— Чует она, что ты к ней как к пустому месту, оттого и злиться. Поговорил бы, приласкал, сам знаешь, бабы это любят.
— Да не баба она еще, и не девка даже, — девчонка!
Ее Ворон взаперти держал, от всех прятал. Она про мужиков только в книжках читала, да трубадуровы песенки слушала. А что там про мужиков книжках-то понаписано? — Хрень одна. Я тут Грамотею велел почитать да мне рассказать.... — Седой махнул рукой. — Половины слов не понял....
Я тут как-то выпил для храбрости, и решил малость ее того.... Ну сам понимаешь.... Прихватил чуток.... Погладил. Помял... Она вся обмерла, да такую рожу скорчила, что все настроение пропало.
Оба помолчали. Кудрявый встал, и сняв с печки кувшин горячего вина, разлил его по кружкам. — Да, попал ты братан. — Сказал он сочувственно глядя на Седого. — И стоило оно того?
— Стоило! — Уверенно ответил Седой. — Оно конечно, проблем у меня выше крыши. Но зато хоть это мои проблемы.
— А будто когда мы от Ярла удирали, да по Запретным Землям шарились, — то проблемы не наши были?
— Так в том то и дело, — что удирали, да шарились.
Нормальное ли это дело для мужика, — перекати полем быть? Ни угла своего, ни дела.
... Тебе вон в кабаке у Нехромого почему хорошо было? — потому как ты при своем деле был. А вот скажи-ка, сейчас тебе хреново или как?
— Да нет. Мне тут тоже нормально, — Хозяйство большое, скучать некогда.
Да и хозяин сам себе... Это ты правильно заметил. Передо мной, может бароны и не стелятся, как перед Рыжим..., но уважение оказывают. А уж простой люд....
...И поговорить есть с кем, — Рогоз, Рыло, Дятел, Три Пальца, — кухарь местный. Черноголовый заходит постоянно. Хоть раз в недельку, а посидим в теплой компании.
Бабу себе завел .... Нормально живу.
— Вот и я хочу нормально.
— Для тебя Седой нормально, когда задница дымится, да над башкой молнии сверкают. Непоседливый ты человек.
Насчет дыма и молний, — Что там от дружков то наших драгоценных слышно?
— Ну Ярл на свои земли убрался.... Только не далеко. Бурьяны помнишь? — Вот в них он и торчит. Так что ежели что, он тут через пару недель окажется.
А Куренок этот долбанный, — он еще ближе. В замке Клеста поселился. Ну и Армия его рядушком. Эти до нас дней за пять добегут. С Толстобрюхом и баронами о чем-то хороводится. Да и с Ярлом я слышал, постоянно письмами обменивается.... Нашел себе закадычного дружка!
— Ну и чего ты с этим делать думаешь?
— А ничего не думаю. Ты ведь и сам главенство над отрядами брал. Сам помнишь, что первым делом утвердиться вожаком надо. Потом, — чтобы к этому все привыкли. К тебе, к роже твоей, голосу. Чтобы они даже спросонья вскакивая, твоим голосом команды отданные, без раздумий выполняли. Когда тебе каждую минуту, свое Право командовать, подтверждать не придется, вот тогда ты и есть настоящий командир. А на это нужно время.
Вот я сейчас народ к этому и приучаю. Благо у нас впереди целая зима....
... Ох Кудрявый. Нам сейчас самое главное, — зиму пережить надо. Малыш говорит, эта зима, еще похлеще той будет. Так что сам понимаешь....
У нас то хоть кладовики работают. Их уже в замок под тыщу свезли-увезли. Малыш с Грамотеем над ними колдуют.... В смысле колдует Малыш, а сваливаем мы все на Грамотея.... В смысле доверенным людям втихаря говорим, что это Грамотей у нас вроде как колдует. А простому народу врем про чудеса, что Король с Королевой творят.
— Вот те раз? — Удивился Кудрявый. — А я и не знал... В смысле про Грамотея... А зачем доверенным людям врете?
— А затем, что мало ли как оно еще обернется. Случится фигня какая, впадет Малыш в немилость к народу, тут то ему эти кладовики и припомнят. Скажут мол, такое только маг мог сделать.... А дальше, сам понимаешь...
