Злыднев Мир.

Книга1

Он находился там уже тысячи лет...

Он спал, но его сны преображали этот мир.

А потом, его сон был нарушен.

ПОЛТИННИК

Вчера на вечернем совете была обычная канитель. Тысячник вставил пистон сотникам за слабую боевую подготовки и расхлябанный вид личного состава.

Сотники отыгрались на нас, — "полтинниках". А мы только пожимали плечами и жаловались на большие потери, убогость присланного пополнения и нехватку времени для обучения этих молокососов.

Все было так же, как на сотнях подобных советов, в которых мне приходилось участвовать раньше. Все так же, как перед любой большой битвой. Отличием было лишь то, — что эта была объявлена Последней Битвой. Последней Битвой Добра и Зла. В Войне, — которая длилась уже несколько поколений.

Конечно и раньше, стоило собраться на одном поле достаточно большим армиям, как находились предсказатели вещавшие об окончании войны, или о конце света, или .... Ну короче, — много чего говорили и предсказывали эти болтливые идиоты.... Но сейчас про Последнюю Битву заговорило самое высокое начальство. И говорило так, что к этому поневоле приходилось прислушиваться. ...Даже такому матерому вояке как я, за двадцать с гаком лет службы научившемуся отделять спущенную сверху лапшу для ушей, от крупиц правды. И за эти "двадцать с гаком", повидавшего такого..., чего даже очень болтливые идиоты придумать бы не смогли. И уже давно отвыкшему чему-либо удивляться или верить на слово. Но тут... когда про последнюю битву говорят на таком высоком уровне как САМ, — поневоле поверишь, что эта битва действительно будет последней.

.... И тут поневоле в голову приходила мысль, — "А что будет потом?".

Ну конечно, — потом, после нашей победы над Злом, — начнется мир и всеобщее счастье. Вот только что это такое и как с этим жить? — это представлялось как-то смутно. Поскольку за "двадцать с гаком", — я уже плотно врос в солдатскую шкуру, и успел забыть что жизнь может быть другой.

Но к счастью, — у полусотника отдельной сотни меченосцев, в самый канун генеральной битвы было о чем подумать помимо того что будет после..., или когда.... Да и зачем парить себе мозги всеми этими "что" да "когда", а главное "после", если шансов дожить до этого "после" у меня куда меньше, чем.... — Так что для начала, было бы неплохо победить, или хотя бы пережить следующий день, (на случай, если битва все-таки окажется не последней), и вот тогда уж.....

А для этого, совсем неплохо бы для начала, как можно лучше подготовить свой отряд к предстоящему нам завтра испытанию. И в первую очередь, — присланное пополнение, глядя на которое и впрямь хотелось рыдать.

...Небольшая заварушка в которую наша сотня попала около двух недель назад, выкосила почти половину личного состава. В эту же половину попал и наш сотник, обязанности которого я с тех пор и выполняю, официально оставаясь "полтинником". Взамен, — мудрое руководство прислало пополнение, собранное по принципу, — "По сусекам поскребу....". Наскребло, в основном только мусор и шелуху.

В основном тут были еле живые доходяги, вытащенных из армейских лазаретов, да молодые пацаны, чей внешний вид не внушал мне никакого доверия.

...Казалось что ребра их, никогда не знавших сытости тел, выпирали даже сквозь кожаные доспехи. Худые руки были не способны удержать меч, а похожие на прутики ноги подгибались под тяжестью собственного тела, обремененного доспехами и оружием. А в глазах у этих горе-вояк, навечно застыли страх, растерянность и безысходность.

Но не это было самым страшным. Самым страшным было полное неумение биться в строю, незнание простейших приемов строевой подготовки и элементарное непонимание того, что им предстоит завтра. И хоть все последние дни, я нещадно гонял свою сотню, вбивая в их тупые головы и хилые тела основы солдатского ремесла, — результат был плачевен. Так что размышляя о завтрашнем сражении, мне оставалось лишь утешаться тем, что калеки обладали хоть каким-то боевым опытом, а мальчишки, казались способными передвигаться без посторонней помощи, а некоторые из них, — даже удержать в руках оружие.

Вот, единственное за что я был спокоен, так это за оружие. Чего-чего, а его-то за эти столетия почти непрекращающейся войны, — накопилось вволю. Даже в обозе нашей сотни хранился арсенал достаточный, чтобы вооружить еще как минимум одну такую же сотню. Так что возможность выбрать лучшее из имеющегося у меня была. И я этой возможностью воспользовался в полной мере, выбрав самое лучшее...

Жаль только, что сейчас это "самое-самое", находилось в руках, которым больше бы подошли костыли или детские игрушки. ...Хотя, насколько я себя помню, моими игрушками тоже были мечи, копья, луки да стрелы. (Деревянные конечно). И в своих играх, я как и все мои товарищи, — воевал со Злом.

Звали меня тогда, — Лютиком. Родился я во время большого перемирия. Тогда, как потом мне рассказывал отец, все матери понадеявшись на мир, давали своим сыновьям, ласковые прозвища, ни чем, даже отдаленно не напоминающие о битвах и сражениях.

И видимо потому же, моя мать не позволяла мне играть в Войну. Да и отец ее в этом как-то молчаливо поддерживал. Но разве способны родительские запреты удержать тех, кто с детства вырос на рассказах о битвах и походах, победах и поражениях? Кто с младенческих лет смотрел на шрамы своих отцов, дядек, и старших братьев как на высший Знак Доблести, что только может быть у человека? ...Кто нарушая все запреты и рискуя быть выпоротым, пробирался в отцовские кладовые, чтобы прикоснуться к оружию. Настоящему оружию. Оружию, покрытому насечками от ударов вражеских мечей и омытое кровью Врагов. ...Во что нам еще было играть? — В куклы, дочки-матери, или...., (не знаю я других игр).

Так что до конца своего детства, — я играл в Войну.

А когда мне исполнилось четырнадцать лет, — перемирие закончилось. Нам объявили, что — "Зло опять подняло свою уродливую голову", и моя мать сама проводила меня, моего отца и моих братьев к дому старосты, где Вербовщик надел мне на шею Знак, состоящий из трех переплетенных между собой треугольников, — означавший мое вступление в армию Добра.

Вместе с нами в армию вступили практически все мужчины, юноши и подростки нашей деревни. Так что на первых порах, я даже как-то не ощутил перехода от мирной жизни к войне. Поначалу моя война скорее напоминала сенокос, когда всей деревней мы выезжали на дальние поля, чтобы в течение нескольких недель запасаться сеном на всю зиму. Ну разве что, — сейчас с нами не было женщин. (Тогда я даже не задумался, — "Как они теперь будут хозяйничать одни?"). Вся эта война казалась мне тогда большой игрой и чудесным приключением. И хотя по мере того как суровая реальность меняла это первое впечатление, — все равно, мой первый отряд был продолжением моей деревни и моей семьи. И наши старшие родственники, заботясь о нас, глупых мальчишках, вдалбливали в наши головы свой боевой опыт и умение. Они нещадно гоняли нас в промежутках между схватками со Злом, и заботливо прикрывали своими телами на поле боя. Так продолжалось до того дня, когда наш отряд, моя деревня и моя семья, не перестали существовать. И после того никто больше не называл меня Лютиком, а стали называть Лютым...... .

Но что-то слишком погрузился я в воспоминания. Старею наверное. Чем думать о том чего уже не вернешь, лучше подумаю о том что предстоит завтра.

Например, — как я поведу в бой отряд, готовность которого к предстоящей битве вызывает у меня большие сомнения? Я оглядел шеренгу солдат своего отряда. Из шестидесяти четырех, стоящих под моим началом бойцов, я мог быть уверенным только в сорока. Остальные больше походили на ряженые в доспехи огородные чучела.

И самым жалким из всей этой своры потенциальных мертвяков, был Куренок. — Тонкая шея, выпирающая неестественно далеко из острых ключиц, заканчивалась такой же тощей головой. (Если про голову, можно говорить "тощая"). Затем следовал плавный переход в едва обозначенный подбородок и минуя почти невидные тонкие губы, — в длинный нос. Соревноваться длинной с этим носом мог только кадык, который был пожалуй самым подвижной частью этой рожи. Все остальное лицо, включая по птичьи широко расставленные глаза, больше напоминало маску. Вроде тех, которыми в день летнего равноденствия, в деревнях отгоняли от жилья Зло. А тело Куренка скорее походило на аллегорию голода, которую я видел на праздничной мистерии, когда наша полусотня стояла в охране замка Командующего.

Но вот глаза. ...Я бы не раздумывая выгнал его из строя, и наплевав на все приказы послал куда-нибудь в обоз, или вообще домой. (Уж лучше бы таскал дрова для полковых кухонь, или покойников закапывал, чем сгинул бездарно в первой же схватке). Если б не эти глаза. — Ох, повидал я таких глаз на своем веку. Глаз тех, через чьи дома прошел Враг. Прошел уничтожая все. — Людей и скотину, живое и не живое. Не щадя в своей нечеловеческой злобе ни женщин, ни стариков, ни младенцев, — никого. И только по какой-то странной прихоти, или скорее насмешке судьбы, пропустивший этих. Тех, в чьих глазах теперь навечно отпечатались растерзанные тела родных и пепел сожженных домов.

Да, повидал я таких глаз. Длившаяся несколько сотен лет война, (а кто их считал, — эти сотни?), прошлась частым гребешком по землям и странам, и мало кому посчастливилось проскользнуть меж ее раскаленных зубьев. Иногда глядя на подобные глаза, я иногда задумываюсь, — "А как там моя родная деревенька? Как родня, мать, сестры".

По слухам, лет пять назад Враг как раз наступал в том направлении. И хотя по тем же слухам, армия Старшего Защитника остановила Врага как раз где-то там, и что есть надежда..... Но в этих слухах, как правило всегда больше надежды, чем правды. Так что я просто жить, избегая плохих мыслей.

— На, попробуй удержать его на вытянутой руке. — Приказал я этому мальчишке в первый день его службы, давая в руки меч. — Рука стала распрямляться, но не дойдя и до середины, безнадежно рухнула вниз. — Как воевать-то собираешься? Прутиком Врага стегать будешь?

— Если надо, — буду. — Злобно сверкая на меня глазами, буркнул он. -Я не боюсь. Хоть одного убью, а там и сам могу....

— Может он. Помереть дело не хитрое, это каждый дурак может. Только какая от твоей смерти польза отряду? — Дыра в строю? Оно нам нужно? Нет брат, от твоей смерти нам только вред, сам погибнешь и товарища за собой потянешь.

— Я все равно буду сражаться с Врагом.

— Да. К сожалению будешь. Ладно, пока твое место в строю, будет около меня. — Куренок.

— ...Я, — Сокол. Так назвала меня моя мать. — Взьерепенился он.

Может Соколом те еще и станешь. — Осадил я щенка. — А пока ты, — Куренок.

МАЛЫШ

Большой громко жужжащий шмель перелетал с цветка на цветок, собирая свою порцию нектара. Глядя на него, — я проникался к нему все большей симпатией, убеждаясь в нашей с ним похожести. — Он как и я, не рвался заглотить кусок послаще, предпочитая довольствоваться тем, что находиться у него под носом. Перелетал себе с цветка на цветок, брал что есть — не слишком радуясь большой добыче, и не огорчаясь пустоцвету. В его жужжании слышались интонации хорошо потрепанного жизнью оптимиста, не ждавшего от жизни слишком многого, но предпочитавшего довольствоваться тем что пошлет судьба. Он был бодр, свободен, положительно настроен, и одинок. (Одинок?)

...Тут какая-то наглая птаха, спикировала и схарчила моего подопечного. Я даже и глазом моргнуть не успел. — Обидно. Но что тут поделать? — В жизни такое случается. И нечему тут удивляться. Все честно..., не то что у этих..., — у людей.

Я перевернулся на спину, и глядя на синеющее сквозь верхушки сосен небо, задумался о том что заставила меня потерять концентрацию, упустить объект и провалить упражнение. Это была мысль об одиночестве.

Странная мысль. Ведь я никогда не был один. Никогда, с тех пор как Наставник нашел мое едва дышащее тельце. ...Он почувствовав под развалинами, разрушенного безумной войной этих сумасшедших людей дома, едва теплящуюся жизнь, откопал меня, прогнал Смерть, и ... сделал своей семьей. И хоть я не помню, кем был и что делал пока не встретил Наставника. Но с его появлением я не знал ни одного несчастного дня. Любой бы позавидовал такой жизни. — Мы обитали посреди самого интересного на свете леса, на самой красивой поляне, в самой удобной на свете землянке. От чужого взгляда нашу жизнь прятали дремучий лес, и самое сильное магическое заклинание которое только способен был поставить такой си льный маг как мой Наставник.

Я не знал что такое голод, холод, страх, и тяжкий труд. Он не обременял меня работой или учебой. (Скорее это я не давал ему покоя, досаждая своими играми и вопросами). Я делал практически лишь то к чему лежала моя душа. И всегда, даже на самой дальней кромке леса, — я чувствовал его любовь.

Так откуда же взялась эта мысль, об одиночестве?

ПОЛТИННИК

Когда у вечерних лагерных костров, начинают травить байки и рассказывать разные истории про подвиги всяких там великих героев.... В каждой из этих историй присутствует какой-нибудь великий меч. И чем круче герой, — тем, соответственно круче у него меч.

Ну да я к счастью, не великий герой, и времена когда мечтал им стать уже стерлись из моей памяти. И поэтому всем видам оружия я предпочитаю щит. Он конечно куда менее впечатляет чем меч или копье, (особенно наш, простой солдатский щит). От него не так веет опасностью и крутизной, и в легендах его воспевают не часто. Зато когда длинная тяжелая стрела, с жутким треском вломится в доски щита.... Когда вражеский меч, звякнув отскочит от него, а копье несущегося на тебя всадника, соскользнув уйдет в сторону... . Вот тогда ты забудешь о великих мечах, и начнешь молиться на свой щит. Именно с него и начал мое обучению солдатскому ремеслу отец. В первый же день моей военной жизни, он повесил мне на руку щит, и запретил снимать даже во время еды или сна.

Ох, и намучился я тогда с ним. Ведь повседневных солдатских обязанностей с меня никто не снимал. А у молодого бойца их, как правило, находиться гораздо больше чем у "стариков". — Вместо совершения великих подвигов, получения наград и немедленного присвоения мне звания главнокомандующего, — я, как и все мои сверстники таскал дрова и воду, скреб котлы, чистил оружие, и стирал одежду за половину отряда. И все это со здоровенной штуковиной на левой руке. А еще, — бесконечные марши, строевые упражнения и боевая подготовка. Мои мышцы одеревенели, тело перекосилось, а ноги к концу дня скручивали жуткие судороги. Да прибавить к тому синяки, которые наставил мне на ноги висящий на бедре меч. Этот злыднев меч, похоже перепутал противника и задался целью испортить жизнь мне, путаясь под ногами и задевая окружающих, (которые отвешивали мне "ответные" подзатыльники),

Потом правда я как-то перестал замечать свой щит. Сроднился с ним что ли. И тогда, а может чуть раньше, отец и другие старшие начали лупить нас тяжеленными палками при каждом удобном случае. К боли в мышцах от тяжести щита, прибавилась боль от покрывших все тело синяков. Несколько дней мы новобранцы жили как собаки у дурного хозяина, в постоянном ожидании удара или пинка.

Вот тогда-то, я и перестал думать что война это веселое приключение. В те дни мне пришлось по настоящему тяжело. И хоть я был обычным деревенским мальчишкой, а не ухоженным и обласканным барским сынком, — те дни что-то сломали во мне. Научили стиснув зубы терпеть боль, беспрекословно выполнять любые приказы и не задавать вопросов.

Как? Почему? А зачем? — эти слова надолго ушли из моей речи и даже мыслей. Так я стал солдатом. ...А еще я как-то научился подставлять под удары щит вместо своей головы, делая это быстрее, чем успевал подумать об опасности. И в первом же бою, это спасло мне жизнь.

Отец тогда поставил меня позади себя справа. На левой руке у меня был неизменный щит, а в правую он мне дал свой засапожный нож. Велел прикрывать его спину, отражать вражеские удары и ни в коем случае самому в драку не лезть, пообещав выдрать меня как сидорову козу, если я хотя бы посмею прикоснуться к мечу. Отцовского ремня, я тогда еще боялся куда сильнее вражеских мечей, и поэтому послушно выполнил все его наставления, и остался жив.

А моему двоюродному брату тогда не повезло. Он был сильным, здоровым парнем, — всегда становился заводилой во всех наших ребяческих проказах и проделках. Он жаждал подвигов и полез в драку. ...Он умер как герой, (по моим детским представлениям), схватившись один с тремя вражескими солдатами. Но "старики" тогда говорили что он умер как дурак, и если бы остался жив был бы предан трибуналу, за то что бросившись вперед оставил строй.

А спустя еще три недели, его отец, брат моего отца, получил стрелу в брюхо нарвавшись на вражескую засаду во время патрулирования. ...Он умирал долго и тяжело. То впадая в беспамятство, то приходя в сознание. Бредил, звал отца, деда, своего погибшего сына, свою жену, — толстую, добрую тетку, пекшую лучшие в нашей деревни пироги.

А потом нас, молодых ребят отослали по разным поручениям. А вернувшись я застал дядьку уже мертвым, а отца хмурым и злым. От него пахло мерзкой брагой, которую наши мужики гнали в бочке из-под солонины. Никто не приставал к нему с вопросами и не говорил слов соболезнования. Все, словно сговорившись, делали вид что ничего не произошло. И только иногда я замечал брошенные вскользь сочувствующие взгляды, — на человека, которому пришлось добить родного брата.

Вот тогда-то я и ощутил настоящий страх. Не тот бодрящий страх, который чувствуешь когда на спор прыгаешь в реку с высокого обрыва. И не ту восторженная жуть, когда в ночь полнолуния идешь на поле старой битвы, посмотреть как истлевшие кости давно погибших воинов оживут и отправятся бродить по окрестностям, ища куски своих изрубленных в бою тел. И даже не тот страх, который испытываешь идя единым строем, плечом к плечу, навстречу такой же несокрушимой стене вражеских солдат, и понимая что можешь погибнуть в любую минуту.

Нет, это был какой-то новый, мерзкий и липкий страх. Он не бодрил, одаряя неведомо откуда взявшимися силами, и даже не вгонял в ступор, даря спасительное оцепенение и бесчувствие. Наоборот, он отнимал силы и заставлял острее чувствовать каждую мелочь, вызывая скорбь и уныние. Этот страх поселившись где-то внизу живота, отзывался постыдными спазмами, выворачивал наизнанку, заставлял дрожать и отводить глаза. Он сковывал тело и превращал лицо в жалкую и страшную одновременно гримасу.

Это был страх остаться одному, потерять всех тех, кого по привычке даже и не замечаешь, до тех пор пока их место в строю и в твоей душе не станет пустым.

И самый большой страх, — потерять отца. Такого сильного и умелого, молчаливого, но знающего ответы на все вопросы. Отца, от которого проще было получить подзатыльник, чем скупую ласку. Но это был свой, такой родной подзатыльник. И пока он оставался рядом, рядом была семья, родная деревня и частица моего безмятежного детства.

Отец погиб спустя три года. Когда бронированная конница противника опрокинула нашу тысячу. Смяла ее сотнями закованных в сталь конских тел, пронзила острыми длинными копьями, и втоптала в пропитанную нашей кровью сухую землю. А тех кто сумел избежать гибели в первые минуты, добивала шедшая за ними пехота Врага.

Мой отец дрался до последнего, и упал накрыв изрубленным телом своего последнего оставшегося в живых сына.

Вот тогда и исчезла наша сотня, моя семья и наша деревня. А я перестав быть Лютиком, на долгое время превратился в Лютого. Так стали называть меня бойцы моей новой сотни. А потом, спустя годы, — когда Та боль немного унялась, я превратился просто в Полтинника.

МАЛЫШ

— Как ни крути, а все-таки мысль об одиночестве была странной и глупой. Как можно думать об одиночестве если живешь в лесу? Разве не заполнен он жизнью от нижнего края плодородного слоя почвы, до самых вершин деревьев? Разве не живут здесь самые удивительные существа, от мельчайшего жучка, до огромного лося? И мне ли, знающему каждый кустик и каждого зверя в этом лесу, — думать об одиночестве?

Я перевернулся обратно на живот, и стал наблюдать за ростом травинки.

Когда я, еще в самом далеком детстве начал приставать к Наставнику с просьбами научить меня магии, — он дал мне это упражнение. Сказав, будто оно является основой магии. Сначала я принялся за него с большим энтузиазмом. Затем решил, что это был способ отвязаться от приставучего щенка. Но по мере того как я все больше углублялся в это занятие, — оно и правда взломало границу между обычным человеком и Магом, разбудив во мне совершенно новые способности, главной из которых была способность по-иному чувствовать.

Как только я понял, как прекрасна и удивительна эта, на первый взгляд простенькая и невзрачная травинка, — мне открылся удивительный мир магии. Чем тщательнее и глубже всматривался я в это завораживающее творение природы, тем больше находил для себя нового и занимательного. Сначала я постигал структуру растения. Затем, — все больше погружаясь в наблюдение, стал понимать сущность происходящих внутри него процессов. Превращение солнечных лучей, "неправильного" (выдыхаемого мной), воздуха, воздуха обычного, воды и втянутых вместе с водой частиц земли в такую, на первый взгляд хрупкую, но крепкую и живучую травинку.

Я тоже попробовал так. Получилось плохо. Я ослаб, стал тонким как эта самая травинка и Наставнику пришлось дать мне по мозгам, втолковав что мой организм существенно отличается от организма травы. После чего он предложил переключить свое внимание с наблюдения травы, на изучения себя и окружающего меня мира.

Я так и сделал. Но в наследство от той детской затеи, мне осталось умение заряжаться энергией от всего окружающего меня мира. И способность безболезненно для себя употреблять в пищу все подряд, от травы до камней, и наедаться буквально горсткой сорванных походя ягод, или пучком листьев.

Когда спустя некоторое время эти способности заметил Наставник, — он был изрядно удивлен, и даже как мне показалось, сильно озабочен. Несколько дней он пребывал в задумчивости, а потом всерьез принялся за мое обучение.

Обучаться всерьез, оказалось немного труднее и не так приятно, как делать это по собственной прихоти. Особенно сложным для меня был постоянный контроль за своими мыслями и эмоциями. И если сказать честно, то сколько бы не говорил мне Наставник о необходимости делать это, по-настоящему контролю я так и не научился.

Так же как и не научился разным заклинаниям. Ну то есть я конечно знал их, штук наверное с тысячу, но пользоваться так и не научился. И если честно, до сих пор не понимаю для чего они нужны. (Хотя Наставник неоднократно повторял мне, что это формулы сосредоточения, с помощью которых маги производят изменения в ткани материального мира).

Но что означают эти слова, и зачем нужны эти заклинания я так и не понял. Ведь у меня все получалось и без них. Достаточно было просто представить то действие, которое я хотел произвести, и результат был налицо. Ну не всегда конечно, поначалу я частенько делал разные ляпы, но чем больше я практиковался, тем меньше ошибок совершал. Так что в конце концов, Наставник перестал требовать от меня "бубнежки" заклинаний, а просто указывал действие которое я должен был произвести.

Но несмотря на все эти трудности, — учиться мне нравилось. Хотя бывало приходилось туго. Иногда я раздражал Наставника своей тупостью и ленью. И случалось даже что он меня за это наказывал.

Но как чудесна и удивительна стала моя жизнь. Сколько интересного я узнал, и каким потрясающим вещам научился. Теперь я могу читать мысли и эмоции других существ. Воздействовать на структуру вещества, превращая материю и изменяя форму. Я научился видеть мельчайшие частицы материи, из которых состоит весь мир. Я могу воздействовать и управлять ими.

Но, и это самое интересное, я научился чувствовать и ощущать окружающий меня мир на совсем другом уровне. Я сроднился с лесом, я рос вместе с ростом его деревьев. Я убегал от хищника вместе с оленями, и догонял добычу вместе с волками. Я мог затаиться как рысь в засаде, мог проползти как змея в самые затаенные уголки леса, или подобно бабочке беспечно порхать с цветка на цветок. Чувствовал проплывающие в небе облака, знал свойства почвы лучше дождевого червя, и различал триста оттенков вкуса речной воды, я даже слышал как растут листья на деревьях.

Так, откуда взялась эта мысль об одиночестве?

ПОЛТИННИК

До полных сумерек оставалось еще какое-то время. Я решил потратить его на еще одно занятия с личным составом. Приказ на построение был принят без особого восторга, но выполнен молниеносно. Даже новички, видимо кое-что усвоив за последнее время, обошлись без обычной раскачки и толкотни.

Для начала я оглядел строй, отметив девятерых самых хилых бойцов. Приказал им отдать свои мечи, и заменил их "теми" кинжалами.

...Примерно лет этак восемь назад, у какого-то штабного "умника" возникла в голове "гениальная" идея, — "Что разя врага обеими руками мы перебьем их вдвое больше". Всем работающим на Армию кузнецам, было велено ковать оружие по "предписанному образцу", и вскоре мы остались без щитов. Но первый же настоящий бой, показал что "разить врага обеими руками" достаточно сложно если в твоей груди торчит стрела. Потери были огромные. И чуть ли не сам Верховный, лично распорядился забрать у нас кинжалы и вернуть наши щиты.

...Но уж больно удачными оказались эти кинжалы. Чуть больше и тяжелее обычных, из прочной хорошо держащей заточку стали, отлично сбалансированные и с удобными рукоятями. Так что солдатское сердце не позволило рукам расстаться с таким великолепным оружием. И те кинжалы стали потихоньку заныкивать, благо, благодаря штабному умнику было на кого списать недостачу.

И казалось бы, — нравиться солдатам оружие, — так оставь им его, пусть играются на здоровье. Но ведь был приказ Верховного, — "Сдать кинжалы". И начальство начало свирепствовать. Начались показательные процессы и казни. Немало хороших ребят расстались с головами, только за то что не захотели расстаться с этими проклятыми кинжалами. ...А солдаты словно зациклились, на них. Даже угроза смертной казни не заставила снять их с поясов и отдать в руки кладовщиков-оружейников.

Эти кинжалы стали для нас символом нашей свободы и независимости перед сумасбродством и глупостью начальства. И мы выстояли, несмотря на прямые приказы командиров, вразумления полковых "учителей добра" и внушения магов. И с тех пор, у каждого уважающего себя старого вояки, на поясе висел "тот" кинжал. (Их так и стали называть "те кинжалы", или просто, — те).

А когда пополнение стало приходить из полуживых инвалидов и голодных пацанов, мы полусотники начали вооружать их "теми" кинжалами. Запас которых старательно накапливали, собирая после схваток и битв.

И сейчас, перед большой битвой, я раздал свой запас "тех" наиболее хилым бойцам отряда. Как это не удивительно, но количество слабаков точно совпало с количеством кинжалов. Я воспринял это как добрый знак, и начал для разогрева со строевых упражнений.

Повороты напра-налево, кругом. Построение из одной шеренги в две, в три, в каре, "черепаху", и "боевой" клин. — Простые для любого послужившего солдата упражнения. Но для моего нынешнего отряда, — верх циркового искусства. Только благодаря пинкам и подзатыльникам старослужащих, молокососы умудрялись не путать правое плечо с левым, а грудь со спиной. Со стороны это даже казалось почти как "по-настоящему". Но я-то видел сколько слабых мест в этой "показухе".

Заставив изрядно пропотеть свой отряд, принялся за боевую подготовку. — Руби сверху... Щит. Руби справа.... Щит. Укол..., щит. ...Чередование ударов, и мгновенный уход в защиту. ...На первый— второй..., расчитайсь..., первые номера, — десять шагов вперед. Кругом. Сомкнуть ряды. Встречная атака, давите противника щитом

Почти с одновременным лязганьем, шесть десятков щитов ударилась друг о друга. В этом упражнении надо было действуя как единый кулак, сокрушить и опрокинуть противника. Тут нельзя было ни лезть вперед, ни отстать от отряда хоть на пол шага, хоть на одно мгновение.

Только в сплоченности и согласованности действий сила отряда. Только когда сжав все пальцы в кулак бьешь в железные ряды обороны противника, ты можешь сокрушить ее. Только действуя как один, покрытый чешуей щитов, и ощетинившийся клинками мечей монстр, — ты можешь выходить в соотношение одни к десяти, против толпы, может и храбрых но разрозненных вояк.

И в отряде, как нигде в жизни важна уверенность в том кто стоит рядом с тобой в одном строю. — Когда мгновенно перестроившись в боевой клин, ты идешь на копья противника, взламывая его оборону.... Когда построив "черепаху", закрывшись со всех сторон щитами, стоишь под ливнем вражеских стрел, вцепившись когтями в землю и спрятав голову под "панцирь" своего щита.... Или даже когда загнав душу в пятки, а страх в пасть к Злыдню, стуча зубами и проклиная день своего рождения, — смотришь как лавина тяжелой кавалерии несется сметая все на своем пути...., — то даже будучи абсолютно уверенным в своей неизбежной гибели, ты должен знать что никто из твоих товарищей не броситься бежать, разрывая строй. Только тогда можно надеяться на единственный из тысячи шанс уцелеть или...., умирать спокойно.

И ради этой железной уверенности в товарище, и полной согласованности действий отряда, — полусотники всех времен, до изнеможения гоняют своих "молодых" на "строевых" и "боевых". — А если этих уверенности и согласованности нет, — нет боевого отряда, а есть так..., "группа товарищей", вроде той что состоит сейчас под моим командованием.

— А что представляет из себя отряд меченосцев? — Это мобильное отделение пехоты, способное действовать как совместно с другими подразделениями Армии, так и отдельно от них, выполняя "специальные" задачи, типа патрулирования, разведки или рейдов по тылам противника. — Так говорил нам, старым "полтинникам", — молодой тысячник, дворянский сынок, присланный из Воинской Школы.

Эх, помню любил он собирать нас "стариков", и пересказывать то что прочитал в своих "мудреных" книжках. Частенько в качестве примеров рассказывая про битвы и сражения, в которых нам самим приходилось кровушку проливать.

Некоторые парни тогда бесились, их дико раздражало что сопляк, не побывавший ни в одном толковом сражении осмеливался учить нас, матерых ветеранов. А мне, если честно, даже нравились эти, как он их называл, "лекции". Я например успел ухватить много интересного, по части "тактики и стратегии современной войны". Да и особо высокомерным тот парнишка вовсе не был. Ну да, — благородная спесь присутствовала, но когда он увлекался, то забывал эти свои дворянские заморочки, и запросто отвечал на самый дурацкий вопрос. Который иногда оказывался вовсе и не таким дурацким как нам казалось. Бывало отвечая на вопрос который ему задавали "для прикола", прося объяснить элементарные вещи, понятные даже отслужившему пару недель "салаге", — он вдруг открывал нам такие стороны нашей службы, о которых мы даже и не задумывались.

Да и вообще, — интересно было послушать как "штабные" видят происходящее на поле боя. Например та атака тяжелой кавалерии в которой погиб весь мой первый отряд, мой отец и чудом не погиб я, — в штабных учебниках назывался "ложной атакой". "Неудавшийся" к тому же. Вот так, — "ложная" и "неудавшаяся", — а я-то из-за нее несколько лет орал во сне.

От этого парнишки я нахватался многих заковыристых словечек, которые тот вычитал в своих книжках. И до сих пор многие меня частенько подкалывают за страсть щегольнуть ими в разговоре. Зато есть и такие, что услышав мудреное слово, развешивают уши и начинают смотреть тебе в рот. (Пустячок, а приятно).

Но когда, в первом же настоящем сражении, (как сейчас помню, — на Мертвых Полях это было), Враг прорвал наш строй и смешав ряды устроил бешенную резню, — тот парнишка дрался как зверь, ругаясь при этом совсем не "книжными" словами. А потом ползая по свежевыпавшему снегу, и пытаясь запихать свои кишки обратно в брюхо, он стонал, плакал и просил нас добить его. Мы добили. Он показал себя настоящим воякой и достойным командиром, — поэтому мы его просьбу уважили. Жаль конечно что прокомандовал он недолго, — если б этот парнишка пожил подольше и успел бы набраться не книжной, а настоящей науки, — из него бы вышел хороший командир.

А сколько моих сопляков расстанутся завтра со своими кишками, головами и прочими необходимыми для жизни органами? — Даже если один, это все равно многовато будет.

Поэтому работать, работать и еще раз работать. (Эх, — хорошо сказал. Меня б в армейские пропагандисты). До полной темноты и полного изнеможения. Чтоб завтра каждая желторотая сявка, — четко знала свое место в строю и могла выполнить поставленную задачу. Пусть лучше здохнут на тренировках, чем погибнут в бою.

— Построить черепаху. Плотней щиты. Куда зад выставил? Никто на него здесь не клюнет. В две шеренги, — становись. Наступаем на тот пригорок. .... С левой ноги болван.... Эй Одноухий, — дай ему по шее.

МАЛЫШ

Да, — жизнь моя была прекрасна и удивительна. Я получал от нее все что хотел, а хотел лишь то, что мог получить. У меня не было забот, передо мной не вставало неразрешимых проблем и уж конечно мне не приходилось заставлять себя делать то, что мне не хочется. И вдруг, все это закончилось в один краткий миг. Причем я даже не сразу понял что этот миг настал.

Когда появился "тот" маг, я поначалу даже не обратил на него особого внимания.

Иногда в наш лес заходили посторонние люди, но я предпочитал их не замечать. Они были мне не интересны. Правда этот не пришел, не прилетел и не выполз из-под земли. Любое подобное передвижение я бы заметил сразу. Он просто возник, возник прямо на нашей поляне.

Я тогда был настолько наивен что даже не обратил внимание на сильное возмущение магического поля и выбросы энергии, которые сопровождали перемещения. Тогда я этого не знал, и если самым краем сознания и заметил что-то, то наверное решил что это мой Наставник занимается своими опытами, а это еще не повод отрываться от собственных занятий.

И только почувствовав изменившееся настроение Наставника, я переключил свое внимание с водомерки, которую в тот момент изучал, на нашего незваного гостя. — Это был маг. Я не видел раньше других магов, кроме моего Наставника, но сразу почувствовал в нем ту же силу, что и в моем учителе. Вот только не было в нем его доброты и спокойствия. — Он явно нервничал, с подозрением изучал пространство вокруг себя, (к счастью Наставник успел дать мне приказ затаиться, и я превратился в камень).

А еще, в нем кипела злоба. Злоба, пропитавшая всю его сущность.

Он старался выглядеть спокойным и доброжелательным. Говорил вежливо, и как могло бы показаться, не способному к чтению мыслей человеку, — искренне.

— Признаться брат, — сказал он моему учителю, — Не ожидал найти тебя в этакой глухомани. Чем ты тут занимаешься, — брюкву выращиваешь? Это ж право, для такого как ты — глупо. Чего ты этим хочешь добиться?

— ..................... — Промолчал в ответ Наставник

-А я, без ложной скромности могу сказать, что сделал не плохую карьеру. Я ведь теперь Старший ученик. А годика через два, — глядишь и в Помощники Советника выбьюсь.

— ...........

— А ведь в Школе я тебе признаться завидовал. — (Я просто чувствовал как нарастает его злоба). — Все учителя тебя выделяли особо, а меня едва замечали. Ведь даже сам Верховный благоволил к тебе. Говорят после Школы ты был в его свите?!

— ............

— А теперь посмотри на нас. Я — Старший ученик и без году Советник, а ты..... ты, (уж извини за прямоту), — отброс, отщепенец и ничтожество. Предатель, бросивший своих друзей и соратников и даже тех людишек, повелевать которыми был уполномочен.

ПОЧЕМУ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ????????

— Боюсь, тебе этого не понять. — С грустной улыбкой ответил ему Наставник.

— ...Говорят что ты пожалел людишек которые, по твоему мнению, "безвинно" гибли на нашей войне. — (Кажется чужак обрадовался, что наконец-то Наставник, начал ему отвечать). — Знаешь, — у нас даже появился новый термин, "ересь человеколюбия". Так называют больных магов, опустившихся настолько, чтобы считать себя равными с людьми. Но знаешь, что я думаю по твоему поводу?

— ...............

— Я НИКОГДА НЕ ПОВЕРЮ, — что подобный тебе или мне, может ровнять с собой этих жалких, грязных и ничтожных насекомых, которые зовут себя людьми. ...Я думаю что ты решил отсидеться вдали от сражений и опасностей войны, в надежде придти потом на все готовенькое и попробовать урвать для себя кусок от общей добычи. Вот что я думаю о твоем, так называемом "человеколюбии".

— Что ж, каждый судит в меру своей испорченности. — Лишь усмехнулся в ответ Наставник, но голос его почему-то был грустным. — Ты всегда был жалкой крысой. И мыслишь ты по крысиному. ...И прошу тебя, — не надо ровнять себя со мной. Меня это оскорбляет.

— А меня оскорбляет то, что ты осмеливаешься дерзить представителю Школы, после всего того что натворил. И что я обязан это выслушивать и..... — (Маска доброжелательности, которую чужак пытался удерживать на своем лице, была сброшена окончательно, и он действительно стал похож на озлобленную крысу).

— Короче Крысеныш, — Устало бросил Наставник. — Оставь свою болтовню и изложи то с чем тебя ко мне послали.

— Меня послали покарать отступника и предателя. Но Верховный, в милости своей, дает тебе и прочим дезертирам шанс искупить свои преступления на поле боя.

— Что, тяжеловато приходиться? Выскребаете последнее...

— К твоему сведению, — война вот-вот закончиться нашей победой. Мы уже сокрушили левый фланг противника, отбили его наступление в центре и готовы .......

— И ты пришел пригласить меня разделить с вами плоды вашей победы?! — Насмешка в голосе Наставника была смешанна с горечью. — Ты жаждешь отдать мне кусок своей власти и богатства?! — Знаешь, теперь я тебе НЕ ВЕРЮ!!!!!!!! Прости, но я слишком хорошо знаю тебя и тебе подобных. (Если ты забыл, — я был одним из вас). Ради удовлетворения своей безудержной жажды власти и богатства, — вы уже несколько столетий подряд терзаете этот несчастный мир своей бесконечной войной. ...Вы превратили некогда цветущие земли, в груду смердящих мертвечиной и гарью развалин. ...Вы, в своем безудержном эгоизме, перестали ценить жизни не только этих, как вы их называете, людишек, но и себе подобных ....Хотя если ты осмелишься припомнить, маги это те же люди. Разница только в некоторых врожденных способностях и обучении

— ...Зато эти способности выделяют нас из того быдла, которое ты, с такой любовью называешь людьми. — Выкрикнул Крысеныш. — Они делают нас выше их, и ставят практически на одном уровне с богами.

— Сейчас ты дословно повторяешь ту чушь, которой пичкали нас на уроках в Школе. — Брезгливо морщась ответил на это Наставник. — Но признайся себе, ты ни чем ни отличаешься от какого-нибудь мелкого феодала, или чиновника. В тебе кипят те же страсти, та же жадность, та же похоть и чревоугодие, и абсолютно такая же зависть ко всякому у кого, по твоему представлению, кусок хоть чуточку послаще чем у тебя. Разница между вами лишь в средствах, которыми вы достигаете своих целей.

Хотя нет, — средства те же. Вы лебезите перед сильными, топчите слабых, и клевещите на равных. Вы всегда готовы предать и ударить в спину. Просто делаете это вы чуть-чуть по-разному. Они втыкают в спину нож, а вы — заклинание.

— Похоже что ты не слишком-то в большом восторге от людей. Тогда почему ты их защищаешь? — В голосе Крысеныша слышалось искреннее удивление.

— А с чего ты взял что я их защищаю? Ты видишь здесь хоть одного человека?

— Но если ты одинаково презираешь и нас и людей, — тогда почему ты не с нами?

— Почему я должен быть с вами, если вас я призираю так же как и людей?

— Потому что мы сильнее!!! Если весь мир такая выгребная яма, как говоришь ты, не логичнее ли подгрести под себя как можно больше народу, залезть им на головы и подняться над уровнем дерьма?

— А я сделал проще, — я вылез из вашей выгребной ямы, очистился от вашего дерьма и пришел жить на эту полянку. ...Я маг, и я способен обеспечить себя всем необходимым для нормальной простой жизни. Я достаточно разумен чтобы не желать большего чем необходимо. Впрочем, — тебе этого не понять. Поэтому если у тебя все, — убирайся по-хорошему из моего леса и забери с собой свои жалкие предложения и мерзкие амбиции.

— Неужели ты думаешь, что в моей компетенции, лишь передача чужих слов?! Я, если ты не забыл, являюсь Старшим Учеником и уполномочен Высшим Трибуналом Школы, приводить в исполнение Его приговоры.

— А справишься?

— Храбришься? А ведь я чувствую страх и неуверенность, которые ты пытаешься скрыть под своей маской Неуязвимого. Ты ведь давненько уже не участвовал в настоящих поединках? Да ты похоже и забыл что это такое? Небось сидел тут на своей поляне, жрал брюкву и даже не думал тренироваться? Напрасно. Тот факт что ты выполз из дерьма, еще совсем не означает что дерьмо не приползет за тобой. ...Ну да я напомню тебе что это такое. В отличие от тебя, — все последние годы мне пришлось провести совершенствуя мое боевое мастерство, (иначе как бы я стал Палачом предателей, — так кстати называется моя нынешняя должность). Похоже мне придется показать тебе чему я научился за то время, что ты отсиживался на своих лужайках.

Оба больше не проронили ни слова. Они не бросились друг на друга, подобно диким зверям. Они продолжали спокойно стоять. Но я почувствовал как пространство между ними начинает искрить от накачанной в него магической энергии.

Внезапно что-то изменилось. Словно ветка не выдержав тяжести последней, упавшей на нее снежинки, прогнулась и сбросила ком снега.

Из руки чужака начали вылетать молнии и бить в поставленный Наставником заслон.

Одновременно, такая же молния полетела и в чужака и сразу же два небольших, но внушительных смерча, возникли у него за спиной и понеслись в его сторону, вбирая в себя камни и упавшие ветки.

Тому пришлось оградить себя защитой со всех сторон, расходуя гораздо больше энергии.

Я уж было подумал что Наставник побеждает, как вдруг чужак внезапно исчез, и материализовался вновь справа от своего противника. А вокруг моего учителя возник круг пламени, который с удивительным упорством лез сквозь поставленную уже им круговую защиту. Под этим напором и возобновившимися ударами молний, — защита Наставника начала стремительно терять свою силу.

Мне стало понятно, что несмотря на данный перед самым боем приказ не высовываться, — я должен принять участие в битве. Вот только как? Наставник никогда не учил меня как можно причинить с помощью магии вред другому существу.

И хотя я, в принципе уже разобрался как пускать молнии, но без должной практики это могло больше навредить чем помочь. Поджечь все вокруг тоже было не проблема, — проблемой было самому не сгореть при этом.

Вообще то, в том что делали оба противника, — вроде бы не было ничего сложного, и в тоже время...., — все это было как-то по-другому. Не могу даже сразу объяснить в чем заключалось это "по-другому". Все это было как-то тоньше, стремительнее, более изысканно и сложно, чем все то, что привык делать я. Их заклинания, (тут я впервые пожалел что так и не научился ими пользоваться), словно бы перетекали одно в другое, маскировались друг под друга, чтобы противник не смог распознать последующую атаку. Внезапно трансформировались под свою прямую противоположность, становясь из атакующих защитными и наоборот, когда это требовала сложившаяся на поле боя обстановка. Если подумать, — то все это было даже очень красиво и познавательно. Интересно было видеть настоящих мастеров в деле. Но мне, чтобы помочь Наставнику, (а помощь ему судя по всему была действительно необходима), придется придумать что-то более простое, но эффективное.

Я начал перебирать имеющиеся в моем арсенале способности. Но подобрать что-либо подходящее для данной ситуации не мог. Наконец я кажется нащупал идею, простенькую, тупую, но она вполне могла сработать.

Я превратил довольно большой кусок земли под ногами чужака в воздух. ...Правда получилось не совсем так как я задумал. Он не упал сразу в образовавшуюся яму, а наоборот, подлетел в воздух. Я не учел что объем воздуха будет гораздо больше объема превращенной земли. И когда он рухнул в яму, глубиной примерно в два моих роста, я уже готов был закопать ее, превратив воздух обратно в землю, но почувствовал что чужака там больше нет. Как впрочем его не было и на поляне, да и вообще где-нибудь поблизости. Судя по всему он, столкнувшись с чем-то новым, просто удрал.

Тогда я вылез из своего укрытия и пошел к Наставнику. По дороге я старался просканировать его эмоции чтобы узнать, правильно ли я поступил нарушив его приказ.

Он не был на меня зол, — и это было хорошо. Но он и не был мной доволен, — это было плохо. Но еще хуже были те тоска и тяжесть, что теперь лежали на душе учителя.

— А что это тут было Наставник?. — Спросил я его. — Зачем он приходил? Ты что — знал его раньше? Ты на меня не сердишься? Почему он ....

— Погоди Малыш, ты задаешь слишком много вопросов. И не даешь времени ответить ни на один из них. Сколько раз я говорил тебе, что маг должен уметь сдерживать свои эмоции, и тщательно контролировать свои мысли?

— Очень много раз.

— Тогда сформулируй свой первый вопрос и задай его.

— Что это было?

— Это сотворенное мной зло, преследует меня и не дает спокойствия.

— Ты сотворил этого мага?

— Нет, но я ответил на твой вопрос. Если хочешь узнать кто был этот маг, — сформулируй свой вопрос по-другому.

Похоже Наставник решил поиграть в нашу старую игру в вопросы и ответы. Смысл игры заключался в том чтобы на заданный вопрос дать как можно более точный ответ, при этом не раскрыв суть вопроса. Эта была забавная и очень полезная игра. Но играть в нее мне сейчас не хотелось.

— ........ Лучше я спрошу зачем он приходил, и кто его послал?

— Что ж, — хороший вопрос. Видишь, если немного подумать, прежде чем задавать вопрос, он получается более продуманным. И из ответа на него ты узнаешь именно ту информацию, которая тебя действительно интересует. .... Ждешь ответа? Что-ж, — я отвечу, как бы тяжело мне это не было. Раньше я состоял в группе магов, которые добивались власти, богатства и величия. Не брезгуя при этом никакими средствами.

Но мне посчастливилось взглянуть на то что мы творим другими глазами, и я ушел от них. Этот маг приходил чтобы вернуть меня обратно, или убить. И ему это почти удалось. (Эта его техника мгновенно перемещения на короткие расстояния, — что-то новое для меня), Но благодаря твоему вмешательству мы пока что отбились.

— Значит я поступил правильно?

— И да и нет. Ты спас меня. Но ты выдал себя. И теперь они будут тебя искать.

— Зачем? Да кому я нужен.

— К сожалению Малыш, ты и сам не понимаешь своей силы и уникальности. Поэтому просто поверь мне на слово, — они будут тебя искать, как голодные волки ищут добычу.

Но пока, сделать это они смогут только найдя меня. И поэтому нам придется разделиться.

— Как это разделиться? Наставник ты что? Ты все-таки сердишься на меня? Куда я пойду? Как мы будем жить.....

— Ты опять несешь сумятицу. Сколько раз я .....

— Прости Наставник. Но я не представляю своей жизни без тебя. Я ведь ничего в мире не знаю. Куда мне идти? В соседний лес?

— Нет, Малыш, тебе придется идти к людям, только там ты сможешь затеряться.

— К ЛЮДЯМ?!?!?!?!

— Да, именно к ним. Тебе давно пора узнать кто они и что из себя представляют.

Поверь мне, — они не настолько ужасны как это может показаться на первый взгляд. Среди них есть много очень достойных личностей. Правда эти личности, к сожалению, редко занимают высокое положение.

— К ЛЮДЯМ?!?!?

— ДА К ЛЮДЯМ. И это не обсуждается. Прямо сейчас, ты пойдешь к западной окраине этого леса, там проходит большая дорога. Советую тебе некоторое время присмотреться к людям, к их поведению, прислушаться к разговорам. Когда соберешь достаточно информации, — выходи и присоединяйся к любому понравившемуся тебе обозу.

— А ты? Куда пойдешь ты?

— Меня они смогут выследить, и мне придется некоторое время путать следы, убегая с места на место.

— Я могу бегать вместе с тобой.

— Не сможешь. Для этого необходимы способности, которых у тебя пока нет. Поэтому нам необходимо разделиться. Потом, когда мне удастся сбить их со следа, и все более-менее уляжется, я найду тебя.

— Как?

— Так же, как Они будут находить меня. Запомни, один маг может найти другого мага, по....., как бы это сказать, ... по работе его мозга. Поэтому ты, пока скрываешься среди людей, должен прекратить заниматься магией. Или хотя бы постараться прекратить.

— А как это..., — прекратить?

— Да, ты пока не очень понимаешь где проходит граница между магией и обычной жизнью, ты творишь так же легко как и дышишь. И именно потому должен быть особенно осторожен, хотя бы на первых порах. Старайся не делать ничего необычного..., необычного для окружающих тебя людей, а не для тебя. А для них необычны способности читать мысли, летать, (впрочем этого ты пока не умеешь), трансформировать материю..., в общем для них необычно все, что ты привык делать. Не делай этого! Вообще не делай ничего, что требует подключения дополнительных резервов энергии..., впрочем ты пользуешься этими запасами даже не отдавая себе отчета в том что ты делаешь.

Короче, — наблюдай за людьми так же, как ты наблюдал за водомеркой. Старайся понять их и стать таким же как они. И первым делом, — следи за тем что ты ешь. То что ты способен есть все что угодно, покажется окружающим тебя людям подозрительным, а иногда и просто отвратительным. Пока будешь среди людей, — питайся тем же что и они.

А теперь все, — уходи.

Он обнял меня, развернул к себе спиной и подтолкнул. Я сделал первый шаг, затем второй, и пошел не оглядываясь, по указанному мне маршруту.

ПОЛТИННИК

Утро началось как обычно. И выглядело оно как обычно. И начали его все со своих обычных дел.

Но над всей этой обычностью витал призрак Последней Битвы. Сегодня, в отличие от предыдущих дней, никто не произносил этих слов. Никто не спорил и не ругался по поводу того, насколько эта Битва будет Последней, и что будет после нее. Все словно делали вид, что сегодняшний день будет всего лишь очередным днем этой бесконечной войны. Но все мы, и наивные юнцы и матерые ветераны, чувствовали всеми чувствительными точками своих организмов, КАКОЙ сегодня будет день.

Но утро этого дня было вполне обычным. И началось оно с обычной утренней рутины, выполнявшейся столь же усердно, как и в обычные дни. И глядя на этот копошащийся муравейник, трудно было поверить что большая часть этих людей, возможно не увидит сегодняшнего заката.

... Который приближался с каждой минутой, а приказа на построение и на выход, еще не поступало.... Все уже успели и позавтракать и выскрести полковые котлы, и перебрать по десятому разу свои доспехи и оружие, и переделать множество других, старательно придуманных для них командирами дел.

Признаться, почти все битвы в которых мне приходилось раньше участвовать, начинались ранним утром. Или, по крайней мере, уже с раннего утра мы выстраивалось в боевые порядки на поле боя. А сегодня, — солнце уже вовсю освещает наши макушки, а мы все еще торчим в лагере, и неизвестно чего ждем.

Я почувствовал что ребята уже начинают потихоньку "перегорать". И даже в мою светлую голову, больше не приходили идеи чем их еще занять. ... Уже было проверенно и разобрано все числящееся на отрядном балансе имущество. ...Сопляки, едва ли не языками "вылизали" место стоянки. (Хоть принимай Инспекцию Самого Верховного Защитника). ...Даже все отрядные фляги, которые, вопреки уставу, в этом болотном и обильном влагой краю, никто не держал заполненными, были залиты по самое горлышко чистейшей ключевой водой.

А минуты тянулись и тянулись. И ожидание на лицах стало сменяться скукой, а затем и разочарованием.

Ох, как же мне не нравилась подобная ситуация. — А может Командование решило отложить битву, по...., по погодным, или каким ни будь еще соображениям?

Или Зло испугалось и сдалось без боя? Или..... стоп, — оборвал я сам себя. Такие мысли тебя до добра не доведут. Ты, должен служить примером своим солдатам, а дергаешься как суетливая баба.

.... О-о-опаньки, — а кто это там поднял зеленый бунчук? Ну слава Защитникам, дождались.

— Чего расселись

* * *

** дохлые. Бунчук на построение для кого поднят? Ждете когда трубы задудят? Этого только копейщики да лучники ждут. А меченосцы к первым звукам сигнала, уже должны в строю стоять.......

.....Стоять, — я сказал, а не раскоряку из себя корчить,

* * *

* * *

*

* * *

* * *

* вашу мать. Плечи расправить, животы втянуть.

Подбодрив таким образом свой сразу повеселевший отряд, я побежал к тысячнику за приказом. Подбегая к его шатру, с гордостью заметил что мой отряд уже стоит в строю, в то время как многие еще только начали раскачиваться. Я счел это доброй приметой....

....И к полудню мы уже бодро топали куда-то по направлению к западу. Через час вышли к указанной позиции и развернулись.

Позиция мне понравилось, — на возвышенности, левый фланг упирается в труднопроходимое болото, а на правом соседствует с третьей тысячей, нашего тумена.

Этих ребят, — я знаю. Вояки они хорошие и если что, — на них можно положиться.

Пришел приказ, — ждать. Это мы можем, это мы умеем. Будем ждать, не жалея сил.

Ждать на поле боя, это совсем не то, что ждать, сидя в лагере. Это совсем другое настроение

Заодно поглядев отсюда, с высоты, — я кажется понял почему мы так долго ждали сигнала. Наша линия была далеко не первой, и даже не второй, и не третьей. Похоже сюда стянули столько народа, что все они даже не способны уместиться на поле боя. И когда придет наша очередь вступать в битву, — драться мы будем стоя на трупах.

А может, — до нас очередь и не дойдет? Может сегодня обойдется? — Хотелось бы, да надежды на это мало. Тем более что за нашими спинами выстраивалась новая линия войск.

Так мы и стояли еще около двух часов. Иногда западный ветерок доносил до нас шум боя. А в остальном, — все было относительно спокойно.

Вдоль рядов пробежал тысячник, ободряюще обматерил полусотников и поговорил с солдатами, отпустив пару шуток.

Ох уж мне эти шутки начальства, сколько я их уже слышал стоя в строю перед битвой. Хотя по сути, их было всего три. Первая, — естественно про гавно. (Без этого в бою никуда). Вторая, — про то как враг обосреться при виде таких лихих вояк как мы. А третья, — что такие лихие вояки как мы, даже обосравшись легко уделают любого врага.

Наверно в этих шутках заключалась какая-то особая, недоступная пониманию полусотника, командирская мудрость. Потому что все без исключения командиры подбадривали нас именно ими. Я так и представляю, как один истекающий кровью на поле боя тысячник, передает их вместе с остатками своего отряда своему приемнику. Как самое дорогое и ценное, что было в его жизни.

Солнце жарило себе неторопливо, двигаясь по своему ежедневному маршруту. Пели птички и стрекотали кузнечики, явно не понимая грандиозность происходящих событий.

Пронесли какого-то раненного, в сопровождении почти десятка охраны.

Большая шишка наверное, — нашего брата с поля боя выносят только после битвы.

— Слышь братан, — окликнул я пожилого десятника, и протягивая ему свою флягу спросил, — Как там у вас дела то складываются?

— Спасибо — хреново. Прет вражина, — даже страшно становиться. Я уж сколько воюю, — думал все повидал, но такого.... . Впрочем скоро и до вас очередь дойдет, сам увидишь — мало не покажется.

Сказав это, он вернул мне флягу, и побежал догонять свой десяток.

По небу пробежала какая-то шальная тучка. На всякий случай пощупал свой Знак. Но он нисколько не нагрелся. Значит тучка это просто тучка. А не вражеский маг подкрадывающийся к нашим рядам. Хотя это может быть и наш маг, который под защитой тучки летит по своим служебным делам. Но нашего мага можно не опасаться, ...хотя если подумать, — мага всегда стоит опасаться. Маги они же ведь того..., — МАГИ. Мы для них все равно что грязь под ногами, хотя НАШИ вроде как и являются Защитниками. Но раз Знак не нагрелся, значит это не Враг. А раз не Враг — хрен с ним, — пусть летит.

При приближении Врага Знак нагреется, а перед самым боем, — запылает огнем. И вольет этот огонь в наши души и тела. Придаст смелости и решительности, прибавит сил и заполнит нас ненавистью к Врагу. И тогда, под каким бы обличием Враг не прятался, — мы опознаем его. Опознаем и безжалостно убьем.

Пока я любовался на тучки, пришел новый приказ. И нам, вместе с несколькими линиями стоящими перед нами, пришлось сниматься с этой позиции и топать, куда-то на северо-запад.

Новая позиция мне сильно не понравилась. Место было позади холма, не закрытое с флангов и какое-то...., — какое-то неприятное. Я задницей чуял что здесь нам ничего хорошего не светит. А своей заднице я всегда верил. Была у меня такая способность, — чувствовать заранее возможные события. Особенно если они должны были оказаться плохими, или грозили мне смертью. Со временем я научился прислушиваться к этому дару, и по мере возможности избегать неприятностей.

Я называл это, — солдатским счастьем. А полковые маги "учителя добра", которые на одной из проверок на Зло, заинтересовались этой моей способностью, — зачаточным даром предвидения.

И сейчас этот "зачаточный дар предвидения", настойчиво рекомендовала убираться отсюда подальше. Но к сожалению я был обязан выполнять приказы командования, а не своей задницы. И поэтому мой отряд остался стоять на том же месте. Несмотря на почти постоянные видения того, как со стоящего перед нами холма, на нас обрушивается град стрел, и накатывается лавина вражеских солдат.

Шум битвы стал не просто отчетливым, он грохотал как надвигающаяся гроза. Это впечатление усиливали то и дело мелькающие сполохи от молний. Видимо маги тоже трудились в поте лица.

Поглядел на своих солдат, стараясь определить их настроение. В общем и целом, — не плохо. Даже молодые, выглядят достаточно спокойными, а старики не кажутся излишнее беспечными. Видимо долгое ожидание не сломало их, но и не заставило расслабиться. Вот, разве что у Куренка, глаза горели "нехорошим огнем". На всякий случай, отвесил ему подзатыльник, и напомнил боевую задачу, — "Держаться в строю". Но тут снова пришел приказ ....

Снова, уже в третий раз за это утро мы стронулись с места и потопали на новые позиции. На этот раз наш маршрут сомнений не вызывал. Мы шли, прямо в сторону поля боя.

Усомниться в этом было сложно, поскольку с каждым шагом, раздававшийся поначалу где-то в отдалении гул сражения, — становился все громче и громче.

Уже из общего грохочущего фона, легко выделялись звон мечей и треск разрубаемых щитов. Бешеные крики ярости, предсмертные вопли и стоны раненных, ржание лошадей, рычание и лай боевых собак. Все это создавало ту, до боли знакомую музыку, услышав которую один раз, уже не спутаешь ни с чем.

Но противней всего было слышать характерный шум, который появляется только тогда, когда на поле боя вовсю "работают" маги. Треск молний, шуршание "огненных стен", свист закрученных смерчей и еще множество мерзости, про которую говорят, — "единственный способ узнать что это было, — быть этим убитым". А впереди, — этого было предостаточно.

Оно конечно, — никто не живет вечно. А солдат живет и того меньше. И хотя вроде бы и нет никакой разницы от чего помереть на поле боя, — от меча, копья, кинжала, или от какого ни то заклинания. Однако мне всегда почему-то казалось, что от первых трех помереть вроде как достойней. Тут ты хоть вроде как человек против человека. Или даже один против десяти человеков, злыдень с ними, — у тебя меч, у них мечи и там пусть побеждает тот, кто с этим своим мечом управляется лучше. А вот против мага..., — для него твой меч, — что для тебя укус комариный, — противно, но не смертельно. И вот пускает он против тебя..., уж и не знаю чего у них там есть в арсенале, а ты стоишь, смотришь, пока есть чем, на эту надвигающуюся на тебя смерть в полном бессилии и тупо ждешь конца.... Б-р-р-р. Нет уж, пусть уж меня бойцовая собака задерет. Тут конечно тоже почти нет шансов..., а все ж приятнее.

Когда мы наконец вышли из-за последнего холма, перед моими глазами предстало зрелище, потрясшее даже меня. На огромной равнине, почти до самого горизонта, шла..., даже не битва, — резня. Дрались жестоко и безумно. Дрались стоя на трупах. Дрались отряды и разрозненные группки, а то и обезумевшие одиночки рубили всех до кого могли дотянуться, пока не дотягивались до них.

— Да, — подумалось мне, — Если эта битва не станет действительно последней, — то кто будет драться в следующей?

Непонятно было вообще, как командиры в таком хаосе умудряются ориентироваться и управлять войсками. И что делать мне? Стоять ждать приказа, или просто бросить свой отряд в гущу боя?

Но как раз тут, — я почувствовал пустоту в голове, это мне через Знак пришел приказ. — "Ложная атака" — вспомнился мне знакомый термин.

Нашей задачей было ударив во фланг наступающего на наши позиции отряда Врага, заставить его остановиться и переключиться на нас.

Я перестроил свой отряд в боевой клин и мы пошли в атаку. Там нас уже ждали. Перед глазами, "расческа" выставленных копий и стена щитов. В последний раз поглядел на своих бойцов, вздохнул и вышел в острие клина.

Эх, хорошо копейщикам, они почти всегда атакуют фронтом, а боевой клин обычно видят только в нашем исполнении. А вот наша, меченосцев, главная задача состоит именно в том, что бы взламывать вражеский строй. А делать это удобнее всего именно боевым клином. Когда наиболее опытные и умелые бойцы отряда выходя в острие атаки, бьют в самое слабое звено вражеской цепи, а потом в это брешь врубается и все основное тело отряда. Вот только быть на этом "острие"...., да что там объяснять. Тот кто этого не испытал все равно не поймет, а тот кто испытал, тому объяснять не нужно. А только девять шевронов, за прорывы строя, что пришиты на моем рукаве, во всей армии найдешь не более сотни. Ох чует мое сердце, — десятого не будет....

Последние шаги до соприкосновения с противником шел своим обычным "разболтанным шагом". Как обычно, перед дракой во всем теле появилась звенящая пустота, благодаря которой я и сам не знал, что буду делать в следующую секунду, но не знал этого и враг. Весь мир словно замедлился и стал чуть смазанным, зато расширился угол зрения. И я начал видеть свой участок битвы словно бы откуда-то сверху.

Вообще хорошо что передо мной копейщики. Если будешь достаточно шустрым и приблизишься к ним на расстояние удара мечом, то драться с ними плевое дело. Конечно в таких случаях они бросают свои длинные палки и хватаются за короткие мечи и кинжалы. Но тут их умение нашему явно уступает. Да и щиты у них слишком здоровые, больше для защиты от стрел, и таранных ударов кавалерии, чем подспорье в ближнем бою. Копейщики хороши при фронтальных боях, или против конницы, а против нас... Надо только приблизиться к ним на расстояние удара мечом... Только приблизиться...

Дернулся вправо, сделал шаг влево. Нырнул под удар копья, отбил другое щитом, и замахнувшись мечом, пнул ногой в низ щита противника. Жесткий край больно ударил врага по ноге, он покачнулся на долю мгновения потеряв равновесие. И тогда я закрывшись щитом всей своей массой врезался в него. Врага отбросило на пол шага назад, а я ворвался в образовавшуюся щель, успев "по дороге", кольнуть кого-то в бок клинком. Толкнулся щитом, о щит противника, смачно плюнул ему в глаз и врезал ногой по колену. Успел зацепить ослабшего от боли Врага мечом, и быстро прыгнул в сторону, уходя от удара кинжалом. Рубанул в ответ, промазал, дернулся в сторону, ударил мечом снизу вверх, — попал. Дернулся вниз, чужой меч успел "шоркнуть", по верхушке моего шлема, рубанул в ответ по ногам..., — прыгучая сволочь. Прикрывшись щитом всем телом врезался в прыгуна, тот отлетел, увлекая за собой своих товарищей. Наступил на чью-то кисть, кого-то кольнул, пробежался по головам не тратя время на лежащих. Ими займутся мои ребята, а мое дело переть вперед, взламывая оборону Врага и смешивая их ряды.

Проскочил сквозь первую линию копейщиков. Подскочил ко второй. Похоже, здесь меня так скоро не ждали. Стоят подняв свои деревяшки остриями вверх. Судя по испуганным рожам, — такие же сопляки как и мое пополнение, — тем лучше. Врубился в их ряды. Старался поменьше махать мечом, и побольше пинать врагов по ногам. Очень хорошая и действенная при драке в тесноте метОда. Пока они любуются, на вращение и сверкание меча у меня над головой, я своими хитро подкованными ботинками ломаю им ноги.

Вообще, по моему мнению, рубиться исключительно мечом можно только в поединках благородных господ. В настоящей драке, мечом только добивают, куда важнее вывести противника в положение, где его можно безбоязненно добить. А вот для этого и используются всякие финты, толчки, пинки и масса прочих грязных приемов.

Тот парнишка "лектор", про которого я уже рассказывал, как-то раз пытался продемонстрировать на мне уроки благородного фехтования. Он тогда похоже всерьез считал что сможет сделать из нас эдаких чудо-солдат, что и фехтуют как боги и разные там маневры да тактики понимают, и при этом позволяют обращаться с собой как со скотиной. Ну что ж, — молодой парень был, наивный, искренне верил что все его лекции и уроки помогут нам победить Врага. Лично у меня осудить подобное рука не поднимется. Ну так вот, показывал он на мне это их благородное искусство. То есть поначалу не на мне, а вроде как сначала показал нам всем, как благородные с мечом управляться умеют. Смотрелось это и впрямь здорово, меч в его руках порхал так что просто загляденье, у меня так никогда не получалось, сколько я ни пробовал, ни тогда ни после.

А потом вроде как предложил продемонстрировать свое мастерство на ком-нибудь из нас. Ну ребята меня и вытолкнули. Знали кого!

Вот значит вышел я против него на поединок, — и учитель мой мгновенно оказался битым.

Почему? Я и сам не знаю! Нет, честно! Просто выходил я, и даже не смотря на его меч, или там на его передвижения, будто бы точно знал где они оба окажутся через мгновение. Ну соответственно, дальше все было только вопросом техники. Я либо уходил в сторону и обозначал удар мечом, либо сшибал своего противника с ног, обозначая добивание. Особо грязные приемы я конечно не применял, они не для потешной схватки, но сразу почувствовал, что захоти я реально подраться со свои тысячником, — прикончил бы его голыми руками несмотря на все его искусство. А ведь оно и впрямь было немалым.

Это ведь у меня, можно сказать что врожденное. Еще мальчишкой я выходил победителем во всех потешных схватках или нешуточных драках. Даже когда рубился или дрался с ребятами намного старше себя. Да что там говорить, — я как то даже победил старшего брата, решившего преподать Мелкому бранную науку. А ведь он мало того что был чуть ли не вдвое больше меня, так и еще и настоящий боевой опыт имел.

...Да со мной вообще никто во всем тумене справиться не мог. А ведь бывало лучшие из лучших силами меряться приходили. Меня даже хотели вроде как повысить и назначить инструктором. Да тут выяснилось что научить других тому что сам умею я не могу, потому что я и сам не знаю как это у меня так выходит.

В общем, это у меня природный дар, — так мне тот парнишка и сказал. Дерусь я, — как воздухом дышу, — не задумываясь, а начну задумываться как, могу и задохнуться. А впрочем опять я отвлекся.

Вторая линия, — удачно пройдена. Рванул на третью. Но вот тут-то меня ждали. Ждали не желторотые сопляки, а матерые вояки. Таких, — дешевыми фокусами не купишь.

Один махнул копьем сбоку, заставив уйти вниз, второй перекрыв мне обзор щитом рубанул с другого боку, а третий, — замахнувшись мечом, пнул ногой по яйцам и когда я невольно открылся, — врезал щитом по зубам. ...Ну от копья я ясно дело ушел. Меч отбил мечом, от удара по яйцам, — ушел чуть повернув бедра, а вот удар щитом пропустил. В глазах засверкали искры, рот наполнился соленым вкусом крови и обломками зубов. Я как-то еще умудрился закрыться своим щитом от последовавшего удара, — но он тем не менее, свалил меня с ног. Последнее что я запомнил, прежде чем отключиться, — приближающийся к моей голове огромный подкованный башмак.

Очнувшись спустя несколько мгновений, я некоторое время тупо соображал, — кто я и что здесь делаю? Отрубленная рука еще сжимающая меч упала прямо перед моим носом, послужив тонким намеком, который быстро прояснил мозги.

Попытался встать, но ноги подкосились, а небо внезапно поменялось местами с землей. Я снова упал и снова попытался встать, уже опираясь на меч. Не сразу но мне это удалось. Первым делом огляделся по сторонам, пытаясь понять как изменилась обстановка за то время пока я "отдыхал", и почему я до сих пор жив. ...Так, — во главе клина теперь орудует Одноухий и похоже неплохо с этим справляется. (Должно быть это он оттяпал ту руку с мечом, которая, судя по всему, порывалась оттяпать мою голову). А его спину, а заодно и мою бесчувственную тушку, прикрывает Большая Шишка. Что ж, похоже дела у них идут вполне неплохо, и я смело могу полежать еще.

Голова опять закружилась и в теле появилась предательская слабость. Двинув себе ладонью по морде, я задавил эти недостойные солдата Добра ощущения и продолжил оценивать обстановку. И то, что на первый взгляд показалось мне вполне приличным, на второй, — оказалось полной задницей. Наш набранный в начале атаки наступательный порыв был остановлен. И мое, поднаторевшее в таких делах "солдатское счастье", — подсказывало что нас вот-вот обхватят с флангов, зажмут в клещи и безжалостно раздавят.

Быстренько скомандовал, и мои орлы стройными рядами сдали назад. Это казалось чудом, но мои вояки смогли сохранить строй и продолжали действовать как единый организм. Внезапно захотелось погладить себя по голове и сказать теплые слова о том какой же я замечательный командир и как великолепно подготовил своих новобранцев. (Похоже мозги мне повредили сильнее чем я думал). Но на это времени не было. Я, оценив свое нынешнее состояние, встал за спину Одноухого, поменявшись местами с Большой Шишкой и наш отряд снова пошел в атаку.

Некоторое время Одноухий маневрировал перед Вражеским строем, делал попытки прорваться на дистанцию удара и отскакивал назад. Наконец ему удалось проскользнуть сквозь частокол копий, и просунуть свой меч в щель между верхним краем щита и нижним краем шлема Вражеского солдата. Тот упал, но на его место мгновенно заступил другой. И наш прорыв опять был остановлен, разбившись о несокрушимую стену щитов.

Тогда я бросился Одноухому на помощь. И когда он снова пошел на прорыв, проскользнул между соседними копьями и с разбегу, всем телом прыгнул на эту стену вражеских щитов. Рискованный прием и даже отчасти дурацкий. Его единственное достоинство в том, что он иногда срабатывает. Сработал он и сейчас. Кто-то из Врагов упал, кого-то отбросило назад, а я проскользнув в самый центр вражеского строя, начал вертеться как волчок, щедро раздавая удары во все стороны. Моим единственным преимуществом было то, что находясь один в толпе врагов, я мог не бояться задеть своего. Им же приходилось смотреть в кого втыкать свои копья и мечи. Зато их было много. И когда первое смятение от моего идиотского наскока прошло, они начали зажимать меня щитами. Но я к тому времени уже пробивался к своим, а они ко мне. Да еще на противоположном фланге, у Врага образовалась какая-то толкотня, похоже с той стороны их тоже атаковал какой-то наш отряд.

Но только я собрался хорошенько навалиться на Врага, и раздавить его между нашими отрядами, как пришел приказ отойти. Похоже наша ложная атака сделала свое дело и нас бросали на новое дело.

Оглядел свой отряд, велел доложить о потерях. Пятеро убиты, еще семь человек слегка ранены, но драться смогут. Совсем неплохо, и самое главное, — они сохраняли строй! В этом бушующем океане, состоящим из множества разрозненных бойцов, мы двигались подобно льдине, о твердые бока которой разбивались накатывающие на нее волны.

Заодно поглядел что осталось от меня. В смысле, — как повлияла полученная мною несколько минут назад взбучка на мою боеспособность? Да в общем то ничего. Драться могу. Хотя если честно, — в этот раз меня спас только трофейный шлем. Стоящая вещь, — досталась мне при штурме какого-то замка возле Унылых Гор. Самое ценное, — если не присматриваться, то с виду он в точности как наш обычный пехотный шлем, — та же яйцеобразная форма, почти такая же стрелка опускающаяся до кончика носа, застегивающийся возле подбородка ремешок.... Но это только с виду. Потому что наш "котелок", сварен из стальных полос, причем не самого лучшего качества. А этот похоже отлит целиком, причем сталь такая..., в общем я его только большой секирой побоялся рубить, — (жалко, вдруг да разрубит). А так, — шлем этот держал удар любого меча, да и подкладка там была совершенно особенная, не толстая прошитая ватой ткань, а настоящая пробка. Я даже и не знал что это пробка. Я про эту пробку и слышать не слышал, пока тот самый парнишка лектор мне про нее не объяснил. Заодно он мне объяснил и что за чудо попало мне в руки. Сказал будто подобные шлемы делали где-то на каком-то далеком острове в Южном море. И будто бы при их изготовлении даже магия применялась.

Когда смотрел он на мой шлем, в глазах его плескалась такая зависть, что я даже испугался. Ведь в конце-концов, он то был тысячник из благородных, а я всего-то безродный полусотник. Ему стоило только приказать, — "сдать неуставной шлем", и прощай моя находка. Однако он этого не сделал. И даже не стал предлагать ему этот шлем продать. Видно понимал, что подобные вещи цены не имеют, особенно для того, кто свою голову под удар каждый день подставляет. Я его тогда за это так зауважал, что чуть было шлем ему этот не подарил. Да жаба задавила. Иногда думаю, — "А подари я ему его, может он бы тогда и живым бы остался. Было бы в нашей армии одним хорошим командиром больше". А впрочем, — ему же тогда брюхо вспороли. Тут бы и шлем не помог.

Так что таскал я этот чудо-шлем в своем мешке, и надевал только перед дракой. И сколько раз спасал он мою неразумную голову...., вот и в этот раз помог.

Опять пустота в голове. Опять приходит приказ, — атаковать врага на новом направлении.

Уходя с позиции, опять окинул взглядом поле боя. Ощущение хаоса и полной неразберихи только усилилось. Кажется наш отряд оставался одним из немногих, что еще могли услышать приказ Знака. Поэтому нас и вывели из предстоящей мясорубки.

Впрочем новое задание, тоже мало напоминало чаепитие с плюшками, скорее наоборот. Нами усиливали оборону стоящего справа холма. И уже отсюда, я видел как к нему приближается отряд вражеских мечников, раза в три больше нашего.

Опередить их я не имел возможности, и недолго подумав, решил атаковать с фланга. Пользуясь изгибом холма и царящей на поле неразберихой, незаметно подкрались как можно ближе и ударили. ...Хорошо так ударили, славно. Наша внезапная атака смела ряды противника, и разрубила их отряд на две половины. Несколько минут, мы словно волки посреди овечьего стада, резали всех до кого могли дотянуться. Резали, кололи, топтали, — пользуясь моментом, когда могли это делать почти безнаказанно.

Уже после первых лет на Войне, я понял как это важно правильно воспользоваться подходящим моментом. Иногда можно свалить несокрушимую стену, легонько ударив в правильное место в нужный момент. А иногда, если момент неподходящий, то и куриного яйца кувалдой не разобьешь.

И сейчас нам удалось почти невозможное, втрое больший отряд Врага был изрядно побит и рассеян, а его остатки мы спихнули в лощину на противоположной стороне холма. Несколько раз они пытались вылезти оттуда, но попробуйте забежать по скользкому крутому склону, да еще и в полном вооружении. А забежав, натолкнуться на плотный ряд щитов и быстрые удары мечей. Что? Не нравиться? Вот то-то же!

Прилетевшая неизвестно откуда молния, прикончила мое хорошее настроение и треть моего отряда. Следующая, хоть и сверкнула над нашими уткнувшимися в грязь головами, — оптимизма не прибавила. Драться с магом дело безнадежное, а драпать некуда. Остается лежать и молиться. Третья молния прошла значительно ниже, опалив нам задницы. А в ответ, из-за наших спин, засверкали "наши" молнии и полетели огненные шары.

И тут началось! В такую катавасию я еще не попадал ни разу в жизни. Видимо этот холм был чем-то очень дорог, как для нас, так и для наших противников. Потому что с десяток или больше магов, с обеих сторон начали лупить своими чертовыми молниями, заклинаниями и прочей гадостью.

Ощущение было, словно кто-то запихал в одну бочку землю, воздух, огонь и лед, швырнул туда до кучи нас, и покатил эту бочку по склону крутого, полного кочек и выбоин холма.

Сам не знаю как, но я и весь мой, сильно поредевший отряд, скатились в ту самую лощину, из которой, несколько минут назад, старались не выпускать Врага. Оба наших отряда перемешались. Но нам было уже не до драки. Мы валялись в грязи, пытаясь вдохнуть своими обожженными легкими хотя бы частицу горящего воздуха. На спины нам падали осколки разбитых вдребезги булыжников, комья раскаленной земли, куски льда, и что-то склизкое и вонючее. Смерчи проносясь над нами, выдергивали тех кто был полегче, или не успел зацепиться за корни деревьев и уносили в неизвестном направлении. Пару раз сплошная огненная стена прокатилась над нами, окончательно обуглив нашу одежду.

Время остановилось. И если вы спросите меня, сколько длилось это безумие, — я отвечу, — "вечность", или сотню ударов бешено колотящегося сердца. Но когда все это окончилось, еще более внезапно чем началось, я скорее готов был поверить что умер, чем жив.

И абсолютная, звенящая как колокол тишина, воцарившаяся над полем, только усиливало это впечатление. Не было слышно ни грохота молний, ни криков, ни лязга мечей. Только стоны раненных доносились до нас, словно протискиваясь сквозь какую-то завесу. Битва прекратилась мгновенно, в одну странную секунду. И те из нас кто еще оставался жив, крутили головами пытаясь понять причину этого.

Но тут мы увидели.., нет, — услышали.., или почувствовали как с противоположных концов этого страшного и кровавого поля, навстречу друг другу стремительно двигались две фигуры. И в наших головах, столь же стремительно промелькнула мысль. — "Это они. Верховный Защитник и Главное воплощение Зла".

МАЛЫШ

Вот уже почти сутки я лежал в кустах около проезжей дороги и наблюдал за этими..., людьми.

Они мне не нравились. Мне не нравился их вид, их запах, их манера громко и бестолково говорить. И особенно, — их мысли и эмоции. Как можно жить с такой кашей в голове? Как можно существовать не зная чего действительно хочешь? Даже не пытаясь контролировать свои чувства и эмоции. Не понимая..., — да что они вообще понимают, эти люди? Они даже не способны настроить свой организм так, что б он не выделял столько мерзких запахов. Или хотя бы мыться почаще.

И среди этих грязных, вонючих и безумных существ, — я должен жить?! — Нет, я просто не смогу этого сделать. Я не выдержу. Да и зачем мне это? В лесу, среди животных, такому как я затеряться намного проще. Там я чувствую себя своим, там я дома, я знаю каждый кустик, я нахожу общий язык с любым населяющим его существом. — Решено, я не пойду к людям, я пойду в соседний лес, или еще дальше, в конце концов лесов много, и если кто-нибудь решит меня в них найти, — ему придется очень сильно постараться.

Я встал, повернулся спиной к дороге и сделал первый шаг. Подумал немного, развернулся и пошел в обратном направлении, к дороге.

В конце — концов Наставник сказал мне идти к людям. И он надеется, что я так и сделаю. И поступить по-другому, — означает обмануть его надежды и предать его веру в меня. Поэтому, как бы мне не было это противно, я пойду к людям.

Стоило мне пройти по дороге всего лишь несколько минут, как меня нагнал свернувший с одного из проселков обоз. Несколько нагруженных телег, в сопровождении десятка вооруженных мужиков, с довольно мрачными лицами. Они поравнялись со мной, и внимательно косясь то на меня, то на окружающие дорогу кусты и деревья, стали обходить по обочине.

Прочитав их мысли, я понял что все эти большие и вооруженные люди, — меня бояться. И даже не столько меня, сколько чего-то, что может быть со мной связано. Почему-то им казалось, что я могу представлять для них какую-то опасность. А еще, — так же они думали про кусты, растущие на обочине, про повороты дороги, и про все, что казалось им хоть чуточку необычным.

Я понял, что это группа душевнобольных, страдающих манией преследования. (Наставник что-то про таких рассказывал). — Мне они показались в общем-то безобидными. Но я решил, что лучше как-нибудь успокоить их подозрительность, тоже прикинувшись безобидным. Главное, не провоцировать их на вспышки насилия и не обострять болезнь. (Ведь даже вполне разумные звери, заболев бешенством способны на ужасные поступки, чего же ждать от этих, изначально безумных людей?).

Так мы и шли. Они подозрительно косясь на меня. Я, — прикидываясь что вовсе их не замечаю. Так и шли какое-то время бок о бок. Наконец один из них не выдержал, и заговорил со мной.

— Да обойдет тебя Зло, парень..., — обратился ко мне, с формальным приветствием их Вожак.

-...Да сохранят твой дом Защитники, — ответил я ему, заканчивая формулу приветствия. (Эти основные формулы, я выучил пока сидел в кустах).

— Сам то, из каких будешь? — спросил он, пытливо глядя на меня.

— Дык я это..., дядя, — ...вот! — ответил я ему, подслушанной у одного паренька фразой. Этот паренек, проходил мимо меня, еще сегодня утром. И почти напротив моего поста наблюдения, встретился с группой идущих куда-то людей. Его вид и манера говорить, не вызвали у других, ничего кроме сочувствия и жалости с легким оттенком презрения. Поэтому на первых порах общения с людьми, — я решил следовать той же манере. (А еще, — что-то в этом парнишке, дало мне ощущение нашей похожести).

— А-а, понятно, — дурачок, — сказал проницательный Вожак.

— Да это..., папкин-мамкин я. — Продолжил я играть свою роль.

— Это-то тоже понятно, — улыбнулся Вожак. — А папка — мамка, где?

— Дык ведь, дядя, — вот!! — сказал я, и по моей щеке побежала струйка слез, (как у того парнишки).

— Понятно, — сразу погрустнел Вожак. — Да только..., — ты парень, особо-то не убивайся. Не ты первый, не ты последний... . Сколько еще такого брата как ты, по земле-то ходит, и ходить еще будет. ...Да ведь и сам в двенадцать лет, сиротой остался. И горюшка-то похлебал. Полной ложкой, похлебал я горюшка. И побирался, и батрачил за кусок, да и грешно сказать, — воровать приходилось. ...Однако мир, — он парень, — мир-то не без добрых людей. И хоть встречал я на своем пути разных сволочей, — да только добрых-то людей встречал поболее. Не дали мне добрые люди-то, совсем пропасть. И подкормили, и работе выучили и в люди вывели. ...Был я сиротой и побирушкой, — а щас-то глянь, — человек! И живу как человек, — глаз не прячу. ...И в Армии нашей довелось послужить. Повоевал со Злом, десять с гаком лет, воевал... . Да только сам видишь, ..., — ранили меня.... . Чуть совсем вражий меч мне ногу не оттяпал. Хорошо, Защитники в лазарете постарались. А то б.... Сижу-то я нормально, а вот ходить, сам видишь......

Он продолжал говорить и говорить, о чем-то мне совершенно непонятном. Я даже решился заглянуть в его мозги, чтобы понять смысл этой речи.

Она лилась словно странная песня, — без музыки, без рифмы и кажется без смысла. И в ней я почувствовал нотки жалости, — ко мне, к себе, и ко всему этому ненормальному миру. Он о чем-то сожалел, почему-то извинялся за то что жив, за то что благополучен, и за то, что находиться сейчас не там где, как он думал, должен находиться. В общем, — обычный человеческий сумбур и бессмыслица. Но среди всей этой бессмыслицы и дребедени, — я ощутил... ощутил, самое главное, — ДОБРОТУ. И это примерило меня с мерзким запахом, бессмысленными речами и вопиющей глупостью данного субъекта.

Ладно, если среди людей есть похожие на этого, — то возможно я научусь с ними уживаться, как бы тяжело это не было.

ПОЛТИННИК

Потом я слышал много рассказов о том, как это было. Рассказывали правда в основном те, кого в тот день и в помине не было рядом с полем Последней Битвы. ...Рассказывали как ОНИ оседлав драконов..., летя на грозовых тучах..., или даже заставив бежать две огромные горы, неслись на встречу друг другу, топча и сминая всех оказавшихся на их пути. И чем дальше от поля боя был в тот день рассказчик, тем больше красочных подробностей он добавлял.

Но я в тот день, к своему большому сожалению, на поле боя был. И видно потому, никаких таких подробностей не заметил и не запомнил. А запомнил я лишь странную смесь восторга, ужаса и ликования, которые заполнили мою душу. Запомнил ощущение чего-то грандиозного, чего-то, что мне никогда не дано будет полностью понять и осознать. Понимание, что я стал свидетелем события, которое может произойти раз в миллионы лет, которое навсегда изменит и перечеркнет всю нашу прежнюю жизнь.

А потом..., потом в моей голове словно шаровая молния разорвалась, и в угасающем сознании появилось чувство, что эта молния разорвалась одновременно в тысячах других голов. А после, — наступила звенящая, невыносимая пустота в...., не знаю, может голове, может еще где. Знаю только, что я потерял сознание и рухнул на землю этой своей проклятой и благословенной лощинки.

Очнулся я с ощущением, что все это со мной уже было. Я почему-то все ждал, что перед моим носом вот-вот упадет отрубленная рука. Я ждал, а она все не падала. Тогда я попытался подняться на ноги, но голова закружилась, и я выблевал все содержимое моего пустого желудка.

Когда я кончил корчиться и стонать, — смог оглядеться по сторонам. Дно лощинки было усыпано телами людей. Многие из них лежали неподвижно, другие блевали подобно мне, а иные ошалело вращали глазами по сторонам, или тупо смотрели в одну точку. Но тут как раз ничего странного не было. Такое часто случается с теми, кто попал под "раздачу" магов. Но что-то странное все-таки было. Что? Я сам пока не мог понять.

Пригляделся поподробнее к мужичонке, который как и я отблевав свою норму, ошалело пялился на происходящее. Мужик как мужик, чем-то на меня похож, явно не из моего отряда, хотя вроде тоже мечник. Что же в нем не так?

— Ой, ни фига ж себе, да он же Враг. — Внезапно понял я, разглядев его доспехи и оружие. — Только странный он какой-то Враг. Даже как будто и не Враг, а просто враг, или даже...., — не знаю как сказать.

... Ну то есть я вижу, — что он враг, но не чувствую этого, и желания его убить у меня почему-то нет. Что это со мной, совсем головой повредился?

Пока голова пыталась соображать, руки пробежались по телу, проверяя наличие хоть какого-нибудь оружия. Не найдя ничего, руки заставили мой еле живой организм опуститься на колени и начали шарить в траве, в поисках чего-нибудь подходящего. Наконец нашарив в луже блевотины рукоятку чего-то, явно предназначенного для убийства, руки слегка успокоились и вернули контроль над телом голове.

Голове это очень не понравилось. Ей было легче подчиняться рукам, чем думать самой. И потому я сидел, тупо глядя как супротивный мужик тоже шарит по обугленной траве, и размышлял, — как бы взять да и убить его, пока он не убил меня.

Но руки, отдав управление голове, полностью устранились от решения задач, а голова вместо того чтоб действовать, начала раздумывать да размышлять, — зачем да почему, так необходимо убивать этого вот мужика?

Хотя какие еще нужны причины для убийства, если и так ясно что передо мной Враг? Пусть даже и просто враг, все равно ведь не друг. Так что повод для убийства был, а вот желания убивать не было. Даже странно как-то, — вообще ни малейшего желания кого-нибудь убить, ни этого конкретного врага, ни какого-нибудь другого, благо в нашей лощинке выбор был.

Мне даже как-то неловко стало. Ведь раньше у меня с этим никаких проблем не было. Как только увижу Врага так сразу, — кровь кипит, зубы сводит от ненависти и все в душе кричит, — "убей, убей". А тут..., — кошмар какой-то. Что люди подумают?!

Наконец и этот злыднев мужик, изловил в траве обломок двуручного меча, впрочем, вполне подходящего для убийства кого-то "себе подобного". А поскольку, как я уже говорил раннее, мы с мужиком были чем-то неуловимо похожи, то проблем с поисками себе подобного у того возникнуть было не должно.

— Вот и все, — подумалось мне. Откуковал ты старый дурак Полтинник, свой дурацкий век. Прожил жизнь бездарно, — и помрешь так же. Подойдет сейчас этот Враг(?) к тебе, и отрежет твою глупую голову.

— Да почему это, — бездарно. — Запротестовал мой внутренний голос. — Я ж со Злом воевал, я ж......

— Ты ж, пыж. Говорю что бездарно, значит бездарно. — Безжалостно ответил моему внутреннему голосу, мой же внутренний голос. Я хотел было вмешаться в их спор и возразить что все это не аргумент. Но во-первых, — где двое спорят, там третий не лезь. А во-вторых, — от подобных споров могут окончательно съехать остатки того, что осталось от моей крыши, потому махнул рукой и промолчал.

Сидел я так, молчал, — ждал смерти. А смерть, в лице этого дурацкого мужика, все не шла и не шла. Сидела, вцепившись в рукоятку своего обломанного меча и пялила на меня свои идиотские, бессмысленные и ничего не понимающие глаза.

Тогда я, почему-то не вставая на ноги, на четвереньках пополз к Врагу. В его глазах сразу появились облегчение и покорность судьбе.

Он смотрел на меня так спокойно, без всякой злобы, лишь с легкой грустью и печалью, — что доползя, я опять сел и уставился на него.

Что ж делать то? Убить его, — у меня никак не получается. Меня он тоже что-то не торопится убивать. И что теперь, — будем так сидеть и пялиться друг на дружку? Или может вообще разговоры разговаривать с Врагом прикажете?

Интересно, а Враги, — они вообще-то разговаривают? А если и разговаривают, то как? Неужели так же как и мы? Нет, это вряд ли. У нас лет пять назад ходили слухи, что они только рычат по-всякому и жестами изъясняются. Может это и правда?

Хотя с другой стороны, по виду они такие же люди как и мы, да и устроены вроде бы так же. По крайней мере умирают от таких же ран что и мы. Но почему подобная мысль пришла мне в голову только сейчас? Почему еще несколько минут назад, при виде врагов я испытывал такое сильное чувство инородности, отвращения и ненависти к этим сущест..., людям, что даже мысль о том, что они могут быть подобными мне, — вызывала у меня отвращение? И почему пришла сейчас? А может попробовать, так, ради хохмы, ну не знаю..., — поздороваться? Я открыл было рот, но никаких звуков выдавить из себя не сумел. Похоже само мое тело отказывалось заниматься таким диким и бессмысленным делом, как разговор с Врагом.

— Слышь..., Солдат!! И че нам теперь делать-то? Ну в смысле, драться будем, или как?

Сказавший это голос принадлежал тому самому Врагу(?), мужику, или, (Злыдень его знает как называть). Говорил он вполне по-человечески. Только смотрел при этом куда-то мимо меня. (А впрочем, у врагов наверно так принято). Ну да мне же и лучше, не больно то охота на него глядеть.

— Может и драться, а может и как! — ответил я ему, сам поражаясь тому что делаю. — Погодить надо, посмотреть что да как, а потом и решим. — Говорить вот так вот, на полном серьезе, было странно и как-то нелепо. Словно с лошадью или собакой говоришь. И не просто говоришь, но и ждешь, что она тебе ответит. Я даже засмущался немного, оглянулся по сторонам, поглядеть есть ли свидетели моего сумасшествия? Свидетели были. Свидетелей было полно. Вся лощина была свидетелем нашего разговора.

Но что удивительно, — никто не смеялся, никто не крутил пальцем у виска и ни бежал вязать буйнопомешанных. Скорее наоборот, — все смотрели на нас с чувством безграничного удивления и восторга. Словно мы клад нашли.

Так и сидели мы какое-то время, недоуменно пялясь друг на дружку. Наконец молчание начало нас угнетать, и поскольку желание подраться так и не вернулось, мы продолжили разговор.

— Слышь — снова обратился ко мне мужик. — А может, того, — поглядим, — может помощь кому тут нужна. Ну, в смысле раненные.., и все такое.

— Может кому помощь, или у кого в карманах чего лишнего завалялось, — поможем облегчить? — от сильного волнения, на меня навалилась волна цинизма.

— А что, — ответил мужик, глядя на меня глазами обманутого ребенка. — Мы всегда после боя карманы проверяем, — не пропадать же добру!

Мне даже стало немного стыдно, и я сказал, — Да мы тоже всегда карманы шерстим, если возможность есть. Только чур, — проверять и шерстить только своих, чужих не трогать.

— Заметано, — ответил мне изрядно повеселевший мужик, — Смотреть своих, чужих не трогать.

Мы разбрелись по лощине, переворачивая и осматривая лежащие на обгорелой земле тела. Я тоже начал бродить, уделяя однако больше внимания не мертвым, а живым бойцам своего отряда. ...Когда у них появилось дело, они сразу повеселели. Но растерянность и непонимание, продолжали светиться в их глазах. К Врагам(?), они относились без особой злобы, но все-таки предпочитали обходить их стороной, и держались настороженно.

Прислушался к настроению, — общему и отдельных бойцов. (Есть у меня способность, — чувствовать, что твориться на душе у других людей. Иногда, даже мысли начальства умудряюсь читать. Если бы еще умел держать свои мысли за зубами, — мог бы сделать на этом карьеру).

Настроение у всех в целом..., странное какое-то Не то не се. Точнее сказать, — настроение у всех какое-то никакое. Словно у деревенского олуха, попавшего на пир в господский замок. Бродит такой олух по замку, и не знает что делать, да как с кем разговаривать, и к какой стене прислониться можно.

Вот так и мы все сейчас, бродим по лощинке, вроде и делом заняты, а сами.... Но хотя бы желания в драку лезть нету. Ну разве что пара-другая вояк, в основном из молодых, пребывала в ненужной задумчивости. Да у Куренка глаза блестели нехорошим блеском.

— Эй, Рыжий, Куренок а ты, как тебя — Длинный, — ну-ка, залезьте наверх и посматривайте что там и как. Большая Шишка, ты тоже с ними, — проконтролируй!

Спустя пару мгновений и мой давешний собеседник отправил кого-то на противоположный склон. (Похоже он у них тоже навроде командира). Надеюсь тоже не просто первых попавшихся на глаза. Командир должен "чувствовать" своих бойцов, а иначе какой же он командир.

Время от времени, как я заметил, тот или иной боец касался своего Знака, словно бы проверяя его. Коснулся и я. Тот был удивительно холодным, словно мертвым. И это даже несмотря на то, что будучи за пазухой, должен был нагреться от моего тела.

Мысль что мой Знак мертв, — просто ужаснула. Потому что Знак, — не просто отличительная деталь мундира, или передатчик приказов. В первую очередь, — Знак это защита от Зла. Никогда, с тех пор как мне его надели, я не снимал его с шеи. И никто, ни один, самый распоследний дурак, — не делал этого.

У лагерных костров ходили рассказы о безумцах, по глупости или неосторожности снявших Знак. Про то, как в оставшегося без защиты человека немедленно вселялось Зло. Как он начинал бросаться на своих же товарищей и командиров. И бросался, не слушая убеждений и увещеваний до тех пор, пока его не добивали из жалости. Или, что еще хуже, попав под влияние Зла, человек терял рассудок и сидел потерянный и несчастный, задавая окружающим бессмысленные вопросы. К таким приходилось звать полковых магов, они забирали несчастного на "перевоспитание". Но больше этого "перевоспитанного" никто не видел.

А может мы тоже оказались, как эти... Может нас охватило Зло и мы его пленники?

Тут мой взгляд упал на лежащие посреди груды наших трупов тело. Судя по доспехам это был Враг. Враги его не видели, а наши ребята, строго соблюдая договор, обходили стороной. Почему-то оно привлекло мое внимание. Видно потому, что было еще живым. Есть у меня, и такая особенность, — с первого взгляда отличать живого человека, от мертвого. (Чувствую я их по-другому, как иначе сказать, — не знаю). И этот, почти бездыханный полутруп, все-таки был наполовину жив.

— Эй, слышь, — окликнул я, стоявшего в десятке шагов Мужика, — Тут ваш лежит. Кажись еще живой.

Он постоял мгновение, словно бы вслушиваясь в мои слова, поглядел на нас.., на своих.., о чем то подумал. .. И пошел на меня, словно клином раздвинув, шарахнувшихся в стороны, "моих" бойцов. Опустился на колени возле раненного, и ловко содрав с него остатки доспехов, стал перевязывать рану.

