо ожидаемого мной коридора, за аркой оказался сад. Плющ, клены с мелкими листьями, цветущие персики, вишни, яблони... Лепестки танцевали в воздухе, от многообразия запахов кружилась голова. Я осмотрелась и нашла люк с надписью 'Выход'. Открыла его. Там была лестница вниз. Куда она ведет, скрывалось в тумане. Помедлив, я стала спускаться. Спускаться пришлось долго, ровно до того момента, как, окончательно ободрав о ржавый металл руки, я не вопросила у сна, долго ли еще мне этим заниматься. Под ногами сразу же оказалась земля. Вернее, галька и песок. Вокруг — пляж. Лестница, по которой я спустилась, вела прямо в небо.
Кроме собственно мира, вокруг было абсолютно пусто. Ни чаек, ни мелкий рыбешек — только мир и только мои следы на песке вокруг лестницы. Уходить от нее мне было совсем не страшно. Я долго шла по берегу моря, иногда оборачивалась назад — цепочка следов все убегала и убегала, пока, наконец, не слилась с горизонтом. А я все шла. Песок — горячий, солнце — яркое, море — охлаждает. Простейшие ощущения, элементарные мысли. Несильно подул ветер, усилился, море сильнее стало накатывать на кромку пляжа, обнимая мои ноги и отступая...
Не помню, сколько так шла. Во сне время не имеет значения. Как бы то ни было, вдруг море отдалилось, началась пустыня. Без людей она казалась особенно величественной. Мириады тонн песка ветер лениво перегонял с места на место. Казалось, пока взбираешься на один бархан, он уже успевает отнести тебя назад, и, сам того не замечая, ты стоишь на месте. Величественные пейзажи завораживали. А потому, когда передо мной вдруг возник оазис, я сначала обрадовалась — так контрастны были зеленые пальмы безбрежному желтому песку, — а потом разозлилась. В этом оазисе кто-то был.
Сначала мне хотелось уйти. Чужое присутствие давило на плечи, как многотонный груз. И я уже почти свернула снова в пустыню, когда из-за бархана величаво вывернул большой скорпион и пополз к оазису. Взгляд заметался. Откуда здесь взялась груда костей? Знак 'осторожно'? Тем более, очередная арка с надписью 'Проснись'? Тонкая белая фигурка посреди оазиса не отводила взгляда отчего-то в пустыне, и не видела, как движется скорпион. На глазах была черная повязка. На его глазах или ее...
-Эй! — негромко позвала я, для проформы — не могла совсем уж просто стоять и смотреть.
Почему? Хороший вопрос. В этом сне не могла почему-то. Сон. Все это — сон. Мысль успокаивала.
Черный скорпион полз. А тот, в оазисе, обернулся.
Вампир. На свету. Я рассматривала сожженную кожу, сползавшую пластами с его носа, со щек. Ослепительно белый плащ. Невесомое кружево на рукавах. Тонкая паутинка выгоревших давным-давно волос, бровей, ресниц... Он выглядел так, будто очень много времени провел здесь один.
Потом я поняла. Скорпион шел к нему. Потому что он создал и позвал скорпиона. Черное тело последнего распалось все тем же песком.
— Какие видения стали меня посещать... — проговорил вампир, неспешно бредя ко мне по колено в песке.
Странно — я проваливалась едва ли на четверть ступни.
— Пожалуй, я благодарен, — задумавшись, констатировал он.
Поднял руку. Длинные пальцы с идеальным маникюром — когда-то бывшим идеальным — коснулись моей щеки. Ноготь порезал скулу. Потекла кровь. Он слизнул ее с пальцев машинально, и вдруг напрягся. Обошел меня кругом.
— Эй, это странные игры! Откуда ты пришла?
— С моря, — ответила я.
Во сне мне все казалось естественным.
Вампир снова замолчал. Растеряно посмотрел на меня, судорожно сглотнул. На щеке застывала полоска крови.
— И за-ачем ты пришла? — выдавил из себя он.
Странный вампир. Сам пришел в мой сон, а спрашивает — у меня... Еще совсем недавно я злилась, что кто-то смеет нарушать мое одиночество, а теперь оказалось, что с кем-то рядом — не так страшно. И он так смешно заикался...
— За тобой, — сказала я, улыбнувшись. — Пойдем?
И протянула ему руку.
Его ладонь была сухой, шершавой и горячей. Очень горячей. А кожа — приятной, мягкой и гладкой. Я сильно сжала его руку, потащила за собой, к этой странной арке с надписью 'проснуться'. Кажется, арка от меня удалялась. Сбегала, мутнела, пыталась погрузиться в песок. А я шла к ней и шла, и тащила его за собой, закутав в кокон моей силы, не слушая его зова.