— Значит Грамотея подставляете?
— Ну чё ты сразу рожу кривишь? Да. Подставляем. Потому как погибни Грамотей, это одна смерть. А погибни Малыш..., — и тебя, и меня, и ребят наших, и еще кучу всякого народа под нож пустят.... Погибни Малыш, тут такое начнется.....
... А с Грамотеем я все честно обговорил.... Я Обычай Отрядный помню. Не настолько я скурвился, как это у тебя на роже написано. Грамотей не против. Он ведь Малыша-то, вроде как за господина своего почитает. Какую-то ему страшную клятву давал, что только маги друг дружке давать могут. Потому и не возражает.... Да и не станем мы его толпе отдавать.... Долго ли Малышу, ему личину то поменять... Отобьем в крайнем случае.
— А Малыш что об этом думает?
— Ты про Грамотея или вообще? — Насчет Грамотея, я ему пока не говорил.... А насчет вообще..... Да кто ж его знает, что он вообще думает! — Вдруг взорвался Седой. — Все ж ведь у нас обговорено было. Стравили бы Ярла с Вождем, и добили бы оставшихся. Сейчас бы голова не болела.... А он... Ну ты сам знаешь.... Он об этом кажний седьмой день недели, на площади вещает.
— Так ведь правильно все говорит.... Я вот вроде уже раз десять слушал..., а каждый раз будто впервые.
— Ох ты ж..., Кудрявый. — Буквально простонал Седой. — Ну я понимаю другие. Но ты-то, должен понимать Как Малыш это делает!
— Делает не делает.... Но ведь правду же говорит! Будто нас без магии не убедить, что в гавнище по уши сидим. Совсем лик человеческий потеряли... хуже зверей! Убиваем. Грабим. Врем....
— Во-во. — Врете... Все врут... А я кажний раз боюсь, что Малыш правду скажет.
— Ну... — Кудрявый вроде как смутился. — Ты его враньем-то не попрекай.
— Я его не враньем. Я его правдой попрекаю.... Хотя он и говорил, что про себя, да Старика, пока всей правды никому не скажет. Дескать, — не созрел еще народ правду знать.
... А мне все равно страшно. Каждый раз, когда он с толпой говорить выходит, я будто к битве готовлюсь. Ляпнет он чего не того.... И прости-прощай, все за что боролись.
— Нет. Малыш все правильно говорит. Народ вон аж откуда его послушать приходит. Я тут даже из Трехи знакомых мужиков видел. Специально за ради Малыша послушать притопали. — Надо учиться прощать! Надо и себе и другим все гадство, свинство и подлость простить, и начинать жить заново. Переступить через старые грехи. Ибо все мы грешны. И жить с чистого листа... Что б каждый новый комок грязи на нем виден был... А то сейчас, листки то наши настолько засранные, что дерьмище на них хоть лопатой кидай, — один хрен не заметно. А на чистый то листик, уже не нагадишь так запросто. Тока так мир и спасется!!!
— Слушай Кудрявый.... Налей мне еще вина.... Пока я тебе по роже не съездил!!!
Будто ты не знаешь, от чего Мир гибнет. Не от того что Злыдень на цепи сидит, и смыться хочет. А от того, что его уже, кое-кто с цепи спустил.... А Злыдень, не будь дурак, из сраного мира нашего и удрал!!! И теперь мир этот, без Злыдня-то, как раз и загибается.
Я понимаю лохи эти площадные, что проповеди Малыша слушают... Но ты то ведь всю правду знаешь... Как ты в эту чушь верить можешь?
— Знаешь Седой. Я ведь и вправду об этом думал... И знаешь до чего додумался? — Злыдень, он не в пещере, на цепь прикованный сидит. Он в душе у каждого из нас, себе гнездышко свил. Сидит там себе, и на злые поступки подзуживает.... Вона как сколько народа, после Магов, за Добро вступится решились.... И с чего начали, — с убийств да грабежей. А все почему? — Да потому что другого пути и не знали. Привыкли за столько лет, за Добро убивать.... А за Добро, не убивать надо. За Добро надо жить.... Это Малыш правильно говорит. А вот Зло надо убивать.... Но не в других, а в самом себе.... А для этого, надо первым делом, все свои грехи вспомнить, повиниться в них перед собой же, и простить их самому себе... А вот тогда уже...