Длинный, узкий разрез от левого плеча, через всю грудь до правого бедра, "украшал" хилое мальчишеское тело. Видно было, что самый кончик меча, раскроив не слишком надежный панцирь, успел чиркнуть по телу, почти не причинив боли. И горе-вояка сам не заметил, как истек кровью.

Мужик приподняв тело одной рукой, второй попытался перевязать рану. Но скользкое от крови тело, выскальзывало из его рук, а конец грубой оторванной от чьего-то плаща тряпки никак не желал оставаться на одном месте. Посмотрев на эти мучения несколько минут, я неожиданно для самого себя подсел и придержав одной рукой плечо парнишки, второй прижал тряпку. Играя в "четыре руки", мы мгновенно забинтовали рану.

— Спасибо, — по-прежнему не глядя на меня, сказал мужик.

— Незашто, — ответил ему я, внимательно изучая прохождение облаков над краем лощины, — Парнишка-то твой похоже, Злыдень ведает, все равно не жилец.

— А меня это, — Кудрявым зовут, — сказал внезапно мужик, и покраснел, будто девка на смотринах.

— Полтинник, — тоже чувствуя какую-то неловкость, сказал я.

— Ты у них командиром?

-Ага. А ты, — типа тоже?

— Да.

Посидели, помолчали. Говорить с Врагом стало попроще, но все еще дико. И чувствовал я себя при этом, страшно глупо.

— Да, не жилец, — вдруг повторил мои слова Кудрявый, — он явно не придумал новых тем для общения и решил пока вернуться к старым. — Но все равно, — спасибо.

— Звали то хоть как, — спросил я, тоже торя уже привычную дорогу выяснения прозвищ.

— Даже и не знаю. Перед самым боем прислали усиление. Усилили, ...ити их мать, — говно соплею. Пацан пацаном, и таких пол отряда.

— Кому рассказываешь?! У самого так же. Дожили, — дети воюют.

— Да-а, кабы не это, кабы мне нормальных вояк, — хрен бы вы нас.......

— Может и хрен бы, а может и не хрен. (Вроде и поспорили, можно сказать поругались, а желания подраться никакого).

Мы продолжали сидеть рядом с телом. Расходиться почему-то не хотелось. Словно встав на ноги, мы разорвем какую-то едва заметную, но очень важную для нас обоих нить.

Я оглянулся по сторонам. И с увидел что оба наших отряда собрались вокруг. Присмотрелся, — пытаясь понять, что осталось от моего командирского авторитета. -Удивительно, но на нас продолжали смотреть, с удивлением и даже каким-то восхищением. Может, если подумать, все это не так дико, как мне самому кажется? Может теперь(?), — говорить с врагами, — не так уж и невозможно. А может они теперь и не такие уж и враги? — Все это слишком странно, и с панталыку такие вопросы не решаются.

— Чего столпились, — перевязывать учитесь? — внезапно окрысился я на своих вояк, — Научились, — идите тренируйтесь. Вон, сколько еще тел валяется....

МАЛЫШ

Прошел почти год, как мне пришлось уйти к людям. В общем-то, я среди них прижился, хотя сказать что мне здесь нравилось, не мог.

Меня взял под крыло тот самый жалостливый вожак встретившегося мне обоза, по кличке Хромой. Почти все время мы разъезжали по окрестностям, занимаясь мелкой торговлей. Продавали крестьянам разный необходимый в хозяйстве скарб, от горшков и мисок, до серпов и топоров. Весь наш товар, производился в Городе У Трех Дорог, или как называли его сами горожане — "Трехе". Туда же, в город, мы везли выменянные у крестьян продукты, полотно и воск.

Правда, как частенько говорил Длинный, один из стражников нашего обоза, — "В Городе У Трех Дорог, — есть три дороги, но нет города".

Не знаю, прав он был или нет, но этот город я искренне и от всей души ненавидел. Когда я впервые в него попал, — то чуть не умер. Вонь, теснота построек и толпы людей.

Но самым ужасным было то, что все эти люди думали, и Что они думали. А я ведь тогда еще не умел закрывать разум, от лезущих в него чужих мыслей.

Меня, способного переваривать камни, мухоморы и змеиный яд, — тошнило и выворачивало всю первую неделю моего пребывания в городе. Я возненавидел само слово "город" и все что было с ним связано. Потому самым большим удовольствием в моей новой жизни было покидать город, а самой большой мукой, — в него возвращаться.

Только безумные существа могли придумать собираться огромными толпами, чтобы жить на головах друг у друга. — Почему? Зачем это им было надо? — Очередная загадка, которую поставили передо мной люди. Впрочем я не слишком-то старался разгадывать эти загадки, поскольку счел что бесполезно стараться понять безумцев построивших города. Где они, живя в тесноте и нищете, занимались лишь тем, что ненавидели и завидовали друг другу.

Город у Трех Дорог, — образовался, как и следовало из названия, на пересечении двух больших проезжих трактов и дороги, которую протоптала армия какого-то Врага во время своего вторжения. Населяли его в основном беженцы из окрестных земель, хотя встречались и люди пришедшие откуда-то издалека. Между этими "дальними людьми", и теми кто считал себя "местными", шла непрекращающаяся вражда. Впрочем, — вражда в этом городе была самым обычным явлением. Враждовали соседи, которым было тесно рядом друг с другом. Враждовали кварталы плотников с кварталами кузнецов или ткачей, враждовали разные концы города, враждовали посетители разных кабаков..., враждовали по любому поводу, или вовсе без повода.

Никто, из населяющих Треху жителей, даже те кто жил здесь с самого основания города и успел нарожать тут детей, не собирался задерживаться в нем надолго. Все искренне верили, что когда-нибудь они обязательно вернуться в свои родные места. Соответственным было и отношение к жизни. Зачем строить нормальный дом, — если не собираешься жить в нем долго? Зачем пытаться ужиться с соседом, — если он скоро перестанет им быть? Зачем добиваться уважению людей которых больше никогда не увидишь? Зачем соблюдать законы, — если никто этого не требует? — И поэтому жили они в лачугах и хибарах слепленных из мусора. И зарезать соседа, из-за сгоряча брошенного слова, или слишком тугого кошелька, было самым обычным делом. Пойманный с поличным убийца или вор, — отделывался штрафом в городскую казну, и намятыми боками, (если находились желающие их намять).

Управлял городом Совет Старейшин, в роли которых выступали главари наиболее сильных банд. Им, уже вволю награбившим, было выгодно поддерживать видимость порядка, заботясь о своей безопасности и безопасности своих детей, которым они надеялись передать наворованное. Впрочем, этим надеждам не всегда суждено было сбыться, и время от времени, в руководстве происходили замены, методом вспарывания животов, и разрубания черепов. Такие вот "веселые нравы" царили в месте моего нового пребывания. И неудивительно что я был счастлив покидая его. Что мое сердце сразу начинало петь, когда Хромой приказывал готовить лошадей к новой поездке.

Кстати Хромой приставил меня именно к ним. Не сразу я понял, какого огромного доверия удостоился. Ведь лошади для моего хозяина были основным способом заработка. Погибшая лошадь для него была большей потерей чем разграбленный караван. Ведь почти всех лошадей забирала какая-то там Великая Война со Злом, и эти животные были буквально на вес золота. И владевший четырьмя и арендовавший трех лошадей Хромой, — считался очень и очень зажиточным человеком.

И почему-то именно мне, слабоумному мальчишке, (как все про меня думали), он доверил свое главное богатство. Случилось это конечно не сразу. Поначалу он, заметив на первом же привале, что я держусь подальше от людей и поближе к лошадям, с которыми мгновенно наладил контакт, как и с нашими матерыми сторожевыми псами, всегда готовыми растерзать чужого, но "без разговоров" принявших меня в свою стаю, сказал. — "Дурачок, он к животному ближе, чем допустим я или ты, или он.... Ну, то есть — нормальный. И скотине с ним спокойнее, и ему самому с ней веселее. Так что пусть Умник, (так они меня прозвали), — при лошадях пасется. Пусть заботятся друг о друге".

И я полностью оправдал его доверие. Никогда у Хромого не было более здоровых и ухоженных лошадей и собак. И даже соседские кошки и крысы обитавшие в конюшне, с моим появлением стали чувствовать себя намного бодрее и радостнее. Поскольку только в отношении животных, я осмеливался нарушать запрет Наставника на занятия магией. Но разве можно не подлечить страдающее от болезни, усталости или раны животное? Или не "поколдовать" с кормом, если в нем обнаруживался недостаток необходимых для нормальной жизни веществ.

Так что вскоре я стал кем-то вроде его официального конюха. Заняв должность, которая раньше распределялась между всеми возничими обоза. Как я уже говорил, после этого лошади приобрели настолько ухоженный вид, что Хромой заметив мои успехи на данном поприще, решил поставить меня на полное довольствие и даже платить деньги.

Полное довольствие я принял, но от денег отказался. Сказав, — "что все равно не знаю, что с ними делать". ...Я и правда не знал что делать с деньгами и зачем они вообще нужны. Я конечно знал, что в жизни людей деньги играют огромную роль. И тихонько подслушивая их мысли по этому поводу, пытался понять в чем секрет этих денег. Но только сильнее запутался. Почему-то с этими простенькими металлическими кружочками, эти странные люди, ассоциировали и свой жизненный успех, и счастье, и обладание властью и безопасность, и даже, (что совсем мне не понятно), свои сексуальные успехи.

В начале я подумал что эти деньги являются мощными магическими амулетами, про которые Наставник мне как-то рассказывал. Но найдя однажды в дорожной пыли одну такую, довольно большую денежку, и ПОСМОТРЕВ на нее, — я ничего такого особенного не обнаружил. Для эксперимента попробовал создать еще горсть таких. Вначале я ошибся, и создал абсолютно чистый металл. Но потом заметил свою ошибку и добавил все необходимые примеси. Самая простейшая работа. Так чего с ними так носятся?

Отдал все монетки Хромому, сказав что нашел их в кустах. — Думал может он определит разницу. Но он не определил. Хотя и страшно обрадовался моей "находке". Сильно хвалил меня, а заодно и себя, мол — "...всегда знал, что я непременно принесу ему счастье. Поскольку дурачки, они вроде как под особым присмотром у Богов и Защитников". И даже настаивал чтобы я взял часть денег себе. Но я опять отказался, повторив что не знаю для чего они нужны.

Хромой сразу сник и погрустнел. Как в ту нашу первую встречу, когда узнал про "гибель" моих родителей. Опять начал меня утешать и говорить, — "Чтоб я не беспокоился. Что деньги он пустит в дело, и я всегда могу попросить свою долю. А если мне что понадобиться, чтоб я даже и не думал, а сразу обращался к нему". А по приезде в город принес мне зачем-то новую и очень неудобную одежду, сказав, — "Что шмотки, по самой распоследней моде. Такие только у сынков самых богатых купцов есть.... А если тебя Умник, — кто обидеть посмеет, я тому жабьему сыну враз башку-то оторву".

И с тех пор, — моя жизнь, и так в целом меня вполне устраивающая, наладилась полностью. Переехать в дом Хромого я отказался, — продолжая жить в конюшне. Но теперь никто в нашем обозе или на нашей улице даже и думать не смел как-то мне досадить. Поскольку Хромой, хоть и был хромым, но даже самые авторитетные бандюги предпочитали с ним не связываться, так как кулаки он имел быстрые и тяжелые, а ножом, дубинкой и мечом, — орудовал куда лучше большинства здоровых. (Просто так, за красивые глаза, вожаком не станешь). На нашей улице и в городишке, почти все об этом знали, и Хромого боялись. Но не только боялись, но и уважали, — за честность, отзывчивость, и справедливость. А поскольку в глазах общества, я стал чем-то вроде его приемного сына, — ко мне больше никто не осмеливался лезть.

Хотя и раньше попытки"остроумных", поразвлечься за счет полудурка, не достигали цели. Я просто не реагировал на их шуточки и подколы. Тем более, что всегда точно знал, когда кто-то готовит мне какую-нибудь пакость. За что и прослыл безнадежно тупым.

Так я и жил, насколько понятие жизнь, может относиться к существованию среди людей.

К счастью, большую часть времени мы проводили разъезжая по окрестностям Трехи. Эти поездки мне нравились максимальной близостью к моим любимым лесам, и удаленностью от города. А главное, — там на свободе, я мог позволить себе иногда попрактиковаться в магии.

В городе магия была под запретом. Особенно когда сразу после приезда, я почувствовал городе и его окрестностях нескольких магов. Не слишком сильных, но магов. А раз я их смог обнаружить, — значит и они смогут обнаружить меня. Против чего предостерегал меня Наставник.

Но как же этот запрет раздражал и бесил меня. Кажется легче было бы отказаться от еды и питья, чем от магии. До того как попасть к людям, я даже не подозревал насколько глубоко она вошла в мою кровь. Иногда было просто физически больно от невозможности сотворить или преобразовать что-либо.

А ведь по мере того как взрослело и менялось мое тело, — я начал обретать новые удивительные способности, которые не мог даже попробовать и развить. Это было особенно мучительно. И тогда малость подумав, — я изобрел "магический колпак", — заклинание полностью скрывавшее работу моего "магического" мозга. Теперь для любого мага я виделся тем же, что и для обычных людей, — тупицей, почти растением.

Но это решало проблему только с магами жившими далеко от меня. Но были еще и люди, под чьим постоянным присмотром я находился сутки напролет, и потому не мог позовлить себе что-то выходящие за их представление о норме.

Но как же обидно было таить свои зарождающиеся способности к полету и мгновенному перемещению в пространстве, что пробудились во мне. И как мучительно чувствовать как переполняющая тело энергия распирает меня изнутри. Иногда я был готов бросаться на стены, визжать как безумный, или метать молнии и швыряться огненными шарами. Преодолевать эти приступы безумия, с каждым днем становилось все труднее и труднее. Но тут к счастью, я услышал зов Наставника, поведавшвий мне что теперь я могу вернуться обратно.

ПОЛТИННИК

Когда все тела были осмотрены на предмет признаков жизни и лишнего имущества, — оно, это имущество, было свалено в общую кучу и поделено. По старой традиции, все от меня и кончая последним "духом", получали одинаковую долю. Ведь это была не просто добыча, это была память о наших погибших товарищах, а что есть более святого и ценного у солдата, чем память? Оружие, одежда, еда и питье которые мы получали, — принадлежали Армии. Добыча взятая с бою, награбленная или украденная, — отряду. И только немногие мелочи, которые можно легко унести в кармане или заховать в тесный, солдатский мешок, — принадлежали только ему.

После дележки остро встал вопрос, — Что делать дальше? Оставаться на прежнем месте больше не имело смысла, а идти... . А куда нам теперь прикажете идти? Возвращаться в армию Добра, чтобы опять воевать с Врагом? А кто теперь Враг? И как с ним воевать, — если у меня рука не поднимается никого убить, даже Врага? Вопросов было больше чем ответов. А вернее сказать, — ответов не было вообще. И где их искать, я не знал. Конечно, здесь в лощине, ответов тоже не было. Но здесь хоть было как-то все понятней. А что там, в большом мире? Сколько новых проблем свалится на нас? Уходить не хотелось, а причин оставаться не было. — Ответ пришел из самого неожиданного места, — их брюха. Его многозначительное урчание подало мне хорошую идею. — Ну-ка орлы, — развязывайте свои мешки, пожрем на дорожку. — Бодро скомандовал я. — Дорога впереди дальняя, что будет дальше вообще не ясно. А встречать опасность на пустое брюхо, хуже некуда.

Все заулыбались, и начали готовиться к перекусу с таким восторгом, — словно им предстояло жрать не сухари с солониной, а королевские разносолы. Видно не одному мне страшновато вылезать из нашего уютного убежища.

Отряд Кудрявого то ли сам по себе, а то ли глядя на нас, — принял такое же решение. И как-то так получилось, что садиться мы начали каждый в свой круг, а образовали общий.

Граница между нами, столь непреодолимая еще утром, с каждой минутой становилась все более размытой и незаметной. Уже не только я с Кудрявым, нашли в себе силы заговорить с Врагом. Многие бойцы наших отрядов, теперь свободно болтали между собой, а кое-где даже слышался смех. Находились даже смельчаки, с некоторым вызовом предложившие Врагам попробовать свою пищу. И даже те, кто осмелился положить в рот пищу Врага, и даже разжевать ее и съесть. (Я конечно не верил что враги едят человечину, но все-таки...).

Чтоб их подвиг не пропал даром, — попробовавшие начали нахваливать чужую жратву. — Дескать, — "В жизни ни ели более нежных сухарей и столь замечательной сушеной рыбы". (По правде говоря, — рыбкой нас начальство не баловало уже лет десять, с тех пор, как мы потеряли подступы к морю). А вражьи смельчаки, рассыпались в ответных любезностях, превознося наши сухари и солонину, и вскоре все мы, удивляясь собственной смелости, начали лопать чужую еду.

От вопросов нехитрой солдатской кулинарии, беседа плавно свернула на общие армейские правила и порядки. Все почему-то страшно удивлялись, узнавая что у них, все вроде также как и у нас. Разница только в названиях должностей, да знаках различия.

Лично я этому нисколечко не удивился, поскольку за столько лет войны, хорошо успел изучить противную сторону. Задал правда пару вопросов Кудрявому, касающихся некоторых тонкостей командования полусотней. Но это я больше для проформы и общего поддержания беседы.

Но уж самым удивительным открытием было то, что оказывается и они боролись со Злом. Только Злом для них, — были мы! Вот тут то, с многих и спало благодушие и веселье. Закипели ожесточенные споры, в которых обе стороны перечисляли зверства и преступления противоположной стороны, доказывая кто здесь Зло. Но чем больше я это слушал, тем грустнее мне становилось. Слишком много правды было и у тех и у других. Получалась какая-то несуразица. Нет, несуразица, — слишком мягкое определение того, что лично я творил оказавшись на землях Врага. И чем больше я об этом думал, — тем сильнее то, чем я раньше гордился, начинало вызывать у меня тошноту и отвращение.

И не только у меня, многие, как я заметил, приуныли и опустили глаза, ранее горящие праведным гневом. А некоторые наоборот, бросились отстаивать свою правоту, с таким ненатуральным рвением, что от этого становилось только хуже. Так что на всякий случай, я рявкнул на наиболее азартных спорщиков, вносящих разлад в нашу уютную компанию. Ибо драки мне не хотелось. После чего разговор опять свернул на общие, хозяйственно-бытовые темы.

Так и продолжалось до конца нашей незамысловатой трапезы. Я уж было почти расслабился, но когда мы доели и свое и чужое, Кудрявый вдруг как-то напрягшись и скукожившись, рубанул по мне вопросом.

— А ты Полтинник, — что об этом, обо всем думаешь? В смысле Добра и Зла?

Поначалу, хотел отделаться какой-нибудь шуткой, или пошлостью. Как делал всегда когда мне, вот так в лоб, задавали неудобные вопросы. Когда врать не хотелось, — а честный ответ грозил лишними напрягами. Но прежде чем что-то подобное сорвалось с моих уст, — взгляд мой наткнулся на непробиваемую стену внимательных и настороженных глаз. И мои и чужие вояки ждали, нет, — просто требовали ответа на вопрос, — Что же твориться в этом мире? И ждали его почему-то от меня. Да. — Похоже, что здесь шуткой не отделаешься

— А что тут можно думать Кудрявый? — мучительно выжимая из себя слова, начал я. — Все тут выходит у нас, Добро защищают, а Зло значит наказывают. Только сдается мне, — хочешь верь, — хочешь нет, — а так не бывает. ...И сдается мне, что когда столько народа, да с таким рвением начинают воевать со Злом, — сильнее всего достается Добру. Так что, — как ни противно мне это говорить, — а сдается мне, что, (уж не знаю как ты Кудрявый), а лично я Добру то кажись..., вроде как..., не служил. А это значит что служил я.....

...Это вот то что я могу про себя сказать. А что ты про себя скажешь, — тут уж пусть тебе твоя совесть советы дает.

Мои недовольно зашумели, услышав это. Да мне и самому не больно-то нравилась что я сказал, но уж коли начал говорить, надо заканчивать. — Вот сидел я тут, слушал, да размышлял, — А чего же такого хорошего я сделал на службе Добру? Был солдатом, убивал, разрушал, жег. Правда думал я тогда, что все это ради Добра. Да вот думают ли так же те, кого я убил?

— А на кой

* * *

**, мы тогда воевали? — прервал меня Кудрявый. — Оно конечно, — может Добру мы не служили. Уж то что я творил, когда.... Но ведь ради чего-то я воевал? Я хочу знать ради чего. Ради чего там, — показал он в сторону поля боя, сегодня тысячи людей друг другу глотки резали, да черепа крушили?

— Да, действительно, ради чего. — Поддержал его многочисленный хор голосов.

— Вы вот тут смотрите мне в рот, и ждете когда я вам оттуда, хорошо разжеванный ответ выплюну. А ответа этого у меня и нет. Похоже, кинули нам кость, назвали ее Добром, вот мы и грыземся за нее, как собаки

— Да кому и зачем, могло такое понадобиться? — вопросил чей-то голос. — Кому и зачем могло понадобиться перебить такую уйму людей?

— НАЧАЛЬСТВУ!!!!!!!!! — заорало в ответ общественное мнение. — Это они гады....

— Ну..., — начальству?! — задумчиво произнес Кудрявый, — а на кой хрен, начальству это надо? Ради чего? Что они, — развлекались так?

— Ага, это у них прикол небось такой, — выступил какой-то сопляк из моего отряда. — Может, они там в игры такие играют! Сидят небось себе где-нибудь на пригорочке, смотрят, как мы друг дружку режем, и ржут как ненормальные. — (Слабость аргументации, сопляк решил компенсировать живописностью образов). — Все они начальники сволочи! Мы гибнем, а они веселятся.

Последний аргумент, многим показался достаточно убедительным, и партия антиначальников существенно увеличилась.

— Ах ты

* * *

* такой. Где? На каком таком пригорочке, тут кто веселиться? — свирепо вступил в беседу, мой ближайший помощник Одноухий. — И кто...., Сопля ты Аршинная, ржет тут как ненормальный?

— Ну может и не на пригорочке, а на...., или..., — но веселятся точно! — после свирепого наскока Одноухого, Аршинная Сопля малость стух и начал запинаться, но продолжал отстаивать свое партийное кредо.

— Да посмотри ты вокруг, — внес нотку разумности Кудрявый, и в очередной раз погладив свою абсолютно лысую голову продолжил, — похоже это на игру? Опять же, — я вот тоже, какое никакое а начальство. А весело мне что-то давненько не было. Да и кому нынче весело?

— Ну это..., там, — Благородные всякие там..... — Ну эти, — бароны значит..., там ярлы, князья...., — вот короче, — они и есть начальство. — Промямлил Аршинная Сопля.

Возникла короткая пауза, подходящая для того что бы обдумать все вышесказанное. Но тонкий писклявый голосок ее испортил. — А вот у нас в деревне, ну то есть не в самой деревне, а значит в замке, при котором значит деревня, жил этот, как его, — рекс-ярл. Мне бабка рассказывала.

Вся нелепость и несуразность данного сообщения, не сразу была понята публикой, и оно несколько сбило нас с толку. После чего их автору было отвешено несколько подзатыльников и настоятельно предложено, — "Заткнуть фонтан".

— Значит так, — снова взял я на себя председательские функции. — Если еще хоть одна сявка раскроет свою квакалку, — то сильно огребет по ховальнику. — (В лучших традициях парламентаризма и высокой дипломатии высказался я). — Перебивать старших, — нехорошо, и если кто-нибудь об этом забыл, я напомню. И мало не покажется.

— А я, добавлю, — подтвердил мои председательские полномочия Кудрявый, распространяя тем самым мою юрисдикцию на "своих".

Еще несколько мгновений, члены собрания, усваивали новые установки, припоминали регламент, и свое место в отрядной иерархии. А я тем временем, обдумывал одну, запавшую мне в душу мысль.

— Нет, я все-таки сильно сомневаюсь, насчет начальства, — прервал мои размышления Кудрявый. Оно конечно, дворяне там, ярлы, бароны, — нас за быдло держат, однако сколько их в этой войне полегло..., мало не покажется. У нас вон, лет пять назад, — вообще весь штаб армии вырезали, — и я сильно сомневаюсь, чтобы там кто-нибудь смеялся.

... Как ни странно, я мог точно сказать что тогда там никто не смеялся. Поскольку это я, воспользовавшись дурным, подворачивающимся один раз в тыщу лет шансом, добрался до вражеского штаба.

Но говорить об этом здесь я не стал. Подумав что этот рассказ может показаться неприятным Кудрявому, или его товарищам. Да и у меня связанные с тем делом воспоминания, — тоже были не из приятных. Хотя начиналось все очень здорово. Я провел отряд сквозь брешь в обороне врага, почувствовав что-то, не стал задерживаться громя тылы противника, а пошел вперед, ворвался в лагерь Врага, смел оставшуюся при штабе гвардию, прорвался к самому большому шатру и уничтожил всех кто находился внутри или рядом с ним.

Меня, конечно сразу отметили, выделили, похвалили, обласкали, — пообещали сразу назначить тысячником и даже сообщить мою кличку и номер части самому Верховному! Пару недель я был приближен к самым высоким эшелонам нашей Армии. Катался как сыр в масле. Меня приглашали в высшее общество, к тем самым баронам, ярлам и князьям. Всем, от мелкого штабного ординарца, до командующих туменами, — хотелось засветиться в моем обществе, и хоть как-то примазаться к моей славе.

Ну и я конечно расслабился. Перестал следить за языком, и как-то раз, когда сам Главнокомандующий, в очередной раз провозгласил что, — "Вот отважный воин, не боящийся рискнуть ради нашей Великой Цели. Смело идущий на встречу опасности, пока остальные берегут свои задницы, как будто это невесть какое сокровище!". — Ляпнул в ответ — "А как же солдатам, не беречь эти свои задницы? Станут генералами, — чем думать будут?".

После этого моя карьера героя накрылась тем самым местом, которым обычно накрываются все накрывшиеся карьеры. Меня почему-то сразу все разлюбили, перестали приглашать в светское общество, и вообще, — стали смотреть, будто бы сквозь меня.

Зато мной активно заинтересовались полковые маги, и начали устраивать проверки на Добро и способность слушать Знак. Тонко намекая, — что якобы мне был тогда послан совсем другой приказ. А я, то ли его не услышал, и тогда со мной что-то не так, либо вообще проигнорировал, а тогда со мной точно, много чего не так.

Если честно, — я тогда сильно сдрейфил. Не прошедших проверки на лояльность и способность слышать, маги забирали на переподготовку. Как проводиться эта переподготовку я не знал, а спросить было некого, так как никто, кто на нее отправился, — обратно не вернулся. Но тут, к счастью (для меня), Враг прикончив одну из наших армий, прорвался глубоко в наши земли. И мою тысячу бросили в самое пекло. Спустя пару недель, от нее осталось не больше десятка израненных, полуживых доходяг. Про меня наверно забыли, или сочли мертвым. Но я задницей чуял, что мне лучше бы сидеть тихо и не высовываться, болтая о своих подвигах. Поэтому даже в моей новой сотне мало кто об этом знал. Потому же, и сейчас я не стал прояснять вопрос, "смеялись там, или не смеялись", а только переглянулся с Одноухим, который и получил эту кликуху после того пекла.

Но все это было не то. А ТО, словно бы вертелось у меня в голове, но никак не могло сформироваться в нормальную, законченную идею. — А вот, скажи-ка мне Кудрявый, в вашей армии, — кто был самый главный? — Наконец спросил я.

— Как кто, — командование; — тысячники, генералы, командующие армией, Главнокомандующий...

— А над ними кто?

— Да кто над ними? Никого над ними не было..... Ну то есть, конечно, главнокомандующий подчинялся Старшим Помощникам и самому Высочайшему, но они то тут причем?

— Да наверно не причем. Только поправь меня если я ошибаюсь, — эти Старшие Помощники, и этот...Высочайший, они ведь маги небось? Небось у вас, как и у нас, армия сама по себе, а маги вроде и при ней, но не в ней. То есть захотят прикрыть магией, — прикроют. А могут стоять в отдалении и смотреть как тебя на кусочки режут? Зато стоит проштрафиться, — они тут как тут. Всегда готовы направить на путь истинный?

— Это ты точно сказал. В точности как у нас. Видишь мага, — готовься к неприятностям, — пословица у нас такая. Только не пойму я Полтинник, — к чему это ты клонишь?

— Да просто подумалось, — кому по силам задурить голову такой куче народа и продолжать дурить сотни лет? Ярлы или, как их там..., рекс-ярлы, — это для них слабовато, а вот маги...

— Ты что же хочешь сказать, что сам Высочайший..., мог.... Да ведь он же, — надежда и опора, единственная защита человечества от Зла!!!!

— Какого Зла, — которое Ты, или которое Я? — невесело спросил я. Мысль, которая вертелась в моей голове, и которую я попытался осторожно высказать, не радовала и меня самого. Думать что Верховный..., тот ради кого я шел на вражеские мечи, годами терпел голод, холод и страх.... Убивал сам и терял товарищей..., чье имя я шептал накрытый телом своего погибшего отца, чувствуя как его кровь, просачиваясь сквозь посеченный доспех, пропитывает мою одежду.... Думать что он оказался той самой сволочью, который любовался на наши мучения и ржал, как безумн..., впрочем с хохотом я пожалуй зря, хохот тот явно не причем, тут что-то поважнее чем хохот. Но даже если хохот не причем, все равно это было страшно и мерзко. Это меняло все представления об устройстве мира, о добре и зле, лишало смысла всю мою предыдущую жизнь.

Я поднял глаза и обвел взглядом своих, да и чужих бойцов. Смотрели на меня не слишком ласково. Скажу больше, в глазах многих я прочитал свой приговор. Похоже, что такого святотатства мне уж точно не простят.

Но прежде чем до окружающих дошло что меня пора убивать, тонкий визгливый голос вмешался в события, а последовавшие затем действия окончательно отвлекли внимание от моей персоны.

— Точно, это все они. — Неестественно высоким голосом, прокричал Куренок. — Это они нам мозги заморочили. А управляли нами, через Знак. — И прокричав об этом, он словно охваченный безумием, начал стягивать с себя свой Знак.

Но тот сниматься не хотел, цепляясь тонкой но прочной бечевкой за такую же тонкую шею, длинный нос, оттопыренные уши. И на какую-то долю мгновения, мне вдруг показался, что это не Знак, а маленькая злобная змейка, душит несчастного Куренка.

— Это надо же. — Подумалось мне. — То ли он совсем бесстрашный, то ли совсем дурак. Рассуждать про начальство, магов и даже самого Верховного, это одно. А вот так, — взять и добровольно лишить себя защиты..., это что-то.

Лично я, ни за что не сделаю ничего подобного. Мой Знак давно уже стал частью меня, столь же привычной как рука, или нога, или... И Знак, — он один из них, он отвечает за мою защиту от.., — неважно от чего, главное за защиту.

Рука сама собой полезла за пазуху и наткнулась на неприятно холодный Знак. Я вытащил его и стал внимательно рассматривать, как не рассматривал уже наверно лет двадцать.

Три треугольника из синевато-серого металла. Ни единой царапинки, потертости, или следа ржавчины. Точно такой же, как и двадцать с хвостиком лет назад. Или не такой же? Почему сейчас, он не вызывал во мне такого восторга, гордости и радости от обладания им? Почему сейчас он казался мне простым атрибутом солдатской формы, как лычки полусотника у меня на рукаве, или унтер-офицерский пояс?

Я внимательно вгляделся в сплетенные треугольники, и мне вдруг показалось что откуда-то из центра этого переплетения, на меня глянул холодный и недобрый взгляд. Сам не понимая что делаю, я крепко зажал Знак в кулаке и резко дернув, оборвал бечевку. И ощутив боль от резанувшей по коже веревки, на секунду подумал что это чей-то карающий меч срубил мою бестолковую голову. Я попытался выбросить Знак, но острые углы впились в ладонь, будто бы желая проникнуть под кожу. В панике, резким движением я отбросил эту страшную вещь куда-то за пределы нашего круга.

— "Точно, через него, они нами и управляли".— Сказал вдруг кто-то хриплым, но очень уверенным голосом. — (Мне бы еще обладать такой уверенностью, как у моего голоса), — подумал я, поняв кто произнес последнюю фразу.

Ответом, мне были полное молчание и изумленные глаза окружающих. Все, даже Куренок с болтающимся где-то между носом и ухом Знаком, сидели и пялились на меня.

Пялились как на безумца или..., или может, — героя? Пялились с обожанием и сочувствием, с надеждой и подозрением.

И у всех в глазах был вопрос. — Какой? — я не знаю. Но точно знаю, что ответа на него у меня не было. И чтоб избежать этого вопроса, я, как ни в чем не бывало попробовал продолжить беседу.

— Чтоб понять, кто нас так поимел, надо понять, нахрена ему это надо было? — от пережитого волнения голос мой звучал хрипло.

— Хохот на пригорочке, — тебя не устраивает, полувопросительно, полуутвержадающе сказал Кудрявый. — Продолжая смотреть на меня так, словно ожидая что в любой момент земля подо мной разверзнется и поглотит безумца и святотатца.

— Да, чё-то не больно мне в это верится. А самое главное, — сколько можно хохотать, сидя на пригорочке и сколько уже длиться эта война?

— Да уж, сколько себя помню, — всегда, — подал голос Одноухий. — И отец мой воевал, и дед. Дальше я не помню, но думаю что и прадед, тоже повоевал.

— А у нас, в доме хранился меч, которым моего пра-пра-прадеда наградили за какой-то там подвиг. Никто уже и не помнил за какой, но помнили, что наградили. — Высказался солидный вояка, из отряда Кудрявого.

— А вот у нас в деревне, ну то есть не в самой деревне, а значит поле за деревней было. То есть не было, а наверно и сейчас есть. Так вот, на том поле тоже великая битва была, аж тыщу лет назад. — Опять влез с несуразным заявлением дурной юнец. И добавил, — Мне бабка рассказывала. — (Видимо бабка для него была большим авторитетом).

— Поменьше бабок слушай и побольше старших, — ответил я ему, и кивнул Одноглазому, чтоб он усугубил мою отеческую мудрость солидным подзатыльником.

Одноглазый, усугубил..., усугубил от всей души, так что у дурачины из глаз наверняка полетели искры. Бедняжка замолк и по его щекам обильно потекли слезы.

Но как мне показалось, это были не столько слезы боли, сколько обиды. На какой-то, очень короткий миг, мне даже стало жаль пацана. Ведь дома небось был любимчиком, которому недостаток сладких кусков заменяли вниманием, любовью и лаской. Холили и лелеяли родную кровинушку, — последнее воспоминание о любимом муже или сыне. Берегли, нянчились..., — а тут армия, война. Окрики и тумаки старших, муштра и тяжелые доспехи, а еще смерть, кровь, страдание и ужас. Необходимость убивать и страх быть убитым.

А ведь то, что происходит сейчас. — Подумалось мне. — Нормальный разговор, нормальных людей, — ему не кажется настолько диким и невозможным событием, как мне. И нежелание втыкать меч в брюхо малознакомого человека, — это норма, а не конец света. Может он впервые за все время военной службы, смог расслабиться и почувствовать себя как обычно. Захотелось влезть в разговор, поделиться знаниями, а тут опять тумаки.

Впрочем, расслабляться пока рано. Особенно мне. Особенно сейчас, когда прошлое, — стало загадочным, настоящее неясным, а будущее..., — весьма сомнительным. Рано, ох рано мне расслабляться. Иначе этот пацан может больше никогда не увидеть свою бабку.

— Короче, эта война слишком долго продолжается, и слишком много народа сгубила, — чтоб быть поводом для смеха. — Продолжил я развивать тему, — Вряд ли найдутся люди, достаточно тупые чтоб ржать на протяжении сотен лет, и одновременно настолько могущественные, чтоб держать в повиновении сотни тысяч человек. ... Даже если эти люди, — маги, — добавил я после секундного раздумья.

— А нафига магам мы вообще нужны? — спросил Одноухий. — Зачем им втягивать нас, в свои разборки? Они же настолько круты, что нас почти не замечают. Зачем тому, кто может спалить молнией целый лес, наши жалкие мечи?

— А зачем нам лошади и боевые собаки? — немного подумав, спросил в ответ я. — А чтоб возили вместо нас тяжести, и вместо нас дрались. Видно их разборки зашли так далеко, что пришлось магам начать использовать людей.

— Скотиной мы для них были. Тупой рабочей скотиной. — Прошипел из своего угла Куренок, к тому времени почти победивший проклятый шнурок. — Ненавижу, как же я их всех ненавижу! — продолжал он бормотать словно в какой-то горячке. — Как бы я хотел....

Что хотел сделать Куренок с магами я так и не расслышал, — раздавшийся почти над самой головой звон клинков, заставил меня подскочить на ноги. На ногах мгновенно оказались и все "населяющие" ложбинку участники "мирных переговоров". И поскольку все они держали свои руки на рукоятках мечей, — я позволил себе предположить, что наш мирный процесс испытывает некоторые затруднения.

Граница между обоими отрядами, которую еще несколько минут назад уже трудно было заметить, — вновь обрела четкие контуры. Все словно в один миг забыли и совместную трапезу, и общую болтовню, снова превратившись во врагов. Ну, если и не во врагов, то в противников точно. Мне почему-то даже стало грустно и обидно, за налаживающееся примирение. А впрочем, — поскольку мечи еще оставались в ножнах, был шанс решить дело миром.

Первым делом глянул в глаза Кудрявому, и прочитал там, что он в драку без особых причин не полезет, но если что..... Тут я его понимал, поскольку тоже был "отцом-командиром", а значит в первую очередь должен был о своих бойцах думать. И если кто-нибудь угрожает им, — мой долг построить отряд и стройными рядами затоптать гада.

— Эй, кто там на карауле, — почему шум? — окликнул я стоящих на стреме бойцов.

— Да тут... дерутся.

— Кто?

— А кто их поймет, они тут все как шальные. Перемешались в одну кучу, то базарят навроде нас, а то за мечи хватаются. А кто тут кто, толком и не поймешь, Знак то не работает, а доспехи в таком бедламе и не разглядишь.

Все немного расслабились, поняв что драка их напрямую не касается. А вот я наоборот напрягся, почувствовав как на меня ложиться очередной груз проблем.

И в отличие от тех прежних, умственных проблем, эти были вполне даже материальными. Главный вопрос, — что делать дальше? Просто вернуться в армию, — а для чего? Чтобы воевать? А с кем? Просто разбрестись, кто куда? Двинуть по домам, если эти дома еще существуют и если кто-то еще помнит где они? — Лично мне, идея рвануть по домам представлялась наиболее подходящей, и в связи с этим вставал вопрос — как это сделать?

МАЛЫШ

Почувствовав зов Наставника, я встал с охапки сена и подошел к своим лошадям. Угостил их напоследок кусками соленого хлеба, и вышел из конюшни. Оба пса словно что-то почувствовав, подбежали ко мне ластясь и пытливо заглядывая в глаза. Я попрощался и с ними. Они было попытались пойти за мной, но я приказал им оставаться на месте. Когда я выходил из ворот постоялого двора, соседский щенок тоже попытался увязаться за мной, не реагируя на приказы. Пришлось сделать ему строгое внушение, и только тогда он отвязался. Я подошел к стоящему на нашей улице дереву, и проведя рукой по его шершавой коре попрощался и с ним, поблагодарив за то, что оно своим существованием скрашивало мою жизнь в городе. А затем обойдя огромную вонючую лужу, в которой отражалось заходящее солнце, пошел к городским воротам.

Уже возле самых ворот, из дверей кабака в котором обычно собирались все заезжие купцы, показался Хромой. Он выглядел слегка пьяным и видимо страшно довольный заключенной сделкой.

— Эй, Умник, — куда собрался то? — окликнул он меня, стоя в дверях кабака.

— Я ухожу Хромой, — (Я почему-то решил, что должен проститься и с ним).

— Куда уходишь-то?

— Домой.

— Эх, дурачок ты, наказание мое, — дом— то в другой стороне!

— Нет, мой дом в другом месте. Я ухожу.

Похоже до него что-то стало доходить и выражение довольства и благодушия сползло с его лица. Он даже сделал несколько шагов в моем направлении.

— Погоди. Стой тебе говорят. Объясни-ка толком, — в какой такой дом ты идешь. Чего за блажь в твою дурную голову втемяшилась.

Ну почему с этими людьми так сложно? — подумал я и пояснил для Хромого, — Понимаешь Хромой, — ну я, вроде как, ну не такой как ты или другие люди. Мне надо было жить здесь, а теперь меня позвали назад. — После такого подробного объяснения, я было подумал что он успокоиться, но не тут то было.

— Ишь ты, — удивил! Не такой он как все! Да уж такого дурилы и впрямь поискать еще. Кто? Куда тебя позвал?

— ................

— Ты может весточку из дома получил, или родня какая объявилась. Так ты подойди да скажи по-человечески. А то, — "Ухожу мол, и на фиг вы мне не сдались тут". Чего торопиться-то, поедем с обозом и доставим тебя куда надо в целости и сохранности. Посмотрим, чтоб никто не обманул, никто не обидел. А то, — "Позвали...".

Этот Хромой оказался привязчивей того дурного щенка. Неужели так трудно понять что я ему говорю? Чтоб найти более доступный способ изложения мыслей, я заглянул в его голову, и прочитал там, что он просто волнуется за меня. Подозревает что кто-то хочет меня обидеть, глупо пошутить или еще чего хуже.... "Чего хуже", Хромой и сам не знал, но все равно беспокоился. Мне даже стало немножко стыдно, поскольку кажется только сейчас я понял что Хромой и впрямь испытывал ко мне почти родительские чувства. А может даже и посильнее. Не всякий родитель любит и заботиться о своем ребенке так как заботился обо мне Хромой. (Повидал я тут всяких родителей). Жалость ко мне переплелась в его душе с воспоминаниями о собственном голодном детстве и эта смесь усиленная его врожденной добротой вылилась в совершенно особенное чувство.

Игнорировать подобное отношение было бы жестоко и несправедливо, так что пришлось мне опять останавливаться и объяснить ему все поподробнее.

— Нет, никто ничего мне не передавал и обидеть меня никто не собирается. Просто мне надо уходить. Меня позвали. А ты за меня не беспокойся. Со мной все в порядке. И знаешь что еще, — Ты это, — хороший человек, спасибо тебе за все.

После этого, с чувством выполненного долга я развернулся, и пошел к городским воротам, которые по случаю позднего времени, уже собирались закрывать. Вышел за ворота, провожаемый удивленными взглядами стражников и пошел по большой дороге. По ней я дойду до Мертвых Хуторов, а там, свернув на проселок, запросто добегу до большого леса, а уж там, легко пробежавшись через лес, быстренько окажусь на нашей поляне. Этот путь намного короче и удобней, чем тот которым я пришел к людям. И как же прекрасно, что мне больше никогда не придется с ними встречаться......

Позади меня, послышались быстрые шаги и сильное пыхтение. По характерному звуку шагов я узнал их владельца. Это Хромой, который все никак не мог успокоиться, бежал за мной, смешно подпрыгивая из-за больной ноги.

— Как же от него отвязаться? — подумал я. — Как убедить его оставить меня в покое? Может сотворить ему груду его любимых золотых монет? Или....? А что, — хорошая идея. Тем более, что поскольку я не собираюсь возвращаться обратно к людям, это мне не грозит никаким разоблачением.

— Слышь, Хромой, ты это, — сядь. — Сказал я ему, когда он наконец догнал меня.

— Да уж можешь не сомневаться, — сяду. Размахался тут своими ножищами, чисто мельница лопастями. Я уж думал, у меня глаза лопнут от напряга, пока гнался за тобой придурком.

Он продолжая ругаться, сел на выступающую на обочине кочку и начал утирать пот и массировать больную ногу

Я тоже подошел к нему и склонившись к его ноге ПОСМОТРЕЛ на нее. Как я и думал, — ничего сложного здесь не было. Нарастить немного кости и мускульной массы, подправить неправильно сросшееся сухожилие, и наладить систему кровообращения.

Поначалу он даже и не понял, что я собираюсь делать. Потом, когда почувствовал жар и странные ощущения в ноге, дернулся и попробовал отползти назад. Пришлось даже на время его обездвижить. Когда я закончил с его ногой, заодно подлечив еще пару болячек, (дело заняло не больше десяти минут), — вернул ему способность двигаться. Но он продолжил сидеть без движения, тараща глаза то на меня, то на свою ногу.

— А чегой-то это было то? — наконец спросил он меня. Ты чего сделал-то?! Ты, — вообще-то кто?!?! — Его голос сорвался и перешел почти что на визг.

— Ты это, Хромой, — не волнуйся. Я просто того..., — ну типа подлечил тебя, теперь нормально ходить сможешь.

— Подлечил?! Как это? Ты что — маг? Чтоб людей лечить?

— Ну типа, — маг.

— Да что ты несешь такое, да с какой стати магу у меняя на конюшне то спать? Маги они знаешь какие....?!

— Не знаю и знать не хочу, а я такой какой есть. И вот еще что, — ты это, ни говори никому об том что я маг и все такое. Про ногу соври чего-нибудь, а про меня даже и не упоминай. Сделай так, — по-хорошему прошу. А то в этого превратишься, — ну типа, в жабьего сына, (вспомнил я его любимое ругательство). — Сказал, и пошел дальше.

Когда я дошел до поворота дороги и невольно оглянулся, — он продолжал сидеть на том же месте, все так же выпучив глаза и держась за ногу.

— Интересно, останется у него прежняя кличка Хромой, — или теперь его будут называть как-то по-другому? — внезапно подумалось мне. — А впрочем, с какой стати меня должно это беспокоить, давно пора выбросить из своей головы этих людей и смыть с себя их запах.

Тут как раз подвернулся знакомый перелесок, где как я знал, протекал небольшой ручеек.

Я свернул в него и на ходу сбрасывая с себя одежду, подбежал к небольшой запруде, и окунулся туда с головой.

Ледяная ключевая вода обожгла тело, парализовав его на несколько мгновений и убрав из головы все посторонние мысли. Изменив свой вес, я погрузился на дно и полежал там с десяток минут, набирая время от времени в рот немного воды и превращая там ее в воздух. Человеческая вонь с каждым мгновением вымывалась из пор моего тела и уносился вниз по течению. По мере удаления этого яда из моего организма, — исцелялись мои разум и душа, и когда я вынырнул, то был полностью здоров и почти полностью счастлив.

Брезгливо обойдя стороной свою человеческую одежду, я выбрал подходящее место для ночлега. Подправил несколько кочек, слегка сдвинув их и выровняв по высоте, превратил заодно жесткую колючую осоку на них в мягкую травку, и улегся в эту постельку. Немного подумав, склонил ветки растущих вокруг кустов и деревьев пониже к земле, превратил листья на них в дубовые, (их шелест мне нравиться больше), и придав запах можжевельника, (по той же причине). Затем подумал еще, ничего не придумал, повернулся на правый бок, подложил ладошки под голову, закрыл глаза и сладко заснул.

ПОЛТИННИК

Когда я высказался про то что, — "пора бы когти рвать, с этой войны и из этой армии", — большинство приняло мое предложение с радостью и одобрением. Лишь несколько человек оказались недовольными этими перспективами. Но из серьезных авторитетов в этой группе был лишь Большая Шишка, который по известным обстоятельствам не мыслил себя без армии. Ну еще Куренок пищал что-то про войну до победного конца. Я правда так и не понял, с кем он собирался воевать, да особо и не пытался вникать в курячий писк. Но остальным, — идея понравилась.

Но вот когда я начал размышлять, о сопутствующих этой затеи трудностях, — радости явно поубавилось. Пошли споры да разговоры, о том как и куда "рвать когти". А главное, — что при этом прихватить.

Большинство не воспринимало наш уход без того, что бы не пограбить вволю армейского имущества и вообще.... За этим "вообще", для скрывались заманчивые мечты, — "обеспечить себя до конца жизни". Как и за чей счет, — никого особо не волновало. И мне стоило огромных трудов убедить этих засранцев, что, — "Нетрудно обеспечить себя до конца жизни, если этот конец наступит уже сегодня".

Но наконец, после долгих базаров и парочки оплеух, мы пришли к согласию. Договорившись, что двигаемся отрядом под моим командованием, до тех пор, пока мы не выйдем на безопасную территорию. И что по пути не будем отвлекаться на откровенный грабеж, но то что само в руки лезет, можно и прихватить. Любой желающий может покинуть отряд в любой момент, спросив моего согласия и забрав свою долю имущества.

После этого, оставаться на одном месте больше не было смысла. Мы распростились с бойцами Кудрявого, к которым к этому времени большинство моих ребят начало питать почти дружеские чувства, и двинули в сторону вчерашнего лагеря.

— Доведется ли увидеться вновь, — подумалось мне, когда я пожимал на прощание руку Кудрявого. — Скорее всего нет. Мир слишком большой, а мы идем в противоположные стороны.

...И до этой, противоположной стороны, еще надо дойти, — с некоторым беспокойством подумал я, когда выбравшись из лощины обозрел творящийся на поле боя бардак, — А на мне висит груз ответственности за десяток пацанов и столько же ветеранов, которые ни смотря ни на что, продолжают считать меня своим командиром.

Внезапно, я как никогда почувствовал тяжесть этого груза. Словно человек всю жизнь таскавший на себе скалу, сбросив ее на мгновение, почувствовал непривычную легкость и свободу, а потом вновь взвалив на плечи, согнулся от непомерной тяжести. — А почему я собственно должен его таскать?! С какой собственно стати? Какое мне дело до других людей? Кто они мне, — родственники, друзья? Да большинство из них, я знаю только по обязанности и по обязанности же забочусь о них. Но ведь больше этой обязанности на меня никто не возлагает. Я свободен и волен послать их всех. И обязательно пошлю..., как только выйдем с этой проклятой местности, так сразу и брошу и пойду своей дорогой. Только знать бы, — где она, эта моя дорога?!

Но тут, от размышлений "за жизнь", меня отвлекла компания каких-то засранцев, (язык, не поворачивается назвать их солдатами), преградившая путь нашему отряду. Им почему-то срочно понадобилось узнать, "кто мы и куда следуем?".

Собственно говоря, удивляться этому не стоило. Все, на этом странном и страшном поле, что-то выясняли друг у друга, зачастую стоя на трупах собственных товарищей.

Воздух был пропитан каким-то сумасшедшим возбуждением, и все это походилр на пожар в борделе, во время наводнения. По всему полю разношерстные ораторы собирали вокруг себя небольшие толпы, указывали им на очередных врагов, и призывали к немедленному уничтожению последних. Правда зачастую после этих речей, уничтожали самого оратора, но это не останавливало следующего трибуна.

Наиболее часто доставалось естественно начальству и магам. Начальство уничтожали с большим энтузиазмом и без особой помпы. А вот магов..., магов побаивались и прежде чем уничтожить того, в ком мага заподозрили, — устраивали судилища и старались казнить поизощреннее. Все как правило сводилось к костру, или колу в сердце, но иногда встречалось и нечто более оригинальное.

Пока наш отряд пробивался сквозь этот бедлам, я с удивлением думал, — "Неужели из двух огромных армий, только у наших двух отрядов, хватило ума попытаться решить дело миром? Но приглядевшись, понял, — что буйствует, дай боги треть оставшихся в живых. А остальные либо уже сделали ноги, либо подобно нам, делают их. Эта мысль заставила меня поторопиться с уходом, поэтому группа преградивших нам путь засранцев, была быстро сметена с нашего пути.

Дальше мы шли в плотном строю, обнажив мечи и закрывшись щитами. Видимо поэтому больше никто не интересовался нашими воззрениями на жизнь и путем следования. Лишь еще однажды, кто-то посмел преградить нам дорогу. Какой-то дворянчик с небольшим отрядом, состоящим, как мне показалось в основном из конюхов и домашней прислуги, потребовал от нас, — "Принять его командование".

Не знаю, может это был чересчур ответственный человек с большими и высокими идеалами, а может просто дурак, но он всерьез решил что, — "Должен навести здесь порядок и довести битву до решительного конца". Это притом, что вырезав большинство тысячников, народ начал косо посматривать на сотников и полустотников, а кое-где уже и десятники начали воплощать Зло.

Я посоветовал убогому убраться с нашей дороги и с поля битвы вообще, исключительно ради сохранения его жизни. Но бесноватый не успокоился и приказал моим же солдатам, меня арестовать. Не знаю, что больше его убедило, — лязганье мечей, или дружный хохот, но он наконец-то понял что здесь ему ловить нечего и убрался.

Дальше наша дорога проходила почти беспрепятственно до самого лагеря. А в лагере царил тот же хаос, что и на поле боя. Только здесь, в основном искали не врагов, а чем бы поживиться. Потрошили палатки командиров и знати, активно делили остатки обоза и вообще не брезговали ничем, что хотя бы отдаленно могло показаться ценным.

Процесс этот был весьма бурным и плохо предсказуемым. Жажда наживы толкала людей на не меньшие зверства, чем жажда справедливости. Иные умудрялись нагрузиться так, что еле волочили ноги под грузом добычи. А добычу эту, зачастую составляли котлы и сковородки с господской кухни, или располосованная материя от шатров. И все это "бесценное богатство", мгновенно вываливалось в грязь, как только взгляд "богатея" падал на что-нибудь более ценное. Другие, пренебрегая "мелочовкой", рыскали в поисках "большого куска". Пытаясь подобраться к армейской казне, или шатрам Высшего Командования. Хотя и те и другие имели гораздо больше шансов быть прирезанными менее удачливыми конкурентами, чем сохранить награбленное.

Я приказал поплотнее сдвинуть ряды и прибавить шаг, стараясь миновать этот бедлам как можно скорее. Хотя больше всего я опасался что и мои ребята могут очуметь от жадности, и разбив ряды бросятся грабить.

— Слушай, Большая Шишка, возьми еще пару ребят, и поищи нам пару котлов и несколько палаток. Если увидишь какую-нибудь еду, — тоже прихватывай. Только не отходи далеко от отряда и не зарься на ценное имущество, бери что попроще.

Хоть и боязно было выпускать кого-то из рядов, но котлы и палатки в ближайшие дни нам еще понадобятся. А Большому Шишке в этом вопросе можно было доверять. Поскольку он, несмотря на свое, скажем так, не слишком благородное происхождение, был парнем честным, хотя и хозяйственным. Большой Шишка был сыном полковой шлюхи, а также внуком и правнуком представительниц этой, "достойной" профессии. Все его предки, так или иначе связывали свою жизнь с армией. Мужчины соответственно становились солдатами, а женщины, — шлюхами. Поэтому Большой Шишка не знал другой жизни, кроме той что все мы вели еще день назад. Отряд был его домом и семьей, и если ему удавалось "разжиться" чем-нибудь полезным он тащил это в дом. Для себя он ничего никогда не брал, пребывая в убеждении что все необходимое ему даст армия.

И сейчас, выйдя из рядов, он быстренько нашел именно то, что было нам нужно, — несколько котлов, несколько палаток, одеяла, мешок муки, пару мешков сухарей и бочонок солонины.

Любо дорого было посмотреть на то, как он, пока другие носились как угорелые, без суеты и истерик находил именно те вещи, которые были нам нужны. — "Да подумал я глядя на него, — если уж грабить, то именно так, — спокойно, деловито и четко".

А ведь за более чем двадцать лет войны, — я не могу вспомнить случая, что бы мы грабили занимаемые города или деревни. Возбуждаемая Знаком ярость, заставляла нас уничтожать всех и все, что попадалось на Вражеской территории. Даже те, кто годами не видел женщин и часами мог болтать о них у лагерного костра, — обезумев, резали вражеских баб даже не пытаясь воспользоваться возможностью... Или скупердяи, со слезами расстававшиеся с собственным дерьмом, ворвавшись в чужой город, уничтожали и жгли вещи способные обеспечить им годы безбедного существования.

Это до чего же надо довести взрослых, здоровых мужиков, что б они забыли о своих основных потребностях и страстях.... Или потребность убивать и страсть к разрушению в нас куда сильнее похоти и жадности?

Пока я размышлял об этом, мы дошагали до дальнего края лагеря. Тут нас встретил отряд, примерно равный по численности нашему. И состоял он явно не из дураков, поскольку его солдаты не носились по лагерю, в поисках старых носков Главнокомандующего, а заняв позицию на границах лагеря, спокойненько отбирали у желающих пересечь эту границу награбленное имущество. Я оценил их тактику, хотя конечно это было очень подло, — обирать своих товарищей.

Только в отличие от одиночек или мелких групп мародеров, тут они столкнулись с вполне боеспособным, дисциплинированным и готовым сражаться отрядом. К тому же мы находились в более выгодном положении, поскольку они рассредоточились вдоль границ лагеря, чтобы пошире раскинуть свою грабительскую сеть. А мы-то все были в одном строю. И казалось бы, к чему связываться с большим отрядом, когда вокруг столько добычи? Но видно легкость предыдущих грабежей и жадность перевесили в этих мерзавцах осторожность, и они решили грабануть и нас.

Я, поняв по их глазам, что боя не избежать, — приказал атаковать сходу. И только когда мы прорвав их линии, разметали и обратили в бегство этих горе вояк, я вдруг вспомнил, как еще пару часов назад боялся что не умею убивать без Знака. Оказалось, — умею, и еще как.

Однако удовольствия от всего этого было не много. Даже тогда, когда мы нашли припрятанную засранцами полковую казну и прочие отобранные у других богатства, я продолжал думать об еще одном убитом и трех раненных бойцах моего отряда, погибших после того как Великая Война уже закончилась.

Я надеялся успеть, до наступления ночи, отойти от лагеря как можно дальше. Но к тому времени когда мы вышли из лагеря, разобрались с мародерами и их имуществом, — солнышко уже почти полностью закатилось за горизонт, и надо было думать о ночлеге. Я выбрал неприметную рощицу, и приказал разбить лагерь.

Вначале, я порывался заставить своих, (пока еще своих) бойцов, устроить настоящий, "по-уставу", военный лагерь. Но стоило мне присесть на сваленный ствол дерева, как страшная усталость буквально придавила меня к земле. Сил хвалило только назначить караульные смены и проглотить пару сухарей запив их обычной водой из протекающего рядом ручейка. Потом веки мои сомкнулись, и я словно в омут рухнул в тревожный, полный навязчивых видений сон.

Проснулся я внезапно, на удивление бодрым и полным сил. Судя по звездам, ночь уже перевалила за середину, и рассвет должен был наступить через пару часов.

Яркие отблески пожара, пылавшего где-то на территории нашего бывшего лагеря, проникали даже сквозь стволы деревьев приютившей нас рощи, бросая кровавые блики на нашу жалкую стоянку, горстку тревожно спящих людей и дремлющего у костра часового.

Больше по привычке, чем по необходимости, я нащупал какой-то сучок и хотел запустить его в нарушителя устава караульной службы. Но потом передумал. — Да и Злыдень с ним, — решил я, — Может это последняя ночь службы, пусть поспит.

Старый вояка в глубине моей души, возмутился этим мыслям. Но что-то новое, (а может наоборот, — очень старое), во мне усмехнулось этому возмущению, и я с издевательским удовольствием показал сам себе язык.

Проанализировав ситуацию, и мгновенно поняв причину своего столь раннего пробуждения, — стремительно принял решение, и пошел в ближайшие кусты, — отлить.

То ли случайно, а то ли специально, пошел именно в сторону бывшего лагеря. И неспешно занимаясь своим неотложным делом, я прикидывал разнообразные версии происходящих там, в данный момент событий. — Версий было три. Там продолжали грабить. Там начали искать виновных. И, — там продолжают грабить, под видом поиска виновных.

Все это в очередной раз дало мне повод огорчиться порочности человеческой натуры, и порадоваться собственной предусмотрительности. Но сделал я это больше по привычке, поскольку внезапно осознал что больше не отождествляю себя с теми, кто находиться дальше границ нашей рощи.

Но и с теми, кто пока пребывает в этих границах, моя, казалось бы неразрывная связь однополчанина и отца-командира, становилась все более и более сомнительной. Да и кто из них, — был мне по-настоящему дорог? — Одноухий, с которым нас связывала многолетняя дружба, порожденная войной и нечеловеческими испытаниями? — Выдержит ли она испытание мирной жизнью? — Большая Шишка? — Неизменный член, а скорее атрибут моего отряда? — Но отряда этого уже практически нет. — Жердь? — его убили. А вместе с ним и Сиплого, Болтуна, Толстого и Бычару и еще двадцать восемь бойцов, имена половины которых я даже не вспомню.

Кто остается, — Куренок? — Да он вообще никто, даже странно что я про него вспомнил.

Так что продолжает удерживать меня рядом с этими людьми? Привычка? Чувство долга? — Да с какой стати, я кому-то из них что-то должен?

— Стоп, — сказал я самому себе. — Вспомни что сам говорил про то, что уходить вместе будет проще. Вспомни тех ребят, что пытались несколько часов назад вас ограбить. И подумай, — сколько еще таких засранцев встретиться на твоем пути назад.

Эти люди нужны тебе, а ты нужен им. Вместе, — вы сила. Так оставайся сильным, до тех пор, пока надобность в этом не отпадет и не исчезнет, вместе с отрядом. А пока, вспомни что ты командир и запусти чем-нибудь потяжелее в этого соню!

Я так и сделал. Подобранный камешек громко звякнул о шлем часового, но тот все равно не проснулся. Пришлось подойти лично, и несколькими энергичными словами и действиями, выразить бедняге высокую степень своего командирского неудовольствия.

Это сработало, (больший эффект, произвели действия). А я, подзарядив часового порцией бдительности, и будучи подзаряжен сам, — решил проверить часовых на дальних подступах к лагерю. После недолгого и не особо результативного обхода, — сон мой окончательно пропал. Не помогла даже старая армейская привычка спать всегда, везде и в любой позе которую позволят обстоятельства солдатской службы. Поэтому я отправил, (по привычке сделав внушение), часового у костра спать, а сам занял его место. И до самого утра просидел, подкладывая палочки в костер и размышляя о своем прошлом, будущем, и о жизни вообще. И конечно о том, — "кто же во всем виноват?".

Додумался, что во всем виноваты те кто слишком много думает. Думает, как проще добыть еду, или одежду, как легче перебраться с одного места в другое, как сделать меч крепче и острее, или магию понаворотистей и страшнее. Всякие думальщики, только тем и занимаются, что придумывают как жизнь себе облегчить. Только жизнь, от этого все равно легче не становиться.

Приручили животных, землю заставили растить не то что боги дают, а то что нужно человеку, даже ветер и воду приспособили крутить мельничные колеса и таскать грузы с места на место. Даже звезды, и те теперь работают на нас, предсказывая будущее, или время посевов. И что, — жить стало легче? Исчезли страдания, болезни и боль? НИ ФИ ГА. Их стало только больше, потому как и людей стало больше, а земля, вода, ветер, солнце и звезды уже не могут прокормить, разместить и обиходить такую ораву нахлебников. Вот и грыземся теперь за кусок земли и место под солнцем. И снова думают теперь разные думальщики, как бы народу побольше извести. Книги вон пишут, про то как лучше заломать и уничтожить врага. Разрабатывают тактики там всякие, да стратегии, оружие изобретают...

Вот придумали магию, — говорят все вообще можно из воздуха доставать. Скоро вообще работать не надо будет, все тока с помощью магии добывать станем. Хорошо небось — щелкнул пальцами, — вот те хлеб, да не наш простой, а какой-нибудь там...., ну не знаю, — эдакий, с выкрутасами и наворотами. Еще щелкнул, — бочка вина или пива. Хотя зачем бочка тому, кто все добывает прямо из воздуха? Проще сделать кружку, а захочется еще, — еще кружку. Захотел переместиться в другие края, — хлопнул в ладоши и уже там. Говорят что маги все это умеют, только непонятно тогда, — ради чего все время дерутся? Чего не хватаем в жизни тому, — кому не надо заботиться ни о хлебе насущном, ни об одежде или жилье? Чего ж такого нельзя добыть из воздуха, что даже маги, ради этого устраивают свары? Могут же все, но хотят еще больше. И в этом круговороте, остановки не будет и насыщения не придет никогда. — Вот что, надумал я в эту странную и страшную ночь, под отдаленный шум резни и отблесках пожара.

Наконец стало светать, и раннее утро словно стыдясь мерзостей прошедших дня и ночи, накрыло землю густым туманом.

К этому времени, — сон сморил даже самых отъявленных бузотеров, и на какие-то недолгие минуты на земле воцарились тишина и мир. Спали вчерашние и нынешние враги..., — теперь, — просто люди. Спали лошади, собаки и дикие звери. Уснул бушевавший всю ночь пожар, пожрав все, что могло поддерживать его существование. Успокоился ветер, всю ночь раздувавший пламя и терзавший ветки деревьев нашей рощи. Уснул протекавший рядом ручеек, перестав журчать красной от пролитой в этот день крови, водой. ...Людская злоба и ненависть, взяли недолгую паузу, чтоб набраться сил на новый день. ...Жадность в обнимку с завистью тихонько посапывали где-то посреди пепелища. ..И даже почти никогда не смыкающая глаза похоть, не решилась терзать свои измученные жертвы в эти волшебные минуты.

Я тоже спал. Глаза мои были открыты, я слышал воцарившуюся тишину и обонял запах свежего тумана с примесью дыма и пепла. Но мои чувства, мысли и воля, — в этот момент все равно спали, не осмеливаясь осквернять своим присутствием, этот юный, девственный и прекрасный в эти минуты мир.

МАЛЫШ

Как только первые лучи восходящего солнца осветили горизонт, — я проснулся. Я проснулся, — поскольку за всю свою сознательную жизнь, ни разу не пропустил восход солнца. Потому что только утренняя заря, заряжает организм самой чудесной, самой сильной, самой животворной и прекрасной энергией

Утро было прекрасным, прекрасны были деревья, трава, звон и свежесть бегущей в ручье воды. Даже комариный писк, что раздавался сейчас у меня над ухом, — тоже был прекрасен.

Нет, н подумайте только, что встретили ценителя комариных песен. Я, как и вы тоже их ненавижу. И что я только не делал, чтоб никогда его не слышать. И магическим пологом накрывался. И выделял вещества отпугивающие "певцов", и даже пробовал с ними договориться. Все без толку. В самом плотном пологе, они найдут дырочку, пролезут в нее и заведут свой бессмысленный писк. Какой бы страшный и отвратительный запах я не выделял, — обязательно находился не слишком брезгливый комар, или комар страдающий, (или наслаждающийся) насморком, — который пролетев через весь лес, немедленно подбирался к моему уху и услаждал его своим концертом. А что касается договориться, — после многих попыток, я убедился что это невозможно. Слишком уж их много, слишком уж они жадные и голодные. Попробуйте, (ради тренировки), уговорить всех людей жить в мире и согласии. Получиться? Смело принимайтесь за комаров.

Ну вот, опять эти люди. Неужели даже в это прекрасное утро они не могут оставить меня наедине с собой? К чему они лезут в мои мысли?

Не меняя лежащей позы, я приподнялся в воздухе на высоту своего роста и начал приводить в прежний вид место своего ночлега. Расставил по местам кочки, вернул осоке ее "колючесть", поменял листья на деревьях как было и выпрямил их ветки.

Затем, ПОГЛЯДЕВ перелесок, — залечил несколько деревьев и уничтожил ствол дерева перегородивший ручей, поскольку увидел, что он в скорости образует плотину, которая превратит этот чудный ручей в гаденькое болото.

После этого я сотворил себе новую одежду, (Наставник с детства настаивал, чтоб я ходил одетый), и отправился в путь. По дороге съел пучок сухих листьев, мухомор, несколько цветков и проглотил камешек. Не потому что я люблю есть камни. А просто потому что могу. Могу есть все что пожелаю, не оглядываясь по сторонам и не пытаясь подлаживаться под других.

Сначала я шел по дороге. Потом чуть приподнялся над ней. Совсем чуть-чуть, чтобы смотрящий издалека человек не подумал что я лечу. Потом срезал по прямой изгиб дороги, перелетев через небольшую рощицу. А потом поднялся под облака и рванул напрямую. — До чего ж это чудесно, — летать. А главное быстро, и от направления дорог не зависишь, и заблудиться невозможно, сверху видно все.

Я хотел поэкспериментировать с новой способностью. Посмотреть как быстро могу лететь, как высоко подняться, и так увлекся, что чуть было не перелетел нашу рощу.

Зов Наставника спустил меня с неба. Но только в прямом смысле этого слова. Радость видеть и чувствовать его рядом с собой, подняла мой дух еще выше.

— Привет Наставник, а ты похудел и устал. Как здорово вернуться назад!! А правда наша поляна стала еще красивее. А вон, смотри, у наших зайцев опять зайчата, пошли посмотрим!! А как малина то разрослась! Небось ягод будет... А я теперь летать могу!! И перемещаться! Только перемещаться я пока не пробовал. Там мне кое-что непонятно. Ты объяснишь мне как....

Мой язык работал как хвостик у впервые выпущенного на травку щенка. Мне хотелось столько всего рассказать ему. Мне хотелось оббежать весь наш лес, поздороваться с каждым зверем, искупаться в нашем ручье и заглянуть под каждый камень. Внезапно я понял, что настоящее счастье, это обрести то, что раньше считал потерянным.

— Что ж Малыш. — Я тоже рад тебя видеть. Ты сильно вырос и изменился. Как тебе понравилось среди людей?

— Да ну их, не хочу о них говорить. Даже думать о них не хочу.

— Тебе там было так плохо? Тебя обижали? Ты не нашел никого, кто тебе бы там понравился?

— Ха-ха, Наставник, — ты задаешь вопросы, не дождавшись ответа. А сам говорил, — что так нельзя.

— Да, наверно я тоже сильно волнуюсь. Но ты не ответил.

— Плохо, — было, особенно в городе. Обижать? — они бы не сумели меня обидеть. Понравиться? — ну были люди, с которыми вроде как можно было ужиться. Но ведь они же люди, — как они могут кому-то нравиться?!?!

— Но ведь ты, — тоже человек, разве ты этого не понял.

— Нет.

Что нет?

— Я, ты, — мы другие!

— Чем же?

— Ну.... Мы чистые, а они.... и в головах у них настоящая помойка. Они одержимы жадностью и завистью. Только и думают чем бы набить брюхо, а потом залезть на бабу. И желательно на чужую. ...А еще, еще эти их деньги!!! Ты знаешь, это такие металлические кружочки, которые они....

— Я знаю что такое деньги. — Прервал мою обвинительную речь Наставник.

— Правда? Тогда скажи мне, — зачем они нужны?

— Деньги это универсальный эквивалент материальной стоимости.

— ???????????????????

— Неважно, — потом поймешь. Знаешь, мне немого жаль, что ты не смог понять людей, так же, как смог понять жуков, водомерок или зайцев. Ты не стал изучать их, ты предпочел их избегать.... Ты так и не понял все те трудности, которые им приходится преодолевать ежедневно, чтобы выжить.... Ведь сам ты никогда не знал, и никогда не узнаешь что такое голод, холод и страх.... Но я надеюсь что ты еще дорастешь до этого понимания, и начнешь уважать людей....

Я мог бы много чего ответить Наставнику про этих людей. Но вместо этого просто спросил: — А эти маги, которые преследовали нас. Они отстали?

— Да Малыш. Мне кажется, что я смог уйти от них. Когда-нибудь я расскажу тебе, чего мне это стоило, но кажется у меня получилось. Но тем не менее, — мы все равно должны быть осторожны, потому что Они все равно не бросят попыток добраться до тебя.

— Но почему. Что я им такого сделал?

— Дело не в том, что ты сделал, а в том, что можешь сделать.

— Но я не умею ничего особенного!

— Ты и сам не знаешь, насколько много ты умеешь.... И даже я, наблюдая за тобой последние десять лет, так и не понял......

Именно в этот момент, послышался чуть слышный хлопок, а за ним второй, третий, а потом они на какое-то время слились в сплошной, негромкий, но противный звук. С каждым таким хлопком, на нашей поляне появлялась фигура одетая в черную мантию. И появившись, сразу накидывала на нас магические узы.

Первые несколько, я разорвал играючи, но их становилось все больше и больше, а когда с последним хлопком, возникла фигура крепенького, одетого в белое старикашки, от Наставника пришел приказ прекратить сопротивление и затаиться.

Я подчинился, и набросив на себя свой магический колпак, прикинулся ветошью. Тем более, что так даже проще было разглядывать наших незваных гостей.

Особенно меня заинтересовал этот старикашка. Он просто сверкал от переполняющей и бурлящей в нем энергии. Но куда больше меня поразила окружающая его аура власти. Она приковывала и давила. Наполняла душу страхом и восторгом. Никогда еще я не чувствовал и не ощущал, что-либо подобного.

Он был интересен, и я попытался влезть в его голову. но был выброшен оттуда, словно комок грязи с башмака. А затем мой череп сжался от ответного визита. Пришлось напрячь все свои силы чтобы удержать свой "колпак" на голове, и спрятать за ним мозг.

Тут ленивый интерес на лице старикашки, сменился легким удивлением и озадаченностью. Некоторое время он меня разглядывал, пытаясь понять что же я такое. Наконец его лицо прояснилось и на нем появилось довольное выражение, как у человека разгадавшего хитрую загадку.

— Браво Отступник, — сказал он, обращаясь к Наставнику. — Ты заставил за собой погоняться. Мои ищейки чуть лапы себе не стерли. Все гадали, — откуда в тебе столько энергии. Они уж было совсем отчаялись разыскать тебя. И Мне, пришлось лично явиться в эту чащобу, чтобы поставить сторожевое заклинание. И почти год держать отряд личной гвардии в боевой готовности.

— Какая высокая честь была оказана столь ничтожной и незначительной фигуре как я. С чего бы это?

— Этот дурак..., (Крысеныш кажется его звали), уверял всех, — что с тобой маг удивительной силы. Я поначалу в это не поверил, поскольку всех сильных магов знаю лично. Но потом, вспомнив над чем ты работал в последнее время, насторожился. (Ты ведь знаешь, — уделять внимание даже мелочам, "не стоящим внимания", — способность подлинно великих магов)! Так что мне пришлось самому вмешаться в эту суету, чтобы узнать твой секрет. (Ты обратил внимание насколько тонко было сработанно сторожевое заклинание? Ведь ты его даже не заметил! Причем ставил я его не столько на тебя, а на тебя и действительно сильный магический источник. Оцени!). И как видишь, — я тут, в нужном месте, в нужное время. Я бы даже сказал, в очень нужное мне время. Но отбросим лирику, и поговорим о делах.

Смотрю, ты и правда сумел создать мага с огромной силой. Когда мне донесли об этом, — я поначалу засомневался. — Зачем, — думал я, — кому-либо понадобилось создавать мага сильнее себя. Ведь им будет невозможно управлять. Но ты хитрец, обошел это затруднение, создав не мага, а полного идиота с огромной Силой. Это здорово! Хитро и вызывает мое уважение. И если я хоть что-нибудь понимаю в жизни, он подчиняется только тебе?

— Он даже дышать без моего приказа не сможет. Разведи нас на разные концы поляны, — он сдохнет.

— Логично. Только скажи мне, — ты часом не блефуешь?

— А ты проверь.

— Молодец, помнишь мои уроки. Никому не доверять, Если блефовать, — то до конца. И чем хуже положение, — тем больше наглости. Я тобой почти горжусь. Только и ты не забывай, кто дал тебе эти уроки. И кто способен размазать тебя ровным слоем отсюда и до Последних Гор.

— Я помню все это. Но то, что ты в сопровождении своей гвардии, лично явился на поимку простого беглеца, дает мне основание полагать что ты не размажешь меня без слишком веской причины. А значит, у меня есть шанс поторговаться.

— Быстро соображаешь шельмец. Но прежде чем начать торги, — давай прикинем, каков товар и какова расплата..., — за все. Я буду говорить, а ты можешь потом меня поправить, если я в чем ошибусь.

Итак, ты, работая по моему приказу, над заклинаниями усиливающими Силу бойцов, на что-то наткнулся. Судя по всему, это что-то было очень грандиозным. Настолько грандиозным, что ты решился на предательство.

Прикинувшись сумасшедшим и начав нести всякую ересь, ты усыпил нашу бдительность и сбежал. (Должен сказать, — это был хороший ход, — ты провел даже меня).

Спрятавшись в глуши, ты продолжил свои разработки уже исключительно в личных целях. Я полагаю, — надеялся дождаться, когда мы достаточно сильно измотаемся в этой войне, а потом появиться, размахивая вот этой своей "секретной" дубиной.

Но мы тебя все-таки отыскали, раскрыли твой план и теперь ты в наших руках. Скажи, если я не угадал?

— Все примерно так и было Верховный. Угадал. Однако позволь уж и мне, продемонстрировать свою способность угадывать. — Эта война, достаточно измотала ваши силы. И сейчас вам, как никогда нужно что-нибудь, что сможет перевесить чашу весов на вашу сторону. И такой гирькой может стать моя "секретная" дубина. Вот поэтому ты здесь. И поэтому я до сих пор жив, несмотря на свое, как ты говоришь, — "предательство". Угадал?

— Ну, это-то угадать было не сложно. Поэтому, — когда ты знаешь о том что надо мне, — скажи, что хочешь взамен ты? Только помни, — скромность лучшее украшение благородного человека. И лучшая защита для того, кто не хочет быть размазанным отсюда до...., (короче ты в курсе).

— Мне нужно полное прощение и ранг Первого Советника.

— А рожа не треснет? Могу пообещать тебе лишь формальное наказание и возвращение предыдущего ранга Старшего Ученика.

— На формальное наказание согласен, но ранг Первого Советника мне просто необходим, иначе меня сожрут более "преданные" тебе сторонники. Вряд ли им понравиться общество "предателя".

— Ранг Второго Советника по вопросам Общего Планирования, — это большее, на что ты можешь рассчитывать.

— Ранг Второго Советника по вопросам Общего Планирования, — дается тем, на ком окончательно и бесповоротно поставили жирный крест. С таким же успехом можешь послать меня в ясли, подтирать задницы Отобранным в Ученики. Такая должность куда сильнее потешит мою гордость и принесет куда больше творческого удовлетворения.

— А что тебе принесет превращение в тонкий слой грязи, начинающийся отсюда и до....

Кажется ты забываешь, кто здесь у нас предатель, а кто Верховный Учитель. Кто победитель, а кто проигравший. Кто ставит условия, а кто молит о пощаде. Скромнее надо быть. Или может, ты вообще желаешь занять мое место?

— Конечно желаю. Иначе зачем бы я пустился в эту авантюру?! Но короткий путь мне не удался. Придется идти более длинным, карабкаясь по карьерной лестнице. И должность Второго Советника, — это тупик, в котором я застыну, сгнию и превращусь в пыль. А это хуже смерти.

— Что ж, — это я могу понять. Всегда уважал чужое честолюбие. Но только тогда, когда оно не шло наперекор моим планам.

— А мое и не идет. Подумай сам, — это, (небрежный кивок в мою сторону), мое изобретение, не должно оставаться в единственном экземпляре. Ведь это же прорыв. Прорыв, которого не было уже лет пятьсот. Я, в смысле Мы, наша Школа, — может выращивать их, как тупой крестьянин, — редьку. А кто знает, как это делать? — Только я! Значит только я, могу возглавить класс магов Повышенной Силы, Но как я могу делать это на должности Второго... .

— Но сколько ты, — проживешь на должности Первого? Чтоб стать Первым, нужно отрастить такие зубы и когти, которых у тебя нет, и возможно никогда и не будет. Тебя схарчат в первые же полгода.

— Вот поэтому, я и хочу чтоб ты принес мне Твердую Клятву, что этого не произойдет.

— Ты хочешь...!!! Ты осмеливаешься требовать у меня, — Твердой Клятвы?!?!

— Это смелость отчаяния Верховный. Или Твердая Клятва или какой мне смысл о чем-то договариваться? Оцени насколько тебе нужен он, (кивок в мою сторону) и прими решение.

— Хорошо, — сказал Верховный после долгого раздумья, — ты получишь то что просишь. Будем считать, что сегодня твой счастливый день.

Сказав это, он кивнул своей страже и исчез. Вслед за ним, с легкими хлопками стали исчезать его охранники. Внезапно весь окружающий пейзаж, завертелся у меня перед глазами, и какая-то сеть обхватив меня, дернула в пустоту. Я даже не сразу понял, что это гвардейцы Верховного прихватили с собой и нас с Наставником.

ПОЛТИННИК

Наступившее утро сильно попахивало дымом, запахом мертвечины и разгильдяйскими настроениями. Люди, ложившиеся спать еще солдатами, просыпались уже "штатскими лаптями", которым приходилось заново объяснять их обязанности и долго "уговаривать" эти обязанности выполнить.

Поэтому-то, обычная процедура подъема и сбора на марш-бросок, заняла чуть больше двух часов, вместо обычного получаса. Но и после этого, мои вояки не пожелали идти дальше, а вдруг начали митинговать и выяснять отношения. — Кто-то хотел вернуться на пепелище и поискать добычи. Кому-то "не хватало" виноватых, и они предлагали вернуться и поискать недобитых Врагов. Другие спорили о том в какую сторону идти, почему-то предполагая, что наикратчайший путь к их дому, — это и есть самый лучший маршрут для всех.

И мне опять пришлось уговаривать и убеждать этих засранцев, что, — "Уходить надо всем вместе, что не стоит тратить время на поиск ненужной добычи и виноватых. Что рано расслабляться, и что глупо умирать когда война уже кончилась, из-за собственной жадности".

Продолжался этот бардак больше часа. Наконец мне все это надоело, и я просто приказал всем встать в строй, или проваливать хоть к Злыдню в задницу. Что характерно, — в строй встали все! И мы, наконец смогли сдвинуться с места.

Уходили по той же дороге, по которой, всего несколько дней назад пришли сюда. Только прямо в противоположную сторону. И столь же, прямо противоположное впечатление, вызывали идущие рядом люди. Если несколько дней назад, это были вымуштрованные жестокой дисциплиной солдаты, идущие стройными колонами, печатая шаг под барабанный бой и лязг доспехов..., то сейчас это был сброд. Сброд бредущий расхлябанной походкой, сгибаясь под тяжестью наворованной добычи. Кто то шел один, кто-то малыми группами, иногда встречались и отряды подобные нашему. Многие уже побросали предписанные уставом вещмешки и фляги, заменив их притыренным барахлом, но вот с оружием и доспехами, — пока вроде, расставаться никто не собирался.

Но несмотря на доспехи и оружие, они больше не выглядели солдатами. Что-то неуловимое исчезло из их глаз. Они потухли и потускнели, пропали решимость и кураж, исчезла стойкость и готовность к самопожертвованию. Надвигающиеся мир и свобода, пугали их куда больше чем вчерашняя резня. — Еще вчера, они были баранами, бредущими на бойню. Нет, скорее бойцовыми псами, чья судьба, — издохнуть за хозяина. Но эта судьба у них была! И у них был смысл жизни!

Но Хозяин сдох раньше, и теперь они, внезапно для самих себя, стали свободными. И только дорвавшись до этой свободы, — уже не знали, что с ней делать, и чувствовали себя обманутыми. До них вдруг стало доходить, что с утратой хозяйского ошейника, они потеряли и доступ к миске, в которую рачительный хозяин сбрасывал свои объедки.

Кто-то пытался маскировать свой страх натуженным весельем, и беспричинной бравадой. Кто-то лез в драки. Но неуверенность и страх, уже накрыли нас темной тучей.

Так мы и шли, тупо, без приключений и происшествий еще один день.

Однажды нам встретился отряд, идущий навстречу всем, — к полю Последней Битвы, чтобы исполнить свой долг в Войне со Злом. И сколько мы им не рассказывали о происшедших событиях, они, не видевшие этого собственными глазами, — отказывались нам верить.

Впрочем, лично я особенно и не пытался достучаться до чужих мозгов. Мной, как и большинством людей на этой местности овладели странная тупость и безразличие ко всему. Может это был отходняк после Большой Битвы, или непривычное состояние снявшего Знак человека, или еще какая-нибудь дрянь. Но всем было наплевать на все. Даже драки и ссоры из-за добычи, или поиски виновных практически закончились. Все тупо и упрямо шли.

Куда шли? — этого никто из нас толком не знал. Зато все знали откуда они идут. Они шли с войны. И это уже очень много значило.

МАЛЫШ

Следующие пару недель — мы с Наставником, провели в горах, в лагере Магов. Раньше я в горах никогда не бывал, и мне страшно хотелось походить по окрестностям, изучая местную живность и растительность. Но к сожалению это было невозможно, — нас держали в палатке, под постоянным наблюдением. Даже поговорить или обменяться мыслями мы свободно не могли, — настолько плотной была наша охрана. Они следили за нашими телами, слушали разговоры и мысли. И в любую минуту были готовы нас уничтожить.

А пока, мы с Наставником, Верховным и неизменной охраной, ежедневно вылетали в окрестные горы чтобы придумать как лучше всего использовать меня. Впрочем, вся моя работы была в том, чтобы передать часть своей энергии Наставнику, а уж он перебрасывал ее Верховному. Все это было жутко скучно, и я, под покровом моего "колпака", тихонько приглядывался к окружающим и размышлял.

Я впервые получил возможность изучать столько магов, да еще так сказать, — в естественной среде обитания. И если честно, — был сильно разочарован. — Раньше я думал, что все маги, или хотя бы большинство, — похожи на Наставника. Но почти все кого я тут видел, сильно ему уступали. И даже не в доброте, открытости и благожелательности. (Тут, как я с разочарованием убедился, маги ни чуть не лучше людей). Но и по магическим способностям, среди них не нашлось бы и десятка равных ему, — и это меня удивило. Большинство этих магов, лишь относительно неплохо владели двумя— тремя фокусами, а были и вообще, стоящие на уровне человеческих знахарей.

А главное я понял, в чем это мое отличие, про которое толковал Наставник. — Оказалось, — что все они, включая даже Наставника и Верховного — практически не умели брать энергию из окружающей среды. Ну, то есть, они ее оттуда брали, (откуда же ее еще можно брать?), — но делали это как-то невероятно глупо. Им приходилось часами, сидя в неудобных позах, буквально втягивать энергию в себя по капле. А потом прилагать неимоверные усилия для сохранения ее в своих организмах.

Даже Наставник или Верховный, не были способны как я, запустить в любую минуту руку в окружающий мир, и взять столько, сколько было надо. (И что самое смешное, — они даже не подозревали, что это можно сделать!!!). Конечно, Наставник, Верховный и еще пара десятков гвардейцев могли хранить в себе колоссальное количество энергии, чтобы творить действительно сложные заклинания, не беспокоясь при этом о немедленном пополнении запасов. Но и им приходилось посвящать накоплению энергии немалое количества собственного времени, (чем кстати оказывается и занимался Наставник каждое утро). И прорва этой энергии уходило лишь на то, чтобы сохранить этот запас в теле хозяина. По мне, та это было так же дико, как если бы живущий на берегу огромной реки человек, старательно собирал бы в ямках дождевую воду, и бегал бы целый день от одной ямки к другой, проверяя свои запасы, вместо того что бы просто черпать ее из реки когда ему надо и сколько ему надо. И все дело было в том, что они, вместо того что бы полностью открыться окружающему себя миру, — закрывались от него плотным коконом, под которым пытались хранить запасы своей энергии

Как же мне хотелось рассказать Наставнику об этом... Но из за жесткого контроля, под которым мы находились, мне приходилось молчать и слушать дурацкие разглагольствования Верховного.

— Конечно, — с довольным видом говорил он, после того как с нашей помощью испепелил небольшую гору, — этот твой живой амулет, очень мощная штука. Даже слишком мощная. Но эта мощь, плохо управляема....

— Что поделать, это же пробный образец. Я и сам обратил внимание что чужой энергией пользоваться тяжело и неудобно. Она не для "тонких" заклинаний. Зато ее много. А со временем, можно научиться пользоваться ею более умело. К тому же я надеюсь, что следующие образцы будут более совершенными.

— Жаль что у нас нет времени дождаться этих следующих образцов. Пока что этот твой...., не оружие и не инструмент, а просто здоровая дубина. Стыдно сказать, но работая с ним я чувствую себя каким-то младшим учеником..., только очень большого размера. Его энергию годиться только для очень простых заклинаний, для серьезной работы он бесполезен.

— Ну не так уж он и плох, — сказал Наставник весьма достоверно изображая обиду. — Просто ты пока не привык им пользоваться. К тому же его энергия идет к тебе через меня, что тоже дает свой отрицательный эффект. Но согласись, что даже просто "здоровой дубиной" можно наворотить больших дел, если правильно ей воспользоваться.

— Ну да, я могу перебить целую кучу людишек, или разнести какую-нибудь крепость, но.... Но против настоящих врагов она практически бесполезна. Правильно воспользоваться дубиной, можно только против того, кто и сам ничего совершеннее дубины в руках не держал. А против хорошего фехтовальщика она будет бесполезна. Скорее наоборот, чем больше и тяжелее будет дубина, тем проще ему будет против него выстоять.

— Если только не подкрасться к нему со спины, и не вдарить по затылку. Или можно показать противнику меч, а дубину спрятать ..., ну на пример себе за спину, и огреть ею врага, когда он будет пытаться парировать удар меча.

— Ну это слишком грубые аналогии. Судя по которым, ты Отступник, никогда не держал в руках ни меча, ни дубины. Хотя идея ясна и может сработать. Но только один раз.... Ведь как только наши враги поймут чем мы обладаем, — они придумают как с этим бороться.

— Что можно придумать, — против такой мощи? — льстиво, и с почти не скрываемой завистью, спросил один из свитских магов.

— Для начала, — просто разбежаться в стороны и не попадать под удар. — Брезгливо глядя на льстеца, ответил Верховный. — Они откажутся от использования людских армий, (тем более что идея давно себя исчерпала), прекратят бессмысленное умножение недомагов, от которых больше проблем, чем пользы, (особенно если прекратиться возня с людишками), и вернуться к прежней тактике. Только теперь они будут действовать более отчаянно, а значит менее предсказуемо. И это уже создаст опасность для нас. Тогда уже и нам придется отбросить все лишнее, чему мы позволили прирасти к "днищу" нашей Школы, и все сведется к тому, с чего мы начинали пятьсот лет назад. А может быть даже и хуже.

— Но почему похуже? Ведь у нас будет оружие которое сможет........

— Вот как раз которое сможет.... Вот только что именно оно сможет? Этого мы пока и сами не знаем, потому что пользоваться им толком не умеем. Зато наши враги будут знать про это оружие. Они не будут знать про его слабости, но зато увидят мощь. И эта мощь их напугает А слишком напуганный враг, — подобен зажатой в угол крысе. Если у тебя нет средства ее уничтожить, то связываться с ней...

— Оружие надо спрятать до тех пор....

— Эти "поры" наступят лет эдак...., (он оценивающе посмотрел на меня), через пять, а то и десять. За это время что-нибудь обязательно да просочиться даже через самую надежную охрану. И чем меньше просочиться, — тем больше они напугаются, и тем резче будет их ответ. А мы сейчас не в том положении, чтобы..... Вот такой вот, краткий разбор нашей ситуации. И тот, кто сам не способен до этого додуматься, — напрасно называется моим Советником.

— Но Верховный, — опять вступил в беседу мой Наставник. — Враг не знает, что ты..., мы не умеем толком пользоваться моим,... нашим оружием. Почему бы не нанести удар такой мощи, что бы это заставило их напугаться настолько.... Знаешь, ведь от страха иногда и умирают... . Ну эти то допустим не умрут. Но сильно задумаются, начнут волноваться, суетиться, делать глупости. В подобной мутной воде можно наловить немало вполне приличной рыбки. Тем более что прятать мо..., наше оружие все равно бессмысленно.

— Ну нанесем мы подобный удар. Прикончим какого-нибудь ИХ большого, вместе с шушерой что возле него крутиться и людишками, которыми он повелевает. Но Их еще останется несколько десятков, почти сотня, все равно больше чем осталось нас.... Конечно, — сначала они испугаются, но их первый рефлекс будет спасать собственные шкуры. Они разбегутся как муравьи в траве. И что нам останется? Глушить дубиной муравьев, — будет только дурак.

— Но дубиной можно разрушить муравейник, — возразил ему Наставник.

— После чего муравьи разбегутся в разные стороны и набросятся на человека с дубиной.

— Тогда надо сделать так чтоб муравьи собрались в одну кучу, желательно поплотнее и прибить разом как можно больше. А остальных дотоптать ногами.

— А что может собрать муравьев в одну кучу? — с насмешкой спросил Верховный.

(Мне хотелось сказать, что для этого надо использовать специальные запахи, — но моего мнения тут никто не спрашивал).

— Ну в нашем случае, — либо большая добыча, либо большая опасность.

— Вот и я об этом думаю, — с довольным видом глядя на Наставника, сказал Верховный. — Только нечего тут сидеть и болтать, давай-ка лучше уничтожим вон ту скалу.

Мы опять подлетели к довольно приличных размеров скале, и Верховный, за несколько минут превратил ее в пылающую головешку. А потом, глядя на оплавившийся камень сказал, будто бы самому себе.

— Чтобы заставить врага собрать все свои силы в одном месте, надо либо создать для них серьезную опасность, либо убедить что серьезной опасности подвергаемся мы.

На севере мы довольно глубоко вторглись в их земли. Если имитировать наступление на том участке, это их серьезно обеспокоит, поскольку создаст угрозу захвата их Старой Школы. А это место для них святыня, они бросятся ее защищать.... Но можно сдать им наш центр, — проиграв намечающуюся битву, а когда они бросят в прорыв максимальное количество сил.....

— Прости Верховный что вмешиваюсь, — но прорыв на севере состоялся уже много лет назад. И к этому времени они создали там такую линию обороны, взломать которую потребуется слишком много усилий. К тому же, если они после нашего удара дубиной, отойдут за эту линию, — топтать ногами нам будет некого. Скорее это нам наставят синяков.

— Тогда второй....

— Это тоже не выход. Подумай сам, бросишь ли ты все свои силы в одно место? Делал ли кто-нибудь подобное?

— В этом то и проблема, у меня есть мощное оружие, но я не могу его с толком применить. Конечно я легко мог бы выиграть следующее сражение, но что мне это даст? Гибель нескольких тысяч людишек? Но просто убивать людишек, это уже не актуально. Я бы вообще уже давно отказался бы от подобной тактики, но не хочется давать моим врагам никакого, даже самого малейшего преимущества. Да и распустить такое множество обученных владеть оружием человек не совсем благоразумно. Пусть уж лучше перебьют друг дружку. Так что, чтобы действительно победить в этой войне, — я должен добраться до моих основных соперников. И под этими "основными", я подразумеваю не несколько сотен обычных магов, а тех, кто действительно чего-то стоит и что-то решает. Таких всего несколько десятков, но собрать их всех, или хотя бы большинство из них в одном месте, — задача практически невозможная. А если я прибью лишь пару-тройку из них, это ничего не решит.

— Но ты наведешь на них ужас. Заставишь бежать, бросив все свои богатства, забиться дрожа от страха в самые уделенные уголки земли.....

— Опять ты за свое. А еще хотел занять мое место. Ну подумай сам, — что мне это даст? Подобный враг; — прячущийся, испуганный и озлобленный в десятки раз опаснее врага открыто принимающего бой. Вот уж когда твоя дубина будет действительно бесполезна. Чтобы расправиться с подобным врагом, нам нужен будет хирургический скальпель, а не твоя ужасная дубина.

— Но зато мы выиграем время. Да и богатства....

— Время. Да, его мы выиграем. Но недостаточно много. Сколько им понадобиться этого самого времени, что бы придти в себя? Полгода? Год? А может и того меньше. Ведь мы тоже не очень-то хорошо знаем, что именно они разрабатывают в своих мастерских. Может быть у них уже есть оружие способное поспорить с твоим..... А что касается богатства... Неужели ты еще настолько глуп Отступник, что считаешь будто эти богатства действительно чего-то значат для настоящего мага? Ну сам подумай, — зачем тебе земли, замки, золото и прочие драгоценные безделушки? Разве ты и так не способен созвать для себя все что тебе угодно?

— Ну я пока не способен. Хотя... Но если богатства бесполезны, тогда зачем мы....

— Людям и начинающим магам, — важен блеск побрякушек. Если бы не эти побрякушки, как бы мы убедили их умирать ради нашего дела?

— Но ради чего тогда.....

— Ради власти! Власть, вот единственное, ради чего стоит бороться. Все то дерьмо, которое ты называешь богатством, — лишь атрибуты власти. И чем опытнее и могущественнее маг, тем меньше он нуждается в подобных атрибутах.

— Но я тогда не очень понимаю.....

— Ради чего ведется эта война? Ради устранения тех, кто претендует на мою власть. Ради уничтожения тех, кто достаточно могущественен, чтобы встать между мной и тем, ЧТО ДОЛЖНО ПРИНАДЛЕЖАТЬ МНЕ! Те кто не желает подчиниться моей власти, — должны быть уничтожены!