Услышь я это 'Отсюда не выйти' — вряд ли бы дошла.
А так — остановилась, покурила, сделала вид, что сдаюсь — и отчаянным рывком добравшись до арки, вцепилась в нее. Швырнула внутрь вампира. Что-то разбилось со стеклянным звуком. Арка тут же застыла, больше не играя в догонялки. Все еще опасливо не выпуская ее из рук, я обернулась. За моей спиной над пустыней шла цунами, увенченная густой шапкой пены.
А я проснулась.
'Забавно: на глазах у Черного Рыцаря он разрушил волшебный замок и принудил целый лес стронуться с места — а тот и бровью не повел. Но стоило сотворить коня — и рыцарь сражен. Вот что значит профессиональный интерес...'
Кристофер Сташефф, 'Маг при дворе ее величества'.
Глава 29.
Наверное, сон виноват — но проснулась я сама, и больше не настроенная на рефлексию и великие страдания. Вокруг струился какой-то странный свет, щебетали смеющиеся голоса, и слышался звук падающих капель. Не слишком побуждает к геройству, прямо скажем. И еще как-то мокро. Даже в уши затекает. Пощупав лоб, я сдвинула с головы влажную тряпицу и с удовольствием вдохнула чуть горчащий, с примесью незнакомого аромата, но определенно свежий воздух. От беседовавших меня отделяла своеобразная занавесь. С моего ложа она казалась сотканной из веток плюща, но, судя по колыханиям, могла появиться здесь и естественным образом. К слову, о ложе. Я огляделась, и чуть за сердце не схватилась — я лежала на прозрачном кристалле, переливающемся естественными неровностями по бокам, и идеально отполированным подо мной. Такое было ощущение, будто все это наросло вокруг, пока я дремала. Сколько же проспала-то? От этой мысли я взвыла про себя, спустила ноги с края кристалла, вытянулась во весь рост — и с руганью уселась обратно. Оказывается, над головой у меня было на самом деле не очень много места — но слюдяной покров создавал эффект зеркала, отражая пустоту сам в себя. Оптическая иллюзия, никакой магии — а как больно!
И как жили без магии наши далекие предки??
Вероятно, ощутив мое сольное выступление великовозрастного тираннозавра (такой грохот сложно не услышать, не то, что не ощутить) разбудившие меня голоса смолкли, и что-то мелодично зашелестело. Приятный такой звук, мягкий, как... как перекаты чешуи по камню, поняла я и обмерла, когда наполовину змея вползла в мою коморку, ячейку, камеру — как ни назови, а тут было тесно, так что кончик лазурного хвоста парил вблизи от моей головы.
— Ты проснулась? — мелодично, без следа пришепетывания, или шипения, как иногда бывает у вампиров, спросила она зачем-то.
Столь актуальный вопрос был достоин немедленного ответа, но мне, как назло, на ум ничего не шло, и, в конце концов, я ответила максимально корректно:
— А я спала? — с опаской глядя на находящуюся в непрерывном движении змеиную часть тела.
Девушка мягко переливчато рассмеялась, и тут в мою комнатку просунулась голова еще одного создания. Очаровательно милое личико венчало собой сложную конструкцию из помеси тела богомола и паука, задрапированную мягкой, по виду шелковистой, но определенно паучьей шерсткой нежно-лимонного цвета.
В келье моей стало вдруг удивительно ярко.
Куда меня занесло?! Да такие монстры нигде не водятся — особенно вместе!
Прежде чем я успела развить сию паническую мысль (очень сложно было думать о чем-то, кроме того, о чем я сейчас думать не хотела, не должна была), богомолопаучиха попробовала подобраться ко мне ближе, причем ее аккуратные жвалы сладко подрагивали где-то в районе ее человеческого — если б он там был — желудка. Не сумела, и задумчиво нахмурилась, глядя на меня.
Потом ее контуры потекли, будто потеряли резкость, сгустилось туманное облачко, а миг спустя вместо паучихи со мной рядом оказалась симпатичная девочка лет 8, которая без труда присоединилась к нашей беседе.
— Это — Кель, я — Арвур, — представила нага, притянув девочку чуть ближе к себе. — Нас поставили тебя охранять.
— Кто? — после некоторого сомнения все же уточнила я.
'Что-то с памятью моей стало'... В смысле — куски прошлого никак не состыковывались друг с другом, оставляя блуждать в тумане. Как я здесь оказалась? Стражницы между тем замялись.
