Дом вдовы Вортледжа был интересен. Вероятнее всего 'парусиновый особняк', как его называли на Москве, построили по собственному проекту известного столичного архитектора Хренова, однако достоверно не известно, сам ли он придумал этот экстравагантный ансамбль, который выделялся из общего массива построек и больше напоминает средневековый замок, нежели классическую городскую усадьбу, или ему кто -то подсказал. Основной особенностью строения стала полная асимметрия. Кроме того, для постройки практически всех элементов комплекса использовали не только привычные кирпичи, но и массивные валуны — это добавляло живописной композиции еще больший антураж Средневековья и наряду с разнящимися формами кровли и башенками создавал причудливый силуэт. Несомненно, ключевой доминантой ансамбля стал выразительный главный дом — эклектика с примесью модерна, обрамленная восьмигранным фонтаном, клумбами, цветниками и стеной хвойных деревьев. Фасад жилого дома как раз — таки больше всего и напоминал замок благодаря граненому эркеру с фигурным аттиком, прорезанным овальным окном и аккуратной башне.
Лорд Милн был доволен выбором Каррингтона...Однако хозяйка 'парусинового особняка' была не столь мила. Каррингтон представил лорда Милна вдове Вортледж и с хорошо скрываемым любопытством следил за реакцией министра.
Вдова была одета в черное вечернее платье с воротником — стойкой, простого фасона. Мрачность наряда не смягчал даже шейный платок.
Хозяйка была бледна, в ее взгляде читались скука и усталость.
-Хочу пожелать вам доброй ночи. Сэр. вы уж меня извините. — произнесла вдова низким грудным голосом. -Мне надо просмотреть еще несколько деловых бумаг и дать распоряжения по хозяйству на завтрашний день. Потом я намерена лечь отдыхать. У вас, господа, полагаю, тоже найдутся неотложные дела, и я не хотела бы вам мешать.
Лорд Милн пытался возразить, но хозяйка особняка, сухо кивнув, ушла в свою комнату, не дав министру возможности подобрать подходящие слова...
==================
Шпитальной*— Szpital (Шпиталь) Больница.
13 сентября 1932 года. Понедельник.
Москва. Бутырская слобода. Угол Писцовой и Вятской улиц. Особняк вдовы Вортледж.
-Малькольм, предлагаю вам за приватной беседой распить бутылочку марочного портвейна, которое я привез из Лондона. — сказал лорд Милн, когда вдова Вортледж, откланявшись оставила министра и Каррингтона одних. — Я всегда в дальние поездки беру с собой бутылочку — другую. Так уж повелось со времен Большой войны. Я был в Колдстриме, в дворцовой страже в Буши. Пристрастился к хорошему вину. Под самый занавес войны оказался на Мадейре. Роскошный красный мундир колдстримской гвардии понадобился для демонстрации британской военной мощи португальцам, дабы развеять у некоторых из них ложные иллюзии...С Мадейры я вывез в Англию целый погребок настоящих портвейнов и желудочную хворь. Неприятное заболевание, да...
Министр поморщился, Каррингтон участливо кивнул головой:
-Что напугало португальцев больше — меховая шапка офицера — колдстримца или звезда Ордена Подвязки на воротнике*?
-И то, и другое. — хохотнул дорд Милн, которому было больше приятно повспоминать о времени, проведенном в полку, нежели о желудочной хвори.
-От портвейна не откажусь. — ответил Каррингтон. — Но прежде предлагаю почаевничать, как говорят здесь, в России: ароматный китайский чай и аппетитные тонкие сэндвичи. В посольстве перекусить толком не удалось? Или я ошибаюсь?
-Не ошибаетесь. Обед у сэра Лорейна был легкий, без мяса, без вина.
-Так теперь полагается, — смеясь, сказал Каррингтон.
-Что полагается?
-Обедать так, как сэр Лорейн — старый, пожилой англичанин, который начал внимательно следить за успехами медицины.