— Но почему ты мне это говоришь. Ведь я тоже.....

— Ну ты мне пока не конкурент, и не скоро им станешь. Это во-первых. А во-вторых,— ты мне нужен, чтобы избавиться от моих настоящих соперников. В третьих, — твое положение настолько шатко, и ты так зависишь от меня, что я почти могу тебе доверять. Ну и в конце концов, — ты просто мне симпатичен, поскольку похож на того, каким я был много-много столетий назад. Так что может быть, еще через много-много столетий, когда я устану от своей власти, я передам ее тебе.... Может быть.

— Спасибо, это немного успокаивает и отчасти вдохновляет. А когда....

— Не торопись. Сначала нужно разобраться с настоящими врагами. А реального способа сделать это, я пока не знаю... Мне очень не хочется выглядеть глупцом, гоняющимся с дубиной за муравьями. И жалко упускать время, испепеляя скалы, когда с каждой минутой риск, что враг узнает мой секрет, становится все больше. Но я пока не вижу возможности достаточно сильно их напугать, или достаточно лакомого кусочка, чтобы заманить.

— А если попробовать удивить их?

— Как?

— Надо предложить им очередное перемирие.

— Сейчас! Так они тебе и поверят.

— Естественно. Они заподозрят подвох и попробуют переиграть.

— Но что мы им скажем? И в чем наша игра?

— Можно попробовать вариант моей старой "отмазки", — человеколюбие! Или скажем так, — "разумное миролюбие". Ресурсы для продолжения войны практически исчерпаны. Дальнейшее её продолжение, — приведет к уничтожению обоих Школ, а немногие выжившие, в качестве добычи получат гору головешек. Есть смысл остановиться, пока не стало поздно, и оговорить условия мирного сосуществования, поделить земли, ресурсы, договориться о торговле.

— Ну с торговлей это ты загнул, в это никто не поверит, хотя в остальном, — все вполне логично... Но я пока не вижу места для твоего изобретения.

— Мы предложим собраться в одном месте, для обсуждения всей этой лабуды, только Высшим Иерархам обеих Школ...

— На это они не купятся, а даже если и купятся, то будут держаться так настороженно, что вряд ли нам удастся не то что бы вдарить моей дубиной, но и даже замахнуться.

— ...Тогда, мы предложим собраться только Высшим Иерархам обеих Школ... и двинем туда все свои войска. И когда я говорю все, — это означает все! Мы максимально оголим наши фронты, выскребем все уездные гарнизоны и вытащим из нор тыловых крыс! Пусть пытаются понять, зачем нам это нужно, и какие цели мы преследуем.

— Да уж, это их озадачит. Но что помешает им ударить нас в незащищенном месте?

— Придется рискнуть. Но даже если и ударят, — ты же сам сказал что земли, замки и золото, — это дерьмо, ненужное настоящему магу. Так что потерять некоторое количество дерьма, — потеря небольшая. Это во-первых. Во-вторых, — как бы ты сам поступил, если бы узнал что твой противник, по неизвестной для тебя причине стягивает все свои силы в одно место?

— Да уж, игнорировать это я бы не стал.

— И последнее, — местом переговоров, мы назначим Древние Могилы.

— Древние Могилы?! Почему там? Ты что-то узнал про Древние Могилы?!?! Этот твой..., он как-то связан с Древними Могилами?!

— Успокойся, он никаким боком с ними не связан. И ничего нового про Древние Могилы я не узнал. Насколько я знаю, — вообще никто ничего не знает про Древние Могилы. (Ну кроме баек и легенд, разумеется). И ни один из тысяч любопытствующих исследователей, — ничего необычного там не нашел. Но каждый маг знает это название. Сотни лет Старшие Ученики пугают младших, рассказами про Древние Могилы. И хотя никто не нашел там ничего магического, — легенда живет. А чем беспочвенней легенда, — тем более она живуча.

Мой план, — заключается в том, что услышав это название, они насторожатся, так же как ты сейчас. И подобно тебе, они вспомнят все старые легенды, рассказы и страшилки, связанные с этим местом. И не рискнут проигнорировать твое предложение. Так же как никто из "настоящих", не решится оказаться вдалеке от места, где может произойти что-то действительно важное.

— Да уж Отступник, — ты продолжаешь меня удивлять. Давненько я не слышал столь изысканно коварного плана. Сыграть на их, (да что там, — "на наших"), собственных страхах и предрассудках. Заставить построить замок на песке и бросить на его штурм все свои войска. Если ты протянешь еще пару сотен лет, — возможно из тебя и правда вырастет достойный меня приемник!

— И даже мое "предательство", не помешает моей карьере?

— Отступник, не прикидывайся наивным, — все носящие сейчас ранг Советника, когда-либо пытались предать меня.

— И почему ты не покарал их со всей строгостью, а поднял так высоко?

— Потому, что я Верховный Учитель нашей Школы. И можешь мне не верить, — но я думаю не только о себе, но и о дальнейшем будущем Школы. (Поскольку, по сути своей, — Школа это и есть Я). А если во главе Школы не будут стоять прожженные, циничные и жестокие интриганы, — то в нашем жестоком и страшном мире, этого будущего просто не будет.

— "В нашем мире"? — это "твой" мир, ты один из его создателей. Неужели твое творение перестало тебе нравиться?

— Почему же? — я от него в полном восторге. Мне в нем комфортно и радостно. Я так долго жил и творил в нем, что он принял мою форму и стал слепком моей натуры.

— Прости, — но твой слепок весьма уродлив.

— Знаю, — зато он мой.

— Тебе здесь никогда не бывает страшно? Одному, окруженному врагами и предателями?

— Я не жалею ни об одном дне своей жизни. Меня предавали, — я предавал еще больше и успешней. Я окружен врагами, — но они бояться меня. Я одинок? — это жалкая цена за ту власть и могущество, которыми я обладаю.

— Ты говоришь так, — потому что у тебя нет альтернативы. Ты пленник собственной власти и могущества. Да и знал ли ты иную жизнь? Жизнь, в которой есть любящая тебя семья и друзья. Люди которые будут преданы тебе, даже когда ты слаб и в беде? И не из корысти, а по любви?

— Нет, не знал, но я точно знаю, что всегда хотел именно власти и могущества. И шел к ним по головам, топча слабых, или полз на брюхе, когда на моем пути вставал сильный. Я ползал на брюхе до тех пор, пока у меня не накапливалось достаточно яда, и тогда я кусал пятку, которую до этого приходилось лизать. Все ради власти и могущества. И я их добился!!! И прежде чем я умру, а будет это еще не скоро, — добьюсь еще больше!!

— Зачем? Зачем драться за кусок, который все равно не сможешь проглотить? Не напоминает ли тебе это обыкновенную манию? Верховный, может ты просто болен?

— Прощаю тебе твою наглость. В конце концов, подобные мысли когда-то и мне приходили в голову. Я тоже сомневался, стоит ли то, чего я добиваюсь, того, чего лишаюсь.

Я ответил себе, — ДА. Каков будет твой ответ, — решать тебе. Но самое главное, — приняв решение, — принять и всю ту мерзость, которую, в нагрузку подкинет тебе судьба. И никогда не жалеть о принятом решении.

А что касается, — "Зачем мне больше власти и могущества?", — могу сказать одно. — Власть над десятком людишек, — не сравнить с властью над тысячами. Власть над тысячами, — с властью над десятком магов. А власть над десятком магов, не сравнить с властью над половиной магов всего мира, но и это не сравнить с властью над самим миром.

Ты верно заметил, — "это мой мир", мое творение, мой слепок. Даже когда я уйду, — Он останется. И как бы потом не старались пришедшие мне на смену изменить его, в нем навечно останется частичка моей сущности..... что ты смотришь, будто впервые меня увидел?

— Ну мне и правда кажется, что я вижу тебя впервые. Раньше я думал, что ты безумец, схвативший слишком большой для себя кусок, и не знающий что с ним делать. Но теперь вижу перед собой цельную натуру, сознательно творящую хаос и разрушение. Не знаю что лучше. Но второй вариант мне симпатичней.

— В таком случае у тебя еще есть шанс чего-то в своей жизни добиться. Подумай об этом.

— Хорошо. Но прежде чем ты назначишь меня своим приемником, — может стоит подумать, как сохранить мое наследство? Что ты предпримешь, когда мы разыграем нашу партию, и соберем врагов в одном месте?

— Ну это-то просто. Вначале столкнем обе людские армии. Пусть уничтожат друг друга.

— Зачем?

— Я ведь уже говорил, что эти вооруженные людишки раздражают меня уже сейчас, так на что они мне будут нужны после моей победы? — Они будут только помехой и источником беспокойства. Чем меньше останется после войны тех, кто умеет держать оружие в руках, тем крепче будет последующий мир.

— Логично.

— Потом я брошу в пекло младших учеников. Их задача, — героически погибнуть, прихватив с собой как можно большее количество младших учеников противника. Заодно это позволит выманить на поле боя Старших Учеников Врага. Ну против них мы бросим наших Старших.... Если грамотно все разыграть, то вскоре в зоне военных действий появятся и достаточно Большие Фигуры....

А когда они выползут из своих нор, — появлюсь я, и нанесу им максимальный урон. Думаю, — лишившись своей главной ударной мощи, — мой старый приятель, будет вынужден принять мои условия капитуляции.

— А почему ты не хочешь уничтожить его самого?

— Хотеть-то я хочу. Но на такую удачу не рассчитываю. Надеяться на то, что мой старый Враг подставиться под удар было бы слишком наивно. Надо быть реалистом.

— Но тогда какой смысл....

— Для начала мы уничтожим Школу. А потом уже можно будет заняться и отдельными ее представителями.

— Я вот тут подумал....А почему бы.... А может... не стоит торопиться с главным ударом? Может лучше бросить против Больших Фигур, кого-то равного им по мощи. Ну чтобы сократить общее число Больших Фигур? Лишние рты хороши когда есть кого грызть, а за общим столом, лишние рты помеха. Может даже стоит, согласно твоим принципам, — ударить в спину? Не думал об этом?

— Естественно думал. Но к сожалению добраться до моих Старших Советников, будет намного сложнее, чем до вражеских. Поскольку удара в спину, они опасаются куда больше, чем встречи с сотней врагов лицом к лицу. Нам и так достанется приличный кусок, — так зачем жадничать? Тем более, поверь моему опыту, при дележке добычи самый большой кусок получает не самый быстрый и жадный, а тот, кто сумеет выждать правильный момент и не побоится воспользоваться им.

— .......

— Отступник, почему у тебя такая рожа? Словно хочешь ежа выблевать, но сомневаешься, стоит ли. Если тебе есть что сказать, то говори, а не корчи мне рожи.

— Да вот понимаешь Верховный, пришла мне тут в голову одна заманчивая, но слегка безумная идея. А что если тебе вызвать на поединок своего..., старого друга, и прикончить его в битве, так сказать один на один...., а мы с этим вот, естественно поможем.

— Сомнительно, чтобы мой противник согласился на подобный шаг. Поединки один на один, это что-то из области древних преданий.

— А мы убедим его, что твой вызов это шаг отчаяния, предсмертная истерика. Надо только сделать так, чтоб он поверил, что битва нами безнадежно проиграна..., и тогда бросить свой вызов.

— Заманчиво, но только зачем мне идти на такой опасный шаг, и с какой стати мой главный оппонент пойдет на такой риск? Мы уже слишком старенькие для подобного мальчишества, если только его не оправдывает колоссальная выгода.

— Ну выгода будет немалая, во-первых, — ты устранишь своего главного конкурента. А поскольку никого, хоть сколько-нибудь равного по силам, больше не существует, ты становишься Единственным. И больше не будешь зависеть от всех этих Старших, Младших Учеников и Советников. И что они смогут вякнуть, если лавры победителя достанутся одному тебе?

— Ну, что вякнуть когда начнется дележка добычи они найдут, не зависимо от того насколько велик будет мой вклад в победу.

— Но осмелятся ли.... Если у тебя буду я, и он...

— И до конца своей бесконечной жизни, — я буду зависеть от тебя и твоего болванчика.

— Но это будет взаимная зависимость, ведь мне без твоей защиты не протянуть и месяца. Скажу честно, — я боюсь. Боюсь того что будет когда мы победим. Ведь все наши "соратники" начнут грызню из-за добычи. И меня загрызут одним из первых.

— Но ты же получил, мою Твердую Клятву.....

— Но где гарантия, что давая ее, ты не знал способа ее обойти? Или, — что не потратишь остаток жизни, чтоб найти этот способ? Но даже если все это лишь моя паранойя, — мое будущее все равно зависит от того, насколько я буду тебе полезен.

— Что ж, во всем что ты говоришь есть смысл. Но мне кажется, что в последнее время я слишком часто иду на поводу у твоих идей. И мне это не нравиться. Поэтому я никогда не пойду на схватку с таким сильным противником, имея за спиной тебя. Ибо, как я уже неоднократно говорил, — "Удара в спину, надо опасаться куда больше...".

— Что ж, я говорил что идея безумная. Ты сам заставил меня ее озвучить. А жалко, это было бы красиво..., и выгодно.

ПОЛТИННИК

Когда солнце залезло в самый зенит и стало припекать с изрядным ожесточением, — я, приметив уютный перелесок, — объявил привал. Все ввалились в спасительную тень и усевшись на задницы, почему-то стали ждать когда их накормят и обиходят. И мне опять пришлось пинками и уговорами заставлять их вспомнить про караулы, и обязанности дневальных.

Когда Их Величества ЭксСолдаты, соблаговолили отобедать и освежиться в тени деревьев, я с большим неудовольствием начал думать, как бы снова поднять их на ноги. Но тут ко мне подошел Аршинная Сопля с двумя другими молокососами, и объявил что их деревня находиться буквально, — "Вот за тем леском", и попросили дозволения распрощаться с отрядом. — Дозволение было дадено. Заодно была выдана равная доля общей добычи, которая включала часть отбитой вчера полковой казны.

По-правде говоря, — эти ребята неплохо разжились за несколько недель солдатской службы. Того что они уносили в своих мешках, вполне хватит на покупку приличного надела земли, лошадей и скотины. И еще останется на черный день. Может кто-то и скажет, — что за несколько недель, это пожалуй жирновато. Только уверен что этот кто-то, ни разу не прорывал вражеского строя, не слышал свист стрел, не чувствовал удара меча о свой шлем, и не лежал мордой в грязи, спасаясь от молний и огненных шаров. Так что Злыдень с ними, сопляки заслужили право на новое хозяйство и зажиточную жизнь, с избытком отработав каждую, позвякивающую в их кошельках монетку.

А в нагрузку к деньжатам, они еще и получили мое отеческое наставление, — "Держаться вместе по дороге домой, и по жизни вообще. Помнить про службу, войну и не растрачивать денюжки, и жизнь вообще, по-пустому". Отеческое наставление было напоследок по привычке усугублено не менее отеческими подзатыльниками, дабы моя командирская мысля глубже вошла в их юные головы.

Все это, и дозволение и добыча и наставление, и даже подзатыльники, были приняты с искренней благодарностью. (Похоже наивные ребята посчитали что это последние подзатыльники в их жизни).

Глядя вслед этой уходящей троице, я испытывал непривычные для себя чувства растроганности и почти умиления. Ведь это были первые за много-много лет люди, которые покинули мой отряд живыми и даже не покалеченными.

Как мне хотелось в тот момент, что бы все в их жизни сложилось хорошо и счастливо. Что бы ни знали они больше бед и лишений, а эти недели Войны остались бы для них страшным, но давно прошедшим кошмаром. Зато осталась бы дружба и чувство локтя и плеча того, с кем в одном строю шел на прорыв вражеского строя.....

МАЛЫШ

Толком поговорить с Наставником мы смогли только почти перед самым вылетом на поле боя. Когда из-за всеобщей нервозности, наша охрана на несколько мгновений ослабила свой контроль.

— Послушай меня Малыш, — начал он впихивать в меня информацию обильным и торопливым потоком. — И пожалуйста, выполни все точно так как я тебе говорю. Это очень важно и для нас, и для всего мира.

— А что вообще происходит Наставник?

— Ты уже конечно понял, что в этом мире идет жесточайшая война? Сейчас я тебе немного расскажу о том, почему она идет...., и еще о некоторых деталях. — Все началось очень и очень давно. Когда люди начали обнаруживать в себе способность к Магии, и начали развивать ее. Сначала каждый человек действовал сам по себе, по мере своих способностей и прилежания. Конечно, их результаты были весьма посредственны и многого достичь им было не дано. Но так, по крупице, за долгое, очень долгое время, заложились основы магии.

Потом старшие более опытные маги, начали брать себе учеников. И дело пошло быстрее. Ведь новичкам уже не приходилось наступать на те же грабли, что и их предшественникам. И знания собранные по крупицам за сотни лет, они могли получить почти сразу. В те времена и появились первые сильные маги.

Но настоящий скачок произошел, когда учителя начали объединяться для совместного обучения студентов. То, чего не мог дать один, давал другой, и их ученики за короткое время набирались куда больших опыта и знаний. Так и появились первые Школы.

Поначалу этих Школ было очень много. И все они были очень разными, как по методам преподавания, так и по видам используемой магии, и по целям ее применения. Кто-то предпочитал работать с животными и растениями, кто-то занимался медициной, кто-то преобразованием материи, погодой или изучал звезды, а кто-то выбрал войну и власть...

Первые Школы как правило, находились в городах, которым покровительствовали сильные и богатые властители. Может из-за этого, а может по причине человеческой натуры, но вскоре война и власть, — стали основными направлениями магии.

— Почему?

— Потому что возиться с растениями, пытаясь улучшить их сильные стороны, или защитить от болезней, — занятие долгое и трудоемкое, и мало чем отличается от обычного крестьянского труда.

Управление погодой, — требует больших энергозатрат и плохо окупается, поскольку всегда, кто-нибудь остается недоволен твоей работой. Один хочет дождя для своей капусты, а другому он мешает пойти на охоту. А шишки, — достаются магу.

А предсказывать погоду, в десятки раз сложнее чем управлять ею, — ты знаешь это на личном опыте. Возможно пройдут тысячи лет, прежде чем человечество научиться предсказывать погоду хотя бы на неделю вперед. Но боюсь и тогда, подобных магов никто любить не будет, а ругать станут за каждую ошибку.

Звезды, — слишком далеко. Превращение материи? — Хорошая штука. Но золото, намного легче отнять, чем создать. А отнимать, — это по части боевой магии.

Да и маг, способный испепелить молнией дерево, или стереть заклинанием гору, вызывает куда больше уважения, чем копающийся в земле червь, безумец ночи напролет таращащийся в небо, или шут доказывающий что это он сотворил дождь.

Вскоре и люди и маги поняли это. А те, в ком поиск истины и познание мира преобладали над жаждой власти, постепенно начали вымирать, в виду своей бесполезности.

Когда и из-за чего начались первые войны магов, — уже никто и не помнит. Может ради помощи покровителю в войне с соседом, или может сами Школы чего-то не поделили. А может просто, когда ты культивируешь в себе силу, у тебя появляется соблазн пустить ее в дело.... Но факт остается фактом, — они начались. И естественно, что побеждали в них самые жестокие и беспринципные Школы. Тот кто пытался проявлять благородство, честность и доброту, быстро становился жертвой предательства и вымирали. Но теперь, как ни странно, эти войны начали вестись за учеников. Ибо ради достижения победы каждая Школа пыталась добиться численного преимущества, поскольку о качестве, в условиях постоянной гибели учеников, не приходилось и думать. А так как в этих войнах пленных не брали, победа была единственным условием выживания.

И спустя примерно триста лет, в мире осталось лишь две Школы. Самых сильных, жестоких и безжалостных. Пока еще было кого захватывать, — они избегали прямых столкновений. Но как только мир оказался поделен примерно поровну, драка между ними стала неизбежной.

Дважды они схватывались не на жизнь а на смерть. И всякий раз обе стороны не добившись существенных преимуществ, были вынуждены заключать перемирие для восстановления сил. Но потом какому-то умнику пришло в голову использовать в этих войнах простых людей, подчинив их с помощью нехитрого заклинания и простенького амулета. Эти люди были нужны для единственной цели, — уничтожать население территорий, контролируемых противоположной стороной, чтобы той неоткуда было набирать новых учеников.

Вот тогда-то мир и превратился в ту клоаку, в которой мы существуем. Пока разборки велись лишь между магами, — они слабо затрагивали простых людей. Но теперь..., теперь весь мир стал костром, разожженным ради чьего-то тщеславия и жадности.

Но я сегодня, — попробую прекратить эту войну. Для этого я и стравлю в решающей битве оба враждующих лагеря, в надежде на то, что одна сторона будет уничтожена, а вторая обескровлена настолько, что не сможет продолжать боевые действия.

А если мне повезет, возможно, будут уничтожены оба лагеря. Хотя шансов на это ничтожно мало. Ты должен следовать за мной, продолжая вести нашу игру, а когда я скажу тебе, — немедленно переместиться на нашу поляну. Ты меня понял?

Только я собирался ответить "да", как почувствовал возобновление контроля. Я даже не успел кивнуть головой. Все общение, заняло ни много времени. Но оставило много тем для раздумий, и вопросов, на которые я так и не получил ответов. И все то время, пока мы перемещались куда-то на холмистую равнину и сидели, глядя как тысячи людей уничтожают друг друга, я пытался переварить эту информацию и разложить ее в своем мозгу по надлежащим полочкам. Но как только у меня начало что-то получатся, Верховный приказал Наставнику лететь за ним.

Мы полетели, я передал Наставнику колоссальное, даже для меня, количество энергии. (Кажется, Наставник часть ее использовал для разрушения защиты обоих магов, а все остальное, — просто бросил в ту кучу-малу, что получилась в результате их столкновения).

Мне хотелось посмотреть каков будет эффект от столкновения мощи Верховного, его противника и моих запасов, но выполняя приказ Наставника, — я переместился на нашу поляну.

И в тот же миг, мою голову взорвала вспышка боли.

ПОЛТИННИК

Спустя еще неделю, от моего отряда, включая меня, осталось лишь четыре человека. Все как-то внезапно расползлись кто куда. Одни уходили долго пожимая руки и перехлопав по плечам каждого остающегося в отряде товарища. Клялись в вечной дружбе и собирали обещания, — "Обязательно зайти в гости".

Другие, быстренько доложившись стремительно исчезали, словно стараясь как можно быстрее избавиться от этого кошмара, который мы так долго именовали Войной со Злом. А некоторые, вообще исчезали посреди ночи, не сказав никому ни слова, благо все что можно было поделить, уже было поделено в первый же день.

И теперь нас оставалось лишь четверо. Троим из нас, было некуда идти. Одноухий уже забыл откуда он родом, или постарался забыть. У Большого Шишки, просто не было места, которое он мог бы назвать домом. А про Куренка и так все понятно.

Для этих троих, отряд оставался последним прибежищем и единственной, оставшейся семьей. И теперь они делали все возможное, чтобы и эта семья не исчезла окончательно.

Я,в общем-то, был не против этих планов. Мне просто не нравилось, что они включили в эту семью и меня. И даже более того, — избрали главой и возложили на мои плечи очередной груз обязанностей и ответственности. А это было как раз то, чего я решил впредь, избегать любой ценой.

Уже некоторое время, путь наш пролегал по знакомой мне с детства лесистой местности. Иногда даже начинало казаться что я узнаю места, по которым мы идем. Хотя по моим расчетам, до моего родного дома было еще несколько дней пути.

Но в родных краях, я не был с тех пор как попал в Армию Добра, и если честно, не слишком точно представлял, где именно находиться моя родная деревня. А название "Приречная", как я узнал за долгие годы странствий, было одно из самых распространенных в мире. Расспрашивать немногих встречающихся по пути людей, я боялся, опасаясь быть отправленным в противоположную сторону. Так я и шел, повинуясь скорее чутью, чем знанию. Иногда, то ли сдуру, то ли по наитию сходя с основной дороги и двигаясь напрямую через лес. А вместе со мной шли эти трое, которых я в последнее время, начал воспринимать как обузу.

В тот вечер мы набрели на чудесную полянку. До того хорошую, что хоть время и позволяло прошагать еще часок-другой, мы решили устроиться на привал пораньше.

Искупались в ледяном от бьющих со дна ключей ручейке, с такой чистой и прозрачной водой, что плавающая в ней довольно крупная рыбешка, казалась парящей в воздухе. (Большая Шишка, немедленно наловил нам сытный ужин). А Куренок, бросившись ястребом, голыми руками изловил огромного, жирного зайца. Настолько непуганого, что даже оказавшись в его руках, он лишь недовольно сучил лапами и обиженно косил и без того косыми глазами. Так что ужин у нас сегодня получился роскошный.

Пожрав, лениво развалились на удивительно мягкой травке. Я хотел было задремать под нежный музыкальный шелест листьев. Но совсем другая мелодия, в который раз вторглась в мое сознание.

— Можно допустим, наняться куда-нибудь в городскую стражу, — заунывно затянул Одноухий. — А что? Харч, жалование, амуниция, — все на халяву. А работенки совсем немного; — постоял у ворот, разогнал там бузотеров кабачных, штрафы собрал, мзду в карман положил, и все дела. Живи не хочу! А можно к купцам пойти караваны охранять. Это конечно похлопотней будет, зато не так скучно, да и денег урвать можно поболее.

— Зато если пойти на службу к Благородному, это и почетней и шансов выдвинуться куда больше..., — в тон ему заголосил Куренок. Можно запросто дослужиться до начальника стражи, а то и до Управляющего Замком.

— Так ведь твой благородный, по ихней благородской манере, затеет свару с соседями, и тогда полетят наши головы, причем наши, — в самую первую очередь. — Подпел им Большая Шишка. — Нет, по мне лучше держаться от этих благородных подальше. Да и наняться к нему..., это еще суметь надо. Так он тебя запросто и возьмет в начальники стражи! Радоваться надо, если конюхами пристроиться удастся.

— Чё за хрень ты несешь? Да таких опытных вояк как мы, любой дурак с руками оторвет. — Немедленно вспылил Одноухий.

— Дурак, он может и оторвет. А умный, он на рожу твою разбойничью посмотрит, и башку тебе оторвет. А опытных вояк нынче..., через одного, толпами бродят.

— Так они толпами, а мы отрядом. Для настоящего отряда, да с настоящим командиром, дело всегда найдется.

— Это да, — наконец-то согласился Большой Шишка, — Если отрядом, да с командиром. Тогда да.

Эту песню, я уже слышал который вечер подряд. Поначалу мне даже было интересно следить за ее новыми куплетами и вариациями старых. В начале, — следовал запев, в котором они напоминали мне что вместе мы сила. А затем шли основные куплеты, ярко описывающие, что именно мы добудем с помощью этой силы, и как прекрасно заживем с добытым.

Забавно было как в этих мечтах проявляется натура каждого из певцов. Одноухий, как правило давил на богатство и удовольствия. Большая Шишка особенно отстаивал идеалы дружбы и сотрудничества, основное счастье видя в совместном безмятежном существовании, а Куренок упирал на честолюбие и власть. Но все они представляли наше будущее только в качестве солдат. Все мои слова о том, что я собираюсь забросить меч и доспехи далеко на чердак, (или подпол), моего будущего дома и заняться простым крестьянским трудом, — всерьез не воспринимались, и считались странной блажью, от которой, судя по всему, — мои вояки взялись меня излечить.

В начале лечение было сумбурным и бестолковым. Но потом Куренок смело взяв на себя роль заводилы, и четко прописал каждому, кому чего петь.

Вообще этот Куренок, в последнее время начал меня серьезно удивлять. Как-то довольно быстро он, из беспросветной сявки не имеющей права голоса, превратился в полноценного члена отряда, и даже стал потихоньку командовать ветеранами. И должен сказать, делал это весьма не плохо, проявляя ум, решительность и смекалку. Я даже начал подумывать о том, чтобы сменить ему кличку, на что-то более солидное типа Гусака, или Индюка. (Зваться Соколом, как он мечтал, у ему было пока рановато).

-.....Да что за радость, торчать в этих вонючих городах и замках. Свобода и воля, это куда лучше подневольной службы. — Горячился Одноухий. — Наемник, он ни от кого не зависит. Сегодня нанялся к одному, завтра к другому. Сегодня на север пошел, завтра на юг....

— Сегодня есть работа, а завтра лапу сосешь. Сегодня здоров, — всем нужен, чуть приболел и дохнешь как собака. — Подхватил Большая Шишка. — Оно конечно, кусок можно отхватить большой, но и риска что тебе чего-нибудь отхватят, еще больше.

— Зато кусок! Знаешь какой кусок случалось отхватывать наемникам? — Да многие из них уходили на покой сказочно богатыми, а иные даже захватывали для себя Королевства!

— Да, только на одного такого короля, приходятся тысячи безвестно сгинувших в мелких разборках. И никто теперь не знает, где их кости валяются, и имен не помнит. А стражник, если с умом дело организует, свой медный грошик будет иметь с каждой лавочки в городе, и на покой уйдет побогаче любого наемника. А главное, — живым!!!

Как это бывало уже не раз, эти двое увлеклись собственной песней, и пели ее уже не для меня, а для собственного удовольствия. Тугие кошельки, у них начали превращаться в груды золота, зажиточные хутора, в королевства, а сдобные сисястые купчихи, в сказочных принцесс.

— А я, все-таки считаю, что наниматься надо к Благородным. — Попытался вернуть их на землю Куренок. — Потому что якшаясь с быдлом, быдлом и останешься. А служа благородному сословию, получаешь шанс подняться до их уровня.

— Счас! Вот припрешься ты такой красивый в замок и сразу тебя блаародным назначуть. — ехидно ухмыльнулся Одноглазый. — Здрасте мол, уважаемый господин Куренок. Что же вы так долго к нам не шли. А у нас уж все душеньки истосковалися по вашей персоне!

— Нет, — рассудительно ответил на это Большая Шишка. — Благородным его никто не назначит. Его прям сразу в Ярлы позовут, скажут, — "Мол, у нас тут все Ярлы, какие-то задрипанные, да захудалые. Ну просто шваль какая-то, а не Ярлы. Уж окажите нам такую высокую разлюбезность, — примите должность. А то житья никакого без вас нету".

И высказавшись, оба заржали заливистым безудержным гоготом, аж с деревьев листья посыпались. А Куренок в ответ, залившись краской, втянул свою птичью голову в почти отсутствующие плечи, и откуда-то оттуда злобно прочирикал.

— Дурачье безмозглое, дальше своего носа не видите, и видеть не хотите. Сейчас, когда власть магов пропала, каждый Владетель снова станет сам себе господином, и начнет отрывать куски у соседей, что послабее. Так что войны будут вестись на каждом углу. Тут то Благородным и понадобятся верные, надежные люди. — Наемников они тоже конечно будут нанимать. Только чего жалеть этих наемников, ну их на фиг, в самое пекло. Чем меньше выживет, тем меньше платить. А своих, — своих надо беречь, холить и лелеять. Беречь и продвигать самых верных, надежных да толковых. А про торговлишку, пока все эти разборки не устаканяться, — лучше забудьте. Купчишки ваши, и носа из городов своих высунуть не посмеют.

— А вот, я о чем подумал. — Вдруг сказал Большая Шишка, причем на этот раз его голос звучал вполне серьезно. — Пока все эти безобразия будут твориться, — охранником быть дело и впрямь хлопотное и опасное. Может пока вся муть не осядет податься в разбойники и самим рыбку в мутной водичке половить? А потом можно и в охранники.

Они начали яростно обсуждать новую идею. Куренок был естественно против, а Одноухий колебался, взвешивая все за и против этого предложения. А мне вдруг стало безумно скучно все это слушать, и я встал, чтобы подтащить к костру новую порцию дров.

Последнее что я увидел, — смутный силуэт, то ли лешего, то ли еще какой лесной живности, а может просто обычного подростка, с нестрижеными, всклоченными волосами. Хотя нет. Обычным этот подросток точно не был, поскольку через мгновение с его руки сорвалась молния и попала мне точнехонько между глаз.

МАЛЫШ

Когда я очнулся, на нашей поляне никого не было. Поначалу это меня почти не обеспокоило. Но день закончился, прошла ночь, а Наставник так и не появился. Тогда я не выдержал и переместился обратно, на поле боя.

Тут творилось что-то странное, даже для мира этих безумных людей. На всем обозреваемом с высоты пространстве, тут и там виделись следы пожарищ, иногда еще не совсем погасших. Между ними носились толпы людей, они что-то оживленно обсуждали, ругались и дрались. Кто-то за кем-то гнался, кто-то убегал, потом возвращался с толпой и гнался за своими обидчиками. И конечно, — на всем обозреваемом с высоты пространстве, все убивали всех. Убивали просто, — долбя и тыкая друг друга своими железками. Убивали жестоко, — забивая жертву ногами или камнями. Убивали, — соблюдая какие-то странные ритуалы, которые назывались у них казнью.

Но мне, все эти дурацкие ритуалы были не интересны. Поэтому я подлетел к группке относительно спокойных человеческих особей, собираясь расспросить их о Наставнике. Они сильно оживились, и сразу схватили меня и связали. Я не сопротивлялся, чувствуя их страх. Решил что связав меня, они успокоятся и с ними можно будет поговорить. Но связав меня, они все равно не пожелали меня слушать, а вместо этого начали спорить о том, как именно меня надо убить. Вскоре вокруг нас собралась толпа советчиков. Одни сочувствовали тем, кто предлагал меня сжечь, другие отстаивали необходимость пробить мне сердце колом. А наиболее рассудительные всех успокаивали, и вполне разумно убеждали использовать оба способа сразу. Правда и эти чуть не подрались, решая что надо сделать в первую очередь, — пробить грудь колом, а потом сжечь, или сначала сжечь, а потом уже пробить грудь колом.

Самая малая группа спорщиков, робко высказывала мысль, что мне надо сначала отрубить голову, а потом уже пробить грудь колом и сжечь. Но их высмеяли, сказав, что если мне сразу отрубить голову, то потом будет не интересно пробивать грудь колом, не говоря уж о тот чтобы сжечь.

Пришлось залезать в их мозги, и там среди всякого мусора, дряни и грязи, добывать информацию о том, что Наставника они не видели, и даже не знают кто это такой. А еще они собирались убить всех магов.

Я только не понял, как именно они смогут это сделать. Но выяснять это мне было некогда, я уничтожил связывающие меня веревки и улетел.

Еще какое-то время я летал над этой кутерьмой, выискивая Наставника, или его следы, или хотя бы того, с кем можно было поговорить о Наставнике.

Но ничего из вышеперечисленного не обнаружил. Зато с некоторой грустью убедился что в этом бедламе магов не любит никто. В меня постоянно запускали разными предметами, вроде стрел или копий, бросали камни и палки. А однажды даже подтащили катапульту и попытались подманить меня на дистанцию выстрела. Идиоты!!!!!!!

Один раз, заметив знакомый плащ я подлетел к месту очередной казни. Меня правда удивило, что один из личных гвардейцев Верховного безропотно позволяет толпе людишек, примотать себя к оглоблям поставленной на попа телеге и обложить хворостом. — "Может это у него такой план? — подумал я. — Может, он подобно мне, разыскивает здесь кого-то, и тоже позволил связать себя чтобы не пугать толпу? Тогда есть реальный шанс расспросить его о том, что тут произошло после того, как Наставник пульнул энергией в обоих магов".

Но подлетев поближе, я вошел в контакт с этим субъектом, и меня постигло очередное разочарование. Это был обычный мародер, содравший плащ с трупа. Как и почему, такой сильный маг как гвардеец Верховного оказался трупом, мне выяснить не удалось. Еще пару мгновений, я постоял возле дурачка, укравшего для себя смертный приговор, пытаясь понять что делать дальше. Затем, (не столько из жалости, сколько разозлившись на почти сплошной поток стрел, которым меня, с почтительного расстояния осыпали казнящие), освободил дурака и перекинул на другой конец поля.

Больше, за целый день полетов над полем битвы и окрестностям, я ничего сколько-нибудь примечательного не заметил. Разве только что однажды, когда группка людей завидев мой полет, не стала бросаться в меня камнями и стрелами, а попыталась привлечь мое внимание призывными криками и размахиванием рук. — Заинтересовавшись, я спустился к ним. Но они вместо того чтобы нормально поговорить, начали зачем-то продавать мне свои души. Я так и не понял, зачем кому-то мог понадобиться такой дерьмовый товар, как души этих мерзавцев. (А о том, что они мерзавцы, можно было догадаться хотя бы потому, что обещая мне преданную службу, они в своих головах держали какой-то наивный план обмана). Впрочем, за свои души они просили не слишком много. И чтобы отвязаться от них, я сотворил столь желанную для них груду золота. Думал, — после этого они успокоятся и можно будет потолковать с ними о Наставнике, и о том, что тут произошло. Но при виде золота, людишки так обезумели, что даже прямое чтение мыслей стало невозможным. Так что, в конце концов я плюнул и улетел. А за моей спиной разгоралась очередная драка.

Когда солнце полностью скрылось за горизонтом, я вынужден был признаться самому себе что ни Наставника, ни любого другого мага, тут нету. Либо они отсюда удрали, либо были мертвы.

Но даже допустить мысль что Наставник мертв, я отказывался. Поэтому решил с завтрашнего утра начать прочесывать местность по более широкому кругу. А если и эти поиски не увенчаются успехом, прочесать всю местность отсюда и до нашей поляны. О том, что делать, если и тут меня постигнет неудача, я решил пока не задумываться.

Ночевать я отправился на нашу поляну, в тайне лелея надежду найти там Наставника. Хотя почему-то уже точно знал, что он пропал и найти его будет совсем не просто.

Ночь прошла тяжело и тревожно. Меня замучила бессонница. Такое со мной раньше не было. Даже когда я жил среди людей, или был в плену у Верховного.

Да и чего тогда мне было волноваться? — Ведь у меня был Наставник. Даже когда его не было рядом, я все равно знал, что он где-то есть, и обязательно придет за мной. Придет и решит все проблемы, объяснит непонятное, скажет что делать и как жить дальше. А в эту ночь, я чувствовал..., нет, я знал, что Наставник не придет на помощь, что теперь уже ему необходима моя помощь. А что я мог без него? Такой слабый и жалкий,..

Промаявшись всю ночь с подобными мыслями, к утру я был не в лучшей форме. Даже утренняя энергия не ободрила меня. Я чувствовал себя таким маленьким и ничтожным, а мир, с которым я остался один на один, был так огромен, загадочен и так пугал меня, что сильнее всего мне хотелось забиться, подобно зайчонку, в какую-нибудь незаметную щелку, сидеть там и дрожать.

Но я заставил себя пойти к ручью, умыться и переместиться на поле боя, которое я избрал отправной точкой своих поисков. Оттуда я начал курсировать широкими зигзагами в направление нашей поляны.

Ширина, охватываемого пространства, равнялась примерно нескольким дням пешего пути. И по моим расчетам, примерно недели мне хватит на выполнение этой задачи.

Только на третий день поисков, я нащупал хоть что-то обнадеживающее. Правда это был всего лишь прячущийся в чаще леса, совершенно незнакомый мне маг. Маг, с которым можно было обсудить происшедшее и может быть посоветоваться. Или хотя бы просто поговорить. Поговорить с кем-то, кто не станет меня убивать, продавать душу, или попытается от меня удрать. Поговорить с равным.

Но когда я спустился к его убежищу, он для начала изобразил какую-то искру, которая видимо должна была быть молнией. Затем, поняв что его молния не произвела на меня особого впечатления, этот маг попытался удрать. Он "переместился", на другой край поляны. На более дальнее расстояние видимо не хватило энергии.

Этот "подвиг" стоил ему таких усилий, что мне пришлось подпитать его свой энергией, чтобы он не умер раньше, чем я поговорю с ним. ...И тогда, — он начал продавать мне свою душу. Просил тоже совсем немного, — свою жизнь. (Странно, если эта душа такая дешевая штука, почему все норовят ее мне продать)?

Поняв по старому опыту, что если предлагают надо брать, — я душу купил. Тем более что все равно не знал, что мне делать с его жизнью. Затем на правах душевладельца, принялся за расспросы.

-... Нет, никакого Наставника он не знал. ...Да Верховного он конечно знал. Это главный Враг. Он возглавлял Школу, с которой его Школа воевала много лет. ...Что произошло тогда на поле боя он видел. Но ничего не понял. Он, достигший лишь первой ступени, имел задание в составе своего звена, прикрывать левый фланг. Он конечно почувствовал, как два Великих вылетели на поединок. А потом произошла дикая вспышка боли, и он отключился. ...В себя пришел только много часов спустя, когда оборзевшие людишки прикончив остатки его звена, принялись за него. ...Его спасло лишь желание людишек "казнить его по всем правилам", вместо того чтобы просто убить, пока он находился без сознания, как они сделали с его товарищами. Но видно от шока, он забыл все чему успел научиться. И даже очнувшись, ничего не смог слелать для своего спасения. Лишь когда огонь начал обжигать кожу, дикая боль что-то в нем пробудила, и он переместился "куда-то сюда". (Бедняга даже не имел представления о том, где он находиться).

— Что он делает здесь? Да просто прячется. От кого? От всех. — От людишек, от своих Врагов, да и от бывших однокашников и учителей тоже.... Он только хочет что бы все оставили его в покое. ... Что собирается делать дальше? — А что он может теперь собираться делать? Теперь у него есть Господин, и он должен делать то, что ему прикажут.

Я не сразу понял, что Господином, он называет меня. Потом хотел отказаться от такой великой чести. Сама идея показалась мне смешной и дикой. Но потом я вдруг вспомнил, слова Верховного о Власти. И решил попробовать, что же это такое, — Власть. Пусть даже и над одним магом.

Правда этот мой раб, — был, прямо скажем, жалкой добычей. Совсем мальчишка, почти без способностей, с мизерными запасами энергии. ....Он смотрел на меня несчастно-обречёнными глазами, в которых среди океана страха, лишь изредка проскальзывали искорки надежды. На что? — Как ни странно, — на меня. ...На то что теперь я, такой сильный и страшный, взяв его в рабы, возьму на себя и заботу о нем.

Все правильно, — хозяин должен заботиться о своей собственности. Я конечно могу нагрузить его работой, наказать, если решу что он с ней не справляется, или наказать просто так, от скуки. Могу даже убить. Но пока не убил, обязан кормить, пусть даже и плохо, и одевать, — хотя бы и в лохмотья. И дать цель в жизни, пусть даже этой целью будет выполнение моих прихотей. ... А что я мог дать ему?

— Чему тебя учили? — спросил я. — Что ты умеешь?

— Ну, у меня были способности к медицине, — запинаясь начал он. Потом словно бы что-то вспомнив, залопотал бойчее. — Я еще до Школы хорошо лечить умел. А в Школе, за два года прошел полный курс обучения у Старшего Наставника, и меня отправили в армейский лазарет, практиковаться. Я там стольких людишек на ноги поставил... .

Но потом меня отправили на курсы боевой магии... А тут я.... — опять начал он мямлить.

— Да уж, видел я твою молнию. Не впечатляет. Так же как и перемещение. А летать-то, хоть умеешь?

— Умею, — еще больше стушевался он. — Только высоты боюсь. Голова у меня сразу начинает кружиться и тошнит при этом жутко.

— Про трансформацию материи, даже и не спрашиваю. — Его виновато склоненная голова, подтвердила, что правильно не спрашиваю.

— Слушай, а что ты тут ел? — внезапно поразила меня догадка.

— Да листья..., корешки вот...., а тут в лесу ручей есть, а в нем рыба и... лягушки. Только рыба мелкая какая-то, и увертливая. А лягушек я есть побрезговал.

— Ну, ты и....., — поглядев в испуганные глаза, я не стал договаривать. — Это же лес, конец лета, да тут еды.....

— Простите Господин, — я в городе рос. Мне тут ничего не знакомо....

Да уж, — подумалось мне. — Купил душу по дешевке. Это же какое бестолковое существо мне на шею свалилось? Хуже человека. И что мне с ним теперь делать? — Бросить? — пусть сам выживает, как может? Уже как-то неудобно. Да и Наставник ведь меня не бросил, а я тогда был куда беспомощней этого!

Но если таскать его с собой такую обузу.... И дело даже не в энергии, ее у меня хватит на таскание целой армии таких неумех. Дело в том, что он будет отвлекать на себя внимание, которое мне необходимо для поисков Наставника. Вместо того, что бы все силы бросить на поиски, мне придется, часть их уделять этому.... Но бросить его здесь? Он здесь не выживет. Зашвырнуть его куда-нибудь в безопасное место? Интересно, а где такое есть?!

Я решил не оригинальничать, и поступить так, как поступил в свое время Наставник, — спрятать неумеху среди таких же как и он бездарных людишек.

— Ты пойдешь к людям, — сказал я ему голосом, не допускающим возражений. — Там ты прикинешься одним из них. И будешь ждать когда я приду за тобой. Все понял?

— Ага. — Радостно закивал он головой. — А в какую сторону идти?

— Я переброшу тебя к ближайше...., — внезапно одна мысль пришла мне в голову. — Я закину тебя в один город. Называется он, — "Город У Трех Дорог". Местечко на редкость паршивое, но если ты в городах жил, тебе может даже и понравиться. Там ты найдешь..., человека, которого недавно звали Хромым, а как зовут сейчас не знаю. — (Я показал ему образ Хромого). ...Хромой, в общем то неплохой человек. — Продолжил я, — Скажешь ему, что тебя прислал Умник, и просит тебя приютить. Возможно Хромой, для начала надает тебе по шее, но скорее всего не выгонит.

Магией не пользоваться. И даже не упоминать ни о чем, что с ней связанно. Просто забудь что она существует на свете. Забудь о своей Школе и о том чему тебя в ней учили. Да и маг из тебя.... Короче, — сиди там, делай все что прикажут, забудь слово "людишки", и жди меня. — Все понял?

— Ага, — опять кивнул он головой. — Господин, а когда ты придешь?

Я и сам бы хотел знать на это ответ! Когда я приду? И приду ли вообще? — Жди меня ... год, если через год, я не появлюсь, — можешь считать себя свободным и убираться куда угодно.

Поскольку я уже и так потратил на этого растяпу безумно много времени, — дальше я действовал без долгой болтовни и совещаний. Просто зашвырнул дурачка в лес за Мертвыми Хуторами. Вдолбив заодно в его голову путь к Трехе. Подумав немного, сотворил вместо его форменной одежды, обычные порты да рубаху, и швырнул в ту же точку пространства, в надежде что у этого несчастного, хватит мозгов переодеться в свалившуюся ему на голову одежду, а не убежать от нее в ужасе.

Следующие дни я бесцельно нарезал зигзаги над полями, холмами и лесами, все ближе и ближе приближаясь к своей поляне. Никаких следов Наставника, или просто чего-нибудь заслуживающего внимания я так и не обнаружил.

Изредка, я замечал небольшие деревеньки и видел фигуры бредущих куда-то людей. И пару раз, когда отчаяние побеждало мой оптимизм, я спускался с неба и опускался до разговора с этими..... Ответной реакцией как правило, были страх и злоба. Меня боялись. Меня ненавидели. А в мыслях этих..., людей, я читал, что если бы они и знали ответ на мои вопросы, — мне бы не сказали.

Один раз, достаточно большая толпа возвращавшихся домой солдат, попыталась на меня напасть. Только огромным усилием воли я сдержался и не прикончить их всех одной хорошей молнией, не превратить их в камень или...

— Стоп, — сказал я сам себе, — Так можно докатиться.... Ты же достаточно взрослый, что бы не обращать внимание на эту.... Забудь о них. Они не стоят твоего внимания. Они слишком тупы, чтобы понять такого как ты. Наставник бы не одобрил их убийства....

Был уже поздний вечер, почти ночь, когда я долетел до своей поляны. Еще издалека я почувствовал на ней чье-то присутствие. Но боль и горечь от осознания, что это было чужое присутствие, только усилились на фоне появившейся надежды. Когда же я понял, насколько чужое это было присутствие....

Наша с Наставником поляна была осквернена и испоганена человеческой мразью. Под моим любимым дубом горел их отвратительный костер. Ручей пропитался вонью их грязных тел, мягкая шелковистая травка, которую я растил и лелеял многие годы, истоптана вонючими ногами. А вокруг... Вокруг костра валялись кости и обрывки шкуры Моего Зайца. Того самого зайца, которого я знал еще зайчонком, с кем играл и о ком заботился. ...Ласкового и глупого дурачка, хитрого обжору и неженку схватили, убили, ободрали шкуру, зажарили и сожрали эти....

Этого мои несчастные, измотанные нервы выдержать уже не могли. И когда одна из мерзких тварей поднялась от костра и уставилась на меня..., из моих рук, непроизвольно вылетела молния, и чуть не испепелила этого.... Если бы я в последний момент, не сместил прицел чуть выше, — его бы точно прикончило. А так, — сверкнуло над самой головой, хорошенько опалив морду. (Пусть скажет спасибо, что не попал на вертел, как мой заяц). Однако он все равно упал как подкошенный.

Потом мне стало стыдно. — "Наставник, этого бы не одобрил", — подумал я. Подошел к лежащему телу, воспользовавшись тем, что его сообщники затеяли в кустах какую-то возню, и насколько это было возможным, вернул его к жизни.

Но долго возиться со всяким..., мне было некогда. И когда я понял, что сволочь будет жить, — я убрался с оскверненной поляны. Убрался навсегда!

КУРЕНОК

Мы сидели у костра, обсуждая наше будущее. Основной целью беседы было ненавязчиво и незаметно убедить внезапно захандрившего Полтинника, бросить свою крестьянскую блажь и продолжать делать то, что он действительно умеет, — служить и воевать. А главное, — быть нашим командиром.

Но он почему-то вбил себе в голову, что должен жить мирной жизнью какого-то там паршивого крестьянина. Хотя любой, кто общался с Полтинником хотя бы день, сразу сказал бы, что из Полтинника крестьянин, как..., как из боевого пса, — дворовая шавка. Да и многое ли он помнит о крестьянском труде? Работал мальчишкой? Но сейчас он уже давно не мальчик, и крутить коровам хвосты в его возрасте уже не столь увлекательное занятие. А хотел бы я посмотреть как наш Полтинник, на равных говоривший с сотниками и даже тысячниками, станет гнуть спину перед каким-нибудь ярлом или бароном.

В общем, нам троим было абсолютно ясно, что эта его затея обречена на провал. Оставалось только убедить в этом его самого!

Но он уперся. Он не желал слушать никаких разумных доводов. Он смотрел на нас и словно не видел. Слушал и не слышал.

Как же это меня бесило! Как же хотелось подойти, тряхнуть за плечи, (а может и врезать, по внезапно отупевшей морде), чтобы хоть таким способом выбить из него эту блажь.

Ведь стоит ему уйти, и наш ставшей таким маленьким отряд, окончательно и бесповоротно прекратит свое существование. Стоит нам разойтись, и это будет конец. Конец нашей жизни. Жизни в отряде. Кем мы будем без отряда? — Два старых бездаря, и мальчишка-сирота. И все трое, — ничего в жизни не умеют, кроме как ходить строем, махать мечом, да закрываться щитом. Поодиночке мы быстро пропадем в бурном и страшном потоке новой, неведомой жизни.

Да! — нам было страшно. Очень страшно. Даже страшней, чем в любом самом страшном бою. Потому что там, конечно тоже страшно, но зато понятно. Все давно испытанно и хорошо известно. Самое страшное что могло там с нами случиться, это смерть.

А тут, нам угрожала жизнь! И как справляться с этой бедой мы не знали.

Весь наш страшный, жестокий и ужасный, но знакомый и понятный мир, больше не существовал. А что вместо него? — Я не знал. И никто не знал.

А поначалу-то нам казалось, что вот оно, ВСЕ, — полная и окончательная победа добра уже наступила, и дальше остается только почивать на лаврах победителей и наслаждаться счастливой жизнью. ...Вот только с чего мы взяли, что это мы победили? И почему на смену ужасам рабства у магов обязательно должно придти всеобщее счастье?

Все оказалось совсем не так. Полтинник понял это еще в первые минуты Нового Мира. Но тогда мы его не слушали. Не желая верить, что этот удивительный новый мир, тоже может оказаться злым и жестоким. Но он таким и был. Особенно для нас. Тех, чьи дома, города и деревни уничтожила эта война. Кто уже давно позабыл откуда он родом или вообще, этого рода никогда не имел. Да. Таким людям было абсолютно некуда пойти. И таких было слишком много. Может быть даже большинство.

...Кто-то принимал приглашения своих товарищей и шел вместе с ними. Кто-то оседал на приглянувшемся, или просто подвернувшимся под задницу клочке земли. А кто-то продолжал брести куда глаза глядят в поисках того, чем бы заняться в этом новом для нас мире.

Но мало кто из бывших солдат владел каким-нибудь ремеслом. Оторванные от мирной жизни в ранней юности, почти детстве, они так и не успели научиться ничему полезному. А многие, подобные Большому Шишке, — никогда этому и не учились.

Но даже те кто умел зарабатывать на жизнь не только мечом, почему-то не слишком рвались бросить свое оружие и начать вкалывать с утра до вечера.

Долгие годы войны отучили людей добывать кусок хлеба нудным и тяжелым трудом. Свой кусок они получали либо на армейской кухне, либо брали сами.

Вот этим привычным способом, — "брали сами", они и воспользовались, когда армейские кухни исчезли, прихваченные из армии запасы закончились, а брюхо все так же продолжало требовать свою каждодневную пайку.

Но как оказалось, что если даже забыть, что немногие оставшиеся работать на земле крестьяне тоже люди, и грабить их хуже чем Врагов, — все равно на всех не хватит.

Не хватит ни хлеба, ни вина, ни одежды, ни корма для коней...., вот только что баб еще было вдоволь. Поскольку бабы и составляли большинство работающего населения.

Но хоть эти бабы и истосковались без мужиков, — прокормить всех желающих они не могли. Да и не собирались. Потому их никто и не просил, — все брали сами. И еду, и одежду и баб.

Те местности, которым не повезло оказаться на пути возвращающихся победителей, почти мгновенно превратились в пустыню. Еще более страшную и унылую чем те, что оставались после нашествия Врага.

Мы, наш отряд, шел в первых рядах этой возвращающейся домой волны. Но и нам довелось насмотреться такого.... Нет ничего хуже зверства безнадежно разочарованных в жизни людей. Так что наши радужные надежды скоро сменились страхом и неуверенностью. И мир, который еще недавно был нашей заветной мечтой, начал нас пугать.

Но во всем этом неведомом и пугающем мире, пока еще был один незыблемый и надежный авторитет, — Полтинник. Полтинник, который все знал, и всегда поступал правильно. Но теперь и у него съехала крыша, и он решил нас бросить.

Внезапно мои горькие думы, прервал сам предмет раздумий. Он встал, пробормотал что-то про дрова..., и в этот момент, из ближайших кустов вылетела огромная молния и вонзилась ему в лоб.

.... Поначалу мы все впали в какую-то прострацию. Поверить в это было невозможно. Как? Почему? Здесь, посреди леса, вдали от всякой войны и даже нормального человеческого жилья?

Потом у Одноухого, как самого опытного из нас, сработал рефлекс и он, мгновенно выпрыгнув из освещенной костром зоны, укатился куда-то в траву. Мгновение спустя и мы последовали за ним.

Несмотря на трагизм и дикость ситуации, Одноухий действовал хладнокровно и без излишней спешки. Прикрывшись щитом, он быстро, но осторожно двинулся сторону вражеской позиции. Мы, отрабатывая привычную "противомагическую" такику, столь же привычно заняли позицию "уступом", прикрывая его спину При таком построении нас было почти невозможно накрыть одним залпом, неважно чего, стрел, молний или еще какой магической, или человеческой гадости. Так у нас оставался шанс, что хоть один из нас, сможет добраться до врага и отомстит ему за Полтинника и за тех, кто погиб, расчищая путь к врагу.

Да, мы были полны решимости умереть ради него. Даже ради мести за него. Но добравшись до вражеской засады, никого не нашли.

Искать врага в темном лесу было бессмысленно, даже если бы это был человек, а искать в ночном лесу мага.... Даже наши отуманенные ненавистью и болью потери мозги, понимали насколько это бессмысленно.

Вернулись глянуть как там Полтинник? — Он больше напоминал обгорелую головешку, чем живое существо. Кожа на лице была спекшейся и абсолютно черной, а остатки волос на голове и подбородке еще дымились, распространяя тошнотворный запах.

Сдерживая тошноту, я приложил ухо к его груди и с удивлением услышал, как сердце Полтинника стучит слабым, но ровным звуком.

— Он жив!!!! — радостно воскликнул я, — Сердце еще бьется.

— Да уж, и впрямь еще жив. — Без особой радости, подтвердил Одноухий.

— Так бывает когда молнией харахнет. — Прибавил Большая Шишка, — Это навроде как если курице башку отвернуть, а она еще бегает....

— Курица, — это да. — Согласился Одноухий. — Я в детстве такое сколько раз видел. А что с Полтинником делать будем?

— А че, мы сделать то можем, — только могилу выкопать. Я думаю, как раз вон под теми березками самое подходящее местечко для могилки будет.

— Да, там местечко, вполне подходящее. Ручеек опять же рядом. Журчит. И землица мяконькая. — Слышь Куренок. Давай бери Полтинников щит. Мы будем мечами землю рыхлить, а ты выгребай.

— Не буду!

— Чего не будешь?

— Не буду я ему могилу копать! — голос мой сорвался на пронзительный визг.

— Чего ж ты такой гад Куренок. — С грустной усмешкой сказал Большая Шишка. — Полтинник, — он же о тебе заботился, уму-разуму наставлял, человеком сделал, а ты...., могилу ему брезгаешь выкопать.

— Да как вы можете......?!?! Ему ... могилу... Вы же его друзья. — Стоявший в горле комок, не пускал слова наружу и они протискиваясь мимо него, становились какими-то скомканными и жалкими.

— А кто же еще могилу копать будет? Друзья друзьям могилы и копают, — навроде последнего подарка. Не враги же могилы копать будут, да и сама она не выкопается. Так что хватит дурить, — бери щит.

— Нет, — сумел я выдавить из себя очередную серию скомканных слов. — Полтинник еще жив. Хоронить его живым, я не позволю. Его лечить надо!

— Эх, — с какой-то непривычной для него мягкостью в голосе, тихо произнес Одноухий. — Этого-то я и боялся. — Только зря ты это.... Убиваешься так. Живьем Полтинника никто закапывать не будет. Дождемся пока помрет, тогда и похороним, как положено.

— Его надо лечит! — безнадежно и тупо повторил я.

— А ты..., лечить-то умеешь Куренок? Может ты Куренок, Великий маг? Так чего же ты раньше об этом молчал? Неужто стеснялся? — несмотря на произносимые насмешки, голос Большого Шишки, был так же полон горечи и тоски, как и мой. Ему было так же плохо, как и мне. Я чувствовал, что с гибелью Полтинника и в его душе образовалась страшная дыра.

Я не знал, что им ответить. Я не умел лечить и не понимал что делать. Я знал только что второй потери всех, кто был мне близок и дорог, — я не переживу.

...После той ночи, когда Враг пришел в наш замок.....

...Да, — я выжил. Или вернее выжило мое тело. А мой дух, — он умер. Он оживал только иногда, для того чтобы проклинать это мое тело за то что оно жило. Впрочем, жизнью это тоже можно было назвать весьма условно. Я не чувствовал голода, холода и боли. Мне было настолько все равно, что если бы меня не подобрали какие-то люди, я не протянул бы и недели.

Потом меня загребли в армию. И Знак, в какой-то мере дал мне необходимые для жизни устремления и желания. А когда Вербовщик походя бросил фразу о том, что в армии я смогу отомстить... Месть, — стала целью моей жизни.

И я жил, — ради мести. Пока Полтинник не дал мне новую цель, — жить ради отряда. Стать частью этого сильного и сплоченного организма. Быть частью чего-то большого, сильного и грозного. ...Как мне нравились строевые занятия. Когда двигаясь в тесном строю, чувствуешь локти и плечи своих товарищей. И в какой-то миг, — перестаешь быть собой, забываешь про свои страхи, боль и тоску, и становишься..., чем-то большим, чем ты сам. Чем-то, с чем любой Враг должен будет считаться. ...Отряд стал моей новой семьей. А Полтинник, — главой этой семьи. И этим было сказано все.

Спазм в моем горле распространился на грудь, живот и начал спускаться дальше к ногам. Сквозь эту странную боль, я услышал очередные обращенные ко мне слова Одноухого.

— ....Так что ты Куренок, брось дурить и бери-ка щит. Будем копать могилу, хорошую могилу, глубокую на пригожем местечке. Такую, чтоб ежели кто мимо пройдет и увидит, — позавидовал бы что не сам тут лежит. Наш Полтинник именно такую и заслуживает. А пока выкопаем, он глядишь и помереть успеет. А блажь свою насчет лечения брось. От таких ударов никто еще не выживал. Шансов на это еще меньше, чем на самокопающююся могилу.

Спазм, охватил мое тело полностью, и внезапно пропал, словно бы задавив сам себя. На смену ему, внезапно пришла поразительная легкость и странное ощущение силы и власти..., надо всем.

— Нет, — внезапно произнес чей-то незнакомый голос. — Вы не будете его хоронить. Полтинник жив, и до тех пор, пока в его груди бьется сердце, я запрещаю даже упоминать о смерти и могилах. — Этот незнакомый мне голос, выходил из моего рта. Но я слышал его впервые. Потому что никогда раньше, мне не доводилось говорить с такими властными интонациями. — Ты Одноухий сруби пару шестов, и сделай носилки. Большая Шишка, — принеси мне воды, а потом, быстренько собери имущество.

...Посмей я ляпнуть что-либо подобное еще пару часов назад, — мне бы быстренько, посредством хорошенькой оплеухи объяснили, что я не прав. И сейчас, кто-то сидящий где-то в самой глубине моей души, с удивлением смотрел как получив команду, эти двое ветеранов забегали, словно необбитые салабоны. Но я этому уже не удивился, — поскольку голосу, выходившему из моего горла, не подчиниться было невозможно.

И не только голосу. Во мне внезапно прорвалось что-то давно и настолько хорошо забытое, что я с трудом вспомнил то время, когда отдавать подобные команды, было для меня обычным делом. Моя спина распрямилась, подбородок задрался. И Большому Шишке, пришлось приседать и изгибаться, чтобы заглянуть мне в глаза снизу вверх. Впрочем, в тот момент у меня были более важные заботы, чем утверждение своего превосходства. Я опустился около Полтинника, и чистой тряпицей, смоченной в принесенной Большим Шишкой воде, осторожно стер с лица Полтинника сажу и копоть. Под ними оказалась потемневшая, но все-таки кожа, а когда я оттянул наверх лишенное ресниц веко, на меня уставился бессмысленный, но целый глаз. Я счел это добрым знаком, и наложив на поврежденную голову слой мха, обмотал все это тряпкой.

— Берись за ноги, на счет три, кладем его на носилки. — Приказал я подоспевшему Одноухому. Он подчинился, и мы переложили нашего раненого командира на средство транспортировки. — Большая Шишка, — что ты там возишься? Быстро собери барахло и догоняй нас. И не профукай в спешке отрядное имущество, — Полтиннику, это не понравиться.

Мне подчинились, молча и безоговорочно. Подчинились так, словно бы я всю жизнь ими командовал. Подчинялись с какой-то странной и болезненной радостью. Как потерявшая и вновь нашедшая хозяина собака, что изо всех сил пытается доказать новому хозяину, что достойна быть его собственностью. Мы побежали назад, к краю леса. Туда, где проходя несколько часов назад, видели небольшую деревеньку.

Но через несколько минут бега, — я приказал перейти на шаг, боясь растрясти раненного. Да и не хватило бы нас на несколько часов бега. Тем более ночью, по едва намеченной тропинке, да еще с таким грузом.

Тем не менее, продвигались мы достаточно быстро, постоянно меняя друг друга у носилок. И к утру, когда рассвет только едва наметился, мы подошли к жалкой деревеньке, стоящей в тени большого леса. Из всех перекошенных и наполовину вросших в землю домишек, я выбрал самый приличный и приказал занести туда Полтинника.

Вышвырнули из кровати, (слишком большой для нее), какую-то мелкую ледащую бабенку, и положили туда своего командира.

— Одноухий, — приказал я. — Пройдись по деревне, посмотри что да как, — сам понимаешь.

Он многозначительно кивнул, — "Мол, — сам понимаю!", и быстро вышел из избы. Я же приступил к допросу хозяйки дома. Бабенка оказалось безнадежно тупой, и что хуже, — болтливой. ...Сообразив, что грабить и убивать ее не будут, и что даже ее девичья честь не пострадает, — дура начала во всех подробностях рассказывать истории своей жизни, деревни, окрестностей, а также попыталась изложить свои этико-философские воззрения на идеи Добра и Зла. Мне пришлось рявкать на нее, стукнуть кулаком по столу и даже разок приказать Большому Шишке, — "Пристукнуть гадину!", чтобы выяснить что, — "Да, в деревне есть знахарка. Она и скотину лечит и значит того, — роды принимает. А два года назад у ей, (у хозяйки значит, а не знахарки), на ноге...., на правой..., хотя нет, — на левой. Да что я такое говорю, точно на правой, выскочил..... Ой, сохрани Защитник, ...— что же вы батюшки мои такие сердитые? Да вот как раз на той стороне, третий дом будет..... Там она и живет. А во втором дому, только напротив, когда она значит, еще совсем девкой была......".

Как только выяснилась дислокация знахарки, Большой Шишка повинуясь моему взгляду, (или собственному желанию, а вернее нежеланию слушать болтовню полоумной бабы), вылетел на улицу. Я же принялся обследовать Полтинника, не обращая внимания на разглагольствования хозяйки. Ее это впрочем не смутило, и она еще долго, со всеми мельчайшими подробностями рассказывала что-то.

Под слоем мха, кожа на лице, (или том, что совсем недавно было лицом Полтинника), за эту ночь нисколечко не изменилась. Она не смотрелась горелой головешкой, чего я опасался, была лишь слегка подкопченной.

Куда больше меня смущала не кожа Полтинника, (чай не девка, и рябым походит), а тот неприятный факт, что хотя дыхание и сердцебиение его были ровными, сознание в этом ровно дышащем теле отсутствовало. И если с открытой раной, или обоженной кожей, я бы еще мог придумать что сделать, то перед этим почти "здоровым" беспамятством, был бессилен. Мои грустные размышления прервал приход Большого Шишки. Он ввалился в избу, непривычно шумно, и с непривычно красной рожей.

Непривычно шумные звуки, неслись у него откуда-то из-под мышки, и при более тщательном разборе, оказались отборной матерщиной. — ...Мелкая и довольно противная старушонка, вися под мышкой Большого Шишки, старательно излагала свое мнение о нем самом, его родителях, родителях его родителей, о троюродной бабушке внучатой тети двоюродной сестры его кузины, мамы его собачки, а также о родословной и специфических заболеваниях, характерных для клопов, кусавших его родственников. При этом старушка не забывала лупить Большого Шишку сухонькими, и от того особенно остренько-мосластыми кулачками, и пинать столь же неприглядными, но болезненными при ударе коленками и пятками.

Когда же он, повинуясь моему взгляду, опустил свою добычу на пол, она, нисколько не растерявшись, быстренько разобралась в табели о рангах и, не сделав даже секундной паузы, обратила свои речи ко мне.

Общей смысл речей сводился к тому, что, — "С какой это стати, этот

* * *

* * *

* * *

* * *

, осмеливается выхватывать пожилую, достойную и всеми уважаемую особу прямо посреди ночи, прямо из постели, и не сказав ни слова тащить куда попало, как какую-то кабацкую девку, которой, несомненно была его матушка. А еще

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

....... .

— ..... Стоп, — был вынужден прервать я этот поток, полный образных сравнений, непереводимых ни на один язык идиом, и простеньких, (на этом фоне) непристойностей. — Ты что мерзкая ведьма, не видишь что здесь раненный, которому потребна твоя помощь? И тебе, хотя бы ради уважения к своей профессии, стоит прекратить болтать языком и заняться делом, ради которого добрые люди терпят твое присутствие на земле.

Гнусная бабка заткнулась, с видимой неохотой. Она явно не исчерпала весь свой арсенал оскорблений и ругательств, и они распирали ее изнутри, желая вырваться на волю и обрушиться на голову Большого Шишки. Однако долг призывал ее заняться делом и она на время проглотив свою брань, подошла к постели Полтинника. Несколько секунд, просто стояла и смотрела на него. И за эти несколько секунд, в лице ее произошла разительная перемена. В нем появились серьезность, сосредоточенность и даже величие. Потом она приступила к своему делу, начав водить по телу Полтинника руками, и что-то бормоча себе под нос. Продолжалось это довольно много времени. И все это время, я и мои бойцы, не произнесли ни слова, не пошевелились, и даже казалось дышали через раз, боясь помешать работе. И даже идиотка-хозяйка, проникшись важностью момента, прекратила свою болтовню и вообще любое шевеление.

Наконец побледневшая, и словно бы выжатая старушенция, отодвинулась от Полтинника и полуохрипшим голосом сообщила; — Все что я могла, — сделала. Жить он будет..., наверное. Может даже и уродом не станет, — если повезет. Кожу заклинаниями да травами, восстановить можно будет. А вот как его в сознание привести, этого я уж извините не знаю.

А еще. — Тут до меня над этим вашим раненым поработал кто-то, меня покруче. Потому то, дружок ваш и жив до сих пор. Уж не знаю ребятишки, в какую вы историю влезли, но с такими как этот "кто-то", надо бы поосторожнее.

Она еще что-то говорила. Но ее уже никто не слушал. Мы подбежав к постели, осматривали и ощупывали своего командира. — Выглядел он намного лучше. Выглядел он прямо сказать, почти здоровым. Почти как обычный человек, только спящий. И казалось, что он вот..., вот прямо сейчас, — откроет глаза и пошлет нас как обычно, по делам и к Злыдневой теще.

На радостях, мы подскочили к бабке, и рассыпавшись в благодарностях и комплиментах, весьма высоко оценили ее талант врачевателя. Особенно старался Большая Шишка, пытаясь наверное загладить свою вину и наладить теплые дружеские отношения.

Бабка впрочем попалась не злопамятная, и растаяв под градом наших комплементов, передумала досказывать Большому Шишки подробности его рождения и особые обстоятельства способствовавшие его зачатию. И только бормотала что-то вроде, — "Вот так..., можно же и по-хорошему.... А то, — хватать, тащить...... Хамство это.... а я ведь....".

— Да ладно тебе бабушка. Да ты не злись на меня. Торопился я очень, волновался. Вот и того.... Хочешь, я обратно тебя на закорках донесу?

— А что? — и донеси Внучек! (знай она кем была бабка Большого Шишки, гордилась бы поменьше). В кои-то веки дуболом хорошее дело сделаешь. Да смотри не растряси. Аккуратно неси, с почтением. Чай не вязанку дров тащишь...

Лишней скромностью и застенчивостью бабуся явно не отличалась. Она лихо вскарабкалась на широкую спину Большого Шишки и изображая лихую наездницу начала покалывать его воображаемыми шпорами, подстегивать невидимой плетью и осаживать несуществующими удилами. Большая Шишка тоже мгновенно включившись в игру, начал бить копытом по деревянному полу, ржать и прядать ушами.

— Дети, — подумал я, — что старая, что малый, дожили до таких лет, а все лишь бы играться.

Мне же было не до игр. Мне, кажется вообще уже не до чего не было дела. Бессонная ночь и пережитые волнения, выжили из меня все силы оставив только одно желание, — спать. Этим я и занялся, как только добрался до широкой лавки.

Проснулся я в пустой избе, взмокший под теплым меховым тулупом, которым меня накрыл кто-то из моих соратников. (Хорошее слово, — подумал я, надо будет его почаще использовать. А то называть Одноухого и Большую Шишку, — слугами или солдатами, было слишком....., а называть их друзьями, — явное нарушение субординации. А слово соратник, это как раз то что нужно. С одной стороны, — подчеркиваем нашу близость и общность целей, а с другой, — держит на определенном расстоянии, не допуская панибратства).

Проснулся я в удивительно хорошем расположении духа. Словно все осколки, на которые была разбита моя душа, в эту ночь наконец-то соединились, образовав целостность. (А целое, всегда больше чем сумма составляющих его частей, — как говорил нам старый зануда препод в университете Большой Столицы).

Да и с какой это стати, мне продолжать психовать и переживать о чем-либо? Полтинник, должен вот-вот поправиться. Солнышко светит в окошко, поют птички. А я, — я кажется нашел свое место в жизни. ... Так что все хорошо, а будет еще лучше.

Наполненный такими светлыми мыслями, я вышел на крыльцо и с него, потягиваясь и -позевывая, — оглядел окрестности. — Обычный двор, обычного деревенского дома, когда-то зажиточного, но пришедшего в запустение в связи с потерей хозяина. Пованивало свежевспаханной землей и навозцем, (значит скотинка кой-какая водиться). Легкий ветерок колыхал верхушки деревьев, сквозь кроны которх просвечивало восходящее солнце. (А может оно и не восходящее, а совсем даже наоборот, — заходящее, — подумалось мне). ... А собственно, что об этом гадать? — Надо только сообразить где тут восток, а где запад, — и все само встанет на свои места. Так, значит шли мы с запада, потом повернули на север, когда обходили то озеро. В лесу свернули...., Полтинник сказал что свернув, мы пройдем напрямик и срежем путь..., а вот куда мы свернули я не запомнил. Но кажется в деревню мы вошли с того конца, а значит восток....

Устав думать, я поступил чисто по-командирски, спросив у подбежавшего с кувшином воды Большого Шишку. — Слушай, а сейчас что, — утро, вечер?

— Вечер, — ответил он мне, услужливо поливая на руки. — Хорошо поспал.... Нам даже будить .... тебя не хотелось.

А ведь он, тоже явно не знает, как меня теперь называть, и как вообще отнестись к моему внезапно поменявшемуся статусу. ...Конечно, после моего участия в Большой Битве, последовавших за ней разборках и суете, — мой статус поднялся, если не до равного старикам, то явно куда выше обычного сявки. А во время нашего похода назад, когда я стал равным участником команды и имел равный со всеми голос. И пользовался им весьма достойно, давая иногда советы к которым прислушивался даже Полтинник, — так что мой авторитет существенно поднялся.

А вчера, после этого дикого и непонятного нападения на Полтинника... Когда все мы были в полной растерянности... И только я взял на себя ответственность за принятие решений, — они признали меня своим командиром. Признали вчера... — Но что будет сегодня? Был ли мой вчерашний статус шагом вперед по карьерной лестнице, или только временным состоянием, связанным с полной деморализованностью нашей команды?

Я-то чувствовал себя командиром. Командиром по праву. И уступать это право никому не собирался. (По крайней мере до той поры, когда не найдется более достойный кандидат на эту должность, например Полтинник). Но захотят ли признать за мной это право Одноухий и Большая Шишка? ...А ведь эти ребята куда круче меня, почти во всем. Против такого как я, этим двоим даже оружие не понадобиться. Большой Шишка легко пришибет меня одним пальцем. А вздумай Одноухий поглядеть на меня своим "бешенным" взглядом, какой появлялся у него на поле боя, — я наверное просто умру со страху. Так что, наверное мне придется убавить своей командирской прыти и согласиться на статус равного. Не того последнего из равных, каким я был еще вчера утром, а.....

... НЕТ. После вчерашней ночи, — я уже никогда не соглашусь на статус "равного" с этими двумя! Ведь в конце концов, когда нас припекло по-настоящему, именно я вытащил этих двоих из дерьма, взяв на себя ответственность и право решать. И решения мои оказались правильными, свидетельством чему был лежащий в избе выздоравливающий Полтинник.

Да и до вчерашней ночи я не раз доказывал этим двум свое превосходство в уме и сообразительности. Что и не удивительно, ведь в конце концов у меня за плечами полтора года обучения в университете Большой Столицы, и если уж на то пошло, — я Благородный! А это означает, что роль вождя принадлежит мне по праву рождения!

И хоть в нашей компании, все это не давало мне права приказывать. ...И пусть, — если им вдруг придет в голову усомниться в моем авторитете, вопрос решиться одним подзатыльником, после чего последует хороший пинок, который вышибет меня из отряда. — НО. Пока я сам не усомнюсь в своем Праве Командовать, — никто на свете не посмеет в этом усомниться! Поэтому никаких сомнений и уступок. (Даже Полтиннику? — спросил меня внутренний голос, но я предпочел его не услышать, чтобы не дать себе повода сомневаться).

А вообще-то Вождь, этот тот, кто куда-то ведет. И что б за ним шли, он должен обозначить эту цель. И цель эта должны быть достаточно привлекательной, чтобы за ним пошли..., даже на смерть! Надо будет это обдумать.

— Что в деревне, — спокойно? — спросил я отрывисто, как и подобало спрашивать командиру.

— Тишина, — никаких шевелений, все будто вымерло...., Одноухий, патрулирует окрестности, на предмет поиска...., — он сбился с официального тона. (Большая Шишка всегда был слабоват по части рапортов). Впрочем, я и сам догадывался на предмет чего он там патрулирует.

— Давно ушел?

— Часа два назад, обещал к обеду быть.

— А обед когда намечается?

— Да как Одноухий придет, так и....

— Это у нас теперь Одноухий решает?

— Так ведь... — окончательно стушевался Большая Шишка. — Да если надо, могу сказать, все ж давно в печи, только вынуть....

— Ладно уж, пока оставим этот вопрос. Прогуляюсь-ка я тоже по деревеньке, гляну на окрестности. Но сначала посмотрю на Полтинника.

К собственному стыду я вспомнил, что до сих пор так и не удосужился проверить как там командир? Проскочил мимо него, как мимо кучи тряпья. Нехорошо! Вернулся в дом. Окинул Полтинника своим новым командирским взглядом, и вспомнил, что разбираюсь в медицине как свинья в апельсинах. (У нас в Университете была кафедра агрономии и медицины, но шли на нее только самые бездарные дети купчишек и зажиточных ремесленников. Даже заходить в подвал, где она располагалось, было оскорбительно для моего статуса).

Хотя вроде как ничего нового.... Все так же как было ночью. Ровное спокойное дыхание, чистая, лишь немного прикопченая кожа на голове и лице, и начисто сгоревшие волосы.

— Надо будет потрясти старую ведьму, — подумал я, — пусть лучше лечит. А потом пошел прогуляться по деревне. Все равно тут от меня никакого толку. Но только вышел за ворота, — навстречу мне, из-за угла выскочил Одноухий. Сразу возникла дилемма, — то ли идти вместе со всеми обедать. То ли продолжать исследование деревню, дабы поддержать командирскую марку. Решил продолжать прогулку. — Пусть посидят на голодный желудок возле накрытого стола. — С мелочным злорадством подумал я. — Узнают тогда, кто здесь командир и кто определяет время обеда.

Прошелся по деревне. Ничего интересного. Обычная нищета, а местные предпочитают прятаться при виде вооруженного человека. Вернулся назад, поскольку дальше гулять было глупо. Да и жрать хотелось так, что вороны на верхушках тополей подпрыгивали и оглядывались, на бурчание моего пуза. Так что я решил быть не выкобениваться и идти за сто. Оба "соратника" уже сидели перед чугунком и мисками, но к еде еще не приступали.

Я с гордым видом прошествовал во главу стола, молча сел, и снял пробу из чугунка. — Ишь ты, с мясом похлебка-то. — Одобрил я. — И где только добыли?

— Еще утром тут добыл, Ваша Милость, — сказал Одноухий.

Интересно так сказал. Вроде как в шутку, а может и всерьез. Словно бы прощупывал меня, на вшивость. И взгляд при этом имел весьма нехороший. Неправильный взгляд имел он при этом. Не так должен смотреть подчиненный на начальство. Он явно хочет прояснить обстановку, учинив небольшой конфликт.

— До ночного лагеря, добежать не догадался? Посмотреть при белом свете, что там творилось? — нейтрально спросил я его, всячески изображая будто меня интересует только его ответ. (Хрен тебе, а не конфликт. Конфликт будет тогда, когда я решу его устроить).

— Не добежал. — Буркнул он. -Туда же полдня бежать. А я всю ночь не спавши.

— .................. — Промолчал я.

— Да и что там сейчас найдешь? — Начал горячиться он. -Маги следов не оставляют.

В ответ я продолжал молчать, сочувственно кивая и всячески изображая понимание. Это сбивало его с толку и заставляло оправдываться. А тот кто оправдывается, — не способен нападать.

Наконец у него иссякли аргументы и он замолчал, отдав инициативу мне. А я спокойно погрузил свою ложку в миску с похлебкой и начал с удовольствием лопать.

Последнее время, я удивлялся уже не тому, что мне подчиняются, а тому как ловко я подчиняю себе, как читаю мысли окружающих, манипулирую их поступками и побуждениями. Откуда это во мне? — ... Конечно раньше, в доме отца, я приказывал слугам. И естественно, что они выполняли мои приказы. Но тогда мне и в голову не приходил вопрос, — "Почему они это делают? Имею ли я на это право? Что чувствуют слуги при этом?". Я просто приказывал, считая само собой разумеющимся, что мои приказы будут выполнены. Но тут было совсем другое. Тут было ...., — не знаю...., наверное, это было чувство настоящей власти. Той, которую получаешь не как сын своего отца, а зарабатываешь своей силой, волей и способностями. И МНЕ ЭТО НРАВИЛОСЬ!

Когда ложки начали стукаться по дну миски, — я отложил свой рабочий инструмент, не забыв однако, небрежным жестом разрешить продолжать трапезу.

Вид мой стал сосредоточен и задумчив, как и подобает лидеру. Я МЫСЛИЛ!

Осознав насколько серьезный и явно великий процесс происходит в моей голове, мои соратники тоже прекратили жрать. Сделали они это правда только после того, как миски были начисто выскоблены.

Но я этого вроде как не заметил, поскольку пребывал в глубоком раздумье. ...Чтобы соратники не заподозрили, что я просто закемарил, обожравшись, — я чертил на столешнице какие-то схемы и складывал из крошек и мелких костей непонятные, (даже для самого меня), построения.

Добившись нужного накала внимания, я небрежно смахнув все свои творения на пол, поднял голову и сказал. — Не знаю как вас, а меня сейчас в первую очередь волнуют три вопроса. Первый, — как можно помочь Полтиннику? ...Случайно ли он попал под эту вчерашнюю молнию...?

— А что ж. Разве ж могло быть... что бы? — перебив меня начал мямлить Большая Шишка.

— Я не знаю. — Веско ответил я ему. — Меня только смущает, что Полтинник был первым человеком распознавшим козни врагов, первым, кто сбросил с шеи их ярмо, и именно его, посреди дремучего леса, настигает молния мага. Случайность или месть?

Вот ты, Одноухий, — внезапно повернулся я к нему всем корпусом. — Ты солдат опытный, немало повидавший и знавший Полтинника много лет. Что ты думаешь обо всем этом?

— Да я и сам всю ночь и весь день над этим голову ломаю. Война в этих краях уже давно не велась. (Я специально у местных спрашивал). И нарваться на случайную засаду, или вражеский отряд вроде шансов маловато. Да и магам, по-хорошему вроде здесь делать то нечего....

— Почему?.... Почему ты считаешь, что магам здесь делать нечего?

— А чего им тут делать? Край бедный, одни леса, да деревеньки вроде этой. Все сколько-нибудь стоящие города, — они дальше к югу. Там и богатства, и власть и.... Там короче все, что маги любят. Я так думаю.

Вот-вот. — "Я так думаю". Все мы про магов, только что-нибудь думаем. А что знаем? — Вот это-то и есть мой третий вопрос. — Кто они вообще, — эти маги? Как творят свое мерзкое колдовство? И по какому праву считают, что могут помыкать нами как скотиной? — мой, вначале спокойный голос, постепенно усилился, и к концу фразы уже..., нет, не гремел, но был насыщен такой энергией, что даже наша хозяйка вылезла из-за печки и уставилась на меня с открытым ртом.

— Да разве узнаешь. — Миролюбиво заметил Большая Шишка. — С нами они не больно-то болтать любят. Так что спросить не у кого.

— Спросить всегда есть у кого, — вступил в беседу Одноухий, — Надо только поискать хорошенько.

— Ага, нашел один такой. Искатель. — Станет он с тобой разговаривать.

— Со мной, — станет! — ухмылка на лице Одноухого, и взгляд его глаз, почему-то заставляли верить, что с ним разговаривать станут.

(Ох, и боялись же мы салаги, этого взгляда. Было в нем иногда, что-то абсолютно бесчеловечное, и в эти минуты, казалось, что на тебя, из каких-то адских глубин, — смотрит сама жестокость).

— Ну так найди, и спроси.

— И найду!

— Найди. Только где?

— ....... За тридевять земель пройду, а найду!!!!

Энтузиазм Одноухого мне нравился. И этот его взгляд, — сейчас тоже мне нравился. Потому что сейчас его глазами смотрел не старый, матерый волчара, размышляющий, — "А не схарчить ли мне этого наглого, возомнившего о себе волчонка. Нет, это был взгляд хорошего боевого пса унюхавшего врага. А у такого пса есть только одни враги, — враги его хозяина. И только одна цель в жизни, — рвать в клочья врагов своего хозяина. А кто нынче его хозяин....?

— Ну, за тридевять земель конечно можно сходить. Только для начала лучше хорошенько по сторонам посмотреть. Нет ли кого поближе.

— Да кого мы тут то найдем? — удивленно спросил Одноухий, с надеждой глядя на меня.

— А вот тут у нашего Большого Шишки, недавно завелась очень интересная родственница. До того интересная, — что он ее все время на руках носит. — Я в упор посмотрел на Большую Шишку, заставив его вздрогнуть. — Если догадался, о ком я. — Будь любезен, принеси!

Тот мгновенно сорвался с мести и вылетел в открытую дверь. А я остался один на один с Одноухим, явно пребывавшем в некоторой растерянности. С одной стороны он еще толком не остыв, оставался моим боевым псом. Но с другой стороны, в глубине его души опять начал пробуждаться старый матерый волчара.

— Жаль, очень жаль, что ты так и не удосужился осмотреть ту поляну. ...Предпочел мясцом разжиться, а долгом пренебрег. — Я не обвинял. Я констатировал факты.

— Так ведь...., — начал было он свою старую песню. Но я его прервал. — Без жратвы, мы вполне могли бы обойтись. А вот сведения, — они для нас были бы бесценны!

— Но ведь...

— Прости конечно, — возможно набитое брюхо, для тебя важнее чем жизнь Полтинника, — мой голос набирал силу, — ведь в конце концов он всего лишь твой старый, преданный друг и командир, десятки раз вытаскивавший тебя из лап смерти. — (Хотел конфликта, — получи). — Но впредь, если ты конечно намерен оставаться в отряде, будь любезен ставить долг на первое место, а брюхо на второе.

Мои несправедливые обвинения, усиленные чувством вины, разбудили наконец в нем неконтролируемую ярость. (Я читал в его душе, словно в книжке!!!!!!). — Он вскочил, и впившись в меня своим страшным взглядом, зарычал что-то вроде; — Да как ты смеешь? Да кто ты такой?

Еще вчера, увидев этот обращенный на меня инфернальный взгляд, я наверное просто рухнул бы без чувств. Но это было вчера. А сегодня этот взгляд мог бы принадлежать, да хоть самому Злыдню хозяину Ада, — я его не боялся.

Проклятье! Да сегодня я чувствовал в себе такой подъем и такие силы, что мог бы затушить адское пламя одним плевком. Так что Одноухому, с его трижды ужасным взглядом нечего было и думать тягаться со мной.

Я в свою очередь воткнул в него свой, полный силы и презрения взгляд и почувствовав нужный момент, влепил пощечину. Смачную и звонкую.

Этого он не ожидал. Попробуй я ему врезать кулаком или, (еще хуже), рубануть мечом, — он бы среагировал мгновенно, не оставив от меня даже мокрого места. Но пощечина..., вот чего он абсолютно не ждал. Да и знал ли он вообще, — что это такое? Получал их раньше?

Удар кулаком, — может вырубить тебя. Ты даже не почувствуешь боли, замертво рухнув на пол. И только потом очнувшись, выплюнув выбитые зубы и стирая кровь с разбитых губ, задумаешься...., о жизни, о мести, о том как подстеречь, устроить хорошую засаду.... В общем, — реагируешь по-мужски, на обычную мужскую ситуацию....

А вот пощечина. Есть в ней что-то для обычного мужика ненормальное. Это скорее демонстративный акт презрения и превосходства воли над грубой силой. Легкая боль, и отдавшийся в ушах звон пощечины, останавливают получше любого удара кулаком, заставляют задуматься..., о том, кто же ты такой, что тебя даже не удостаивают нормальной зуботычины. я впервые на себе почувствовал что такое хорошая пощечина, когда..... . Впрочем не будем обо мне.

Вот и мой дорогой Одноухий задумался. Сначала в его замечательных глазах бешеной собаки появилось непонимание, затем растерянность. Спустя некоторое время, все произошедшие события и изменения как то утряслись в его голове, разобрались по старшинству, и заняли подобающие места. Он осознал и принял произошедшие перемены, и обрел четкое понимание своего места в нашей, пусть небольшой, но весьма перспективной стае. И в этот момент я понял, — теперь мне неважно кем будет Одноухий, — волком, или волкодавом. Потому что теперь, отныне и до тех пор, пока я сам не дам слабину, — Я буду его вожаком.

И он это тоже понял. И легко смирился с этой участью. Потому что всегда, всю свою жизнь кому-то подчинялся. Привык подчиняться и в глубине души никогда не хотел быть вожаком. Я понял это. Понял по его глазам, или как-то еще. Но понял.

Но тут, наше краткое, хотя и весьма занимательное выяснение отношений, прервал приход Большого Шишки, со своей неизменной бабкой под мышкой.

...Кажется бабусе не нравилось ездить под мышкой Большого Шишки. ...И вполне возможно, что она очень хотела поведать об этом всему миру. ...И может быть поведала бы. Если бы Большой Шишка, помня предыдущие перлы ораторского мастерства, изрыгаемые бабкой, не заткнул ей рот своей здоровенной ручищей. Поэтому старой ведьме пришлось ограничиться арсеналом мимики и жеста. Весьма впрочем ограниченному, поскольку жесты сводились к тумакам по разным частям большого Шишкинского тела, а мимика кажется символизировала бабкино желание прогрызть ладонь, закрывающую дорогу ее свободолюбивому гласу.

Некоторое время я любовался на эту сцену. Затем жестом приказал опустить бабку на пол. Взъерошенная и слегка помятая бабуся вздыбила шерсть, выгнула спину и видимо собралась прошипеть что-то очень нехорошее и обидное для всех нас. Но я оборвал ее.

— Молчать! — приказал я ей ТЕМ голосом, которым некоторое время назад, привык повелевать. — Кажется ты чем-то недовольна? ....Да? Странно! Потому что я тоже недоволен тобой.

— .........— попыталась было что-то сказать старуха. Но я ей опять этого не позволил.

— Молчать!!! Некоторое время назад, твоим заботам был поручен лежащий здесь больной. И в чем проявилась твоя забота? В том, что ты бросила его одного? А сама убежала дрыхнуть в свое ведьминское логово? Ну что ж, если ты так относишься к своим обязанностям, — мне придется сменить лекаря. ...Убей ее! — приказал я Большому Шишке, искренне надеясь, что у него хватит ума не приводить мой приговор в исполнение. (Впрочем, как я убедился, дураком он не был, а даже напротив, частенько умудрялся удивлять даже хорошо знающих его людей).

И тут он тоже не оплошал. — Медленно и неторопливо его знаменитый меч начал покидать ножны.... Не знаю где и когда он его достал. И почему никогда не говорил об этом. Но этот меч был чем-то вроде легенды не только в нашей полусотне, но и во всем тумене, вызывая удивление и восторг своими размерами, даже у опытных вояк. (Сколько баек порассказали нам в отряде про этот меч!).

И сейчас, все внимание присутствующих, приковало к себе это неотвратимо ползущее лезвие. С хищным металлическим шипением, выползало оно из ножен, отбрасывая солнечные зайчики на стены избы. Наконец эти долгие и мучительные, (кое для кого), мгновения закончились. Меч был вынут, и со страшным лязгом опущен острием клинка на деревянный пол избы. Его гарда оказалась где-то примерно над бабкиной головой. А в широком, хорошо отполированном лезвии появилось искаженное страхом и кривизной поверхности отражение старушки, в полный рост.

...Тут главное, что бы бабка со страху язык не проглотила, или того хуже, — совсем бы не окочурилась. — Подумалось мне. — Пора пожалуй, бросить ей соломинку. — Что ж..., — сказал я зловещим голосом. — Если кто-то предпочитает валяться, пренебрегая своим долгом, — она получит шанс вдоволь поваляться в могиле.....

Ключевым словом здесь было, — "если". И мои бойцы это смекнули. И бросились умолять меня, — "Простить деревенскую дуру", "Пожалеть полоумную знахарку", особо упирая на то что, — "Тащиться по такой жаре за новым лекарем...., а тут уже..., вроде как. И не извольте беспокоиться, — она исправится!".

Что ж, — сердце мое не камень, — я простил. Простил, но не совсем. Ясно дав понять, что это пока только отсрочка приговора.

— Прежде чем я приму окончательное решение. Я должен убедиться в твоей компетенции. Какую Школу магов ты закончила?

— Да оборони меня Защитники, батюшка. Да какая такая еще прости ты там Школа? Да у меня и мамка и бабка, и до нее еще ее бабка и...., без всяких Школ лечить умели. И меня с малолетства к семейному делу прижучивали. А вот значит, моей двоюродной тетки племянница, так та вообще....

— Короче! Для того чтобы понять, что ты потомственная ведьма, и все твои предки были не лучше, — достаточно просто взглянуть на тебя! Не говоря уж о том, что бы послушать. Но ведьмовская родословная меня мало интересует. Я спросил тебя о том, где ты училась колдовать? И какова природа твоего колдовства?

— Так ведь я о чем и говорю, мамка бабка и.....

— Понятно, — семейное обучение. Негусто. Да ты хоть одного настоящего мага в жизни видела?

— А как же, видела! Правда давно это было. Я тогда еще совсем девкой была. Мы как раз из родных-то краев от Врага драпали. Ох и тяжко-то было как, жрать нечего, зима на носу, а у нас с братишкой-то и одежи почитай никакой, а .....

— Меня не интересует история твоей жизни, поближе к магии...

— Так я о чем и говорю. Мы тогда как раз под Дурным Городишком лагерем стояли. Нас таких с тыщу было, а может и с десяток тысяч. Бабы в основном, да детишки. И вот гляжу я, идет..., сам то махонький и плюгавенький, в смысле фигуры, а силищи в нем..., -страшное дело. Я это сразу-то почуяла, у меня ведь и бабка и мамка....

— Чей-то ты бабка завираешь, — прервал ее Большая Шишка, гордо вытягиваясь во весь свой немалый рост и расправив могучие плечи, — Это как же так, — сам махонький, да плюгавенький, а силищи, — страшное дело... . Откуда силища-то взялась?

— Дурак ты милочек. Та сила, которой ты почтенных старушек, как кули с мукой тягаешь, это и не сила вовсе, а так..., — дурь пустая. Много тебе от нее пользы? Еще с десяток другой лет покичишься, а что потом? Станешь развалиной, и будут тебя до ветру на руках носить. — Не могла удержаться от подкола старуха. — А у того мага, — сила была истинная. На той силе весь мир держится, все живое ей дышит...

— А откуда она берется?

— Откуда откуда, — отовсюда! Я же сказала, — сила эта везде, на ней мир держится. Только не всякий может той силой попользоваться.

— Стоп. — Прервал ее я, уловив некое несоответствие. — Ты же говорила, что эта сила есть во всем, тогда почему нормальные люди ей не могут воспользоваться?

— Эх сынок. — Грустно вздохнула бабка. — Почему не могут? Могут? И пользуются. Живешь, дышишь, — значит пользуешься.... Только один меньше, — так чтоб только самому не помереть. Другой побольше, как я например, — и сама живу, и с другими поделиться могу. А есть такие, — кому этой силы столько обламывается.... Куда больше чем нам с тобой.

— Насколько больше?

— Ну вот ты эту краюху видишь? — указала бабка на лежащий на столе хлеб. — Вот ты только лизнешь ее, да понюхаешь, я крошки соберу, а настоящий маг слопает ее и добавки попросит.

— Почему это так? — встрял в разговор Одноухий. — Почему одним больше, другим меньше. Несправедливо это!

— Тю-ю. — ехидно протянула бабка. Справедливости он захотел. А то что этот вот, который тут дурной башкой потолки подпирает, тебя на голову выше, — думаешь справедливо?

— Не знаю. — Удивленно сказал Одноухий, — я об этом не думал.

