Не прошло и полминуты, как в раскрытую дверь храма вошел офицер в сопровождении нескольких стражников. Олея чуть ли не зубами скрипнула — дождались... А уж сердце стучало так сильно, что, кажется, его было слышно даже за пределами храма. Все, сейчас их точно схватят!
Ой, а вот и Бел показался из дверцы, причем идет не один, а с храмовым служкой. Только вот рукава холщовой рубахи Бела отчего-то закатаны по локоть, да и низ штанов тоже приподнят чуть ли не до коленей. Вид у Бела был весьма озабоченный, а в руках он тащил большую глиняную кружку с водой. Ну прямо слуга храмовый!..
Взяв трясущейся рукой тяжелую кружку, Олея стала брызгать водой в лицо лежащей в беспамятстве женщины, а тем временем офицер, подойдя к священнику, поклонился, и стал ему о чем-то говорить. Голос почтительный, и, похоже, тут дело не только в уважении — не исключено, что этот священник занимает какой-то немалый пост, недаром и стражники стоят, вытянулись чуть ли не во фрунт, не двигаются, ждут ответ старика, глаз с него не сводят. Тот, выслушав речь офицера, попытался что-то возразить, но офицер был непреклонен. Еще один монолог офицера — и старый священник махнул рукой — делайте, мол, что хотите, мне сейчас не до вас...
Офицер вновь поклонился, махнул рукой стражникам, и те принялись за дело. Олея, склоняясь над все еще лежащей женщиной, которая стала приходить в себя, и, вытирая воду с ее лица, краем глаза косилась в сторону стражников, которые обходили храм, заглядывая в каждый угол. Потом они подозвали к себе нескольким прихожанам, все еще находящихся в храме, заглянули в лицо каждому, а затем прошли в ту самую дверцу, куда только что ходил за водой Бел, и откуда выходил храмовый служка. Олея от растерянности не могла издать ни звука — как так получилось, что стражники не подошли к ним?! Отчего они не проверили тех, то стоял рядом со священником? Это просто какое-то чудо! Хотя стражники вполне могут исправить свою ошибку перед тем, как будут уходить из храма — для них вряд ли составит большой труд еще раз проверить всех присутствующих...
Но, по счастью, этого так и не произошло: когда стражники вместе с офицером через какое-то время вышли из дверцы, то они вновь вежливо поклонились старому священнику, и ушли, закрыв за собой дверь храма. Непонятно...
К тому времени пожилая женщина уже пришла в себя, и даже сумела подняться на ноги. Обе дамы собрались уходить, однако священник не отпустил их одних. С каждой из них он отправил по храмовому служке — доведите, мол, этих нечастных до дома, да скажите их слугам, чтоб они как следует позаботились о своих хозяйках...
После ухода женщин к священнику со своими бедами и вопросами стали подходить остальные прихожане, которые до сей поры так и не уходили их храма, а Бел и Олея отошли в сторону. Покидать это место они не могли: понятно, что сейчас в этой части города поиск идет вовсю, так что для беглецов самое благоразумное — сидеть тихонько в храме, не высовывая на улицу даже нос.
— Бел, — тихонько спросила Олея., — Бел, почему стражники к нам не подошли? Я так и не поняла... Они же проверили всех находящихся в храме, всех, кроме нас!
— Кроме тех, кто стоял рядом со священником, а это разные вещи... — так же тихо ответил мужчина. — Знаешь, со стороны, для входящего офицера и стражников все выглядело несколько иначе...
— Не поняла.
— Стражники заходят и видят, что служанка пытается привести в чувство свою госпожу — со стороны это выглядело именно так. Понятно, что этих женщин проверять не стоит — ищут же чужаков, а не жителей Закары! К тому же священник попросил не беспокоить находящихся здесь старых женщин: он их прекрасно знает, тем более у этих двоих дам одинаковое горе — недавно скончались их мужья, так что эти женщины еще не скоро смогут придти в себя... Тут же стоит церковный служка, топчется на месте — ясно, что священник хорошо знает своего помощника, а, следовательно, и его можно не проверять
— Но почему не обратили внимание на тебя?
— Ты заметила, что я закатал рукава на рубахе?
— Не только рукава...
— Верно. В этой стране так ходят храмовые уборщики. Ну, а если уборщик стоит рядом со священником, то понятно, что и этот человек относится к храмовой обслуге, и на него также можно не обращать внимание.
— Ты здорово рисковал.
— Не более, чем обычно. Говорят, чтоб хорошо спрятать вещь, ее нужно положить на самое видное место. Примерно так мы и поступили. Но вот этот старик... Готов прозакладывать свою голову, что глядя на нас, он кое-что понял, однако ничего не сказал офицеру, хотя ему прекрасно известно, что к обслуге храма я не имею никакого отношения...
— А церковные служки? Они же знают всех, кто служит в этом месте!
— Не всегда. Часто свою помощь в уборке храма безвозмездно предлагают прихожане — для этого требуется всего лишь согласие священника. Так что для храмовых служек в появлении нового уборщика нет ничего необычного.
— Что же нам делать?