-Если дело обстоит подобным образом, что ж, можно и чай и сэндвичи.
-Стол уже сервирован. В гостиной.
-Приятный сюрприз.
Лорд Милн прошел с Каррингтоном в гостиную.
-Хм — м. — пробормотал министр. — Признаться, я не ожидал увидеть в этом строгом доме столь изысканную сервировку. Чувствуется, причем явно, женская рука...
-Хозяйка — любезнейшая женщина и гостеприимна. — сказал Каррингтон. — Вообще, с ней приятно побеседовать.
-А у ней нет крепкой дозы антироссийской вакцины, как в вас, Малькольм? — улыбнулся лорд Милн.
-Увы. — коммерческий советник посла развел руками. — Вдова обрусела до кончиков волос.
...Когда наконец с чаепитием было покончено, лорд Милн и Каррингтон, потягивая портвейн, приступили к неспешному приватному разговору. Вначале министр обсуждал с коммерческим советником коммерческие тонкости в деле торговых соглашений с русскими. Речь лорда Милна была суховатой и сдержанной, хотя слушать его Каррингтону было любопытно — министр был знатоком в этих вопросах и теперь с удовольствием демонстрировал свои знания.
-...Ситуация на российском рынке, с одной стороны, складывается необычайно благоприятная: огромная нехватка капитала и заведомо высокий процент прибыли. — говорил лорд Милн. Всеми манерами он напоминал доктора, искусного и тактичного. — По статистике каждый английский фунт, вкладываемый в Россию, возвращается через пару — тройку лет утроенный. Пока во всяком случае...
Неожиданно он прервал свои размышления и негромко сказал:
-Малькольм, вы дока по русским делам...
-Сэр, я...
-Хотите сказать, польщены? Но это так и есть. Вы безупречно говорите по — русски.
-Иностранцам тяжело дается этот язык, но мне много легче — я родился в Москве.
-Русский вопрос ваш конек. Вы сделали отличную карьеру, да еще в самом неприступном лондонском учреждении.
-Это вы про Форин — оффис, сэр? — тотчас вскинулся Каррингтон.
-А что, в Лондоне есть более неприступные учреждения? -спросил лорд Милн и посмотрел на коммерческого советника тяжелым цепким взглядом. — Вы неплохо разбираетесь в хитросплетениях российской внешней и внутренней политики.
-О, в этом нет моих особых заслуг. Сэр, мой московский знакомый, довольно успешный журналист, имеет доступ к различным досье на коммерческую тему, которые собирает его газета. В папки попадает все, что когда — либо было сказано, а точнее написано о том или ином интересующем человеке. Или персоне. Конечно, большей частью попадается макулатура, но иногда есть и шедевры. Порой откапываешь такие факты, что они тянут на сенсацию
-Просветите меня относительно политических раскладов Кремля?
-Сэр, во властных структурах Кремля существует, конечно же, группа людей, сочувствующих нам. Группа эта желает упаковать политическую капитуляцию России перед нами в приемлемые рамки легитимности...
-Даже так?
-Да. Ядро этой группы составляет слой государственных чиновников, видных банкиров и промышленников, и обслуживающей их профессуры и газет с выводком репортеров, не сильных моральных и этических принципов. Условно я бы назвал эту группу, это ядро 'голубями'.
-Русский министр...,этот...
-Никольский. — подсказал Каррингтон.
-Да. Никольский...Он не входит в число этой группы? Не 'голубь'?
-Отчасти.
-Познакомите меня с досье на Никольского?
-Я привезу вам его завтра после обеда.
Лорд Милн кивнул.
-Итак, 'голуби'... — продолжил Каррингтон. — 'Голуби' стремятся свести российскую внешнюю политику к имитации активности, обосновывая это тем, что Москва способна лишь к созданию иллюзии влияния везде и всюду...
-Однако это не совсем так. — заметил лорд Милн.