— Кудрявый... Я на эти проповеди тоже хожу. Ни одной еще пока не пропустил. Так что обо всем, что ты мне с таким умным видом вещаешь, я и без тебя знаю.
Вот в седьмицу послушаю эту проповедь, до среды хожу как блаженный. А к пятнице, отхожу от них, и понимаю, что мы-то Зло в себе может и убьем... А потом придет Ярл с Вождем, и убьют нас.... Потому как мир без Злыдня загибается, так и человек, без частицы Зла в душе, — словно беспомощная овца, — режь кто хочет.
— Да ты посмотри скока народа приходит. — Продолжал возражать Кудрявый. — И бароны знатные есть. И от Армии люди приходят. И от Ярла. — Этож так ведь просто, — вложить только меч в ножны, и прекратить убивать направо да налево. Будто без этого жить нельзя! Места много, живи сам, да не мешай жить другим! Я чую, что скоро все это поймут, и прекратятся войны! Просто же!
— А мясо? — спросил ехидно Седой, и глядя на недоуменно вытянувшееся лицо Кудрявого, пояснил. — Мясо то как без убийств есть будешь? Овцы да коровы, они знаешь ли, тоже живые, и как же ты их кровь-то проливать станешь? Или они тебе помешали чем?
— Ну ты это... Не того. — Не сбивай меня с толку то. Одно дело овцы, другое люди. Овцы они для того и рождаются, чтобы их ели.
— Ага. Это ты овцам скажи. — То-то они удивятся. Рождается такой вот ягненочек. Мамку сосет, по травке прыгает-резвиться, потом подрастает, девок своих овечьих любит, детишек пестует. Никому не мешает. А тут Кудрявый с ножом. ....А всей вины у овцы, что Кудрявому жрать охота. Хуже Злыдня, честное слово.
— А ну тебя! — Кудрявый махнул рукой. — Я ж знаю что заболтать ты можешь любого. Но ты вот мне скажи, чего неправильного Малыш-то говорит?
— Говорит то он правильно. Да все ли его правильно понимают? Вспомни отряд. Любой, в котором ты был. Сколько солдат, — столько и дури разной. Пока всех пинками в единый строй не загонишь, да не скомандуешь куда идти, — будут стоять да ругаться, и мнения свои высказывать! Пока все в строю, да еще ежели и петля палаческая, где-то над головой, незримо так свешивается, — все тебя прекрасно понимают. А как только вожжи отпустишь, и начинается. Этому этого хочется, тому другого. Третий себя самым умным считает, и думает что для всех лучше будет направо идти. А четвертый, — тот по звездам, да по куриным потрохам прочитал, что идти налево надо. А пятый, помня заветы дедушек, завсегда прямо идет, не сворачивая. Шестой дедушек тоже почитает, и идти желает назад, к дедушкиным истокам. А еще седьмой, десятый, стопятнадцатый.... И все хотят правильно сделать, и что такое Добро, лучше всех понимают.
Ты вот говоришь, что Зло в себе убивать надо. А другой себя разок по носу щелкнет, решит что дело сделано, он теперь безгрешен, и можно ему идти, зло в других убивать. Третий сперва будет таких как я убивать, чтобы в Истине не сомневались, и других сомнением не отравляли. Четвертый и рад бы в себе Зло убить. Но ему некогда, — вокруг рыжие кружат, и надо этих рыжих отловить, да башки их рыжие им отрезать, что б не повадно было рыжим сволочам, добрым людям в глаза рыжиной своей сверкать.
Это я все к тому, что Малыш то конечно правильные вещи говорит. Но только как я сам подглядел, ты эти правильные вещи, с мечом на поясе ходишь слушать. Вот так и ходи. На тот случай, если кто в лысых, злыдневых слуг опознает, — ты бы сам к нему чистым Злыднем бы обернулся, да за лысых заступился.
— Так что ж теперь делать по твоему, — продолжать убивать, лишь бы тебя кто не убил?