— Ведущий, — сказала девочка, Кель.
— Старший, — одновременно с ней произнесла Арвур.
Они переглянулись и весело рассмеялись, будто случилось что-то веселое. Арвур обвила хвостом свой живот, легко трепеща в воздухе самым кончиком, отчего слышался звук, как от погремушки, а Кель смеялась как что-то куда большее, чем ребенок.
— Ты голодна? — прервавшись, спросила девочка.
Я прислушалась к себе, и с энтузиазмом кивнула. Девочка убежала, нагиня осталась со мной. Самое время задавать вопросы...
— Я... долго спала? — осторожно поинтересовалась я, не желая пока выяснять границ моей клетки.
— Восемьдесят циклов, — с улыбкой произнесла Арвур.
Я обмерла. Восемьдесят лет?!! Вернувшаяся с подносом Кель улыбнулась.
— Бабочки. Восемьдесят циклов бабочки(1), — пояснила она, интонационно подчеркнув 'бабочки'.
Значит, меньше. Уже хоть что-то. Я моргнула. Огляделась и только теперь обратила внимание, что у её нового образа одно ухо гоблинское, узорчатое по краю и с шерсткой, второе — мэйнийское, а короткие волосы на макушке вовсе не волосы, а шерсть.
— Кель еще не очень хорошо умеет изменяться, — мелодично промурлыкала Арвур,
Я аккуратно подвинула к себе поднос, посмотрела на совершено незнакомые фрукты, кое-как выбрала нечто, отдаленно похожее на персик, откусила... Вкусно. Очень. Только пробуя персик, я все же рассчитывала на что-то сладкое, а не на черный хлеб с тмином. Обе дамы с затаенным любопытством следили за тем, как я ем. Определенно, сделали меня участником исследования. С другой стороны, не думаю, что меня отравят — я провела здесь достаточно времени, чтобы сделать со мной что угодно, а на психологических садистов ни Кель, ни Арвур не тянули.
Наконец, управившись еще с куском какой-то морской рыбы (чем это было на самом деле, я предпочла не спрашивать — есть вкуснее), и парой долек по виду чеснока, имевшего вкус клубники с киви, я насытилась и посмотрела на моих собеседниц.
Обе наблюдали за мной с детским интересом.
— Где я? — взяла быка за рога я.
Баш на баш, но из их реакции на мой вопрос можно будет сделать свои выводы. Однако ответ полузмеи меня порядком озадачил.
— Эрох, — сказала она.
— Ты летать, — немного невнятно пояснила Кель, на глазах превращаясь в потрясающую ярко-алую кошку с гривой из радужных перьев, скорпионьим хвостом и рысьими кисточками на ушах.
— Прилетела, — мягко поправила Арвур.
Получившаяся мантикора внушала определенное уважение всем, кроме... хм, бюста. Более опытная, Арвур нагнулась к младшей подруге и зашипела-зашептала ей что-то — судя по всему, корректировала внешний облик, потому что вскоре огненная кошка лишилась 'излишней' детали экстерьера и с гордостью уставилась на меня.
Я не стала обманывать ее ожиданий, и с искренним восхищением погладила кису.
Эрох, куда 'я летать'. Ошеломительная информация! И как я здесь оказалась? Прилетела, можно было и не уточнять. И определенно не сама — то-то мне виделся в дыму дракон. Вот только грозовой бы над тем костром толком и не развернулся, да и к чему послу Эроха меня спасать, если совсем недавно сам пытался прикончить? Грудь все еще болела иногда после того удара о башенную стену.
Других драконов я в Светлой Империи и не знала... Попробовать, что ли?
— А кто меня принес? — сделав максимально наивный вид, уточнила я, пытаясь распутать пальцами получившийся на месте колтун.
Что удивительно — получалось!
— Кэнээрианртенртеривадонариэлавист, — со сладкой улыбкой выговорила Арвур на одном дыхании, скорчив такую смешную рожицу, что я улыбнулась.
Не знаю такого.
— Не так? — расстроилась полузмея.
Кель весело рассмеялась.
— Так надо! Я видела! — заявила, и произвела такие действия и лицом, и отдельно губами, что я покраснела и закашлялась.
— Ты где это видела? — ласково уточнила я, не желая расстраивать малолетнюю ученицу, но уже мучимая скромными подозрениями.
— Домик такой с красным... с красной лампочкой! И девочки в разных платьях, они так делали, и другие тогда смеялись и радовались, — пояснила красная кошка. — Ты радоваться?