— Только ждать, чем все это закончится, только вот меня мучают вполне обоснованные опасения. Этот старик так глянул на меня...
— Неужели он догадался, кто мы есть на самом деле?
— Не исключаю такой возможности. Только вот сейчас нам с тобой деться все одно некуда, так что посмотрим, что будет дальше.
Когда, поговорив со священником, храм покинул последний из прихожан, Белу и Олее не оставалось ничего иного, как самим подойти к старику. За стенами храма то и дело раздавались голоса стражников, так что сейчас покинуть это место — подобное равносильно добровольной сдаче, а стоять на месте и ничего не говорить священнику — это просто глупо.
Старик спокойно смотрел на них, но когда Бел о чем-то заговорил с ним, священник остановил его, причем заговорил на почти что чистом языке Руславии.
— Если мне верно сказали, то вам, молодые люди, куда ближе иной язык. К тому же, говорят, эта милая дама совершенно не знает языка Закары. Если это действительно так, то разговор следует вести на том языке, который понятен всем.
— Но откуда... — растерянно вырвалось у Олеи.
— Я очень живу на свете, и за это время успел увидеть предостаточно, а сопоставить кое-что совсем несложно. К тому же тот молодой офицер передал мне довольно точные приметы двоих разыскиваемых, и они почти полностью соответствуют вашим внешним данным.
— Тем не менее вы нас не выдали... — подал голос Бел.
— Всякий, кто пришел искать защиты у Дайяра, получает ее... — вздохнул священник. — Не знаю, что именно вы совершили, но ищут вас так, что удивлен даже я. Мне сказали, что вы — отпетые преступники, и крайне опасные люди, но что-то мне плохо верится в подобные россказни. Даже за самыми жуткими убийцами и маньяками (а я в своей жизни не раз встречал таких) подобной охоты не было, во всяком случае, на моей памяти такого не случалось. Похоже, тут дело не в каких-то мифических преступлениях, а в чем-то ином, куда более важном. Я прав?
Чуть поколебавшись, Бел кивнул, и старик вздохнул.
— Я так и думал. За всю мою долгую жизнь было всего два подобных поиска с облавами, и каждый раз это было связано отнюдь не с банальным воровством или поимкой опасных преступников, а с куда более печальными событиями.
— Если не секрет, то с какими? — вновь не выдержала Олея.
— Ох уж мне это женское любопытство! — чуть улыбнулся старик. — Оно неистребимо в любые времена... Хотя не вижу смысла скрывать от вас дела давно прошедших дней, все одно о некоторых из тех событий не осталось даже отметок в летописях. Так вот, на моей памяти впервые подобный поиск происходил в те времена, когда я был еще совсем молод. Кажется, тогда мне не было и двадцати лет. Причиной тому послужил принц Майракус... Думаю, ранее вы о нем не слышали, так? Это меня не удивляет, потому как о нем едва помнят — ведь даже в летописях Закары он упоминается всего лишь вскользь, ибо принц... Ну, скажем так: он с рождения был несколько слаб рассудком, и даже став взрослым, сохранил разум маленького ребенка, без разбора кидался на все красивое, блестящее... И вот в один далеко не прекрасный момент, оставшись без присмотра, принц умудрился забрать корону отца, которая была чуть ли не сплошь усыпана драгоценными камнями, и пошел с ней гулять по городу. Потом он потерял корону на каком-то рынке, где продавали сладости... Вот тогда я впервые увидел, что такое доскональный обыск.
— Корону нашли?
— Да, тогда отыскали и принца, и корону... Второй раз все закончилось куда более печально и трагично. Тогда тоже некто, приближенный к королевской семье, проиграл колоссальные деньги, которые был не в состоянии выплатить при всем своем желании. Даже продай тот юноша все свое состояние, а вместе с тем и имущество родни — все одно вырученных денег не хватило бы даже на покрытие части того долга. Чтоб расплатиться, этот неразумный человек отдал кредитору в качестве оплаты несколько крайне ценных государственных документов, от которых зависела чуть ли не безопасность страны. К несчастью, некоторые молодые люди по юношескому неразумию к своим первоначальным ошибкам добавляют новые, куда более опасные... В тот раз все закончилось довольно печально — реки крови, множество погибших, и часть документов была уничтожена при попытке их отбить... Теперь вот вы, и, надо отметить, что на ноги поднято очень многое... Так вот, господа хорошие, мне надо знать, в чем тут дело, и по какой такой причине вас ищут столь усиленно. Это не праздное любопытство, просто я должен знать, как мне поступить в этой непростой ситуации. Хочу услышать от вас только правду, а ложь не нужна ни Дайяру, ни мне.
Бел и Олея переглянулись между собой. Кто его знает, этого старика, может все его слова и поступки — это так, очередная шумовая завеса, уж очень хорошо им запомнился все тот же настоятель монастыря Святых дел, который тоже очень логично указывал, по каким причинам беглецам следует пойти навстречу его требованиям.
Однако старик, видя их колебания, продолжал.