— А я вот думаю, — справедливо. — Невинно глядя в пол, сказала бабка. — В чем-то одном больше, в другом меньше. Ты вот на голову ниже, а в голове не только пустота, как у этого вот... А мальчонка ваш, — он хоть и самый субтильный из вас, а вишь ты, — командует. Потому что в голове у него побольше, чем у вас двоих вместе взятых. Да и не только в голове. — Как-то многозначительно, но непонятно добавила она в конце. Я хотел расспросить об этом поподробнее. Но решил не отвлекаться, да и при подчиненных не хотелось вдаваться в подробности собственной личности. И я продолжил допрос. — Тот человек, — почему ты так уверенна, что он был именно магом? Он сам об этом говорил?

— Да ему и говорить не надо было. И так все было ясно. Он же детишек отбирал...

— А на фига ему детишки. — Удивленно спросил Одноухий. — Он что, — того...

— Сам ты милый, — "того", и выше "того", мысли у тебя не поднимаются. Он детишек в Школу отбирал.

— И что отдавали?

— Ясно дело отдавали, — он же маг. Да и как не отдать, когда мы тогда с голоду дохли, а в Школе...., там такая жизнь......

— Какая?

— Не знаю, — меня не взял. Сказал, — "Способности большие, да возраст не подходит, старовата".... А какая там жизнь? — Сытная! — это уже не мало.

— Гы-гы-гы, — заржал вдруг Большая Шишка, — силы у нее большие. Были бы сиськи большие, взял бы. Поела бы вдоволь.

— Гы-гы-гы, — передразнила его бабка. — Было бы у тебя мозгов побольше, я б тебя взамен пенька на котором дрова колю, взяла бы.

— Значит готова была за краюху хлеба продать человечество? Извергам служить?

— Ты это о чем милый? О каком таком человечестве, и про каких извергов говоришь?

— Про тех самых, который сотни лет измывались над людьми.... Угнетали и мучили, превратив нас скотину!!! ...Заставляли мужей служить в своих Армиях. И отбирали младенцев у рыдающих матерей, для своих мерзких, грязных...., надобностей. — В конце я немного сбился и не смог подобрать нужного слова.

— Чудные ты дела говоришь малый. Не пойму я, на что ты сердешный так серчаешь. На магов что ли? Так ведь Маги, — они ж всегда были, есть и будут. Закон такой и порядок. И никаких младенцев никто не отбирал. На кой им младенцы? Чему их научишь? Тут нужны детишки постар.....

— Так было, но больше так не будет. — Жестко отрезал я. — Отныне на земле воцариться новый порядок, при котором Человек займет подобающее ему место. А отродье, называемое магами, — будет уничтожено!

— Да ты видать милок, на солнышке перегрелся. — Вконец распоясалась и обнаглела бабка. — Да уж не ты ли их уничтожишь?

— Я

— Вот насмешил. Просто умора! А как ты это делать-то будешь? Железякой своей в них тыкать? А что? — это мысль. Они наверное сразу со смеху все перемрут. Если только раньше тебя как муравья не затопчут.

Тут бабка попала в самое уязвимое место моего плана. Я уже точно знал чему теперь посвящу свою жизнь, — вот только не знал, как это сделать, и можно ли это сделать вообще.

Эти не слишком приятные мысли, на некоторое время заставили меня погрузиться так глубоко в свои думы, что я даже не прервал наглых бабкиных разглагольствований про то что, — "Лучше бы мне оставить эту дурь. Вернуться домой. Найти хорошую девушку. Детей нарожать...". Наконец поняв, что старая ведьма уже придумывает имена моим детям, я опомнился и прервал ее болтовню. — Кажется, ты забываешься ведьма. С чего это ты решила, что можешь говорить со мной в таком тоне? Или ты вообразила себя магом, способным раздавить меня как муравья? А может стоит прежде чем начать уничтожать магов, потренироваться на ведьмах?

— Ой, прости батюшка. — Сразу сбавила тон старуха. — Я ж старуха простая, темная, ваших там этикетов и прочих дел не ведаю. Говорю по-простому. Только по-простому, тоже не всегда одни глупости говорятся. А затея с магами воевать...— это как не скажи, — а глупость несусветная. Сгинешь зазря. И могилки твоей никто не найдет.

Поняв, что разговаривать с глупой бабой не имеет никакого смысла, — я жестом велел ей заткнуться и заняться Полтинником. А затем кивком головы предложил соратникам следовать за мной на двор, где и произнес перед ними пламенную речь. В которой объявил им о своем намерении уничтожить магов. И спросил, — "Идут ли они со мной?"

Судя по их рожам, — идея глобальной войны против магов и магии, не вызывала у них чересчур большого энтузиазма. Но я воодушевил их, взывая к гордости, чувству вины перед Полтинником и толсто намекая на грабежи сокровищниц магов. В общем, потренировался в ораторском мастерстве. Благо, в свое время я был одним из лучших на курсе.... Тем более что в ближайшее время, мне это мастерство очень должно пригодиться.

— Ладно. Это все конечно хорошо. — Сказал наконец Одноухий. — Только я сомневаюсь насчет того как мы с этими магами справимся. Бабка она хоть и дура, а говорила разумные вещи, — стопчут нас маги, стопчут почище муравьев и мокрого места не останется...

— Успокойся Одноухий. Бабка сказала еще одну разумную вещь, — "В моей голове, мозгов побольше, чем в ваших обоих вместе взятых". И пусть я пока и сам способа убить мага не знаю. Но я его узнаю. Это лишь дело времени, и кропотливой работы. А сейчас, мы будем решать проблемы по мере их поступления. Наша первая задача, — выжить! Вторая, — найти сторонников и средства для ведения нашей борьбы.

— Это что же, — Армию будем собирать? — спросил смекалистый Большой Шишка. Ему эта идея про новую Армию явно понравилась.

— Может и Армию, а может и что-нибудь другое. Это зависит от решения нашей третьей задачи, — поиск и сбор информации. Подумайте сами, уже сейчас, только вступив в борьбу с врагами мы уже знаем о них намного больше, чем час назад. А что будет через несколько дней, или месяцев, или даже лет? ...Да-да, именно лет! Я ведь говорил, — это вопрос времени и кропотливой работы.

— А где ж мы эту информацию искать будем? — спросил Одноухий, — продолжим бабку трясти?

— Боюсь что из бабки много не вытрясешь. Надо двигаться туда где больше людей. В крупные города, где есть ученые люди и библиотеки.

— А как же Полтинник? — спросил Большая Шишка. — С собой его возьмем?

— Не знаю. Если он не очнется в ближайшие дни, то возможно его придется оставить здесь. На некоторое время естественно. А потом за ним вернемся.

— Бросить Полтинника? — с сомнением протянул Большая Шишка.

— Не бросить, а спрятать в безопасном месте. Или ты думаешь что впереди нас ждут развлечения и отдых? — Нет! — впереди у нас борьба, лишения и смертельная опасность, которые будут подстерегать нас на каждом шагу. Оставив Полтинника здесь, мы только убережем его от них. И вообще, — что ты раньше времени слезы льешь, — сначала нужно спросить бабку, о его состоянии.

Мы так и сделали. Ответ был не слишком утешителен. — Да он вроде как здоров, — сказала она нам, — Только мозги у него, вроде как спят. И когда проснутся, — одни Боги ведают. Я все что могла, уже сделала.

Мы проторчали в той деревушке еще пару дней. Толи ожидая пробуждения своего командира, то ли набираясь сил перед дальней дорогой. Потом дав хозяйке дома и старой ведьме приличное количество денег, и приказ заботиться о Полтиннике как о короле, покинули деревню.

Нас никто не провожал. Поскольку никто из местных не осознавал что наши шаги из этой деревни, — это первые шаги на пути спасения человечества от его страшного и заклятого Врага. Только хозяйка прокричала вслед, что-то вроде, — "Что о батюшке вашем заботиться буду как о собственном муже".

— Да уж, — проворчал на это Одноглазый. — То-то Полтиннику счастья подвалило. Страшилу такую в жены заиметь.

— Точно, — подтвердил Большая Шишка. Не баба, а мешок с костями. Полтинник то наш помясистей предпочитал.

— Ага, помясистей, да посисястей и чтоб.....

Боюсь, что дальше приводить диалог этих спасителей человечества не стоит, по причинам нравственно-воспитательным, и исторически-достоверным.

Незачем нашим, спасенным от тирании магов потомкам, знать все те пошлости и сальности которыми развлекали себя их легендарные герои, вступая на Великий Путь освобождения человечества.

КНИГА 2

СЕДОЙ

Спустя лед этак пять, в той же местности, где окончилась наша первая книга, — на небольшом, но и не маленьком поле затерянном среди густых лесов, можно было наблюдать следующую картину. — Где-то примерно посреди поля, стояла мелкая крестьянская лошаденка запряженная в телегу, и рослый крепкого вида мужик, раскидывал по полю нагруженный на телегу навоз.

Весна уже вовсю мазала поля и леса, пусть еще и редкими, но от того особенно задорными зелеными красками. Хотя ночные заморозки, еще случалось сковывали хрупким, недолговечным ледком каждую лужу. Но несмотря на раннее утро, когда эти бандитские наскоки заморозков особенно сильны, наш мужик скинув верхнюю одежду работал в одной рубахе. И работал он так, что рубаха эта взмокла, и небольшие клубы пара витали над седой головой нашего работяги.

Работал мужик быстро, ловко и красиво. Не глядя, точными движениями, подхватывал он с телеги, ароматные пласты дерьма, и так же точно отправляя их в полет. В результате чего поле быстро покрывалось ровным слоем этого важного и необходимого для будущего урожая продукта. Если бы не эта седая голова, то по силе и ловкости его движений, вряд ли ему можно было бы дать больше сорока лет. И вот тут-то и откроется первая страшная тайна нашей второй главы, — именно столько, или примерно столько ему и было. А седая шевелюра выросла взамен самой обычной чернявой шевелюры, сгоревшей после удара молнии.

И тут уже, (для тех кто еще не догадался), самое время сообщить, что в первой главе нашей бессмертной поэмы, этого мужика звали Полтинником.

А для совсем уж недогадливых, добавим что он не умер. И даже совсем наоборот, — взял, да и выжил. Правда провалялся в беспамятстве почти год, а очнувшись ничего не помнил о прежней жизни. Но для настоящего мужика, потеря памяти дело привычное. Кто из нас не теряет ее время от времени, в теплой компании, да под хорошую закусь?

Очнувшись, он узрел перед собой нечто назвавшееся его женой и потребовавшей исполнить свой супружеский долг. А поскольку наш герой, был героем настоящим, героем во всех отношениях, то он этот долг исполнил и исполнил с блеском. (Даже несмотря на некоторое сомнение в женской привлекательности своей новоявленной супруги).

Так и продолжалось некоторое время, наш герой ел, пил и трахался. Но потом окреп, стал выходить на улицу, увидел новые лица, (и другие части тел), и бросив старую "жену", быстренько перебрался к другой подруге жизни, затем сменил ее на вторую, третью и так далее.

И не удивительно, — Великая Война выкосила столько мужиков, что даже едва живые калеки или подростки были нарасхват. Что уж говорить о нашем герое, не покалеченном, вполне здоровом и всегда готовым выполнить свой...., ну короче, — всегда готовым. В своем мелком и убогом селеньице, он вполне мог претендовать на титул "мистер Вселенная", и потому был нарасхват.

Но ни в одном доме он так и не прижился, и имея "официальной резиденцией", небольшую хибарку на краю деревеньки, жил по большей части то у одной подруги, то у другой. Ну а заодно уж, ночью "отпахав" свой урок в постели, днем трудился на полях и огородах, очередной "жены". Вот и этим утром наш герой поднялся чуть свет, оторвавшись от теплого тела очередной "жены", дабы унавозить поле следующей. Но несмотря на раннее утро и бодрящую прохладу, — на душе у него было муторно. Все дело в том, что некоторое время назад он начал вспоминать.

Увы, но с тех пор как во снах нашего героя стали появляться странные и волнующие сюжеты, прежнее безмятежное существование перестало его устраивать. А уж когда и среди белого дня, перед глазами Седого, начали всплывать странные видения и картины, — он окончательно потерял покой. И стал задумываться о том прошлом, которое он потерял вместе с памятью. И с каждым днем, желание обрести это прошлое становилось все сильнее.

Попытки опроса его "подруг", результатов не дали. Они могли лишь поведать о времени, когда он появился в деревушке, и смутно, о людях которые его привезли. А допрос первой "жены", дал еще меньше и только больше запутал дело. Первая женушка и так умом не блистала, а после ухода от нее Седого окончательно рассталась со здравым смыслом. В ее бедной головушке, вымысел и реальность переплелись так тесно, что она и сама уже не знала где правда, а где ложь. И на все вопросы твердила только; — "Что значит, — привез тебя сынок твой, — королевич, строгий, — страшное дело. И велел ей, значит, о тебе заботиться. И сказал, что когда значит батюшка мой в себя придет, то станет тебе, то есть мне значит, — супругом, а ты значит, станешь королевной. А сам, значит, — уехал на войну".

Седой в эти бредни не поверил, но добиться большего от "супружницы" так и не смог.

Возможно вся наша история пошла бы совершенно по иному пути, будь к тому времени жива старая ведьма-знахарка. Уж она бы растолковала как было дело. Но так уж получилось, что сгинула старая ведьма, и даже Автор не знаем где, как, и по какому случаю.

Вот и пришлось бы бедолаге Седому, довольствоваться лишь смутными образами и воспоминаниями, извлеченными из снов и видений. Но случилось тут ему, чиня как-то сарай своей первой "супруги", наткнулся на странный мешок. И хотя на первый взгляд ничего странного в нем не было, — мурашки побежали по спине нашего героя, едва он завидел этот выбеленный солнцем и порыжевший от впитавшееся грязи мешок.

Несколько минут он зачарованно разглядывал его, словно дивного заморского зверя. Боясь прикоснутся и лишенный воли уйти. Мешок притягивал и манил. Обещал и обнадеживал. И наконец Седой решился развязать стягивающий горловину мешка сыромятный ремешок.

Негнущиеся от волнения пальцы только преступили к работе, а перед глазами уже стали появляться видения того, что скрывал в себе этот чудо-мешок. — Сверху лежал потертый ношеный, но еще вполне добротный походный плащ, пахнущий чем-то удивительно знакомым и привычным. Под этим плащом находился смазанный салом, и завернутый в кусок дерюги кожаный панцирь, обшитый стальными пластинами.

Даже не разворачивая дерюгу, Седой мог бы точно сказать, что во втором ряду справа, не хватает одной пластины. А перед глазами, вдруг предстало видение того откуда появилась та длинная царапина, скорее похожая на рубец, которая пересекала панцирь от правого плеча и почти до середины живота.... А вот эта дырочка? — Седой даже задрал рубаху, что бы уточнить, — соответствует ли дырочка шраму от стрелы, на его теле.

Но все это было не столько проверка, сколько попытка оттянуть время и собраться с мыслями. А то что дырочка вполне соответствует шраму, — он уже знал и без этого.

...Так, а что дальше? — меч в кожаных ножнах, примерно в полтора локтя длинной, — одна штука. Чуть вогнутый прямоугольный деревянный щит, — также одна штука. Широкий унтер-офицерский пояс, увешанный ножами и кинжалами, в специальных, самостоятельно сконструированных и пошитых на себя ножнах. Вроде бы обычный шлем "яичко" (Седому вспомнилось жаргонное названия шлема), однако почему-то вызвавший у Седого какое-то особо почтительно-теплое чувство.

В глубине шлема, притаились два небольших но увесистых кошеля-кисета. В том что побольше лежали монеты из различных металлов, столь же различного веса и достоинства. А вот в том что поменьше, схоронились драгоценные камушки и жемчужное ожерелье. Остальное пространство этого удивительного мешка заполняли самые разные и плохо сочетающиеся между собой предметы. От провяленного до каменного состояния куска мяса, до изящной золотой чаши и украшенного богатой резьбой дамского костяного гребня.

И пока наш герой перебирал все это имущество, (которое сразу признал своим), в его облике, происходили разительные перемены. Спина выпрямилась, а плечи распрямились "по-молодецки", как того требовал устав. А взгляд, потеряв дурашливость бабьего любимца, стал строгим и сосредоточенным.

Сколько же всего вспомнил о себе наш герой..., и при этом не вспомнил ничего.

Его тело вспомнило тяжесть доспехов и оружия, приемы строевой подготовки, и навыки владения оружием. Перед глазами пронеслись видения сотен битв и сражений, блеск лагерных костров и многие бесконечные версты маршей и переходов. Но вот кто он такой, с кем и где воевал, — все это продолжало оставаться тайной.

И вот с того дня и загрустил наш Седой, и затосковал. Не радовали его больше ни простая крестьянская жизнь, ни сытная еда, не бабьи прелести.

Так что даже его подруги, в своих бабьих пересудах стали поговаривать, — "Что дескать, Седой-то стал уже не тот.., не того..., что-то у Седого стало.., ну с этим, не то что бы совсем..., а не того".

Пересуды эти тоже особой радости ему не прибавили. Конечно он, — будучи истинным героем, бабью болтовню презирал, — однако слышать про себя такое ни одному мужику не понравиться. Да и без того проблем хватало.

Вот потому-то и не в радость были ему сегодняшнее утреннее солнышко, свежая зелень, пенье птичек и удалая работа. А тут еще новый указ барона, — о сборе камней на полях и укрепления оными баронских дорог. ...Нет, Седой понимал что это хороший и правильный указ, убивавший одним выстрелом двух зайцев, — с одной стороны поля очищаются, с другой, — дороги укрепляются. Но хорошо только то, что ты захотел и придумал сам. А то что придумывают за нас другие, да еще и заставляют нас делать, — это плохо, гадко мерзостно. И придумать такое мог только

* * *

* * *

* сын,

* * *

* * *

* * *

матери, а

* * *

* * *

* * *

, и

* * *

* * *

* * *

* * *

**, а еще

* * *

* * *

* * *

* * *

, потому что,

* * *

* * *

* * *

* * *

, и дедушек его и бабушек.

В таком вот духе и излагал наш герой свое недовольство жизнью и сопутствующим ей жизненным обстоятельствам, обращаясь по большей части к своей лошаденке, и грузя на телегу собранные камни. И так увлекся он этим делом, что не заметил как из-за поворота дороги выехали два новых персонажа, недолгое появление которых в нашем повествовании, круто изменит жизни и Седого, и всех его "подружек" и даже повлияет на судьбы целых стран и континентов. И лишь когда над его головой послышался громкий оклик, — "Что за смерд, смеет касаться своим поганым языком, благородного имени моего отца?", — герой наш соизволил поднять голову и заметить подъехавших.

— Что за смерд, смеет касаться своим поганым языком, благородного имени моего отца? — провозгласил сидящий на хорошем откормленном коне юнец. — Да я прикажу повесить тебя на ближайшем дереве, причем повесить за язык. Хотя нет, — лучше подвесить тебя совсем за другое место. Но сначала пожалуй, придется отведать тебе моей плетки.., или...

Особо не вслушиваясь в болтовню, Седой оглядел говорившего и его спутника.

Обоим было лет шестнадцать — семнадцать. Оба сидели на хороших конях, а третьего, тоже оседланного, вели в поводу. Были прилично одеты и хорошо вооружены.

Но оружие, да и сами юнцы, не произвели на Седого особо сильного впечатления, и опасений не вызвали. Поскольку не верил он, что двое мальчишек осмелятся связаться со взрослым мужиком....

...Стоит пожалуй пояснить, что встреч с представителями благородного сословия, у него, за всю его короткую сознательную, (то есть ту, что он помнил), жизнь так и не случилось. Деревенька в которой он проживал, находилась в таком захудалом, удаленном от всех проезжих дорог углу, что ни один уважающий себя представитель благородного сословия, туда без крайней необходимости не совался. Так что кланяться и шапку ломать было не перед кем, в связи с чем Седой так и не усвоил правила поведения с высшим сословием.

Власть как таковую, в их деревне олицетворял староста, — однорукий мужик, главной заботой которого было раз в полгода грузить телегу полагающимся оброком и отвозить ее в центр вселенной, — баронский замок. Обратно он привозил позавчерашней свежести новости и ценные указания руководства.

А в остальном, роль старосты сводилась к разрешению мелких споров между бабами, да председательствованием на деревенских сходках. У Седого с ним были вполне приятельские отношения, не переходившие однако в особую дружбу. Так что слова "власть", "барон", или "господин", — были для него пустым звуком.

Да и не было у него, строго говоря господ, поскольку вассальной клятвы он никому не давал, а значит и ничьим холопом не был. Просто жил себе помаленьку. Земли не у кого не просил, защиты тоже, а значит был в своем представлении вольной птицей. Так что все свои господские претензии, кое-кто мог засунуть себе кое-куда и валить по известному адресу. — Так думал Седой.

А вот мальчишки думали совсем иначе. И молчание Седого только подливало масло в огонь их праведного гнева. В результате чего на спину и голову нашего героя, обрушились две карающие плети.

Обрушиться то они обрушились, да только не попали. А вместо этого, рука одного из карателей, попала в захват руки Седого, а ее обладатель был выдернут из седла, шмякнулся на землю, где ему наш доблестный герой, одним движением свернул тонкую мальчишечью шею.

А спустя мгновение, небольшой засапожный нож, как будто сам прыгнул в ладонь Седого. И словно бы оттолкнувшись от нее, переместился в горло второго пацана.

Все это продолжалось считанные мгновения. Только-только несчастные дети были живы..., и хоп, — два трупа.

Наш герой, даже и подумать ни о чем не успел, — его руки подумали за него, и только потом, остыв немного, он сообразил, что же сотворил.

И что же сделал наш Седой осознав что убил двух мальчишек? Пал ли он на колени пред их хладными трупами, обливаясь слезами? Возопил ли он в ужасе от содеянного, и проклял ли тот день, когда впервые в жизни начал постигать науку человекоубийства? ( ................................................................................. это я так изображал зловещую паузу).

Успокойся, мой дорогой и возможно единственный читатель. В моей книге, подобной достоевщине места нет. У нас все типа по взрослому, по-пацански. У нас ежели кого замочили, значит так и надо, и нечего об этом переживать.

...Ну куда, зачем, а главное НА КОГО, поперли эти сопляки? Ведь это же НАШ ГЕРОЙ. Самый главный в этой книге. Он велик и прекрасен! Практически не убиваем, мудр, силен, красив и ловок, почти как сам Аффтырь.

И чтоб такой красавец, валялся в грязи перед парой дохлых тушек? Чтоб растрачивал свои драгоценные слезы и прочие высокие порывы геройской души, на возомнивших о себе барчуках? — Нет. Никогда такого не будет. (По крайней мере в нашем повествовании). Поэтому оставим лирику и розовые сопли писательницам женских романов, и продолжим наше чисто мужское, крутое и жесткое чтиво).

Так о чем же все-таки думал Седой, разглядывая лежащие в грязи трупы? Да практически не о чем. Просто прокручивал в голове произошедшие события. Удивлялся как ловко и быстро расправился с врагами, и чувствовал от этого, если не радость, то...

Вот те раз! Не так-то просто объяснить, что же чувствовал Седой в данной ситуации.

Злобной радости от произошедших убийств, он не испытывал. Горя и раскаяния, — тоже. Скорее всего то что он чувствовал в данный, можно описать словом "комфорт".

Откуда "комфорт"? — Седой будто бы влез в привычную для себя шкуру. В ту одёжку в которой ходил многие годы. Обрел себя. Вернулся в родную стихию.

То как он жил раньше, это не его. Не достояно его! Он должен уйти..., куда-нибудь, и делать..., что-нибудь. Но главное делать, а не прозябать разбрасывая навоз в какой-то заброшенной деревне. Вот только куда?

Знания о мире у нашего героя были весьма ограничены. Он даже не знал что делается за ближайшем лесом. Но он сейчас, об этом и не задумывался. Тем более что появившийся все из-за того же поворота очередной временный персонаж, избавил его от необходимости решать эти вопросы прямо сейчас.

Выглядел этот персонаж как крепкого вида мужик, лет сорока — пятидесяти. Чем-то напоминал он старый могучий дуб, который простоял на земле уже тысячу лет и готовый простоять еще два раза по столько же. Выдубленная солнцем дождем и вольным воздухом кожа, казалась прочной и шершавой как кора, а узловатые от проступающих даже сквозь одежду мышц, руки и ноги, напоминали ветви и корни. Только в отличии от дерева, — плотный и грузный с виду мужик, двигался тем не менее легко и пружинисто.

И вот этой легкой и пружинистой походкой, он быстро преодолел расстояние, от рокового поворота, до места преступления. И выражение беспокойства, которое появилось на его лице, после того как он разглядел пустые седла на лошадях, усиливалось с каждым шагом.

Наконец он добежал до Седого, и бросив один единственный взгляд на лежащие тела, сразу понял все. И это понимание, отнюдь не разгладило морщин на его лице, а напротив, перекосило последнее в болезненной гримасе.

— За что ты их? — спросил он, с тоской глядя на Седого.

— Борзели много. — Спокойно и равнодушно ответил тот, с интересом разглядывая подошедшего.

— Ты хоть понимаешь кого ты убил?

— Да мне плевать, борзеть не надо было.

— Нет дурак, — ты не понимаешь, кого ты убил! Думаешь, только этих мальчишек? Нет! Ты и меня убил, и мою семью, и жителей этой деревеньки..., не говоря уж о самом себе!

— Не слишком ли круто берешь?

— Круто? Да ты нашего барона не знаешь. Он за своего единственного сына, полмира кровью зальет.

— Баронский сынок значит. Гм, — понятно откуда столько наглости. А второй кто?

— Сын начальника стражи, — тоже живодер тот еще.

— А ты при них значит, навроде няньки?

— Навроде. Жить-то надо как-то. Вот и нанялся, — приглядывать.

— Что ж не углядел?

— Так они с папиной охоты удрали, чтоб значит в окрестных деревеньках на девок поохотиться. Я за ними. Нашел, думал назад отвезти. А они удрали и коня моего увели..., козлы малолетние.

— Это плохо! Что делать дальше будешь?

— А что же тут делать-то остается. Вернусь к барону на расправу. Может, если твою голову принесу, он хоть детей и жену пощадит.

— Может и пощадит, — с сомнением сказал Седой, — только я ведь просто так с ней, в смысле с головой, не расстанусь.....

— Да уж понятно, что не расстанешься. Рубить придется. — Ответил мужик, кладя руку на меч, и делая первый шаг к Седому.

Простой такой шаг. Но опытному глазу Седого, этот шаг сразу дал понять с каким противником придется иметь дело на этот раз. Этот старый вояка, стоил сотни сопляков, вроде тех, за которыми подрядился присматривать. Свой меч он носил не для выпендрежа, а как орудие труда, которым зарабатывал себе на жизнь. И естественно, — умел им пользоваться. И не только им, в руках подобного опытного вояки, все превращалось в оружие, да и сами руки были оружием. Седой это прекрасно понимал, потому что чувствовал себя таким же.

Было правда одно маленькое отличие, — в руках у противника был меч, а Седой оказался безоружен, поскольку даже его нож все еще оставался в горле мальчишки.

И хотя по правилам войны он, как победитель имел право претендовать на мечи побежденных, но что-то ему подсказывало, что противник вряд ли позволит ему это право реализовать. Скорее уж, постарается не дать даже прикоснуться к лежащему, буквально в нескольких шагах от Седого, оружию.

Но бежать или сдаваться без боя наш герой и не думал. Он спокойно стоял, и разглядывал приближающегося врага, стремительно прокручивая а голове варианты предстоящей схватки. Как только расстояние между противниками сократилось буквально до нескольких шагов, Седой глянув на лежащий в паре шагов от него меч, и как бы случайно погрузил свою, обутую в лапоть ступню, поглубже в дорожную пыль. И когда до дистанции удара мечом, его противнику оставалось сделать один шаг..., он швырнув эту пыль в лицо противнику, сделал кувырок....

Вот только все эти манипуляции с пылью и взгляды на меч, не остались для его противника тайной. Эти уловки, хитрости и подлянки, — он и сам знал в совершенстве. ...На что и сделал ставку наш герой. И когда прикрывший от пыли глаза противник, подшагнул в сторону меча и рубанул вслепую по тому месту, где должен был находиться бросившийся туда Седой ...., наш герой, кувыркнувшись в противоположную сторону, схватил лежащую на земле плеть, и стеганул ей врага по глазам.

По глазам он не попал, его противник,в последний момент почуяв опасность пригнулся, и удар лишь вскользь задел его по макушке. Зато следующий удар, пришедшийся по руке, обезоружил врага. И как не пытался тот уворачиваться, — было поздно, Седой свою добычу уже не упустил. И вскоре мужик, у которого сегодня явно был не лучший день, был повержен на землю, изрядно избит, и даже ранен в бедро своим собственным мечом.

Сопротивляться с такой раной было бесполезно, и ему оставалось только дожидаться смерти. Но Седой с этим не торопился. Напротив, встав в нескольких шагах от поверженного врага, и опираясь на его же окровавленный меч, он предложил; — Может забинтуешь рану, и поговорим?

— О чем нам с тобой говорить? Узнать чего хочешь? ..... От меня ты этого не получишь. Не то что бы мне было жалко, а просто назло тебе.

— Да брось братан. Мы же с тобой не враги. Ты вояка, я вояка, просто сегодня наши дорожки пересеклись.... Но зла на тебя у меня нету.

— А у меня есть.

— Из-за семьи?

— Да уж не из-за баронского сынка.

— А если я сделаю кое-что, что ее спасет?

— Как?

Седой, изложил внезапно появившуюся у него идею.

— Зачем это тебе? — спросил удивленный и обескураженный услышанным мужик.

— Сам не знаю. Обрыдло все. В земле этой ковыряться и вообще...

— Что ж, в это я могу поверить. Самому.... Вот если б ты мне про доброту свою, или жалостливость начал говорить..., а так верю.

— Ну вот и славненько, — сказал повеселевший Седой. — Давай-ка рану твою замотаем и поговорим. Много чего обсудить надо.

Вот уже почти сутки, наш герой шел по лесным тропинкам, пробиваясь напрямую через лесную чащу. Он шел почти без остановок, не прерываясь на еду и отдых. Шел, не чувствуя усталости и боли в натруженных ногах. Шел, доверив выбор направления своему звериному чутью, что вело его к цели получше любого компаса. Он шел, волоча на спине приличных размеров мешок и размышлял о том что, еще сутки назад у него было жилье, спокойная и сытная жизнь. И как все это круто переменилось в один момент. И что сейчас он изгой и беглец, за чью голову, наверняка скоро будет объявлена награда, а за жизнь никто не даст и медной монеты. И что даже если ему удастся выбраться из этой заварухи живым, то сытой и спокойной жизни у него не будет еще очень и очень долго. И самое главное, — ему это нравиться!!!!!

Да, на самом деле можно сказать, что в эти минуты Седой был счастлив. Он стряхнул с себя рыхлость и мягкость деревенского жителя и стал тем, кем по собственным ощущениям должен был быть, — опасным и свирепым хищником, идущим по следу своей добычи.

А что это была за цель и что за добыча? Не будем интриговать слишком долго, — наш герой шел убивать барона.

А что? — думал он. — Если этот барон такой гад и живодер....Если за смерть своего сына, он будет мстить всем, мало-мальски причастным к этому людям, — не лучше ли нанести упреждающий удар и убить самого барона до того, как он узнав про смерть сына, начнет мстить?

Известное дело — если уж "повезло" попасть в такой переплет, то надо нападать самому, а не ждать безропотно посланных палачей, или трусливо бегать по всей земле от баронских стражников. Нет, — бегать и прятаться, все это абсолютно не соответствовало сегодняшнему настроению Седого. Сегодня он готов был вступить в драку со всем миром..., — ради драки со всем миром.

И если этот барон осмелился встать на его пути, — ему же хуже. Он умрет. Именно он, а не посланные им стражники, с которыми пришлось бы иметь дело Седому, если бы он остался дожидаться баронской мести. — В кои-то веки, — размышлял он. — Свое получит не какой-нибудь стражник или солдат, а непосредственный виновник. А то вечно, они где-то там, ржут на пригорочке, а мы значит за них грызем друг дружку. Нет господа хорошие, Если уж вы впрямь такие благородные, — решайте свои споры между собой в честном поединке, не подставляя под удар чужие головы. Или уж, если боитесь сами, то нанимайте..., ну вот типа меня....

....Лишь когда и без того темная чаща, полностью погрузилась в ночную тьму, Седой позволил себе устроиться на ночлег. Он быстро уснул, и сон его был безмятежен как у младенца. Никаких раскаяний и мук совести, никаких кровавых мальчиков в глазах и прочих, тому подобных кошмаров он не видел. А с первыми лучами солнца уже был на ногах, и на ходу откусывая куски вчерашней горбушки, сразу двинулся вперед.

Скоро лес начал редеть. Появились нахоженные тропинки переходящие в наезженные дорожки. И пойдя по одной из них, Седой вскоре вышел на равнину, покрытую вспаханными полями. А уже к полудню, увидел цель своего похода, — баронский замок.

В общем-то, ничего необычного в этом замке не было. Башни, стены, бойницы, ров, насыпь, — те кто видел хоть один баронский замок, может считать что видел их все.

Наш герой повидал этих замков достаточно, может даже больше, чем хотелось бы. Видел изнутри, сидя в осаде, видел и снаружи, готовясь к штурму.

Но не замок был ему интесен. Куда больше его занимала та самая рощица, про которую они говорили с подраненным воякой. Эта рощица "глянулась" Седому, когда подранок описывал местоположение замка, и особенности окружающего ландшафта.

Особенно привлекательной стороной рощи, — был ее восточный край, подходивший почти вплотную к дороге, по которой барон будет возвращаться в замок с охоты. Здесь то и надо было устроить засаду...

Конечно времена были суровые, и даже возвращаясь с такого истинно мужского развлечения как охота, барон не будет пренебрегать осторожностью. Но во-первых, рядом с замком, бдительность охраны ослабеет. А во-вторых, вряд ли он будет ждать убийцу-одиночку.

Зачем убивать барона, если не для того что бы захватить его замок и земли? Но у всякого барона есть наследники. И подобное убийство откроет дорогу им, а не кому-то со стороны. Ну а самим наследникам, куда проще добиться того же результата, с помощью яда, или наброшенной на голову подушки.

Засада имела смысл, если можно напасть отрядом, который сможет побить охрану барона, и захватит его в плен. В таком случае можно потребовать выкуп с родных.

Или заставить открыть ворота замка. А убийца-одиночка, это было изобретение куда более поздних времен.*

* (Маленькая историческая сноска; — у нас да и в Европе, властители до середины двадцатого века, тоже не слишком то заботились подобными проблемами безопасности. Данным фактом объясняются успехи по искоренению царской семьи всякими там террористами-бомбистами в конце девятнадцатого-начале двадцатого века, убийство эрцгерцога Фердинанда, да и смерть Кеннеди).

Времени у Седого, было как минимум полдня. По утверждению няньки-телохранителя, (которого, кстати звали "Быком"), раньше вечера барон никогда с охоты не возвращается. Потому наш герой успел досконально обследовать место будущей засады и наметить возможные пути отхода.

Место для засады он нашел легко, очень удобное местечко, прикрытое со стороны дороги мелким колючим кустарником, который не только спрячет стрелка, но и помешает возможной погоне. Находилось оно как раз на расстоянии, прицельного выстрела из хорошего арбалета. А у Седого был не просто хороший арбалет, у него был просто превосходный арбалет, принадлежавший ранее баронскому сынку. И наш герой, (который как истинный мечник, относился ко всяким там лучникам-пращникам, и прочим арбалетчикам, с некоторым презрением), все-таки стрелять умел, и умел неплохо.

Куда больше чем сам выстрел, Седого беспокоило то что будет после него.

И в первую очередь, — отход, и возможная погоня.... Удирать после выстрела, придется по той самой открытой и светлой рощице. Скрыться в которой от конной погони и стрел, будет почти невозможно. Так что надо было или придумывать какой-то хитрый ход, или переходить к запасному варианту.

Второй вариант подразумевал необходимость лезть в замок. А лезть туда Седому не хотелось. Поэтому наш герой, который почему-то не стремился к героической смерти, еще до отправки "на дело", предпочёл хорошенько подумать.

Хотя и думать то особо и не пришлось. В памяти всплыло кое-что из старого армейского опыта. Так что способ напугать охрану, и заставить ее задержаться с погоней, у него был. Вот подготовкой к этому "напугиванию" он и занимался все оставшееся до вечера время, используя как и подручные средства, так и прихваченные из деревеньки материалы..

Когда день перевалил на вторую половину, герой наш залег в свою захоронку, и принялся терпеливо ждать. Но в этот вечер барон так и не появился.

Напрасно Седой мучительно вглядывался и вслушивался к окружающему пространству. Не послышался стук копыт, звон стремян, разговоры и смех приближающейся кавалькады, не блеснули доспехи, и не появилась на линии прицела долгожданная мишень. И осталось нашему герою только мучительное ожидание, волнения и раздумья, — как поступить, если.....

На случай, если барон приедет в полной темноте, когда о прицельном выстреле и думать будет нечего, — у него имелся запасной план. Но как мы уже говорили, — воспользоваться им, большого желания у него не имелось. Куда хуже, если барон загулял и не появиться еще несколько дней. Ведь с каждым часом силы Седого уменьшаются, а шансы быть обнаруженным, совсем наоборот, — резко лезут вверх.

Совсем погано, — если злыднев барон, каким-то невероятным образом уже узнал о гибели сына и отправился мстить, не заезжая в замок. В этом случае все усилия и хитроумно составленные планы летят насмарку...

А потом была долгая и тревожная ночь, проведенная в полудреме-полусне, почти под самыми воротами замка. Оказалось что хлеб убийцы, — не такая уж и сладкая доля.

Наконец забрезжил рассвет, и Седому пришлось убираться вглубь леса, где он и смог залечь в какую-то норку и отоспаться хоть несколько часов.

А потом опять ожидание, полное тревожных мыслей.

И вот, — в то дивное и безумно прекрасное время, когда солнце только слегка прикасается к краю горизонта, а воздух замирает, становясь хрустально чистым и прозрачным.... Когда вся вселенная любуется переливами красок этого удивительного вечернего неба, уже чернеющего на востоке и золотисто-красного на западе... . В тот миг, — когда весь мир замирает на несколько мгновений в благоговейном восторге, наслаждаясь этим уникальным, единственным и неповторимым, хоть и повторяющимся каждый вечер зрелищем... Когда птицы перестают щебетать и бессмысленно разгонять хрупкий вечерний воздух взмахами крыльев. Когда дневные звери потихоньку, чтобы ни обеспокоить солнце, начинают готовиться к ночи, а их ночные собратья только раскрывают свои заспанные глазенки, и осторожненько потягиваясь, пробуют острыми когтями окружающее пространство. И когда даже безмозглые, но тонко чувствующие кузнечики, прекращают свою трескотню и возню в траве, когда мухи на некоторое время исчезают из воздушного пространства..., и даже комары, хоть и продолжают свою кровавую жатву, но делают это тихо и почти что застенчиво...

Вот в это-то дивное, великолепное и прекрасное время суток, услышал-то наконец наш герой долгожданные звуки возвращающейся охоты и узрел столь долгожданную добычу.

Когда кавалькада приблизилась на расстояния двух перелетов стрелы, он смог наконец рассмотреть ее во всех подробностях. И уведенное ему понравилось. Во-первых, — не было никаких признаков волнения и тревоги на лицах барона и его охраны. А это означало, что известие о гибели баронского сына до них пока еще не дошло.

И во-вторых, — цель Седого была ясно видна, и легко опознаваема. — Только полный дурак и слепец, не смог бы опознать в едущем сразу позади передового разъезда, грузном с властной осанкой человеке, — местного господина, повелителя и вершителя судеб. Ореол властности и самодовольства сиял над его головой, почти затмевая заходящее солнце. А почтение, пополам со страхом в глазах окружающих, только оттеняли этот блеск.

Седой взвел свой арбалет, и наложил болт. — Я камень, простой серый валун, каких тут много, — говорил себе Седой, глядя вдоль этой лежащего в ложе арбалета болта. — Простой серый валун, лежу себе под кустом, грею каменный бок под последними лучами заходящего солнца и даже в мыслях не держу никого убивать. — Повторял он, стараясь дышать ровно и спокойно, соединяя в одну линию оперение, наконечник и точку посреди баронского лба. — И нечего на меня смотреть и тем более опасаться меня, — твердил он, чуть приподнимая точку прицела, и нажимая на спусковую скобу своего великолепного оружия.

...Еще его отец, когда-то давным-давно уверял своего сына Лютика, что если убедить самого себя в том что ты камень или дерево, — в этом можно убедить и любого, не слишком пристально присматривающегося человека, а то и зверя.

Седой, конечно этого не помнил, но сидя в засаде продолжал упорно твердить заклинание, помогая себе успокоиться и сосредоточиться.

Последнее что увидел барон уходя из жизни и нашего повествования, это как лежащий в придорожных кустах валун внезапно открыл глаза и из них вылетела тонкая, едва заметная молния........

Сразу после выстрела, наш герой дождался пока свита и охрана осознают случившееся и достаточно переполошатся. А затем практически не скрываясь, стал удирать в глубь рощи, на бегу поджигая заранее приготовленным факелом небольшие, сплетенные из прутьев, обмотанные тряпками и политые маслом шары. Они разгорались, и пережигали бечевки держащие притянутые к земле верхушки молодых деревьев. Деревья резко распрямлялись и шары отправлялись в полет, в направлении дороги.

К сожалению Седому, удиравшему во все лопатки, некогда было оглядываться и он не смог оценить, насколько произведенный эффект, соответствует его замыслу. Но судя по тому что погони за ним не последовало, все получилось правильно, и охрана покойного барона поверила, что огненные шары выпустил какой-то маг.

ВОЖДЬ

Утро молодого Вождя, как обычно началось с первыми лучами солнца.

В начале, — умывание ледяной водой, которую подал ему заспанный соратник-помощник.

Ежедневное бритье было скорее авансом будущей зрелости, чем необходимостью, поскольку молодой Вождь и впрямь был молод и густой щетиной похвастаться не мог.

Затем, деньщик..., соратник-помощник, подал свежую холщовую рубаху, — единственную роскошь, которую позволял себе молодой Вождь. ...Он вообще был очень скромен и неприхотлив. Носил простые доспехи офицера Армии, без позолоты и прочих украшений. Ел из солдатских котлов. Квартировался в небольшом домике, как и остальные офицеры Его Армии. ...Вот разве только прекрасной работы меч и кинжал, поднесенные около года назад, благодарными представителями освобожденного человечества, отличали его от обычного солдата.

...Потом обход постов, заниматься которым ему вроде бы и не было никакой необходимости, но зато люди уже с утра, видели своего Вождя за работой. И для того же, когда сигнал к побудке поднимал солдат-соратников и выгонял их на плац для строевых занятий, первым кого они видели, — был их Вождь.

Затем занятия строевой и боевой подготовкой, — Вождь, как всегда занимал место в строю одного из отрядов, подавая пример молодым и старым соратникам.

Это вообще было его основным правилом, — старший обязан суметь выполнить любую свою команду лучше, (в крайнем случае не хуже), того, кому он эту команду отдает. Поэтому все его офицеры, время от времени занимали в строю места простых ратников, шлифуя свое мастерство и показывая пример. Все это сплачивало Армию и подчеркивало основной ее принцип, — "Здесь нет высших и низших, — есть лишь старшие и младшие".

Возможно в дальних гарнизонах вышестоящие и позволяли себе немножечко отступать от этого принципа, — но там где находился Вождь, о таком никто и помыслить не мог.

Завтрак вместе со Старшими Соратниками, — тоже из общего солдатского котла, хоть и в отдельной столовой. Отдельная столовая была необходима, поскольку до, во время, и после завтрака, Вождь принимал доклады Соратников, обсуждал текущие дела и принимал решения.

— Что с набором новых соратников? — спросил он, обращаясь к Старшему Соратнику — Мастеру Войны.

— Проблем с набором нет, — проблема что лезут к нам всякие... Прознали про то что у нас тут житье сытое. А кто их обучать будет? Нормального десятника не найдешь, а про тысячника, — только помечтать можно. Да и вооружить их..... Да и на хрена нам такое войско? Кого воевать-то собрались?

— Ну для начала, — по вопросу оружия, обмундирования и обеспечения войск, — выскажется Мастер Обоза. А потом поговорим с Безопасностью.

— Тут я с Одноухим, вполне даже согласный, — народу у нас до фига. Ну, прокормить их допустим, я смогу, жильем обеспечить, — тоже. А вот оружие, — хоть его вокруг и немеренно, — однако один хрен оно денег стоит. Покупать дешевку, — себе дороже выйдет, (если конечно воевать начнем). Да и бойцу, с дерьмовеньким мечом даже при патрулировании улиц и то неуютно. А в бой, кто понимает, с таким и не пойдет, а кто не понимает, — нам нахрен не нужен.

Молодой Вождь перевел взгляд на Безопасность, передавая слово ему.

— Ну что я могу сказать. — Пока деятельность Врага вошла в скрытую фазу, — он затаился. Но я чувствую, что это лишь затишье перед бурей. Тучи сгущаются и гром может грянуть каждую минуту.

— Конкретней расскажи за что Большая Шишка, твоим ребятам отпускает харчи со складов и денег из казны?

— Что ж, могу сказать что соратниками моего братства, за последний месяц были расследованы восемнадцать случаев проявления козней Врага. Только семь из них представляют реальный интерес. Три выявленных объекта взяты под наблюдение. Нами изъяты из обращения четырнадцать книг, связанных с магией и колдовством. После изучения их Ученым советом, — некоторые из них мы уничтожили, а некоторые, способные помочь искоренению заразы, — сохранили....

— Это ты братан, на общих собраниях будешь рассказывать... Там это может кого и впечатлит. А нам лучше про дело говори, а эту заумь оставь более легковерным ушам.

— Мастер Войны сказал грубо, но верно. Безопасность, — здесь собрались соратники, отмеченные высоким уровнем доверия, — им можно знать правду.

— А сказать по правде, — все еще поганей. Мы сейчас для многих стали костью в горле. И Враги этим обязательно воспользуются. И даже если не воспользуются, — все равно, драки нам не избежать и случиться это скорее чем вы думаете.

Молодой Вождь с некоторым удивлением расслышал в голосе всегда спокойного Безопасности растерянность, близкую к панике. "Неужели все так плохо?", — подумал он. — "Странно, а мне казалось что наконец-то наступили какая-то стабильность и относительное затишье. После этих сумасшедших и безумных лет, — мы это заслужили".

— Безопасность, будь любезен, поясни свои слова. — Потребовал он.

— Все очень просто Вождь. — Сначала нас терпели, поскольку считали достаточно безобидными, а иногда даже полезными. Но после ряда одержанных тобой, (нами, — поправил его Вождь), — ... нами побед, — мы стали силой. Силой, может и заметной, но достаточно нейтральной, потому нас продолжали терпеть. Продолжали терпеть, потому что продолжали считать безопасными и временами полезными, тем более что наши идеи были многим близки. Да и неразберихи еще хватало, и было достаточно кусков за которые стоило побороться. Но с тех пор, как произошло Объединение и появился Союз Неподвластных, — мои лазутчики стали доносить, что нами стали интересоваться и высказывать свое недовольство, весьма могущественные силы.

— Ну, в одиночку с нами никто не справится, а объединить их сможет только самая большая опасность. Та самая, — бороться с которой, наша основная цель.

— Да, сейчас мы являемся частью механизма равновесия, который поддерживает относительный мир и порядок в окрестных землях. Но представляешь ли ты Вождь, — насколько хрупок этот механизм? Любое, сколько-нибудь значимое изменение сил, быстро превратит его в труху.

— Если оно произойдет! — беспечно сказал Мастер Войны.

— Возможно оно уже произошло. Не далее как позапрошлым вечером.

— ...?????

— Был убит барон Живодер.

— Он предпочитал, чтобы его звали Бесстрашным Вепрем. — Поправил Молодой Вождь. — Как это произошло?

— Очень странно и при весьма загадочных обстоятельствах. Именно поэтому, я узнал об этом так быстро. Его убили стрелой.

— Во время штурма замка?

— Нет, когда он возвращался с охоты. Возле самых стен замка, вдруг, откуда не возьмись, прилетела стрела и пробила грудь барона. А следом за ней, в охрану и свиту полетели огненные шары.

— Просто убили и все? Что говорит его наследник?

— Наследник тоже пропал. Пропал бесследно. Его ищут люди барона и мои люди, но пока никаких следов

— Все это действительно очень странно. Такие люди как барон и его наследник, просто так не пропадают. Мы обязаны бросить на это своих лучших людей.

— Уже послал.

— Пошли больше. Пусть одни сосредоточатся на расследовании, другие на поисках, а третьи....

— С некоторых пор, наших людей там не особенно привечают. А после смерти барона, все его люди и без того на нервах и для нас будет лучше не мозолить им глаза без особой необходимости.

— Но ведь барон в свое время подписал Соглашение, следовательно, у нас есть право проводить расследование.

— Но люди барона...

— Плевать на людей барона. Они обнаглели лишившись хозяина, а идти на поводу наглецов, мы не должны. Переходите в нападение, — у каждого, кто будет мешать, интересуйтесь о его причастности к убийству барона, причинах противодействия расследованию и отказа выполнять волю барона, закрепленную его личной подписью на пергаменте Соглашения. Мастер Войны, — пододвинь пару отрядов к границам баронства. И пусть будут готовы в любой момент поддержать людей Безопасности.

— Стоит ли Вождь? Как бы не усугубить ситуацию. Смерть барона нарушила шаткое равновесие, а тут еще пропажа прямого наследника. Если в ближайшие несколько дней никто не займет это место, — начнутся большие разборки за наследство. Если мы там засветимся, — это может показаться нарушением нашего нейтралитета и многим не понравится.

— Из-за какого-то баронства? Оно не кажется мне таким уж большим.

— Зато расположено удачно. Сейчас, когда благодаря твоим, (нашим, — поправил Вождь), — нашим усилиям торговля, настоящая торговля, начинает налаживаться, — баронство, стоящее на перепутье нескольких больших дорог станет очень лакомым кусочком. И ради контроля над этим кусочком, многие большие люди захотят побороться.

— Большой войны сейчас никто начинать не захочет.

— Большой да. Но папуля нашего барона, за свою жизнь был женат кажется раз восемь-девять. И только от этих браков у него что-то около двух десятков детей. У этих детей, тоже соответственно народилось, если брать общим скопом, — примерно чуть меньше сотни голов. А если взять всех незаконных детишек обоих баронов, разных родственников с материнских сторон и просто авантюристов желающих приобщиться к тому что плохо лежит.... Какому-нибудь большому дяде, вроде Красного короля, Князя, или Ярла с Большой дороги, достаточно найти среди этой братии подходящую марионетку, посадить ее в баронский замок, и тем самым взять баронство под свой контроль.

— Ну и пусть берут на здоровье, нам-то какое дело до всех этих разборок?

— Нам то в принципе, Большая Шишка, — никакого. Но ни один из больших дядей, другому большому дяде такой лакомый кусок, так запросто не отдаст. Он из кожи вывернется, лишь бы посадить туда своего кандидата. Все начнется с интриг и мелких разборок. Но если они ожесточатся.... Иногда большие войны начинались и из-за куда менее лакомых кусков.

— Что ж, — как бы то ни было, но наши намерения благи. Мы не собираемся вмешиваться в политику и дележ власти. Мы противостоим настоящему Врагу. И мы должны выполнять свой долг, без оглядки на мелочную суету власть предержащих. Будущее покажет честность и благородство наших намерений. ...Что у нас там дальше?

Теперь, чтоб не томить душу читателя и не заставлять его плутать в темном лесу догадок и подозрений, — объясню подробнее, что это за персонажи откуда ни возьмись, вылезли на страницы нашей книги. И какие события этому предшествовали.

Внимательный и вдумчивый читатель, по мелькнувшим то тут то там именам, уже догадался, что перед нами та самая компания, которая заканчивала первую главу этой книги.

Но встает вопрос как, каким образом, троица беспутных бродяг, вдруг предстает перед нами в таком блеске и великолепии? — Да очень просто, — они много трудились, а еще им сильно подфартило.

Сразу, как только остатки отряда под предводительством Куренк.., простите, теперь Сокола, покинула ту самую деревушку, которая все время крутиться под ногами нашего повествования, — началась борьба за освобождение человечества. Должно отметить, что само понятие "человечество", было тогда мало известно, и употреблялось разве что лишь наиболее просвещенными представителями этого самого человечества, кои обитали по большей части в больших городах при Великих Университетах.

Потому-то, на первых порах, при вербовке сторонников, Соколу пришлось больше упирать на аргументацию типа, — "Эти сволочи, хотели нас поработить. Дави этих сволочей! Грабь их богатства, награбленные у нас! Дай своим детям шанс на свободную и достойную жизнь".

И эти аргументы нашли отклик в сердцах слушателей. Тем более что падали они на весьма благодатную почву. Мир, сотни лет находившийся под властью Магов, и внезапно, в один миг лишившийся своих хозяев, — мучительно искал для себя новые ориентиры по крупицам строя новую жизнь.

Естественно, первым делом возродилась старая добрая феодальная система, существовавшая и ранее, но как бы только формально. Теперь феодалы, раньше бывшие чем-то вроде приказчиков и управляющих при Школах Магов, — вновь почувствовали себя господами. Правда остаться господином, в том хаосе, который начался после падения Магов оказалось не так-то просто. Выжили самые сильные, самые жестокие и беспринципные.

Те же, кто подобными качествами не обладал, быстро канули в лету, став жертвами возвращавшихся с войны солдат, жадных соседей, или сгинув под топорами собственных крестьян.

Не прошло и полугода после Большой Битвы, как началось Большое Безумие, плавно перешедшее в Большую Дележку Сладких Кусков, которые многим показалась почище Ига Магов.

Огромное количество хорошо вооруженных и прекрасно обученных воевать людей, не слишком торопилось перековывать свои мечи на орала. А учитывая что большинство из них никакого другого ремесла и не знало, то не так уж сложно предположить что обстановка быстро накалилась до предела. Толпы вооруженных людей шлялись по землям, добывая себе пропитание грабежом и разбоем. Даже города и феодальные замки не служили более защитой от этого сброда, так что там говорить про села да деревни?

Эти толпы никому не подчинялись, никто их не контролировал, они брали все что хотели. Они убивали всех кто пытался им сопротивляться, или просто убивали потому что ничего другого не умели, и чувствовали себя обманутыми..., дважды обманутыми,— сначала магами, а потом собственными мечтами о счастливой жизни без магов.

И вторая обида была куда горше первой. Потому что после стольких лет лишений и горя, так хотелось...., ну да хотя бы покоя и безопасности, а вместо этого снова кровь и насилие.

...А ведь так мечталось о мирной, спокойной и счастливой жизни. Не надо даже особых богатств, лишь бы был кусок хлеба да крынка молока на столе. Так хотелось выходить утром в поле и не брать с собой оружие. Не вздрагивать при виде незнакомцев входящих в твою деревню. Не бояться за оставленную дома семью, отправляясь на заработки, или на ярмарку.

Так хотелось спокойствия и мира. Но..., не получилось...

Не получилось. Потому что привыкшее за несколько поколений воевать человечество, видевшее мирную жизнь только в мечтах, никак не могло научиться жить в этом самом мире и спокойствии.

А когда все мечты обращаются в прах, им на смену приходят злоба и ожесточение. И в эту злобу и ожесточение, мир погружался стремительно, как остров погружается в речные воды во время половодья.

Отчаяние и злоба, пробудили в людях все самое плохое. Все самое худшее в них, что раньше было задавленно моралью или просто страхом перед наказанием, выплыло наружу. Больше не было ни закона, ни морали, Да и о какой морали может идти речь, если вчерашние боги оказались лжецами и мошенниками? Если ДОБРО, ДОБРО с большой буквы, оказалось всего лишь морковкой перед ослиной мордой? — Ничего больше не удерживало людей от вымещения своей обиды на всем что подворачивалось под руку.

Начался террор всех против всех. Страшный, длившийся примерно год, безумный приступ сумасшествия охвативший мир. Накал ненависти был таков, что в конце концов сжег сам себя, когда наиболее озлобленные представители человечества наконец-то уничтожили друг дружку. Но перед тем успели так напугать остальных своим безумием, что народ затосковал о "твердой руке".

И эта твердая рука не замедлила появиться. Выжившее в бойне люди, готовы были признать своим хозяином любого разбойничьего атамана, способного защитить их от творящегося повсеместно произвола и насилия. Так и появилась новая элита, из тех "старых", кто сумел за все годы подчинения магам, сохранить когти и клыки, и из "новых", голодных, безжалостных и беспощадных, готовых вырвать свой кусок и отстаивать его любой ценой.

Но они хотя бы знали чего хотели, и как это получить. Гораздо опаснее были толпы безумцев, ставивших перед собой великие и благие цели, реализация которых, как правило сводилась к принципу, — "Убей!".

Кого конкретно было необходимо убить ради всеобщего счастья, — каждый выбирал сам. Но обычно выбор ограничивался стандартным набором, состоящим из магов, господ, чужаков, или рыжих.

Не отставали от них и те, кто претендовал на одну из ниш, ранее занимаемую магами, — Религию. Одни возрождали культы существовавшие до магов. Другие, изобретали религии отталкиваясь так сказать от противного. То есть оттого, что проповедовали маги.

Но старые культы были почти забыты. Старые боги переродились во что-то вроде домовых или чертей. И поверить в них снова, и поклоняться им как раньше, было уже несерьезно.

А религии "от противного" грешили..., да сильно грешили. Потому что в большинстве вариантов предлагали преклонение Великому Злу и его личностному воплощению Злыдню.

Однако религиозные споры, к какому бы направлению они не примыкали, как правило проходили в однообразной манере, и велись не столько словами, сколько оружием, и заканчивались не достижением Истины, а смертью более слабого.

Как не обидно это признавать, но то, что постепенно сформировалось вокруг нашего Сокола, — было одной из таких толп безумцев. С единственным отличием, — ее возглавили по настоящему талантливые люди. И в первую очередь, — естественно сам Сокол.

В этом, вчера полубезумном и казалось бы навечно запуганном подростке, внезапно открылся недюжинный талант оратора, трибуна и стратега. Он обнаружил в себе дар тонко чувствовать настроение толпы, зажигать своими идеями людей, подчинять их своей воле, ставить задачи, и находить средства к их выполнению.

Беспредельная, сметающая все сомнения убежденность в своей правоте, и тот, горящий в его сердце безжалостный к себе и другим огонь, притягивали людей.

Да, тот огонь отнюдь не угас. Не угас, но из разрушительного, самоуничтожающего пламени лесного пожара, превратился в созидающее пламя кузнечного горна. Он притягивал к себе самых различных по типу, социальному положению и умственному развитию людей. Вокруг Сокола объединялись мудрецы и недоумки, злодеи и праведники, нищие и владетельные феодалы. Сотни, (по тем временам, даже сотня человек объединенных общей целью была силой), разочарованных и разуверившихся во всем людей, послушав Сокола обретали Веру и Цель в жизни. После чего готовы были идти за ним хоть к Злыдню в пасть.

И он их вел. Вел по той дороге, которую считал правильной.

Но вел он их не просто так. За ним шла не толпа и не стадо. ЕГО люди, шли за ним стройными рядами, скованного жестокой дисциплиной и верой в своего Вождя войска. И это уже было заслугой Одноухого. Это он, шокированный на первых порах видом бестолковой толпы, приложил все свои силы и знания, чтобы превратить ее в настоящую, готовую к любым трудностям и боям армию.

А снабжением и обеспечением этой армии, занялся Большая Шишка. И он, с детства ассоциировавший себя с армией и привыкший заботиться о своем отряде, весьма успешно справился с этим делом. Скажем даже больше, — это был единственный за время существования всех армий всех реальностей снабженец, который не воровал. Ну то есть, конечно воровал. Но только у других, и только для своей армии.

Так что вскоре благодаря стараниям и талантам этой троицы, у них появилась, пусть небольшая, но вполне боеспособная армия.

И у этой армии была идеология, несколько отличавшаяся от большинства других учений. Суть этого отличия заключалась в том, что борьба велась не просто ПРОТИВ магов, но и ЗА человечество. И хоть маги были врагом номер один, но и все остальные притеснители человечества тоже были причислены к Врагам. Всех, кто окончательно потеряв малейшие стыд и совесть, вел себя как бешенная собака, грабя, насилуя и убивая всех без разбора, — Вождь записал во Враги Человечества. Таких Армия уничтожала беспощадно. Но тех, кто одумавшись возвращался на путь истинный, — прощала и даже охотно принимала в свои ряды.

Еще одной особенностью этого, так сказать учения, было то, что у него не было официального бога, но уже имелся официальный святой. Им стал естественно Полтинник, о подвигах и славных деяниях которого, старшие рассказывали новичкам легенды. Конечно врали при этом нещадно. Так что вскоре в актив славных дел Полтинника попали деяния, ранее приписываемые полубогам и былинным героям. Впрочем вера Армии в своего Вождя была такова, что никто не удивлялся тому, что столь восхваляемый им Полтинник, умудрился совершить те подвиги, про которые им еще в детстве рассказывали сказки их бабки. Да и так ли важно было ЧТО именно совершил Полтинник? Ведь главное, — он указал путь! Путь, следование которому неизбежно приведет к всеобщему счастью.

И в это можно было поверить! Потому что порядки заведенные в Армии были справедливы, а иногда даже гуманны. Командиры держались на равных с простыми солдатами. Интенданты и повара не воровали, а жители контролируемых Армией земель обретали тот долгожданный покой и порядок о котором мечтали.

Это была особенная Армия. Армия небольшая, но скованная одной идеей, фанатично верящая в своих вождей, имеющая сильный боевой дух и потому почти что непобедимая.

...И тут вдруг выяснилось, что такой замечательной Армии, нескем воевать!

Не то чтобы у наших героев не было цели. Просто эта цель была как-то расплывчата и непонятна. ...Ну допустим на первых порах, главной целью Армии Освобожденного Человечества, (а именно так стал называть эксКуренок свое войско), — было банальное выживание. И в том зловещем горне первых трех лет после Падения Магов, когда каждый сильный, или считавший себя таковым человек, пытался оторвать свой кусок сладкой жизни.... В этом страшном, но поистине Великом Горне, был выкован тот уникальный, и почти совершенный клинок, каким стала Армия, (как стали называть ее и сами Соратники и жители окружающих ее территории земель).

Почему "Уникальный", — спросит меня читатель? Да потому, — отвечу я, — что тысячи таких клинков, попавших в эту страшную обработку ломались и крошились под ударами тяжелого молота судьбы, сгорали в огне всеобщей ненависти и холоде людского равнодушия. Но Армия выжила. Выжила и стала тем инструментом в руках своего Вождя, которым он собирался добиться реализации своих целей.

Если кто из читателей забыл, то я напомню, что главной целью Куренка и его верных друзей, была Война с Магами. И никто в его Армии, ни на минуту не забывал про это. Вот только при ближайшем рассмотрении эта цель оказалась..., не то чтобы неправильной, а скорее какой-то не существующей. Поскольку маги внезапно куда-то пропали, оставив о себе лишь воспоминания.

И с их стороны это было редкостной подлостью, поскольку своим исчезновением они сделали самое страшное, — оставили Армию без врагов. А что такое Армия без врагов? — кучка унылых, слоняющихся без толку бездельников. И как это ни обидно, но после проделанной гигантской работы по сбору, организации и обучению войска, — после того, как положение на фронтах более менее стабилизировалось и настало относительное спокойствие, — это войско оказалось практически на грани самораспада. Максимум, что они делали, — это отбивали нападения разрозненных банд местных атаманов и феодалов, видевших в Армии, опасных конкурентов. Взяли под контроль несколько деревень и один захудалый городишко, ставший их базой.

Все это было конечно хорошо, Большая Шишка был доволен расширившимся хозяйством, Одноухий с удовольствием обкатывал свои войска в мелких стычках с соседними феодальчиками. Но сам Вождь, — был создавшимся положением недоволен. Перспектива стать очередным бароном, ярлом, или даже королем, его абсолютно не устраивала.

Но тут к счастью, произошли события изменившие эту нехорошую ситуацию, и вдохнувшие новые силы в дело наших героев.

Первое, — Сокол, сумел отыскать первого врага. Им оказался мелкий и с виду безобидный дворянин, про чьи сношения с врагами рода человеческого, и богомерзкие занятия магией, стало достоверно известно.

Его замок был взят и разорен, сам колдун убит, а доказательства колдовской деятельности выставлены для обозрения всех желающих, а потом уничтожены.

Там же, во дворе разоренного замка, произошла важная встреча, сыгравшая немалую роль в последующих событиях. К стоящему возле сваленных в кучу побитых колб, реторт и прочих склянок Соколу, подошел невысокий и вообще какой-то невзрачный человек, неопределенного возраста, сложения и занятия. Отозвав его для "важного" разговора, он внезапно выхватил из складок одежды кинжал и ударил Вождя в грудь.

Правда в последний миг умудрился развернуть свой кинжал рукояткой вперед, так что вместо смертельной раны в сердце, наш незадачливый герой получил лишь едва заметный синяк.

Все это вызвало серьезное недоумение у большинства наблюдателей, и невзрачному дяденьке было предложено дать объяснение своих действий.

— А что тут объяснять, — ответил он. — Я уже давно присматриваюсь к вам и к тому что вы делаете. Ваши идеи мне близки, и скажу больше, — я лично пострадал от этих магов и ненавижу их всем сердцем.

— Подумаешь, пострадал, — ухмыляясь, ответил Одноухий, не торопясь убирать свой меч от горла незнакомца. — А кто спрашивается не пострадал? Все мы тут магами обиженные. Однако с кинжалами друг на друга не бросаемся.

— Я не просто пострадал. Я обеспечивал безопасность одного весьма достойного ярла, моего дальнего родственника. Я оберегал его, и его владения от всех грозящих сейчас и в будущем напастей. Под моей защитой, — он был как за каменной стеной. Враги только успевали задумать какую-нибудь пакость, — а я уже докладывал о ней своему государю. Ничто не могло укрыться от моего взгляда. Я накрыл его земли и все прилегающие территории плотной сеткой наблюдения. И безошибочно торил своему господину путь к успеху.

Но на беду, его усиление вызвало недовольство магов, и в один отвратительный миг моего господина, его семью, свиту и прислугу накрыло облако. А когда оно поднялось, на этом месте остались только обугленные кости.

Я оберегал своего господина от всего, но не смог оберечь его от магов.

Я ушел. Ушел не глядя. Ушел, не разбирая дороги. — Стыд и тоска обуревали мою душу. Я потерял все что имел. Нет, не богатство, власть и положение в обществе. Эти маги забрали у меня куда больше, — они забрали у меня честь, самоуважение и гордость.

Я жил без цели и смысла, — пока не узнал про вас и ваши цели. Тогда я решил присоединиться к вам и отдать вашему делу все свои способности и умение.

— И поэтому решил зарезать нашего Вождя своим кинжалом?! А, Безопасность?!

— Нет, если бы хотел зарезать, — зарезал бы. Этими своими действиями, я лишь собирался показать, насколько слабо налажена у вас дело безопасность и охрана. Любой человек может подойти к первому человеку вашего войска и прикончить его. Поэтому Вождь, — позволь мне заняться твоей безопасностью.

Тут мнения наших героев разделились. Большая Шишка был однозначно против, говоря, — "Что уж больно скользкий этот тип. И говорит как-то уж больно гладко. Нельзя такому доверять!". Одноухий же считал, — что взять в войско конечно можно. Но доверять ему безопасность Вождя, — слишком жирно будет. Пусть сначала послужит как простой ратник, да в бою докажет свою верность, вот тогда-то, может быть......

— Да гнать, гнать надо таких... — продолжал твердить Большая Шишка. — Знаю я таких, придут, прикинуться белыми да пушистыми, а потом на шею сядут, а то и вообще, — нож в спину.... Тоже мне, — Безопасность.

— А насчет того, что мог да не убил, — так сколько бы он после этого прожил? — вмиг бы прикололи засранца. Так что извини, а доверить тебе охрану Сокола, это уж хрен. Нет пока у меня к тебе доверия. Хоть малый, я смотрю ты лихой.

— Мою безопасность..., — задумчиво проговорил Сокол, все еще ощущая, как подрагивают его коленки. Моя безопасность, — это ничто. Наша цель, — безопасность человечества. Если мне суждено погибнуть, — пусть так и будет, но на мое место придет другой, и он все равно продолжит мое дело. Как я продолжил дело Полтинника. А если хочешь заняться безопасностью, — займись безопасностью нашей Армии. ...Большая Шишка, — выдай ему денег из казны, кошельков так..., с десяток. Ты..., Безопасность, организуй отдельную службу, будешь искать спрятавшихся от людского правосудия магов и их пособников. Понял?

— Да. Рад буду служить делу людей Вождь. — Патетично приложив руку к сердцу, воскликнул Безопасность. И следуя знаку Вождя, поспешно удалился, давая возможность Соратникам поговорить с глазу на глаз.

— Зря ты ему доверился, — пробурчал Одноухий, глядя вслед уходящему Безопасности. Даже если он и впрямь тот кем назвался. Так ведь один хрен, одного господина он уже профукал, и наше дело профукать может.

— Ну не то что бы я ему прям так и доверился. Просто человек он, по всему видно не простой. А такого в друзьях держать куда лучше, чем во врагах. Да и присматривать за ним вблизи полегче будет. Вы кстати с Большим Шишкой и присматривайте. Если покажет себя дельным человеком, — примем к нам, а если что..., сам понимаешь, чикаться не будем.

— Чикаться то ясно дело не будем, только зачем сразу столько денег, да и такую власть ему отдавать? Не лучше ли сначала проверить, прощупать толком. Присмотреться можно и за куда меньшие деньги.

— Да потому, что служба такая нам все равно нужна. А то сам посмотри, войско у нас есть, а с кем воевать?

— Да у меня, и недели без боя не проходит.

— Это все не то, не с теми, и ни за то мы деремся. Мы сейчас просто кусок свой отгрызаем, и сторожим его как собака кость. А нам надо настоящее дело делать. С настоящим врагом драться. А то и сами забудем, зачем Армию собирали. Да и люди перестанут нам верить.

— Ну не знаю, ты Вождь, — тебе виднее. Мне-то казалось, у нас все на мази.

— Только мазь у нас не та. Нам нужна от головы, а у нас для задницы. Так не пойдет, так мы вскоре очутимся в тупике, и растеряем все что успели собрать. А Спасение наше, — в изменении политики. Но делать это надо не резко, чтоб ни отпугнуть людей, а постепенно, не ломая старого, но возводя новое. Например, — такую вот службу.

Так что я буду продолжать объяснять народу наши идеи и вербовать сторонников. Ты, — делать из них солдат, Большая Шишка, — обеспечивать войско. А этот.., — Безопасность, — пусть ищет для нашего войска врагов.

— Но почему он? С чего это вдруг ты так ему доверяешь? — спросил Большая Шишка.

— А я пока и не доверяю. Однако он действительно мог меня убить, но не убил. Это впечатляет. Но еще больше впечатляет, что и вы его после этого не убили. Почему?

— Да просто...., как-то..., ну..., — сам понимаешь.

— Да просто почему-то не смогли. Да и любопытно стало.

— Да просто просчитал он и вас, и меня, и дурь нашу, и любопытство. И то расстояние, которое вам придется пробежать..., и успеть начать думать, а не действовать. Если он и рисковал, — то самый минимум. Много вы таких людей в своей жизни знали?

— Ну....

— Нукай не нукай, а вряд ли и с пяток припомнишь. Ставить такого простым ратником, — верное средство его потерять. И пойдет он от нас, — к нашим врагам. Так что лучше пусть он будет у нас под присмотром. А если и уйдет он от нас, то только в землю.

— Хитро, все-то ты предусмотрел, все просчитал. А я-то грешным делом думал, тебе после этакого штаны менять придется. — Восхитился Большая Шишка.

— Однако, — ярла-то он все равно профукал. — Упрямо повторил Одноухий.

— Ну профукал и профукал, — ничего, злее будет. Все мы чуть этим магам жизни свои не профукали. Так что и нам особо гордиться нечем, если бы не Полтинник, — так бы и сидели они у нас на шее.

А то что он так на магов обижен, это к лучшему. У него теперь опыт есть. Сам знаешь, пока новобранец хорошенько по голове не получил, — щита держать не научиться.

— Смотри Сокол, — ты Вождь, тебе виднее.

— А мне он все равно не нравиться. — Угрюмо пробормотал Большая Шишка. — И глаз я с этого мерзавца не в жизнь не спущу.

На том они и порешили. Доверили Безопасности организовывать службу разведки, а сами приглядывали за его успехами.

Безопасность, (а именно так его и стали звать, напрочь позабыв про имя, которым он сам назывался, — нечто вроде "Верного"), — развел бурную деятельность. По всему было видно, что человек он опытный, и дело знает. И месяца не прошло, как донесения обо всех событиях и происшествиях окрестных земель, ежеутренне стали ложиться на стол Вождя. Там же, оказывались и списки заподозренных в колдовстве, подозреваемых в сочувствии к магам, и подозреваемых в том, что они могут знать о подозрительных лицах.

Человеком он оказался весьма дельным и полезным. Одноухий вскоре вообще стал с ним не разлей вода. Особенно после того, как Безопасность расследовав случай якобы вопиющего мародерства одного из отрядов Одноухого, доказал, что это была попытка враждебных людям сил очернить спасителей человечества. И не просто доказал, но и раскопал серьезные улики, убедившие даже весьма скептически настроенных по отношению к Армии соседних феодалов.

Большая Шишка все еще продолжал относиться к Безопасности настороженно. Но никаких доказательств против него, как ни старался, найти не смог. И вскоре сам вынужден был смириться с присутствием его самого и его службы, в составе Армии.

А самому Вождю, Безопасность существенно помог и информацией и дельным советом, когда Сокол, чуть изменив направление своих усилий, переключился с вербовки простых людей, на налаживание контактов с феодалами и власть имущими.

Его знания обстановки, этикета, людей и какой-то особый светский лоск человека, немало пожившего в обществе Благородных, оказались не заменимы при непосредственных контактах и переговорах.

А переговоры эти, ставшие новой ступенькой развития для Дела Освобождения Человечества, дали не меньше, а может и побольше простого применения грубой силы.

При личных контактах Вождь, встречаясь лицом к лицу с вероятным союзником (или противником), убедительно и доходчиво, (как он это умел), объяснял ему свои цели, доказывал полезность своей организации,

А заодно убеждая своих собеседников, что он не просто невменяемый фанатик-маньяк, и не очередной добытчик "сладкого куска", а лидер организации с которой можно и выгодно сотрудничать. И тут Безопасность был куда полезней, чем Одноухий со своим взглядом отмороженного убийцы, или детская непосредственность Большого Шишки.

Главной их целью было договориться о взаимопомощи в случае столкновения с магами. Поэтому основной принцип союза был таков, — "Мы не лезем в ваши имущественные и политические разборки, а вы позволяете нам выявлять и уничтожать магов на вашей территории".

Магов тогда еще крепко побаивались, поэтому на подобный союз шли довольно охотно. Тем более что в небольшом, (хоть и весьма эффективном), воинстве Вождя, большинство "серьезных игроков", — угрозы пока не видели. Считая их кучкой, конечно слегка помешанных, но в целом полезных фанатиков.

Это изменилось после того как один из "вольных" городов, которого пытался прижать соседний барон, предложил Армии партнерство. Предложив, в обмен на защиту от разных притеснителей, обеспечивать Армию всем необходимым. Это был небольшой отход от принципа невмешательства. Но сулил слишком большие выгоды. Так что Сокол позволил Безопасности и Большому Шишке себя уговорить.

В город был введен гарнизон Армии, что послужило кое-кому тонким намеком держаться подальше от его стен. Барон намек понял, но понял неправильно. И попытался взять город внезапным штурмом.

Но внезапности не получилось благодаря Безопасности, заранее узнавшем о замыслах барона, точном количестве его войска, пути и времени следования. Армия барона попала в засаду, и была вынуждена сдаться на милость победителей. Это сильно укрепило авторитет Армии и ее Вождя. Они заявили о себе как о "серьезных игроках", с которыми следуем считаться. После чего еще три больших вольных города, а также с десяток больших сел, заключили с ними подобные же партнерства. Это-то и обеспечило тот материальный ресурс, благодаря которому из банды фанатиков, Армия превратилась в мощную организацию, способную влиять на политику всех соседних Владений. (Благо, по настоящему больших Владений, по соседству тогда еще не было).

Конечно многим это не понравилось. И в первую очередь тем, кто претендовал на те самые города и земли, которые попали под контроль наших друзей. Но после того как Армия вышла победительницей в нескольких последовавших за заключением договоров стычках, этим господам пришлось поубавить свой пыл.

Правда и с новыми союзниками дела шли не всегда гладко. Каждый город продолжал числить себя вольным и независимым. И договор они заключали с Армией, а не с ее союзниками. И цели, которые они при этом преследовали, тоже были не так однозначны.

Если с мелкими городками и селами все было более-менее понятно, — им была нужна зашита. То с большими городами, у которых были свои амбиции, дело обстояло не так просто

Поначалу многие вообще, не разобравшись в сути того с КЕМ заключают договор, решили что Армия, это просто какая то банда наемников, достаточно крупная чтобы называться армией. И соответственно попытались использовать ее в целях, так сказать приобретения земельных территорий или уничтожения конкурентов. Таким пришлось объяснять их ошибки. С одним городом даже пришлось расторгнуть соглашение и отдать на растерзание его же врагам. Это несколько остудило пыл других любителей позагребать жар чужими руками и Армии дали спокойно делать ее дело.

А дел было много. Численный состав пришлось сильно увеличить. Ведь в каждом городе, городишке, или большом селе, разместился один из ее гарнизонов.

Увы, но с ростом количества солдат, упало качество Армии. Если раньше Армию в основном составляли фанатики, безусловно преданные идеям Сокола, то теперь сюда чаще стали приходить приспособленцы и авантюристы, преследующие отнюдь не высокие цели Освобождения Человечества.

Но это была проблема более дальнего времени. А пока, — вымуштрованные Одноухим и вдохновленные Вождем солдаты, быстро навели порядок на улицах городов и на дорогах между ними. И вскоре купцы и простой люд получили возможность беспрепятственно, без всякого страха передвигаться и работать на землях, входящей в Великий Союз Свободного Человечества.

Каждый город сохранял самоуправление и собственные законы. Однако обязался кормить и обеспечивать всем необходимым стоящий в его городе гарнизон. А в случае войны, или опасной ситуации, — создать ополчение, и снабдив его необходимыми припасами, — отдать под руководство Армии.

Ну и конечно, в свете главенствующей идеологии, — каждый город, городишко или село вступившее в партнерство с Армией, — именуемое попросту "Великим Союзом", — брало на себя обязательства не пользоваться услугами магов, не давать им приюта, и издать закон согласно которому любое занятие, или обучение магии, — каралось смертной казнью.

Так же при Армии был создан особый Совет, занимавшаяся изучением магии, и способов борьбы с нею. В Совет входили шестеро официально признанных ученых четырех городов, да плюс к этому еще десятка полтора просто умных и бывалых людей. Им было выделено отдельное здание, на окраине одного из городов, куда свозилась вся захваченная у магов, (а чаще всего просто у знахарей, да деревенских колдунов), а также из частных и общественных библиотек, добыча. В основном это были книги, пучки разных трав, и какая-то замысловатого вида посуда. А также там, (в подвале, переоборудованным в небольшую темницу), содержались несколько "раскаявшихся", чьи показания тоже должны были пролить свет на феномен магии, (как называли его сами ученые люди).

Курировать этот Совет, Вождь поставил Большого Шишку. И этот, парадоксальный на первый взгляд выбор, оказался весьма удачным. Большая Шишка не пытался быть умнее ученых умников, не лез в их работы и не указывал кому и чем надо заниматься. Он просто распределял средства, обеспечивал, (в разумных пределах), всем необходимым, и разрешал имущественные, а иногда и научные споры использую для этого свою дремучию мужичью смекалку, честность и чувство справедливости. За что ученый люд, был вполне ему благодарен, и даже, в знак признательности, на досуге научил его читать.

И не только его одного научили читать на мирных и благословенных землях Великого Союза. Поддавшись новомодным идеям, он дал уговорить себя на финансирование нескольких начальных школ. Справедливо рассудив, что внушать людям ненависть к магам и магии, надо с младенчества. Он мечтал чтобы каждый сын свободного человека, а может быть даже и холопа, (если хозяин позволит), — будет посещать Школу, в которой его научат читать, писать, считать и ненавидеть магов.

И с чего же, в его мечтах, должны были начинаться уроки, в каждой из этих, курируемой Вождем школ? Правильно! В его мечтах, все школьные уроки начинались с благодарности величайшему человеку всех времен и народов, — Скромному, но Великому Полтиннику! Который первым раскусил коварные замыслы Врагов Человечества, Первым Сбросил Вражеские Оковы, и Показал Верный Путь к Свободе и Достойной Жизни Всему Человечеству! И Пал, Сраженных Вражеским Ударом в Спину, Закрыв Человечество Своей Грудью!

Да. Наш дорогой Вождь, не забыл своего Командира. И даже больше того, — сделал все возможное, что бы весь мир узнал и запомнил того, кому он обязан своим спасением из коварных лап злобных магов.

Как уже упоминалось, с первых же шагов на пути спасения человечества, — Светлый образ Полтинника, начал привлекать сторонников в ряды Борцов. Рассказы о нем и о его подвигах, становясь от раза все краше и занимательнее, заставляли людей плакать и смеяться, вызывали гордость у забитых и запуганных, внушали смелость робким и вели в бой нерешительных. Полтинник стал образцом Человека и Бойца.

А спустя какое-то время, Образец этот оброс такими фантастическими подробностями, что уже перестал восприниматься как реальный человек и перешел в разряд богов и героев. Даже Одноухий и Большая Шишка, как-то перестали отождествлять его с тем самым Полтинником, с которым они отслужили бесконечное количество лет в одном отряде, и съели не один пуд соли. А если им что-то подобное и приходило в голову они только удивлялись, — "Как же так, столько лет жили бок о бок, а так и не поняли, с каким великим человеком довелось познакомиться".

В течение первого года начала своей стремительной карьеры, Сокол неоднократно вспоминал что надо бы съездить в ту деревушку, проведать Полтинника. Но дела, опасности и заботы, дьявольская нехватка времени и тревожное положение на фронтах его Великой Войны, помешали ему сделать это. Потом, все как-то более-менее устаканилось, но забот почему-то появилось еще больше.

Но как только у Армии появилась служба Безопасности, — он поручил узнать, разыскать и доложить.

Доклад был...., — нерадостным, (с одной стороны), но вот с другой, — даже принес Вождю, некоторое успокоение.

Да, — к сожалению Великий Спаситель Всего Человечества, — безвременно погиб. (Какая досада!). По крайней мере, посланные в ту деревушку агенты Безопасности не смогли там обнаружить ни одного былинного героя, не говоря уж о Богах. Старая бабка-знахарка, (один из названных Вождем источников информации), бесследно канула в лету. А жители, (по преимуществу, — жительницы), деревни то ли просто не поняли, о ком идет речь, а то ли решили не выдавать неизвестным людям такого справного и полезного в хозяйстве мужика. Так что результат поиска оказался весьма не утешительным, хотя и позволил Соколу вздохнуть с облегчением.

Сокол то наш хорошенько запомнил, кем и каким был настоящий Полтинник. И даже собственные враки про Великого Героя не стерли из его памяти реального образа этого, конечно достойного, весьма уважаемого, несомненно любимого, но все-таки человека. А человек, каким бы замечательным он не был, все же остается человеком, и сделать из него Символ и Знамя Великой Победы, куда проще уже после смерти. А живой..., — ну это..., ну, — как-то..., — ну, в общем не то.

Сами подумайте, что будет, если геральдические лев или орел вдруг оживут, да начнут орать, требуя жратвы, гадить, вонять, терять шерсть и перья.

Нет определенно, Символ и Великое Знамя предпочтительнее иметь в мертвом, (по крайней мере, — в неживом), виде. Так они намного удобней, — не капают на мозги, не достают дурацкими советами и не путаются под ногами своих последователей, пробивающих их именами очередную дорогу к очередному светлому будущему.

Вот потому-то, Вождь вздохнул с облегчением узнав про смерть Полтинника.

Нет, он отнюдь не радовался этой смерти. И где-то в глубине души великого Вождя, там, где еще оставалась частица Куренка оборвалась какая-то очень тонкая, но страшно важная ниточка, привязывавшая его к своему прошлому. Но этого Куренка в душе нашего Сокола с каждым днем оставалось все меньше и меньше, по мере того как победы и успех укрепляли его в статусе Вождя.

И хотя толика тоски и печали вызванная этим известием, заняла свое законное место в душе нашего героя, это была не та тоска которая убивает в вас жизнь, и залепляет глаза и уши липкой беспросветной пеленой горя и страдания.

Нет, это скорее была такая тихая, но стойкая печаль, тихой мышкой сидящая в своей норке и лишь иногда выскакивающая оттуда что бы напомнить о себе. С годами к ней привыкаешь, она перестает вызывать боль, и становиться почти приятным воспоминанием.

Да и мог ли Вождь позволить себе большее? Мог ли он предаваться грусти и печали, как какая-нибудь кисейная барышня, когда на его молодых, (и признаться пока еще по мальчишески узких плечах), висел груз заботы обо всем человечестве? Конечно нет! Ибо по настоящему великого человека отличает от нас простых и вполне заурядных, именно эта способность, отринув личные переживания, отдать все силы главному.

Вот такой и была жизнь наших друзей, на тот момент, когда после долгого пятилетнего перерыва, они вновь вернулись на страницы нашего повествования. Можно сказать, — жизнь удалась. У них были; — интересная работа, достойное положение в обществе, вполне приличный заработок. В общем, — живи не хочу. Но к сожалению такая жизнь бывает только в сказках. А в жизни, или даже в самой, что ни на есть паршивой и слюнявой мыльной опере, как раз в тот момент когда все довольны и счастливы, обязательно должна случиться какая-нибудь грандиозная подлянка.

И у наших друзей она приключилась, а какая? — скоро узнаете.

СЕДОЙ

Как мы и говорили, пристрелив барона, наш герой дернул в глубину рощицы. Но как только по его расчетам, он уже скрылся от взглядов охраны, то не заметив за собой погони, резко свернул в сторону.

Достигнув конца рощицы, и перебежав что есть духу небольшое поле, он добрался до приличных размеров леска. Плутая, по лесным тропинкам, он добежал до ручейка, и войдя в воду, двинулся по его руслу.

Конечно это была старая как мир уловка, преследующая цель сбить идущих по его следу собак. Но его расчет, был не на то, что бы окончательно скрыться от подобной погони, а лишь запутать преследователей и выиграть время.

По ручью он двинулся не в сторону большого леса, куда должен бы был удирать если бы закончил все свои дела в этих краях. Нет, наш хитроумный и по своему честный герой двинулся как раз в сторону замка, дабы выполнить обещание данное Быку.

Ночь уже перевалила на свою вторую половину когда он наконец добрался до противоположной стороны замка и нашел указанный Быком подземный ход.

Пройдя по нему он проник в замок, разыскал семью своего невольного сообщника, передал написанную им записку молодой миловидной женщине и пользуясь царящей в замке суматохой и неразберихой, вывел ее и двух ее детишек на волю.

Обратный путь в деревню не вызвал особых проблем, разве что занял почти втрое больше времени, чем понадобилось бы одному Седому. Но теперь-то особо торопиться ему было некуда. Скорее наоборот, он выполнил все намеченные дела и взятые на себя обязательства, и перед ним опять замаячил страшный призрак скуки и неприкаянности.

Куда двинуться дальше? Этот казалось бы простой вопрос ставил его в тупик, и вызывал в душе нехорошее ощущение.

За все годы "сознательной" жизни, — он практически не разу не покидал своей деревушки и ее окрестностей, и потому совершенно не знал мира в котором живут все остальные люди. Даже те байки и рассказы которые все-таки доходили до него через третьи-четвертые руки, (или скорее рты), — рисовали весьма смутную картину происходящего в большом мире. Ни разу, за всю свою сознательную, (четыре года) жизнь, он не отходил от деревни дальше чем верст на пять-шесть, и даже примерно не знал ни географии окружающего мира, ни обычаев, ни, так сказать, — "мировоззрения", живущих в нем людей.

Ну конечно он знал что магов надо ненавидеть и ругать, и даже смутно догадывался за что. Знал он так же, что дворянам и прочим "благородным" надо кланяться, угождать, и вообще, — всячески лебезить перед ними. Но как мы знаем, с этим "лебезением" у Седого были серьезные проблемы.

А в общем-то. — Мозг его был девственно чист и свободен от разных сословных комплексов и "идеологических" пристрастий. А основная его философия взаимоотношений с другими людьми, сводилась к принципу — "Как ты со мной, так и я с тобой".

Сразу после убийства баронского сынка со товарищем, вдохновленный возникшей у него идеей, наш герой смело выпрыгнул в большой мир. Но сделав свое дело и вернувшись обратно в своей тесный но уютный мирок, он стал испытывать перед большим миром некоторую робость. И чувство это только усилилось когда на смену, возбуждению и азарту охоты на барона пришли усталость и апатия, которые частенько появляются после большого нервного и физического напряжения.

Так что вернулся в деревушку он полностью разбитым и потерянным. Сдал, изведшемуся в ожидании и тревоге за судьбу родных Быку, своих подопечных и завалился спать, проспав почти сутки.

И только на третий день после возвращения, в избе его первой жены собрался совет состоящий из Быка, старосты и естественно Седого. Честно и подробно рассказал он им о том что натворил, принял все упреки и слова восхищения, и спросил в завершении.

— Ну, это все теперь дело прошлого. А дальше то что делать будем? Ты Бык куда ноги собираешься делать?

— Ноги говоришь... — усмехнулся тот в ответ, — Благодаря твоим заботам, ноги я смогу отсюда сделать еще не скоро..... Да ладно тебе, — я не в обиде. Ты башку на собственных плечах сохранял. И получилось это у тебя лучше чем у меня. Так что,— что сделано, то сделано.

— Не

* * *

**, себе, — сделано, что сделано. — Пробурчал староста. — Да будь у меня две руки, я б за такие дела.... Это надо же что удумать, — весь Баронский род под корень вывести.

— Дак ведь я....

— Дак, да с печки бряк. А если кто прознает? Тебе то что, тебя теперь ищи за тридевять земель, а нам как?

— Да кто прознает? Про то куда сыночек с дружком двинулись, только вот он знал. А ему болтать тоже выгоды нет. Трупы то в болото кинули?

— Ясен пень кинули!

— А коней куда? Надеюсь прикарманить не догадались?

— Тебе вот легко говорить, а нам пахать то на чем? Да это же такие кони.........!!!!

Они если хочешь знать, целого табуна таких как моя Пеструха стоят..... Эх.... И таких коней пришлось в лесу бросить. Знаешь Седой, плевал я на баронского сынка, и на папашку его я тоже плевал, но вот коней этих я тебе не в жизнь не прощу.

— Ладно, не прощай, главное что от следа избавился. Так что если из местных никто не проболтается, — все шито-крыто будет. Тебя про то сколько народу в деревне, когда-нибудь в замке спрашивали?

— А как же, по-твоему они барщину, да оброк назначали? Ясен пень, — спрашивали.

— И сколько ты указывал?

— Одиннадцать хозяев, да ты приблудный, — так и говорил. — ...А баб? — Да кто же их считать то будет?

— Вот и отлично, — я уйду, у тебя так и окажется одиннадцать мужиков, и один приблудный, — указал Седой пальцем на Быка. Так и продолжай говорить ближайшее время. Если вообще будут спрашивать.

— А сам то куда двинешь. — Спросил Бык.

— Да не знаю, — куда глаза глядят. Можешь чего присоветуете?

— Да такому бедовому человеку как ты, — все дороги открыты. Не сидел бы ты все эти годы в такой то глуши, — может сейчас сам бы Бароном звался. Тогда такие..., из грязи поднимались, диву даешься.

— Только нос особо не высовывай. И кличку смени, — посоветовал хмурый староста. А лучше прибейся к какому-нибудь купеческому каравану, и топай подальше от этих мест. И тебе это безопасней, и нам поспокойнее будет.

— Да, совет разумный, чем дальше от этих мест ты удерешь, тем безопаснее тебе будет. Человек ты одинокий, ничего тебя на одном месте не держит. Так что погуляй, посмотри на мир..... Я ведь, в свое-то время и сам мечтал весь мир обойти. Мир то он Седой, — мир то он огромный, а мы за всю жизнь только маленький кусочек его посмотреть и успеваем. А в нем столько всего.....

— Столько, да еще пол столько. А голова одна. А от вас совета ждать..., — что от червяка шерсти. Расскажите хотя бы где что располагается...., ну там, — города, реки, горы?

И опять наш герой пёр через лес, полагаясь на свое чутье и звериные тропы.

Куда вел его новый маршрут? — Этого он и сам не знал. По крайней мере точно. Повинуясь какому-то внутреннему чутью, он при выборе путей бегства подальше от баронских земель, предпочел направление в сторону родной деревни. Причем, он почему-то точно знал, — что там находиться именно его родная деревня. Правда он не знал ее точного места расположения, но надеялся, почему-то, что придя на местность, сможет ее узнать.

О чем думал наш герой, пробираясь через лес? Надеялся ли найти родных и прижиться на новом месте? — Если честно, — то нет. Снова становиться крестьянином он даже и не думал. А прошедшие пять лет, уже вспоминал как страшный сон. Тупое растительное существование его больше не интересовало. Его душа просила приключений, а организм требовал действия. Правда каких приключений, и какого действия, он пока и сам не знал и даже не догадывался какие они нынче бывают.

Единственная мысль о дальнейшем существовании, что хоть как-то его грела, — была мыслью заняться ремеслом наемного убийцы. Поскольку он искренне продолжал верить в перспективность данной профессии. Вот только кого именно мочить, и кто за это заплатит?

Наняться в купеческий караван, или в войско какого-нибудь феодала, — тоже было перспективным вариантом, хотя и менее интересным.

Собственно, первым делом он должен был решить три основные проблемы.

Во-первых, — найти способ зарабатывать средства к существованию, во-вторых, — найти такой способ зарабатывать средства к существованию, чтобы не было скучно. И в третьих, — скрыться от возможных преследователей за смерть барона.

Что касается первого пункта, тут в общем-то большой проблемы и не было. Поскольку денег найденных в "его" мешке, — при разумной трате должно было хватить еще надолго.

Скучно, ему пока тоже не было. Беглецу вообще не до скуки.

А вот что касается — "скрыться от преследователей", — тут у нашего героя возникало множество сомнений.

Для начала, вообще было не ясно, — а будет ли преследование? Удалось ли ему замести следы, и совершить безупречное преступление?

Хотя в общем-то законов, запрещающих убивать баронов вроде бы и не было. Да и после бардака последовавшего за падением Магов, с законами было вообще негусто. Каждый Владетель или Городская Управа были сами себе законом. Однако там где не работают законы написанные на пергаменте, — начинают работать другие законы.

В том числе и закон мести. Захочет ли новый Барон, пришедший на смену Живодеру, искать убийцу своего предшественника? Или будет ему настолько благодарен, что предпочтет забыть об этом?

Если не станет, — то какой смысл скрываться от того, кто тебя не преследует? В этом случае перспектива, всю оставшуюся жизнь прятаться и бояться несуществующей мести, — куда страшнее самой мести.

Но если все же личная месть, или закон Чести, заставят нового барона искать убийцу, — то погибать из-за своей беспечности, невероятная глупость.

Поэтому-то, наш герой и решил, хотя бы на первых порах, вести себя так словно преследование ведется, и быть готовым к тому что враги идут по его следу. А значит, — ему предстояло долгие месяцы, а то и годы, скрывать свою личность, прячась неизвестно от кого. Этого он попросту не умел.

Только спустя два дня, после долгих и продолжительных раздумий на эту тему, ему пришло в голову придумать себе какую-нибудь "легенду". Здравый смысл подсказал, что злоупотреблять фантазией и излишними подробностями не стоит. А лучше, рассказывая о себе, побольше напускать туману, намекая на "некие жизненные обстоятельства". Самое главное, не употреблять своего старого имени, и не упоминать местности откуда пришел. А лучше вообще вести себя так чтобы у окружающих не возникало желания лишний раз завести беседу.

А чем заняться помимо решения всех этих проблем? — Ответ Седому был ясен, — выяснением собственной личности.

И первым шагом на этом пути, должно было стать возвращение на "историческую родину". Может там, в родных крах, среди знакомых (если таковые найдутся) лиц, — он наконец-то обретет свою память?