-Конечно. Есть и другие группы, прямо противоположных взглядов. Против них мы и ведем нашу работу.
-Трудная работа?
-Крайне трудная. Это же Россия...
===============================
меховая шапка офицера — колдстримца или звезда Ордена Подвязки на воротнике*? — Колдстримские гвардейцы носят красный плюмаж на правой стороне медвежьей шапки, на воротнике вышита звезда Ордена Подвязки.
13 сентября 1932 года. Понедельник.
Москва. Ильинские ворота.
Хитрово, сидевший за письменным столом, увидел входящего в кабинет фон дер Лауница с коричневым кожаным портфелем в руках, порывисто встал навстречу:
-Депеша? — товарищ министра иностранных дел кивнул на портфель.
-Да.
Фон дер Лауниц подошел к столу, открыл портфель, достал синюю картонную папку и раскрыл ее. Хитрово взял папку, низко склонился над текстом, прочитал. Депеша завладела им, изложенное в ней было действительно важным.
-Что будем делать? — спросил Хитрово.
-Примем в Москве. — коротко ответил титулярный правитель Готии. — Разместим, как и предполагалось ранее, в особняке на Софийской набережной.
-Надо хорошенько подумать. — Хитрово взглянул на фон дер Лауница, не скрыв озабоченности. — Надо очень хорошо подумать.
-Необходимо сразу определиться с основой для переговоров. Вероятно, придется еще немного поторговаться. До начала переговоров. — спокойным тоном сказал фон дер Лауниц. — Прежде всего: торговый договор.
-Проект уже готов. Включим в него положение о товарах из Кореи, о беспошлинном вывозе японских товаров на Крайний Восток, о снижении пошлин и сборов для получения японцами паспортов для более упрощенного въезда японских подданных в российские пределы. Ну и положения о рыболовной конвенции, разумеется.
Хитрово помолчал, затем спросил:
-Значит, все — таки принц Кай?
-Мне доверительно сообщено, что он. — подтвердил фон дер Лауниц. — По крайней мере он, со всей категоричностью, какая только была возможна, поставил вопрос перед микадо.
-Что мы вообще о нем знаем? — задумчиво вопросил Хитрово. — Знаем, разумеется, немало. Принц в меру эмоционален. Чуть больше, чем это присуще японской нации. В то же время его действия могут опираться на директивы и указания высших сфер. Закрепленные, как это общепринято в такого рода обстоятельствах, в документе. Близок к микадо. Но само по себе это может и не иметь решающего значения.
-Японская сторона еще не сказала своего окончательного слова. — заметил фон дер Лауниц. — Наши предложения, так сказать, наметки, переданные с тактом и осторожностью, основываются на принципах, прямо противоположных тому, который так воодушевляет англичан, нынешних союзников Токио. Поэтому, могут возникнуть такие обстоятельства, при которых японская сторона изберет путь, как отвергнуть наши предложения.
-Мне думается, что в нашем анализе происходящего, не стоит изощряться. — сказал Хитрово. — С принцем Каем нужно быть практичными.
-Без изыска? Понимаю...
-Наш язык переговоров должен быть прост и ясен.
-Деловой язык? — уточнил фон дер Лауниц и товарищ министра иностранных дел кивнул в ответ.
-А что на это думает министр? — отозвался титулярный правитель Готии и взглядом показал на телефонный аппарат.
-Князь еще бодрствует. — сказал товарищ министра иностранных дел.
Хитрово взял трубку, не забыв взглянуть на тяжелые настенные часы. Его соединили с Долгоруковым и он начал излагать министру иностранных дел содержание полученной депеши, затем перешел к собственному пониманию ее:
-...Японцы отрядили специальную миссию. Ее возглавит принц Кай. Он имеет целью установить: как себе мыслят в Москве идею русско — японского континентального союза. Полагаю, глава японской миссии не сразу, а в ходе переговоров, очертит тот круг вопросов, кои интересуют Токио. И постарается обрести на них ответы. Да. Весь круг вопросов: торговля, экономическое сотрудничество, политические гарантии. Полагаю, если японцы решились на посылку миссии, значит у Токио есть интерес к российско — японскому договору, а наличие особых полномочий у принца Кая говорит о том, что намерения к заключению союза небеспочвенны. Хорошо. Подумаем.