— Знаете, что меня еще смущает? То, что сообщение о вас пришло из Вайзина, и власти нашей страны сломя голову пошли им навстречу. Что же такое вы натворили в покрытом грехами Вайзине, раз власти этой богопротивной страны решили обратиться за помощью к нашему правящему дому? Обычно власти Вайзина и Закары не выносят друг друга даже на дух, а сейчас все прошлые недоразумения будто отодвинуты в сторону. Да я в жизни не поверю в то, что вас ищут, как опасных преступников, что-то натворивших в Вайзине! Ведь перережь вы там даже половину правящей верхушки — и то вряд ли кто из нашего королевского дома стал бы предпринимать такие масштабные поиски! Ну, самое большее, подняли бы стражу, не особо напрягаясь провели облаву по самым злачным местам... Но то, что сейчас творится в столице, лично у меня вызывает недоумение. Вон, все королевское окружение чуть ли не вскачь кинулось выполнять просьбу властей Вайзина, землю носом роют, хотя в любое другое время меж нашими странами идет едва ли не открытая вражда. И потом, без личного разрешения короля вряд ли возможен тот повальный обыск, что сейчас идет по городу.
— И все же почему вы не верите, что мы опасные преступники?
— Размах поисков слишком большой. Когда четверть века назад в своем дворце была убита юная принцесса Урзака — даже тогда поиски преступников не были столь масштабными. А тут... И потом, за свою долгую жизнь я научился разбираться в людях, и могу представить, что из себя представляет тот или иной человек. Попрошу и вас больше мне доверять. Поверьте — я вам не враг.
— Тогда скажите, что вам было сообщено насчет нас? — Бел, кажется, решил рискнуть. — Тот офицер должен был передать вам еще что-то, касаемо нас...
— Кроме того, что я вам уже перечислил, мне было сказано, что один из вас, очевидно, ранен. Сообщалось, что вы оба больны проказой. Еще о вас говорили примерно следующее: хитры, изворотливы, при встрече и задержании следует применять особую осторожность. Тем не менее надо сделать все, чтоб обоих взять живыми.
— Я не ранен, здоров, и проказы у нас тоже нет — в этом не сомневайтесь! — Бел чуть развел руками. — Что же касается всего остального... Что бы вы, например, сказали, если бы узнали, что мы несем на родину перстень Сварга и манускрипт с текстом Договора Троих?
— О, святой Дайяр! — ахнул старик, едва ли не схватившись за сердце. — Значит, это правда...
— Что именно?
— То, что верен слух о пропаже в Руславии древних артефактов.
— Допустим (в качестве предположения, разумеется), что мы их отыскали, и несем назад... Что вы на это скажете?
— Скажу, что сюда вас привел святой Дайяр. Еще добавлю, что вы ходите по краю пропасти.
— Неплохо бы от края этой пропасти отойти хоть немного... — вздохнула Олея.
— Так, значит, слухи не лгут, и древние артефакты Руславии действительно украдены! — в голосе священника были явно слышны нотки горечи. — А я, грешным делом, все время надеялся, что эти разговоры не имеют под собой никакого основания.
— Если бы это были только слухи, то мы вами никогда бы встретились... — Бел чуть извиняющее улыбнулся. — Все же от Руславии до Закары путь неблизкий, и просто так сюда вряд ли кто пойдет...
— Теперь я все понимаю... Ну, такого предательства я никак не ожидал! Это же... — старый священник замолчал, и какое-то время не произносил ни звука. Медленно текли минуты, а старик так ничего и не говорил. Затем, будто очнувшись, он цепко глянул на стоящих перед ним молодых людей.
— Раз святой Дайяр привел вас сюда, и взял под свою защиту, то и я не намерен противиться его воле! Для начала встаньте на колени! — в голосе старого священника послышалось нечто, заставляющее слушаться его беспрекословно. Когда же Олея и Бел исполнили требование старика, тот продолжил. — В этом месте, в древнем храме Дайяра, и перед лицом этого святого, ответьте мне на вопрос: с какой целью вы появились в Закаре?
— Мы торопимся домой, особенно с таким бесценным грузом. Мы сумели найти украденные артефакты, а наши преследователи никак не желают отстать, упускать свою добычу. Что касается нашего появления здесь... Мы просто рассчитывали пройти Закару как можно более незаметно, но, увы, этого не получилось. Как, впрочем, и в иных странах... Нам нужно вернуть домой похищенные реликвии, иначе нашу родину могут ждать неисчислимые беды... — глядя в глаза старика, ответил Бел. — Если же мы не дойдем, то... Во всяком случае, в ближайшие годы Руславии точно не стоит ожидать ничего хорошего.
— Вы должны поклясться именем Дайяра и всех Богов вашей родины, что ваши помыслы чисты, и что вы несете древние артефакты в Руславию во благо всех людей, а не ради личного обогащения. Вот... — и священник протянул нечто, похожее на медальон. — Возложите на него свои руки!
Олея с любопытством посмотрела на ту вещь, что протягивал им старик. Точно, очень похоже на медальон, только довольно большой. По внешнему виду — ничего особенного. Обычный нефрит, вставленный в простую оправу из бронзы, позеленевшей от времени. Такие недорогие изделия обычно приобретают себе только бедные люди.