Да и так ли надо человеку искать причины для возвращения в родные края? Ведь в каждом из нас, где-то в глубине души всегда есть этот зов, — возвратиться в те благословенные места, где ты был молод и счастлив, как может быть счастлив только ребенок, чья бьющая ключом энергия, любопытство и жажда жизни, легко перевешивают любые невзгоды и страдания. Только в обычной жизни зов этот заглушают стоны и вопли наших повседневных забот и амбиций, и лишь когда нас вдруг припечет..., жизнь пойдет крахом, и мы окажемся в глубокой депрессии и растерянности, — вот только тогда и позволяем мы себе услышать этот зов. И спешим, подобно блудным сыновьям, припасть к груди нашей малой, часто захолустной, и при других обстоятельствах, скучной родины.

Вот и у нашего героя возник такой порыв. И следую зову сердца, пошел он напролом через лес, повинуясь лишь великому и страшному инстинкту, что заставляет каких-нибудь там селедок, пересекать океан в поисках той самой захолустной речонки в верховьях которой они соблаговолили вылупиться из икры.

Одно плохо. Как и большинство подобных благих порывов, — окончился он в ближайшем кабаке, залитый многими кружками разбавленного пива и подкисшего вина.

Дернул же Злыдень нашего героя зайти в этот дурацкий кабак. Любопытство, или какие-то забытые воспоминания подтолкнули его свернуть с большой дороги в это шумное, крайне неопрятное и как бы это сказать, — не слишком внушающее доверие, придорожное заведение? А может после долгого перехода через лес, ночевок под открытым небом, еды собственного приготовления, и общения лишь со зверями да деревьями, захотелось ему пойти туда где люди, свет, нормальная, (по меркам неприхотливого солдата), еда, стены и крыша над головой?

Ну в общем, он пошел.....

Спустя трое суток, ранним погожим утром его разбудили, привели к какой-то присяге, поставили в строй и заставили маршировать в неизвестном направлении.

Кого другого, подобный поворот событий мог бы сломать или расстроить. Но наш герой, в данный момент чувствовал себя практически в своей, очень знакомой тарелке, — то есть пребывал в коме. Ну разве что тогда у него не болела голова, не выкручивало желудок и не было ощущения, что кто-то перепутал его рот с отхожим местом. Двигался он на автомате, в полном бесчувствии и только это как-то извиняет тот факт, что в руках у него оказалось копье.

И лишь когда солнышко уже изволило приподняться над линией горизонта, хорошенько присушив ночную росу, — полное бесчувствие сменилось не менее знакомым ощущением, когда в голове начинают мелькать смутные образы и полустертые воспоминания.

Хотя начало он помнил довольно неплохо. Два первых кувшина вина и все что происходило пока он их выпивал, помнилось довольно отчетливо. Потом были какие-то другие кувшины, собеседники, собутыльники, соратники и побратимы. Потом он кого-то бил, и с кем-то обнимался... А эта толстуха на сеновале была вполне ничего... Что-то он ей такого подарил... она еще так страшно радовалась... А что потом? Кажется он встретил своих однополчан и угостил их по-королевски.... Потом кажется его били.... Потом..... А что же было потом?... кто-то рылся в его карманах, за что и получил перо в бок.... А потом? Опять какая-то драка... он один против целой толпы, и тут кто-то пришел к нему на помощь... А потом они опять пили. Обнимались и ...

.... А кто эти люди..? и почему он идет в строю, и что это за палка у него в руках? — Ой, не фига себе, да это же копье! — Седой даже оглянулся в испуге, не видит ли его кто из бывших сослуживцев. — Это надо же, он — полусотник меченосцев (?), (вот кем оказывается он был в прошлой жизни), разгуливает с копьем в руках как какой-то...., копейщик. — Стыдобище! — Он чисто инстинктивно отбросил это, позорящее его высокий род войск оружие. И оно отлетев, вдарило по спине идущего впереди, отлетело куда-то назад, звонко задев чей-то шлем, и благополучно свалилось под ноги идущим солдатам, радостно увлекая их за собой.

— Что там за....., ...........дети......, у кого из..... растут не ноги, а.......

— Да это...... его задери, — новенький, с похмела копье не удержал, а вчера ....., что старый солдат.

— Ты, как там тебя? — Белый, ты......, или ......, а то...я собственноручно......., и ...... Понял?

— Да......, всякий, мне указывать будет....., да я......, еще когда твой папка................, а бабушка его......., и вообще, — где я? И кто вы такие?

В ответ раздался дружный смех. Кто-то хлопнул Седого по плечу, и басистым голосом сказал над самым его ухом.

— Ну ты брат Белый и нажрался вчера. Даже забыл как в нашу Армию записался?

— Я?! В Армию?!?! Да за каким хреном, мне ваша Армия сдалась?

— Да ты же сам просился. Говорил у тебя к нашим врагам должок имеется. А сотник наш, после того что ты в том сарае натворил, такого вояку с распростертыми объятьями.....

— В каком таком сарае? Не помню я никакого сарая. Конюшню помню... эту как ее...., ну рыжая такая, жопастая...., — ее тоже помню. А вот сарай.... .А что сильно я там....?

— Да уж, не хило. Видал я рубак, но что б такое, да в никаком виде... это я тебе скажу, то еще дельце. Ребятам в лагере расскажу, — не в жизнь не поверят. Особенно если копье ронять будешь.

— Слышь Белый, а может ты только в бухом виде вояка? А на трезвую голову пентюх— пентюхом? — раздался писклявый голос около второго уха, — Так давай мы с Жердью упросим Старшего Соратника, чтобы он тебя на особое довольствие поставил. А ты нам за это по стаканчику другому от каждой пайки подносить будешь.

Некоторое время эти двое шутников местного разлива продолжали беззлобно прохаживаться насчет Седого, которого они упорно называли Белым. Впрочем самого Седого-Белого это нисколечко не трогало, поскольку к подобного рода "разговорчикам в строю", да особенно на марше, он привык давным-давно. Куда больше его беспокоило эта странная ситуация, когда он неизвестно как и неизвестно почему вдруг стал солдатом, какой-то непонятной Армии, и что самое ужасное, — копейщиком.

Ну не то что он и правда настолько презирал и брезговал этим видом войск. В конце концов они тоже были нормальными солдатами, чья поддержка в бою никогда не была лишней. Но уж так исторически сложилось, что вне боя, копейщики и мечники считали себя злейшими врагами. Да и въевшаяся в кровь цеховая солидарность меченосца, предписывала ему относиться с некоторым превосходством и брезгливой жалостью ко всем иным родам войск. Включая даже дворянскую тяжелую кавалерию. Ну разве что магов можно было побаиваться, но все равно, с некоторым чувством превосходства.

... Первым делом, — надо будет перевестись в войска поприличнее. — Подумалось ему. Если они вообще есть в этой Армии. И что это вообще за Армия такая и с кем воюет? Впрочем, как говорит этот верзила, вчера я вроде бы говорил, что у меня к их врагам какой-то должок. Может они с Бароном воевали? Да нет, если бы с Бароном воевала какая-то Армия, я бы об этом услышал. А может с теми ребятами, с которыми я вчера то ли пил, то ли дрался? А что это были за ребята? Кажется разбойнички местные, или торговцы чем-то не тем. Что-то там вчера такое говорили, про что-то запрещенное. А вот про что?

Да нет. Наверно простые разбойники. А эти ребята, навроде дружины у местного феодала. Хотя нет. Что-то этот коротышка говорил про города и самоуправление. — А точно, — эту армию содержит Союз местных городов. И они отлавливают по лесам разбойников и прочую подозрительную шваль, (навроде меня). В таком случае, пожалуй даже не плохо что я теперь с ними. Всегда лучше быть на стороне тех кто ловит, чем тем, кого ловят. Главное постараться избежать дальнейших расспросов. Особенно учитывая что я не помню что успел наговорить в пьяном виде.

А еще лучше, будет слинять из этой Армии, как можно раньше. Это же надо так вляпаться. Что бы я еще хоть раз прикоснулся к вину......

Так и топал наш герой, мучаясь похмельем и дурными предчувствиями. Впрочем с каждым шагом хмельные пары полегонечку начали покидать его страдающий организм, подниматься куда-то вверх, где легкий утренний ветерок уносил их в сторону от его больной головы. А освободившееся после них место, занимали куда более характерные для нашего героя оптимизм, и уверенность в себе.

Оказалось вдруг, что маршировать по утреннему холодку, в строю таких же бравых вояк как и он сам, слушая мерный топот подкованных башмаков, привычный лязг доспехов и веселое подтрунивание товарищей, — совсем не так уж плохо. Скорее даже наоборот, — очень привычно, и от того даже приятно.

— А ведь если я и в правда был солдатом, то может именно армии, смогу вспомнить о себе куда больше, чем гуляя по каким-то, давным-давно покинутым мной местам. — Размышлял он про себя. — Сбежать отсюда я всегда успею. Так что пока может быть, есть смысл здесь задержатся? Хотя бы до тех пор, пока не подвернется что-нибудь получше.

Настроение Седого после принятия решения, заметно улучшилось и он даже начал напевать какую-то строевую песенку, которую с удовольствием подхватили его новые однополчане. (Видимо знали слова).

После полудня объявили привал и обед. Привычный запах донесшийся из походных котлов, доставили Седому истинное наслаждение, и он с нетерпением сглатывая слюну, не мог дождаться своей пайки.

— Ну ты видать совсем оголодал в своей деревеньке. — Прогудел привычный бас у него над ухом.

— Точно Бочка, над котлами вьется как муха над дерьмом. — Пропищал ответный дискант.

Он небось, Суслик, — думает что в честь него, туда сегодня заместо обычного дерьма, еду положили. — И не мечтай братан Белый, будет тоже что и вчера.

— А может он там у себя на полях, как раз к навозу то и привык. Что им мужикам сиволапым еще жрать то? — пропищал Суслик с удовольствием погружая ложку в здоровенную, полную до краев миску.

— Будто это вы, два обалдуя хлеб растите. Его мужик и растит.... — пробурчал в ответ Седой, обжигаясь горячей кашей.

— Только жрет все равно одно дерьмо. Сам же вчера рассказывал, почему от своего ярла ноги сделал. — Пробасил Бочка с удивлением замечая что ложка уже царапает дно миски.

— А .... Ну это да... конечно. Только не надо уж совсем-то...Ну сами понимаете. — На всякий случай прикидываясь смущенным ответил Седой, — А добавку тут выпросить реально?

— Да ты Белый не тушуйся. То что ты в холопах ходил, это ничего. У нас в Армии половина таких, причем большая. Зато теперь мы сами любого хоть ярла, хоть барона.... У нас теперь один хозяин, — Вождь, (насчет добавки..., Суслик, — подсуетись). — А он знаешь какой мужик...., сам не брезгует в строй вставать, и из одного котла с нами ест....., так что мы за него, хоть на баронов, хоть на ярлов, хоть на самого Злыдня лысого... Так что с нами не пропадешь. Мы теперь этих..., в бараний рог... Мы теперь сила. Нас все боятся.

— Ну если все, — тогда может и в правду не пропаду. А с кем вы воюете-то?

— Хватит жрать, оправиться и построиться. — Прорычал начальнический голос, и наши друзья бросились исполнять. — Что, — набили брюхо? — Продолжил орать голос. — Пора отрабатывать армейские харчи. Строевые.

И начались строевые занятия. Которые, наш герой проделывал с легкостью и видимым удовольствием, за что даже был отдельно похвален наблюдавшим за занятиями сотником.

Для Седого все это было чистым удовольствием, почти игрой. Он с радостью замечал, как его тело безупречно выполняет команды раньше, чем голова осознавал их значение. И он с видимым превосходством начал поглядывать на своих сослуживцев, многие из которых отнюдь не могли похвастаться подобной сноровкой. Особенно тяжело это давалось зубоскалу Суслику, который частенько забывал через какое плечо надо поворачиваться, с какой ноги начинать движение, или терял свое место в строю при сложных перестроениях. Так что спустя несколько минут Седой уже по старой армейской привычке начал помогать ему пинками и локтями.

— А ты новенький, похоже в строю ходил. Может и десятником был? — спросил, заметивший его энтузиазм сотник.

— Может и был, — нехотя ответил Седой, — что было то давно сплыло.

— Ну, тут этого стесняться нечего. Все мы под магами лямку тянули..., — как-то по-своему понял его ответ сотник. — Однако, в нашей Армии твои умения послужат доброму делу. А хорошие десятники нам нужны. Так что если хорошо покажешь себя на "боевых", — по приходу в гарнизон сразу порекомендую тебя в младшие командиры.

Сразу и приступили к боевым упражнениям, которые к стыду Седого пришлось выполнять со здоровенной палкой в руках, которую "местные" называли копьем.

Под конец он не выдержал и в ответ на тираду сотника что дескать, — "Если вы в совершенстве освоите все приемы обращения с копьем, не одна сволочь не сможет разбить ваш строй", не выдержал и весьма громко и выразительно хмыкнул.

Этот хмык, не остался незамеченным руководством, и нашему герою было предложено объяснить, что это за звуки вылетают у него изо рта. (Вообще-то, все это было сказано, несколько иначе, но если автор будет дословно повторять все речи армейского руководства, у него скоро закончатся многоточия).

В ответ наш герой, используя сходную лексику, выразил сомнение в обоснованности столь категоричных заявлений, и высказал предположение, что любой, мало-мальски обученный боец, представляющий какой-нибудь более достойный вид войск, ну... предположим меченосцев, с легкостью их опровергнет.

В ответ, руководство позволило себе высказать осторожное предположение о причастности Белого к той самой категории мало-мальски обученных бойцов.

Наш герой скромно, но с достоинством подтвердил обоснованность данного предположения. В ответ на что ему было любезно предложено подтвердить свои слова делом. Седой не стал прятаться в кусты, и данное продолжение принял. После чего отрубив на глазах у потерявшего дар речи сотника, часть древка своего копья, вышел из строя и взмахнув пару раз своим инструментом пошел в атаку.

Ну естественно он прорвал строй своих новых товарищей, сделав это легко и изящно. А затем по просьбе не верящего своим глазам высокого руководства, еще дважды повторил этот номер на бис.

Взбешенный сотник, (бывший кстати местным чемпионом), предложил помериться силами один на один. Вышел с мечом против палки, и спустя несколько минут, выплевывая изо рта кровь и осколки разбитого зуба, провозгласил что, — "Белый, — самый великий боец, из всех кого он видел". В ответ, разухарившийся Седой, с ложной скромностью заявил что, — "Да в наших отдельных сотнях, были бойцы и покруче". Всем своим видом давая понять превосходство своего рода войск.*

*Должно отметить, — что подобный подвиг, разбить в одиночку строй целой полусотни да еще будучи вооруженным лишь палкой, — было делом действительно удивительным и уникальным. И если бы Седой что-то помнил о своем прошлом, — он бы и сам ужаснулся и удивился этой своей внезапно открывшейся крутизне.

Откуда она взялась? — Отчасти, это стало побочным эффектом лечения Умника. Который, дабы спасти почти убитому Полтиннику жизнь, до совершенства отрегулировал все функции его организма, результатом чего стали просто отменное здоровье, мгновенная реакция, совершенная моторика, и быстрое восстановление после нагрузок. (Что особенно ценили его деревенские "подруги"). Еще свой вклад вносило и то, что забыв умом про боль и страх, его тело сохранило навыки бойца, и приобрело способность отключать когда нужно мозги, отдавая управление рефлексам и инстинктам. А они у Седого были развиты чрезвычайно хорошо, (смотри, главу 1). Ну и пожалуй еще более значимый вклад в боеспособность Седого, внес сам автор. Которому западло описывать какого-нибудь дохляка и неумеху, а подавай супермена и мега-супер-гипер бетмана. Все эти обстоятельства, и делали нашего героя крутым парнем, что он и доказал своим новым сослуживцам.

Если честно, то впоследствии, он и сам не смог бы объяснить, зачем ему понадобился этот выпендреж и показуха. Куда разумнее в его ситуации было бы скромненько и незаметно сидеть с краешку и не высовываться. Но толи это было не в характере нашего героя, (иначе он бы и не был героем), то ли на него так подействовало его внезапное возвращение в образ солдата, а может просто сказывалось действие похмелья и нервного возбуждения, но он выпендрился.

И можно сказать, что это было тем самым редким случаем, когда подобный выпендреж оправдал себя. Ибо после подвигов на той полянке, его авторитет поднялся настолько высоко, что новые однополчане, даже не смогли придумать ему достойного его армейского статуса.

К тому времени когда отряд прибыл в свой гарнизон, Седой уже стал легендой местного масштаба. Ему даже почти не пришлось врать про свои подвиги, — восторженные почитатели сделали это за него. А поскольку в сравнительно небольшом гарнизоне, слухи разлетались мгновенно, — то вскоре о Седом узнали все.

Подобная слава поставила его в несколько странное положение. Его непосредственное начальство, смущенное славой великого бойца, просто не знало куда его деть, и как с ним обращаться. Ну разве можно послать человека-легенду мыть сортиры? Или приказать ему стоять в карауле, патрулировать улицы и чистить оружие?

А как можно поставить в обычный строй человека, стоящего целой сотни, (а многие уже поговаривали, что и тысячи). Уж не говоря о том, что бы пытаться грузить подобного человека бесконечными тренировками и упражнениями.

Но с другой стороны, — а что с ним еще делать? Поставить командовать сотней? А с какой стати? Командовать сотней, и махать мечом, (пусть и в совершенстве махать), — две разные вещи.

А можно ли доверять этому непонятному человеку, появившемуся неизвестно откуда, и в невменяемом (якобы), состоянии записавшимся в Армию?

Да и эти его способности..., — они конечно удивительные, просто фантастические, настолько, что напрашивается вопрос, — а все ли тут чисто? А не торчат ли из этих фантастических способностей, вражеские уши?

Конечно, сотрудники безопасности в данном гарнизоне, попыталось выяснить подноготную Белого. Они тщательно допросили всех бойцов полусотни, которая первой наткнулась на него. Как это было, что он делал в том вечер, а главное, — что говорил о себе и своем прошлом? Попытались отделить правду, от уже густо намешанного вранья. Результат оказался минимальный.

Доармейский путь Седого, прослеживался лишь до того самого кабака, во дворе которого он из писался в Армию. А сам он говорил о нем настолько туманно, что это только усиливало подозрения.

Его рассказам про потерю памяти...., конечно доверяли, (подобные прецеденты уже бывали), но естественно брали под сомнение. (Уж больно удачная отмазка, эта потеря памяти для того, кому есть что скрывать). А то что Белому есть что скрывать, никто не сомневался. Вот только что?

Одно дело если он просто удрал из холопов, (как он сам говорил), погулял по лесам, да пошалил на большой дороге, (что он отрицал), — это одно. Таких "шалунов" в Армии хватало, и на их прошлые шалости смотрели сквозь пальцы. Но если....... Под этим "Если", могло скрываться, очень и очень многое, и даже чрезвычайно опасное.

Но с другой стороны, — разве можно просто выгнать из своих рядов бойца, который стоит сотни, а может и тысячи, только из-за смутных, ничем не подверженных подозрений?

Да, загадал он своим появлением загадку службе безопасности и своим начальникам. Так что они предпочли оставить его на какое-то время, так сказать, вольной птицей, и присматривать за тем куда эта птица будет летать, и какие песни петь.

А нашего героя, на первых порах, куда больше интересовало что он будет клевать, где угнездиться, и чем будет заниматься в свободное от отдыха время.

И поскольку, право решать эти вопросы отдали ему самому, — то он, встав на довольствие, (как полагается), — занял койку в казарме, и стол в офицерской столовой.

А после нескольких дней безделья, когда ему уже порядком надоели восхищенные взоры сослуживцев и праздная болтовня про себя любимого, — взялся гонять по плацу новичков, приняв на себя обязанности инструктора по боевой подготовке.

Подобное положение дел устроило всех, и эта идиллия продолжалась почти все лето, а затем, нашего героя, пригласили на обед в компании начальника гарнизона, начальника службы безопасности, и некоего таинственного человека, который предложил называть себя просто Старший Соратник....

ВОЖДЬ

Подобно тому, как тихая и спокойная речка, после обильных дождей вдруг вскипает, и выходя из берегов, начинает, выдирая с корнем деревья, и сметая мосты, нестись по своему руслу, — так события, неторопливо текущие как-то сами по себе, за последний месяц внезапно забурлили и понеслись вскачь.

Таинственное убийство барона, поначалу предвещавшее лишь некоторые волнения, всколыхнуло неторопливый омут устоявшегося равновесия и поставило на грань уничтожения весь сложившийся миропорядок.

На баронство лишенное прямого наследника, вдруг откуда ни возьмись появилось множество претендентов. Но страшны были не эти жадные до чужого шакалы, а те волки и медведи что стояли за ними.

У каждого, сколько-нибудь заметного претендента на этот сладкий кусок, был свой весьма могущественный покровитель, который не желая впрямую вступать в конфликт, предпочитал загрести желаемое чужими руками. И после нескольких месяцев свар и побоищ, — наконец-то выявились главные претенденты на престол.

И уже казалось что после одной-двух хороших разборок, многострадальное баронство найдет-таки своего хозяина, как вдруг в игру вступил новый, весьма опасный игрок сумевший спутать карты всем заинтересованным участникам

И именно этому обстоятельству и было посвящено проходящее в стенах харчевни "Сытная жратва", совещание.

— Что мы знаем об этом Ярле? — спросил Вождь, устало потирая красные от недосыпания глаза. — И кстати, — почему просто Ярл? А не Великий, Кровавый, или Ужасный Ярл?

— Как ни странно, но он действительно ярл, законный наследник старинного рода. Правда лет десять назад его владения находились в таком состоянии, что из окон замка можно было доплюнуть до владений соседа. Все это изменилось после падения магов. Старый ярл, — дядя нынешнего, внезапно умер в расцвете лет, а отодвинувший его сыновей и вступивший на трон племянник, начал править железной рукой. Буквально через несколько лет он превратил полученное наследство, в самое могущественное в тех краях Владение.

По слухам, причина такого внезапного возвышения, скрывается в бурной молодости Ярла. Который будучи изгнанным своей семьей за буйное и непотребное поведение долгое время скитался среди самых низших слоев общества, не брезгуя ни грабежом, ни убийством, ни насилием. Там то он и получил это прозвище.

Ходили упорные слухи что Ярл, еще до того как занять дядин трон, уже являлся королем всех разбойничьих шаек и воровских цехов в окрестных землях и получал долю с каждого разбитого обоза и срезанного кошелька. А заняв трон Ярла, он естественно не оставил этого своего "королевского" занятия, а наоборот присоединил свое Владение к "королевству".

Вот почему для него не составило труда в короткий срок, опираясь на свою, не признающую никаких границ и условностей воровскую армию, подчинить себе окрестные земли.

Ярл всегда в курсе всего что происходит в соседских землях, имеет точные планы вражеских замков с указанием складов, арсеналов и подземных ходов. Может перекрыть доступ продовольствия еще до начала осады, внедрить своих людей в прислугу и охрану замка соседа. Так что его противники проигрывали войну еще до того как она начиналась. В голосе говорившего все это Безопасности, слышались искренние нотки восхищения.

— А что слышно о его связях с магами? — недовольно поморщившись спросил Вождь.

— Ну достоверно, — ничего не известно, а по некоторым, не слишком достоверным слухам, на Ярла работают самые могущественные маги....

— Что бы маги работали на какого-то там Ярла, — с недоверием хмыкнул Одноухий. — Что-то звучит сомнительно.

— Ну по ряду слухов, — он и сам является сильным магом.

— Доказательства этого есть?

— Нет Вождь. Скорее Ярл сам распускает подобные слухи, что бы запугать своих противников.

— Насколько эти слухи распространенны? Мы можем воспользоваться ими что бы обвинить Ярла?

— Ну в общем-то, — да. Если мы начнем громко кричать об этом, — нам поверят. Только что нам это даст? У Ярла нет союзников, которые могли бы от него отвернуться. А тех кто и так вынужден идти за ним не по своей воле, это только заставит сильнее его бояться. Так что я думаю...

— Но это может привлечь на нашу сторону тех кто ненавидит магов, а таких, как вы знаете, немало. К тому же, — если Ярл будет официально объявлен магом, — это даст нам законное право объявить ему войну.

— Что хрен в лоб, что лбом по хрену, — с армейской прямотой заявил Большая Шишка. — Одних привлечет к нам ненависть к магам, а столько же отторгнет страх перед ними. Однако магом его все равно придется объявить, — мы же с магами воюем, а не с Ярлами.

— Я бы вообще предпочел избежать войны, — ответил на это Безопасность, и обратившись к Вождю сказал, — Может нам лучше с ним как-то договориться, — а то у меня плохие предчувствия.

— Он уже приблизил границы своих Владений к нашим землям. Получив контроль над баронством, — Ярл не остановиться, и следующими будут "наши" города. А к тому времени, он станет еще сильнее. Так что войны все равно не избежать. Скажи лучше Безопасность, — что говорят твои агенты о том когда Ярл начнет войну? Сколько у него войска, и какой тактики он предпочитает придерживаться?

— Ну... , видишь ли..., — замялся Безопасность. Потом набрав полные легкие воздуха, выпалил, словно бросившись в ледяную воду. — Сколько я не засылал шпионов к Ярлу, — не один не вернулся, и не дал о себе знать....

— Хороша же у нас служба, — не упустил возможности подколоть Большая Шишка.

— Служба у нас нормальная. — Сразу пресек возможную свару Вождь, — но похоже у Ярла лучше. В связи с этим хотелось бы знать сколько шпионов крутится вокруг нас в данный момент?

— Ну..., мои люди над этим работают, я поставил самых надежных. Они проверяют всех подозрительных. И....

— Знаешь Безопасность, — все это звучит как детский лепет. Когда-то ты обещал что будешь докладывать о кознях наших врагов еще до того, как они их придумают. А сейчас, ты смотришь на нас как обосравшийся теленок, и мычишь что-то жалобное — Вспылил на сей раз Одноухий.

— Если ты такой умный, то может сам займешься безопасностью, а то мечом махать, много ума не надо.

— Стоп. — Опять прервал начинающуюся ссору Вождь. — Склоками делу не поможешь. Нам сейчас только передраться не хватает. В создавшемся положении виноваты все, и я в первую очередь. Но сейчас нам надо думать не о прошлом, а о том что делать, чтобы у нас было будущее. Начнем с тебя Большая Шишка, — насколько мы готовы к войне?

— Ну, наши десять тысяч, я могу кормить три месяца, лошадей для обоза хватит, да и с кормами проблем не будет, слава богам, — летом запаслись. А вот с оружием, — как всегда беда. Наших-то, регулярных я вооружу. Но ведь придется набирать пополнение, да и из городов если что ополчение придет с рогатками да топорами.... Одно хорошо, — казна полная. Если будет время, — постараюсь вывернуться.

— Временем займусь я, — сказал на это Вождь. — Одноухий, — говори ты.

— Пехоты у нас, ежели по всем городкам да селам поскрести, — три тыщи копейщиков, и две мечеников наберется. Да лучников еще полных тыщи полторы. Это те, на кого можно полностью положиться.

Еще недавно набранных тысячи четыре. Но там полный бардак, — солдаты не обучены, командования толкового нет, вооружением и амуницией не обеспечены.

Ах да, — еще эта наша кавалерия...., ну я вам про нее говорил. — Не наше это дело. Хорошую конницу надо из благородных набирать. Да не из нищебродов, что у нас вертятся, а из тех что побогаче, кто со своими конями и доспехами воевать приходит. А так, если издалека смотреть, — на войско похоже.

— Ладно, Безопасность мы уже слышали. Теперь о том что надо будет сделать; — Большая Шишка, — готовь припасы, оружие и амуницию, — чтобы на полгода войны хватило. Как будешь делать меня не касается, но чтобы было.

Одноухий, — набирай пополнение, греби всех кого можешь. Даже если это будет толпа, — я найду ей применение. Но если ты успеешь сделать из них солдат, честь тебе и хвала.

— Да разве за пару дней солдата из крестьянина сделаешь? — уныло пробормотал Одноухий.

— Не ной, — в наше время почти все мужики с солдатским ремеслом знакомы. Опять же, — я в Большой Битве после трех недель обучения участвовал. Забыл, как вы меня с Полтинником муштровали? Вот так и этих муштруй, — без жалости и отдыха. Они потом тебе спасибо скажут.

— От тебя я этого "спасибо", до сих пор не услышал.

— Спасибо. .... И если с сантиментальными воспоминания юности все, тогда перейдем к делу. Безопасность, — твоя задача ловить шпионов Ярла. Думаю будет разумно прочесать хорошенько все злачные места. Возьми у Одноухого пару тысяч, и выскреби со дна всех подонков. Двойная польза будет. Каждого подозрительного на допрос с пристрастием. Я хочу, что бы через неделю, посреди городской площади можно было оставить кошелек набитый золотом, вернуться за ним через месяц и найти его нетронутым. — Это во-первых.

Во-вторых, — к Ярлу пока не суйся, побереги людей. Но что бы в окрестных землях, особенно в землях его союзников, ни одни комар не смог пролететь без того что бы твои люди об этом не узнали.

В-третьих, — я должен точно знать на кого из наших союзников можно положиться. Так что следи за ними, так же как и за нашими врагами.

— Где я возьму столько людей?

— Мне наплевать..... А в прочем, пожалуй дам тебе и Одноухому один совет. — Прошерстите всех наших соратников. Пусть из каждого гарнизона вам пришлют самых лучших людей. Тех кто посообразительней, — пусть привлекут к работе у Безопасности. Из тех кто просто хорошо обращается с оружием, — составь особый Полк Лучших.

Большая Шишка вооружит и экипирует их всем самым лучшим. Чтобы прибить Ярла, мне понадобится не просто дубина, а самая лучшая из дубин.

Я же займусь дипломатией, надо вербовать сторонников и укрепить духом союзников. А еще, — я начну переговоры с Ярлом, постараюсь убедить его в нашей слабости и готовности сдавать позиции без сопротивления. Когда он расслабиться — мы ударим первыми. Задачи всем ясны? — Тогда за работу!

...А тебе чего красавица? А, — новый кувшин. Ставь на стол.

(И вот в этот момент, любой, даже не слишком вдумчивый и пытливый читатель, вправе спросить автора, — "А что же это за красавица такая, вдруг не с того, не с сего приперла кувшин. И что в этом кувшине налито? А закуску она не забыла?").

Ну что ж, — я готов дать все необходимые комментарии по этим животрепещущим вопросам. Начну с главного, — Да, естественно в кувшине было вино. А закуска нашим друзьям была без особой надобности.

(Что это я все про пьянку...? Лучше сразу про баб...?)

Да кого вы тут назвали бабой? Это к вашем сведению совсем даже не баба, и не девка какая-то была, а по мнению кое-кого из участников особо секретного совещания, — чистый ангел.

Что делает ангел в штабе Армии? Глупый вопрос. Заданный тем, кто не внимательно читает нашу книгу. А ведь еще в самом начале этой части, я ясно написал что это особо секретное совещание проходило в харчевне "Сытная жратва". А почему? Да потому, что с недавнего времени все совещания, и особо секретные, и не особо, и просто рабочие пятиминутки, проходили именно там.

...Что значит почему? — Во-первых это удобно, поскольку находящаяся рядом с городской площадью харчевня располагалась очень удобно. Тут тебе и штабом рядом, и городская Управа...., и до казарм не далеко. Опять же, народ может видеть своего Вождя.... А самое главное, тут была она. Нет — Она. А еще вернее — ОНА!!!!!!!!!!

Кто? — Та самая девица, она же чистый ангел, — что притащила новый кувшин вина.

Ладно, так уж и быть, не будем больше интриговать наших дорогих читателей и поясним, что наш Великий Мудрый и Всезнающий Вождь влюбился как последний пацан. Влюбился, первый раз в жизни.

А чему тут собственно удивляться? По нашим расчетам на данный момент повествования, ему едва перевалило за двадцать лет. Самое время влюбляться в девушек, дарить им цветы, читать стихи и вести себя при этом максимально глупо.

Плохо только то, что Великому Вождю как-то не пристало заниматься чем-то подобным.

И наш несчастный, хотя несомненно и Великий Вождь, был вынужден тратить самые лучшие годы своей молодости на дело спасения какого-то там человечества, вместо того чтобы как нормальный парень ухлестывать за девушками.

Еще на самой заре карьеры Великого Вождя, его на каком-то постоялом дворе, какая-то ушлая служанка, по каким-то своим соображениям лишила невинности.

То ли ей и впрямь приглянулся молодой господинчик, то ли надеялась денег срубить, а может просто была слаба на передок. Но факт свершился.

После этого данный факт свершался с завидной регулярностью, частота которой возрастала по мере усиления Армии, торжества Дела Спасения Человечества и личного авторитета Вождя.

Но если все это вполне удовлетворяло потребности его тела, то душа его голодала и жаждала истинной любви. И засыпая в объятьях очередной зарабатывающей то ли деньги, то ли власть подружки, — он грезил о НЕЙ.

Иногда ОНА ему снилась, и даже не столько ОНА, сколько ее взгляд. Откуда взялся этот взгляд? Видел ли он его когда-нибудь наяву, или это была его ночная греза? — Кто знает. — Даже я, автор, и то не знаю. Но знаю, что взгляд этот не был нежен и полон любви. Нет, скорее он обжигал яростью, и был полон непонятной угрозы. Но в нем было столько искренней силы, чувства собственной правоты и справедливости...., — что наш честный, и тоже полный жажды справедливости герой, не мог в него не влюбиться.

Одно время он верил, что это ему сниться взгляд страждущего под пятой Врага человечества. Но...., но не мог этот взгляд принадлежать какому-то там человечеству. Слишком уж этот взгляд был.... Таким вот.... Ну как бы.... Так сказать.....

....В общем не был этот взгляд, взглядом страждущего человечества.

Это был взгляд конкретного человека. И даже более того, — женщины!

Иногда Вождю казалось что он замечает этот обращенный на него взгляд на улицах города. Он мелькал подобно вспышке молнии, обжигал, и мгновенно пропадал, не позволяя обнаружить свой источник. И лишь однажды, когда жажда и усталость загнали его в харчевню "Сытая жратва", он засек этот взгляд и его обладательницу. И хотя лишь раз в карих глазах простой служанки вспыхнула эта молния, — наш герой безнадежно влюбился.

Влюбился, — но не потерял голову. Он даже себе не признался в своих чувствах и удачно скрывал их и от своих соратников, и даже от предмета своей страсти.

Просто внезапно он зачастил в это, столь удобно распложенное заведение, и стал проводить там намного больше времени чем...., ну чем где— либо еще.

А служанку эту он даже и не замечал вовсе. Тем более что и она всячески делала вид будто и знать не знает, какой важный гость оказывает высокую честь их низкопробному заведению. Впрочем, эта гордячка вела так себя со всеми, за что и получила кличку Княгиня. Хотя глядя на ее гордо выпрямленную спину, задранный подбородок и презрительный взгляд, в ней и так было несложно заподозрить голубую кровь. Тем более, что после всех потрясений последних лет, сокрушивших немало древних родов, — вполне могло оказаться что дочь благородных родителей вынуждена работать служанкой в харчевне, (хорошо еще не в борделе). А может просто хитрая дочь мастерового или мелкого лавочника, заметив что подобные манеры существенно прибавляют количество ее чаевых и уменьшают количество "дружеских" шлепков по заднице, — начала играть подобную роль.

Для нашего же героя было неважно, Княгиня ли она по крови, или обычная нищенка, — он точно знал что она была его ангелом. Ангелом-мучителем.

СЕДОЙ

— А нескучно ли, такому выдающемуся человеку как ты Белый, торчать в этом захолустном гарнизоне, обучая разную деревенщину отличать палку от копья?

— А для меня Старший Соратник, — особого отличия между ними и нет, — я по жизни всегда мечником был. Ты скажи-ка мне лучше, — Старший Соратник, это у тебя кличка, звание или должность?

— Можно сказать, — и то и другое и третье. А почему тебя это интересует?

— Да просто..., возникли у меня тут в связи с тобой, кое— какие воспоминания.

— Это какие же?

— Да как меня полковые маги допрашивали. Взгляд у вас похожий. Ты часом сам-то не маг?

— Смешно. Я уже наслышался о твоем чувстве юмора. Так что хочу тебя успокоить, к магии я никакого отношения не имею. Я как раз по другой части, и хочу предложить тебе работу достойную твоего уровня.

— А что это за работа, и что у меня за уровень такой?

— Ну про твой уровень мы сейчас говорить не будем. А что касается работы, — то это главная работа во всей нашей Армии. Та, ради которой все и создавалась. Я предлагаю тебе уничтожать наших Врагов.

— Уничтожать Врагов..., это Магов что ли? Вы я тут смотрю, и взаправду на них сильно взъелись!

— А разве ты испытываешь к ним иные чувства? — впервые на непроницаемом лице Старшего Соратника, появились какие-то искренние чувства, взамен стандартной "доброй" улыбки. — Почему же ты вступил в Армию?

— Спьяну. После жуткого похмелья. Мне тогда все равно было куда вступать. Да и магов я тоже в общем-то не люблю. Вроде как....

— ....Это очень странно. — А почему в таком случае остался?

— Сам не знаю. Поначалу, как только я понял, что куда-то вступил, — хотел удрать от вас, от буйнопомешанных. А потом понравилось. Тем более что тут я вроде как при деле, да и в авторитете.

А вообще я даже и не знаю куда мне идти. Память у меня пропала почти начисто. Иногда вспомниться что-нибудь, вот вроде как про допрос полковых магов. Только чувствую, — что человек я служивый, и другого из меня уже не сделаешь. А тут у вас вроде как армия. Так что выходит я на своем месте оказался. А поскольку друзей у меня нет, то ваши враги, — вполне могут быть и моими.... — ты последний кусок доедать будешь?

— Нет, — ешь на здоровье. Вина еще налить?

— А чё, смотреть что ли на него, конечно налей.

....А можно задать нескромный вопрос, — как именно вы с магами-то этими воевать собираетесь? А то я признаться, этих магов всегда сильно побаивался.

— Ну..., у нас есть свои методики. Если вступишь в наши ряды, — тоже их узнаешь.

— Так я вроде как уже вступил.

— Ты пока только в Армию вступил. А мы, как бы это тебе объяснить, — чуток покруче будем.

— А мы, — это кто?

— Безопасность.

— Слышал я про вас. И даже видел как вы вокруг меня ползаете, да вынюхиваете. Много нанюхали?

— Мало. Однако решили что тебе можно верить. И даже доверить дело куда более важное и интересное, чем маханием железяками и муштра.

— Ну ежели интересная, то стоит подумать. Только говорю сразу, — крысятничать за однополчанами я не буду.

— Не волнуйся, для этого у нас есть другие. Тебе же предстоит еще многому научиться.

— Когда приступим?

— Сегодня.

— А вот чем же хороша, эта отрыжка водяного? — ..Хорек?

— Тем Старшой, — что растет практически у каждой реки.

— И какие ее части надо собирать что бы к примеру, просто обездвижить врага?

— Стебли, — что бы обездвижить, корни, — что бы убить, а молодые побеги, что бы развязать язык.

— Да, вот такое чудесное растение, эта отрыжка водяного. Растет практически везде, так что даже если запас зелья закончился или потерялся, — всегда можно приготовить новый. Вот ты Незабудка, — будь любезен, расскажи нам как именно его готовить? А мы послушаем.....

Вот уже больше месяца, изучал Седой нелегкую шпионскую науку. Многие новые предметы давались ему легко и просто. Искусство подкрадываться и следить, пробираться во вражеские крепости, применения тайного оружия и методах "пристрастного" допроса. Тут он весьма преуспел, и был более чем на хорошем счету у своих учителей.

Яды, и травки развязывающие язык, усыпляющие или наоборот, — позволяющие долго не спать, — особого восторга не вызывали, но худо-бедно давались.

Но вот все что касалось тайнописи и счета, — для малограмотного Седого было мукой. И эта мука неоднократно заставляла его жалеть что он пошел в шпионы, а не в Полк Лучших, куда, как он слышал, собирали самых лихих рубак.

Ну конечно, — буквы различать он умел. И даже был способен прочитать приказ верховного командования, или похабное слово на заборе, (последнее кстати, ему приходилось читать куда чаше). Он даже умел ставить свою подпись в ведомости на получение харчей.

Но написать донесение, замаскировать его под невинное послание зашифровав тайный смысл в обычных фразах и словах, — это было для него неприступной твердыней. И сколько не бился наш герой об эту твердыню, она ему так и не покорилась.

Зато была иная дисциплина, в которую Седой просто влюбился. Это было искусство врать, притворяться, втираться в доверие, — короче носить личину.

Учил его этому старый скоморох. Который для начала проиграл перед своим учеником сценку, из довольно похабной пьески, где умудрился сыграть сразу несколько ролей, да так, что Седой и вправду почти поверил что перед ним ни один, а сразу пятеро человек.

А потом объяснил Седому как надо прикидываться и лицедейничать. Седой попробовал, и у него это получилось, и что важнее всего, — ему это понравилось. Благо, что одну маску он уже и так носил, и потому понимал, что лишние маски, человеку в его положении никогда не повредят.

И вот, после примерно пары месяцев обучения, нашего героя отправили "прощупать", одного из союзников Армии, чья верность, союзническим обязательствам, стала вызвать сомнения.

Еще месячишко Седой шлялся по землям союзника, меняя обличья, прощупывая настроения людей, заводя полезные знакомства и ища возможности подобраться поближе к замку. Прощупал, завел, подобрался, разнюхал все что надо и вернулся. Было забавно и поучительно, но...., но как-то...., мелковато что ли. Как-то не по геройски. Душа просила большего, и по возвращению с задания он проявив инициативу подбросил начальнику свою давнишнюю идею.

Тот вроде не сильно удивился, но велел, — "не заикаться про это даже свой подушке, и под самой страшной пыткой", и убыл в неизвестном направлении.

Куда? — туда же, куда ведет нас следующая часть нашего повествования.

ВОЖДЬ

И вот, снова мы оказываемся в харчевни "Сытая жратва", где славные предводители освобожденного человечества, собрались на очередной совет, совмещенный с обедом.

Давненько не собирались они вот так, все вместе за одним столом. То один отсутствовал, то другой, все время в каких-то разъездах, каких-то заботах, вечно не выспавшиеся и голодные. Все четверо похудели, посмурнели лицом, были выжатые, уставшие, но в целом довольные собой. Каждому было чем похвастаться перед другими. Первым слово получил Большая Шишка

— Ну что вам сказать друзья-соратники. К войне мы готовы. Уж не буду говорить чего мне это стоило, на какие преступления против своей совести я пошел, но...!

— Может хватит набивать себе цену, и начнешь говорить по делу?

— Да разве Безопасность это набивание цены? Эх, не имел ты дело с купцами. Вот тогда бы узнал что такое набивать цену. А просто похвалить себя, — да ежели есть за что.... Ну ладно, ладно. Докладываю по существу. Все склады забиты харчами под самую крышу. Половину казны угрохал, из союзничков наших вытряс все что смог, даже кое-кого пограбить пришлось, но склады набил. В основном зерном, картушкой, (благо год был урожайный), солониной и сушеным мясом. Харчик конечно однообразный, но сытный, — сгодиться, чай на войну идем, а не на пир.

С оружием и доспехами, я тоже подсуетился. Правда набрал всего в долг, и в срок нам никак не расплатиться.... Ну да это по нынешним временам дело десятое. (Слышь, хозяюшка, вот этой похлебки плесни-ка мне еще, и винца кувшинчик принеси).

— А-а, и мне тоже давай, не одному Шишке в три горла жрать.

— Я Одноухий не жру, я пробы сымаю. Это чисто профессиональное, — тебе не понять. ...Война на носу. Если победим, — найдем чем заплатить, да и к победителю больших претензий не предъявят. А если.....

— Не о каком "если" и думать не сметь. Что с тобой Большая Шишка? Перетрудился? Нас устраивает только победа. И мы добьемся ее любой ценой.

— Ну да, ну да. Вождь. Любой так любой. Я ж разве против, это я так к слову сказал. А на год войны, я нас обеспечил и оружием и харчами. А вот как дальше...., так что уж постарайтесь ребята с победой не затягивать.

— Хорошо, постараемся, — улыбнулся на это Вождь. Докладывай Безопасность, что ты свершил, дабы не обременять нашего Обозника лишними тратами?

— Ну мои доклады, ты получал ежедневно. Для остальных скажу, — что численность подчиненного Ярлу войска, немногим превосходит наше. Правда в кавалерии у него серьезный перевес, зато пехота нашей не чета. Подробный, (насколько возможно) доклад прилагается, — с этими словами Безопасность бросил на стол несколько листов пергамента. Которые Вождь с Одноухим проигнорировали, поскольку первый и так знал их наизусть, а второй все равно не умел читать. Зато Большая Шишка с жадностью схватил списки, и с видимым удовольствием начал разбирать не так давно выученные буквы, складывая их в слова и предложения. Помогая себе при этом, старательными движениями высунувшегося кончика языка, и разнообразной мимикой.

Глядя на это Вождь усмехнулся, а Безопасность посмотрел со снисходительной улыбкой и продолжил, — Плохо только то, что две трети наших войск составляет городское ополчение и союзные войска. А насколько можно на них полагаться? Почти наверное можно сказать, что Большой Коготь, граф Железная рука, Сучка с Речки и Лысый Князь, — предадут при первой возможности. Все они в прошлом "дружили" с Ярлом, и продолжают поддерживать с ним тесный контакт.

Еще около десятка союзников, (в основном из "старых" дворян), колеблются и предадут, только если всерьез запахнет жаренным, (с точными данными, можете ознакомиться в списке Љ2, если Большая Шишка вусмерть не залапает его своими жирными пальцами). На том же пергаменте, под номером три, располагается список тех, кому можно доверять..., ну, примерно так, — на две трети, (по нашим временам, не так уж и мало). "Городским", — можно доверять почти полностью, но чего они стоят в бою? — это скорее к Одноухому.

— Говна кусок они стоят, — вынес свою объективною оценку Одноухий.

— Не буду говорить, (дабы не уподобиться тем, кто сам себя нахваливает), чего мне стоило максимально сократить список номер два, и увеличить список номер три, но мои ребята, за последние три месяца поработали на славу.

— А сам небось отсыпался, да ряху наедал, — как бы про себя пробурчал Большая Шишка, разливая по кружкам остатки вина, и демонстративно переворачивая кувшин вверх дном, тонко намекая обслуживающей стол Княгине, что пора бы принести новый.

— В списках номер три и четыре, те кто действительно умеет читать, смогут разглядеть имена тех союзников Ярла, на которых, (в случае наших успехов), можем рассчитывать мы, и тех кто будет верен ему до конца.

— Я конечно не так шустер в грамоте, но сдается мне, что список три куда короче списка четыре. Или я не прав?! — вопросил Большая Шишка.

— Нет, ты действительно прав, мой не слишком грамотный друг. Но таков уж Ярл, ему служат и за страх и на совесть. А страху он умеет напустить столько, что и совесть не понадобиться.

— Еще бы. Наша то Безопасность только списки умеет составлять. (А это что за птица такая.... Перепела?! А я то думал воробьи. Принеси-ка ты мне лучше гуся, или лебедя, — не люблю я о мелочевку зубы поганить).

— Ладно вам цапаться словно дети, ведь на общую цель работаем, — в который раз утихомирил страсти Вождь. — (А насчет перепелов, ты Большая Шишка не прав, — изысканная пища, ее "благородные" весьма ценят). Если у Безопасности пока все, — слово тебе Одноухий. Что ты нам хорошего скажешь?

— Я б сказал, да все те слова...., не за столом будут сказаны. Войска я наши дрючил..., дрючил до полусмерти. И если сейчас хоть одна задница, начиная от последнего новобранца, до лично моей не дымиться..., от усердия и пережитых волнений, — можете снимать меня с должности и отправлять в обоз. Только много ли толку от того дыма? Что бы хорошего солдата воспитать, месяца мало, даже трех мало, а что бы хорошего десятника вырастить нужен как минимум год, полтиннику — три, сотнику — десять. А у нас? Месяц отслужил, — солдат, два, — пожалуйте в десятники, три, — готов полтинник, про дальнейшее даже и говорить не хочу. Да еще это чертово пополнение, да "городские", — чтобы им нормальных командиров дать, пришлось половину хороших солдат перевести в плохие десятники, да отвратные полусотники. А если учесть что большая их часть в реальных боях даже не обкатана..., — короче сами думайте.

— Ну Одноухий, — так ли все плохо. — С усмешкой заметил Вождь, — я твоих головорезов видел, — смотрятся весьма неплохо. А после твоей муштры, им реальная война отдыхом покажется.

— Тоже мне сказал, — головорезы. Может против этих твоих перепелов, (что-то сам ты их тоже не больно-то жрешь, все больше на гуся налегаешь), — они и головорезы, а против головорезов Ярла, они как раз этими самыми перепелками и будут.

...Ты же пойми Вождь, — душа кровью обливается салабонов необученных в бой кидать, мне бы еще...

— Нету у нас этого "еще", — Ярл уже наших союзников потрошит. Если не выступить против него прямо сейчас, то все списки номер один, два и три, либо перебегут к нему, либо просто убегут куда глаза глядят. Поэтому говори по существу, на что нам рассчитывать. (А перепелов этих, я за последнее время столько сожрал, что видеть их не могу. Э-э, девушка..., как там...? Графиня? Принеси лучше того вина что во втором кувшине было, и этих вот, овощей печеных и лучку зеленого..., будь любезна).

— А что говорить? Начну с самых лучших, — Полк Лучших, (как ты советовал), — самые крутые рубаки, — полторы тысячи. Но каждый стоит троих— пятерых. Было бы время.... Затем наши регулярные, — примерно восемь тысяч, — на очень хорошем уровне. Пополнение — еще тысяч шесть, что за последние месяцы набрали, — с грехом пополам за солдат сойдут. Спасибо Большому Шишке, — хотя бы вооружение и доспехи соответствуют.

А вот дальше начинается. Войска союзников, тех что из дворян, в большинстве своем нормально обучены и вооружены, правда кое-кому пришлось помочь по бедности, ну да это дело житейское. Только за кем они в бою пойдут, и чьих приказов будут слушаться, — это вы мне с Безопасностью сказать должны. Городские дружины формировались и обучались при наших гарнизонах, командиры у них тоже наши, вооружение..., тут даже Большая Шишка не всесилен. А в магистратах городских одни тупые жлобы, — на всем экономят. Да и ..., что с городского взять? — Они дальше своих стен ничего видеть не желают, учатся между делом, и как поведут себя в открытом поле? Тех и других примерно поровну, тысяч по десять наберется, но каждый наш, стоит троих таких.

— Ну что ж, моя очередь рассказывать зачем перепелок жрал. А угощали меня ими почитай в каждом замке и каждом городе. (Толи урожай нынче, то ли мода такая, — все этих перепелок жрут). И кроме стойкого к ним отвращения добился я, во-первых того что подчиняться все союзные войска будут лично мне, и назначенным мной командирам. (Чего мне стоило этого добиться, — говорить не буду, — один хрен не поймете). Кстати, Одноухий, реши вопрос с командирами. Я хочу, что бы в каждом союзном отряде у руля был наш человек.

— Рожу я вам их что ли?!?!

— Надо будет, — родишь! Второе, — в твои списки Безопасность можно внести кое какие коррективы, — потом скажу. Самое главное, — все они в нашу пользу. В третьих, — я тут пообщался с одним из вождей кочевников, и убедил его к нам присоединиться. Так что теперь у нас будет пара тысяч настоящих всадников. И последнее, (хватит чавкать, склоните головы поближе), — я договорился с Красным королем, о проходе наших войск, через его территорию!

— С Красным!!!! Не может быть!!!!!!!, Как?!?!?!?!?!? — удивленно — восхищенно выдохнули соратники.

— Пришлось много чего ему пообещать. Если честно, то в случае нашей победы все сливки загребет он. Но..., — наша цель не деньги, земли или власть. Наша цель... — впрочем вы ее и сами знаете.

— Постой Вождь, — встрянул в беседу Безопасность, — позволь уточнить, он выступит как наш союзник, или просто даст проход через свои земли?

— Для начала, просто даст проход. Но как ты сам понимаешь, — когда этот старый волчара учует запах пущенной из добычи крови, — он своего куска не упустит.

— Вопрос, — из кого он этот кусок выгрызет? Боюсь, что этого не сможет сказать никто. Об этом можно только догадываться.

— А что тут Безопасность догадываться, — усмехнулся Вождь. — Свой кусок он выгрызет из слабейшего. Потому, как говорится, — "Не искушай соседа собственной слабостью".

— Да, — пробурчал Большая Шишка, — к такому союзничку спиной лучше не поворачиваться.

— Ага, — заржал Одноухий, — особенно учитывая слухи про его любовь к мальчикам!

— Ну хватит, вы прям как дети, — погасил зарождающееся веселье Вождь, однако не без некоторой глумливой улыбочки на лице. — Вопрос поднят абсолютно правильно. Такой союзник может быть похлеще любого врага, поэтому нам стоит как можно лучше продумать, как мы его будем использовать, (Девушка, — еще кувшин, и тащи пироги).

— Ну да у тебя же был какой-то план, раз ты заключил с ним договор, да так, что даже я о нем ничего не слышал, — немного ревниво сказал Безопасность.

— Ну да план, — сам собой разумеющийся, исходя из местоположения владений Красного, — подобраться к Ярлу с фланга, там где он нас не ждет, и хорошенько вгрызться в глотку. И тут самое главное, — что бы он действительно там нас не ждал. Намек понят?

— Да уж чего не понять, в мой огород камешек, — пробормотал Безопасность. Ну что сказать, — за нас четверых я уверен. А вот за всех остальных..... За последние месяцы я, как это было обговорено на последнем совете, постарался вычистить дно наших городов, как это только возможно. Люди Одноухого тоже к этому изрядно руку приложили. Уж не знаю сколько заодно прихватили случайных людишек, но....

Но могу сказать, что четыре реальные шпионские сетки одного только Ярла, мы порезали в мелкие клочки. А уж всяких там шпионов союзничков, и просто доброжелателей, — похватали столько, что можно было небольшую армию создать. Но. Но несмотря на это, — полной гарантии что передвижение наших войск, количество харчей на складах, и содержание разговоров, которые ведут в кабаках наши солдаты и командиры, не передается Ярлу, я дать не могу.

— Работничек — ядовито бросил Большая Шишка.

— Никто не идеален Большая Шишка, — примирительно сказал Вождь. — Каждый делает то что может, и так как может. Ты вот тоже нас не к десяти годам войны подготовил, а только к году. Так что не стоит пенять Безопасности. Но. Но — повторил он, передразнивая Безопасность. — Каждую слабость, хороший военачальник должен обращать в силу. Если мы не можем нейтрализовать вражеских шпионов, — нам надо их использовать. Так что нам придется составить два плана, одни для нас, другой для Ярла. Придется поломать голову..., — ну да это ведь и есть наша работа.

Когда солнце уже укрылось за городской стеной и наступили ранние зимние сумерки, — планы наконец-то были составлены. Герои наши, уже изрядно уставшие и измученные, успевшие неоднократно поругаться и помириться, процарапать почти до дыр карту окрестных земель, и изведя множество бумаги составить несколько указов, — наконец выпили за успех дела по последней кружки вина, и собрались расходиться.

Первым ушли Большая Шишка с Одноухим, которым, по их словам, надо было, — "Разобраться с этими ворами поставщиками", и "Вставить кое кому, оглоблю в задницу". А Безопасность замешкался, возле задумавшегося о чем-то своем (несомненно величественном) Вожде, словно бы желая еще что-то сказать ему. Несколько раз он порывался прервать высокие раздумья Великого Человека, но что-то его останавливало.

Наконец сам Вождь вернулся из высоких эмпирей, оторвал свой рассеянный взгляд от убиравшей со стола Княгини и заметив сидящего Безопасность, спросил;

— У тебя что-то еще?

— Да Вождь. Есть одна идея....

— Ну так излагай. Чего жмешься как девка?

— Да как-то бы тебе сказать... Ну короче, — ты помнишь как мы познакомились?

— Это когда ты меня чуть не прикончил?

— Ну да. Тут дело в следующем. Как ты и говорил, мы прошерстили гарнизоны с целью отбора лучших..... Ну в общем, отобрался там один такой, — по кличке Белый. Личность странная, много в ней непонятного и таинственного. И вот этот самый Белый вроде как вызвался убить Ярла.

— В смысле???

— Ну вроде, как я тогда...... .

— ....Но ведь это, как-то...., — не слишком-то достойно.

— Ну да, не слишком....Хвастаться таким не станешь.

— Ну да. Хотя в данном случае..., это может оказаться полезным.

— Я бы даже сказал, — очень полезным.

— А этот ...(Белый, — подсказал Безопасность.), — он сам то на Ярла работать не может?

— Ясно дело может. Сейчас такое время, кто угодно на кого угодно может работать.... Я ведь признаюсь тебе Вождь, — раньше страсть как любил всякие интриги закручивать. Да чтоб посложнее были, позаковыристей, двойные, тройные и Злыдень знает еще какие.... Что бы шпионы уже и сами не понимали на кого работают.... Чтоб на поверхности одно, а под поверхностью другое, да еще с боку незаметная дверка, а за ней еще и третье-пятое скрывалось. И чтобы противник достойный был, чтоб потягаться с ним в уме, хитрости и удачливости... А по нынешним временам, — от всех этих интриг, от предательств да продажности, уже в дрожь бросать начинает.

А что касается Белого, — то даже если он на этого Ярла и работает, — какой ему смысл нам такую идею подбрасывать?

— Например для того чтобы обратить на себя внимание, втереться в доверие, узнать планы...

— Да брось ты Вождь, — какие еще планы? Так мы прям перед ним все наши планы и раскрыли! Да и кто станет приближать к себе человека подбросившего такую идею? Тем более, — что выполнять ее должен отправиться сам Белый, а иначе грош цена его идеям. Если он при этом сгинет — мы его знать не знаем, а получиться, — значит он точно не человек Ярла. И от того что мы его заметим и приблизим, — нам только польза будет.

— А может он хочет нас опорочить, — Мол вот они какие в этой Армии....

— Ну и какие? — Умные да хитрые, — это не позор. Умный и так все поймет, тем более что сам Ярл тот еще паскуда, — этого только ленивый не знает. А мы всегда от этого Белого отказаться сможем. Мол знать не знаем такого....

— Так значит ты думаешь что стоит попробовать.

— Да ведь хуже то не будет. Можно даже, на всякий случай поиграть, и снабдить этого Белого ложными сроками и направлениями нашего наступления. На случай если он и правда шпион, или просто попадется.

— Ну тогда отправляй! Что ко мне то....

— Ты Вождь.

— Знаю что Вождь. И беру этот грех на себя. Так что запускай этого Белого.

Давай-ка по последней, да по домам отсыпаться, — завтра нам работать и работать.

Они выпили по последней чаше вина, из своевременно поднесенного Княгиней кувшина. После чего Безопасность пошел в свою берлогу, оставив захмелевшего Вождя сидеть в полном одиночестве.

Тот, на некоторое время опять впал в задумчивость о чем-то высоком и простым смертным недоступном. Пока думал, умудрился добить до конца кувшин и когда понял что больше из него ничего не выльется, тоже собрался домой.

И хотя решиться на это для него почему-то было невероятно сложно, — сделать это оказалось еще труднее. Ноги Великого Вождя, вели себя как-то подло, можно сказать по предательски, отказываясь отрывать внезапно всерьез потяжелевшую задницу от скамьи. А когда Вождь, с помощью упертых в столешницу рук, все-таки переборол земное притяжение, — внезапно оказалось, что его глаза предпочитают смотреть на мир, почему-то удваивая действительность, и размазывая ее по всей плоскости изображения. Не перенеся подобной подлости, — голова Защитника Человечества закружилась, и задница, воспользовавшись моментом, снова приклеилась к лавке. Но Вождь, не был бы Вождем, если бы не повторил своей попытки, и не продолжил бы повторять ее до тех пор, пока наконец не встал в полный рост, правда продолжая держаться руками за стол и стену.

Тут наконец хозяин "Сытой Жратвы" заметил не совсем привычные манипуляции своего дорогого гостя, и поняв их как-то по своему, по-простонародному, (с него сталось предположить, что Великий Человек банально пьян), — послал Княгиню поддержать того, и даже препроводить до дому. При этом намекнув, — "Что, дескать, не теряйся, бери его пока он тепленький. А когда в шелках да золоте ходить будешь, — старых друзей не забывай". На что та презрительно фыркнув, одарила хозяина таким взглядом.....

Но фыркай не фыркай, а распоряжения руководства выполнять надо. Поэтому пришлось гордячке подставить плечо под подмышку Великому... (и т.д.), и оттащить через улицу в его, так называемые, апартаменты.

Там, небрежно и без всякого почтения свалила она тело Великого Вождя, как будто куль с грязным бельем, на его, прямо скажем, не самую роскошную кровать, даже не подумав снять с него сапоги, и расшнуровать одежду. Только почему-то заинтересовавшись висящим на поясе кинжалом, вытащила его из ножен и изобразила несколько выпадов. Да еще и сделала это в такой преступной близости к Телу...., что окажись там где-нибудь рядом, мало-мальски подкованный современный секьюрити..., — пришиб бы он суку, как.....................,( Простите за грубость, — но честное слово, у автора тоже нервы не железные. Подобное глумление над своим персонажем, ему стерпеть трудно).....

В общем на редкость по хамски вела себя эта так называемая Княгиня. Да и что с нее с подавальщицы трактирной взять?

СЕДОЙ

Получив "добро" на проведение "своей" операции. Белый, он же "Седой", он же Полтинник, он же Зингельшухер, он же..., (простите, это из другой оперы), наконец почувствовал в своих руках настоящее дело. Вместе с "добром" он получил доступ к неограниченным (в разумных пределах) материальным ресурсам, информации, (всей какая есть, (как ему сказали)), и настоятельную рекомендацию, — "В случае провала, "намертво забыть" о том кто он такой и кем послан".

Боже ты мой, как замечательно звучат эти слова, "Неограниченный Материальный Ресурс", — просто песня какая-то. Слыша их, ваш внутренний голос сразу начинает заикаясь от волнения и жадности нашептывать вам самые приятные способы проверить эту самую "неограниченность"....И быстренько обламывается о "разумные пределы". Потому что нет на свете более гадской и подлой вещи, чем эти самые "разумные пределы".

(Автор вообще уже давно заметил, что все что связано с разумностью, — имеет какой-то неприятный оттенок. Не то что плохой, а именно не приятный. То есть приятно то что не разумно, а то что разумно не приятно. Разумно кушать по утрам овсянку без соли и сахара, ложиться спать и просыпаться вместе с солнышком, избегать алкоголя, табака и женщин свободных нравов, но..., но до чего же приятно всего этого не делать).

Вот и сейчас, фактически добравшись до сундуков с золотом, и самого лучшего из произведенного на свете оружия, герой наш был вынужден остаться в этих трижды проклятых "разумных пределах". И дело даже не в скромности нашего героя, и не в жадности тех, кто этот материальный ресурс ему предоставил, — а в том, что секретный агент, идущий на задание сгибаясь под тяжестью сундуков с золотом и увешанный оружием как новогодняя елка..., — имеет немного шансов это задание выполнить. Да и какая помощь от этих сундуков? Только лишнее внимание привлечешь. А разве удержишь в одной руке два меча?

Поэтому пришлось нашему герою прибарахлится согласно легенде. А легенда у него была проста и уже испытана временем, — "темная личность в поисках личного счастья".

А что может быть у подобной личности? Ну кое какие деньжата могут быть. Их даже может быть достаточно много. Но не настолько что бы это было подозрительно.

Оружие? — да тоже вполне обычное. Хорошее, иногда даже очень неплохое, — но не настолько чтобы привлекать к себе ненужное внимание. Котомка с кое-каким барахлишком, лошаденка породы так себе, и "добрый" взгляд, чтобы отпугивать излишне любопытных собеседников.

Так что собрался герой наш быстро и без долгих раздумий отправился в путь.

А чего собственно было долго раздумывать? Седой не верил в пользу долгих раздумий и долговременных планов, он давно уже решил что будет действовать "от ситуации", подчиняясь только удаче и собственным желаниям.

За пару недель, достигнув непрерывно перемещающееся войско Ярла, он постарался стать частью той мутной пены, которая появляется при любом скоплении, занятого каким-то большим делом народа.

Что бы то ни было, — война, большая стройка, или большое переселение, — всегда вокруг основной массы занятого непосредственно войной, стройкой или..., образуется шлейф подобной пены. Торговцы всех мастей от еды и спиртного, до оружия, коней, или предметов роскоши. Шлюхи, шулера, скоморохи, воры, менялы-ростовщики, скупщики краденного, барды-сказители, и просто "темные" личности, суть занятий которых определить трудно, да и совсем не безопасно. Все они занимались важнейшим из всех дел, — предоставлением услуг. (В современных развитых странах, в подобной отрасли трудятся почти восемьдесят процентов граждан). В эти же стройные ряды влился и наш Седой.

По пути у него уже начала складываться репутация бедового парня, с которым лучше не связываться. (Если только не собираешься предложить не пыльную, но хорошо оплачиваемую работенку). Достаточное количество денег, которые он широко тратил в местных кабаках, и отличное владение оружием, которое он продемонстрировал тем, кто пожелал "поделиться" с ним его деньгами, — создали ему репутацию "серьезного человека, знающего себе цену и не разменивающегося на мелочи".

И уже скоро к нему начали поступать "предложения", большую часть которых он отвергал. Но пару "делишек" он все же сделал, заработав себе кое-каких деньжат и доверие кое-каких людей.

Хотя без лишней скромности отметим, что люди эти были отнюдь не "кое-какие", а скорее "о-го-го какие", поскольку авторитет их, среди людей "темного" образа жизни, котировался очень высоко.

Результатом всего этого и был тот факт, что однажды к Седому, сидевшему в кабаке за кувшином вина и блюдом жареной свинины, подошли двое этих самых "о-го-го каких", и вежливо попросили разрешения присоединиться. Впрочем, разрешения они дожидаться не стали, а просто сели на пустующие лавки, но Седой вежливость оценил.

Некоторое время все молча сидели. Седой жевал свое мясо, прихлебывая вино, и всячески демонстрировал свою независимость. А гости вежливо давали понять что эту его независимость уважают.

Тем временим стол за которым они сидели, начал волшебным образом покрываться блюдами с разнообразной, и весьма изысканной жратвой, (были даже перепела). Когда данный процесс закончился, (как показалось Седому, из-за невозможности разместить на таком маленьком столе, всю "радость и благодарность" которую пытался показать хозяин кабака), одни из подошедших начал разговор.

— Ну что, Блондинчик, как оно?

— Да так, помаленьку.

— Слышал ты намедни, хабар неплохой на богатых купцах взял?

— Врут.

— Что врут, — что неплохой, или что на купцах?

— Да разве это купцы? Так купчишки, а откуда у таких хорошего хабару надыбать?

— А Косой с Кривым хвастались, что вы неплохо разжились.

— Косой с Кривым, — фраера, мелко плавают, для них тощий кошелек да драные порты, уже большой навар.

— А чего тогда ты с ними связался?

— Не люблю испытывать затруднения в деньгах. Становлюсь злым и раздражительным. Могу даже заболеть.

— Ну как, поправил положение?

— Пока да, а там может и что дельное подвернется.

— А дельное, это для тебя что?

— Дельное, это что бы как в прошлый раз, — сделал дело и год только денежки пропиваешь. Эх и как пропиваешь. — Глаза Седого, (который кстати здесь звался Блондинчиком), покрылись томной поволокой, сквозь которую проблескивали воспоминания как он пропивал свои денежки.

Его собеседники уважительно-вежливо помолчали, давая понять что осознают и разделяют его светлую радость. Мол и сами так...... бывало. Когда же поволока в глазах Седого малость растаяла, уступив место более осмысленному взгляду, они продолжили разговор. — Мы тут к тебе присмотрелись, людей поспрашивали, и по всему выходит что человек ты серьезный. И головой не слаб, и в драке крут. Говорят даже что очень крут.— Он помолчал, словно бы давая Седому возможность опровергнуть данное заявление. И убедившись, что Седой этого делать не собирается, закончил, — И решили предложить тебе работенку?

— Работенка, — это хорошо. — Вежливо, но давая понять что "Мол, надо посмотреть что это еще за работенка", ответил Седой. Главное, как она оплачивается, и сколько придется за такие маленькие деньги корячиться.

— Да уж поверь мне, — деньги там совсем не маленькие.

— Да уж поверь мне ты, — денег много не бывает. И сколько их не награ..., не заработай, а они все равно кончаются слишком быстро.

— Это да, — в один голос подтвердили "о-го-го какие", люди. — Однако на службе у Ярла, бедных не бывает.

— Служба!?!? — Словно бы выплевывая червивое яблоко произнес Седой. — Нет, служба это не по мне. Я как-то, в далекой, (очень далекой) молодости уже вляпался на службу. — Мне не понравилось. Так что извините, я весьма польщен вашим предложением но.... Солдатиков и без меня полно, вон целая армия на соседнем поле расположилась.

— Да боги с тобой Блондинчик, кто же говорит про армию, — говоривший сделал такое лицо, словно бы извинялся перед присутствующими за само существование этого слова. — Я говорю про службу Ярлу!

— И как я ему должен служить? Лакеем что ли? — так извините, я этому не обучен.

— Да ладно тебе Блондинчик, ты же умный парень и догадываешься о чем мы.

— Я умный, и поэтому догадки свои предпочитаю держать при себе. А то говорят что очень многие люди плохо заканчивали, когда жизнь вдруг отказывалась совпадать с их догадками. Так что вы тоже кончайте темнить про "службу", и начинайте говорить конкретно, — что делать и за сколько.

— Делать все что прикажут. Работенка по большей части не пыльная, но..., — кровавая. А оплата, помимо того что сам возьмешь, по золотой монете в день, да за особые заслуги сверху накинем.

— Харчи бесплатно, — добавил второй.

— Харчи это конечно.... хорошо. Давненько я за харчи не работал. Золотая монетка в день, — тоже неплохо, хотя...... А вот все остальное как-то слишком размыто, — делать все что прикажут, все что сам где-то там возьму мое, какие-то там заслуги отдельно...., — как-то это все.... Я должен подумать!

— Думай Блондинчик, думай. Только имей в виду, что предложение тебе делают только один раз. Если сначала надумаешь одно, а затем надумаешь передумать..., — мы тебя знать не знаем, видеть не видели. А во-вторых, — думай молча, ни с кем не советуйся. А то говорят что слишком длинным языком, можно себе могилу выкопать, быстрее чем лопатой.

— Мог бы и не говорить, сам с понятием. Когда дать ответ?

— А вот когда мы к тебе в другой раз подойдем, тогда и дашь, — говоривший был несколько раздражен, и явно давал понять Седому кто тут кто.

Седой молча кивнул, и разговор на этом окончился. Его гости молча поднялись и ушли, оставив Седому стол забитый яствами, к которым, за все время разговора никто и не прикоснулся.

Седой же еще на какое-то время остался сидеть в одиночестве, обдумывая поступившее предложение. С одной стороны оно давало ему возможность поближе подобраться к своей цели. Но с другой, лишало той анонимности, которой, как он интуитивно чувствовал, должен придерживаться всякий уважающий себя убийца.

Вот только, — Седой торчал возле армии Ярла уже почти месяц, а возможности подобраться к своей добыче так и не нашел.

Он, откровенно говоря, думал что все будет намного проще. Ну может быть не так просто как получилось с Бароном, но все же.... А тут, вдруг выясняется что проблема даже не в том чтобы подобраться к цели, но и том чтобы просто обнаружить ее местонахождение.

Ярл был совсем не похож на других феодалов. Долгая жизнь вне закона, выработала у него совсем другие инстинкты, чем у обычных людей его круга и положения. Он отнюдь не стремился к помпезности, публичности и славе. Не устраивал пышных торжеств и парадов, и кажется не любил появляться в людных местах, (где бы наш герой мог бы его подстеречь). А если и приходилось участвовать в подобных мероприятиях, — окружал себя не слишком заметным, но весьма плотным кольцом охраны. И охрана эта состояла отнюдь не из благородных витязей и столь же благородных пажей и оруженосцев, а из личностей настолько "темных", что один их вид отбивал у окружающих малейшее желание подобраться к Ярлу даже с очень добрыми намерениями.

Но охрана была еще половиной дела, — Ярл постоянно держал втайне даже свое местонахождение, внезапно появляясь в самых неожиданных местах, и так же внезапно исчезая. А когда Седой однажды попытался проследить за Ярлом, то сам едва не попался в лапы к своей добыче.

Так что, — как ни крути, а задание Седого, кажется имело все шансы оказаться не выполненным. Слишком "не по зубам" оказался этот Ярл даже для геройских зубов нашего героя. Все его старания зашли в тупик, и если он все-таки хотел добиться своей цели, (а он этого почему-то действительно очень хотел), — приходилось идти на риск.

И потому, решено, — предложение "о-го-го каких" людей, придется принять. Так у него появится шанс проникнуть в окружение Ярла, а значит и к самому Ярлу.

Приняв это решение, Седой с чистой совестью залез пальцами в блюдо с перепелами, поковырялся там, выбирая тушку покрупнее, откусил кусок, задумчиво пожевал и со словами, "Фигня какая, чего все от них тащатся?", бросил остатки лежащей в углу приблудной шавке. Та быстро схарчила внезапно подвернувшийся кусок, и с укоризной посмотрела Седому в глаза, как бы говоря, — "Что ж ты меня такой фигней угощаешь? Здесь же одни кости, а сам то намедни свинину жрал....".

И вот, — спустя пару недель, Седой сидел в том же кабаке, за тем же самым столом, но уже в окружении "ребят" из своей ватаги. Причем слово "своей", здесь стоило понимать в самом прямом своем смысле, поскольку за эти прошедшие недели, герой наш сделал карьеру от простого бойца до командующего примерно десятком головорезов.

Стол перед ними был накрыт с не меньшей, чем в прошлый раз роскошью. Что свидетельствовало об уважении которое испытывал хозяин трактира как к самим "ребятам", так и к звенящим в их карманах золоту.

А золотишка этого и впрямь хватало, поскольку ватага только что вернулась с "задания", где весьма неплохо прибарахлилась, да плюс к этому жалование, да премия. В общем живи не хочу.

Сутью задания было "поработать", в землях одного из союзников Ярла, чье поведение в последнее время оставляло желать лучшего, и наглядно показать ему как он не прав.

Когда на этих самых землях внезапно запылали деревни, а проезд по дорогам стал небезопасен, союзник осознал как он был не прав, и явился к Ярлу с покаянием. Которое тот благосклонно принял, пообещав, — "постараться оградить своего дорогого союзника, от распоясавшихся разбойников".

Так что теперь Седой со своими ребятами, мог со спокойной совестью пропивать награбленное барахлишко и ждать нового задания.

Все это было конечно хорошо, и деньги, и удачная карьера, (прежний Старшой проявил себя не лучшим образом, позволив проколоть себя вилами пока насиловал какую-то деревенскую бабенку), но к главной своей цели он, как это не было обидно, так и не приблизился. Поскольку за все это время не только не встретился с Ярлом, но даже и какой-нибудь существенной информации о нем не получил. С этим надо было что-то делать, и герой наш мучительно думал что.

Все бы ничего, но время поджимало, — через две недели подходил оговоренный за выполнение задания срок. Надо было срочно что-то делать.

— "Но суетиться все равно не стоит" — решил про себя Седой, и стряхнув с себя груз раздумий, активно принял участие в трапезе и сопровождавшим ее разговоре.

Поскольку основной темой всех, ведшихся в его ватаге разговорах были жратва, бабы и добыча, то он легко вписался в общение, и никто не заметил, что их новый Старшой, некоторое время как бы отсутствовал, уйдя в себя.

Беседа и пиршество продолжались почти до самой ночи, плавно перетекая от сравнительной оценки модных в этом сезоне перепелов по отношение скажем к...., до столь же сравнительной оценки баб жопастых, перед сисястыми, или к примеру... . Как всегда, дискуссия пройдя этапы вялых перебранок, яростных споров и драк, заканчивалась примирением на основе того, что перепела хороши вместе с рябчиками, утками, курами и гусями, а идеальная баба совмещает в себе безграничную сисястость, со столь же грандиозной жопастостью. Придя к такому выдающемуся консенсусу, обе конфликтующие стороны, на некоторое время впадали в прострацию от крутизны собственной мудрости, и начинали спор заново.

В самый разгар очередного приступа словоблудия, к принимающему активное участие в обсуждении Седому, подошел незаметный парнишка и что-то шепнул ему на ухо.

— Ша засранцы, кончай треп, — командным голосом прервал дискуссию Седой, — работа есть. Свин, беги в конюшню, пусть наших лошадей приготовят. Длинный с Рябым пробегитесь по кабакам, собирайте ватагу, если кто слишком пьян..., что б протрезвели...

— А как же Хилый. Его же с бабы хрен снимешь.

— Хилого я приведу. Сбор около конюшни, трезвыми и при оружии. Все понятно? Выполнять!

Ребята быстро, но без особой охоты поднялись из за стола, и побежали выполнять команду. Спустя примерно час, вся шайка, выехала из ворот города, и прибыла к месту встречи в некую рощу. Там их уже ждала другая ватага, под предводительством одного из "о-го-го каких".

Увидев подъезжающего Седого, тот поскакал в сторону дороги, нетерпеливо махнув рукой. Седой счел это приглашением следовать за ним, и его ватага присоединилась к отъезжающим.

— Какие дела? — спросил наш герой догнав своего непосредственного руководителя. — Опять будем шалить?

— Не совсем, — ответило ему руководство, — Надо заехать в одну деревеньку, тут не далеко, и пригласить одного субчика на встречу к Ярлу.

— Судя по количеству скачущих за нами людей, этот кое-кто, — серьезный парень, или очень даже не один.

— Судя по полученному мной описанию это простой старик, но Ярл очень хочет с ним познакомиться, поэтому послал такую команду.

— Предвидишь проблемы?

— Если не справимся, то да. Ярл не склонен прощать неудачников.

— Тогда придется постараться. Как будем действовать?

— Приедем как раз к утру, окружим деревню. Вытряхнем всех из домов, найдем того кто нам нужен, хорошенько спеленаем и обратно.

— Звучит не плохо. Но в чем загвоздка?

— Кому-то может не понравиться, что мы увозим этого старика. Так что на обратном пути позаботься о том, что бы нам никто не помешал.

— Если тот кому не понравиться наше дельце способен попереть против Ярла...— Смогу ли я ему помешать?

— Уж постарайся. Ярл не любит неудачников.

Несмотря на все вышеперечисленные опасения, — захват прошел без сучка и задоринки. Разделившись перед самой деревенькой, обе ватаги, стремительно вынырнув из утреннего тумана, перекрыли все выходы, согнали сонных жителей на площадь перед трактиром, после чего "о-го-го какой" начал расспрос. Все опрошенные показали, что единственный чужак в деревне, как раз подходит под описание, и указали на него пальцем.

Благообразного и безропотного старичка быстренько спеленали, и закинули на седло.

— Мы уходим первые, — сказал "о-го-го какой", Седому, — А ты тут разберись, и следуй за нами.

— В каком смысле разберись?

— Этих прирежь, а дома сожги.

— Да зачем....?

— За тем, что я так сказал.

Седой не стал спорить. Но когда последний всадник из второй ватаги скрылся, в так и не осевшем тумане, он, следую своей этике взаимоотношения с миром "Как ты со мной, так и я с тобой", — велел просто запереть всех жителей в большом сарае что стоял на постоялом дворе. И покинул деревню.

Полдень еще не наступил, а обе команды уже въезжали в ворота города. Ватага "о-го-го какого" сразу отправилась в центр городка. А ватага Седого отправилась отсыпаться.

Проснулся наш герой, когда уже на землю стали опускаться первые сумерки. И не просто проснулся, а его разбудили. И судя по той настойчивости, с которой производился этот процесс, — от пробуждения не стоило ждать ничего хорошего.

— Хватит дрыхнуть, — проорал ему на ухо недовольный голос "о-го-го какого номер 2", — тебя срочно к Ярлу.

— Меня? На фига?

— Может на фига, а может на кол, — пробурчал еще более недовольным голосом номер 2, — я что тебе отчитываться должен! Сказали, — иди.

Седому не очень понравились интонации и выражение лица, с которыми номер 2 пробурчал эти слова. Еще меньше ему понравилась кучка хорошо вооруженных ребят маячивших за дверями его комнаты. И поскольку он знал, что эти самые ребята, составляют личную гвардию номера 2, которую он использует только в исключительных случаях, — слова о коле перестали звучать как милая шутка.

Двигаясь в этом тесном и "дружеском" окружении по загородной дороге, — Седой мучительно соображал, в чем он прокололся. Скорее всего сейчас ему припомнят не сожженную деревню. Но тут у него уже была припасена парочка отмазок, которые в общем-то, при удаче, должны были проканать если преподнести их с изрядной долей наглости. Куда хуже, если Ярлу стала известная истинная причина пребывания здесь

Седого. Но в чем он прокололся? Или это прокололись в штабе Армии? задница заныла в ожидании плохих новостей.

Они быстро проехали в самый центр раскинувшегося в долине армейского лагеря Ярла. Подъезжая к шатрам, в которых, судя по убранству, должно было располагаться очень высокое начальство, — Седой узрел кол, с торчащим на нем номером 1.

Радоваться этому или окончательно пасть в кому? — Седой пока не понял.

— Если так круто обошлись с "о-го-го каким", — значит это он проштрафился, а я за ним пойду пристяжным. А с пристяжного и спрос поменьше, — подумал он. — Однако, если Ярл знает про то кто я в действительности такой, а вина "о-го-го какого", лишь в том что он взял меня на службу, и с ним обошлись так круто...., — тогда дело совсем швах.

Внезапно мысль броситься на свой меч, (который ему почему-то оставили), — показалась нашему герою весьма разумной. Но почувствовав, что окружающие его ребятки вряд ли дадут ему шанс воспользоваться своим оружием, он все же решил отдаться на волю судьбы.

И спустя несколько минут судьба привела его к тому, встречи с кем он жаждал все последние месяцы. Правда в мечтах эту встречу он представлял..., ну более интимной что ли. Без всей этой охраны и свиты, без стоящих в уголке палачей, и без обмоченных штанов на заднице. (Про обмоченные штаны, это мы ясно дело выразились фигурально. Что бы наш герой, да позволил себе подобное, — да ни за что! скажу больше, — как всякий подлинно великий человек, — он даже не какал. Не верите?!?! — перечитайте книгу с самого начала, и найдите эпизод, где бы он делал что-либо подобное).

— Этот что ли, — грозно спросил Ярл, глядя на нашего героя с некоторым омерзением.

— Точно, этот.

— Ты зачем деревню спалил, придурок. Тебе что приказывали?

— Приказывали спалить.

— Выходит,

* * *

врал?

— Выходит врал.

— Так, все понятно, оба покойника валят друг на друга. Посадите-ка их рядышком. На соседние колышки. Пусть обсудят это между собой.

— За что? за то что деревню спалил?

— За нее родимую, и за всех жителей что ты прирезал.

— Так я этого и не сделал, — с огромным облегчением произнес Седой.

— А кто сделал?

— А не кто не сделал. Как стояла деревня, так и стоит. И жители живехоньки.

— .........?????

— Ну да

* * *

* приказал мне всех деревенских порешить, а саму деревню сжечь. Я говорю — "Зачем", — А он мне отвечает, — "Затем". Я спорить не стал. А сам думаю. — Зачем привлекать к себе лишнее внимание разжигая огонь до неба? И самих жителей зачем резать? Это опять же, — лишнее внимание привлекать. Они же деревенские кто? — тупое быдло. Я их на своем веку повидал, — хуже скотины! Они небось и половины того что видели не поняли, а вторую половину напрочь забыли. Если их сейчас спросить что утром то было, — они же толком и рассказать не смогут. Тем более, что мы там даже и пошалить-то толком не успели. Дома не пожгли, не пограбили, и даже бабы ни одной не оприходовали. Времени не было. Так что деревенским и вспомнить-то нечего и обижаться не на что.

А вот если всю деревню вырезать...., то ведь у всякой деревни есть хозяин. А у хозяев с мозгами обычно все в порядке. Он обязательно начнет расследовать, что да как. А оно нам нужно? Вот поэтому деревеньку и жителей ее, я трогать не стал, просто запер их в большом сарае, чтобы под ногами не мешались. А

* * *

*, сказал, что деревеньку сжег, чтобы он не выступал.

— Значит ты умник считаешь, что приказания начальство можно не выполнять?

— Так ведь у нас не армия. И нанимали меня не только как бойца, но и как умного.

..Не веришь? — Вон у него спроси, — указал Седой на номера 2.

Ярл пристально посмотрел на Седого, что-то старательно обдумывая. Наконец он усмехнулся и сказал.

— Ну что ж Умный, пока получается ты все сделал правильно. Но ходишь ты по тонкому лезвию, и если хоть раз оступишься.... А пока, — бери свою ватагу и дуй обратно в ту деревню. Там, на постоялом дворе, в той комнате где тот самый старикан ночевал, должен быть мешок с его вещами, а в том мешке, — книга. Ее то ты мне и привезешь.

— Привезти только книгу, или весь мешок?

— Зачем мне мешок?

— Ну мало ли, — где одна хорошая вещь водиться, почему бы и второй не найтись?

— Ладно, Злыдень с тобой, вези весь мешок.

— А если того мешка уже и след простыл?

— Тогда это будет означать, что пришла тебе пора платить за все.

— Ладно.... Ну так я что, — поехал?

— Поехал. Эй

* * *

*, дай ему своих ребятишек, для подмоги и пригляду. А то уж больно резвый парень. Такого если что, — не сразу и найдешь.

(И опять поскакал Иванушка-дурачок на сером волке......(Глючит однако)).

И опять поскакал наш герой, в ту чертову деревеньку, которая, являясь богом забытой дырой, однако предстает перед нами одним из тех поворотных и ключевых мест нашей истории, в котором судьбы героев радикально меняются, и появляющиеся в связи с этим новые повороты сюжета, позволят нам когда-нибудь добраться до волшебного слова "конец", в конце

* * *

** надцатого тома нашей книги. (Ни фига себе придложеньице завернул).

Ехал значит он, и размышлял о новом повороте судьбы. И казалось бы, все начинало получаться, но как-то, неспокойно было у него на душе. — Не понравились ему глаза Ярла. Как наверно не нравятся мышке, глаза играющей с ней кошки.

— "А что если мешка того уже и след простыл?", "Или вообще никакого мешка и не было, и это просто....", "Или, а может...., нет, надо заканчивать с подобными мыслями, а то так скоро помрешь с перепугу, увидев зайца, да приняв за медведя". — Но подобные мыслишки не желали убираться из его головы. Стоило прогнать одно неприятное предположение, как на смену ему лезло еще куда более мерзкое. Но и оно казалось вполне приемлемым по сравнению с третьим, про которое даже и думать то было страшно. Липкий пот струился по его спине, и только благодаря спасительной темноте, его подель..., соратники не могли видеть растерянное и напуганное выражение лица того, кого лишь несколько дней назад признали самым крутым в своей компании, поставив своим вожаком.

Действуя на автомате, ватага в точности повторила маневр прошлой ночи, быстро окружив деревню, и согнав ее жителей на прежнее место. Пару раз пнув трактирщика, и задав вопрос, Седой мгновенно установил местонахождение мешка, и самолично забрал его из комнаты трактирщика.

Но эта, казалось бы удача, только сильнее испортила ему настроение. Поскольку будучи человеком мудрым он понимал, что все в мире гармонично, и чем шире полоса удачи, тем крупнее будут последующие за ней неприятности.

— Нам как, опять в сарай? — прервал его размышления чей-то робкий голос.

— Да хоть в задницу к друг дружке полезайте, — раздраженно ответил он, и подумал с особенной злостью, — "Ну чисто бараны, неужели и я таким был?". — После чего забрался на коня, ударил его плетью, и галопом вылетел из деревни.

Все его войско последовало за ним, и через несколько часов бешенной скачки, они опять достигли лагеря Ярла.

Но Ярла там не оказалось, и номер 2 куда-то запропастился, а больше никого, к кому можно было бы обратиться Седой не знал. И его тут не знали. И посматривали более чем косо, поскольку служивый народ не слишком то жалует таких вот ловцов удачи, справедливо считая, что те снимают предназначенные не им сливки из законной армейской добычи.

Поэтому Седой со своей ватагой предпочел убраться в привычную пену, не желая связываться со всякими там...... .

На всякий случай, он попросил, или скорее повелел, (что бы армейская шушера много о себе не воображала), передать Љ2, сообщение о своем прибытии и о месте, где его можно будет найти.

Затем вернулся в ставший привычным трактир, залпом выпил изрядных размеров кувшин крепкого вина, и завалился спать. (По какой-то необъяснимой случайности, у его двери остались сидеть парочка ребятишек номера 2).

Новое пробуждение удивительно совпадало со старым, даже несмотря на то, что разбудивший его номер 2 на этот раз был куда более весел и благодушен, (что нельзя было сказать о самом Седом).

— Давай, давай просыпайся, — ласково говорил он ему, тряся без особой нежности за плечо. — Тебя Ярл желает видеть.

— Меня или книгу?

— А у тебя и книга есть? — прикидываясь удивленным спросил номер 2, — Ну тогда и книгу с собой бери. Хорошая книжка-то? Не заглядывал?

— Мне эти книжки....., я в них не разбираюсь. Я вообще, по жизни только одну хорошую книжку видел, — там картинки про голых баб были. А буковки эти, — мне по фигу. — Седой с некоторой досадой подумал, что и впрямь не мешало бы полюбопытствовать, что же это за книга такая, ради которой Ярл обрек на лютую смерть одного из своих вернейших слуг. Однако, несмотря на обучение в шпионской школе, книги продолжали оставаться для него предметом чужеродным, и ему это даже в голову не пришло. — Меня мой батя, еще в далекой молодости зарек к книжкам прикасаться, поскольку все зло, — от них.

— Твой папаша был человеком мудрым, и говорил дело. Жив еще?

— Помер. Погиб на поле боя, когда мне лет семнадцать было. — И помолчав добавил, — Атака тяжелой кавалерии. — Тут Седой с некоторым изумлением почувствовал что сказал правду, хотя до этого ему и в голову не приходило поинтересоваться своей родословной.

— Откуда знаешь, что тяжелой, а не допустим легкой, или вообще.....

— Я тогда рядом с ним был, — прервал он разглагольствования номера 2, — если бы не он, я бы не выжил, своей грудью меня батька закрыл.

— Да..... — протянул номер 2, — а я своего батьку даже и не знал. Я и мамку то толком не знал. Рос как трава, однако вырос, не стоптали.

— Ну и ладно, — подытожил Седой, — Куда поедем, обратно в лагерь?

— Нет, в другое место.

— А че не в лагерь.

— А у тебя забыли спросить.

— Тогда понятно. А далеко ехать?

— Какое тебе дело.

Была уже глубокая ночь, когда Седой в сопровождении номера 2 и его ватаги, приехал на какую-то полянку. Посреди поляны горел костер, а вокруг костра, в живописных позах¸ располагалась примерно дюжина человек.

Ярл самолично восседал возле костра, и как простой воин лопал свежезажаренное на огне мясо. (Кажется оленину, судя по валяющимся около костра рогам). Еще возле костра, сидело трое охранников, а остальные явно дрыхли чуть дальше.

— А умный прибыл. С добычей, или мне велеть кол тесать?

— Да с добычей, с добычей. — Пробормотал Седой, которого напоминание о коле, сразу выбили из колеи. — Вот тебе твой мешок, а вот в нем и книга.

— Та самая?

— А я откуда знаю, я не книгочей. Однако маловероятно, что в той деревеньки эти самые книгочеи в большом количестве водятся, и чтоб там книг было много.

— Логично, но нагло. — Тебе что, нравиться испытывать мое терпение?

— Ну уж прости, нрав у меня такой. Теперь уж не переделать.

— Нрав переделать трудно, — согласился с ним Ярл, — а вот самого человека, — легко. Например убрать голову, или добавить кол. — Похоже Ярл чувствовал, насколько неприятно это слово Седому, и старался вовсю его использовать.

Седой предпочел промолчать, поскольку Ярл уже уткнулся носом в книгу, и пытался там что-то разобрать в тусклом и мигающем свете костра

— Ну что ты стоишь, как статуя. — Наконец недовольно произнес он. — Возьми из костра ветку и посвети мне.

Седой повиновался, но для этого ему пришлось встать практически на расстоянии вытянутой руки от Ярла. Все бодрствующие в это время охранники находились на противоположной стороне костра. Один короткий удар кинжалом, и его задание будет завершено. А потом в лес, мимо спящих бойцов Ярла, и...— пара шансов из сотни, что он останется в живых, у него есть.

Но пары шансов, — это пожалуй маловато, — решил наш герой, (он был не только смелым, но и умным), и переборол искушение.

Но искушения, это такие штуки, которые преследуют нас на каждом шагу.

— В глотке пересохло. — Заявил Ярл. — Бросай свою палку, от нее ни Злыдня не видно. Пусть лучше

* * *

, подбросит побольше хворосту. А ты сходи туда, (он показал пальцем направление), там стреножены кони, а рядом лежат седла, найди мое, (оно отделано серебром и гранатами), и принеси притороченную к нему флягу.

Седой пошел, на ходу придумывая каким из имеющихся у него ядов лучше воспользоваться. Лягушачий пот, — он конечно бьет наповал, но это то же самое, что и ударить кинжалом, а если воспользова.....

— Злыднева Теща!!!, да ведь он же меня проверяет! — эта мысль подобно молнии проскочила через измученную от размышлений голову Седого, разом озарив все шероховатости и не состыковки, нынешней ситуации. — Ну конечно, сначала подпустил меня к себе практически в упор, (наверняка, стоило мне только опустить руку на рукоять кинжала, те, якобы спящие охранники в момент бы меня скрутили). Потом эта фляга. Почему-то номер 2, должен как простой слуга, таскать хворост в костер, а меня он отправил за своей личной флягой. Это он то, не доверяющий никому. Небось мне бы и пришлось эту флягу первому выпить, или налил бы он ее в рог единорога, (Который, как известно каждому любителю фентази, при соприкосновении с ядом, меняет цвет).

Тут и к гадалке не ходи, точно проверяет. Вот только непонятно зачем? Если он и так знает кто и что я, — можно просто приказать меня прикончить, не подвергая свою жизнь даже малейшей опасности.

Даже если он в этом не совсем уверен, — можно отдать палачам, и уж они-то сумеют вытрясти из меня всю правду.

А возможен и тот вариант, — что он не догадывается, про существование своего убийцы, и это просто проверка на вшивость, которую он проводит любому, кого например собирается приподнять в должности. А что, — я показал себя с самой лучшей стороны, а "о-го-го какой" мертв, — я вполне могу стать его приемником. Пусть не сразу, но хороший сотник, ищет замену полустотнику, уже среди новобранцев.

А может он знает не все, а допустим только то, что кто-то послан его убить. Палачи, — если постараются, заставят любого признаться в чем угодно. А ему надо знать наверняка, и поэтому он подставляет свою шкуру.... а может это даже и не Ярл, а просто его двойник и....., — Короче, про яд по любому придется забыть. А если у Ярла появилось желание со мной поиграть, — что ж, можно будет и поиграть. Похоже он человек азартный, а значит склонен к риску, а раз так, — значит рано или поздно фортуна от него отвернется и найдется игрок, который его обыграет. Так почему бы мне не стать этим игроком. Тем более что первый кон я уже выиграл, разгадав что на уме у противника.

Он вернулся к костру, и протянул Ярлу флягу, напустив на себя самый что ни на есть невинный вид, который только был способен изобразить. Увидев такое, его наставник по лицедейству, бросил бы в него ком грязи, и прокричал бы свое любимое, — "Не верю".

Но во-первых, — наставника здесь не было. А во-вторых, Седой и добивался подобного эффекта. Он хотел убедиться в правдивости своих догадок.

Ярл, как Седой и предполагал, сначала налил содержимое фляги в очень подозрительной формы кубок. Это настолько не совпадало с его привычкой оттягивать зубами кусок обугленного на костре мяса, обрезать его ножом перед самыми губами, и заглатывать все это таким манером, который был способен оконфузить любого, более-менее воспитанного крокодила. А тут вдруг такие изыски.

— На-ка, умник, угостить винцом, — сказал Ярл, поболтав вино в кубке и поднося его к свету, — Гордись, сам Ярл тебе прислуживает.

— Такие слуги мне не по карману, — ответил на это Седой. Однако кубок взял, и выпил с большим удовольствием.

— Ну как находишь винцо?

— По мне, так малость сладковато и крепость не та. Я больше люблю, когда оно более терпкое и даже слегка горчит, (такое у нас в трактире подают). Для этого надо набрать цветков одуванчика, замочить их в.....

— Ладно умник, ты похоже только трактирное вино и способен оценить. Такое тебе не по силам.

Ярл отвернулся, как показалось Седому, с некоторой досадой. И стал снова разглядывать пресловутую книжку.