— Зиму пережить надо. — Повторил устало Седой. — Если такие холода еще месяц-два-три постоят..., — забудет народ все эти проповеди что им Малыш читает, да начнет друг дружку жрать. Потому как больше жрать будет нечего.....
Кудрявый хотел что-то на это сказать. И даже набрал полные легкие воздуха. Но тут в дверь забухали чьи-то вежливые, но не в меру могучие кулаки.
— Входи. — Выпустил воздух из легких Кудрявый. — И повернувшись к седому пояснил. — Рыло это. Евоная повадка в дверь стучать. — И повернувшись к вошедшему сотнику, спросил, — тебе винца горяченького налить, али ты на службе?
— Не до вина сейчас. — Резко бросил сотник Рыло, и обернувшись к Седому, быстро сказал. — Ярл с Вождем идут!
— Ну вот. Дождались.
ВСЕ. ВСЕ. ВСЕ.
— Я должен с тобой поговорить.
— Да помню я, ты говорил. А отложить пока не как? А то тут такая суматоха.....
— Ладно. Но мы обязательно должны поговорить.
— Я должна поговорить с тобой.
— Ну так говори.
— Нет, не здесь. Может отужинаешь сегодня в моих покоях?
— Да вы сговорились что-ли? Три месяца молчали, а тут на тебе, — всем вдруг поговорить захотелось. В самый подходящий момент! Это настолько важно, что нельзя отложить на недельку, пока Эти отсюда не уберутся?
— Ну..., Я думаю можно отложить.
— Ну, я думаю, настала пора всем нам поговорить серьезно! — Провозгласил Ярл, смело беря на себя председательские функции.
Собрание высоких сторон, проходило в покоях Красной Королевы.
Собственно говоря. Начиналось то оно как и положено, в Тронном Зале Красного Дворца. Именно там, по всем правилам Этикета, и проходил торжественный прием, по случаю прибытия Высоких Договаривающихся Сторон в Красный Замок,. Именно туда торжественно ввел сотник Рыло, сияя свежеподбитым глазом, обе делегации.
Надо ли говорить, что глаз Рылу подбил Седой, когда узнал что к Красному Замку, приближаются не две враждебные армии, а всего-лишь пара делегаций, общей численностью в сотню человек. И надо ли объяснять почему торжественный прием продлился очень недолго, учитывая что даже несмотря на раскаленные камины, холод в зале стоял такой, что по углам потолков виднелась изморось.
Особенно этот холод раздражал Красную Королеву, и видно потому, она смело взяла инициативу в свои руки, наспех оборвав торжество, и пригласив доверенных людей отобедать в свои покои.
Сам выбор доверенных лиц, весьма много говорил о уме и наблюдательности королевы. Ибо туда не вошли ни один из "пасшихся" во дворце баронов, зато было послано особое приглашение, скромному коменданту замка Кудрявому. Вождь изволил взять с собой своего секретаря Репья, а Ярл вообще явился один.
Междусобойчик и правда получился странноватый. Надо сказать, что для начала, Кудрявый выгнал повара, жарившего мясо на каминной решетке, (последний писк моды), и взялся за это дело сам, при этом нагло выговаривая королеве за отсутствие у нее пряностей и приправ. Красный Король, усевшись в стороне, с отсутствующим видом играл в какие-то камешки, абсолютно не обращая внимание на остальных, а обладающим непонятно каким статусом Седой, время от времени гавкал на всех участников переговоров, включая Вождя, и даже Ярла.
— Ну, я думаю, настала пора всем нам поговорить серьезно! — Провозгласил Ярл, смело беря на себя председательские функции, после того как мясо было зажарено, и разложено по грубым глиняным тарелкам, как того и требовала последняя кулинарная мода.
— Ну и говори! — Мрачно подбодрил его Седой, вгрызаясь в свой кусок, с таким видом, будто это глотка кое-кого из присутствующих.
— Полагаю, все успели заметить, что в мире творится, что-то очень ненормальное?
— Ну да, холодно. — Столь же мрачно подтвердил это Седой. — Так и что? Год на год не приходится.
— Слишком холодно. — Влез в разговор Вождь. — Я велел учителю Репью, — Он кивнул на своего секретаря, — Порыться в архивах и сравнить нынешнюю зиму с теми что были в прошлом, — выводы парадоксальны!