Хитрово положил трубку, взглянул на фон дер Лауница.
-Идемте на Ильинку. Князь желает послушать нас вживую...
13 сентября 1932 года. Понедельник.
Москва. Ильинка.
...В кабинете министра иностранных дел Долгорукова было сумрачно и душно.
-...Отчет посланника в Вене дает достаточно ясное представление...— говорил фон дер Лауниц.
-Ну — ну...— в голосе Долгорукова послышались скептические нотки.
-Беседа велась с глазу на глаз по — французски, хотя наш посланник Альфан мог изъясняться и по — японски, а японский посол Сато немного знает русский язык. — сказал Хитрово. — Японец был весьма любезен, сдержан и осторожен в выражениях.
-Это несущественные детали. Чья сторона инициировала встречу?
-Почин все — таки был японский.
-Скажите просто: от кого инициатива исходила? Посол Сато излагал от имени официального Токио?
-Сато и Хитрово обсудили проблемы Азиатского региона, поговорили о торгово — кредитном соглашении, в котором якобы заинтересована японская сторона, точнее торгово — промышленные круги, которые пытаются создать у российского правительства впечатление, что сотрудничества с Россией ищет Япония. Официальный Токио сейчас оперирует в основном через близкие правительству частные компании. Токио сорвал подписание рыболовного соглашения, общественное мнение Японии сильно этим озабочено. Дальнейшие осложнения с Москвой нежелательны, но лицо сохранить необходимо, поэтому японская сторона предпочитает задействовать деловые круги. Посол Сато до известной степени представляет некоторые японские деловые круги.
-Ну, а каковы настроения у посла?
-Его ближайшая задача — оказать воздействие на собственное правительство, направленное на улучшение связей с Великобританией, так как доступ японских товаров на рынки третьих стран сейчас затруднен. Сато считает, что Японии нужны крупные капиталовложения — без англичан тут обойтись трудно. В этом направлении, пожалуй, он и будет действовать.
-В принципе, он правильно считает. И правильно будет действовать. Что еще?
-На длительное улучшение отношений с Москвой японцы не рассчитывают, но они могут попробовать. После этого посол Сато передал Альфану письмо. В письме речь шла о направлении в Москву для переговоров миссии принца Кая.
-На мой взгляд, миссия принца Кая призвана уточнить принципиальное согласие сторон на заключение континентального союза. — медленно, словно нехотя, сказал министр Долгоруков, переводя при этом взгляд то на Хитрово, то на фон дер Лауница. — На каких условиях союз будет заключен, миссия обсуждать не предполагает. Она лишь наметит круг вопросов, которые и будут обсуждаться в дальнейшем, при выработке содержания соглашения.
-Мы ничего не знаем, как формировалась миссия принца Кая в Токио, кто стоял у ее колыбели, а между тем ответы на эти вопросы... — вставил Хитрово.
-А полномочия Кая не отвечают на эти вопросы? — спросил министр. — Я человек разумный, практического склада ума, посему думаю, что надо смотреть в корень — полномочия.
-Полномочия...скорее усугубляют наши сомнения, а не рассеивают их. — заметил фон дер Лауниц.
-Действительно, полномочия принца Кая были конкретны, удостоверяя личность главы миссии, и заметно расплывчаты, когда речь шла о прерогативах миссии. — согласно кивнул головой Хитрово.
-Но есть смысл постичь проблему глубже, я говорю о тайне того, как создавалась японская миссия, кто в Токио был причастен к этому? — Долгоруков выразительно посмотрел на Хитрово и фон дер Лауница