— Ладно, похоже это и впрямь то, за чем тебя посылали. Так что считай что тебе крупно повезло. — Я не только прощаю тебе твою наглость, и неповиновение приказам, но и назначаю тебя командовать целой шайкой. Номер 2, завтра покажет тебе твоих бойцов, и даст новое задание. Понятно?

— Понятно.

— Вопросы, пожелания есть?

— Нету.

— Ну тогда проваливай отсюда, Умник. — в словах Ярла явственно читалась досада, словно бы Седой не оправдал каких-то его ожиданий..

— "А вот расслабляться не стоит" — подумал наш Герой, и внезапно повернувшись обратно к Ярлу, выстрелил в него словами. — Кстати, о заданиях, у меня давно зреет одна мыслишка, может...

— Ну что там еще? Давай, говори. — Ярл, сказал это не так как должен был бы сказать Игрок. Кажется он еще не понял, что игра продолжается.

— Да желательно бы с глазу на глаз, а то дело такое, что лишние уши только помешают. (Любишь играть? — попробуй сыграть в мою игру, на моем поле и по моим правилам). Может нам отойти к краю леса? Если ты боишься меня, то можешь взять с собой пару телохранителей.

В глазах у Ярла мелькнула какая-то смесь удивления, еще не окончательного понимания,...и интерес.

А Седого откровенно несло. Он чувствовал в себе кураж, словно снова в одиночку прорывал целый строй. Ему казалось что он, что называется, — поймал волну, что сейчас он непобедим, силен как никогда, слышит пролетающих за облаками птиц, и видит в полной темноте. Он может читать мысли своих противников, и в его воле управлять грядущим и настоящим. Сейчас, стоит ему только загадать что-либо, и это обязательно сбудется.

Толи это ощущение было верным, то ли он просто правильно просчитал своего Врага, (а именно так, он стал ощущать Ярла, не как объект для охоты, и не как досадное препятствие, которое необходимо устранить. Нет, с того мгновения, как он разгадал его игру, между ними протянулась тонкая ниточка, которая связывает нас с теми к кому мы испытываем сильные чувства; — дружбу, любовь, вражду, или ненависть), — но Ярл не приказал своим телохранителям прибить наглеца и даже не отмахнулся от подобного засранца как от надоедливой мухи, как сделал бы это любой мелкопоместный дворянчик, не говоря уж о такой фигуре как Ярл, но почему-то согласился с его несусветными требованиями.

Согласился не потому, что поверил словам Седого, а потому что по правилам игры, должен был сделать свой ход, или отказаться от игры, тем самым признав свое поражение. А признать поражение в Такой Игре, где оба участника ставили на кон свои жизни, — для настоящего игрока было хуже смерти.

Он встал, повернулся спиной к Седому и спокойно пошел в указанном направлении, сделав, как и предвидел Седой, знак своей охране оставаться на месте. Они подошли к опушке леса, и встали друг напротив друга. На расстоянии, достаточное для молниеносного удара кинжалом.

Вот теперь они были на равных, без телохранителей, хитрых уловок и возможности пойти на попятный. По той, связующей их ниточке вражды, они ясно читали в душе друг у друга, поэтому точно знали, что через несколько секунд один из них станет победителем в их странной игре, а второй...., судьба второго будет печальна.

И на какой-то миг Седому даже стало жалко прекращать эту игру. Внезапно он понял, что за все то время, что он помнил себя, с того самого мгновения как очнулся в "той" деревушке, только последние сутки он жил настоящей жизнью, а не плыл по течению. Ну разве еще несколько дней, когда он охотился за бароном. Но тогда все-таки было как-то размыто и суетно, не было того кайфа. Наверное потому, что барон, так и не стал для него персональным Врагом, оставшись лишь досадной помехой, устранение которой облегчит жизнь и Седому, и людям его окружавшим.

— И сейчас, все это закончиться. — С легкой грустью подумал он. — Сейчас я опущу руку на рукоять кинжала. Ярл..., нет, он не станет звать охрану, и не попытается убежать, он будет драться, но проиграет. Потом....., потом будет погоня, попытки отомстить..., но это уже будет не так интересно. Потому что того, кого я считал своим личным Врагом, кто сумел напугать меня до полусмерти, больше не будет на этом свете.

Мягким, кошачьим движением, он взялся за свой кинжал, вытянул его из ножен, и посмотрел в глаза своему Врагу, что бы закрепить и навсегда запомнить это ощущение Игры и Победы.....

ВОЖДЬ

Наступление Полка Лучших, усиленного несколькими лучшими во всей Армии тысячами, — было стремительно и беспощадно. Пока основные части Армии, отвлекали на себя внимание маршируя по фронту, он пройдя через Красное королевство, ударил по землям Ярла, словно клинок входящий под ребра и поражающий сердце.

Выйдя с направления, откуда его никто не ждал, Полк Лучших ворвался в самый центр владений Ярла разгромив оставшиеся в тылу части, состоящие из новобранцев и ополчения. Занял несколько городков, где хранились запасы для вражеского войска. Разъединил его основные силы, не позволяя собраться им в единый кулак. Тут то и подоспели основные силы Армии и ее союзников, легко разбившие оставшиеся возле границы силы Ярла. После чего, соединившись с Полком Лучших, нанесли еще несколько поражений Врагу.

Это было подобно стреле, которая вонзаясь по самое оперение в тушу буйвола, наносит ему смертельную рану.

Да он еще двигается. Он даже может поддеть на рога неосторожного охотника, но силы стремительно покидают его, глаза перестают видеть, ноги подкашиваются, и он превращается из грозного зверя в беспомощную корову.

После чего охотнику остается только подойти, и перерезать глотку своей беспомощной жертве. Потом можно разделывать тушу.

Именно этим сейчас и занималась Армия. Находила разбежавшиеся отряды войска Ярла и добивала их. А попутно забирала под себя деревни, города и замки.

Конечно, про окончание войны говорить было преждевременно. Несколько больших городов и замков все еще держали осаду. И это могло продолжаться еще долгое время. Еще по необъятным просторам владений Ярла, болтались разрозненные остатки его войск, и их было немало. Но...

Но это были растопыренные пальцы, которым никогда больше не суждено будет сжаться в кулак. Потому что у них не было того, кто смог бы их объединить, — самого Ярла.

Перед самым наступлением Армии он куда-то пропал. Самые опытные шпионы Безопасности не смогли найти никаких сведений о его местопребывании, передвижениях, или изданных им приказах.

Он не возглавил своих солдат. Не проехал перед строем на белом коне. Не сказал им речь вселяющую уверенность в робких, и воспламеняющую сердца храбрых....

Он просто пропал.

И никто не знал куда.

Его союзники откололись от него, либо перейдя на сторону Армии, либо заняв нейтральную позицию.

Среди его военачальников начались шатания и разброд, нанесшие армии Ярла куда больший урон, чем несколько проигранных сражений. Все мало-мальски серьезные фигуры начали делить наследство и власть, оставшиеся после Ярла. Никто не захотел подчиняться другому. Кое-кто вообще предпочел дернуть с подчиняющимися ему войсками в тыл, захватить там кусок послаще и объявить себя суверенным государем.

Стоило только исчезнуть самому Ярлу и его, сшитые из захваченных силой земель и "добровольных" союзников, некогда огромные владения, стремительно расползлась по швам, как старое лоскутное одеяло.

И сейчас штаб Вождя осаждали толпы наследников, претендовавших на возврат "земель их предков". Они перемешивались с парламентерами, присланными фактическими владельцами этих земель, пытавшимися "договориться" с Вождем.

Все это было конечно нудно, хлопотно, противно, (хотя отчасти и приятно), но зато безопасно. Той страшной угрозы, которую представлял собой Ярл, больше не существовало. Оставалась рутинная работа, с которой можно было справиться.

Поэтому предоставив Безопасности сортировать наследников и владельцев земель, определяя выгодность того или иного кандидата, для пользы Союза.... Дав команду Одноухому подавлять остатки сопротивления и вылавливать "бесхозные" отряды противника.... И не мешая Большой Шишке прибирать к рукам добро Ярла, — сам Вождь, возглавив Полк Лучших, пошел занимать Большой Порт, — город, который Ярл сделал своей столицей.

Захват этого, одного из самых больших и древних городов этой земли, был бы не только стратегическим, но и символическим завершением компании. Ведь издавна

Большой Порт считался местом мистическим и почти священным. Тот кто правил Большим Портом, имел право претендовать на господство на всем побережье.

Все великие Царства, которые знала история этой земли, рано или поздно делали Большой Порт своей столицей.

Это касалось и магов, которые целые столетия царили в нем, а до этого долгое время в нем процветали.

Большой Порт хранил множество тайн и загадок. Его, известные во всем мире библиотеки хранили такие сокровища знаний, что большинство ученых людей не пожалели ли бы какого-нибудь, (не слишком нужного в деле науки), органа, — что бы до конца своей жизни не вылезать из них.

Склады и лабазы живущих, или "делающих дела" в Большом Порту купцов, — были всегда, (даже в самое тяжелое и голодное для всего остального мира время), забиты разнообразными товарами. А знающие люди говорили, что в подземельях города, прячутся тайные сокровищницы многих купеческих "товариществ", предпочитавших, именно здесь хранить нажитое за сотни лет богатства.

Все торговые пути, существовавшие на этом краю света, — так или иначе проходили через Большой Порт. Ни одна армия, не могла пройти по побережью, если не контролировала этот город. Быть его господином, означало иметь реальную власть, богатство и знания.

Поэтому Великий Вождь и стремился поскорее добраться до Большого Порта, веря что там он найдет ключ к тайнам магов, с помощью которого выжжет это дурное семя.

Чтобы выиграть время, и не спотыкаться о вражеские гарнизоны и замки, Полк Лучших, предпринял сложный обходной маневр, широкой дугой обогнув заселенные земли, и двинулся к Порту вдоль побережья. Это удлиняло путь почти в четыре раза. Но Вождь посчитал что так все равно будет быстрее, чем прорываться с боями напрямую. К тому же, это позволяло подойти к Порту незаметно, с направления, откуда никто не ожидал атаки.

Он вел свое войско вдоль побережья, удивляясь какими огромными, оказывается, были владения Ярла. И как оказывается мало было то пространство, которое он видел до этих пор, за всю свою жизнь.

Поместье его родителей. Город, где он посещал университет, тот путь что он прошагал когда был в армии Добра. Путь до родины Полтинника, (Ох, Полтинник, видел бы ты меня сейчас), и те владения, которые он смог посетить, став Вождем.

По-хорошему, путь от места Большой Битвы, и до самой крайней точки его владений, на хорошем коне можно было проскакать за три с небольшим недели.

А по владениям Ярла, они уже отшагали почти столько же, и судя по картам, еще оставалось не меньше. Особенно в восточной части, там где начинался Великий Горный Хребет. Огромный и неприступный. Разделяющий весь мир на две части. И созданный, (Согласно легендам), кем то из великих магов древности. Его территории были не исследованы "цивилизованными народами", и лишь байки да охотничьи рассказы, могли поведать желающему, о том что происходит на вершинах этих гор.

Но и обжитые земли составляли немалый кусок. По ним текли две полноводные реки, одна из которых впадала на юге, в огромное как море озеро, а вторая, в океан на северо-западе. Между этими реками росли густые леса, полные дичи, лежали плодородные земли с которых можно было снимать богатые урожаи. А на юго-востоке, там где начинались необъятные степи, паслись несчетные стада.

— Неужели теперь это все мое. — Подумал наш Герой. — Хотя нет, придется делиться с Красным Королем. А впрочем, — победа досталась мне легкой ценой. Потери были минимальны. И поэтому их красномордому величеству, придется поубавить свой аппетит.

А ведь всему этому, по большому счету я обязан тому странному человеку, решившемуся на тот безумный поступок..... Как же его звали, — Черный(?), Серый (?), а нет — кажется Белый.

Похоже он сумел все-таки выполнить свою работу. Хотя тогда это казалось настолько невозможным, что мы с Безопасностью, не веря в успех подобной авантюры, решили использовать этого Белого втемную, снабдив ложной информацией о наших планах, надеясь, что попавшись охране Ярла, он выболтает все это на первом же допросе. А ему Это все-таки удалось и Это решило исход компании, подарив мне..., нам легкую победу.

Интересно, как это произошло? И сумел ли он остаться в живых? Скорее всего нет.

Хорошо это или плохо? — Сейчас сложно сказать. Но если не врать самому себе, — мне не очень бы хотелось, чтобы все узнали как я добился победы, и кому этим обязан.

Так что пусть лучше остается безымянным героем, отдавшим свою жизнь во имя человечества.

К нему подскакал вестовой и с поклоном подал донесение. Вождь быстренько развернул свиток, в очередной раз посетовав на заведенную Безопасностью привычку все скрывать.

Прочитав донесение, он лишний раз убедился в бесполезности этой процедуры.

— Только пергамент переводят, скоро всех коров на ненужную писанину изведут. — Подумалось ему. — Всего-то и делов, — замечены неопознанные отряды вооруженных людей, да на горизонте появляются какие-то паруса. Как будто по-нынешним временам во всем мире можно найти хоть одного невооруженного мужчину старше двенадцати лет. А паруса в океане, — тоже мне открытие. Людям же надо как-то кормиться, — пахать землю, ловить рыбу, торговать. Но до наших вояк, уже забывших откуда берется вся та жратва которую они с таким аппетитом лопают, это похоже не доходит. И в каждом пашущем, не расставаясь с мечом мужике, подозревают чуть ли не самого Ярла.

— Хорошо, — сказал он вестовому, — пусть приглядывают за подозрительными отрядами. Удвойте караулы и вышлите вперед дозоры. Пусть легкая кавалерия скачет вдоль берега и следят за парусами.

И пошлите вестового в обоз, — сказал он повернувшись к офицерам своего штаба. Что-то там в последнее время сильно расслабились. Вчера изволили догнать Армию, чуть ли не ночью. Да и то не все. Ребятам пришлось сухари жрать, и спать на голой земле.

Главного интенданта ко мне. Придется ему напомнить что у нас тут вроде как война. Внушите ему заранее что я сильно недоволен, пусть подтянет своих охламонов, обоз должен идти компактной группой, и под хорошей охраной. Намекните по дружески, что я вроде как собираюсь лично явиться сегодня с инспекцией, и если что...., головы полетят.

Не то что бы Вождь, всерьез верил в возможность внезапного нападения, но бдительность и дисциплина еще не одной армии мира не помешали. Да и шли они не на прогулку, а в боевой поход, захватывать, а возможно и осаждать большой и великий город, про нынешнее состояние которого пока ничего не известно.

Что там нынче происходит? Кто у власти? Хранят ли они верность Ярлу, или там уже новые хозяева? И будут ли они защищать свой город, или предпочтут договориться?

— А скажи-ка мне Молчун, — обратился он к заместителю Безопасности в этом походе, — что там твои шпионы говорят про Большой Порт? И что вообще в мире то происходит? А то ты в последнее время слишком сильно стал оправдывать свое прозвище.

— Да нечего мне сказать. В смысле нового. Могу только повторить, что в городе живет около сорока тысяч жителей. Зато приезжих в нем, — чуть ли не в два раза больше.

Живет и кормиться в основном за счет моря и порта. Поскольку тут одно из немногих мест на побережье, где корабли могут безопасно подходить к берегу. Опять же устье реки рядом. И большая дорога к городу подходит.

— А я вот все думаю, — вдруг прервал его Вождь, — почему город на самом берегу реки не построили, там ведь тоже вроде как место удобное. А то грузы приходиться с морских кораблей перегружать сначала на подводы, везти их к реке, а там уж, грузить на речные суда. Не разумнее ли было сразу...., да и в смысле обороны, город с одной стороны прикрытый океаном, а с другой рекой, — куда выгодней? Ты ведь Молчун, вроде и сам как родом оттуда, — раскрой секрет.

— Это одна из тайн Большого Порта, так издавна повелось, и пусть так и остается.

— Почему, — "Пусть, так и останется"?

— Да поговорка такая у нас в городе. Мы там не очень в перемены-то верим. И место, где город стоит, нас вполне устраивает.

— И что, никто не пытался его изменить?

— Почему не пытались? Много раз пытались. При втором и четвертом Царстве. При тиране Великолепном, при республике, чуть ли не каждые полсотни лет пытались что-то с этим делать.

— И что?

-И ничего, — то одно помешает, то другое, то война начнется, то еще чего. А то просто люди с работ разбегутся.

— Отчего?

— Никто не знает.

— А маги..., — они что-либо предпринимали?

— Нет, маги ничего не делали. Да им то это и не особо-то и надо было. Их торговля и прочие дела людей, не интересовали....

— Но в городе они были?

— Маги были всегда! Там целые кварталы в их владении. Другие туда и не суются.

— И горожан это устраивает?

— Я же сказал, — они у нас всегда были. По одной из легенд, они и создали Порт. Поэтому для нас маги, то же самое что для других дождь, ветер или снег. Хочешь или не хочешь, нравятся они тебе или нет, — но дождь идет, ветер дует, а снег падает. Иногда они полезны, иногда раздражают и мешают жить, а иногда убивают. И единственное, что можно тут сделать, — это изучить их повадки и избегать ненужной с ними встречи.

— И тебя они устраивают? — с раздраженными интонациями в голосе спросил Вождь.

— Если бы устраивали, — меня бы с вами не было. — Спокойно ответил Молчун. Но...., — хочешь Вождь, скажу честно?

— Уж сделай такую любезность!

— Я не верю в то, что мы сможем, как ты говоришь, — "полностью искоренить это Зло". Но малость поприжать их, да сбить чуток спеси и заставить считаться с Людьми, — это в наших силах.

— Но почему же не сможем?

— Как мне говорили умные и знающие люди, — "Магия, — в природе человека". Она есть в каждом из нас, только у одних больше, у других меньше.

— Но почему тогда маги, — пытались поработить человечество?

— А почему всякие там благородные, — делают из крестьян рабов? Почему купцы, так и норовят закабалить работника, опутать долгами, и купить со всеми потрохами? Почему любой сильный, норовит отнять кусок у слабого и заставить того на себя работать?

— Но...., ведь так вроде, — всегда было....

— Вот и я думаю, — жадность, зависть, злоба и желание одного человека поработить другого, как и магия тоже в природе человеческой. Что лишний раз подчеркивает, что маги тоже люди.

— Мне странно слышать подобные речи от одного из наделенных высоким доверием Соратников нашего Дела. Только знаешь, — не подумай что я высказываю тебе недоверие, (если Безопасность за тебя поручился, — тебе можно доверять). Но мне хотелось бы лучше понять эту твою позицию.

— Да что там понимать. Ты ведь Вождь, — я так понимаю из благородных будешь? — (Вождь утвердительно кивнул) — А я родился простым ремесленником. А когда мне исполнилось восемь лет, — отец заболел, наделал долгов, а потом помер. А купец, его кредитор, забрал нас всех его детей за долги. Человеком он был в общем-то неплохим. Но судьба холопа, один черт не сладкая, так что хлебнули мы горюшка полной ложкой. А потом когда я малость подрос, — меня определили юнгой на один из кораблей этого купца. Жизнь моряка вообще не сладкая, а у юнги раз в пять горшее. Ты и работаешь, не за плату, а "за ученье". И пашешь с утра до вечера, поскольку ты на корабле ниже всех, и любой распоследний матросик может тебе приказывать. Да и задницу свою беречь приходится от разных там..., — любителей.

Так что однажды я не выдержал, и с корабля того сбежал. Помыкался по белу светушку. Много всего повидал и хорошего и плохого. Бывали времена, когда я как сыр в масле катался, а бывало горько сожалел о прежней своей доле юнги. И в холопах снова побывал, и в крепостных, и разбойничать приводилось. Чего греха таить, — озлобился я тогда на весь мир. Был хуже дикого зверя. Мне тогда человек растерзать одно удовольствие было. Я тогда Верного-то, в первый раз и встретил....

— Кого? — переспросил Вождь.

— Вы его Безопасностью зовете. Ну вот, он меня при первой-то встрече, поначалу повесить собирался. А потом, значит к делу приставил....

— К какому, если не секрет?

— Да к тому же, что и сейчас. Ну а потом, когда наших прежних господ, маги значит...., уконтропупили, — я опять пошел по свету мыкаться. И так получилось, что загребли меня в армию Добра.

— Это тех что с треугольниками, или с кругами?

— С треугольниками.

— В одной значит служили? — (как ни странно, но Великий Вождь, в душе испытывал некоторую гордость своей армейской службой. И всегда норовил блеснуть в разговоре своим "ветеранством"). — А ты в каких частях был?

— Шестая тысяча двенадцатого тумена копейщиков.

— Копейщик значит, ну это ничего, — тоже солдаты. — (Вбитое Полтинником и Одноухим, чувство корпоративности, давало о себе знать). А что дальше?

— А дальше, — маги накрылись, армии разбежались, я опять начал по свету мыкаться, пока не встретил Вер..., Безопасность, и он не предложил мне работу на тебя.

— Ну и....

— Да просто это я все к тому. Что много чего в жизни я повидал. И многих хозяев и господ поменял. Так вот у магов, — мне было не хуже, а пожалуй и получше, чем где-либо.

— И чем же тебе там было "получше"?

— А тем, что там я был равным. Потому что там, даже благородные, — в какой-то мере стояли со мной на одном уровне, поскольку хозяева у нас были одни.

И это были не просто хозяева. Согласись Вождь, но маги, они все-таки существа особые. Их большинство людей, чуть ли не за богов держит. А подчиняться богу, — куда легче, чем такому же человеку как ты.

— Значит, лучше всего тебе было у магов?

— Нет. Лучше всего мне у тебя. Тут я и в авторитете и при должности. Да и порядки в твоей Армии правильные. И сам ты Вождь — тоже человек правильный. И людям ты помочь хочешь искренне....

— Но....., — с усмешкой прервал его Вождь, — после таких хороших и добрых слов, обязательно должно торчать какое-нибудь отвратительное "но".

— Но в твоих владениях, "благородные" продолжают владеть крестьянами, купцы батраками и закупами. Есть богатые и бедные, сильные и слабые, счастливые и несчастные...., — но это не твоя вина. Так есть, так было и так будет.

Оба замолчали, поскольку Вождь не знал что сказать, а Молчун и так похоже сказал слишком много.

Некоторое время они продолжали ехать бок о бок. Потом Молчун как-то начал отставать и через какое-то время отстал окончательно.

Для Великого Вождя подобная постановка вопроса была настоящим открытием. Впервые он задумался о причинах своей ненависти к магам. Раньше-то он просто пылал праведным гневом на это, самое что ни на есть натуральное и неоспоримое Зло.

Но теперь поневоле пришлось задуматься, — было ли причиной его ненависти к магам зло, причиненное ими человечеству, или обида и страх, которые вызывали маги в нем самом?

Но с другой стороны, — начал рассуждать он, — разве Зло причиненное магами, не есть неоспоримый факт? Разве они не поработили человечество и не использовали его как бессловесный скот в своей бесконечной войне? Разве не превратили они мир в груду дымящихся развалин? Не усеяли поля и долины трупами людей?

Все это было, и даже самый безумный и беспринципный адвокат не посмеет сказать обратного.

Маги ничем не отличаются от других людей в своей эгоизме, жадности и властолюбии?

Но зато они отличаются в возможностях для реализации своих пороков. Там где простой смертный, путем нечеловеческих усилий и благодаря невероятной удаче сможет захватить страну, — маг, благодаря своим способностям с легкостью захватит пол земли. Так бы и было, если бы половинок земли было бы столько же сколько и магов. И они начали войну за оставшиеся две. Не выбирая средств и не считаясь с жертвами.

Но может быть это даже и к лучшему. Страшно подумать что было бы, если бы маги, вместо этого объединились для полного господства над людьми. Может быть, — только их внутренняя вражда избавила человечество от полного уничтожения, или как минимум, от тяжкой доли рабов.

А что касается людей, которые превращают в рабов себе подобных, — то это наше внутренне, практически семейное дело. В свое время разберемся и с этим вопросом. А пока необходимо победить большее Зло, даже если ради этого придется закрывать глаза на меньшее.

Ведь от того факта, что зло причиненное магами, — не единственно зло на свете, — оно не перестает быть злом. А значит его нужно победить.

Порассуждав так, наш великий герой малость успокоился, повеселел и решил таки нагрянуть с проверкой в обоз. Что бы малость развеяться, и заодно подтянуть дисциплину.

Целая неделя, прошла в утомительном марше, и наконец, высланная вперед разведка, известила Вождя, что впереди видны башни и стены Большого Порта. Случилось это под вечер, когда небольшое, но грозное войско нашего героя, уже готовилось встать лагерем.

Его первым желанием было бросить вперед своих людей, чтобы пройдя за ночь остаток пути, с первыми лучами солнца оказаться у заветной цели.

Но хладнокровие командующего одержало верх над юношеской порывистостью, и ночь, Армия провела в половине дневного перехода, от Большого Порта.

Естественно, состоялся военный совет, на котором подводились итоги прошедшего пути, и намечались планы на будущее.

С первым было все просто, — поход был труден, но Полк Лучших его выдержал. И завтра, к стенам вражеского, (хотя вполне возможно что и дружеского), города подойдет не толпа обессиленных и измученных людей, а вполне готовая к бою армия.

Так же полный порядок был и с провиантом, фуражом и амуницией. На случай осады, был некоторый запас лестниц и осадных орудий.

А вот с планами на будущее, приходилось повременить, поскольку настоящее Большого Порта продолжало оставаться загадкой. Быстрый марш по пустынным землям, не способствовал добыче информации.

Обычно к Большому Порту вели две дороги, — по океану, и по реке. Вождь специально выбрал путь вдоль побережья состоящего из заросшим низкой травой пустошей и скал поднимающихся высоко над кромкой моря и не позволявших причаливать к берегу судам и рыбацким лодкам.

— Ну что, разведка, — спросил он уже который раз, за последние пол месяца, — хоть чем-то ты сможешь нас обрадовать?

— Опрошенные дозорные, которые видели город, утверждают, что там вроде как все спокойно. Ворота открыты, солдат на стенах не видно, а народ занимается своими обычными делами. Это немного, — но это все что я могу сказать.

— Спасибо и на этом Молчун. — Вождь немного подумал, и обратившись к соратникам, сказал, — Большой Порт для нас важен. Поэтому, завтра будем исходить из того, что он полностью нам враждебен, а в его Управе сидит лично Ярл, (ведь должен же он где-то сидеть), а за стенами города укрыто все его войско.

Однако, в наших интересах, — мирный захват города. Так что придержите своих головорезов. Мы не должны первыми пролить кровь.

Нас не так много, поэтому наша сила в быстроте и внезапности.

Топор и Муха, — обратился он к командующим Полком Лучших и отрядом кавалерии. — Вы поднимете своих вояк задолго до рассвета. Меченосцы садятся за спины всадников, и все, как можно быстрее скачут к Городу. У стен города разделяетесь. Меченосцы закрывают город с севера, а кавалерия скачет дальше и перекрывает дорогу к реке.

Так мы перебрасываем первые пять тысяч. Задачей передовых отрядов будет захват городских ворот....

— В такое время ворота будут еще закрыты. — Прервал Вождя Молчун, (что было вполне обычной практикой на советах Армии). — Может стоит дождаться утра и попытаться ворваться когда их уже откроют?

— Не имеет смысла ждать. Ты сам говорил, что вокруг города сплошные пустоши, там даже сотне не удастся подойти незаметно. Так что лучше уж атаковать закрытые ворота, с не ожидающей штурма охраной, чем ломиться в те же ворота, когда за ними стоит поднятый по тревоге гарнизон.

— Если вам удается войти в город, то по паре сотен остается охранять ворота, а остальные сотни закрепляется на заранее отведенной точке. Молчун, ты нарисовал план города?

— Да нарисовал, правда тут только основные объекты, как я их с детства помню.

— Со времен твоего детства, многое могло поменяться, — с усмешкой произнес, здоровенный мужик, с огромным шрамом на левой щеке. — Мы с Мухой часом не заблудимся?

— В Большом Порту редко что меняется. Так что все основные улицы найдете там где я нарисовал. Главное перекрыть дороги, центральную площадь, и внутренние ворота Порта.

— И помните, — Опять вмешался Вождь, — Мне не нужны потоки крови. В бой вступать, только если вам окажут серьезное сопротивление.

— Там, насколько я помню, купцы держат охрану на своих складах. — Опять влез в разговор Молчун. — Эти придурки могут заартачиться. Плюньте на них, и обойдите стороной. Они, Злыдень ведает, кроме своих складов, больше ни за что драться не полезут. Горожан, по раннему утру, на улицах тоже много быть не должно. А тех что вылезут, — шуганите для острастки. А вот в Порту могут быть проблемы с матросней. Эти как ужрутся, ко всем цепляются. Ребята они бедовые и их может быть много. Серьезных проблем конечно не создадут. Но..., но напакостить могут.

Еще один момент, Город и Порт, они вроде как считаются разными территориями. У них даже начальство разное и суды. И по старой традиции, эти две части между собой не дружат. Так что городские могут вас принять за портовых и наоборот, что тоже способно спровоцировать драку....

— Как у вас у городских все сложно, — пробормотал плосколицый и кривоногий Муха, — а все потому что живете не по человечески.

— По-твоему, по человечески, это когда в кибитках, да под открытым небом? — с вечно кривой от шрама улыбкой произнес Топор. — Город тебя не устраивает?

— Города — говно. — Убежденно произнес Муха. — Простору нет, воли нет, воняет сильно. Оттого и люди там дурные.

— Ах ты, тупая лошадиная башка, — ласково ответил на это Топор, — ничего-то ты, кроме своих коней, коров, коз, да баранов в жизни не видел, а тоже лезешь рассуждать.....

— После совета поругаетесь, — прервал Вождь, тянущийся весь поход спор двух командиров, — у нас тут есть дела поважнее. Если ворота захватить не удастся, вам надлежит заблокировать город, не пуская никого ни туда не обратно. По этому пункту вопросы есть?

— А что, если там и впрямь Ярл? Да еще и со всей своей армией.— Спросил высокий, худой человек по кличке Копье, по удивительному совпадению командовавший приданным к ударному корпусу тумену копейщиков.

— Экие вы копейщики..., — пужливые, везде вам Ярл мерещиться. — Расхохотался Топор, — который в силу своих немалых пропорций, бесшабашности и принадлежности к благородной корпорации меченосцев, — был склонен легкомысленно относиться к любой опасности. Иногда настолько легкомысленно, что Вождь даже подумывал что Одноухий допустил ошибку, назначив именно его командовать Полком Лучших. Впрочем командовать армией крутых и отчаянных рубак, мог только еще более крутой и отчаянный. Другого командира они бы просто растерзали.

— Но, — ведь куда-то он делся. Так почему же не в свою столицу. Может здесь он собрал новую армию, взамен разбитой нами. Сколько ты Молчун говорил там народа живет? Сорок тысяч, да вдвое больше приезжих. Это какая же тьма народу, больше нашей Армии раза в три. Даже если отбросить баб да ребятишек, — можно много народу собрать, да еще из-за моря наемников пригласить.... И вот сейчас, вся эта прорва народа ждет не дождется когда мы заявимся прямо к ним в пасть.

— Поиском и расследованием пропажи Ярла занималась безопасность. Молчун, тебе как представителю этой службы, — есть что сказать?

— Ничего. Только слухи. По одним из них Ярл перед самой войной, внезапно заболел и умер. По другим, — уничтожен собственными командирами, которые испугавшись наших побед предпочли такой выход...... Еще говорят будто он связался с магами, (или что он сам маг), — и его укокошили в их внутренних разборках. Также возможно что он жив и где-то прячется. Возможно в Большом Порту.

— Каким количеством войск, он может располагать в последнем случае?

— Ну если учитывать сколько у него было до войны, какое количество мы угрохали, сколько разбежалось, сколько стоит под началом отколовшихся он него военачальников. И сколько он мог бы набрать, среди населения на неконтролируемых нами территориях, — где-то примерно тысяч шесть-десять.

— Что примерно равно нашему количеству, — закончил за него Вождь, — правда, они будут защищены стенами Большого Порта. Но если сравнить уровень Полка Лучших, и наспех набранного пополнения....., — он не стал продолжать, давая возможность своим соратникам самим мысленно сделать это. — Так что стены ему большого преимущества не дадут, а возможно только помешают. — Довольно беспечно закончил он. (Впрочем мы то знаем причину его беспечности). — И тем не менее, нужно предпринять ряд мер на случай если Ярл, все-таки смог навербовать себе сил больше, чем нам по зубам. И ты Копье, абсолютно прав что поднял эту тему. Весь наш поход это риск, — пусть рассчитанный, но риск. И чем больше будет у нас расчетов, тем меньше риска.

Но пока, давайте все-таки исходить из того, что Ярл или мертв, или находиться в бегах. Поэтому утверждаем план, для остальных частей нашей Армии. Основная часть Полка Лучших вместе со вторым туменом копейщиков, и тысячей лучников, выдвигается следом за авангардом. Все лишние барахло оставляете в этом лагере. Его потом вам обозные привезут. Идете скорым маршем, так чтобы отстать от конницы, не более чем на три часа. Если к вашему приходу город будет контролироваться нашими войсками, (знаком чего будет знамя Союза над воротами), — посылаете людей для усиления частей авангарда, и разбиваете лагерь у ворот города. Если же передовым частям, не удастся овладеть городом с ходу, — опять же разбиваете у его ворот лагерь, а лучники и копейщики, разбившись на полусотни, — стараются охватить окружающую его территорию, по возможности более плотным кольцом.

Теперь, — обоз. Вы, под охраной первого тумена копейщиков, должны с максимальной быстротой добраться до основных сил. В первую очередь, к стенам города должны быть отправлены лестницы, катапульты, таран и запасы стрел. Затем все остальное. Если обоз не окажется там к полудню, с тобой, Рыжий, будет то же самое что и с твоим прежним начальником. Так что делай выводы.

В общем то план таков, — быстро подходим, ориентируемся по обстановке, и решаем задачу. Главное помните, — четкой информации, о том кто, что, и в каком количестве нас ждет, у нас нет. Поэтому, действовать надо решительно, но максимально осторожно. Как это можно совместить? Первое, — разведка. Всегда и везде, впереди основных сил, должны идти дозоры.

Второе, — не рискуйте понапрасну, — если есть возможность избежать стычки, — воспользуйтесь ею.

Третье, — если уж стычки не избежать, — действуйте решительно.

Четвертое, — держите связь, в случае обнаружения больших сил противника, — сразу извещайте меня, и ближайшие к вам отряды Армии. Это для того, чтобы нас не перебили по одиночке.

В этих же целях, при обнаружении больших сил противника, или встретив сопротивление которое не удается сокрушить одной атакой, — лучше отойти, и связаться со штабом, — это шестое.

Здесь, в штабе, — находится голова Армии, а вы будете ее глазами и руками. Если я не буду знать что у вас происходит, — то голова превращается в бесполезный качан капусты. Поэтому всю сколько-нибудь значительную информацию, вы должны доставлять мне как можно быстрее. Так что можете пока забыть про игры с пергаментом, сразу отберите наиболее толковых и шустрых ребят в качестве вестовых. И Муха, — передай пару десятков своих самых быстрых наездников в распоряжение Топора.

И наконец последнее, — все мы немного расслабились за время удачной компании. Забудьте про это. Если армия Ярла разбежалась пару месяцев назад, это не значит, что она разбежится и сейчас. Будьте готовы к жестокой битве. Настройтесь на жестокую битву, и донесите этот настрой, до каждого своего бойца.

Да, и наконец, совсем уж последнее, — для тебя Молчун. Твои люди завтра должны быть везде, — впереди, позади и с флангов. Особенно позади и с флангов.

Не забывай так же следить за морем. Помни, что Большой Порт, — это корабли, и вражескому войску, ничего не стоит посадить на них солдат и высадить их у нас в тылу.

И вообще, насколько я успел изучить Ярла, — если он затеет устроить нам ловушку, то это будет глухая ловушка. Он постарается окружить нас со всех сторон, пока мы будем переть вперед. Так что у тебя гораздо больше шансов раньше обнаружить врага у нас за спиной, чем у Топора и Мухи у себя перед носом.

Если это случиться, — то по первому же звуку трубы, или красному дыму, все, я повторяю все, как бы далеко они не зашли на вражескую территорию и каких бы успехов не добились, — должны вернуться к основным силам. Вот, пожалуй и все, вопросы есть?

Вопросов не было. Молчун раздал копий своего плана Большого Порта Топору, Мухе и Копью, и все присутствовавшие на совете, пошли отдавать приказы и распоряжения, своим подчиненным.

Вождь остался один, в своей большой палатке, (в последнее время, он, как-то невольно начал привыкать к положенной ему по статусу роскоши). Он вновь и вновь, прокатывал в своей голове план завтрашнего дня, мысленно пытаясь найти в нем огрехи и белые пятна. Таких вроде не было, но ему все равно было как-то неспокойно. Уж больно легко и спокойно проходила война, которая ранее грозила стать самым большим испытанием в его жизни.

А Великий Вождь, — пусть он даже и не был настолько Великим, как об этом говорили льстецы, — но и дураком, он тоже не был. Жизнь достаточно побила его, чтобы он после каждой стоящей удачи, — ожидал какой-нибудь, грандиозной подставы.

Но все-таки он был Вождем, не зря носившем прозвище Великий. Он смог обуздать свои страхи и сомнения, и заставить себя лечь и заснуть спокойным сном.

(Тому, кто не считаем это признаком величия, предлагаю самому попробовать заснуть, во время какого-нибудь грандиозного события, — например при прямой трансляции высадки человека на Марс, или во время показа последней серии Санта-Барбары).

... — А ведь все начиналось так хорошо. Шло просто как по маслу.

А тут, этот проклятый Молчун приперся с дурной вестью. (Все-таки не зря Великий Вождь, с некоторых пор чувствовал в отношение его какую-то неприязнь).

Ведь как по маслу все шло. — Передовые отряды, смогли под покровом утреннего тумана незаметно подойти к городу.

Бойцы ударной сотни, за какой-то час взломали огромные ворота Большого Порта, сломили сопротивление поднятого по тревоге гарнизона, и ворвались в город.

...А тут подоспели и первые тысячи основного войска Армии, во главе с самим Вождем.

...Муха, конники которого вскрыть ворота не смогли, все-таки сумел перекрыть один из основных трактов ведущих в город, и полностью взял под свой контроль окрестности.

Теперь казалось, — стоит чуть-чуть поднажать и все, — Великий и Легендарный Большой Порт сам ляжет к ногам Вождя. И тут этот Молчун...

— Вождь, у нас проблемы. С левого фланга обнаружены неопознанные отряды противника, а в море появились какие то подозрительные корабли.

Ох, как же хотелось нашему герою, достать свой меч, и отрубить башку из которой вывалились все эти поганые новости. Но он сдержался, и только произнес звенящим, от показного спокойствия голосом, — Как далеко от нас?

— Пол дня пути.

— Тогда вряд ли это люди из города. И сомнительно чтобы это были какие-то просто проходящие мимо войска. Насколько я помню, слева от нас сплошные пустоши и камни. Если враг появился оттуда, значит он заранее разбил там свой лагерь, а раз он появился сейчас, — значит он ждал именно нас.

— Я тоже пришел к такому выводу.

— А что ты думаешь насчет того, — "кто это?", — Ярл или может кто-то другой?

— Пока трудно сказать. Но стоит предположить худшее и считать что это Ярл.

— Что в тылу?

— Пока ничего. Я послал людей, для более дальней разведки.

— Где сейчас обоз?

— По большей части уже здесь. Остатки и первый тумен копейщиков подтянуться сюда не более чем через час.

— Топор, как далеко твои люди зашли в город?

— Уже до центральной площади, скоро займут внутренние ворота в Порт.

— Сопротивление?

— Почти никакого.

— Что слышно от Мухи?

— Последний вестовой сообщил, что Муха стрелами поджег ворота и через пол часа планирует ворваться в город.

Вождь задумался. С одной стороны, — город почти в его руках, с другой стороны, — та самая неприятность, которую он ждал, предстала перед ним в виде вражеского войска.

— "А может это и не войско вовсе, а так разрозненные отряды. И не вражеский флот, пытается высадить десант нам в тыл, а просто рыбаки вышли на утренний лов?" — подумалось ему — "Неужели придется прервать такой удачный штурм, из-за пустых опасений, может стоит.....".

— Неужто дернем назад, Вождь? — с интонацией обиженного ребенка спросил за его спиной Топор. — Даже если это злыднев Ярл, со всем своим злыдневым войском, — то мы захватим город еще до того как подойдут его основные силы. А дальше, за этими стенами...., — пусть только попробует нас выкурить....пошлем гонцов к Одноухому, он подойдет со своими и мы....

— "А может стоит послушать его" — с внезапной тоской подумал наш Герой. — "Плюнуть на все, и отдаться случаю, а если что не так, — умереть легко и весело". Но имею ли я право погибать так легко, и так весело губить доверившихся мне людей? А как же Союз, как же дело, которому я поклялся отдать всю свою жизнь, стоя над постелью умирающего Полтинника.

Да, это была еще та подлость. Такой облом всех надежд и мечтаний. А ведь как все хорошо начиналось. Как все удачно шло, и какие возможности сулило. Теперь, если выясниться что Ярл и вправду жив, — начнется затяжная и кровопролитная война на выживание. Война, которая будет стоить таких жертв, что даже победитель после победы будет чувствовать себя побежденным. А про участь побежденного и говорить не стоило.

Внезапно Великий Вождь ощутил какой же неподъемный груз взвалил он себе на плечи. И насколько эти плечи еще по-юношески хрупки. Это осознание словно выдавило из него все силы и энергию, он смог только вяло махнуть рукой и сказать.

— Трубите сигнал отхода, и зажгите сигнальный дым.

— Но Вождь, мы сможем.....

— Нет Топор. Мы сможем войти в город, но не сможем из него выйти. Нас зажмут со всех сторон, и по отдельности перережут на тесных улицах. Уверен, твои ребята уже почувствовали серьезное сопротивление, при попытке захватить порт...

— Почему ты так думаешь?

— Потому что таков был их план. (В этот момент Вождь и впрямь словно бы увидел перед собой свиток с подробными планами врага, да так отчетливо как с ним еще ни разу не бывало). Заманить нас сюда, где с одной стороны океан, с другой река, с третьей, бесконечная пустыня, а за спиной Враг. Мы войдем в город. Нет, в часть города, где завязнем в уличных боях.

В порт, где есть корабли и возможность выбраться из ловушки, нас не пустят. Начав уличные бои мы восстановим против себя горожан, и окажемся одни в окружении врагов. Да еще в такой ситуации, когда сжать наши пальцы в кулак не будет не малейшей возможности.

Ты хочешь, чтобы твоих ребят закалывали в спину вилами и мясницкими ножами?

— Нет

— Тогда выводи их из города туда где мы сможем биться по настоящему.

Тут тоска немного отпустила нашему героя, ему явно полегчало. И он снова начал действовать и отдавать приказы..

— Так, — уверенным голосом произнес он. — Первое что нам надо сделать, это собрать вместе все наши силы.

Топор, — твоя задача вывеси людей из города. Сейчас они послушаются только тебя. Выводи и строй свой Полк Лучших на пустоши, перед воротами города. Пошлите гонца к Мухе, пусть возвращается и занимает позиции с левого фланга. Тяжелая кавалерия, будет прикрывать наш отход, а легкая и конные стрелки должны двинуться на встречу с противником. Надо разведать сколько у него войска и где оно расположено. В серьезные бои не ввязываться. Пусть отвлекают его наскоками и ложными атаками. Нам надо выиграть время.

Копье пусть берет свои тумены, и срочным маршем двигается назад, в наш вчерашний лагерь. По дороге перехватит обоз, и возьмет его под свою охрану. Стоп, — прервал он себя. — Молчун ты знаешь этот берег? Где ближайшее место у нас в тылу, где можно подойти к берегу и высадить десант?

— Ну если по-хорошему, то в трех переходах отсюда. Но есть одно местечко, где достаточно отчаянные люди смогут это сделать при большом приливе и тихой погоде. Правда придется карабкаться по скалам, но....

— Где это место?

— День пути, как раз недалеко от вчерашнего лагеря.

— Тогда пусть Муха отправит своих конных стрелков к тому месту. Пусть скачут туда не жалея коней и помешают высадке. Туда же, бегом отправить и пеших стрелков, и хоть пару сотен копейщиков. Выкиньте из обоза весь хлам, бросьте осадные орудия. И садитесь на освободившихся коней.

— А нам то что делать, или мы только драпать будем?

— Твоих ребят Топор, нам надо сохранить любой ценой. Уж поверь мне на слово, в ближайшее время им работенка найдется

Уже третью неделю войско Вождя упорно топало в обратном направлении. Но топало, а не драпало. И авторитет Вождя среди его соратников, не только не упал но и, как это не парадоксально, только возрос.

Даже Топор, первое время ходивший с видом не доигравшего в любимую игру ребенка, переменил свое мнение, когда последующие события пошли точно так как и предсказал Вождь.

Вошедшие в город отряды встретили упорное сопротивление подойдя к стене отделяющую город от порта. И это был не просто забор, которым один купчина, отделяет свои владения от владений другого. Нет, это была высокая, добротная стена. Не всякий город мог похвастаться такой стеной. И взять ее с налету не представлялось никакой возможности. Если бы не вовремя поданный сигнал отхода, — то много бы пролилось под этой стеной солдатской кровушки.

Легкая кавалерия, посланная навстречу обнаруженному врагу, наткнулась на весьма значительные силы противника. Вступив в бой с его передовыми частями, они сумели задержать подход врага, почти на целые сутки.

И наконец, высланные в тыл стрелки, подоспели вовремя и опрокинули первые отряды десанта обратно в океан. Враг понес значительные потери, которые только возросли, при последовавших попытках забраться на скалы. Два корабля, с которых производился десант, подошли слишком близко к берегу и их расколотило о скалы. На тех же скалах раздолбило и немало шлюпок, под завязку набитых вооруженными людьми. Все это дало Полку Лучших, и приданным ему частям возможность без потерь выскользнуть из расставленного Ярлом капкана.

А то, что это был Ярл, больше можно было не сомневаться. Отряды противника, которых, вступившие с ними в схватку соратники, определили как самые умелые, — носили гербы личной гвардии Ярла. Личный штандарт Ярла был замечен одним из разведчиков Безопасности, оставшимся в тылу уходящей Армии для наблюдения. И наконец корабли, с которых производился десант, шли под его флагами.

Все это окончательно и бесповоротно доказывало, что Ярл жив. И этот факт, больше всего раздражал и печалил нашего Великого Вождя.

— Как же так, — думал он, — Что произошло? — Обман, предательство, или просто неудача? Нанес ли Белый свой удар? И что произошло дальше? Может Ярл был просто ранен, и не смог организовать отпор нашему наступлению. Или кто-то предупредил Ярла, о задаче Белого. И тот изловил его, и под пытками проведал о наших планах. Но Белый ничего толком о наших планах и не знал. Даже наоборот, мы снабдили его ложной информацией. Да и как можно было об этом узнать, если про Белого знали только я, Безопасность, Одноухий и Большая Шишка. Неужели кто-то из них нас предал?! А может никакого удара и не было. Может этот Белый с самого начала работал на него. И мнимая смерть моего врага, была лишь обманным маневром. Но не слишком ли это сложно? Какой смысл отдавать все свои земли в руки противника? Что он этим выиграл?

Было много вопросов, — но не было на них ответов.

СЕДОЙ

Мягким, кошачьим движением Седой взялся за свой кинжал, потянул его из ножен и посмотрел в глаза своему Врагу, чтобы закрепить и навсегда запомнить это ощущение Игры и Победы....

...И то что он прочел в глазах противника, ему не понравилось. Потому что в ответ, на него смотрели глаза не жертвы, но Победителя.

А все потому, что герой наш, упиваясь своим минутным триумфом, своей удачей и мнимой победой, — забыл, что в любой стоящей игре, есть как минимум двое равных по силе игроков. Что собственно и делает игру стоящей. И Ярл, который играет в эти игры уже не первый десяток лет, тоже кое-что понимает в управлении игрой и другими игроками.

Мгновенное осознание собственного просчета, смутило нашего героя в самый неподходящий момент. Он растерялся и сбился с настроя.....

Удар его, вместо быстрого и стремительного, когда в одно движение вкладываются и разум и тело и душа, — был слаб и жалок. Ярл легко ушел в сторону, затем умело махнул припрятанным заранее кистенем на длинной цепочке, который до этого момента прятал в рукаве. Это оружие, более подходящее разбойнику, чем аристократу, каковым Седой все-таки продолжал считать Ярла, застало нашего героя врасплох. Он попытался было уклониться от летящего в голову снаряда, но было слишком поздно, и вся окружающая его действительность внезапно погрузилась во тьму.

Пробуждение было особенно мерзостно. Словно похмелье после долгого и отвратительного запоя, когда и организм и остатки памяти злорадно сигнализируют в мозг, о ничтожнейшей степени твоего падения.

Голова раскалывалась на тысячи кусочков, и эта боль, не ограничиваясь головой растекалась по всему телу нашего героя. (Похоже его хорошенько попинали, пока он был в невменяемом состоянии).

Но горше физической боли, — было давящее на душу ощущение проигрыша.

Что боль? — нашего героя, за его долгую и полную приключений жизнь, бывало лупили и похлеще. Случалось ему и терпеть поражения. Но раньше, его битвы никогда не были, чем-то личным.

Их затевали одни, вели другие, и он был лишь винтиком в этом механизме. А винтик за проигрыш не отвечает, ему всегда есть на кого свалить вину за поражение. Всегда можно позлиться, поворчать, обругать хорошенько за все свои беды другого, а за одно уж, и пожалеть себя, за то что приходиться подчиняться приказам таких глупых начальников. Ну в самом крайнем случае, — вину за поражение можно было свалить на непредвиденные препятствия, плохое стечение обстоятельств, или судьбу.

Но сейчас наш герой проиграл. И проиграл в войне, которую вел сам, и по своим правилам. И даже судьба, или стечение обстоятельств было тут не причем, поскольку он еще не забыл что это такое — быть Господином Собственной Судьбы.

... Он оказался плохим господином. Плохим игроком. Плохим охотником, ибо предполагаемая добыча сама заманила охотника в ловушку и успешно поддела на рога.

Ярл, даже не удостоил его чести умереть в схватке, а оглушил как тупую скотину на бойне. И теперь ему предстоит позорная и мучительная смерть от рук палачей.

А то что палачи будут, — он даже не сомневался. Уж такой известный живодер как Ярл, не упустит возможности хорошенько помучить перед смертью того кто заставил его бояться. Да и разные секреты постарается заодно выведать.

— А может стоит обхитрить Ярла, — и самому оборвать столь ненужную и бессмысленную теперь жизнь? — Подумал он. — Ведь впереди у меня только боль, позор и стыд. Сначала я буду упираться и строить из себя гордеца и храбреца. Потом меня сломают и я расскажу все. Знаю я немного, и может быть половина того что знаю, — сплошная липа. Но то что я заговорил, станет очередной победой Ярла. А потом я превращусь в жалкое, хнычущее существо, готовое целовать пятки своих палачей, умоляя о смерти, которая оборвет мои мучения. Да, — определенно не стоит доставлять своему победителю такую радость, — надо самоубиваться самому.

Смелое, достойное истинно мужественного человека решение. Наш герой не стал хвататься за призрачные надежды на чудесное спасение. Но увы!!! Даже этого выхода ему не оставили. Седой обнаружил что он связан по рукам и ногам, и не способен причинить вред самому себе. Ни тебе; — разбить с разбегу голову о стену, ни задушиться собственными путами. Невозможно даже разбить голову о пол, из-за подстеленного под него тюфяка. Палачи Ярла, оказались настоящими профессионалами.

А вскоре пожаловали и сами, эти с позволения сказать, — профессионалы. И спустя несколько минут, Герой наш оказался перед лицом Ярла, с руками, заведенными за спину, и примотанными к дыбе.

— Ну что Умник, или как ты сам себя называешь, — Блондинчик? — Настроен продолжить общение? — весело сказал Ярл, задирая голову Седого и глядя в его глаза.

... "Блондинчик", — произнес он, словно бы пробую на вкус это сочетание звуков, — Должен заметить, это прозвище, твоя первая ошибка. Ну никак не тянешь ты на Блондинчика. Не та...., как бы это сказать, — фактура. Блондинчик, — он кто? Существо несолидное, легковесное и бестолковое. А в тебе чувствуется масть, характер, сила. Подобного тебе, — народ никогда бы Блондинчиком не назвал. Вот Умников, Громилой, или Волчарой, — мог бы. Ну на худой конец, — Белым бы назвал, по масти, а вот Блондинчиком, — никогда. Так что это прозвище, — ты себе явно сам придумал. Скажешь нет?

Седой промолчал. Один из палачей потянул веревку, и руки Седого взметнулись вверх, выворачивая его суставы. Но Ярл одним взмахом ресниц удержал его.

— Что Белый, — ты со страху язык проглотил, или сдуру решил в героя поиграть? — еще более весело спросил он его, — Ну что же, — молчи. Молчи подольше. Чем дольше ты молчишь, тем больше у моих ребят будет веселья. А мне твое молчание без разницы, я и так знаю твое настоящее имя, кто ты есть, кем был раньше, а также, — кто, и зачем тебя сюда послал.

Я даже знаю больше чем ты сам. Знаю например, что все сведения и планы, которые ты, (как истинный фанатик), попытаешься сохранить в своей голове, — сплошная липа. И знаю что твои начальники, — которых ты похоже так боготворишь, ни на грош не поверили в успех твоей затеи. Пока ты дурачок строил планы как избавить мир от очередного "Зла", — они как люди прагматичные, — набили твою голову разным дерьмом, благословили тебя на "смерть и подвиг", а потом стукнули нам, естественно "по секрету", — про твое, так называемое задание. А потом, кое-кто из ближайшего окружения твоего разлюбезного Великого Вождя, — за небольшие в общем-то деньги, — рассказал мне об истинном смысле твоего задания. Так что ты, — Ярл не смог удержаться от ехидного смешка. — Оказался дураком дважды. Первый раз, — когда связался с такими идиотами и продажными мерзавцами как твой Великий Вождь и его свита, а второй, — когда вздумал тягаться со Мной.

В этот момент, взгляд Седого наконец сфокусировался, и он смог по настоящему посмотреть в глаза своему Врагу, и прочитать в них то, что дало ему мизерный шанс на хоть какую-то, но победу.

— А ведь он не уверен в том кто я. — Промелькнуло в голове Седого. — Не знает, и страшно боится ошибиться. А вдруг я не тот Белый, что послан врагами убить его? Что если тот, настоящий Белый, до сих пор на свободе и продолжает охоту? Конечно, там, у края леса, — он многое прочитал в моих глазах. Но похоже он не так склонен доверять своим чувствам, как привык это делать я. Да и наверное не так уж мало людей имеют повод ненавидеть Ярла. И возможно, они уже пытались его прикончить, (Уж больно сильная у него охрана). А если у него и впрямь есть сведения обо мне из самого окружения Вождя, — то там я должен быть описан как человек непростой, и очень опасный. И тот факт, что я пытался заколоть его, но не сумел — оставляет немало места для сомнений. Вот он и сомневается, вот потому-то он и здесь. Не для того чтобы насладиться моими, — а для того чтобы узнать правду.

Эта мысль, окрылила нашего героя и подарило ему надежду.

.... Нет, не на жизнь, но на победу в новой игре с Ярлом.

— Пусть мучаемся и страдает как можно дольше — Злорадно подумал он. — Я буду молчать, сколько хватит сил. А когда уже не смогу больше держаться, — во всем сознаюсь. Только Ярл не дурак и понимает, что под настоящими пытками, любой признается в чем угодно. Так что повод для сомнений у него останется. И он будет продолжать бояться. Прятаться за кольцом охраны, вздрагивать от каждого шороха.

А я. Я превращусь в странствующего по этому миру духа, и буду смотреть на его страдания и ржать как ненормальный. (да откуда взялось, это ненормальное ржание?).

— Что-то не пойму я, о чем это ты Ярл, — открыто посмотрев в глаза своему мучителю произнес он. — Что это ты там понапридумывал про какого-то Белого, я в жизни про такого не слышал. Я конечно никакой не Блондинчик, но и не Белый. И кем я был раньше, теперь неважно. Но благодаря тебя, — я стал Седым. И за это, я тебя все равно убью. Мертвым приду, — но убью. Так что ходи, ешь и спи с оглядкой. Потому что став духом, я буду невидим. Я всегда буду рядом с тобой, и в любую минуту буду готов прервать твою жизнь. А теперь, можешь пытать меня. Все равно, боль, сильнее чем ты мне уже причинил, — ты мне уже причинить не сможешь. Потому что настоящая боль в душе, а не в теле.

— Да Господин. — Сегодня он признался что он Белый ... — Сказал главный палач Ярла, на утреннем докладе, — и продолжил в ответ на немой вопрос своего хозяина, — Да, целую неделю говорил что он Седой, и ни в какую не признавал себя Белым. Потом, даже когда начал бредить, то называл себя Седым, Полтинником и разными другими старыми кличками, но только не Белым.

— .... Полтинником???? Почему?

— Почему Полтинником? — да Боги его знают, — Видно совсем у него в голове все перемешалось. И собственные воспоминания и бредни его вождей. — А сегодня малость очухался и говорит, — мол, — "Да, я Белый и есть. Только убейте поскорее".

— И ты веришь ему?

— Ну что сказать? Чтобы человек продержался столько сколько он, — я лично, подобного не припомню. Все обычно на второй-третий день ломались. А он, аж целых семь продержался. Уж мы старались, и так и эдак. Да ты сам на него посмотрите, это уже не человек, а кусок мяса. И что интересно, — на редкость живучим оказался поганцем. Да на его месте любой другой, уже бы раз десять подох. А он жив, и держится почти молодцом. Иногда даже продолжаем хамить.

— Так он Белый или нет?

— Я так не думаю. Уж если и впрямь Белым оказался, — сломался бы давно. Его бы собственная гордость заставила бы признаться. А он не в какую, твердит, — "Мол Седой я, и точка", — Вот этому я верю. Потому что, такие сильные люди, когда у них ничего больше не остается, только за гордость и держатся. И уж что-что, а свое прозвище они скрывать не станут. А он столько продержался.

— Значит, все таки не Белый?

— Скорее всего нет.

— Проклятье, опять не на того нарвались. Сколько этих "Белых" уже через твои руки прошло?

— Этот четырнадцатый будет.

— Четырнадцатый. А настоящий Белый, все еще где-то на свободе. Затаился где-то, наблюдает за мной и злобно похихикивает. Свернулся как змея, и в любой момент может выскочить из-под придорожного камня и смертельно ужалить.

— Так ведь его тогда твоя охрана в один миг растерзает. Он же не дурак, понимает это и вряд ли сунется.

— Это же фанатик. Я таких видел. Собственная жизнь для него ничто, по сравнению с моей смертью. Он небось только рад будет умереть вонзив в меня свой кинжал. И меня признаться, это нервирует. ...Ладно, Злыдень с ним. А мне надо другими делами заниматься.... Ты что стоишь?

— А с этим то что делать. Как с прежними?

— Естественно.

Изуродованный, кровоточащий и стонущий от боли кусок мяса, который некогда был нашим героем, вытащили из пыточной, и протащив по холодному сырому коридору, бросили в одну из камер.

— Вот тебе новый дружок, — весело сказали тюремщики обращаясь к царящему в камере мраку, и не дожидаясь ответа закрыли тяжелую массивную дверь.

Ответа и не последовало. Но через какое-то время, к тому, что когда-то было Седым, кто-то подполз, и омыв его раны свежей холодной водой чем-то их замазал.

Но Седой, этого не увидел и даже не почувствовал. Поскольку уже давно пребывал в том состоянии, когда душа уже почти покинула еще упорно продолжающее жить тело.

... Но до чего же упрямо было это тело. Никак ни хотело оно спокойно помереть, отпустив на свободу запертую в нем душу, прекратив собственные страдания.

И как не рвалась прочь от боли и мук эта душа, — тело все-таки победило. Уже на третий день, душе пришлось капитулировать и окончательно вернуться в свою временную, бренную и такую строптивую обитель. А довольное тело зашевелилось и с жадностью вылакало заботливо поднесенную кем-то воду, после чего опять провалилось в затяжную спячку.

На следующий день оно опять ожило и уже прибывало в этом мире чуточку побольше времени, достаточное, чтобы вылакать еще одну чашку воды, и даже что-то прошептать потрескавшимися губами.

И так оно разохотилось жить, что спустя уже пять дней, Седой, почти перестав быть просто телом, — предстал перед взглядами изумленной публики, способным кое-как шевелиться и даже говорить слабым голосом, но человеком.

Правда публики-то и не было, да даже если бы и была, — ничего бы она не увидела, поскольку в мрачном узилище, в кое повергли нашего героя его враги, — не было даже намека на свет.

Но наконец наш герой достаточно окреп, чтобы заинтересоваться местом своего пребывания, и той приятной компанией, с коей ему предстоит, неопределенное время делить свой досуг.

— Слышь, — ты кто? — задал он вопрос темноте, еще слабым, но уже вполне настойчивым голосом.

— Меня тут все зовут Стариком. — Ответил ему ровный, и даже не лишенный приятности голос.

— А где это мы?

— В подвалах, одного из замков Ярла, которые он приказал переоборудовать под тюрьму.

— И давно ты тут?

— Смотря с чем сравнивать. Если со всем сроком моей жизни, — то сущие мгновения. А если с собственными ощущениями, — то целую вечность.

— А я тут, — давно?

— В этой камере, — примерно пять дней.

— Надо же, ничего не помню.

— Не удивительно, — когда тебя сюда бросили, я думал ты тоже умрешь.

— "Тоже", — означает что я здесь уже не первый..., — такой?

— Нет, не первый, — шестой. Но ты первый кто выжил. Как мне кажется, Ярл отправляет сюда тех, кого не очень хочет видеть в живых, но приберегает на всякий случай, — вдруг понадобимся. Но если мы умрем, — он особо печалится не будет...

— Тебя значит тоже...., и за что, если не секрет?

— Не секрет, он не смог получить от меня интересующие его сведения. Страшно обиделся и.....

— А ты Старик силен, если не сломался даже под пытками.

— Я просто не знал того, что он от меня хотел. А тебя, так, — за что?

— Хотел Ярла убить.

— Что ж, я знаю Ярла совсем недавно, но твое желание меня нисколечко не удивляет. На мой взгляд, Ярл, — редкостная скотина.

В этот момент дверь камеры отворилась, в нее вошли пара здоровяков при оружии. Причем один из них, держал в руке факел, свет которого мгновенно ослепил несчастных узников. А второй, — тащил в руках две бадьи. Увидев наших героев столь мило беседующими, они страшно удивились и один из них сказал другому;

— Смотри-ка, а этот жмурик все-таки ожил. Вот уж не думал. Надо Старшому будет сказать, — то-то он удивиться.

— А думаешь это тот же? Может в прошлую смену сюда кого нового закинули, а тот, совсем скопытился и лежит себе где-нибудь в углу.

— Да и Злыдень с ним, пусть себе лежит до следующей смены, а то еще нам с тушкой возиться прикажут, — выносить, закапывать. А я признаться, нынче хотел отоспаться.

— Что ж ты ночью то делал?

— Известно что!!!!!

— С той толстухой из кухни?

— Ага, вот я тебе скажу, — баба так баба. У нее....., (последовавший рассказ мы не будем приводить по причине нашей врожденной застенчивости, порожденной хорошим воспитанием и чтением классической литературы. — (Боже, как давно это было). Впрочем всем кого этот рассказ может заинтересовать, мы рекомендуем зайти в ближайшую к вашему дому пивную, -... прислушаться. И вскоре, вы услышите примерно те же слова, что и говорили эти второстепенные персонажи).

Не обращая внимание на пленников, они обсудили свои дела, поставили бадью на место и собрались уходить. Перед отходом один из них подошел к Седому, и сказав напарнику, что все-таки хочет убедиться тот это или не тот доходяга, поднес факел почти к самому лицу Седого. Поглядел, а потом со словами, — "А Злыдень его знает", — вышел из камеры.

— Я так понимаю, что это наша кормежка? — заинтересованно спросил Седой, у которого волнения и тревоги прошлых дней, вызвали немалый аппетит, — Так, что тут у нас? В одной лоханке вода, в другой бурда. Ты чего будешь?

— Давай сначала бурду. Вот тут у меня пара мисок.

Седой, на ощупь наполнил пару грубо сработанных глиняных мисок. И уползя в свой угол начал есть из свой миски, стараясь не думать о судьбе прежних хозяев этой посуды.

Несколько первых глотков дошли до желудка вполне приемлемо, но потом, и вышеозначенный желудок, да и весь организм в целом, справедливо возмутились попыткой накормить их эдакой дрянью. Седой дисциплинированно предпринял еще несколько попыток откушать данного угощения, но все они оказались неудачными.

— Интересно, — подумал он, — А как Старик, на таких харчах существует, ведь это же сущее дерьмо.

— Слышь Старик, — ты как это жрешь? — решил он возместить себе отсутствие деликатесов, приятной застольной беседой. — Это же просто гавно какое-то!

— Ну не то что бы гавно. — благодушно ответил Старик. — Хотя конечно кое-что тут от говна имеется.

— В каком смысле?

— В том, что в те самые бадьи, в которых нам это угощение принесли, — нам потом придется гадить.

— ????????????????????????

— Извини, других удобств тут не предусмотрено. А по углам срать, — еще хуже выйдет, так что приходится.... . Но ты лучше не бери в голову, — есть то все равно необходимо. Иначе сдохнешь.

— Да уж я лучше сдохну.

— Все так говорят. А как поголодают денек другой, — на третий, хошь — не — хошь, а за ложку хватаются.

— Вот ведь Ярл, — сука. Такие порядки завел. Небось специально, чтобы поиздеваться.

— Вполне возможно. Хотя скорее всего, все намного проще. Это же не специально построенная тюрьма. Тут, при прежнем хозяине, — винные подвалы были, а чуть дальше, кладовые. А в них, как ты понимаешь, никаких специальных удобств не предусматривалось. Когда Ярлу понадобилось устроить где-то узилище для особых пленников, он приспособил для этого ближайший к его ставке замок.

— Ну могли же, для Этого принести отдельную посуду?

— Зачем лишний раз возиться? Ты пойми главное, — мы для них уже не люди. А так, — слизь подвальная. Так что лишняя посуда для нас, это роскошь. Нас и кормят-то тем, от чего свиньи отказались.

Все эти, не внушающие оптимизма сведения, несколько опечалили нашего героя, и окончательно отбили и так отсутствующий аппетит. Некоторое время он молча сидел, понуро опустив буйну-голову, и погрузившись в свои геройские думы. Затем, когда шевеление извилин в его голове сделало полный оборот, он поднял голову и спросил; —

— И что, никто отсюда живым не ушел?

— На моей памяти, — нет!

— А удрать....?

— Это каменный мешок. Дверь одна. Ты ее слышал! Толстенная и прочная. Взломать ее нечем. Больше никаких отверстий, ходов или лазов нет. Простой, добротный каменный мешок. Ты удивишься, — но здесь даже крыс нет!

— А может того, подкараулить охранников, когда они очередной харч принесут и.....

— Охрана тут может и не самая бдительная, но тоже не из дураков набрана. Заметил? — пока один тут в камере находился, — другой, все время с факелом около двери стоял, и за меч держался. Только попробуй дернуться, — прикончит живехонько.

— Так что ж нам тут, — помирать что ли?!?!

— А ты вечно жить хотел?

— Может и ни вечно. Но и подыхать собственное дерьмо треская, я не согласен! Лучше уж пусть меня в драке прикончат.

— Да, из тебя сейчас тот еще боец. С кем драться то собрался? С муравьем, или на таракана замахнешься?

Тут Старик конечно нашего героя уел. Силенок у него едва хватало на то, что бы удержать в руках чашку с теплой, и отвратительно пахнущей водой....

Кстати!!! Седой, ведь точно помнил, что в недолгие моменты, когда он приходил в сознание, — то пил чистую, холодную и очень вкусную воду. Или это измученное болью сознание играло с ним такую шутку? Да и то, что еще вчера поднес ему Старик в качестве еды, хоть и не было разносолом, но вкус имело вполне приличный.

— Старик, — а чем ты меня раньше поил-кормил? — задал он вопрос, подозрительно смотря в тот кусок темноты, в котором, судя по звукам располагался его сокамерник.

— Тем же, что и сейчас. — Ответил тот. Но по его голосу, и благодаря старой командирской привычке чуять ложь, Седой понял что тот что-то не договаривает.

— Темнишь, ох темнишь ты Старик, я может и был никакой, да и с памятью у меня непорядки, но уж ежели что я в жизни и запоминаю, так это, — что ел, и что пил. Так что, если не хочешь проблем, — лучше выкладывай-ка правду! — грозно сказал Седой, но потом, решив смягчить тон, добавил — Я ведь может последний человек, с которым ты в жизни по-дружески поговорить сможешь.

— Правда.., друг мой....., (прости, не знаю как тебя зовут), правда она часто бывает очень — ...разная. И не всегда понятная и приятная. — Так стоит ли пытаться ее узнать?

— Слушай Старик, — я сейчас не в том состоянии, когда хочется играть в эти игры со словами. — Устало произнес Седой. — Поэтому будь любезен, просто скажи рядом с кем мне придется провести последние дни моей жизни? Даже если ты шпион Ярла, подосланный что бы выведать у меня, что-там-хочет-Ярл-знать, — имей сострадание, — признайся. Не хочу я умирать рядом с совсем уж распоследней сволочью.

А то я до самой смерти, больше ни одного звука не произнесу. И ты от меня ничего не узнаешь. Проторчишь понапрасну несколько дней в этой темноте и вони. А Ярл тебя все равно за это по головке не погладит. А наказать, за то что с заданием не справился, — может вполне, уж я-то его нрав знаю. Так что не надо со мной хитрить, а просто скажи правду! Тебе самому легче станет. А я помру рядом с человеком, которого хоть чуть-чуть, но уважаю.

— Вот, об этом-то я тебе и говорю, — ты уже сам придумал для себя правду. А понравиться ли тебе моя? — задумчиво сказал Старик. А потом, словно бы на что-то решившись сказал, — Я не Ярлский шпион, как ты себе вообразил. Но так получилось, что я и сам не знаю, кто я?

— Это как же?

— Просто в один прекрасный миг, примерно четыре года назад, — я вдруг очутился посреди леса, ни помня ни кто я, ни как сюда попал.

— И что.....?

Да ничего. Просто когда я вышел к людям, оказалось что у меня есть определенные способности.

— Какие?

— Я могу делать вещи такими, какими хочу их видеть. Например, — грязную воду сделать чистой, а совсем поганую еду...., менее поганой едой.

Или например, я слушаю твою речь, и понимаю, что помирать ты не собираешься, а просто давишь на жалость, пытаясь выведать у меня как можно больше сведений.

И кстати, — я чувствую, что если бы у тебя было чуть побольше силенок, — ты бы их из меня не жалостью бы выдавливал, а силой выбивал.

— Так ты значит маг?!

— Мне это часто говорили. Но я не знаю, что это такое.

— Ну конечно, — не знаешь. Неохота небось на костер попадать, вот под дурика и косишь! И как это тебя сволочь раньше не убили? Эх, попался бы ты мне пару недель назад, когда у меня еще силы были....

— За что ты и все остальные, так ненавидите магов?

— А то ты сам сволочь не знаешь!!!!!

— Хочешь верь, хочешь нет, — но я действительно этого не знаю. Я ведь даже толком не знаю, чем они отличаются от обычных людей. И что натворили. Все кого я пытался об этом спросить, обычно или просто ругались, или пытались меня убить.

— А про то как вы пытались поработить человечество, как войну развязали, а сколько народу угрохали, и вообще....

— Знаешь.... друг, — я сейчас почувствовал, что это говорил не ты, а...., как будто бы кто-то другой. Кто-то, очень испуганный и жалкий вложил в тебя эти слова. Лучше скажи за что ты, именно Ты, так ненавидишь магов.

— Да за что?... ну, — сволочи вы все. Вот за что, а так что бы конкретно.... — (Ни одной подходящей причины в голову не лезло, поскольку за всю свою сознательную жизнь, (то есть ту, — которую он помнил), он ни одного мага не встречал). Просто в последнее время, — ненавидеть магов стало хорошим тоном, и доброй традицией. Их объявили главным Злом, и сваливали ответственность за все свои несчастья и прегрешения. Но лично Седому, предъявить им было нечего....— Да как это нечего?!?! — оборвал он сам себя. — А как же молния, что угодила мне по темечку, и лишила памяти. Это вам что, — хрен собачий?

— Да вы сволочи, мне в башку свою молнию запустили. Я с тех пор, про прошлую свою жизнь, ни рожна вспомнить не могу, — с гордостью, что может уесть оппонента, сказал Седой.

— Но на твоем теле много шрамов от старых ран, — возразил Старик, — это тоже маги поработали? Или все-таки люди?

— Ну, в основном-то люди, — сказал Седой, про себя подумав, — "Как и когда он в эдакой темноте умудрился мои шрамы разглядеть". — И что с того?

— Но если ты ненавидишь магов, за одну единственную свою рану, то как же ты должен ненавидеть все человечество, за все остальные....

— Ты мне Старик опять пытаешься мозги вкручивать. За те раны, которые мне люди нанесли, тоже на вас магах вина лежит, поскольку делали они это только по вашей указке. — Тут конечно герой наш малость приврал, забыв, что Старик, как и он умеет чувствовать ложь.

— Врешь, — устало и с каким-то снисхождением произнес Старик. — Врешь, потому что та правда которую тебе вложили в голову, куда удобнее и проще, чем правда до которой приходится додумываться самому. Ты так старательно помнишь зло, что забываешь добро, — или это не маги, как минимум трижды спасали твою жизнь?

— Да с чего ты это решил?

— Просто знаю. — Как? — Мне и самому не понятно. Но когда я лечил твои раны, (это был третий раз, когда маги тебя спасли), то разглядел в твоем теле, следы еще как минимум двух подобных вмешательств. Значит маги тебя и раньше лечили.

— Да откуда тебе это знать, если я и сам этого не помню? — произнес обалдевший от такого поворота беседы Седой. Не зная, чему приписать подобное заявление, — бесконечной наглости говорившего, либо его великой крутизне. — А что ты еще про меня вызнал?

— Да не беспокойся. — Ничего такого особенного я про тебя не узнал. Только то что ты солдат со стажем, и много раз был ранен. Но кого этим нынче удивишь? Так что не пугайся.

Да не про испуг дело. Просто, я ведь тоже, вроде как проснулся однажды, и ничего про себя не помню. Так одни обрывки какие-то. Я вот и подумал, может ты надо мной какое-нибудь чудо сотворишь, и я все вспомню.

(Тут Автор, вынужден принести своему читателю, что-то вроде извинения за повторное использования одного и того же, весьма пошлого трюка. Естественно имеется в виду эта самая, воспетая во множестве сериалов, амнезия.

И хоть, один раз я уже доказал, что сей поворот сюжета, вполне уместен не только в тупых любовных сериалах, но и в нашей реально-пацанской, жестокой, кровавой и оттого особенно жизненной саге, но..., присущие мне с детства честность и порядочность тычут мне в глаза своими заскорузлыми пальцами, пытаясь вызвать слезы раскаяния за подобный поворот событий.

Впрочем, — причины этой второй амнезии, — имеют вполне законное, я бы сказал, — клиническое основание, поскольку вызваны..., событиями про которые мы до срока помолчим, дабы сгустить интригу и навести тень на плетень. Для этих же целей, укажу, что это отнюдь не последняя амнезия в нашей повести, их планируется как минимум пятнадцать-двадцать. (У автора, с прошлого раза, когда он вручную переписывал Войну и Мир, остался изрядный запас этих самых амнезий, так как Толстой не догадался наградить ими кого-нибудь из своих героев)).

— Нет, извини друг, — с горькой усмешкой сказал ему Старик. — Но если бы я мог сотворить такое чудо, я бы первым делом сотворил его с собой. Я могу прочитать когда ты врешь, или говоришь правду, я могу исцелить твои телесные раны, и даже превратить то дерьмо, что нам подают в качестве еды, в более менее приемлемую пищу. Но лезть в твой разум, и что-то там делать, это не в моих силах. Извини! — повторил он.

— Вот вечно вы маги так, — прикидываетесь добренькими, а как до дела доходит....., — высказав это, наш герой обиженно замолчал.

И молчал так почти целый час. За этот час он успел многое передумать и прийти к неким решениям. Одно из них, — было, — "Простить Старику его античеловеческую сущность", поскольку просто молчать и пялиться в темноту было невыносимо скучно.

И уже спустя часа два, оба узника немного поспорив и поругавшись, — весело и оживленно болтали. И даже более оживленно, чем допускали грустные и унылые обстоятельства их нынешнего положения.

А может, эти самые обстоятельства, наоборот способствовали оживленности их беседы, ибо, как говорит народная мудрость, — "Перед смертью не надышишься", и не наговоришься, — добавляем мы.

Оба, забыв про осторожность и недоверчивость, (впрочем это больше касалось Седого, поскольку Старик ими особо не отличался), — рассказали друг другу практически всю правду о себе.

Старик в том числе, поведал Седому, как бродил последние годы по земле. Как поначалу порывался помогать людям, леча их, кормя и давая то что они просили. И как те в ответ гнали его и пытались убить разными способами. Но Старик не держал на них за это зла, а скорее жалел. Он просто, со временем, стал стараться скрыть свои способности, помогая только в самом крайнем случае.

А еще, он рассказал, как люди Ярла выкрали его из какого-то села, — "Тут, неподалеку". А Ярл, прослышав про то что он Маг, — пытался под пытками выведать у него какие-то там магические тайны. Но Старик ничего не смог ему рассказать, поскольку просто не знал, как он совершает то что другие, называют чудесами, — "Понимаешь Седой, — виновато сказал он, — стоит только об этом задумываться, как перестают получаться даже самые простые вещи".

А Седой в ответ признался, что он и был одним из тех, кто его из этого села выкрал.

Оба посмеялись над этим совпадением. А Старик сказал, — "Что на Седого, он не держит никакого зла".

Так и провели они следующие два дня, рассуждая о жизни, спя и потребляя то, что побывав в руках Старика превращалось во вполне приличную жратву.

Как ни странно. Но жизнь их, можно сказать, устоялась, пришла в определенную колею. Они успели привыкнуть к своему тюремному режиму. И поэтому были несколько удивленны и заинтригованы, когда он, внезапно нарушился.

ВОЖДЬ

За последующие четыре месяца, Армии пришлось доказать что она достойна своего названия. Если Ярл, своим хитроумным, хоть и не совсем понятным маневром, пытался как-то ее ослабить, — то это ему явно не удалось.

В двух серьезных сражениях, и в бесчисленном количестве мелких стычек и схваток, бойцы и командиры Вождя доказали что они не только не слабее, но иногда и значительно превосходят войско Ярла, как в военной выучке, так и в боевом духе.

Конечно, пришлось нелегко, и огромные потери понесли обе стороны, но почти в каждом столкновении, Армия и ее Вождь, хоть немного, но выигрывали.

Самое главное, — Ярл, не смог разделить Армию и ее Вождя. Предпринятое Соколом отступление от Большого Порта, могло бы войти в учебники по военной тактике и стратегии, если бы таковые тогда писались. Он не только спутал планы противника, не позволив себя окружить, но и смог отступая, нанести существенный урон его войскам.

У основной части Армии, дела поначалу шли похуже. Войска Ярла смогли застать ее врасплох. Особенно пострадали союзники Армии, не отличавшиеся столь высокой боевой подготовкой, и моральным духом, присущих людям Вождя.

Да и Одноухий, с Большим Шишкой и Безопасностью, первое время пребывали в некоторой растерянности. Но потом к ним вернулся Вождь, и дело пошло на лад.

Соединившись с основными силами Армии он, в стремительном марше, рванул навстречу войску одного из союзников Ярла. Вождь, Одноухий и Большая Шишка, почти загнали своих солдат преодолевая за день, по два поприща, и неожиданно появившись перед не ожидавшими их так рано врагами, полностью разгромили практически равное по численности войско. При этом Армия Вождя понесла настолько минимальные потери, что многим это показалось просто чудом. После этой победы количество союзников Армии резко увеличилось, а значит у Ярла их стало меньше.

Затем, почти два месяца оба противника маневрировали в пространстве как физическом, так и в политическом, пытаясь максимально усилить свое положение и столь же максимально ослабить противника.

Потом снова была битва, кончившаяся по большому счету в ничью, хотя и при минимальном преимуществе Вождя. Даже не столько фактическом, сколь же опять, — политическом, поскольку Ярл после боя предпочел отступить. Это опять добавило Вождю несколько новых союзников, и убавило прыть союзников Ярла.

Затем опять потянулась напряженная пауза, напоминающая затишье перед бурей.

Обе стороны постарались максимально использовать ее; — набирали пополнение и готовились к новой, решающей битве.

И вот время этой битвы настало. Обе армии встретились в той части владений Ярла, где сходились вместе степи, леса и болота. Рельеф местности был изрезан выступающими клиньями леса, вторгающимися в степь болотами образованными мелкими речушками.

Весь этот пейзаж был не слишком удобен для большого сражения. Но Вождь этому был только рад, надеясь что превосходная выучка и моральный дух его Армии, даст ему преимущество там, где придется действовать не единой массой, а отдельными отрядами.

В отличие от Ярла, войско которого было собранно с бору по сосенке и требовало, во избежание дезертирства, постоянного присмотра со стороны начальства, — большинство людей Вождя были фанатиками, одержимые тем, что в последующие года назвали бы "идеей". И у него была уверенность, что даже мелкие командиры в ранге сотника, оставшись одни, не поведут свои отряды грабить ближайшее село, а будут искать встречи с врагом, чтобы дать ему бескомпромиссный бой.

Конечно, руководить в таких условиях битвой было почти невозможно. Поэтому Вождь решил заранее довести до каждого командира предстоящую ему задачу, а дальше просто надеяться на свою удачу и на выучку бойцов.

Были еще одни обстоятельства, способствовавшие использованию именно такой тактики. В последнее время Вождь стал подозревать, что в его окружении находится предатель.

Причем не в каком-то там, "окружении", — он подозревал в предательстве кого-то из самых близких своих соратников. А конкретно; — Одноухого, Безопасность, или Большую Шишку.

А к этому выводу он пришел, когда долгими бессонными ночами анализировал стратегию Ярла в самом начале их противостояния. Единственное объяснение странному исчезновению самого Ярла, внезапному разбеганию и столь же внезапному сбору его союзников, — было то, что тот знал о том, что Красный Король согласился пропустить Армию через свои владения. Правда узнал достаточно поздно, когда у него уже не оставалось времени развернуть свои отряды навстречу Полку Лучших. И тогда он предпринял другой, по-своему очень хитрый, но в тоже время и смертельно опасный маневр.

Избегая прямого удара Армии в незащищенный фланг, — Ярл рассыпал свои силы под предлогом своей смерти, не позволив уничтожить их одним ударом. Разбитое на части войско, он передал под командование своих доверенных командиров. Благо у Ярла наверняка были возможности обеспечить лояльность этих командиров "своими методами".

Союзники, в начале наступления Армии должны были изображать панику и раскол, а затем хаотично разбежаться. Только весь этот хаос был удачно срежиссирован самим Ярлом, пожертвовавшим территорией, ради сохранения армии. Затем он, просчитав действия не встретившегося с сопротивлением противника, — организовал несколько ловушек, в которые едва не попался Вождь и его Армия. И только чудо, высокая дисциплина и организованность самой Армии, спасли организацию Вождя от неизбежного поражения, когда вдруг, словно бы из пустоты начали появляться войска Ярла. А союзники, еще вчера клявшиеся в верности и покорности, начали бить в спину.

Но к счастью, — разрозненные отряды Армии, добивавшие мелкие очаги сопротивления, — при виде опасности не растерялись, не бросились бежать, а организованно отступили в место дислокации основных частей. Несколько отрядов, проявив самоотверженность и силу духа, пожертвовали собой, давая возможность своим товарищам спастись.

Ярл не ожидал подобного. И вместо полного разгрома разрозненной на части Армии, он лишь нанес незначительное поражение, и разогнал часть союзников, правда потеряв при этом и собственные территории.

Но оставался открытым вопрос, — Как он мог узнать о планах Вождя и его Армии? — Это было возможно, только если на него работал кто-то, кто знал обо всех этих планах. А таких людей, за исключением Вождя, было только трое. А значит один из них, — был предателем.

Правда поначалу Вождь заподозрил в предательстве Красного Короля. Этот...., с позволения сказать, "Король", был королем подстать Ярлу. Разве что Ярл с высот сначала опустился в грязь, а Красный Король из грязи появился.

Даже для читателя, обремененного тяжким советским прошлым, будет не так уж сложно догадаться откуда произошло прозвище "Красный". Если некоторые бредут к успеху по колено, пояс, или локти в крови...., то этот третьестепенный персонаж нашей повести в крови просто купался. Говорят он был настоящим маньяком и только непомерный, парализующий волю страх, который внушал своим подданным "его величество", да его же маниакальная подозрительности и привычка уничтожать всех, кто хоть на волос перешел черту, очерчивающую границу его власти, — до сих пор не позволили его ближайшим соратникам уничтожить своего сюзерена.

Но судя по всему, — предателем все-таки был не Красный Король. Слишком уж много подробностей знал Ярл. В том числе и о Белом. Несколько, совершенно случайно пойманных после последней битвы ближайших соратников Ярла ясно дали понять, что Ярл боялся некоего убийцы, причем одной из примет этого убийцы, были седые волосы на голове.

Да и тот факт, что Красный король не ударил в спину Армии, после "воскрешений" Ярла, а медлил, явно сам пребывая в растерянности от этого события, — прямо указывал на то, что на этот раз Красный Король, как это ни странно оказался честен со своими союзниками.

И это означало одно, — как не мучительно было подозревать одного из ближайших соратников Вождя, но упрямые факты говорили об одном, — предателем был один из них. Только они были полностью в курсе всех планов Армии, а значит кто-то из них продался.

Но кто? — Одноухий, — был жесток, склонен к лидерству и достаточно свободен в трактовке понятий верности и преданности.

Вождь все еще помнил, чью волю ему пришлось ломать чтобы утвердить свое верховенство в их маленькой компании. Мог ли он захотеть вернуть себе роль лидера? Вождь был склонен думать что мог.

Но что-то говорило ему, что в этом случае Одноухий стал бы действовать по-другому, более прямолинейно и открыто. Он скорее собрал бы группу слепо преданных лично ему людей, (тот же Полк Лучших), и открыто бы выступил против прежнего лидера. А выдавать планы Армии, чтобы ослабить своего Вождя и впоследствии занять его место, — это было, для несклонного к затейливым интригам Одноухого, слишком многоходовой комбинацией. Скорее уж такой сценарий подходил Безопасности.

А Безопасность вообще был темной личностью. За его внешней скромностью и показной преданностью, — наш герой, давно сумел распознать недюжинные гордость и честолюбие. Плюс к этому, — Безопасность был самым молодым, (по времени) и самым старым, (по возрасту), из всей ближайшей компании Вождя. И его прошлый, до Армейский путь, — резко отличался от того пути, на котором встретились Вождь, Одноухий и Большая Шишка. Потому как бы он ни старался, но той связи, что возникает у людей вместе переживших самые страшные минуты своей жизни, между ним и остальными Соратниками, так и не возникло.

Он мог быть товарищем, иногда даже другом, но никак не побратимом.

Из-за этого, даже несмотря на свое высокое положение в Армии, Безопасность, частенько чувствовал себя чужим среди своих. Все это делало его кандидатом в предатели номер один..., — если бы не его действия в кризисные моменты последнего времени. Вождь четко сознавал, что только информация, вовремя доставленная Безопасностью, спасла его Армию от полного разгрома в первые недели "воскресения" Ярла. Если бы не Безопасность и его служба, — положение Армии, было бы в десятки раз хуже.

Оставался Большая Шишка. Мог ли он продаться? Конечно мог. Да и что с него взять? Ведь в последнее время он был не столько солдатом, сколько купцом, а купцам свойственно продавать и продаваться. Да и до этого, еще в "той" армии Добра, — его хозяйственные таланты выделялись куда заметнее чем военные.

А если учитывать еще его скажем так..., — не слишком почетное происхождение. (А Вождь, будучи по происхождению благородным, не мог не верить что многие качества передаются по наследству). Да еще и некоторая, скажем так, — "моральная нечистоплотность", сплошь и рядом проскальзывавшая в рассказах Большого Шишки, (например о том, каким образом он обеспечил Армия продовольствием), и те идеи, которые случалось озвучивать Большому Шишке, (уход в разбойники, например)..... То получалось, что роль предателя, ему подходила больше других.

И именно его образ, — здорового, туповатого, но по-крестьянски хитрого и жадного жлоба, Вождь чаще всего представлял себе, когда размышлял о предателе.

Но и Большому Шишке, Вождь не мог предъявить ни малейших профессиональных претензий. Армия была всегда сыта, превосходно экипирована и вооружена. То что лопал из своего котелка простой солдат в этой Армии, — в старой армии Добра нечасто видел и офицер. И даже на самых быстрых и беспощадных маршах, обоз всегда поспевал за войском, успевая обеспечить Армию всем необходимым. Вождю хватало ума и опыта, чтобы понять каких нечеловеческих усилий и талантов это стоило, и обвинить Большого Шишку ему было не в чем. Он так же чувствовал, что не смог бы обвинить Большого Шишку в утаивании хотя бы одного золотого из собранного Армией добычи. А стараниями того же Большого Шишки, — добыча эта была совсем не малой. Более того, умелые и предусмотрительные действия Большого Шишки, который еще до кризиса успел расплатиться из этой добычи со всеми долгами Армии и заготовить материальные ресурсы для долгой, продолжительной войны, составляли немалый вклад в последние победы Вождя.

Так что, по большому счету, никого из этих троих, Вождь не мог назвать предателем, а это значит, что таковым, мог оказаться каждый из них.

Сражение началось как-то странно. Во-первых, — вечером, когда до захода солнца, оставалось всего несколько часов.

Вторая странность, заключалась в том, что последние, кто узнал о начавшемся сражении, были командиры обеих армий.

А началось все, — как простая схватка, между высланными в разведкупередовыми отрядами. Обычная стычка десятка копейщиков с десятком меченосцев. Звон мечей, услышал другой отряд и пришел на помощь. Потом пришла подмога позванная отправленным в штаб гонцом, успевшим оповестить о бое встреченную по дороге сотню. Другая сотня, услышав шум боя пришла сама. Потом, подкрепление подтянулось и к той и к другой стороне, и вскоре на небольшой пустоши, с одной стороны обрезанной клином болотистого леса, а с другой довольно приличных, (для этой местности), размеров речкой, завязалась нешуточная драка.

Ни для Вождя, ни для Ярла было невыгодно начинать драку именно сейчас. Обе армии оказались в этой малозаселенной местности почти случайно, когда Армия, почти зажала войско Ярла и тому пришлось удирать в эти неизведанные земли.

Еще лет двести назад они стали очередной ареной больших разборок между магами. Здесь у них состоялось, что-то вроде, "их" Большой Битвы. В результате чего, — окрестные земли оказались выжжены, полностью очищены от населения, а местами и от всего живого, включая растительность. А то что вырастало на выжженной земле, — и растительностью в обычном понимании этого слова нельзя было назвать. В общем, — народ предпочитал обходить эти края стороной и только отчаянное положение заставило Ярла отступить сюда, в надежде затеряться на просторах земли, в которую лет двести не заходил ни один человек.

Конечно Вождь немедленно бросился преследовать ускользнувшую добычу. Но в этой малознакомой местности, ее надо было не только догнать, но еще и разыскать. Осуществлявшая это преследование Армия оказалась сильно растянута и распылена на несколько отдельных частей.

Основная часть Армии и войска союзников, разбитые на несколько отрядов двигались в направлении северо-запада, куда предположительно отступал Ярл. Двигаться большой массой, в этой дикой местности было невозможно и практически вся Армия шла отрядами примерно в тысячу бойцов. Связь между этими подразделениями поддерживалась плохо, в результате чего некоторые отряды сильно отстали, а то и вообще потерялись в местных лесах.

Несколько союзников, кстати отказались следовать за Вождем в эти "гиблые", по их мнению, края. Что как выяснилось в последствии, — оказалось не так уж плохо, поскольку снабжение Армии продовольствием и фуражом в данной местности было не самой простой задачей, и лишние рты были бы только помехой.

Естественно, что хлеба в этих давно покинутых местах нельзя было найти ни за какие деньги. Дороги как таковые тоже отсутствовали. И если передвигающиеся на своих или конских ногах солдаты еще худо-бедно двигались вперед, — то обоз безнадежно отстал. Только благодаря усилиям Большого Шишки, догадавшегося создать несколько "чартерных караванов" из вьючных животных, которые догоняли основное войско и снабжали его продуктами из сильно отставшего обоза, — бойцы Вождя не голодали.

Куда хуже было с кормом для животных. Хотя за прошедшие двести лет, на этих землях выросли довольно солидные леса, а опушки и пустоши покрылись густой травой, — есть эту траву кони, верблюды и мулы отказывались. Так что даже сено и овес для коней пришлось завозить с Большой земли. Почти вся армия спешилась и перегрузила полковой скарб с повозок на собственные спины. Высвободившиеся животные были переданы Большому Шишке, благодаря чему он все-таки сумел организовать движение вверенной ему команды и спустя несколько недель основной обоз все-таки почти догнал Армию.

Кавалерия же, тем временем была вынуждена умчалась куда-то далеко к востоку, где в степях ей было легче добыть пропитание для своих коней.

А Полк Лучших, загрузив на свои спины все необходимое для "автономного плавания" имущество, — бросился в изнурительный марш, пытаясь обогнать и обхватить противника с фланга. Так что ко времени внезапно начавшийся битвы, связь с ним была потеряна, известно было только что он находится где-то сильно западнее.

У Ярла тоже дела обстояли не лучшим образом. Последние неудачи и отступление в гиблые земли, подорвали дисциплину в его войсках. Часть солдат уже дезертировала, а остальные представляли скорее людскую массу, чем готовое к битве войско. Лишь те ветераны, с которыми он прошел свой путь из грязи, обратно в князи, еще полностью подчинялись ему. Конечно, для такого человека как Ярл, взять под контроль остатки своего войска, было лишь делом времени, но этого времени у него как раз и не было.

Так что, — оба военачальника предпочли бы собрать свои армии в единый кулак, подыскать позиции получше, провести разведку...., — но. Но, — таково было напряжение последних недель, так сильна усталость от бесконечных переходов, так вымотаны нервы ожиданием грядущей битвы, — что люди бросились убивать, едва завидев друг друга.

И тут не было места и времени для хитрых маневров. Никто не разрабатывал диспозиций и не составлял плана сражения. Сразу началось стихийное побоище. Какое-то безумие охватило и дисциплинированных солдат Вождя, и наемников Ярла, раньше не слишком-то рвавшихся умирать за идею. Усталость от долгих переходов под бесконечными дождями, постоянного напряжения и ожидания битвы, — спустили какую-то пружину в людских душах. После чего их, подобно выпущенной из арбалета стреле, уже невозможно было остановить.

Все время подходили новые отряды, влекомые к полю битвы звуками сражения. Они подходили и с ходу ввязывались в бой. Пустошь уже не вмещала всех желающих подраться. Дрались и в лесу, прорубаясь к врагу сквозь буреломы и кустарник.... Дрались, стоя на высоком берегу, петляющей по долине речки. Те, кто не удержались на скользком от глины берегу, дрались стоя по пояс, а то и по горло в воде.

И только когда наступившая темнота, сделала бессмысленными любые попытки продолжать бой, обе враждующие орды сделали вынужденную передышку.

Вот только тогда, Вождь наконец смог взять ситуацию под контроль.

Он, лишь незадолго до этой паузы узнал о начавшемся сражении, и чертыхаясь на чем свет стоит бросился на левый фланг Армии, где оно собственно и началось.

По пути, его мрачному воображению мерещились подлые и коварные уловки Ярла, который смог обмануть и ударить во фланг, а может уже и обхватить тыл, или успев уже.... Царящая вокруг неразбериха, превращалась в его воображении в панику, а передвижение разрозненных отрядов, в разных направлениях, — в беспорядочное бегство.

Правда сам он сохранил хладнокровие, и пробираясь на звуки битвы, уже отдавал приказы всем встречным командирам. Подчиняясь этим приказам, разрозненные отряды Армии, собирались в определенном месте, строились и занимали оборону. А сквозь лесные дебри и сгущающийся мрак, в разные стороны летели гонцы с приказами подтягиваться к новой позиции.

Когда Вождь все же добрался до той злополучной пустоши и смог оценить обстановку, — его главной задачей стало удержать вновь подходящие отряды от участия в мясорубке, и посылке многочисленных лазутчиков для выяснения сил и расположения врага.

Ночь, обе армии провели в судорожных перестановках и в подготовке к битве.

Битве, которую никто не объявлял, но все ожидали. По всем окрестностям разнесся запах крови, и опьянев от этого запаха, оба войска уже не могли думать о чем-то другом.

И Вождь чувствовал это. И не пытался этому мешать. Он лишь постарался взять эту стихийную жажду крови под свой контроль и направить в нужное ему русло.

Он пока не очень хорошо представлял себе расположение войск Ярла, и поэтому, предполагая худшее предпочитал думать, что его противник успел сжать свои отряды в единый кулак.

Про свое войско, он подобное сказать не мог. Его Армия растянулась по флангам, и собраться к утру в одном месте вряд ли бы смогла. Значит надо было собрать ее в несколько крепко сжатых кулаков и нанести удары с разных направлений.

Немедленно несколько гонцов поскакали сквозь ночь чтобы успеть передать приказы отдаленным частям Армии. Пришлось и Одноглазому с Безопасностью прервать свой сон, (впрочем о каком сне речь?), и отправиться в путь с важными заданиями. Так что к утру, план предстоящего сражения уже находился в голове Вождя и в головах тех, кому это надлежало знать.

И когда ранним утром, с первыми лучами солнца, так толком и не отдохнувшие бойцы сами, не ожидая приказов начальства, возобновили бой — он шел уже по плану, разработанному Вождем.

Вся Армия по этому плану, разделилась на пять кулаков. В первый из них, сжались наиболее близкие, уже успевшие отведать крови во вчерашнем бою, части. Их задачей было начать драку, выигрывая время для основный сил Армии.

Когда враг размажет эти части, на встречу ему должна была выступить вторая линия обороны.

Эти, не успевшие отведать крови, но почуявшие ее запах бойцы, — собственно и составляли основной костяк Армии, поэтому командовать ими взялся сам Вождь. Занимая крепкие позиции на холмах, с одного фланга закрытые болотом, а с другой, — все той же речкой, они представляли реальную угрозу для любой, попытавшейся атаковать их армии. Тем более что пока передовые отряды будут погибать в жестокой сече, — эта вторая часть войска Вождя будет старательно укреплять свои позиции частоколом и рогатками, пройти через которые под обстрелом сотен лучников, будет весьма затруднительно. А обойти стороной эти позиции мешали речка и болото. Но на тот случай, если у Ярла появилось бы искушение предпринять такой маневр, пробравшийся через болото противник, обнаружил бы у себя в тылу, новую, хорошо укрепленную позицию. Чуть в отдалении от основных войск, — находился третий кулак Вождя. Правда состоял он в основном из обоза, и обозной нестроевой прислуги. Но под умелым командованием Большого Шишки, три сотни этих "нестроевых"могли показаться крепким орешком для любого, кто попытался бы на них напасть.

А помимо обоза, там же находились; — две сотни лучников, мастера по обслуживанию баллист, катапульт, и прочей инженерии, полторы сотни регулярных копейщиков, еще "той", довоенной выучки, и примерно сотня бойцов Безопасности, которые, хоть и не были строевыми, но как уверял Безопасность, тоже "кое-что умели".

Задачей этой группы, было охранять обоз, а в случае попытки обхвата, или прорыва со стороны противника, ударом в тыл прекратить это безобразие.

Полк Лучших, естественно под командованием самого Одноухого должен был обойти предполагаемые позиции противника, и ударить с тыла или фланга.

А кавалерия, которая в данный момент болталась неизвестно где и на поиски которой Безопасность отправился лично, должна была прибыть к месту битвы и действовать по обстоятельствам.

Так что план был максимально прост; — максимально обескровить противника обороной, а затем, окружив его измотанные в бою войска, добить свежими силами

Сильной стороной этого плана было то, что действуя из-за укреплений можно было свести потери как минимум один к трем, а то и к пяти-семи. А слабой, — что инициатива полностью переходила к противнику. А Ярл был не из тех, кто упускал инициативу, или не мог воспользоваться подвернувшимся шансом.

Но что еще оставалось делать Вождю, в подобных обстоятельствах? Только надеяться что военное счастье, высокий уровень его бойцов, и правота его дела, — принесут ему долгожданную победу.

И именно эту мысль, он и постарался донести до своих соратников, когда под звуки начавшегося невдалеке боя, выехал на своем белом коне, перед готовыми к битве шеренгами.

Он говорил, и тысячи опытных воинов и безусых юнцов, внимали его звенящему от напряжения и чувства собственной правоты голосу. И замерев от восторга, словно в божественное откровение вслушивались в десятки тысяч раз слышанные раньше слова и фразы.

Но сейчас, эти слова звучали совсем по иному. Они были оправданием для той крови, которую предстояло пролить слушающим, и утешением для тех, кто за эти слова, прольет свою кровь.

И Вождь чувствовал как его голос, проникая в отдельные головы, — объединяет их в единое целое. Единое, подвластное его воли целое. Готовое убивать и умирать ради него, и этих слов. И это был высший экстаз который может испытать полководец. Полководец, не поставленный на свое место чужой волей, не получивший его по наследству, а добившийся собственными заслугами и собственной несгибаемой волей. Что по сравнению с этим, — даже радость победы?

Солнце поднялось уже достаточно высоко и с грустью освещало царящее внизу безумие.

Впрочем бой шел почти по плану составленному Вождем за ночь. Первая часть его Армии, уже выполнила свой долг, задержав войско Ярла даже на пару часов дольше, чем Вождь мог надеяться. Затем, уничтожившие первый заслон войска Ярла, атаковали позиции Армии...

А потом атаковали снова, и снова были вынуждены отойти назад, сползая со злополучных для них холмов, по трупам своих товарищей.

Да и как иначе? За те часы, что завоевал им ценой своей жизни передовой отряд, — холмы, были превращены в настоящую крепость. Пока противник, разваливая строй, прорывался сквозь многочисленные рвы и рогатки, — его поливал беспощадный дождь из стрел и камней. А те кому повезло, (или просто удалось?), прорваться сквозь все эти препоны, утыкались в частую расческу разящих, из-за плотной линии щитов, копий.

А кому хватило разума и удачи бежать назад, еще предстояло преодолеть эти преграды в обратном направлении, под тем же дождем стрел.

После первых двух штурмов, потери Вождя были минимальными, особенно если сравнивать их с потерями Ярла. Но Ярл, не был бы Ярлом, если бы позволил себе трижды наступить на одни и те же грабли.

Внезапно в военных действиях наступила пауза. Длинная и тягучая, выматывающая больше чем сам бой. Правда она была на руку Вождю, давая время подтянуться его отдаленным частям. Но это ожидание, посреди битвы было просто невыносимо.

Вынужденную паузу, Вождь использовал для уточнения обстановки и корректировки планов.

Вестей ни от Одноухого, ни от Безопасности, пока не было. Зато с помощью лазутчиков и пленных были уточнены количество и расположение войск Ярла.

Как Вождь и ожидал, — тому за ночь удалось собрать почти все свои войска и сейчас, даже несмотря на понесенные потери, он все еще имел численное преимущество. Но не такое уж большое, и оно стремительно таяло с каждой минутой сражения. И с каждой минутой сражения, у Вождя возрастало количество шансов на приход своих резервов.

Пауза затягивалась и становилась почти неприличной. Наконец, на противоположной стороне началось какое-то движение, и Вождь увидел что к его позициям двигаются укрепленные на возах огромные щиты. За каждым таким щитом, могло уместиться до полусотни меченосцев или лучников.

Что ж, тактика Ярла была понятна и вполне разумна. Встретив укрепления подстать небольших размеров крепости, он решил предпринять штурм по всем правилам осадного искусства. Сейчас, эти громоздкие и с виду такие неуклюжие сооружения, подойдут вплотную к линии заграждений, сидящие за ними лучники, вступят в перестрелку с лучниками Вождя, а тем временем, остальные солдаты будут разрушать созданные укрепления. Конечно, почти все они погибнут. Но расчистят дорогу для следующей волны.

Ну искусство осады, изучал не только Ярл. Вождю тоже пришлось взять на своем веку несколько крепостей. И на тактику правильной осады, он ответит правильной обороной. А именно; — зажигательными стрелами, и встречными вылазками....

Третья атака, снова была отбита. Отбита с бОльшими потерями, чем обе предыдущие. Но и враг, потерял немало.

А солнышко тем временем, не переставая поднималось все выше и выше и уже почти достигло зенита. Воздух заметно раскалился, и смрад от пролитой крови и распотрошенных тел, смешался с дымом от горящих повозок и щитов. Вонь была невыносимая, но ее никто не замечал, как и стонов и воплей раненных.

Все ждали, какой новый сюрприз преподнесет им Ярл.

А Ярл не торопился. Подобно опытному фехтовальщику, он кружил и отвлекал противника ложными атаками, прощупывая слабые места, и готовя решительную аткау. Несколько вялых атак.... Лучники, затеявшие перестрелку, под прикрытием горящих возов.... И передвижение войск, где-то глубоко в тылу врага, за холмами. Но что это были за части, и куда они двигались, — из-за дыма, и дальности расстояния видно не было.

Кажется, — Ярл не мог придумать ничего лучшего, кроме как взять Армию измором.

Или может надеялся, — заставить своего противника сделать первый шаг, приоткрыться и подставиться под удар?

Но это было не похоже на Ярла. Скорее всего он готовил какую-то большую гадость.... Вопрос — какую?

— Вождь, глянь! — внезапно воскликнул один из соратников-вестовых, показывая грязноватым пальцем в направлении тыла. Как раз там, где находился лагерь с обозом, над лесом поднимался густой сигнальный дым.

Это могло означать только одно, — Ярл каким-то образом обнаружил, предполагавшийся быть тайным лагерь. И вместо того что бы попытаться обойти основную позицию, подставившись тем самым под удар, напал непосредственно на саму засаду.

Вот нехорошие предчувствия и сбылись. Вождь не мог придти на помощь своему обозу. Ведь это было как раз то, на что надеялся Ярл. Если основные силы Армии, покинут свои укрепленные позиции, — они потеряют все преимущество, которого добились за день. Тем более, что до сих пор было неизвестно, где находятся основные силы Ярла.

Ведь он мог предпринять ложную атаку на лагерь, чтобы выманить основные силы Вождя с укрепленных позиций.... Мог сосредоточить большое количество войск в лесу, между двумя основными частями Армии, чтобы уничтожить попытавшийся придти на подмогу отряд... А мог, навалившись всеми силами на обозный лагерь, сначала уничтожить его, а потом уже беспрепятственно заняться основной позицией.

Но каковы бы не были планы Ярла, Вождю оставалось только одно, — продолжать следовать выбранной тактике.

— Если сейчас начать дергаться и суетиться, — сказал он своим встревоженным подчиненным, — это сыграет на руку нашему противнику. Обе части нашей Армии, находятся на крепких позициях, — Ярл рискует сильно обломать себе зубы, пытаясь разгрызть любой из этих крепких орешков. И тогда, вторая, оставшаяся целой часть, легко прикончит беззубого зверя.

... За нами правда, а значит и победа будет за нами. А если кому-то из нас, суждено погибнуть в этой битве, знайте, — вы умрете в сражении, в котором вы дрались на стороне Добра, и которое закончилось нашей победой!

Если бы и сам Вождь, испытывал подобную уверенность. Нет, не в той части, которая касалась Добра и Зла. Тут то он как раз был уверен больше, чем вся его Армия вместе взятая. А вот что вызывало его законные сомнения, так это то; — откуда Ярл узнал про спрятанный в глубине леса засадный лагерь? Случайная удача его разведки, или...? Или прямое предательство того, кто был поставлен начальником этого лагеря, то есть Большого Шишки. А если так, то каковы шансы, что хорошо укрепленная позиция продержится хотя бы час?

А что касается подмоги. Куда в данный момент шагает Полк Лучших, возглавляемый предателем Одноухим? На помощь своим товарищам, или совсем в обратную сторону?

То же касается и кавалерии, на поиски которой был послан Безопасность.

А если все это бредни, впавшего в паранойю Вождя, — то где оба этих отряда, на которые возложены все надежды на победу?

Все эти вопросы, как ржавчина грызли уверенность Вождя. И хотя внешне он продолжал оставаться спокойным как гранитная скала, внутри него бился в истерике какой-то маленький испуганный зверек. Он царапал стенки его желудка своими острыми коготками. Проталкиваясь по пищеводу в глотку, вызывал приступы тошноты, затем с грохотом падая обратно, тревожил кишки.

Возможно это был просто понос, вследствие сырой воды, несвежей пищи, и нерегулярного питания. Но Великий Вождь, не может позволить себе понос, особенно стоя под своим личным бунчуком на поле решающей битвы.... Простая попытка отлучиться, как говорится "до ветру", может вызвать если не панику, то уж изрядный конфуз.

Прошло еще пара часов, за время которых ситуация мало изменилась. Враг продолжал имитациями атак держать под напряжением основные части Армии. И как стало известно из донесений лазутчиков, яростно атаковать позиции Большого Шишки. Судя по всему, там было очень жарко, но лагерь держался.

Как ни хотелось Вождю броситься на помощь своим товарищам, но он не сделал ни шага в сторону жаркой битвы, что разыгралась у него за спиной. Все что он мог, это тревожить войска Ярла внезапными атаками. Пару из них он возглавил лично, и в яростной схватке, на несколько мгновений забывал и про разных зверьков, терзающих его желудок и про подозрения терзающие его сердце.

Неизвестно что помогло больше, эти атаки или сопротивление солдат Большого Шишки, но оба лагеря продолжали держаться, нанося существенный урон войскам противника.

Но вот, эти мучительные часы ожидания и неизвестности, показавшиеся Вождю несколькими годами, наконец то закончились.

На востоке его наблюдатели засекли большие клубы пыли, которые могла поднять только приближающая конница. И почти одновременно подскакал вестовой, сообщивший, что Полк Лучших, во главе с Одноухим, приближается с запада.

Наконец-то Вождь мог отойти от, может и выгодной, но такой тягостной роли обороняющегося, и взять инициативу в свои руки.

Расположение войск Ярла, к тому времени было хорошо известно из донесений лазутчиков, и общая картина предстоящего боя уже сложилась в голове у Вождя.

Сам Вождь, не дожидаясь подхода Полка Лучших, немедленно ударит на основные силы Ярла, в данный момент осаждавшие обозный лагерь. Завяжет бой, оттянет врага на себя и дождавшись подмоги окружит и уничтожит проклятого врага.

А конница тем временем, зайдет с тыла войскам Ярла, которые противостоят основные силы Армии. Этих войск было не так много, и внезапный удар кавалерии, даже если не разобьет их, то заставит забыть об ударе в спину вышедшим на помощь обозному лагерю солдатам Вождя.

На встречу коннице и Полку Лучших, немедленно были посланы сразу несколько гонцов, (для верности), с необходимыми приказами.

А томящиеся в ожидании войска, словно сбросив с себя состояние понурого ожидания, радостно готовились к драке. Всем не терпелось наконец-то по настоящему схватиться с врагом. И искупить перед товарищами, которые сражались почти весь день, буквально в нескольких шагах от них, грех долгого бездействия.

Бой начался быстро и яростно. Почти мгновенно солдаты Вождя смели блокирующие их позицию части противника. А затем, гоня перед собой толпу, в которую превратились некогда регулярные части Ярла, набросились на основные силы, торопясь придти на помощь своим соратникам.

Помощь пришла вовремя. Практически вовремя. То есть именно тогда, когда Ярл, измотав почти все свои силы, и положив огромное количество бойцов, практически взял обозный лагерь.

Любой командир мог бы гордится такими солдатами, что служили под началом Вождя. Никто из этих, по большей части "нестроевых", не дрогнул перед лицом врага и достойно принял смерть, захватив с собой столько противников, сколько смог прикончить.

И командовал ими не вороватый снабженец, а настоящий боец. Он сумел превратить вверенную ему позицию в крепость. Даже сейчас, будучи почти разгромленным, этот наспех поставленный лагерь выглядел крепким орешком. Со стороны леса и болот, откуда враг и так не мог пододвинуть существенные силы, лагерь был укреплен засеками и частоколом. А те направления, где штурм был возможен, были превращены в настоящие крепости, со стенами, из нагроможденных в несколько этажей возов и телег, и даже наспех выкопанными рвами.

Чтобы преодолеть все это, враг заплатил высокую цену. Все подходы к лагерю и сами укрепления были завалены телами штурмующих и защитников. В местах наиболее яростных атак возвышались целые груды тел, по которым штурмующие пытались перебраться через импровизированные стены, или разобрать завалы.

Но стены, даже самые высокие, — ничто, если их не защищают настоящие воины. Эти "нестроевые" части, своим упорством и мужеством, сорвали планы Ярла. Бойцы Армии честно выполнили свой долг, своей гибелью принеся победу своему Вождю.

В одном месте, где судя по всему сражение проходило особенно яростно, Вождь увидел Большого Шишку. Тот лежал в простых армейских доспехах, со своим легендарным мечом, и обычным солдатским щитом. Разве что доспехи эти и щит, были изрублены до неузнаваемости, а меч зазубрен и изломан о доспехи и мечи тех, кто валялся вокруг него.

Валялись, словно доказательство его преданности Вождю и верности ИХ делу.

А в глазах..... В глазах.... В глазах мертвого Большого Шишки навечно застыл укор Вождю. Укор за все его подозрения и плохие мысли о себе, его верности и постыдном происхождении. Взгляд этих мертвых глаз сверлил спину Вождя, даже тогда, когда он отъехал на расстояние нескольких полетов стрелы, — добивать отброшенного в сторону врага.

Вот тут уж Вождь не торопился, в этом просто не было необходимости. С одной стороны, Ярл был прижат к непроходимому болоту, с другой, его прижимал Вождь, с третьей, вот-вот должен был подойти Безопасность с кавалерией, а со спины, — Одноухий с Полком Лучших.

Это была победа. Ярл попал в ловушку, из которой ему уже не дано было выбраться. И как бы не повернулись события, — Вождь не собирался оставлять его в живых. Ярл был обречен с того момента, когда Вождь увидел мертвые глаза Большого Шишки.

Когда послышались звуки продирающегося сквозь лес войска, (кавалерия), — Вождь отдал приказ двинуться на врага. Его славные соратники двинулись тремя колоннами, давя на центр и сковывая фланги.

Затем им в бок ударили появившиеся вместо кавалерии копейщики Ярла, сминая левофланговую колонну и охватывая тыл. Вражеские лучники осыпали градом стрел продолжающую атаковать центральную колонну.

Спустя полчаса яростного боя, все три колонны были смяты и окружены. Правый фланг был разбит внезапной встречной атакой конницы Ярла. Центр, обращен в испуганную толпу, а левого фланга просто не существовало.

Ни о кавалерии, ни о Полке Лучших, не было даже слышно. Они просто пропали. И никто даже больше не спрашивал, — куда?

Это могло означать только одно, — предательство. Причем предательство сразу двоих ближайших соратников Вождя.

Но главное, — это означало конец дела Вождя. Конец всему, ради чего он трудился и сражался. Всего чему он посвятил свои лучшие и самые плодотворные годы жизни. И единственное, что он мог еще сделать, — это принять достойную смерть.

Его Армия, уже превратилась в разрозненную толпу. Большинство пыталось удрать в еще оставшиеся в кольце окружения прорехи. А те, кто или не хотел удирать, или уже не мог, — продолжали обречено драться, или сдавались в плен. Единственный отряд, на который еще мог рассчитывать Вождь, — были трое его вестовых, мальчишка знаменосец, да десяток охраны.

Вождь оглянулся на свою Армию, мысленно отметил, что двое вестовых и половина охранников уже втихаря смылись, достал меч из ножен и бросился в атаку.

Возможно кто-то за ним и последовал, но он этого уже не заметил. На смену бессильной ярости и гневу на предателей..., на смену горечи от потери всего, — пришло холодное равнодушие воина.

Он просто рубил всех, кто вставал на его пути. Рубил, не ставя перед собой возвышенных целей и задач. Он не пытался добраться до Ярла, и решить их личный спор. Не надеялся увлечь примером свое растерявшееся войско и вырвать победу из рук врага. Нет, он просто убивал всех, кто вставал на его пути. Просто реализуя все умения, которые начали вдалбливать в него еще отец со старшим братом, вбивали Полтинник, Одноухий и Большая Шишка, преподавали лучшие бойцы его Армии и специально приглашенные учителя.

Он дрался спокойно, расчетливо и яростно одновременно. Его движения были экономны и грамотны, чувства обостренны, ум холоден, а сердце безжалостно. Он дрался не ради жизни, не ради мести, а ради самой драки. И он успел достать многих, прежде чем чей-то удар, не погрузил его в вечную тьму.

КНИГА 3

СЕДОЙ

Итак, покой наших узников был потревожен в неурочное время. Не то что это их особенно расстроило, или напугало, — скорее удивило и, может быть, слегка встревожило.

Да и как тут не встревожится, когда поздно ночью, за дверью слышатся тихие, крадущиеся шаги и она открывается не от молодецкого толчка, как обычно, а с помощью осторожного надавливания.

А затем, из-за темной-темной двери, появляется темный-темный человек и говорит темным-темным голосом.....

...Впрочем, сказать по правде, ничего столь уж ужасного-то и не было. Просто, во время, когда по утверждению Старика, наступила ночь, дверь их камеры действительно приоткрылась непривычно тихо. Был ли проскользнувший в образовавшуюся щель человек таким уж "темным-темным", как позволил себе приврать автор, — определить было невозможно, а говорил он вполне обычным шепотом.

— Слышь, Полтинник, — сказал вошедший вполне обычным шепотом, — это я Кудрявый. Ты меня помнишь? Как мы там, после Большой Битвы, думали чё это было, и как дальше жить.

Ну конечно помню. — Ответил ни чего не помнивший Седой, разумно рассудив, что вошедший вполне может оказаться его старым корешем, коего вполне нелишне заиметь в его аховом положении. — Разве забудешь Большую Битву?!

— Это точно, — такого по гроб жизни не забудешь. Как мы тогда друг дружку-то чуть не перерезали-то? А как мы тогда....

— Прости...., Кудрявый, — с некоторым запозданием вспомнил имя своего старого кореша наш герой. И пытаясь уйти от скользкой для него темы совместных воспоминаний, спросил. — Ты собственно Здесь с какой целью, просто поболтать о былом, или....

— Да уж само собой, — "или", — немного обиженно произнес Кудрявый. Мы ведь с тобой, может и не самые записные друганы, однако-ж, после того что пришлось Там пережить, поневоле...., как-то..., — ну сам понимаешь!

— А-то!!! Мне ли не понять. — Сказал Седой, тем честным и искренним голосом, обладать которым могут только самые прожженные лгуны, и очень надеясь при этом, что его "старый кореш" не обладает такой же способностью чувствовать вранье, как и остальные обитатели этой камеры. — Потому-то я и удивился, увидев тебя здесь.

— Не, ну прости, — а что я мог?!?! Я ж тут простой стражник, а не.... Да я, если хочешь знать, только пару дней назад про тебя узнал, когда к нам в караулку, зашел один из палачей Самого, и рассказал про узника, который называл себя Полтинником. Ты не думай, — я тебя не пытал, это совсем другие люди, а я простой.....

— Да не беспокойся ты Кудрявый, — тех кто меня пытал, — я на всю жизнь запомнил. И уж тебя-то там точно не было. — Продолжал активно врать Седой. — Лучше расскажи, как жил, и как жить собираешься?

— Да как жил? Как все жили, так и я. Поначалу-то конечно обрадовался, думал; — свобода, туда-сюда, тыры-пыры. Потом, вернулся туда где раньше мой городишко стоял, — так еле то место нашел. Спасибо добрые люди подсказали, — "Иди, — говорят, — вдоль берега Реки-Змеюки, и как уткнешься в большущие пепелище, — это значит и будет то место где раньше Гнилой Базар был". Ну я и пошел, нашел, повернулся да и пошел обратно. А как дальше-то жить? На войну-то я еще совсем мальчишкой ушел, — работы, кроме как мечом махать, никакой не разумею. Поначалу думал — мечом прокормлюсь. — Ан тоже, не тут-то было. Едоков таких как я много, а работы для нас мало. Так что год с лишним впроголодь мыкался. Ну а потом, когда между господами свои разборки пошли, — оно конечно полегче стало. Можно было хоть за харчи наняться. Только опять же, нанимали нас за грош десяток, а разменивали за сотню грош.

— Это как же? — из чисто профессионального интереса спросил Седой.

— Это когда на стены, вместо лестниц, по трупам карабкаешься. У господ ведь как, — своих они берегли, а нами наемными, едва что дороги не мостили.

Но ты же крутым воякой был, — решил подольститься Седой. И по какому-то странному наитию добавил, — не простой солдафон, а командир. Тебе то небось.....

— Про это самое "небось", — забудь. Я простым воякой служил. А командиров они из своих ставили. Ох, Полтинник, — видел бы ты этих командиров! Вчера он курями в господском птичнике командовал, а сейчас ему десяток давали. Хорошего лакея, — в полтинники, ключника, — в сотники, а тысячник, — это само собой, либо господский сынок, либо племяш. Вся эта сволота, в военном деле ни бум-бум, только жопу хозяину лизать умела, а ты под ними ходи, помирай ни за грош, да кланяйся, кланяйся, кланяйся...... Я когда к Ярлу прибился, — так просто душой оттаял, — "Ну наконец-то, — подумал — в настоящую армию попал"

— Ну, как я вижу, — ты не в армию, а в тюремщики угодил. — Бросил реплику Седой.

— Так ведь в тюремщиках, я последние полгода тока. После того, как мне левую руку стрелой пробили. Щит мне в ней не удержать, так что регулярные части для меня закрыты. Но Ярл, — он о нас, простых солдатах заботится, не то что другие. Если на его службе ранен, — он тебя не бросит, хоть какую должностишку по твоим силам, но найдет.

— Неужто такой добренький?

— Добренький не добренький, но я лично видел, как у него в конюшне, два безногих, за одной лошадью ухаживали, и каждый имел угол где приткнутся, и жрал от пуза. После того как насмотришься на иных, которые и здоровых ни в грош не ставят, — такого хозяина ценить начнешь. Так что не знаю, какие у тебя с ним разборки, — но по мне, так Ярл — хозяин что надо!

— Так значит.....

— Да ничего не значит..... Я ведь понимаю, о чем ты Полтинник думаешь.... Только не знаю поймешь ли ты меня, но после того, что с нами тогда, после Большой Битвы-то приключилось, — ты мне Полтинник, — считай, как побратим стал. Когда мы с тобой того пацана-то перевязывали, — в одной крови извозились, — так для меня это как будто свою смешали. Я ведь о тебе частенько потом вспоминал, и как ты тогда все рассудил верно, и как дело до драки не довел, и вообще, — я тебе тогда, едва что не в рот смотрел, и каждое твое слово ловил....

— Ну ты это, — того уж, — смущенно сказал Полтинник, мучительно желая вспомнить, кто же это такой, — Кудрявый, и при каких обстоятельствах свела их насмешница судьба.

— Ну, — "того, не того", — а каким бы Ярл хорошим хозяином не был..., а побратима на хозяина не меняют! Так что, любая помощь, какую надо будет..., — только скажи!

— Ну что сказать тебе на это Кудрявый, я ведь...., ну ты сам понимаешь, — почти искренне сказал Седой. — А помощь мне только одна и нужна, — отсюда удрать. Так что это ты мне скажи, — как это сделать?

— Ну тут сам понимаешь-то не кабак, и не постоялый двор, — "Хочу, приду. Хочу, уйду" Тут тюрьма. И держат здесь не карманников и прочую шантрапу, — а особых гостей Ярла.... Так что насчет, — вытащить.... — Ты хоть ходить-то можешь?

— Ну во-первых, — не меня, а нас. Старика я тут не оставлю. А во-вторых, ходить я через пару дней смогу так что на лошади не догонишь!

— Ты поспокойней Полтинник, не храбрись. Я ж тебя видел, — ты ходить только через полгода сможешь, да и то в раскоряку. Да и Старик твой тебе не большая подмога. На него опереться, он и хрустнет. Так что лучше, я пока тебе, то есть вам, нормальной еды притащу, может лекарств каких, подлечитесь малость, тогда....

— Тогда — до фига а сбоку крендель с повидлом.... Если я тебе Кудрявый говорю, что через пару дней, — значит через пару дней. И Старик этот, тоже, — тот еще крендель, каких поискать. — Ты хоть знаешь, — за что он здесь?

— Нам этого знать не положено.

— Вот и правильно, — я и сам тебе это только потом скажу. А пока просто поверь нам, и расскажи, что там за стенами камеры, и как отсюда ноги сделать.

— За дверями, — коридор длиннющий, почитай под всем замком проходит. Все камеры в этот вот коридор и выходят. Выход наружу сейчас только по лестнице, она как раз примерно в одной трети коридора отсюда. На той стороне, кстати большинство узников и находится, и пыточная там же. А в этом закутке только доходяг держат. Так что из этой камеры, в одну сторону пойдешь, — вглухую стену упрешься. В другую пойдешь, — уткнешься в пост охраны, — три человека. Правда один из них, — я, но вот двое других..... За этим постом, — дверь, за дверью еще один такой же пост. И опять коридор до самой лестницы наверх. Внизу лестницы еще пост, — тоже три человека. На самом верху, — дверь, заперта снаружи. За дверью, — еще десяток дежурит.

— Да, сурово тут у вас. А кстати, — помимо нас со Стариком, — много еще горемык сидит?

— Когда как, но обычно, надолго тут не задерживаются, — камера, пыточная, если в пыточной не сдох, — виселица. Сейчас, помимо вас, — еще четыре узника. Но они сидят в другом конце коридора, по другую сторону лестницы. У них там условия поприличней, но и охраняют их, не в пример строже. Вы то у нас, почитай за людей уже и не считаетесь, так, — полутрупы. А эти еще ..... .

— А выход наверх, — только по лестнице? Ни окошек, ни лазеек...?

— Окошек нет. А вот лазейка, — одна имеется. В замке, кухня и людская, тоже в подвале располагаются, примерно на таком же уровне, разве что чуток повыше. И раньше, еще при прежнем хозяине, в эти подвалы, которые тогда кладовыми были, был прямой проход. Ярл, когда тюрьму тут затеял, — велел проход тот заделать. Да только строители, малость схалтурили.... Ну короче, новая стенка вроде как треснула, ну а мы, охранники то есть, что бы лишний раз через весь замок не переться, ту трещину малость расширили, так что пролезть можно.

— И где эта лазейка находится?

— А как раз, между вторым постом охраны, и лестницей. Там такая ниша укромная. Ну и поскольку начальство в наш угол редко наведывается...

— Понятно, от начальства подальше, к кухне поближе. Значит, чтобы выбраться нам надо пройти только два поста?

— Ты их сначала пройди. Да и через людскую с кухней пробраться тоже не просто будет. Там почитай никогда и не спят, то одна смена жрать приходит, то другая. То к ужину готовят, то к обеду, а то к завтраку, то просто запасы коптят..., в общем, жизть кипит. Потом, по коридорам замка еще пройти надо будет, а там тоже и народа много и посты стоят. А потом, через двор, до ворот добраться.... И сами ворота не сахар. Они между двух башен, в каждой по пол десятка стражников, и десяток, прямо у ворот. Напротив, — казарма, там сейчас пять сотен квартируются, если что, — прибегут, не успеешь моргнуть.

— А если без шума?

— А как без шума-то? — Поднять ворота, опустить мост, за мостом бастион, в нем еще полсотни дежурит, и еще одни ворота....

— А расскажи-ка мне про замок поподробнее. Какова численность гарнизона, кто, помимо солдат, еще в замке обитает? Сколько выходов вообще, есть ли подземные ходы?

Еще не один час, пытал наш герой своего старого друга, (которого он так и не вспомнил), заставляя его выкладывать всю информацию про место своего нынешнего обитания и его окрестности. Бедняга настолько запарился с непривычки, что к концу разговора даже охрип. За эти несколько часов, он успел рассказать все что знал, о чем догадывался, и даже о том, что, как он думал, и знать не знает.

Наконец Седой отпустил его, обняв напоследок. И весь остаток ночи и следующий день, герой наш придумывал план побега. Наконец в его изворотливой голове, родился некий план, который, как ему казалось, должен был сработать. Старик, тоже этот план одобрил, и даже подал несколько дельных советов. А в конце подвел итог, сказав, — "Что лучше уж так попробовать, чем гнить тут до скончания веков".

Когда спустя два дня, Кудрявый просунул свою лысую башку в дверь камеры, на нее немедленно был вывален составленный план, и куча ценных указаний.

Кудрявый почесал лысину, подумал, поприкидывал, сказал, — "Эх, была не была", взял в руки кружку с водой, и отправился выполнять.

Через несколько минут он вернулся. Сказал что, — "Вроде все в порядке", и побег начался.

Первый этап побега, (самый легкий), — прошел без сучка и задоринки. Когда начинающие беглецы подошли к первому посту охраны, там уже все спали, отведав измененную Стариком воду. Эти изменения превратили ее в сонное зелье, к тому же придав воде вкус вина, так что уговаривать своих товарищей отведать сей водички, Кудрявому долго не пришлось. (Куда труднее было убедить его не задавать лишних вопросов, по поводу "водички").

Нашим героям осталось только оттащить дрыхнущие тела в свою камеру, предварительно содрав с них одежду и доспехи.

Затем Кудрявый, хитрым образом поскребясь в дверь, уговорил дежурящих за ней вояк открыть ее, — "Для разговора". Последовал разговор, сопровождавшийся разного рода намеками и скабрезностями. Кудрявый говорил что-то, про какую-то "доброжелательную" толстуху, с которой у него якобы назначено свидание, а его собеседники подтверждали наличие этой "доброжелательности", и делились собственным опытом, как ее усилить и использовать. Разговор сопровождался распитием фляжки доброго вина, которое странным образом подействовало на пивших.

Правда не на всех, Кудрявый даже не зевнул. Так что не прошло и получаса, от начала побега, а наши герои уже пробирались по узкой щели ведущей от их мрачного узилища, в один из пыльных чуланов, на задворках господских кухонь.

— Ни фига себе, как все просто, — подумал наш герой, — Как оказывается легко убежать из хорошо охраняемой тюрьмы, если дружишь с охранником и магом. Однако, расслабляться рано, — пора мне сыграть свою роль.

А ведь и впрямь было пора, поскольку трое беглецов миновав кухню и людскую, где никто толком не обратил внимания на трех подвыпивших стражников, — пошли гулять по просторам замка.

Причем гулять по господской половине, в которой подобным типам, без особого приглашения делать было нечего.

Потому-то Старику пришлось снять с себя одежду и доспехи стражника, снова превратившись в заключенного.

— Побольше наглости, друзья мои, побольше наглости, — так увещевал Седой своих друзей перед побегом, объясняя эту часть плана. — Главное, — сделать морду кирпичом и переть как таран на ворота. Если кто будет задавать вопросы, — не отвечайте. Начнет настаивать, — пошлите максимально грубо и как можно дальше. В самом крайнем случае, говорите что вы конвоируете заключенного, выполняя особый приказ Ярла, или лучше говорите..., — Кучерявый, вы как Ярла между собой завете? — Сам?! — Вот всем и говорите, — "Особый приказ Самого". Вы поймите главное, — это тут тюрьма, и это отсюда ждут побега. А там замок, где люди живут, едят, спят, дела свои делают, опять же вот, — по бабам бегают. И беглых узников там никто не ждет и даже особо о них не задумывается. Тем более что нас, узников, тут не так уж и много, да и охрана надежная. Из этого следует, что когда мы уже покинем тюрьму, — шансов, что в нас опознают беглецов, будет не много. А вот чужаков узнают достаточно быстро. И начнут задавать ненужные вопросы. Этого нужно избежать.

— Как их избежать? Если любой дурак может просто подойти и....

— А к кому, "просто" не подойдут? И кому вопросов просто так задавать не станут? Правильно — начальству! Ну за начальство мы конечно не проканаем, но прикинуться людьми к начальству приближенными, выполняющими особое задание, сможем. Тем более, что это не надолго.

— Да как же мы за начальство проканаем., или там, (как ты сказал? Ну про особое задание?), — неважно. Если у нас на рожах написано....

— Что на роже написано, то и переписать можно. Не дрейфь Кудрявый. Я тебя научу. Убеди самого себя, что ты страшно важная персона, или что выполняешь приказ самого наиглавнейшего в округе разначальника. И тебе даже прикидываться особо не придется, все само получится. Да и велика ли тут сложность, — говори со всеми встречными свысока, смотри на них как на мерзость какую.... . Знаешь как они после этого тебя зауважают?

— Да как же я себя убедю...., если я знаю кто я такой есть? Тут сколько себе не говори про то что ты поглавнее Ярла будешь....., а себе то не соврешь!

— Соврать можно даже самому себе, была бы охота. А когда мы по замку пойдем...., — такая охота у тебя появится. Можешь не сомневаться. Но ты, на всякий случай, разговоры оставь мне, а сам только рожу делай..., — покирпечёвей.

— Ну это ладно, простых стражников да лакеев мы запугает. А если само начальство спросит?

— Очень правильный вопрос! Тут главное не наткнуться на того, кто эти вопросы сам вправе задавать. Но ты-ж Кудрявый сам сказал, — "По ночам во внутренних покоях замка, все спят. А те кто по долгу службы должны бодрствовать, находятся либо в казарме, либо в сторожевых башнях и у ворот. Вот поэтому, к воротам, мы сразу и не попремся, там нас охрана вмиг засечет и на допрос с пристрастием потянет. Мы будем передвигаться по внутренним покоям, где чужих быть не может. Чем ближе к начальству, тем безлюдней, так что там на нас никто особого внимания не обратит. Да и если и обратит, — подумает что к начальству, никто без дела не суется, так что если мы туда премся, значит так надо. Так что, — морду кирпичом, и не дрейфить.

Вот так, хамством и наглостью прокладывая себе путь, они подобрались к личным покоям коменданта крепости. Тут пришлось малость повозится, чтобы уломать стоящего на страже охранника. Хотя, о какой возне речь? — Один удар кованной перчаткой в челюсть, и связать бедолагу, вот и вся возня. Так что когда вся троица ввалилась в спальню коменданта, он еще сладко посапывал в объятьях своей супруги.

Да, пожалуй это было самое поганое пробуждение в жизни несчастного коменданта. Быть разбуженным грубым толчком, и сразу ощутить на своем лице чью-то сильную, но грязную ладонь... Да еще и понять, что ладонь эта принадлежит здоровенному детине в окровавленных лохмотьях, (Седой к тому времени тоже переоделся в свой тюремный костюмчик, (для большего эффекта, как он выразился). А рядом углядеть такую же каторжную морду, да еще и опознать в ней колдуна, доверенного на его попечение... ("Он больше не опасен!", — как же! злыднев Ярл, подсунул подарочек).

Но страшней всего было почувствовать, что несмотря на всю эту суету и суматоху, его, обычно довольно нервная, (особенно спросони), супруга, продолжает мирно почивать.

Но даже это, было не сравнить со стоящим, чуть в стороне стражником. Который стоял, уставясь безумными глазами в какую-то точку, на стене, покачивался из стороны в сторону и тихо скулил.

При виде этого стражника, зубы несчастного коменданта застучали, даже несмотря на ладонь зажимающую его рот. А когда ладонь отнялась, он попытался что-то сказать, но не смог, и от этого только сильнее перепугался.

— Ты хоть понимаешь, — кто это? — спросила каторжная морда номер один, кивнув на каторжную морду номер два. — Это же Великий Маг, — Зибулахардомонопыр Ужасный...

— Ка-а-а-а-ак? — проблеял испуганный комендант.

— Марадулозаддывыдхыр Кошмарный — повторил номер один.

— А-а-а-а, м-м-м-н-н-н-н-еее п-п-п-к-к-к-ка-з-з-з-л-л-ло-сь, ч-ч-ч-то.....

— Кому много кажется, тому Злыдень приснится! — Поделился народной мудростью с комендантом, первый каторжник. — Неужели, ты мерзавец думал, что сможешь долго держать такого Великого Мага взаперти? Думаешь твой волшебный порошок из яиц дракона будет действовать вечно?

— Я-я-я н-н-не-з-з-н-н-наю п-п-п-ро н-н-ни-к-к-ка-к-к-кой п-п-по-р-р-ро-ш-шок.....

— Еще смеешь отрицать очевидное? Болван, разве ты никогда не слышал, что порошок из яиц дракона, действует только пять недель? Что мерзавец, — осознал как ты ошибся?

— Бе-е-е-е....— только это и смог произнести комендант, действительно осознав, как же он ошибся, когда двадцать лет назад женился на..............................., а потом она уговорила пойти его на службу к Ярлу.

— Вот тебе и "Бе-е-е-е", — глумливо передразнил его каторжник — Сила вернулась к Великому Запуданосырапыну, и он околдовав стражников в темнице, заставив их убить друг дружку. В гневе своем, он хотел уничтожить всех жителей этого замка и окрестностей. Но я на коленях вымолил у него для вас прощение, за что ты мерзавец будешь мне по гроб жизни обязан! Понял?

— Бе-е-е-е, — согласно заблеял перепуганный комендант, даже не задумавшись, с чего бы это каторжной морде проявлять такое человеколюбие. А Великому Магу этой каторжной морды слушаться.

— И в благодарность, — ты сейчас выйдешь с нами к воротам, прикажешь оседлать лучших коней, а затем сопроводишь нас с Великим Спиногрызомахом, якобы к Ярлу. А на случай, если у тебя взыграет служебное рвение, и ты попробуешь нас сдать.... — О Великий, — покажите ваше могущество.....

Великий как-там-его, обратил свой страшный взгляд на продолжавшего раскачиваться и скулить стражника, сделал жуткую гримасу и начал что-то бормотать.

Под действием этих страшных заклинаний, амплитуда шатания стала меньше, и несчастный околдованный стражник, каким-то неловким, ненатуральным движением, словно бы против своей воли достал из ножен меч, повернул острием к себе и...

— Не надо-о-о-о-о. — провизжал кто-то из находившихся в комнате. Визг был настолько ненатурален и жуток, что даже Седой вздрогнул, не сразу поняв кто это визжит. Да и не удивительно, — никто из тех, кто знал коменданта раньше, не смог бы признать в этом визге его голос, обычно такой солидный и значительный. Поняв же кто визжит, наш хитроумный, хоть и слегка подловатый герой, порадовался удачной реплике, которую экспромтом выдал комендант в придуманном им представлении, и продолжил;

— Действительно не надо, о Великий, — этот жалкий смерд еще может тебе понадобиться — разливался соловьем Седой, которому настолько нравилось его представление, что он чуть не забыл о цели своего предприятия. — Лучше заколдуйте его жену, чтобы она прирезала себя и своих детей, в случае если этот мерзавец вздумает нас предать. А ты мерзавец, давай-ка надевай свое шмотье. Да не забудь, тебе к самому Ярлу ехать. Ты кстати, казну где хранишь?

И пока несчастный комендант, трясущимися руками надевал на себя какое-то тряпье, с ужасом глядя как Великий Колдун, делает пассы над его женой, — наш предусмотрительный герой, прихватизировав несколько весьма увесистых кошельков из указанного комендантом сундука, пошел рыться в его личном арсенале и гардеробе.

А порыться было в чем, комендант, судя по всему был человек совсем не бедный и за свою жизнь успел накопить немало. Седого даже обида проняла, из-за того, что нельзя забрать даже половину всего того что здесь было собранно. Все что он смог, это собрать все наиболее ценные вещи, которое четыре человека могли бы незаметно унести под одеждой. Засунуть в свои простенькие ножны, великолепный меч из запасов коменданта, припрятать за поясом несколько кинжалов, и поддеть под простой кожанный доспех, лучшую кольчугу которую только смог тут найти. А заодно, таким же образом он вырядил и остальных своих спутников, включая Кудрявого, который продолжал изображать из себя зомби.

Когда все сборы были закончены, Седой заставил коменданта написать охранный пергамент, снабдив его увесистой порцией больших и суровых печатей.

А затем, размахивая этим пергаментом и предъявляя всем сомневающимся, личность подтверждавшего его полномочия коменданта, Седой изъял с конюшни четырех лучших коней и заставил, с большим сомнением смотрящим на все стражников, открыть ворота.

И только когда беглецы, и примкнувший, (не по своей воле), к ним комендант, миновав все препоны выехали на свободу.... Вот тут то с них и спал дурной кураж, и они припустили что было сил, (у их коней), подальше от нависшей над их незащищенными спинами огромной крепости.

И лишь спустя пары часов сумасшедшей скачки, когда какая-то река преградила дорогу их измученным коням, они остановились, передохнули и смогли собраться с мыслями.

— Ну кажись оторвались, — сказал Седой своим соратникам. — надо передохнуть, а то кони больше не выдержат.

— Ну спасибо, пожалел коней, а мы что, — железные? — Пробормотал Кудрявый.

— Мы друг Кудрявый, как раз не железные и потому стрелы да мечи от нас не отскакивают. Так что жалеть нам себя не стоит. А вот коней жалеть необходимо, поскольку ног у них, куда больше чем у нас, и бегут они быстрее.

— Да знаю я. Что ты мне как салабону какому-то втираешь. Просто я ж не кавалерист, я простой честный мечник и мне как-то на своих двоих привычней. А об этого коня, я себе задницу стер, аж до самых костей.

— Задницу ты стер не о коня, а об седло, — большая разница. А до костей, или нет, — ты вон лучше Старику покажи.

— А кстати о Старике, — может все-таки объяснишь мне, что он за личность. Уж больно много странностей за ним числится. И вино это сонное, — откуда взялось? И с чего этот вот, — кивок в сторону коменданта, — так легко на фишку с колдуном купился? А то я знаешь ли не привык, задницу свою, кому попало показывать.

— Ой, какие мы стеснительные...., ладно-ладно, не злись.... А Старик наш, — он и вправду, навроде как колдун, или маг.... Вот такая вот штука....

— .....— Маг??????. Если бы я раньше...!!!!!!!

— Вот поэтому, раньше я этого тебе и не говорил.

— Ты че Полтинник, совсем с ума рехнулся? Это же надо, — с магом связался!!!!

— Ну во-первых, — Старик, он как бы не совсем маг...., а, — пусть он тебе это потом сам объяснит. Во-вторых, — Старик мне жизнь спас, так что ж я его там в камере бросить должен был? В третьих, — без Старика наш побег все равно, ни в жизнь бы не удался, за это мы его только благодарить должны. В четвертых, — конкретно к Старику, у тебя претензии есть? Если нет, то не отталкивай его заранее, — мужик он что надо. Я с ним любой строй пойду прорывать. Потому что он не кинет. А в пятых, — меня теперь зовут Седой.

— ...........??????????!!!!!!!!!!!!!!

— Ну а что бы совсем тебя огорошить, — скажу полную правду. Я Кудрявый, тебя НЕ ПОМНЮ!!!!

— ..............???????????!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

— Ты челюсть то с земли подбери, а то зубы запачкаешь. — Не знаю, может быть я тот Полтинник, которого ты знаешь, может и нет. Только несколько лет назад мне в башку молнией заехало. И с тех пор я почти ничего не помню. Так, иногда смутные образы, да картинки мелькают. Тебя пока среди них не было.

Огорошенный Кудрявый, последовал совету своего лжетоварища, и подобрал отвисшую челюсть, если не с земли, то откуда-то рядом. Он сделал несколько шагов, подойдя к Седому почти в плотную, и стал внимательно его разглядывать. В глазах его при этом надежда и уверенность, несколько раз сменялись транспарантом, — "О боже, какой же я лох!!!!". Наконец он, придя к какому-то решению, отошел на несколько шагов и сказал:

— Да нет, ты точно Полтинник. Вон и шрам над бровью, и родинка на щеке и нос у тебя так же переломан. Только что волосы седые... А ты что, и в правду ничего не помнишь?

— Да говорю же, — мнится тока что-то.... Вот руки, — они все помнят. Да я в Армии, — самым крутым бойцом считался, особенно когда пьяный... Только не помню, каким до этой Армии был.

— Ну ты и до этой вашей Армии, ну в смысле тогда, во время Большой Битвы.... как вы нам тогда врезали, думал копец мне пришел....

— А ты меня хорошо знал?

Да как сказать? По времени, — так несколько часов. Зато каких! Ты же помнишь, что во время и после Последней Битвы творилось? Там час за год считался....... Неужели не помнишь!!!!! Ну в общем, мы тогда с тобой поначалу чуть друг друга не зарезали, а потом....., — я тебя другом стал считать.....

— Ну ты погоди Кудрявый, на мне крест ставить. Если тогда друзьями стали.... То может и теперь получится. Побег-то мы здорово провернули! Ты конечно прости, что я тебя так, в темную использовал. Но ты и сам пойми, в моем тогдашнем положении за любую соломинку схватишься......

— Да я понимаю....., конечно. Хотя, и ты меня пойми, — обидно все-таки. Думал, помогаю другу, а.......

— Но ведь ты точно уверен, что я тот Полтинник, с которым ты дружил? .... — Значит другу, ты и помогал. А то что у меня памяти нет... А если бы у меня руки не было? Я бы что, — перестал бы быть тем Полтинником? Да и вообще, — двум хорошим людям, подружится никогда не поздно.

— Ладно, выяснения отложим на потом. — Махнул рукой Кудрявый, и поскольку был, судя по всему, человеком не злопамятным и отходчивым сказал, — Давай лучше решать, что дальше делать будем?

— Дальше? Ну для начала, надо выяснить где мы находимся и что вокруг нас творится. Ты знаешь? .... — Тогда давай у этого спросим. — Кивнул он на внимательно слушающего их разговор коменданта. — Ну как дружбан, — скажи-ка нам, — куда это нас нелегкая вывела?

— Гады, твари,

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

дети

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* родителей. Вы меня

* * *

* * *

* * *

* * *

** как

* * *

* * *

* * *

*

* * *

* * *

*

* * *

* * *

* * на

* * *

* * *

* * *

* и думаете, что я вам

* * *

*

* * *

*

* * *

* * *

***!!!!!!!!!!!!!

— Ой, как это мы заговорили-то красиво. И как расхрабрились то. А где же наше, -"Бе-е-е-е". А вот за меч, хвататься не надо.....

Седой, даже не доставая своего оружия, легко выбил меч из руки коменданта. (Тот самый, который он самолично нацепил на него, чтобы охрана не заподозрила чего, увидев безоружного коменданта, и чтобы притырить еще одно классное оружие).

— Вот что братец, — ты эти свои недружелюбные замашки брось. А лучше расскажи, где мы находимся, что за местность вокруг нас, и как будут действовать твои люди, обнаружив побег. И лучше будь честен, а то......

— А что, "то"??? Ты

* * *

* * *

*, чем ты меня можешь напугать? Смертью?! Я все равно уже труп. Ярл не простит....

— Ну пока-то ты жив. А убивать тебя нам никакого резона.... Отпустим и беги на все стороны.

— Я то может и побегу. Только в замке у меня семья, считай у Ярла в заложниках осталась, так что кроме как туда обратно, мне бежать некуда. Хотя ты скотина, наверное этого даже и не понимаешь, — у тебя когда-нибудь была семья?

— Нет не было. Вот примерно такие как ты, мне всю жизнь семью завести не давали. То на одну войну тащили, то на другую... — (Из опыта обучения в шпионской школе, Седой помнил, что надо заставить допрашиваемого, чувствовать себя виноватым).

— Да ладно врать-то, — несчастненький какой выискался. А сам с магом дружбу водит! Вот ему претензии и предъявляй!

— Чудные вы все какие-то ребята, — "Я с магом связался!", — а ты связался с Ярлом. — "Ох я бедненький, несчастненький, — верой-правдой Ярлу служил, людей по его приказу пытал да казнил, и знать не знал что он такая бяка. А ты плохой Седой, пришел и себя в камере живьем сгноить не дал, и тем самым меня и семью мою под Ярлов топор подвел. Как же ты МОГ???????". — Ты семьянин долбанный, что думаешь я перед тобой за свой побег извиняться буду? Не дождешься! А все нужные для меня сведения, я из твоей головы один хрен выковыряю. Спорим? Или ты думаешь, что один ты людей пытать умеешь? Так я в твоих подвалах, тоже кое-чему научился, вот щас на тебе и опробую. Хоть на ком-то из вашей своры отыграюсь. Ну-ка, Кудрявый подсоби....

— Не надо Седой его пытать. — Вдруг вмешался дотоле молча сидевший в отдалении Старик. — Его вина перед тобой не так уж и велика. Ты ведь тоже к Ярлу не фиалки нюхать приходил. А этот бедняга просто дело свое делал, как и он, — кивнул Старик на Кудрявого. — А все сведения, я из его головы и так добуду.

— Не-е-е-ет, — опять завизжал комендант, и стал каким-то странным манером, на одной попе отползать от приблизившегося к нему Старика.

— "..— Смотри-ка, ну до чего он магов-то боится", — удивился про себя Седой, — "Главное, нас, — не боится, а его боится. Как будто мы его мучить и убивать по-другому будем. — Ну то есть, — мы конечно будем это делать по-другому, но результат-то будет тот же. Так какая разница?". — И продолжил уже в слух — Ну в общем, — сам выбирай, — или говоришь со мной, или он твои мозги сквозь мелкое ситечко процеживает. Что больше нравиться?

— Я скажу, я все скажу, только пусть он отойдет.....

— Великий, — не тратьте свои силы на это ничтожество, — он сам все скажет. — Седой решил продолжить игру в страшного колдуна, и обратившись к коменданту рявкнул. — Что это за местность?

— Лес Мертвых, река Кровавая.

— Да, не силен народ на выдумку..., — если лес, то либо черный, либо мертвый, а речки, все через одну либо Кровавые, либо, опять же Мертвые. Ладно, проехали. А что творится вокруг, каково расположение войск Ярла? И что предпримут твои орлы, когда обнаружат наше бегство?

— Основной лагерь Ярла лежит на восток отсюда, примерно в полудне хорошей скачки. На севере и западе, — лежат густонаселенные земли. Там почитай от одной деревни до другой, пару часов пешего хода, и по пол дня пути от города до города. В городах стоят гарнизоны, в деревнях старосты за всеми приезжими присматривают, а на дорогах разъезды.

— Да, думаю, туда мы не поедем. А что у нас на юге?

— А на юге у вас, — сказал комендант с особым удовольствием, — Запретный Край. Можешь съездить туда, — подновить воспоминания!

— О чем это он? — Спросил Седой, у как-то внезапно погрустневшего Кудрявого.

— Запретный Край, — это там, где Большая Битва была. С тех пор там что-то неладное творится. Говорят что никто, кто туда ходил, — обратно не вернулся. А ходили-то поначалу многие.....

— Ну что ж, и мы туда не пойдем. Лучше ломанем-ка на запад, в сторону Армии, у меня там как никак кореша имеются. Хоть я задание свое и не выполнил, — ну да у нас, за это вроде бошки не рубят. Вождь, — он вроде мужик справедливый, не вашему Ярлу чета.

— Да-да, на запад вам самая и дорога, — голос коменданта, просто источал злорадство. — Только, ваше бегство уже обнаружено, еще пару часов назад, как минимум. Если конечно у начальника ночной смены есть мозги. Ну да во всяком случае, трупы стражников в темнице, должна была обнаружить утренняя смена. А значит, еще как минимум час назад были посланы гонцы в лагерь к Ярлу, и в соседние гарнизоны. Что это означает, — можешь сам представить, — вас теперь тысячи людей ищут! Только не они вас первые найдут. Вас найдут мои собачки.

— Что за собачки? — Спросил Седой у Кудрявого.

— Да есть у него свора, ищейки и бойцовые. Он с ними на охоту постоянно ездил. На людей охотится. Вытащит какого-нибудь доходягу из камеры, или просто холопа с кухни, и отправляет с вечера в бега. А утречком значит, собирает охоту...., и к полудню как правило труп привозит....

— Милейший человек, семьянин....

— Да, та еще сука. Но нам то что делать?

— Что делать, что делать? На восток, запад и север, нам почитай ходу нет. Если бы мы сразу туда ломанулись, то может быть и успели бы вперед гонцов проскакать. Но теперь об этом уже поздно. Так что двигать нам надо прямо на юг.

— В Запретный Край?

— В него в родимый. А что нам терять? Если к Ярлу в лапы попадем, то поверь мне, о них, о Запретном, только мечтать будем.

— Но там говорят, какая-то магия страшная....

— А у нас на эту магию, свой колдун имеется. Старик, ты как, — спасешь нас от магии?

— Не знаю, надо сначала на нее посмотреть. А что с комендантом делать будем? Возьмем с собой?

— Да на кой, он нам сдался. Здесь, к дереву привяжем, и пускай его, его любимые собачки найдут. Если признают хозяина, — в живых останется, а если не признают..... то и хрен с ним.

Вот уже несколько дней, наши герои скакали по дороге, которая вела их прямо на юг. Вначале это был привычный лес, перемежающийся небольшими пустошами, да редкими деревеньками.

Потом дорога пропала, превратившись в тропу, а про существование людей теперь напоминали только покинутые жителями деревеньки, в чьих полуразвалившихся избах они и находили себе ночлег.

Зато лес, без присутствия человека стал несравненно богаче, стройней и более...., настоящий что ли. Могучие деревья поднимали свои кроны до самых небес, цепляя верхушками проплывающие в высоте облака. Мелкое, непуганое зверье так и шныряло из-под конских копыт. Величественные олени, лоси и кабаны, преспокойно пересекали дорогу прямо перед лошадиными мордами, с недовольством поглядывая на незваных гостей. А заросли черники, земляники и малины, увешанные гроздьями нетронутых ягод, ясно давали понять, что человеком здесь не пахло уже много лет.

Наши беглецы уже не горячили своих коней, заставляя нестись их что было сил.

Во-первых, — отсутствие дорог, все равно не позволило бы сделать это. А во-вторых, — если за ними и была погоня, — то она либо безнадежно отстала, либо давно уже повернула назад. По крайней мере, так уверял их Старик.

Лишь однажды, они наткнулись на стоящий посреди большой поляны, небольшой, но уютный дом. Увидев его, — наши друзья не сговариваясь повернули в его сторону своих коней. Так изголодались они по нормальному человеческому жилью.

Но стоило им только выехать из тени окружающих поляну, высоких деревьев, — на встречу им, откуда-то из-под дома, вылетели две огромные тени, и стремительно бросились наперерез.

Через мгновение кони испуганно прянули, заржали, и намертво вбили свои копыта в землю, всячески показывая, — что этих огромных псов, они ни сколечко не боятся, а остановились просто, — полюбоваться окрестностями.

Их ездоки то же с удовольствием полюбовались бы окрестностями, если бы не были так заняты судорожными приготовлениями к бою. И бой, судя по всему, должен был быть не из самых легких. Что бы убедится в этом, достаточно было одного взгляда на подлетевших к ним животных.

По всем признакам они напоминали обычных боевых собак. Такое же сильное, покрытое жесткой короткой шерстью тело. Такие же мощные челюсти, длинные, крепкие когти на могучих лапах и огромные клыки. И такие же стремительные, почти неуловимые взглядом движения... (Седой, как-то мгновенно вспомнил этих собак. То есть не этих, а "тех", из прошлой жизни. Вспомнил, что немногие вояки, даже будучи обряжены в полный комплект тяжелых доспехов, отваживались выйти против этих собачек один на один. Вспомнил жуткие раны, которые наносили эти когти и клыки....).

И сразу почувствовал отличие этих и "тех" собак. Потому что по сравнению с "этими", "те" выглядели просто как комнатные болонки. Эти собачки были просто огромными, и нашим, малость перепуганным героям показалось, что встав на задние лапы, они наверно смогли бы лизнуть сидящего на коне всадника. Или отгрызть ему голову, одним движением мощных челюстей. (Ну может и не настолько огромными, что бы лизнуть в нос всадника, (это так нашим героям со страху показалось), но саму лошадь, — лизнули бы легко). И так же легко отгрызли бы голову. И весили они наверно, как небольшая лошадь. Вот только их движения, в отличие от лошадиных, скорее напоминали каплю ртути, стремительно перетекающую по стеклянной поверхности.

— "Да уж не те ли это собачки, которыми пугал нас комендант", — подумал Седой. — "Это же надо было вырастить таких страхомордин. Да один такой бобик, десяток тяжелой кавалерии в клочья порвет и даже не замается. Впрочем, откуда здесь взяться собакам коменданта, скорее всего они местные, домик этот охраняют. А это кто?".

И действительно, пока наши герои, судорожно сжимая в руках мечи, пытались взглядом догнать стремительно перемещающихся вокруг них собак, из травы вынырнула какая-то мелкая, белобрысая головенка, и совершенно детским голосом задала вопрос.

— Дяденьки, а вы кто?

— Да мы мальчик так, проезжие. А собачки, — твои?

Нет.... Они мамкины. А папкины, с ними в лес ушли. А мой сейчас еще маленький, с меня ростом, и глупый, вечно в лес убегает, и всякую дрянь оттуда тащит, то оленя, то кабана... а вчера....

— А эти, которые мамкины, — они тебя слушаются?

— Ну это когда как. Они больше мамку слушаются. А она им велела за мной присматривать. Они и стараются. Вот я вчера пошел в лес своего Плюшку искать, они меня обратно за шкирку притащили. А еще.....

— А эти собачки, нас часом не сожрут?

— Нет, им зарок даден, людей не есть. Папка говорит что это неправильно. Убить если что, — можно, но есть.... А то пристрастятся и станут людоедами. Всю округу сожрут.

— А много у вас тут в округе людей-то? Собачкам на прокорм хватает?

— Да не едят они людей, говорю же. А народа у нас много. В прошлом месяце дядя Упырь приезжал с бандой, а полгода назад с того края леса дядька колдун в гости приходил. Я ему свой огород показывал, а он меня учил камешки в золото превращать. Только камешки в золото превращать, — это скучно. Я больше свой огород люблю, да и папка говорит, — что от золота никакой пользы, а только вред. А мамка сказала, что и золото у него не настоящее получается, а только видимость. А еще у нас был......

— А если мы осторожненько по своим делам поедем, — они нас не тронут? — спросил Седой, подразумевая естественно собак.

— Ну не знаю. Дядька Колдун-то точно не тронет, если только вы в его банки-склянки, нос совать не будете. А дядька Упырь, он говорит, — "Что с приезжих кормится. Но тех кто добровольно добро отдает, он не обижает...". А вы что, так сразу и поедете, даже в дом не зайдете? — мальчонку так и распирало от приступа гостеприимства, видно гости сюда захаживали не так часто.

— Да мы бы зашли. Только без хозяев как-то неудобно.... . — пробормотал Седой, косясь взглядом на усевшихся на землю псов, которые даже сидя, напоминали взведенный арбалет, готовый в одно мгновение распрямиться, пришпилив незваного гостя к ближайшему дереву. — А когда папка-мамка вернутся?

— Да они за утренними травами пошли, так что с вечеру вернутся. Они вам обрадуются. Они любят когда к нам гости приходят.... Может все-таки останетесь...??? Я вам свой огород покажу.

Псы, словно читая мысли ребенка, как-то незаметно встали, и так же незаметно переместились за крупы коней. Отчего у тех внезапно пропало желание и дальше упираясь копытами в землю наслаждаться видом окрестностей. И они нервными перешагиваниями начали смещаться в сторону домика, давая знать своим хозяевам, что местными видами уже вполне насладились, и совсем не против продолжить путешествие, желательно вскачь, можно, — закусив удила.

Парнишка, по виду которого нельзя было дать больше десяти-двенадцати лет, подошел к коням, провел рукой перед их мордами, отчего чего те сразу успокоились. Затем со спины, непонятно откуда появившегося пса, залез в седло к Седому и довольно вертя головой продолжил.

— Я новый сорт малины сотворил, нынче первый урожай. Ягоды с папкин кулак выросли. А у папки знаешь какие кулаки? Вот, почти как у тебя. Хотя нет, у тебя побольше. Только папка, умеет из рук молнии пускать, а ты нет. И он не может. А вот он тоже может пускать, только не хочет. Дяденька, а почему ты молнии пускать не хочешь?

— А зачем? какая от молний польза?

— Ну ты прям как мамка говоришь, Но ведь они же красивые, и пахнет после них хорошо. От этого запаха и растения лучше растут. Я когда вырасту, тоже научусь молнии делать, и буду их над своим огородом пускать. Я хочу.....

Пока пацаненок, оживленно излагал свои планы на будущее, направляя наших путешественников к своему жилью, — Седой старательно соображал;

— "Интересно, и куда же мы это вляпались. Да тут же маг, на маге сидит и магом погоняет. Даже этот сопляк, и то маг. И как возьмут нас эти маги в оборот..... этот самый папаша, который собачкам людей есть не разрешает, посадит нас на большой вертел, и будет себе молниями из нас шашлык поджаривать. Да и Старик наш, оказывается тот еще....., молнии он видишь ли пускать умеет, но не видит в этом смысла. А может он не только молнии, может он еще и лапшу на уши вешать умеет так, что и не подкопаешься и не учуешь. Однако удрать Злыдень ведает, теперь не получится. Псы эти, стоит один неверный шаг сделать в момент в клочья разорвут. Так что ничего не остается, как наслаждаться маговским гостеприимством. Хоть погляжу, как эти нелюди живут".

А поглядеть и вправду было на что. Стремительно носящийся пацаненок, толком не дав слезть с коней, сразу потащил осматривать свой огород. И таких чудес как здесь, ни Седой, ни его товарищи, включая Старика в жизни не видели. Малина, размером с кулак взрослого мужчины, была вкуснее всего что когда-либо пробовал Седой. Хотя нет, та штука, которую он попробовал потом, — была еще лучше, но не лучше той...., а та, которая за ней....

Если бы восторги, которые изъявили благодарные дегустаторы, можно было обратить в золото, — его бы хватило купить целый мир. Но этот золотой запас был бы значительно меньше того, на который можно было обменять восторг мальчишки, при виде того как взрослые дяди радуются его угощению. Когда же сил пробовать у них уже не осталось, он потащил их любоваться на растения, которые заживляют раны, снимают боль и усталость, лечат от всяческих болезней. И еще на огромное количество разных других чудес и диковинок.

И уже потом, лежа в тени словно бы специально для этого выращенного дуба, заложив за ухо травинку отгоняющую мух и поглаживая непривычно полный живот, Седой спросил, — А собаки, — их ты тоже на огороде вырастил?

— Ты дяденька наверное шутишь! — сказал пацаненок, тоже явно обалдевший от такого внимания к своей особе со стороны чужих, взрослых дяденек. — Собаки на огороде не растут. Их мой папка вывел, чтобы дом охраняли и чтобы дружили.

— С кем дружили? — спросил Кудрявый.

— Со мной, с папкой, с мамкой, — да они вообще, с кем хочешь дружить будут. Если конечно это хороший человек.

— А откуда они знают, кто хороший, а кто нет?

— Да ведь это и так ясно!

— Откуда?

— Ну как откуда????? — парнишка всерьез задумался. — Вот вы например, мне зла не хотите сделать?

— Ну не хотим.

— И никому другому, вы тоже зла не хотите сделать. — Парнишка не спрашивал, а утверждал это.

— Ну почему же не хотим, — сказал Седой, который будучи более опытным в общении с магами, уже догадался, что парнишка умеет если не читать мысли, то угадывать настроение собеседников. — Я вот например, знаю кое-кого, кому бы очень хотел зло сделать.

Парнишка надолго задумался, стал внимательно вглядываться в Седого, так что того даже озноб пробил, и уверенно сказал. — Нет, ни хочешь ты никому зла сделать. Ну... по настоящему. Просто ты обижен.

— Обиженные люди бывают очень злыми.

— Ну и что, — я тоже бывает обижаюсь и сильно злюсь. Вот вчера например, когда Ушастик, (указал он на здоровенного пса лежащего чуть в сторонке), меня за шкирку из лесу притащил — я на него тоже страшно обиделся и разозлился. И даже хотел поколотить его. (Седой представил эту картину, как малолетний пацаненок, лупит огромного бойцового пса). Но потом понял что это он мамкин приказ выполняет, и вообще — обо мне заботится..... Так что, — злиться это одно, а желать зло совсем другое... Дедушка, — я прав? — обратился он Старику.

— Ты прав малыш. Даже в большей степени, чем сам это понимаешь. Просто мой друг, в отличие от тебя, не знает что такое подлинное Зло. Хотя частенько с ним и встречался. Он думает что душа его черна, поскольку многое повидала, но он просто никогда не чувствовал по настоящему черных душ.

— Ну ты меня Старик, просто каким-то дурачком перед пацаненком представляешь. Да я.......

— Да знаю я, — "Что ты....". но даже когда ты совершал худшие из своих поступков, ты верил, что делаешь это во имя Добра. А по настоящему черные души, творят зло, потому что это ЗЛО.

— Да вам-то откуда это знать, что у кого на душе творилось и творится. — Вклинился в разговор Кудрявый, до того момента сидевший молча, и слушавший открыв рот, все эти премудрости.

— А это у них у магов, друг Кудрявый, умение такое, других людей, вроде как насквозь видеть. Так что имей ввиду, задумаешь чего супротив нашего Старика, — харчи там его слопать, или подружку увести, — он тебя враз срисует. ., и как начнет молниями пулять, или в фикус какой превратит....

— Да больно нужны мне его харчи, да и подружки мне его...., — по возрасту не подходят. Да и вообще я.... — Судя по всему, в этот момент Кудрявый сильно засомневался в приятности нахождения в компании с магами. И похоже всерьез задумался о том что бы сделать отсюда ноги.

— Хи-хи, дяденька, — весело засмеялся пацаненок, — да они же над тобой шутят. Они тебя любят и никогда не обидят. Меня папка тоже часто так пугает, но я то понимаю...

— А кстати о папках-мамках, — как ты думаешь малыш, — они когда будут?

— Скоро — в один голос ответили ему малыш со стариком. — Они уже к опушке с поваленной сосной подошли. — Продолжил малыш — Им осталось только через этот лес пройти и...

Пока малыш объяснял, как и куда в данный момент идут его родители, наш Седой решал важный вопрос, — что лучше: — сделать отсюда ноги до их появления, или все-таки дождаться.

С одной стороны, все его инстинкты рекомендовали ему держаться от магов как можно дальше. Да и жутковато было встречаться с настоящими, (не то что позабывший все Старик), великими и ужасными магами. Но с другой стороны...., — ему было интересно. Интересно посмотреть и пообщаться с этими самыми, — настоящими, великими и ужасными. Теми что смогли наколдовать этих страшных собак, удивительные растения, не говоря уж о способности пускать молнии, или.... — интересно, а что они еще могут делать?

— Да ничего такого особенного-то, мы с женой в сущности-то делать и не умеем. — Ответил ему, спустя примерно полчаса, невысокий крепыш с простецкой и до неприличия румяной мордой. Из-за этой румяной морды, мозолистых от работы рук и простой, испачканной в земле одежды, — великий и ужасный маг, каким его воображал Седой, куда больше походил на обычного крестьянского парня. — У нас-то и способностей-то особенных-то никогда и не было. Особенно что касается всяких страшностей, навроде боевой магии. Ну да, молнии..., а что, что молнии-то. Мне от этих молний одни беды были. Если бы не они, — я бы так при лазарете-то и остался. А тут пришлось в бой идти. А какой из меня-то боевой маг. Ну могу я молнию пустить. Да только-то, мне ради нее одной, надо полчаса энергию копить...

Да и не лежала-то у меня душа ко всем этим ужасам. Я ведь простой крестьянский парень. Я в земле ковыряться люблю, (ты видел мой огород? — спросил он в десятый, как минимум раз, — а то б я показал...). Вот на огороде, — я маг настоящий. Я каждое растеньице чую...., как родную душу, я с каждой травинкой говорить могу.... Я ....., — тут жена пихнула его в бок, видимо по опыту зная, куда может завести эта внезапно возникшая тема. — Ну да...., — словно бы очухавшись, проговорил он. — ....— Но вы мой огород видели?

— Мы видели — дружно возопила вся компания. Так видели, что чуть пузо не лопается. Нам парнишка твой показал.

— Так то он вам небось свой огород-то показал. А мой.... . А впрочем, у Сына и вправду огород интересней-то будет. Вот он, — настоящий маг. Хотя тут места такие, удивительно легко все получается.... Я тут такие вещи могу делать, о которых раньше даже и не мечтал....

Но вот сынишка.... В нем подлинная сила-то имеется. Если бы еще найти ему учителя настоящего.... — при этих словах, маг-крестянин внимательно посмотрел на Старика. — Может вы господин возьметесь...

— Прости уважаемый хозяин. Но я не смогу быть его учителем. Поскольку сам толком ничего не помню. Даже своего прошлого. Иногда я творю..., что-то. Но как это делаю, — не знаю и сам.

— То-то я смотрю, что-то у вас....., как-то не так. — Вмешалась, молчавшая дотоле хозяйка. — Я ведь раньше тоже при лазаретах состояла. (Там мы с ним, — кивнула она на мужа и познакомились), — и болезнь всякую очень хорошо чувствую. Меня за это там очень ценили. И когда пришли Старшие, для Последней Битвы рекрутов отбирать, меня наш Старший им не отдал. Сказал, что здесь, куда больше пользы принесу.

Только в вашем случае все как-то непонятно. Словно бы это не просто амнезия из-за травмы, вот как у вашего друга, а....., заклятье какое-то.... Боюсь моих способностей здесь явно недостаточно.

— Вот так-то, благодаря вот этим своим способностям, женушка моя от Большой Битвы-то и откосила. А мне там пришлось хлебнуть горюшка...

— Так ты тоже был на Большой, — оживленно воскликнул Кудрявый. До этого момента он больше либо сидел разинув рот, либо просто помалкивал, явно чувствую себя не в своей тарелке. Но услышав знакомые слова "Большая Битва" сразу оживился. — Ну тогда мы тут все, можно сказать собратья по несчастью. Этот вот, — кивнул он на Седого, — там меня чуть не прирезал, только он этого не помнит. Говорит, что ему где-то маги в башку молнией засветили. Хотя я лично, со времени Большой Битвы, впервые магов только сегодня увидел. (Ну если не считать Старика конечно). А кстати, скажи-ка мне, как собрат собрату, — что же там все-таки такого приключилось, что весь мир перевернулся?

— Да я толком-то и сам не знаю. Я ведь по вашим меркам, тогда-то вроде как простым салагой был. Мне ведь тогда едва семнадцать годочков стукнуло. И я, кроме Школы и лазарета, в жизни почти ничего и не видел. А тут битва, да еще жуткая-то какая. Я про нее в основном и помню только как у меня поджилки тряслись, да в глазах от страха все двоилось. Если бы не великое столкновение, меня бы небось, потом бы........

— А что это за великое столкновение? Я про него много слышал, но что это такое, так и не понял.

— Да вроде как ваш Верховный Учитель, вызвал нашего на поединок. И вроде как друг дружку-то, они разом и ухайдокали. И что при этом был такой выброс энергии, что все кто был в окрестностях, и маги и люди, чуть ли не замертво попадали. (Я— то точно грохнулся). Причем магам то вроде, даже посильней досталось, поскольку у них натура почувствительней была.... ...Только я что-то сомневаюсь в байку про поединок. Верховный скорее бы всех других под удар подставил, чем сам бы шкурой своей рисковать стал. Ну по крайней мере, — мне так рассказали.

— Да, похоже у вас магов, такая же гниль вверх лезла, что и у нас...

— Да у нас она брат Кудрявый. Пожалуй что еще и похлеще вашей была. Небось ваша гниль с нашей пример брала.

— Да нет, — вдруг вмешался молчавший до того момента Старик. Гниль она всегда гниль. Просто у той гнили, которую ты считаешь своей, было больше времени совершенствоваться в своих пороках. И больше сил и возможностей для воплощения желаний, этими пороками продиктованных.

— Но почему гниль всегда оказывается сверху? — спросил Старика Седой. — Это что, закон природы такой, что бы гады, хорошими людьми командовали?

— Ну во-первых, — отнюдь не всегда. Были в истории случаи, когда правителями становились очень достойные люди. Но чаще всего, это действительно была та самая гниль и гады, про которых мы тут говорим. Особенно в последнее время.

— Но почему? — повторил вопрос Седого дружный хор из голосов всех присутствующих.

— Потому что, даже при нормальных условиях, чтобы добиться власти и удержать ее, — человек к ней стремящийся должен идти по головам, втаптывая врагов и предавая друзей. Соглашаться на подлость ради необходимости, лгать, юлить и подавлять несогласных со своей политикой с максимальной жестокостью. (Иначе все может стать еще хуже). Хороший человек, на это не пойдет. Он либо остановится сразу, как только столкнется с первой необходимостью совершить Зло. Или сломается, если попытается подчиниться этому Злу. А вот гниль, — гниль приятна Злу, а Зло приятно гнили..., так что..... , сами понимаете.

А если учитывать, все эти войны при которых жили несколько поколений наших предков, то все то, что я говорил о "нормальных условиях", можно смело умножать в десятки раз.

— А ты, Старик, — похоже много чего про эти дела знаешь. — Полувопросительно, полуутвердительно сказал Кудрявый.

— Боюсь, что действительно так. — Вздохнул Старик. — Почему-то сейчас, когда мы начали говорить об этом, у меня в голове всплыло...., много чего у меня там всплыло. Похоже в прошлой жизни, я тоже много Зла успел сотворить. И наверное для меня даже лучше, что я ничего не помню из прошлой жизни. И что меня, никто не помнит.

Образовалась затяжная пауза, во время которой каждый из собравшихся внезапно задумался о своем прошлом. И тем страннее, были слова Жены, которые прервали наступившую тишину.

— Я вас помню, — сказал она глядя прямо в глаза Старику. — Вы приходили вместе с Верховным Учителем в наш лазарет.

— Ну

* * *

* * *

* * *

себе, — пробормотал ее муж, — С сами Верховным вместе?! Ой

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

.

— Так значит, выходит ты у нас Старик большая шишка! С самого пригорочка. —

— Гы — гы, точно, с пригорочка — совсем уж неуместно в данных обстоятельствах заржал Кудрявый, хлопнув себя по ляжкам, и складываясь пополам.

— Да нет, все совсем не так, — раздражение в голосе, излучавшей дотоле абсолютное спокойствие и добродушие Жены, было настолько странным, что даже заставило насторожиться ее мужа и сына. — Все было совсем не так, и пригорочки тут вовсе не при чем.

Вы приходили вместе. — Обратилась она непосредственно к Старику. — Но ВМЕСТЕ, с Ним, вы не были. Скорее вы были его пленником. Но....., пленником особым. Я чувствовала. Чувствовала, даже сквозь защиту которая окружала Его, — что Вас, он уважает поболее всех тех, кто был в его свите. Я ведь тогда очень сильно растерялась, когда вас увидела. Вы были совсем другим, чем все кого я раньше знала. Вы были сильным, как все Старшие, но вы были добрым, как....., например он. — Показала она на своего мужа. Я ведь раньше думала, что с силой приходит и Зло. Но в вас, — Зла не было.... Это потом мне сильно помогло когда....., ну ты понимаешь, — последние фразы были обращены непосредственно к мужу.

— .... Это когда?!?!?

— Да. — (Тут видимо дело касалось исключительно супругов, и любые попытки третьих лиц влезть в семейные отношения, абсолютно исключались. И даже сам Автор, не знает о чем это они обмолвились). — Жалко что вы не помните своего прошлого. И жалко что я не смогу вам как-то в этом помочь. Но поверьте мне, — ВЫ ВСЕГДА БЫЛИ НА СТОРОНЕ ДОБРА. Вам не в чем себя упрекнуть. И как бы не сложились обстоятельства, здесь вы всегда найдете настоящих друзей.

— Ну вот Старик, а ты переживал. — Я ведь тебе говорил что что-то про тебя должно вспомниться. Если не из твоей головы, — то хотя бы из чужой. Так что не дрейфь, рано или поздно, мы все про себя узнаем.

— Да кстати, — вам обоим думаю я смогу помочь, — обратилась колдунья непосредственно к Седому и Кудрявому. — Причина твоего беспамятства гораздо проще и вернуть твои воспоминания вполне возможно. А руку твою, мы за пару дней излечим. Малыш, — обратилась она к сыну. — Мне понадобятся

* * *

* * *

* * *

, с твоего огорода и

* * *

* * *

* * *

* * *

. Принесёшь?

Малыш стелой умчался, как показалось наблюдавшим, сразу в нескольких направлениях, и вернулся прежде, чем обалдевший от такого поворота событий Седой, успел что-либо спросить. Его мать взяла у него пучки трав, и какие-то корни.

Потом, внезапно став очень загадочной и серьезной, стала разливать и раскладывать, принесенное по разным горшочкам, смешивать это с чем-то, что она доставала из затейливо воняющих сосудов стоящих на полках комнаты и шептать, над образовавшимися смесями какие-то заклинания. Смеси от этих шептаний, то внезапно начинали бурлить, то покрывались льдом, то меняли цвет и почти вдвое уменьшались в объеме... после чего, она помесила полученное зелье и мазь в небольшую флягу и берестяную коробочку, и сказал нашим друзьям;

— Ты Седой, будешь пить это по глотку во время заката. Старайся не пропускать ни дня и ложиться сразу с заходом солнца. Только по глотку, не более. Иначе..... Лучше тебе не знать что будет иначе. Но когда фляга закончится, — ты вспомнишь большую часть из того о чем забыл, а остальное вернется потом. А тебе Кудрявый, достаточно просто смазывать руку этой мазью, примерно раза три в сутки.

— Ме-ме. Бе-бе........а

— Не стоит, — прервала она поток благодарности, в котором чуть не захлебнулись Седой с Кудрявым, — Помогать другим, — для лекаря, это долг и истинная отрада. А в этой глуши, мне и лечить то некого. Разве что разбойник какой забредет, или случайный прохожий. К тому же, друзья Старика, — наши друзья. И вы, всегда можете рассчитывать на нашу дружбу и гостеприимство.

У ЧуднЫых Магов, (как назвал их Седой), друзья прожили примерно пару недель. И когда в одно прекрасное утро, пришло время их покинуть, им уже казалось что это самое родное для них место на свете. И тем не менее они продолжили свой путь, несмотря на все уговоры хозяев, — "погостить еще с недельку или годик".

Почему? — Это они бы и сами не смогли сказать. Но чувствовали, что так надо. Потому что хоть дом Чудных магов и стал для них почти родным, — он все равно был чужим домом.

Он был чужой, потому что у населявших его людей, было то, что не было у наших героев.

И после долгих раздумий, спустя уже несколько дней, Седой понял что это было за ТО, — Смысл Жизни и дело ради которого стоило жить.

Замаливали они этим грехи своей прошлой жизни, как считал Кудрявый. Или реализовали свою истинную сущность и творческое начало, — как говорил об этом Старик? Этого Седой не знал, но он чувствовал в них цельность, и ему внезапно, тоже страстно захотелось обрести хоть какой-нибудь Смысл жизни. Уж почитай пятый год, болтался он по земле, как гавно в проруби, и все без смысла. Даже когда крестьянствовал, и то, ни собственного двора не завел, ни своего поля ни запахал. В Армии этой.... Вроде и вступил, а больше полугода без дела мыкался. А потом эта охота на Ярла.... Он ведь за нее наверное и взялся только потому, что это была его личная идея, — убивать конкретных виновников, а не солдат да крестьян.... Да один хрен, — никакого Смысла из этого не вышло

А ведь когда-то, он начал это вспоминать, что когда-то в его жизни этот Смысл уже был.

Да, может он был извращенным и неправильным, — но он был!

То чувство служения высшему идеалу, которое пропитывало все его существование во время службы в армии Добра, нельзя было сравнить ни с чем, что он испытывал до и после этого.

Все тяготы и мерзости войны, с легкостью перекрывались сознанием того, Ради Чего, ведется эта война.

И даже смерь казалась желанной, если была надежда, что она, хоть на малую толику приблизит столь желанную победу над силами Зла.

Да, все это оказалось мерзостью и обманом. Но каким сладким был этот обман. Как приятно было обманываться.

А ради чего он жил Сейчас? — Ради того что бы набить брюхо, напиться, потрахаться, да подраться? Ради богатства и положения?

Ради приключений, и чтобы не было скучно? (от одной этой мысли веяло жуткой тоской)

Ради Освобождения Человечества от Власти Магов? — про это теперь, после встречи со Стариком и Чудными Магами, даже думать было смешно.

Так в чем же Смысл Жизни? Ради чего стоит жить и бороться, или даже трудиться, (хотя последнее, было менее привычно)?

Все эти вопросы крутились в голове у нашего героя, мешая ему расслабиться и наслаждаться жизнью.

И эти же вопросы гнали его все дальше на юг, в Запретный Край.

С какой стати? — Да кто его знает. Просто место это было каким-то..., наиболее подходящим, чтобы начать жизнь заново, обрести некий новый смысл. Ведь в конце-концов, один раз эти гиблые земли стали тем местом, где жизнь наших героев круто изменилась. Так почему бы не произойти этому и во второй раз?

Вот потому и Седой и все его друзья продолжили свой путь на юг.

Прошло несколько дней, довольно обыденных и монотонных. Без особых приключений, наши друзья отмахали пару сотен верст.

Стояла тихая ясная погода, характерная для первых дней осени. Испепеляющий жар летних дней сменился легкой прохладой, однако прокаленная земля, стремительно втягивала в себя даже малейший намек на влагу. Впрочем, до начала затяжных осенних дождей еще оставалось несколько недель и в удивительно голубом небе не наблюдалось ни одной тучки.

Путь наших героев пролегал напрямую через степь украшенную частыми перелесками, рощами, озерцами и небольшими речушками. Наши друзья ехали напрямик, по степному бездорожью, изредка огибая встречающиеся на пути холмы, перелески, или сворачивая в сторону в поисках брода, через лежащие на пути речки.

Почти все это время они, вопреки своему обыкновению, ехали молча, не балагуря и не подкалывая друг дружку. Говоря только по делу, когда выбрая место для ночлега, или прикидывая предстоящий путь.

Каждому было о чем подумать и разговаривать не хотелось. Может из-за этого молчания, или из-за монотонности пути, но атмосфера в компании наших друзей как-то сгустилась и стала напряженной. Теперь они уже молчали, чтобы избежать раздражения, которое стали вызывать у них попытки общения. Седой и Кудрявым, приобрели подобную привычку еще на армейской службе, когда постоянное, вынужденное нахождение среди одних и тех же людей, приучает быть более осторожным с чувствами других, и с проявлениями собственных эмоций. А Старик, будучи магом, — прекрасно умел контролировать свои мысли и эмоции.

Но спустя несколько дней, атмосфера накалилась так, что им уже было трудно сдерживать стремительно прорывающееся раздражение.

Еще неделю назад, — это были друзья и единомышленники, понимавшие друг друга без слов и искренне заботящихся о своих товарищах. Но сейчас, ссоры, (пока еще достаточно сдержанные), стали возникать из самых, казалось бы ничтожных мелочей. Они вдруг стали замечать многочисленные недостатки во внешности и поведении друг друга. Каждый вдруг осознал, что только он один знает правильное направление движения, и что всё, что говорят и предлагают другие участники похода, — жалкие бреди слабоумных идиотов. Каждому вдруг начало казаться, что это он один, тащит на себе весь их маленький отряд, пока остальные бездельничают. Что только благодаря его заботам вечером горит костер, в котелке булькает еда, а кони обихожены, напоены и накормлены. И они уже не могли сдержаться и не высказать этого наблюдения двум..., этим...., нахлебникам.

Когда накал страстей достиг своего предела, они как раз приступили к очередной вечерней трапезе. Место для ночлега было выбрано в самом неудобном из всех возможных мест, на обдуваемым ветрами пригорке, рядом с воняющим гнильем и сыростью болотцем, исторгающим из себя миллиарды комаров и прочего кровососущего гнуса. Единственно достоинство этого места заключалось в том, что оно не нравилось ни одному из трех компаньонов. А это значит, что когда были отвергнуты все предложенные ранее места, (на том основании, что их предложили другие), — оно осталось единственным. И каждый согласился с его кандидатурой, мысленно наслаждаясь тем, что эти два идиота, отвергнувшие предложенное им место, будут мучиться и страдать всю ночь.

Костер горел слабо, зато давал много дыма, — результат того, что при сборке дров, каждый из участников внимательно следил за тем, чтобы не собрать их больше чем другие, да и собирать их приходилось в ужасно сыром месте.

— М-да, — произнес Кудрявый, попробовав приготовленную Седым кашу. — Едал я всякое гавно, но чтоб такое....

— Не нравиться не жри. ... — Вон гляди, — конь насрал, — пойди, попробуй, может то гавно тебе больше понравиться. Ты же у нас в этом знаток.

— Да нет, — знаток как раз ты. Это каким же надо быть....., — знатоком, чтобы из нормальных харчей сотворить такое.... Впрочем, тебе говнюку белобрысому, такое наверное даже нравиться. Тебя небось от нормальной еды тошнит, да в дрожь кидает.

— Щас тебя

* * *

** лысое и затошнит и в дрожь кинет. — С ненавистью сказал Седой, хватаясь за болтающийся на поясе нож. — Щас я тебе брюхо твое сраное вскрою, и тебя твоим же гавном накормлю.

— Стоять, вы.... Люди.... — Процедил, как бы сквозь зубы Старик, двум бросившимся друг на дружку компаньонам. — Вы что, без свары теперь даже поесть не можете. Обязательно устраивать склоку?

В общем-то разумные слова. Но сказаны они были таким тоном, и с такими презрительно— пренебрежительными интонациями, что оба противника сразу переключились на миротворца.

— Нет, ты подумай Кудрявый как это магическое отродье произнесла слово "люди". Ну еще бы, он то у нас почти что небожитель, ИХ СРАНОЕ ВЕЛИЧЕСТВО МАГ!!!!

—

* * *

* * *

* * *

он, и маги все его тоже

* * *

* * *

* * *

.

— Упыри

* * *

* * *

**ные. Сосали тыщу лет из нас кровушку и все им мало.

— Ненавидят они нас, ох как же они нас ненавидят. Ну вот скажи-ка Старик, ну хоть один раз в жизни скажи правду, — ненавидишь людей?

— Ненавидеть можно только того, кого хоть немножко уважаешь. А вас уважать не за что. Вы не провели рядом друг с другом и пары месяцев, а уже готовы зарезать друг дружку из-за такой мелочи как еда. Стоит ли удивляться, что весь ваш мир погряз в насилии!

— Ишь блин, миротворец сраный, на себя бы лучше посмотрел. Сам-то небось убивал тысячами?

— Да что ты Седой с ним вообще разговариваешь, — пустить ему кровь и все дела.

— Ну что ж ты Кудрявый, — это же великий маг, он молнии пускать умеет. Ты ему нож в бок, а ему это как с гуся вода. Убежит, и из за кустов тебе в башку молнией засветит. Они маги это страсть как любят, — молнией из-за кустов.

— Что-то я у нашего Старика молний не разу не видел. Только гром из задницы иногда случается. А что касается — не помрет, — это мы сейчас проверим!!!!

— Ну чё, маг недоделанный, — Сказал Седой, делая шаг в сторону, чтобы спина направляющегося к Старику Кудрявого, не загораживала ему вид на объект их общей ненависти, — копец тебе пришел. Может все-таки напоследок, так сказать, — "По просьбе многоуважаемой публики", — покажешь нам какую-нито захудаленькую молниишку?

Старик лишь брезгливо усмехнулся на эти слова...., и показал. Все свое раздражение и злобу вложил он в этот показ. И если бы вылетевшая из его рук молния была бы направлена не высоко в небо, а ...., чуть пониже...., наверное не выжил бы ни один из этой троицы. Потому что сотворенное Стариком, даже молнией то было назвать затруднительно. Словно бы огромный огненный куст вырос из его рук и заполнил собой весь небосвод. Свет был настолько ярок, что бывшие друзья ослепли на несколько, весьма продолжительных мгновений. А затем, как это всегда бывает после разряда молнии, — пришел ГРОМ. От этого грома наши герои оглохли и попадали с ног. А когда спустя минут так сорок все-таки очухались и пришли в себя...., — то оказались куда более смирными, покладистыми и миролюбивыми, чем были до этого. Причем касалось это не только Седого с Кудрявым, ужаснувшихся мощи Старика, — но и самого Старика, так же ужаснувшегося собственным возможностям.

Вместе со смирением, — на всех троих внезапно сошло и некоторое просветление. Внезапно с их глаз словно спала какая-то пелена окутывавшая их последние дни, и они сами удивились своему поведению.

— М-да, — пробормотал Седой. — Да что же это такое было?

— Это наш Старик...., — того..., молнию показал...

— Ни

* * *

* * *

себе, — молния.... А впрочем я не про это. Что с нами то случилось? Чего мы так вдруг все взбесились-то?

— Ага, точно. Словно сглазил кто, или заклятье наложил. А может и правда.....

— Да кому тут на нас проклятье накладывать? Тут только Старик..., да чудные маги. Слушайте, а может это их травки на нас так действуют... .

— Ты чё Седой, думаешь они нас того..., отравить хотели? Старик, ты как, никакого яда в тех травках не почувствовал?

— Нет, там ни ядов ни заклятий.... Да и не стали бы они нас травить. Ты же сам все время говорил что они хорошие люди.

— Ну может и хорошие, да только ошиблись в чем.... Это самое, как его..., — побочный эффект!!!!

— Это что еще за дрянь?

— Да это штука такая, нам про нее в шпионской школе рассказывали. Это когда помимо общего назначения, проявляются еще и другие свойства препарата, способные .....

— Ты хоть сам понял, — что сказал?

Да пошел ты на хрен......, я тебе что идиоту должен....... Прости Кудрявый, опять меня понесло. Вот прям как-то сходу накатило...

— Да и меня в последние несколько секунд, от ваших рож вдруг тошнить начало. Что же это твориться?!?!?!?

— Это место.

— Что?

— Это, ЭТО место так действует на нас. Вы не забыли, — земли по которым мы сейчас едем называются Запретными. Вспомните что вам рассказывали про них чудные маги; — "Несколько ватаг мародеров пытались поживиться на месте Большой Битвы. Никто из них не вернулся. Люди, которые раньше здесь жили, — либо покинули эти места, либо не подают признаков жизни. Никто, несмотря на то что раньше здесь проходил большой торговый тракт, больше не появляется с той стороны, а те кто идет туда, либо возвращаются, либо бесследно исчезают".

— Ну-у, — это и впрямь похоже на правду. Иначе с чего бы нам так себя вести? Я себе такого даже...., не помню когда, но не позволял.

— Тогда что мы сидим? — надо отседова когти рвать, пока друг дружку не перерезали!

— Золотые слова Кудрявый, давай-ка собирать манатки.

Несмотря на то что солнце уже почти скрылось за горизонтом, два друга начали быстро собирать лагерь, явно готовые удирать из этих гиблых мест ни теряя ни одной минуты.

Старик сначала просто сидел в какой-то задумчивости, а потом присоединился к сборам. Однако когда друзья уже готовы были тронуться в путь, произошла заминка.

— Друзья мои, — начал свою речь Старик, — Я пока не знаю почему, но чувствую что обязан продолжить путь в том же направлении что и раньше. Не спрашивайте меня "почему", — я и сам этого не знаю. Но меня словно бы что-то зовет туда....

Поскольку предстоящий мне путь может быть опасен, — вас я с собой не зову. И даже напротив, только не сочтите это за обиду, настойчиво советую вам оставить меня. Чем меньше людей в отряде, — тем меньше возможности переругаться. А если я буду один....

— Э-э-э, не знаю что за блажь пришла тебе в голову, но думаю что тебе стоит ехать с нами. Даже если ты пройдешь туда один, то не факт, что там, тебя не ждет нечто еще более страшное.

-Нет, не беспокойся, — я чувствую, что если смогу пройти еще...., некоторое расстояние, это пройдет. Это, — словно бы барьер, отгораживающий..., от случайных людей. Пройду барьер, и все будет в порядке.

— Не дури Старик, а если это такая ловушка? Она зовет тебя что бы убить!

— Может и так, но сопротивляться этому зову я не могу...., или вернее не хочу. Там меня ждет что-то очень важное!

С этими словами он повернул коня и поехал в прежнем направлении.

Седой с Кудрявым некоторое мгновение смотрели ему в след. Затем Кудрявый тронул своего коня в ту же сторону.

— Прости Седой. Но не могу я бросить Старика одного. Уж если помирать, — так всем отрядом.

— Вот два дурака, — сквозь зубы процедил Седой, направляя своего коня в вдогонку товарищам. — И сами пропадут и меня за собой утащат.

— Зачем вы...— Начал Старик, когда друзья догнали его. — Я же вам....

— Да все затем, — ответил ему Седой, — Что это чудо.... Кудрявое, — за тобой увязалось..., а без меня вы оба пропадете, так что придется и мне с вами.

....— И не возражай ты мне. Нам сейчас спорить, — верная гибель. Вообще давайте лучше молчать, а уши вон, — (Седой сковырнул кусок смолы с сосны, мимо которой они проезжали), — смолой заткнем, чтобы чужих разговоров не слышать. Оружие уберем на заводную лошадь, всё, даже ножики и плетки. И как бы плохо не было, — говорите себя, — "Это мои друзья!".

Так и сделали...

Ночь эта была одним из самых тяжких испытаний для всех троих. Никогда они нее были так близко к безумию и гибели, как в эти страшные часы. Все худшее, что было в них выползло наружу и попыталось взять под контроль души и тела наших друзей. Особенно доставалось Седому с Кудрявым. Они в отличии от Старика, (которому, то ли тренированная психика помогала справляться с собой, а может еще по какой причине, — но было не так хреново), — переносили происходящее особенно тяжело.

В какой-то момент, потерявший от ненависти ко всему миру рассудок Седой, убил собственного коня. Причем сделал это голыми руками, с нечеловеческой силой разорвав тому глотку, а потом еще долго молотил и пинал труп, превращая своего, некогда любимца, в бесформенную груду мяса.

Обезумевший же Кудрявый, внезапно соскочив на землю, с диким воем побежал в лес, молотя кулаками встречные деревья.

Так бы он наверное и сгинул в этом кошмаре, если бы, спустя примерно час этого безумного бега, внезапно не выскочил перед мордой коня Старика и не получил в лоб копытом испуганного животного. Сохранивший остатки рассудка Старик, положил его на спину своего коня и так и вез весь остаток ночи.

К утру всем троим стало полегче.. Может быть потому что все они находились почти в бесчувственном состоянии, а может быть, — потому что прошли тот защитный барьер, про который говорил Старик.

Кудрявый, продолжал находиться в беспамятстве, Седой был вымотан настолько, что в один прекрасный момент, просто рухнул на землю. Да и сам Старик чувствовал себя не намного лучше. Его еще хватило на то что бы обустроить некое подобие лагеря и рухнуть возле слабо теплившегося костерка.

Очнулся он спустя несколько часов тревожного, полного кошмаров сна. Тело было подобно маслу размазанному по куску хлеба. Мысль о том чтобы заставить себя подняться и как-то двигаться, — вызывало приступы дикой злобы ко всему миру. Но сильнее этого был Зов, который звал его продолжать свое движение. А еще, где-то на самом краю сознания был Долг перед своими друзьями. Все это заставило его подняться, забросить тела своих товарищей на спину своего коня и продолжить двигаться вперед.

Старик двигался почти весь день. Он шел бы и дальше, но измученные лошади просто отказались идти вперед. Пришлось снова останавливаться и разбивать лагерь.

Как ни странно, но несмотря на последний изнурительный переход, — чувствовал себя Старик намного лучше. Пелена злобы, которая окутывала его сознание последние дни, спала и ему наконец пришло в голову посмотреть на состояние своих друзей.

А оно было весьма плачевном. Ветки и кусты, сквозь которые продирался ночью Кудрявый посекли все его лицо и тело. Сильнейшее сотрясение мозга, от удара копытом, продолжало держать его в бесчувственном состоянии. Седой был несколько менее в плачевном состоянии, но тоже очень плох. Приступы безумия, заставлявшие их обоих проявлять просто нечеловеческие силы, — выжгли в них все запасы энергии. Если бы не способность Старика делиться таковой с другими, — обоим нашим друзьям пришел бы конец. Так что пришлось Старику, сопротивляясь странному Зову, остановиться и позаботиться о своих друзьях.

Спустя примерно неделю интенсивного лечения, — все трое более-менее пришли в норму, благодаря способностям Старика, и травкам, которыми их снабдили чудные маги. Да и если бы не листики, одного из которых хватало насытить взрослого человека, или веточки, способные гореть всю ночь, и не мази, заживляющие самые страшные раны...., думаю наша книга закончилась бы..., вот где-нибудь на этой странице.

А так, — друзья оклемались, окрепли, осмотрели оставшееся у них имущество. Погоревали о пропавшем, порадовались нашедшемуся и опять тронулись в путь.

К счастью, заводной конь и конь Кудрявого, как-то уцелели в бедламе прошедших дней.

Так что Седому было чем возместить убитого коня. Конечно он горевал о своем любимце, — благо ему удалось присвоить себе лучшего коня из конюшен коменданта, но.... Лучше уж конь, чем кто-нибудь из друзей, — мудро рассудил он.

— Так все-таки Старик, — в который раз начал пытать Старика Кудрявый, — почему раньше про эти ваши Древние Могилы, из нормальных людей никто и не знал, если они такое страшно важное место, как ты говоришь?

-Ну, наверное потому, что раньше они себя никак не проявляли. Древние Могилы были легендами, которые сочиняли маги для магов. Мы и сами не знали в чем их секрет и как проявляется их сила. Даже мы не чувствовали здесь ничего необычного. А люди не чувствовали этого и подавно. Селились здесь, прокладывали дороги....

— Но теперь то, — откуда такая жуть?

— Я не знаю....

— А я вот думаю, — вступил в беседу Седой.— А может все уцелевшие после Последней Битвы маги собрались ТАМ. Я ведь к чему веду? Помниться в Армейской Безопасности, — нас натаскивали искать магов? Но судя по тому что я понял, — ни хрена они их не находили. Так, хватали разных шарлатанов да дураков. А что бы настоящего....

А казалось бы, — ведь раньше, куда ни плюнь, везде маг торчал, а теперь, хоть по всей земле рыскай, — раз, два и обчелся.

Так может они в этих то краях скучковались, этот свой барьер поставили и живут себе припеваючи, копя новые силы супротив человечества.

— И вот припремся мы туда такие красивые и.....

— Этот вариант возможен...., но сомнителен. — Вступил в беседу Старик, прервав драматическую паузу Седого. — Очень уж это все.... — Старик неопределенно повел пальцами вокруг себя, — Слишком сильное и сложное...

... Мне кажется, что есть куда более простые, но куда более эффективные средства.

— А чем тебе плоха была ТА жуть? — спросил Кудрявый.

— ЭТО требует огромного количества энергии. Оно очень сложно. И при всей этой сложности и энергоемкости, — это охранное заклинание оказалось несовершенно, ибо мы смогли его преодолеть.

Мне вообще кажется, что создать подобное заклинание, мог только какой-то гениальный безумец, или вообще, существо не от мира сего. Поэтому я склонен думать что оно скорее как-то связано с Древними Могилами, чем является плодом творчества мага, относящегося к какой-то классической школе.

Это первый довод против твоей версии Седой. Второй, — Если то что я помню о магах правда, то не смогли бы настоящие Маги, ужиться на таком клочке земли. Да и было их, я думаю совсем немного. Все таки сильный маг, это вещь редкая, и требует сочетания врожденных способностей и особого обучения в раннем возрасте.... И большой удачи, что бы дожить до настоящей Силы. Большинство из тех, кого вы считаете Магами, не более чем обычные люди, со слабыми задатками к Магии.

— Ничего себе, — "обычные люди". — Возмутился Седой. — По мне, так если хоть чего умеешь делать эдакого, — магического, — так ты уже не обычный человек. Взять того же Чудного, — разве ж он обычный человек?

— Довольно обычный, по магическим меркам конечно. Вообще-то в тебе Седой, изначально было заложено способностей еще больше. И если бы....

— Так ты че Старик, — хочешь сказать что наш Седой то же навроде как маг?

— Конечно нет. Заложенных от природы способностей недостаточно, чтобы стать магом. Так же как большой рост и сила, — не делают человека бойцом. Для этого его надо долго учить.

Но вот если бы его лет в пять взяли в Школу, да хорошенько обучили...., из него мог бы получиться вполне прилично подготовленный маг-боец.

— Вот блин Кудрявый, — цени в какую компанию попал. Будешь теперь мне сапоги чистить......

— Ну маг-боец, — по нашим меркам, — это что-то вроде вашей пехоты. Выйти на поле и славно умереть. Но чтобы.......

— Нет погоди, давай-ка про этого, мага, блин, недоделанного. Это какие такие у него есть способности, что он так, блин разборзелся?

— Ну во первых, — он очень тонко чувствует людей. Даже удивительно, не всякий, даже обученный маг способен на такое. Он всегда знает когда ему врут, а когда говорят правду, когда боятся, смущены или обеспокоены. Вероятно эти способности помогали ему быть хорошим командиром.

— Подумаешь, — я это тоже умел...

— Я этого и не отрицаю, в тебе тоже заложены подобные способности. Как и во многих других людях. Но все-таки в меньшей степени чем в Седом... .

К тому же у него есть еще одна замечательная способность, — он предчувствует будущее. Это вообще большая редкость. Многие истинные маги, многое бы отдали за подобную способность.

Но к сожалению, — все эти способности остались у него в неразвитом состоянии. Он использует их только для того чтобы побеждать в драках, и то не осознанно. А если бы.... А впрочем, — может быть оно и к лучшему, что Седой в детстве не попался на глаза магам. Хоть приличным человеком вырос, а мог бы стать....

— Да уж, вас и так по земле больше чем нужно болтается. А Седому в маги вообще нельзя. Он и так то нос задирает выше сосен. А станет магом, — он им в небе дырку процарапает.

— А вот тут то ты и ошибаешься, — бросился на собственную защиту Седой. — Я, будучи человеком очень скромным, всегда веду себя прилично. А нос я вынужден задирать, что бы солнышко, отражающееся от твоей макушки мне глаза не слепило.

— Ага, а врешь ты и так, почище любого мага. ....— А кстати, умник ты наш, если и правду есть у тебя дар, (как ты там Старик сказал?), — предвидеть будущее, — предвидь-ка нам, что нас дальше то ждет?

— Я стану королем, ага... — Седой на мгновение осекся, и несколько секунд пребывал в раздумье, а потом вновь продолжил так же весело. — Старика возьму придворным магом, а тебя я определю в шуты.... Эй, — шишками то зачем кидаться? Чуть в глаз не попал!

— Я тебя дурак серьезно спрашиваю, а ты....

— А я вот так по заказу не могу, оно само срабатывает...., иногда. Если бы...., — в тюрьму к Ярлу бы не попал. Но обычно оно начинает работать, когда впереди неприятности, а раз оно молчит.... Слушай Старик, а научи меня как магом быть.... Может тогда....

— Уже поздно, да и ненужно тебе это. Ты хорош и так.

— Сам знаю что хорош. Но ты мне покажи чего-нибудь эдакое. Молнию там, или как камни в золото превращать....

— Поздно и бессмысленно. Твой мозг слишком привык к другому восприятию мира и уже не способен..... Ну ладно. На вот, — смотри на листок.

— Смотрю и чего? Он в денежку превратиться?

— Просто смотри. Если ты еще способен научиться чему-то, — то сам со временем все поймешь....

— И что, — это все?

— .... Пожалуй нет. Еще избавься от привычки чесать нос когда думаешь.

— Это еще зачем?

— Затем, — заржал Кудрявый, — Что маги думают часто. Это сейчас ты пару раз в неделю задумываешься, а если будешь думать все время, — сотрешь свою носяру напрочь.

— Затем, — вежливо выслушав версию Кудрявого, объяснил Старик, — Что быть магом, означает уметь контролировать свои мысли и эмоции. Избавление от этой застарелой привычки, — будет хорошим упражнением для обретения подобного контроля.

— Ну тогда я это запросто. А тебе Кудрявый, я когда магом стану, — шевелюру наращу. Только вместо волос иголки сделаю, а то ты что-то больно колючим стал.

— Стоп. — Внезапно переменив тон, сказал Кудрявый. — Посмотрите-ка туда, кажись там дымок от костра?

ВОЖДЬ

И снова сквозь решетку своей клетки он видел глумливые морды людей, пришедших поглазеть и поиздеваться над тем, кому еще совсем недавно клялись в верности и на кого готовы были молиться.

Но Вождя это уже давно не трогало, — тупое бессмысленное равнодушие окончательно овладело им. Его мир, теперь ограничился решетчатыми стенками узилища, и все что происходило за этими пределами перестал его волновать. Благо, молчаливые стражники, отвечающие за его сохранность, до момента передачи новому хозяину, не позволяли кидать в него камни и тыкать палками.

Да, мало к кому судьба была настолько несправедлива, как к нашему третьему, (по порядку появления в книге), герою. Даже такой малости, как благородная смерть на поле боя, не захотела подарить она этому, вполне даже приятному и исполненному самых благих намерений, молодому человеку. И даже простой, пусть мучительной, но зато относительно быстрой казни, от рук палачей Ярла, судьба пожалела для него.

Как сейчас помнил Вождь, (хотя, какой он теперь вождь?), тот момент, когда его едва пришедшего в себя, не способного даже стоять на ногах, притащили на поляну, где Ярл праздновал победу. Его притащили, и бросили к ногам победителя, как тушу добытого на охоте оленя. Так он и лежал, среди выброшенных пирующими костей и объедков, в окружении веселящих публику шутов и скоморохов, мгновенно переключившихся на этот новый объект для своих грубых шуток.

Наконец, Ярл соблаговолил оторваться от пьянки и объятий фавориток и заметить своего пленника.

— Так-так. И кто же у нас тут? Великий и ужасный Вождь, который навел столько страха на окружающих феодалов, что они толпами сбегались под мои знамена. Что ж, за это я могу тебя только поблагодарить. Вот только видок у тебя нынче...., непрезентабельный какой-то. Будто я целый год не с Вождем и полководцем воевал, а с тряпкой половой.

Эй вы там, шантрапа поганая, оставьте-ка его в покое, а вы говнюки

* * *

*ные, поднимите его из этой грязи, да посадите за стол, и относитесь к нему с должным уважением. В конце концов, это был самый достойный из моих противников, за последние лет двадцать! И пошли все прочь отсюда. Нам есть о чем поговорить с ним с глазу на глаз.

Подскочившие царедворцы подняли Сокола из грязи, усадили за стол напротив самого Ярла, а молчаливые телохранители, быстро очистили пространство вокруг них.

— Хочешь выпить? Не хочешь? И правильно. Тебе по маковке булавой приложились...., так что пить тебе еще пару месяцев не стоит. Это я по себе знаю. Меня, когда я еще твоих годков был, тоже как-то во время абордажа, по башке реей садануло. Думал сдохну, однако ничего обошлось, только к старости голова при перемене погоды болеть начинает...., ну да впрочем, старость тебе похоже не грозит. А жаль, парнишка ты талантливый, далеко бы пошел.

А может и к лучшему. Потому что чем дальше идешь...., тем дальше уходишь...., а это, иногда бывает грустно.

А впрочем, это меня на лирику потянуло. Спьяну, да с перепугу. Ты ведь меня и правда, хорошенько напугать сумел. Когда я про твои планы узнал, так просто озноб по коже пробежал, — "Ну думаю, старина Ярл, пришла твоя пора уступать дорогу молодым, и уходить на вечный покой". — Ели выкрутился тогда...., да молодец ты..., был.

Если бы Вождь, сейчас мог посмотреть в глаза своему врагу, он бы с немалым удовольствием убедился бы, как много искренности было в его словах.

Столько правды, сколько не один правитель на свете не осмелиться бы сказать другому..., даже не правителю, а просто человеку, если конечно у него не было бы полной уверенности в том, что жить его слушателю, осталось считанные дни. Но тупость и безразличие ко всему овладели душой Вождя, и он без интереса и без страха, просто слушал то, что говорит ему в полупьяном бреду Ярл.

... — А ведь знаешь? — ты один из немногих людей на свете, с кем я сейчас по душам поговорить могу. И хочешь верь, хочешь не верь, — а я тебя уважаю. А ты меня уважаешь? Молчишь? Ну и хрен с тобой. Можешь даже не уважать. Даже хорошо, что не уважаешь. Потому что, вот из-за этого твоего неуважения, я наверное у тебя и выиграл. Да, именно поэтому...., и потому, что слишком много у тебя живых врагов нашлось. А живых врагов оставлять нельзя. Их надо под корень..., чтобы ни родни ни друзей, а то нарвешься...., вот как ты. ... — Смотри-ка, глазки заблестели, интересно стало? Только извини, большего я тебе сказать не могу. А впрочем, скоро сам все узнаешь. Когда привезу тебя к твоему новому хозяину. Он то твою судьбу и будет решать.

Я бы тебя себе оставил. Мы ведь с тобой нормальные мужики, ты не без дури конечно..., но это у тебя от молодости, с годами бы прошло. Я бы тебя подучил, подсказал бы кое-что, ты бы у меня такими делами бы ворочал. Мы бы на пару весь мир бы подгребли. Ты бы мне как сын бы был, а то все мои......., козлы короче. — В мутных глазах Ярла появилась пьяная слеза, и его как многих других душегубов, потянуло на лирику и откровенность. Они сидели одни, напротив друг друга, и если бы в голову Вождя пришла идея прирезать Ярла столовым ножом, никто бы не смог ему помешать. Но он этого не сделал. Ему было все равно.

— А знаешь в чем была твоя последняя ошибка? Ты перестал удивлять, стал предсказуем. Эта твоя выдумка с Белым была гениальна. Я тогда чуть в штаны не наложил, ни о чем думать не мог, каждого куста, каждого угла боялся. И круче всего было то, что ты не просто ко мне убийцу подослал, (это то штука обычная), а то что ты умудрился мне эту весть подкинуть. Слушай, а может его и не было вовсе?!

— Да нет был такой.

— О смотри, заговорил. Надо по этому поводу выпить. Тебе чего налить? А, — ты ж не пьешь. Ну да хрен с ним. ....Значит, говоришь был такой. Что, впрямь крутой убийца?

— Мне говорили, что он в одиночку строй прорывает. Знаешь что это такое? — почему-то говорить про Белого, Вождю было легко и даже приятно. — Пробовал когда-нибудь?

— Строй?!? Не, ни разу не пробовал. Да и вообще, не барское это дело, в строю топать. Но крутость оценить могу. Только куда он Злыдень побери, делся? Не знаешь?

— У тебя спросить надо.

— А я вот, Злыднев корень, не знаю! Я ж вокруг себя всех седых и блондинов вырезал, сколько у меня под пытками себя Белыми признали, а вот уверенности что нужного замочил, до сих пор нет. Был один, самый вредный, вот тот, точно мог бы быть твоим Белым, но сколько мы его не пытали, Белым он себя до самого конца не признавал, кем только не назывался, даже Полтинником вашим... Так он. Зараза такая, потом еще и из тюрьмы моей сбежал. Тут правда не столько он, сколько колдун один постарался.... А впрочем, — хрен с ними обоими. — Подвел стандартное резюме Ярл.

— Так вот, я отвлекся от твоей главной ошибки. — Ты друг мой Вождь, (или как тебя мамка то кликала?), стал думать и действовать слишком примитивно. А я, пока ты окучивал всю эту шушеру, которую ты считал своими или моими союзниками, — сосредоточил все свои усилия на твоем ближайшем окружении. И это дало свои результаты. Твои дружки тебя предали.

Правда ты и сам отчасти был в этом виноват. Нельзя взваливать на коня ношу большую, чем он может унести. На хрена тебе была нужна вся эта бредятина про войну с магами? Ну то есть в начале, когда ты еще был никем, это был хороший способ привлечь к себе людей. Людишки страсть как любят поумирать за высокую идею. Но потом-то, надо было быть умнее, а то даже все твои друзья тебя не поняли, и в результате, — продали. Правда могу утешить, — продали очень за дорого. Но......

— Не все продали! Не клевещи на мертвых.

— Ну прости, этот твой Большой Шишка тоже оказался дураком и идеалистом. Однако, эта его преданность идеалам, тебе опять же боком вышла. Он ведь знал, или по крайней мере догадывался, что я и с этими твоими "Соратниками", переговоры веду, — однако, тебе не сказал. Так ведь? — Так. А почему? — не хотел закладывать друзей! И вот результат, — ты у меня в гостях.

Дам тебе дружище Сокол, (видно Ярл знал, как звала Вождя мамка), — запоздалый совет, — хочешь быть наверху, — не верь некому, даже лучшим друзьям. Да и не может быть у таких как мы с тобой друзей. Место на самом верху есть только для одного.

Ярл залпом выпил здоровенный кубок вина, немного подумал, и упал мордой в салат.

Из которого и был извлечен, мгновенно подбежавшей охранной, которая попутно вмиг захомутала Вождя, и препроводила его в палатку, видимо служащую, за неимением лучшего, арестантской камерой.

Утром от доброжелательности и радушия Ярла мало что осталось. Мучимый похмельем и воспоминаниями о вчерашней разговорчивости, он был подчеркнуто груб, и насмешлив.

Сокола поместили в большую клетку, установленную на телеге, и повезли, как сказал Ярл, — "К новому хозяину".

— Прокатишься в знакомые края, повидаешься со старыми друзьями. Заодно пусть люди полюбуются на своего "Вождя".

Извини конечно, — я бы тебя и сам казнил с большим удовольствием, но.... Обещал тебя кое-кому другому. Да и некогда мне тут с тобой возиться, я нынче решил Красного короля слегка за жабры подержать, лишний жирок с него срезать.

Надо пользоваться моментом, пока он еще не в курсе событий и не ждет нападения. Так что Мой Полк Лучших, и Моя кавалерия, уже штурмуют его города, правда не зная пока, что они, теперь мои.

Хи-хи-хи, большинство из этих дурачков, до сих пор считают, что служат тебе, и с радостью погибнут за Твое Дело, так что я смогу поберечь своих солдатиков, для чего-нибудь менее опасного чем драка с Красным королем.

Он кстати тоже думает, что это Ты его пытаешься взять за жабры, и уже прислал мне парламентеров с предложениями, как нам совместно тебя одолеть. Так что пойдука я к старикану в качестве союзника...., и воткну ему нож в спину. А ты тут не скучай.

Сказав все это, Ярл тронул своего коня и поскакал догонять, еще с утра тронувшиеся в путь войско.

Этот новый удар нанесенный Ярлом, еще неделю назад перевернувший бы все у него внутри, сейчас лишь слегка царапнул Сокола. За последнее время Вождь получил столько ударов судьбы, что уже почти разучился что-нибудь чувствовать.

Его теперь вообще мало что интересовало. И может быть, эта тупость и равнодушие спасли его от того бесконечного ряда унижений, которым он подвергался в каждом встречном городе или замке.

Все, кто раньше числился его врагами или друзьями, не упустили случая поглумиться над неудачником. Первые, отыгрывались за свой страх, вторые за разочарование, а простой люд, просто радовался возможности поиздеваться над тем кто еще недавно был на высоте и слетел с этой высоты в самое что ни на есть дерьмо.

Впрочем, иногда Сокол ловил на себе сочувствующие взгляды. Правда жалость в подобных случаях, бывает горше комков грязи, которыми щедро закидывали его уличные мальчишки.

Спустя примерно месяц, вдоволь попетляв по просторам бывшего Великого Союза за Освобождение Человечества, его привезли в тот самый город, который он когда ты выбрал столицей своего Союза. Клетка остановилась на центральной площади, как раз между его бывшим штабом, и той самой харчевней "Сытая жратва", в которой он раньше так любил проводить свои совещания.

И как это было всегда, вокруг клетки быстро собралась толпа зрителей и зевак, которые с улюлюканьем и смехом начали прорываться поближе к узилищу нашего героя. Вот только охрана почему-то на этот раз, не подпустила толпу вплотную к клетке, а держала ее на приличном расстоянии. Может опасаясь что в бывшей столице у Вождя найдется много сочувствующих, а может готовясь к какому-то показательному представлению.

И тут из харчевни вышла ОНА. Он даже не увидел этого, но сразу почувствовал ЕЕ появление. И естественно Она, была последним человеком, которого наш герой хотел бы сейчас видеть.

Вернее, увидеть ее перед смертью, это было пожалуй единственное о чем он еще мечтал.

Он просто не хотел что бы она видела его в таком виде; — побитого, жалкого и ничтожного.

Но она вышла из харчевни, и пошла к его клетке с таким видом, словно ждала этого уже не один день.

У нашего героя теплилась маленькая надежда, что охрана не подпустит ее ближе. Но вместо этого начальник охраны, поговорил о чем-то с сопровождавшим ее громилой, посмотрел предъявленный ею свиток, усмехнулся и подведя их обоих к Соколу, сказал. — "Знакомься "Вождь", это твой новый хозяин, вернее, — хозяйка".

Если бы не привычка находиться в полуобморочном состоянии, которую наш герой приобрел за последнее время, — наверное с ним бы случилось....., да все что угодно могло случиться с человеком, которого предают даже Ангелы. Но этот последний удар судьбы окончательно разорвал связь Вождя со всем бренным и земным. Ему стало легко и спокойно, так что он не стал падать в обморок и закатывать истерик, а просто усмехнулся и сказал почти весело, — "Ну, добро пожаловать "хозяйка", тебе то я чем досадил?".

— Всего-навсего убил моего отца, сжег наш замок, и превратил меня в шлюху. А в остальном, — ты был очень мил.

— Ну, хотя бы в остальном я был тебе мил. Меня и это радует.

— Ты еще об этом пожалеешь.

— Вряд ли я вообще способен о чем-нибудь еще пожалеть. Я и так потерял все что было мне дорого, так что смерть, какой бы жестокой и мучительной она ни была, — принесет мне только облегчение.

— Ну так знай, что потерей всего что имеешь, ты обязан мне. Это я, пока ты пускал при виде меня слюни, связалась с Ярлом, и сообщала ему обо всех твоих планах. А в обмен на это, Ярл, пообещал мне твою голову.

Ну, если ты хотела поразить меня своим предательством, — надо было сообщить мне об этом раньше, когда я еще был способен хоть что-либо чувствовать.

— И тебе даже не интересно узнать, — почему?

— Ты же все равно это скажешь, не зависимо от того хочу я этого или нет. Так что можешь представить, что я страшно интересуюсь этим вопросом — Почему?

— Потому, что мои отцом был

* * *

* * *

. — сказала ОНА, с таким видом, словно бы это имя должно было все объяснить.

— Да, и кто это был?

— Ты даже не помнишь имя человека, которого убил и чей дом сжег?

— Эх, дурочка ты моя. Знала бы ты сколько людей я убил, и сколько домов сжег. Если бы все их помнить....

— Ты...., ты...— видно что равнодушие и плохая память Сокола сбила Княгиню с толку, в своих мечтах, она видимо представляла этот разговор как-то по-другому.

— Слышь, хозяйка, может вломить ему? — вмешался сопровождавший Княгиню громила, и добавил — Для памяти бывает полезно.

— Да не нервничай ты так, — умиротворяющее заметил на это Сокол, — Просто напомни когда и при каких обстоятельствах это произошло.

— Четыре года назад, когда ты со своей бандой напал на замок моего отца и...

— Да-да..., — сжег, разорил и так далее. Но четыре года назад, было такое время, когда каждый день кто-то, кого-то жег и разорял. Я тогда помниться, месяцами не вылезал из доспехов.... Впрочем, замки я тогда еще не штурмовал, силенок было маловато... А первым замком, который я взял, был замок того колдуна, хотя его и замком то называть было сложно....

— Это был мой родной замок. И мой отец не был колдуном.

-.............................

— Он был ученым, он постигал тайны мироздания, пытаясь сделать этот мир лучше.

— Ну, если ты так говоришь, — тогда извини. Только все остальные люди считали его колдуном, и то, что мы нашли в подвалах вашего замка, — вполне это подтвердило. Может ты просто была не в курсе, чем занимается твой отец? Это же вполне естественно, кто будет говорить своей дочери о таком? Куда проще сказать про тайны мироздания.

— Ты, ты не смеешь так говорить о моем отце...., — несчастная Княгиня просто задыхалась от охватившей ее обиды и ярости.

— Слышь, хозяйка, а может ему все-таки врезать пару раз? — снова вмешался громила.

— Заткнись Бычара, когда надо будет вдарить, я тебе об этом скажу. — Досадливо отмахнулась она от не в меру услужливого слуги. И повернувшись опять к Соколу добавила, — Он был в тысячи раз лучше чем ты. Можешь говорить гадости обо мне, но не смей касаться имени моего отца.

— Да зачем мне говорить гадости о тебе, ты просто мстила мне за смерть своих родных. Мне это понятно. Я большую часть жизни занимался тем же. Точно так же, мстил всем, кого считал виновниками гибели своих родных. Одним из них был твой отец.

— Просто мстил? Да ты залил кровью всю округу..., ты....

— А что сделала ты? Думаешь на твоих руках нет крови моих солдат, крестьян и горожан, по которым прошлась армия Ярла? Ты хотя бы представляешь, сколько людей уже унесла эта война, и скольких унесет еще, пока Ярл наконец не насытиться, или не подавиться?

А ну-ка скажи мне "хозяйка", так ли было плохо мое правление? Разве я не навел порядок в городах и на дорогах? Разве я давил людей непомерными налогами? Разве не я открыл школы и приюты? Думаешь теперь, при Ярле, хоть что-нибудь от этого останется?

...— Ну, может ты и сделал все это...., но ты это делал, только для того что бы обманывать людей, чтобы они, покорно шли за тобой, и во всем тебе подчинялись. Ты просто хотел казаться хорошим.

— Ты и сама не веришь в то, что говоришь. Но даже если это так, — такая ли большая разница, ради каких целей творится добро, если оно так необходимо этому миру? По указке магов, мы сотни лет творили неописуемое зло, ради добра. Так, так ли ужасно добро, сделанное якобы ради моей гордости и тщеславия?

Да и в чем выражались эти гордость и тщеславие? разве я жил во дворце? Одевался в шелк и бархат? Окружал ли я себя роскошью, покупал ли дорогих коней, оружие, драгоценности, или женщин? Ну а то что я ел почти каждый день, — ты сама подавала на мой стол, и прекрасно знаешь какие это были деликатесы.

Самая большая роскошь, которую я позволял себе за эти годы, — было выспаться досыта. Моей радостью было проезжать через мирные села, и знать, что этим миром они обязаны отчасти и мне. А самыми большими драгоценностями что были у меня, — это минуты, проведенные рядом с тобой. Эх, знал бы я что ты шлюха, — просто заплатил бы денег.

В ответ на эти слова Княгиня сделала самое подлое и гнусное, что могла сделать в такой ситуации женщина, — она разрыдалась. И это сразу убило все праведное негодование, коим был одержим наш герой последние минуты. Он естественно, автоматически почувствовал себя виноватым. И глядя на распухшие глаза и блестящие от слез щеки, этой в общем-то еще девчонки, забормотал.

— Ну ладно, извини, извини. Я это, таво, погорячился типа. Просто...., ну как бы тебе сказать.... Да что там говорить, — все мы в общем-то уроды. Больные, озлобленные на весь мир уроды. Все хотим кому-то отомстить, кого-то наказать. Думаем что делаем это во благо, а оказывается... Просто ты малость перестаралась. Если ты просто хотела мне отомстить, надо было подложить мне яду в похлебку, я бы тихо сдох, и не было бы всего этого.

— Просто сдох?! И это ты называешь местью? Да сколько раз я сама мечтала просто сдохнуть, после того, как в пятнадцать лет оказалась добычей твоих "добрых, несчастных" солдатиков. А сколько раз потом..., когда пошла по рукам, и каждый кто....

...Мечтаешь просто сдохнуть? И не надейся. Ты будешь жить и мучиться, как живу и мучаюсь я.

Эй ты, — обратилась она к своему слуге, — выпусти эту мразь из его клетки, и пусть убирается куда хочет. — После чего развернулась и не глядя пошла сквозь толпу.

Громила будучи по всему видно, человеком недалеким, почесал в затылке и пошел выполнять указание хозяйки, размышляя по дороге, можно ли вломить этому, который в клетке, перед тем как отпустить, или это будет превышением выданных ему полномочий.

Его сомнения разрешились у самых дверей клетки, правда сразу заменившись другими.

— Постой-ка дружочек, что это ты делаешь? — сказал ему вдруг появившийся, словно бы неоткуда начальник стражи. (Впрочем, этот гад все время находился в пределах видимости и слышимости от говоривших).

— Так мне хозяйка велела...

— Твоя хозяйка немного погорячилась, и наверное вскоре пожалеет о том, что выпустила пленника.

— Может пожалеет, может не пожалеет, это уж ее дело. Но если я не выполню ее приказа, то я об этом точно пожалею. Так что извини, сам понимаешь служба...

— И ты меня извини дружок, но у меня тоже в некотором роде приказ. И если я его не выполню, то пожалею об этом в сто раз сильнее, чем ты.

Так что, — этот тип, Ярлу живым, а уж тем более на свободе, абсолютно не нужен. Потому у меня на этот счет, имеются строгие указания.

— Но моя хозяйка....

— Твоя хозяйка, является вассалом Ярла. И если она пойдет против его воли, он заставит ее пожалеть об этом в любом случае. Так что завтра, этого гавнюка, торжественно казнят на этой самой площади, от имени твоей госпожи, — как убийцу, насильника и притеснителя вдов и сирот. Можешь ей так это и передать. И скажи заодно, — "Что дескать, Ярл передал вам изрядные владения и предоставил свою защиту. И не стоит идти против его воли". Усвоил? — Тогда беги, выполняй.

На городскую площадь наконец опустилась ночь. Толпа зевак, весь день осаждавшая клетку Сокола постепенно рассосалась и он наконец обрел то, что было единственной роскошью его убогого существования, — одиночество.

Да. Не простой сегодня выдался день у нашего героя. Не так много было в жизни у молодого Вождя подобных дней. И дело даже не в том, что он был фактически последним в его жизни, (завтрашняя казнь не в счет). Нет, дело было в другом.

Этот день, чем-то напомнил ему день Последней Битвы, когда пелена спала с людских глаз, воздушные замки растаяли, а вместе с ними исчезли все иллюзии по поводу Добра и Зла. И тот день, когда он, подобно бабочке выполз из кокона своих страхов и детских переживаний и осознав свою силу, понял что может приказывать Одноухому и Большому Шишке. Короче, — переломным был этот день. Вот только, — что он переломал нашему герою на этот раз?

Да пожалуй, немного-немало, — хребет, или стержень, на котором держалось все его существование.

Когда он так ловко и умело обличал неправедность действий Княжны, — он даже и не подозревал, что после ее ухода, таким же сомнениям подвергнется и вся праведность его поступков.

Конечно он и раньше прекрасно сознавал, что творит добро насильственными методами. Но всегда считал это меньшим злом, по сравнению со Злом, которому противостоял.

Он и раньше видел, что не все, кто попадают под удар его Армии, — являются Злом, — но считал это допустимыми потерями во имя Цели.

Он и раньше знал, а иногда и был свидетелем того, как его "добрые" солдатики, поступают с подвернувшимися им под руку, (вернее, не совсем под руку), бабцами и девицами, но чем-то существенным это не считал. (В конце-концов, подобное происходило во всех армиях, всех времен). И тем горше было ему представлять, что творили его "добрые" солдатики с НЕЙ. И только это, заставляло его еще чувствовать хоть что-то. И это "что-то", разрушало ту преграду между Соколом и окружающим миром, которую он так успешно воздвиг, и так старательно отстаивал.

И все это доставляло БОЛЬ.

— Слышь Куренок, это ты что ли? — этот голос, внезапно раздавшийся откуда-то из-под днища телеги, не сразу дошел до воспаленного сознания нашего героя. — Ты меня небось и не узнал, — а это я, — Полтинник.

Голос мертвого Полтинника, раздававшийся словно бы из ниоткуда, мог означать только одно, — крыша съехала окончательно и бесповоротно и надежды на просветление уже нет.

— А я тебя придурка, — сразу узнал. Каким ты был в день Последней Битвы, таким и остался,— тощий, дерганный и по уши в дерьме.

— Неужели даже ты Полтинник, явился с того света, что бы издеваться надо мной?

— Насчет того света, это ты загнул. Я туда не спешу. А насчет поиздеваться... Я вообще-то просто шел мимо, а тут смотрю знакомая физиономия, дай думаю подсоблю старому армейскому корешу. Ну а поиздеваться по-дружески, это уж извини, — мое законное право.

— Что ты хочешь от меня, неуспокоенная душа? Что я сделал тебе в той жизни, что и после смерти ты преследуешь меня?

— Э, да ты по всему видать крышей тронулся, надеюсь от радости. Ну да ничего, у меня тут есть специалист, он твою крышу подлечит. А пока, давай-ка откроем твою клеточку, а то ты тут торчишь как гребанная канарейка, — позоришь нашу славную, отдельную полусотню.

Ну-ка Старик, поколдуй над замком. — Возникшая из темноты фигура, что-то сделала с замком клетки и дверь отворилась.

— Ну Куренок, ты чё там застрял, — задница к полу прилипла? Давай, вылезай на свет божий!

Сокол, которому уже было все равно, молча подчинился команде своего мертвого командира, вылез из клетки и встал в полный рост посреди площади. Голова с непривычки кружилась, а ноги были ватными от слабости. Но все это его не слишком беспокоило.

— Ты это Куренок, не торчи как каланча-то, пригнись маленько, а то об охране Старик позаботился, они до утра проспят, но мало ли чего. И давай, если ножки слушаются, держись в тени и тихонечко топай за мной.

— Куда мы пойдем?

— Ну для начала, до ближайшей, относительно чистой канавы, тебя отмыть надо, а то ты смердишь как Злыднева задница. А потом на западную сторону, там спустимся на веревке со стены, пока они пропажу не заметили, и до ближайшего леса. Ну а уж там посмотрим, если захочешь, — пойдешь куда глаза глядят, а захочешь с нами.

Троица беглецов-рецидивистов, — пробралась на западную сторону города. Залезла на почти не охраняемую стену, спустилась по каким-то, уже приготовленным веревкам вниз, переплыли через ров с водой, (от пребывания в этой воде, общий уровень чистоты Сокола, вряд ли изменился). На том берегу их встретил сумрачный мужик с оседланными конями. На этих конях они и доскакали до ближайшего леса, и только когда большая половина ночи уже подошла к концу, остановились на ночлег.

— Ну вроде шухер миновал. Хотя и не первый раз от Ярла ноги делаем, а Злыдень ведает, — все равно стремно. — Сказал слезая с седла Полтинник. — Слышь, Кудрявый, ты давай займись костром, я позабочусь о конях и приготовлю ночлег, а Старик пусть посмотрит нашего горемыку, а то он и из седла сам вылезти не может. Давай-ка подсобим.

Заботливые, но не слишком нежные руки сдернули Сокола с коня, и прислонили к дереву. И пока загадочный Старик "смотрел" его, на полянке весело засверкал костерок, и вкусно запахло еловым лапником.

"Смотрение", как быстро понял Сокол, заключалось в том, что Старик буквально, внимательно посмотрел на своего пациента, а потом поводил вокруг него руками.

Как ни странно, но от этого "смотрения" и вождения руками, тот действительно почувствовал некоторое облегчение и значительный прилив сил.

Он даже сам смог подняться и подойти к огню, где ему была немедленно вручена плошка с какой-то горячей и очень вкусной жидкостью, отдававшей какими-то травами и ягодами. А пилась так, словно бы каждый глоток растворяется в теле Сокола еще до того, как успевает дойти до желудка. Он буквально влил в себя изрядных размеров чашку, и почувствовав удивительную легкость во всем теле, молча протянул ее обратно, за добавкой.

Старик одобрительно кивнул, и налил в ту же чашку, из того же котелка. Но на этот раз напиток пах чем-то мясным и хлебным, и вдохнув этот запах, больной ощутил жуткий голод. Который и утолил содержимым чаши.

Все его спутники тем временем, "причастились" из того же котелка, и сразу приобрели сытый и довольный вид.

— Ну вот, листочек схрумкали, можно и на боковую. — Подвел итоги дня Полтинник. — Знакомиться и делиться воспоминаниями будем завтра.

Впервые за много месяцев, сон Сокола был спокойным и счастливым. Никакие кошмары и видения не мучили его в эту ночь. А если и снилось ему что-то, то это "что-то" было очень хорошим и приятным, потому что спал Сокол с улыбкой на лице, и с ней же проснулся.

Он чувствовал себя удивительно отдохнувшим и радостным. Боль от залеченных на скорую руку ран, которая терзала его после Его Последней Битвы прошла. А душевная боль от разочарований и поражения, словно бы притупилась и была едва заметна.

Он не знал точно, — жив ли он и чудом спасен друзьями, или уже мертв, и его мертвые друзья пришли за ним чтобы препроводить в загробный мир. Но сейчас его это и не волновало. Но не по той же причине что и вчера. Вчера ему было все равно, потому что у него уже не осталось ни надежд, ни устремлений.

А сейчас ему было на все наплевать, потому что он был счастлив. И если это была жизнь, — он готов был жить, а если смерть, — то эта смерть была прекрасна, и стоила всех прижизненных мучений.

Утро только начиналось, и свет еще едва проникал сквозь густые кроны деревьев. Но все уже были на ногах, бодрые и полные сил, словно и не удирали от возможной погони большую часть ночи.

— Ну как, — спросил сумрачный спутник Полтинника, который при свете дня совсем не казался таким уж сумрачным. — Опять чайку из листика, или пожрем как положено?

— Сам же знаешь, что сидеть все время на листиках нельзя. — Ответил ему Полтинник. — А ты как дите малое ... Так не только жрать, но и срать совсем разучишься.

— Да уж велика наука! Это может тебя Седой, — срать в академиях обучали, а у меня к этому делу, еще с младенческих лет талант проявился, только пеленки успевали менять. Только, Злыдень его побери, — талант этот мне большого успеха в жизни не принес, так что невелика беда его и лишится.

Сказали же тебе Чудные — нельзя все время на листиках сидеть, вредно для здоровья. Да и запас их у нас не бесконечен, а когда мы еще в Гиблые Земли попадем, да и попадем ли вообще? Так что давай-ка, — вари кашу.

— Ладно, если ты такой скупердяй, что для друга маленького листочка пожалел, — Злыдень с тобой, сварю я тебе кашу. Только чур, — котелок ты мыть будешь!

— Тебе бы Кудрявый по купеческой линии бы двинуть, а то ты не поторговавшись и не пёрнешь. Так и будешь сидеть да раздуваться, пока покупатель не найдется.

Пока шла эта дружеская, такая знакомая по солдатским временам перебранка, в котелке забурлила вода, и Кудрявый, словно священнодействуя, стал засыпать туда зерно, соль, какие-то приправы из многочисленных мешочков, добавлял сушеные куски мяса и еще что-то, что Сокол даже и не смог разглядеть.

— Ты Куренок не смотри, что Кудрявый у нас болван-болваном, с мечом он конечно слабоват, но по части жратвы ему равного нет. — Весело сказал Полтинник, и сам любуясь на эти священнодействия. — Чуешь запах. Не удивительно что эти кружочники, нам иногда по шее давали, если у них в поварах такие мастера ходили.

— Ты кстати, это лысое чудо не помнишь?

-.............?????????

— Ну как же. На Последней Битве...., помнишь как мы этим....., накостыляли. Кудрявый тогда еще у меня в ногах валялся и пардону просил?

— А тем, кто будет много врать, — сегодня каши не дадут. — Весело прокричал из-за костра Кудрявый. — Ты помнится сам, сидел там как тараном пристукнутый, дурной и с лица сбледнувший, в собственной блевотине ручкой шарил, видно мозги свои искал. Давно хочу спросить, — Нашел, али как? Ты бы Старик посмотрел, что у него там в голове, мозги пополам с блевотиной, или только одна блевотина?

А тебя парнишка, я помню. Ты еще тогда со шнурком от Знака воевал, он у тебя за шнобель цеплялся.

Ты кстати чего такой вечно тощий? Ну-ка, пожри моей кашки, сразу в весе прибавишь. Вот, Старик не даст соврать, моя каша, она почти волшебная. Вот Он ее, съест с удовольствием. И тебе от нее большая польза будет..... И хотя, кое-кто тут моей каши явно не заслуживает, но так уж и быть, — и ты, утроба бездонная, можешь подползать.

Дважды приглашение повторять не пришлось, и до тех пор, пока в котелке оставалась хоть крупица, этой действительно удивительно вкусной каши, никто больше не проронил ни слова.

Когда же каша закончилась, начался военный совет.

— Ну что друзья-подельники будем решать? — открыл совет Полтинник, — Двинем дальше напрямки, или малость попетляем? Ты что скажешь Старик, есть за нами погоня или как?

— Ну переполох сейчас в городе большой. Но конкретно на нашем следе, я никого не чувствую.

— Прежде чем решалки-решать, лучше узнаем, что за птица в нашу стаю прибилась? — резонно заметил Кудрявый.

— А что за птица, известно что, — Куренок. Мой дурной кореш из отдельной сотни. Он у меня на Последней Битве за правым плечом стоял.

— Ты бы еще вспомнил, кто у тебя за каким плечом стоял, когда ты первый раз на горшок сходил. Последняя Битва, она когда была? Так что может твой Куренок нынче в коршуны или стервятники вырос. В клетку просто так не сажают, и охрану такую к кому попало не приставляют.

Так что ты уж мил человек, — не обессудь, расскажи нам, за какие такие грехи тебя клеткой пожаловали?

— Ну ...., я проиграл.

— Много? в кости, или в карты? Ну это еще ничего, я и сам бывало....— начал Кудрявый, но Сокол его прервал.

— Да нет, — я войну проиграл.

— Это какую же?

— Ну, как какую? — Между Ярлом и Армией.

— А ты с какого бока ее проиграл?

— Я был Вождем.

— Погоди-ка, погоди-ка, это каким же ты таким вождем был? Помниться там у нас были всякие соратники да Старшие Соратники .... А Вождь там был только один.

— Вот я и был этим вождем.

— Ты!!!!!!! Куренок!!!!!! Вот умора. Значит выходит, я под твоим началом служил? Не вы только послушайте друганы. Этот вот, который у меня в полусотне сявкой был, оказывается теперь Армиями командует. Как же так случилось?

Сокол начал рассказывать свои прошлые приключения, что заняло изрядное количество времени. Седой прервал его лишь дважды, в самом начале, когда радостно воскликнул, — "Так значит Одноухий и Большая Шишка тоже живы". И второй раз словами, — "Большого Шишку жалко, настоящий был боец". А когда же узнал про предательство Одноухого, только скрипнул зубами и горько вздохнул.

— М, да, вот такие поворотики судьбы встречаются. И впрямь в большую птицу вымахал наш Куренок, кто бы мог подумать?

— Нам бы лучше о другом подумать, — сказал на это Кудрявый, — эту большую птицу искать будут....., не то что нас. Вечно мы вляпаемся в ..... высшие сферы. То вон Старик, а теперь еще и Куренок твой.

— Не, он теперь точно не Куренок. — Как ты там говорил тебя мамка кликала?

— Соколом.

— Ну вот, — Соколом и будешь. А я кстати теперь — Седой, правда ты мог слышать обо мне под кличкой Белого..... Ну да этот разговор мы отложим на потом. А сейчас нам надо побыстрее из этих краев ноги делать. Пока нам их не оторвали.

Старик, он хорошую скачку выдержит?

— С трудом, но выдержит. Однако сильно торопиться нет никакой необходимости, это только привлечет к нам внимание. Думаю я смогу сделать так, чтобы преследователи не смогли опознать нашего Сокола. Отведу им, так сказать, глаза.

— Ну это конечно хорошо. Однако чем быстрее я слиняю из этих краев, тем мне спокойнее будет. Тем более у нас дело серьезное имеется, если вы помните. Так что поспешать надо в любом случае.

Поэтому, — дальнейшие разговоры отложим на потом, вы давайте-ка собирайте скарб, седлайте коней, а я котелок помою.

Так они и сделали, не прошло и пятнадцати минут, как наши герои уже были в дороге.

Та сноровка и слаженность с которой действовала троица, к которой Куренок собирался присоединиться, говорили о том что эта команда давно уже путешествует вместе и действует без лишних проволочек.

Они ехали весь день. То по лесным тропам, то по торным дорогам. Частенько они встречали патрули и разъезды войск Ярла, но те почему-то не обращали на них никакого внимания, скользя по ним взглядами, словно по окружающему ландшафту.

И это не ускользнуло от внимания Сокола, которой с каждой минутой чувствовал себя все лучше, и уже не просто наблюдал, но и пытался анализировать ситуацию.

Наконец когда солнце уже почти скрылось за горизонтом, наши путники, успевшие к тому времени отмахать уже приличное расстояние, остановились на ночлег.

Когда костер был разложен, мясо подстреленного Кудрявым и им же зажаренного оленя, утолило первый голод, — наступило время для беседы.

— Ну что же, друзья-подельники. — Начал говорить Седой, — Пожалуй пришла и наша очередь рассказать нашему новому товарищу Кур...., прости, Соколу, о том, что мы за народ, и какие у нас планы на будущее.

Начнем пожалуй со знакомства. Ну меня ты вроде как более-менее — знаешь. Я бывший полусотник армии Добра, и твой командир, бывший крестьянин и бывший убийца, бывший боец твоей Армии, сначала в ранге черт знает кого, потом шпиона, и по совместительству, опять же убийцы. Затем я...., а впрочем, об этом можно и позже.

— Этот вот наш кореш, — Кудрявый, он тоже бывший полусотник, тоже армии Добра, только, противоположной нашей, потом....., кем он только потом не был, — потом, как-нибудь сам расскажет. Его ты наверное еще вспомнишь. Если не вспомнишь сам..., то мы тут большие мастера по воспоминаниям, так что вспомнить поможем. (Обычно, в прошлой практике Сокола, эта фраза звучала как неприкрытая угроза, но тут это скорее было каким-то странным обещанием помощи).

— Ну а сей почтенный старец, ходит у нас под кличкой Старика. И он у нас, (Ты только сразу не пугайся), некогда великий, но теперь просто величайший, (за неимением лучших), — маг.

Тихо— тихо. Он не из тех кто сидел на пригорочке, поверь мне. Он скорее тот, кто всех этих гадов, с того пригорочка и сковырнул. Так что ему можно полностью доверять. Да и поверь мне, не все маги такие сволочи как мы когда-то думали, среди них есть вполне нормальные ребята. Вот если мне не веришь, — спроси у Кудрявого, уж на что он закостеневшая в своем невежестве дубовая голова, а и то скажет тебе, что пара тройка магов, с которыми он знаком, — даже очень душевные ребята.

А познакомились мы значитца так. Когда, (ты это должен помнить), я, под кличкой Белого, отправился...............

Дальше последовала самая удивительная, и самая безумная история из всех, что когда-либо доводилось слышать или читать нашему герою.

И из всей этой рассказанной Седым лабуды, Сокол понял только одно, — его некогда великий и правильный командир, попал под власть магов.

Если бы эта новость была преподнесена ему еще вчера, он возможно счел бы ее продолжением кошмара. Но сейчас, когда сознание его вполне прояснилось, — эта новость повергла его в настоящий шок.

К чести Сокола, он почти что не пал духом, и даже сохранил некоторое спокойствие и способность здраво рассуждать. Он даже не подал вида что понял всю глубину катастрофы, постигшую его несчастного друга. И почти не слушая рассказ, тем не менее в правильных местах охал, делал удивленное лицо и задавал нужные вопросы. А его мозг, тем временем, был занят лихорадочными поисками решения проблемы.

И только глубоко ночью, когда он почти достоял положенную ему караульную смену, он отбросив все пришедшие ему в голову варианты, остановился на самом первом.

Он подполз к спящему Старику и молча воткнул в его сердце выданный ему Полтинником кинжал, а потом быстрее ломанул сквозь лес.......

Возможно его преступление не было бы обнаружено до самого утра, если бы через примерно так час, после этого убийства, на полянку, где стоял лагерь наших друзей, прямо из пустоты не свалился бы странного вида подросток. Этот подросток мгновенно оказавшись радом с телом Старика, осмотрел его, переменился в лице, и задрав свое лицо к небу возопил, — Кто, кто это сделал?!?!?!?

— Здорово, Малыш, — ты чего орешь то? Ой не хрена себе, да кто же это сделал?!?!?!?

МАЛЫШ

А теперь многоуважаемый читатель, давай-ка вернемся на много-много годочков назад.

А именно в то, ставшее уже почти легендарным время после Последней Битвы. И естественно, вернемся мы туда не одни, а в компании с одним из наших героев, про которого мы, в последнее время как-то подзабыли.

Так что же делал все это время наш великий, но бестолковый маг по кличке Малыш? Естественно искал своего Наставника. И естественно не нашел. Ну то есть, — почти не нашел. Вернее нашел но не сразу, можно сказать, что к тому моменту когда кончилась наша последняя глава он уже..., но поскольку мы еще не..., то........

Короче, — я, что называется зарапортовался. Так что начну с самого начала. Вернее с конца той главы, когда мы в последний раз встречались с Малышом. Это было как раз тогда, когда этот несколько раздраженный, отчасти испуганный, и очень недовольный бесплодными поисками своего Наставника субъект, — засветил молнией нашему другу Полтиннику куда-то в область темечка, практически убил его, а потом сам же и оживил.

После этого наш почти всесильный, но до безобразия несчастный герой, дал деру с некогда любимой поляны, в направлении "куда глаза глядят ".

Вот только не учел он, — что глаза мага, глядят как-то очень по особенному, а возможности его настолько безграничны, что герой наш, оказался в такой местности, о которой даже и не подозревал. Это было высокогорное плато, покрытое стоящими на некотором отдалении друг от друга деревьями. Посреди этого плато находилось озеро, в которое впадали все бегущие в этой местности ручейки. Озеро было обильно рыбой и водоплавающей птицей. А больше, в этой местности, практически никакой живности не водилось.

Почти сразу, как только наш герой попал туда он понял, что земля эта необитаема настолько....., насколько может быть необитаема земля, никогда не знавшая человека.

Пару дней он блаженствовал, отдыхая душой и телом в этом замечательном месте. Но потом, решив что долг превыше всего, захотел вновь переместиться к месту Последней Битвы, чтобы заново начать свои поиски.

Но не тут то было!

Сколько не пытался он провести простейшее (к тому времени) действие перемещения, — что-то не срабатывало.

На какое-то мгновение, он почти что впал в панику, решив, что потерял свои магические способности. С перепугу он взлетел прямо в небо, и там спрятавшись за облаками начал мучительно соображать, — "Как он сможет жить, если не будет способен...."

— Хотя стоп, — сказал он себе, спустя некоторое время, когда паниковать ему уже прискучило, — Как же я мог потерять свои магические способности, если в данный момент, я собственно говоря левитирую над облаками? Значит я потерял не все способности, а только способность к перемещению. Или не только?

Некоторое время он занимался тем, что проверял что он умеет делать, а чего уже лишился. И спустя примерно час, убедился что все способности, которые он раньше использовал, остались при нем. Все, кроме способности мгновенного перемещения.

Пока проходили эти пробы, обычный ветерок, да несколько вызванных Малышом ураганов, отнесли его на довольно приличное расстояние, от его гостеприимного плато.

Абсолютно не думая, он переместился обратно...., и подумал, — "Так я же переместился! Значит способности вернулись!".

Он снова попробовал вернуться на поле Последней Битвы. — И опять облом.

Тогда он решил переместиться на родную поляну. Затем в окрестности Трехи, затем еще в несколько известных ему мест. — С тем же результатом.

Но ведь однажды, ему уже удалось переместиться обратно на плато. Значит, он на это способен, только почему-то не способен, усилием воли оказаться в тех местах, где уже был раньше.

Взлетев опять, и после нескольких минут интенсивного полета, отмахав несколько дневных переходов обычного всадника, очутился совершенно в другой, поросшей густым лесом местности. Откуда и совершил благополучное перемещение обратно на плато. После чего переместился назад в лес. И обратно на плато, стартовав откуда несколько часов летел на пределе сил, в противоположную лесу сторону. Залетел в самую середину какой-то пустыни, и переместился обратно на плато, в лес, и в пустыню.

До конца вечера Малыш экспериментировал с этой своей способностью. В результате чего пришел к выводу, — он может перемещаться только в те места, в которых побывал после плато.

С чего бы это? Малыш, вспомнил все что знал про перемещение. В первую очередь, для перемещения надо было представить место, в котором собираешься оказаться. Потом, подкопить немного энергии, и просто захотеть там очутиться. Правда обычные маги, и даже Верховный с Наставником, вместо того что бы просто захотеть, мысленно читали заклинание...., но Малышу, это было без надобности. Впрочем, он попробовал, воспроизведя это заклинание по памяти, и тут его словно громом поразило. — В заклинании упоминалось как и место прибытия, так и то место, откуда должно было начать перемещение.... А он, в данный момент, даже не подозревал где находится.

То есть банальным образом, (хотя сложно употреблять термин "банально", говоря об ошибках Великого Мага), — он заблудился.

Малыш стал тщательно вспоминать, как он здесь очутился. По крупицам восстановил все то, что предшествовало перемещению сюда, благо тренированная память, позволяла вспомнить все до мельчайших подробностей.

Оказалось, что перемещаясь со злополучной поляны, где он стал свидетелем жестокого убийства, и беспощадного пожирания одного из друзей своего детства, — он пожелал оказаться в мире, — "в котором, никогда не было людей". Для любого другого мага, это скорее всего просто бы не сработало. Но Малыш был так силен, — что пожелав оказаться в подобном месте, (или мире), — он в нем и оказался.

Был ли это один из тех Миров— измирений, про которые как-то говорил ему Наставник, или просто очень отдаленная от привычных мест земля, — Малыш не знал.

И тогда он запаниковал, и совершил жуткую ошибку, пожелав вернуться в "прежний мир".

...А ведь сколько раз говорил ему Наставник, — "Что маг должен быть строг в мыслях, и особенно в формулировках своих желаний". (Ведь каждому, мало-мальски просвещенному человеку ясно, что магия это материализация желания мага).

"Прежний мир" оказался......, ну тем миром, который существовал изначально.

Короче, — не понравилось нашему Малышу в том мире. И он что было сил рванул назад. Вот так прямо и пожелал, "Хочу мол в тот мир, что был раньше", — Эх, дурачина он простофиля. Что же было раньше, до самого первого мира? Вы не знаете? И автор не знает! Малыш теперь знает, но не скажет.

....Но вырвался из того мира Малыш с большим трудом, и со странными привычками: — махать от радости хвостом, пускать пламя из пасти, а в раздражении, — растопыривать жабры и поднимать спинной плавник.

(Впрочем, все это почти не изменило его основной сущности, так что больше в нашей книге, мы про эти привычки, даже и упоминать не будем).

И тут наконец с перепугу, в голове у него прояснилось, и он просто пожелал вернуться

назад, на свое, ставшее привычным плато.... Где и оказался через мгновение.

И тут он, может быть впервые в жизни, почувствовал, что несколько подустал. Оказалось, что путешествие между мирами, сжигает так много энергии, что это стало накладно даже для нашего Малыша.

Так что он лег под знакомое дерево-куст, и лег отдохнуть, чтобы набраться сил для новых подвигов и исследований.

Несколько следующих месяцев, Малыш хаотично прыгал, пытаясь найти и почувствовать что-то знакомое, что приведет его обратно. И в результате, в один прекрасный миг, он вдруг, словно бы почувствовал некий Зов..

Он отправился на зов, и оказался в довольно знакомых ему местах, а именно, — на поле Последней Битвы, и нашел там своего старого знакомого, — Верховного Учителя.

Некоторое время они оба, с некоторым удивлением и без видимого восторга смотрели друг на друга. Наконец Верховный первым нарушил молчание: — "Что ж, похоже этот Злыднев сын Отступник, смог обмануть меня и в этом. Как же я мог поверить ему, что ты всего лишь безмозглая батарейка?".

— А он этого и не говорил. — Довольно спокойно возразил ему Малыш, — Ты сам пришел к такому выводу, когда не смог снять мой колпак.

— Какой еще колпак?

— Ну.... — Малыш мысленно спроецировал в голову Верховного, что такое "магический колпак".

— Хм, забавное заклинание, однако оно требует бесконечного количества энергии, даже для меня оно слишком накладно. Откуда же ты берешь её? в чем твой секрет?

— Да не никакого секрета..... просто ты не поймешь...., это все равно как объяснять червю, как летает птица.

— Вот кем значит теперь я стал, — червем? Что ж, после того что ты со своим подельником сделали со мной, — это вполне соответствует истине.

Хотя прости, что назвал Отступника, твоим подельником, наверняка он был просто твоим слугой, марионеткой, руками которого ты сумел сокрушить обе Школы. Что ж, я преклоняюсь перед тобой Великий....., как ты хочешь, что бы я называл тебя?

— Мне плевать как ты будешь меня называть. Мне вообще не очень хочется с тобой общаться. Просто ответь мне на вопрос, — Известно ли тебе что-либо о моем Наставнике.... Человеке, которого ты называешь Отступником, — пояснил Малыш, видя что Верховный не очень понимает кто такой Наставник.

— Но зачем тебе этот Отступник, он уже прошлое. Скорее всего он так же как и я был накрыт твоим Ударом и погиб....., если тебе нужен помощник, — возьми меня. В конце-концов, я всегда был на несколько порядков выше его. С моей помощью ты сможешь поработить этот мир, и все другие миры, которые захочешь....

— Даже если бы я захотел поработить этот мир, — тебя бы я в помощники не взял.... А что ты знаешь о других мирах?

— Погоди отказываться, конечно, после того что ты сотворил со мной, — я не в лучшей форме. Но зато я выжил...., а многие ли могут похвастаться тем же? Я выжил, и восстанавливаю силы, видел бы ты меня еще пару месяцев назад, когда......

-".... Я всегда хотел только власти и могущества. Я шел к ним по трупам и по головам. Топтал слабых, и ползал на брюхе перед сильными. Ползал до тех пор, пока не накапливал достаточно яда, и тогда кусал пятку, которую прежде лизал...."— Процитировал по памяти Малыш. — Кажется так ты говорил Наставнику?

А что касается твоей формы, — я вижу в тебе огромную дыру, в которую уходит вся твоя энергия. Ты сейчас не способен даже на самое простенькое заклинание. Ты сидишь в этой пещере, потому что здесь сильный энергетический фон, но если ты выйдешь отсюда, тебе не хватит сил даже что бы просто жить. Ты сдохнешь....

Но мне не нужен слуга, или кто-то там еще, — мне нужен Наставник. И если ты поможешь мне его найти....., я помогу тебе восстановить силы.

— Ну что же, если ты и впрямь заинтересован в этом обычном, и прямо скажем весьма средненьком маге, я могу.....

— Неужели ты и впрямь считаешь, что можешь меня обмануть? — устало произнес Малыш, — Тебе это не удавалось даже тогда, когда ты был в силе, на что же ты надеешься сейчас? Ты ничего не знаешь о моем Наставнике.....

— Но я все равно могу тебе пригодится...— в отчаянии закричал Верховный. — Пусть у меня не осталось энергии. Но я изучал магия сотни лет подряд, я знаю столько..., я могу придумать такие хитрости и подлости....

— Боюсь, ты уже и на это не способен. Не мы с Наставником обманули тебя, тебя обмануло собственные самомнение, тщеславие и коварство. За столько лет власти, ты расслабился и отупел. Ты так поверил в собственную непогрешимость, что потерял способность видеть очевидное.

Нам не надо было тебя обманывать, — ты задавал вопросы и сам придумывал ответы на них, не удосуживаясь выслушать ответ. Ты так привык врать и предавать, что обманул сам себя, столкнувшись с правдой.

Наставнику достаточно было только кивать головой, когда ты рассказывал ему историю "его" предательства. А потом ты как глупая рыбешка за червя, ухватился за возможность присвоить себе все выгоды от Победы твоей Школы. И проиграл....

— Но сейчас я научился на собственном опыте, и больше не повторю подобных ошибок.

— Ты уже повторил. Ты выдумал историю про меня, и про "мои" планы, и про "мои" взаимоотношения с Наставником. И ты опять ошибся во всем.

— Но.....

— Что но? Что ты можешь мне реально предложить?

— Мои знания и опыт. Я начал постигать законы магии раньше, чем родилось большинство ныне живущих магов. Я знаю больше, чем все ныне живущие....

Может я не могу сотворить того же что и ты.... Но и ты.....

...Ты называешь Отступника, своим Наставником, и судя по тому, как ты ищешь его, — это вполне может быть правдой. А это значит, — что ты нуждаешься в наставнике. А кто как не я, был наставником твоего Наставника? Кто научил его всему что он знает?

.... Подожди, подожди. Я понимаю, что тебе не нужен наставник, тебе нужен человек, которого ты зовешь Наставником. Наверное это потому, что ты его любишь. Не надо думать, что я настолько бесчувственное бревно, и не способен понять что такое любовь. Когда-то я и сам испытывал подобные чувства.

Но ты не можешь его найти. И тебе нужна помощь. Это так?

— Да. Но....

— Но может быть ты знаешь кого-то, кто может эту помощь тебе оказать? Даже если ты, со своим могуществом до сих пор не нашел Отступника, то значит магия здесь бессильна. Тебе нужен опыт и знания, которых у тебя нет. Но они есть у меня. За свою долгую, очень долгую жизнь, я нашел немало разных людей. Даже несмотря на то, что в большинстве случаев, они очень не хотели быть найденными. Эти знания и способности, я готов положить к твоим ногам...., — в обмен на возможность жить. Жить и не более того. Что дальше, — решать тебе.

Малыш задумался. Еще какой-нибудь год назад, он бы без раздумий согласился помочь Верховному, в обмен на его помощь. Но перипетии последнего времени сильно изменили его...., не сказать что к лучшему, поскольку неизвестно насколько лучше делает нас подобный опыт. Но по крайней мере, наивности и доверчивости у него поубавилось, а вот хитрости и коварства стало чуть побольше.

Конечно он ясно читал в голове Верховного жгучее желание надуть, предать и уничтожить..... Но там же, он ясно видел и то, что до тех пор, пока Верховный будет нуждаться в нем, — он приложит все усилия к тому что бы честно выполнять условия сделки.

И это, пожалуй его устраивало. Состояние Верховного было таково, что он нуждался в помощи Малыша. Без Малыша, он бы даже не смог вылезти из этой пещеры. В которой, он в общем-то, тоже не жил, а только оттягивал свою смерть.

Малыш мог вылечить Верховного, "залатав" его энергетическую рану, а мог просто подпитывать его своей энергией...., до тех пор, пока тот не справится с возложенной на него задачей.

А то, что Верховный действительно может оказаться полезным, — наш герой почти не сомневался. Так же, как и не сомневался в том, что связавшись с ним, он пригреет на груди такого гада..., по сравнения с которым, любая, самая ядовитая змея покажется безобидным червячком. Но был ли у него выбор?

— Хорошо Верховный, я приму твое предложение. Но я не буду лечить тебя до тех пор, пока мы не найдем Наставника. До этого, ты будешь жить подпитываясь моей энергией.

И помни, я читаю в твоей голове так же легко...., как ты читал в головах простых людишек. И если я хотя бы заподозрю...., ты умрешь. Такой договор тебя устраивает?

— А разве у меня есть выбор?

— Хорошо, тогда с чего мы начнем?

— С того, что уберемся подальше от этой поганой пещеры. Тот год, что я провел прячась в ней........ Так что давай-ка выберемся в какое-нибудь тихое и безопасное местечко, где до нас не доберутся ни наши враги ни наши друзья, и там как следует поговорим. Мы можем податься......

— Ладно. Я знаю несколько безопасных местечек. Там, твои "друзья", до тебя не доберутся.

Не успел Верховный и глазом моргнуть, как оказался на том самом плато, с которого наш Малыш начал свои путешествия между мирами.

Первым делом Верховный влез в озеро, прямо в одежде..., и Малыш, нисколько этому не противился, поскольку для человека, проведшего больше года в пещере, данная процедура была более чем уместной.

Что думали по этому поводу разные обитатели озера, так и осталось неизвестным, поскольку те несколько рыбешек, которые не смогли ускользнуть из цепких лап Верховного хранили упорное молчание и только возмущенно разевали рты. Но по какому поводу они возмущаются, водворением ли в их озеро до невозможности грязного Верховного, или выдворения их самих из привычной среды обитания, — тайна, до сих пор покрытая мраком. Возможно когда-нибудь, много позже, этот вопрос будет всесторонне изучен многочисленными историками. На эту тему будут писаться диссертации и будут вестись многочисленные споры между разными научными Школами.

Но сейчас, этот вопрос был абсолютно безразличен для всех участников нашей истории. А рыбы были съедены Верховным в абсолютно сыром виде. Что символизировало не столько знакомство последнего с японской кухней, сколько радость человека питавшегося последний год в основном тараканами да личинками, возможности несколько разнообразить свой рацион.

Насытившись, Верховный начал вертеть головой, пытаясь понять, куда же он попал. Но судя по всему, его знания географии не были столь уж обширны, так что эта местность так и осталась неопознанной.

— В интересное местечко ты меня затащил. Я то думал, что на этой земля знаю все, даже самые потаенные уголки. Но подобного, я что-то не помню. Если не секрет, — где мы?

— Сам не знаю. Возможно это вообще другой мир.

— Ага, — я должен был догадаться, что ты не из этого мира. Я знал что не мог проглядеть рождение и развитие мага подобной силы.

А скажи, — в вашем мире все маги такие сильные? Почему ты решил завоевать наш мир? Тебе стало тесно? Или тебя вытеснили более сильные враги? Ты собираешься.....

— Если я скажу что родился и развился в "твоем" мире, — ты мне поверишь? — Прервал серию вопросов, встречным вопросом Малыш. — Впрочем, это не важно. Ты можешь фантазировать и придумывать теории, сколько тебе будет угодно. Если мне покажется, что ты близок к истине, я тебе скажу. Но сейчас — тебе пора начать отрабатывать свое спасение.

— Я готов, чего ты хочешь?

— Как и двадцать минут назад, когда мы еще находились в твоей пещере, — хочу найти Наставника. С чего мы начнем поиски?

— Ну, первым делом, — надо собрать максимальное количество информации об объекте поиска. Давай-ка разожжем огонь, приготовим что-нибудь повкуснее, сядем спокойненько, и ты расскажешь мне все что знаешь о своем Наставнике, особенно о последних днях его жизн..., то есть, я хотел сказать о последних днях, которые вы провели вместе, а я, со своей стороны, — тоже расскажу все что знаю и помню. Так возможно мы найдем зацепки и нити которые приведут нас к Отступ.., то есть, я хотел сказать к твоему Наставнику.

Хотя Малыш ясно читал, что в первую очередь Верховным двигает желание сыто и вкусно пожрать и погреться у костерка, — он счел данное предложение вполне уместным. Так что не долго думая, он зажег приличного размера валун, (естественно, предварительно поколдовав со структурой его вещества), сотворил несколько блюд, которые как он прочел в мозгу Верховного, тому особенно хотелось отведать, и присел напротив своего пленника-слуги-помощника.

— ....Самый идиотский и бессмысленный план, из всех про которые мне когда-либо приходилось слышать — уже наверное в сотый, за последние несколько часов, раз повторил Верховный. — И чего вы хотели этим добиться? Просто разломать все, что с таким трудом создавали многие поколения магов? Зачем? Ради спасения каких-то там жалких людишек? Это же просто бред. С таким же успехом можно бороться за спасение змей, червяков или елок в лесу. Да какой же идиот будет этим заниматься? Нет Отступник, все-таки действительно был безумен. Разрушить...., разрушить все, только для того, что бы эта мерзость, эта плесень это недоразумение по имени людишки, могли стать хозяевами мира. Нет, вот ты о Великий.... Малыш, скажи, — ты тоже обожаешь людишек?

— Скорее нет. Но таков был выбор Наставника. Он хотел прекратить вечную войну...

— Ха-ха-ха, — хоть я и потерял почти все свои способности, и провел последний год в полном уединении..., скажи-ка мне если я не прав, — войны продолжаются?

— Да, почти с той же силой что и при вас.

— Боже ты мой, да неужели.... Да кто бы мог подумать, что людишки, вырвавшись из под нашей власти, не построят в тот же час мир благоденствия и всеобщего счастья, а начнут делить награбленное у нас? Как они могли так подвести твоего Наставника?! Бяки какие!

— Они делают тоже, что и делали вы!

— Да, но мы были почти что рядом с полной победой. А после нее все, даже людишки, смогли бы жить сытой, спокойной и богатой жизнью. Они бы не знали бед, под властью такого мудрого и разумного хозяина как я. А сейчас, ими управляют тысячи идиотов, не проживших на этой земле и сотни лет, зачастую не прочитавшие ни одной книги, а право властвовать получившие благодаря умению махать заточенной полоской металла. Ну скажи мне Великий.... , -какой во всем этом был смысл?

— Так хотел Наставник. А если он так хотел, — значит в этом был смысл.

— (Тут бы мне попытаться воспроизвести скрежет, который издали зубы Верховного в этот момент, но боюсь для этого у меня не хватит ни таланта, ни соответствующих клавиш).

— И ради этого он погубил десятки величайших магов, чье утонченное восприятие, не смогло пережить тот чудовищный Удар?

Все самые лучшие, самые сильные собрались в тот день Там. Все знания, что были накоплены за сотни и тысячи лет изучения Магии, были сосредоточенны в их головах, лопнувших подобно гнилому ореху! Видел бы ты что случилось с моим Оппонентом.... Да его просто размазало по воздуху!!! Разнесло..., даже не в клочья, а в капли!!!

Я уцелел только потому, что контролировал свою спину лучше, чем пространство перед собой, и вовремя сумел почуять предательство.... Я сумел поднырнуть под созданный творим проклятым Наставником Щит, и то меня шебануло так, что я почти что здох.... И ты правда думаешь, что в этом был какой-то смысл?

— Так хотел Наставник.

— Не удивительно, что я повелся на этот план. Кто может предугадать то, что творится в голове Безумца.— Продолжил он, когда судорога омерзения, скрутившая его челюсти малость отпустила. — Никто бы не смог предусмотреть подобного.........

— Может хватит обсуждать поступок моего Наставника, и займемся его поисками?

— Ну не прям же сейчас. Ночь на дворе, надо как следует выспаться. А уже утром, на свежую голову решать, что делать дальше.

Утром, на свежую голову, Верховному пришла в голову только одна идея, — Начать поиски с того места, где они оба видели Наставника последний раз, — с поля Последней Битвы.

... И очутились там раньше, чем Верховный смог схватить кусок, за которым протянул руку, в тот момент, когда озвучивал это предложение.

— Тьфу на тебя, балбес малолет..., то есть прости, — О, Великий. Но разве можно быть таким торопливым? Если ты обходился без своего Наставника целый год, неужели не мог подождать еще хотя бы пол часа?

— Ты что вчера не наелся?

— Вчера я наелся. Но это было вчера, а за ночь я уже успел проголодаться. Да и вообще, в моем возрасте нужно соблюдать режим. Питаться размеренно и по часам, да и к ......

— Хорошо, буду кормить тебя только овсяной кашей, сваренной на воде и без соли. Кое где, как я слышал, это считается очень полезной пищей.

— Ладно, ладно, я все понял, мне дважды повторять не надо. Поем в следующий раз, когда вашей милости заблагорассудится покормить своего бедного, несчастного, старого слугу. А сейчас, я готов выполнять ваши приказания.

— Ищи Наставника.

— Как, — по запаху? так я не ищейка. Да и след наверное уже давно остыл.

— Тогда зачем мы сюда явились?

— Чтобы Ты искал своего Наставника, а я, — давал тебе полезные советы.

— Давай.

— Щас дам. И это будет самый полезный совет, который ты когда-либо слышал в своей жизни, — не торопись!! Никогда, и ни при каких обстоятельствах, — не торопись. Спокойствием и ожиданием, — ты добьешься куда большего, чем бесполезной суетой.

...И не надо делать такое лицо. Поверь, я отнюдь не испытываю твое терпение, а действительно хочу помочь. Если бы мне в твоем возрасте дали такой полезный совет, я бы сейчас......

— На, жри на здоровье, — сказал Малыш, сотворив целую гору различной еды, и стремительно удаляясь в малопонятном направлении, (поскольку в раздражении, летать по прямой ему мешали растопыренные жабры и поднятый спинной плавник, (впрочем я помнится, обещался больше не упоминать об этом факте)).

Спустя примерно час он вернулся, малость успокоившись, и нагуляв аппетит. ....И застал Верховного преспокойно пожирающего остатки, сотворенной горы харчей.

Конечно, Малыш не был злым и как-то особенно вредным человеком. Но общение с людьми, и магами наподобие Верховного, наложило на него свой отпечаток. Поэтому вместо того чтобы снова расстроиться и разозлиться, он просто перекрыл Верховному поток энергии, от чего переваривание всего того, что тот уже успел сожрать, стало весьма проблематичным, — все съеденное встало колом у него в желудке.

И пока Верховный корчился от боли в животе, Малыш, преспокойно доел все что осталось, от более чем сытной трапезы Верховного.

— Да, ты наверное был прав Верховный, — начинать утро с плотного завтрака, — верный способ не зря прожить день. — Сказал Малыш Верховному, после того как закончил с едой, и тщательно облизал свои пальцы. — Но и тут, надо соблюдать умеренность и не обожраться. А то знаешь, человек, сожравший больше чем способен переварить, представляет из себя отвратительное зрелище..... Сотворить тебе зеркало, что бы ты мог убедиться в этом сам?

-................

— Что-то я плохо расслышал что ты хотел мне сказать. Наверное съеденное, мешает тебе шевелить языком. Но это ничего, я могу подождать пока в твоем брюшке все поуляжется. Я готов потерпеть. Может мне вообще оставить тебя в покое...., дней так на десять. А уже потом......

— Не надо, я действительно все понял. Прости меня......

Малыш простил, и повернул вентиль обратно...., то есть восстановил поток энергии.

Когда лицо Верховного приобрело более-менее нормальный оттенок, и он смог самостоятельно стоять, Малыш продолжил, — Надеюсь, этот маленький урок, даст тебе пищу, (ой, прости за каламбур), для размышлений. И больше ты не станешь испытывать моего терпения.

— Да прости меня, О Великий. Просто я слишком долго не был в роли подчиненного, и забыл как при этом должно себя вести. Пойми, когда несколько сотен лет, ты являешься властелином половины мира.....

— Мне не нужны твои объяснения. Мне нужны твои советы по поиску моего Наставника. С чего начать?

— Ты, я повторяю, — ТЫ, должен тщательно обследовать эту местность, и особенно ту ее часть, над которой произошла ТА вспышка энергии. Ищи все необычное, обо всем, что покажется тебе странным и нехарактерным сообщай мне. Потом, когда исследование закончится, — мы подведем итог.

Малыш, счел это вполне разумным, тем более, что прочитал в голове Верховного, что сейчас он вполне серьезно настроен на работу.

День прошел в плодотворной и упорной работе, за это время Малыщ, вылизал все, не такое уж маленькое Поле Последней Битвы. И в результате, пришел к выводу, что здесь присутствует что-то странное.

Связанно ли это странное с исчезновением Наставника или нет, сказать было трудно. Но то, что это странное действительно присутствует, и то, что это странное заслуживает внимательного исследования, — было абсолютно ясно.

ЭТО странное, было....., нет ОНО вызывало ощущение..., хотя скорее ЭТО было....., или...

Невозможно было даже описать что ЭТО было такое. Можно сказать, что это проявлялось как некая...., даже не сила, а скорее Воля. Но Воля эта была настолько отлична от всего привычного и понятного для обычного человека и даже мага, что никто кроме Малыша с его безграничными способностями, не был способен ее заметить.

Обладала ли эта Воля разумом? Если и да, то этот Разум тоже был настолько отличен, что оставался практически непроницаем, даже для разума Малыша.

Лишь несколько видений, мелькнули у него в голове, когда он чудовищным напряжением всех своих сил, смог лишь слегка, лишь на глубину комариного укуса, пробиться к этому Разуму.

... И сразу же понял, что делать это бессмысленно, потому что приоткрывшееся ему в этих видениях, было абсолютно чуждым и непонятным даже для него. А еще, он ощутил древность этой удивительной Воли. Причем древность эта была настолько древней, что по сравнения с ней тот мир в котором Малыш приобрел жабры и спинной плавник, был просто новорожденным младенцем.

Когда Малыш рассказал об этом Верховному, того страшно взволновала эта новость. Он забросал его вопросами, не давая возможности толком ответить на них. Но Малыш не только не осадил Верховного, напротив, старательно, как прилежный ученик попытался ответить на каждый вопрос максимально точно, и не упускать мельчайших деталей. Он чувствовал волнение Верховного, и отнесся к вопросам с максимальной серьезностью.

Наконец Верховый иссяк. Он задумался на долгое время, после чего задал последний вопрос, — "Скажи-ка, ... О Великий, — как ты думаешь, ЭТО, было здесь всегда, или появилось недавно?).

— Мне кажется, что Это было здесь всегда... , — но проявилось недавно. Ведь когда я оказался тут в первый раз, перед Последней Битвой, — я ничего подобного не почувствовал и не заметил. Конечно, — тогда я был еще не так опытен, да и не искал что-то подобное.

Но ведь и потом, когда я в поисках Наставника, дни напролет кружил по этим холмам вслушиваясь в каждый камень, — ничего подобного я не почувствовал.

А сейчас, — стоило мне только здесь появиться....., как словно бы холодок пробежал у меня по спине.

— Значит появилось недавно... Но почему тогда ты сказал, что это было здесь всегда?

— Потому что я чувствую это. ОНО словно бы спало, спало бесконечное количество тысячелетий, но потом, внезапно пробудилось. Но ты что-то знаешь про эти места?!?!

— Что-то, про эти места знает любой маг, получивший нормальное образование. Помнишь почему мы с Отступ..., прости с Наставником, назначили здесь Последнюю Битву?

— Припоминается что-то про Древние Могилы, и про какие-то легенды.....

— Вот именно! Легенды! Легенды, и не более того. Все маги знают что эти места очень необычные, будто бы именно здесь в наш мир пришла Магия. Будто бы.... Впрочем, бессмысленно перечислять тебе все, что успели насочинять про эти места. Если ты хочешь быть в курсе, я буду рассказывать тебе по одной легенде в качестве сказочки на ночь. За пару лет, — расскажу все, что сумею вспомнить. Но теперь у нас есть дело поважнее...

— Искать Наставника!!!!!

-..... Ну да...., Наставника...., в смысле искать. Но для этого нам сначала нужно.....

В этот момент, Малыш снова перекрыл вентиль, оставив Украин...., то есть Верховного без энергии. И тот сразу это почувствовал. И сразу понял, — за что это его так. Но Верховный, не был бы Верховным, если бы и в этой безнадежной ситуации, не попробовал бы поюлить и повыкручиваться.

— За что, О Великий?

— Ты снова хочешь обмануть меня. И вместо поиска Наставника, собираешься моими руками обуздать и подчинить себе эти огромные и страшные силы. Попробуй сказать что это ни так!

— Ну да, это так. Но это и не совсем так. Ведь так как ........, а когда мы...... потому-что......

— Ты опять врешь. А я устал от вранья. Сейчас твои мысли мечутся как белки во время пожара, так что даже я не могу уследить за ними...., а тебе даже и пытаться не стоит. Но стоит им только не секунду остановиться, чтобы сложиться в очередной ответ, — я твердо буду знать, что ты мне врешь!

— Хорошо! Я буду говорить тебе чистую правду. Как бы тяжело и непривычно мне это не было. — Я не знаю как искать твоего Наставника. Если даже ты ни нашел никакого следа, то и мне это сейчас не под силу. И даже если ты закачаешь в меня безграничное количество своей энергии..... вряд ли мне удастся обнаружить больше, чем смог обнаружить ты. А это означает только одно, — либо твой Наставник мертв, либо изменился настолько, что все попытки отыскать его обычным способом, становятся бессмысленными.

— Так что ты предлагаешь? Или ты думаешь, что Наставник мертв?

— Не знаю. Хотя в том, что он мертв, у меня есть определенные сомнения. И главный повод для этих сомнений, — тот факт, что ты занимаешься его поисками.

Судя по твоим рассказам, у вас была очень близкая эмоциональная связь. Как у отца с сыном. Маг твоего уровня почувствовал бы смерть такого близкого для себя человека. А раз ты уверен в том, что он жив....., то как минимум, можно предположить, что он не мертв.

— Тогда почему я не могу его найти?

— Потому, что тот дурацкий Удар, что вы устроили.... Что стало с твоим Наставником, после него? Конечно, он то к Удару был готов, и наверняка предпринял какие-то меры защиты. Но мог ли он предвидеть подобную Мощь?

А бил он по самому уязвимому месту каждого мага, — способности чувствовать Мир. А ведь чем сильнее маг, тем более восприимчив он к подобному Удару. Уцелели лишь самые посредственные, да и то, лишь те из них, кто находился достаточно далеко от места. Твой Наставник, — посредственностью не был. Так что, сам понимаешь.... Он мог потерять свои способности, мог сойти с ума, потерять память.... И если он и бродит где-нибудь по свету в таком виде, — найти его будет сложнее, чем иголку в стоге сена.

— Значит ты думаешь, у нас нет шансов его найти?

— Я думаю у нас не достаточно сил и знаний, чтобы найти его сейчас. Но у нас есть уникальная возможность приобрести эти силы и знания.... И было бы глупостью ими не воспользоваться!

— Ты опять за своё?!?!

— Не нравиться, — предложи что-нибудь другое. Можешь летать зигзагами над всей землей, морями, лесами и океанами. Можешь обнюхать каждую травнику в степях, и каждую песчинку в пустынях, загляни под каждый камень в горах и упавший листок в лесах.

В конце-концов, — время на это у тебя есть. Ты вполне спокойно можешь потратить на поиски пару тысячелетий. Если я что-нибудь понимаю в магии, — ты столько проживешь. Вот только, — проживет ли столько же твой Наставник?

Но вместо этого, ты можешь поступить по-умному...., сделать так, как я говорю!

— Хорошо. Я поступлю так как хочешь ты. Но сначала, я пройдусь по всем местам, где мог оказаться Наставник. И буду делать это снова и снова.

— Это вполне разумная мысль. В свободное от изучения этой древней магии время, — ты вполне можешь заниматься поисками своего Наставника.

— Вот спасибо за разрешение. Только изучением этой древней магии, я буду заниматься в свободное от поисков Наставника время.... Если ты конечно не возражаешь?!?

Верховный, возражать не стал. И у нашего Малыша начался новый этап жизни.

Поскольку этап этот был посвящен изучению дисциплин, даже для самого Автора, малопонятных, — мы не будем заострять на нем внимание нашего глубокоуважаемого читателя. (Чтоб не сбежал). Скажем только, что все свободное от поисков Наставника время, наш герой посвящал изучению того Нечто, что существовало на Древних Могилах. И что преуспел он в этом, не намного больше, чем в поисках Наставника.

И тем не менее, этого "не намного", хватило для того что бы после нескольких лет поисков и попыток, в один прекрасный, или ужасный миг, этот странный Разум, или...., (да нам то какая разница?), — пошел на контакт с Малышом.

Правда понятие, — "контакт", тут стоит употреблять не просто в кавычках, а в очень больших и жирных кавычках. Поскольку данный "контакт", скорее напоминал контакт человека с пойманным им забавным жуком, которого он держит за хитиновый панцирь, раздумывая, то ли оторвать этому чуду лапки и крылышки, то ли отпустить на свободу.

Если кто еще не понял, — то в роли жука выступал наш "О, Великий и Всемогущий".

И если бы не его удивительная сила, и закалка приобретенная в странствиях по странным мирам, то скорее всего закончилось бы это весьма плачевно. И даже не потому, что Это было настроено враждебно, или питало какие то злые намерения, нет, просто Это было настолько огромным, и настолько чуждым всему что знал и понимал Малыш, что его слабый и неокрепший мозг, превратился бы в какую-нибудь переваренную кашу.

Но все же, постепенно, шаг за шагом, Малыш постигал сущность Этого. Правда чаще всего, приобретенные знания просто не возможно было применять, настолько чужды они были этому Миру. А когда он попытался передать их напрямую в мозг Верховного, тот для начала потерял сознание, после чего приобрел привычку заикаться и весьма двусмысленно подмигивать левым глазом.

Все это было прекрасно и замечательно, (особенно душевные и физические травмы Верховного), но ни на йоту не помогло в поисках Наставника. А поскольку последние время, Малыш как-то начал больше уделять времени на решение задачи ЭТОГО, чем на поиски, — то нахождение Наставника удалялось на все более и более неопределенное время.

И вовсе не потому что он забыл про своего Наставника. Просто общение с ЭТИМ, забирало у него столько сил, что ни на что другое их уже не оставалось. Ему даже пришлось частично подлатать дыру в ауре Верховного, чтобы не тратить свои силы на подпитку этого, что там греха таить, — паразита. Ибо как еще назвать прилипшего к нашему герою и жившего за счет его энергии субъекта?

Хотя если говорить начистоту, Малыш даже отчасти привязался к этому вечно недовольному, сварливому субъекту, то лебезящему перед ним, то вдруг начинающему отдавать приказы. И хотя в последнее время реальной пользы от него было не много, тем не менее он был полезным и занятным. Говоря проще, — Верховный стал чем-то вроде гибрида школы и шоу-бизнеса. И Малыш слушая не лишенные занимательности рассказы своего нового друга, поневоле набирался полезных знаний.

Верховный мог часами рассказывать про устройство вселенной, или о фундаментальных принципах магической науки, знал много полезной информации о разных землях и народах на них обитавших. А заодно поделиться практическим опытом, по части предательств, изворотливости, подлых уловок, и коварства.

В чем-то он был полным антиподом Наставника. Ему нельзя было доверять. Он всегда был готов ударить в спину. Но именно этим он был интересен Малышу, ибо давал ему совершенно противоположное представление о мире, чем то, которое тот получил от Наставника. Не то что бы Малыш проникся идеями Верховного. Но......

И наконец, Малышу просто было бы одиноко и тоскливо, без собеседника. Особенно после сеансов общения с ЭТИМ, таким огромным, чуждым и недоступным пониманию. После этих сеансов, как никогда тянуло пообщаться с тем, чьи мысли и побуждения были понятны и в чьей душе читалось как в открытой книге.

Да и сам Верховный несколько переменился. Вместе со своим всемогуществом, он потерял и изрядное количество злобы и алчности. На место которых, пришло....., (ну если бы это не был Верховный, то автор употребил бы понятие "ворчливое добродушие").

Он хоть и не отбросил идеи когда-нибудь воткнуть нож в спину Малышу, (о чем тот естественно знал), но это как бы отодвинулось на второй, а то и третий план.

Да и вообще, когда отпала необходимость поддерживать репутацию Великого и Ужасного, когда больше не требовалось цепляться за власть, подозревать всех и вся, интриговать, уничтожать возможных или мнимых соперников......, он, через какое-то время, был вынужден признаться себе самому, что теперь дышит свободнее.

Хотя тоска по прежнему могуществу не покидала его, но в глубине души он начал робко признаваться себе, что может быть та жизнь, которую он вел последние полтысячелетия, была не настолько уж счастливая, как это ему казалось. Что можно жить и по-другому, и это тоже будет жизнь......

Да такие мысли захаживали в голову Верховному. Хоть он их и гнал. Но они нет-нет, но пролезали в его мозг.

А пока наш, некогда Великий и Ужасный, больше всего интересовался жратвой и комфортом. Он даже приставал к Малышу, что бы тот применил свое могущество, для благоустройства их жилища. Но тот отказывался. Во-первых, чтобы не баловать старого засранца, а во-вторых....., в данном случае хватало и "во-первых".

Так он и жил, деля время между поисками Наставника, и экспериментами с ЭТОЙ силой. А ЭТА, кажется начала понемногу приспосабливаться к общению с Малышом, и даже, все чаще, стала опускаться, до своеобразных сеансов связи с ним.

Малыш тоже понемногу приспосабливался к общению с подобным непомерно огромным ЭТИМ. Это уже не отнимало у него столько сил, не вызывало приступов тошноты, головной боли и панического страха. И даже когда ОНО обратилось к нему...... с просьбой, прозвучавшей скорее как приказ, или как команда дрессированной блохе, он не только не упал в обморок, (что несомненно бы произошло еще пару недель назад), но даже смог собраться и выставить встречные условия.

К его большому удивлению, эти условия были приняты без особых проблем, вероятно, (как он понял после долгих раздумий), из-за их ничтожности. И договор между жалким и ничтожным Величайшим Магом Человечества и ЭТИМ, был заключен. Так что Малышу осталось только подождать некоторое время, пока ОНО не выполнит свою часть договора.

Наконец то он получил возможность отдохнуть от своих мучительных трудов и просто дожидаться Наставника.

Быстро сказка сказывается, да не быстро дело шьется....

По Договору с ЭТИМ, (если это можно называть договором, и если с ЭТИМ, вообще можно заключать договоры), — одна из высоких договаривающихся сторон в лице Великого и Ужасного мага по кличке Малыш, (в дальнейшем просто Малыш), должна начать исполнение принятых на себя обязательств, только после того как вторая высокая, (а также безгранично Огромная и несусветно Великая), сторона, (в дальнейшем, просто ЭТО) обеспечит встречу первой высокой договаривающийся стороны с неким индивидуумом, (далее — Наставник), соответствующим определенным параметрам и характеристикам личности, кои вторая договаривающаяся сторона считала из мозга первой договаривающийся стороны. При этом в договор было внесен пункт, (боже какой бред, — они ведь даже не словами общались!), что за то время, пока первая высокая договаривающаяся сторона не имела контактов с данным индивидуумом, в личностные характеристики последнего, могли быть внесены коррективы и изменения. (О чем впрочем, вторая высокая договаривающаяся сторона высказалась в духе, "да пофигу мне ваши мелкие трудности!", (примерный перевод с .... ЭТОГО на русский принадлежит автору)).

К сожалению, Малыш, будучи не столь искушенным в переговорах с великим, необъятным и всемогущим, (в отличии от Автора, который частенько разговаривает сам с собой), — не обговорил характер и методы обеспечения вышеозначенной встречи, полностью отдав инициативу в данном деле на разумение ЭТОГО. А ЭТО, вместо того, чтобы указать место пребывания Наставника на данный момент, почему-то, (да кто их поймет, этих ЭТИХ), почему-то решило доставить искомого субъекта непосредственно к Малышу. Что и делало с неторопливостью существа, (Если ЭТО, было существом), неподвластному понятию время.

Так что проторчал наш Малыш на поле Последней Битвы, примерно так...... Ну где-то от разборок Седого с бароном, и до того момента, когда троица наших героев все-таки приехала на поле Последней Битвы,

Так что можно сказать, что долгожданная встреча почти всех Героев нашей книги, — практически состоялось.

Правда состоялась отнюдь не так, как могла бы состояться подобная встреча в финале затяжного сериала.

Никто не бросался друг другу на шею, не лил слез радости, и не демонстрировал счастливому папаше их пухлого младенца. И даже родинки на заднице, в форме схемы бомбейского метро, никто из разлученных еще в утробе матери братьев, так не сверил, поскольку в родстве наши герои вроде и не состояли, да и родинок таких у них не было.

Да они вообще поначалу и не узнали друг друга. Особенно Малыш, который вообще чувствовал людей совсем на другом уровне. Ну он конечно почувствовал приближение каких-то людей, нагло пробивающихся через поставленный им (по совету Верховного), защитный барьер. Но принял их за каких-то праздношатающихся бездельников и охотников за сокровищами, которым пришла в голову идея пошарить на месте Последней Битвы. Ему тогда даже в голову не пришло, что одним из них может быть его Наставник. Он почему-то ждал что тот, для своего появления изберет какой-нибудь более привычный, (для мага) способ перемещения, а не будет плестись, меся земную пыль и грязь, да еще и в компании с какими-то там людишками. Да и сам Наставник, вернее его аура, настолько изменилась, что Малышу было трудно опознать в этом, почти смертном человеке, своего учителя.

Зато он узнал Седого, и был несколько раздражен его появлением, поскольку не слишком то жаловал убийц и пожирателей друзей своего детства.

А вот зато Верховный, почти сразу опознал своего старого ученика, но особого радушия при этом не проявил.

— А з-з-здорово Отступник, т-т-ты все т-т-таки з-з-заявился... -. — Преспокойно заявил он человеку, который в компании друзей, внезапно заявился к их костерку. И как то странно подмигнув левым глазом, веско добавил — Оп-п-пять хоч-ч-чешь занять мое м-м-место?

— Да ладно, не боись старикан, — сиди где сидишь, и не дергайся. Ты лучше скажи,— сам то ты тут давно ошиваешься и с какой целью, если не секрет? — на правах командира отряда спросил Седой.

— Вот еще, ст-т-тану я отвечать к-ка-ка-какому-то смертному. — (Странное подмигивание), — Я, — самый великий и м-м-м-могущественный маг этого мира!

— Оно и видно, что самый...., местами даже могущественный, — с усмешкой протянул Седой поглядывая на сморщенное лицо и жалкое тело, проглядывающее сквозь обрывки лохмотьев. А скажи-ка......

— Д-д-да ты, — жалкий червяк, хоть п-п-п-понимаешь с кем осмелился заговорить? Может я сейчас и не......., а впрочем что тебе объяснять, м-м-м-мразь недостойная лизать мои ботинки. К-к-к-ак ты вообще смеешь стоять в моем присутствии и смотреть мне в глаза? Немедленно пади на колени и уткни свою рожу в грязь!

— Ага, прямо сейчас побегу, найду грязь погрязнее и незамедлительно уткну туда свою рожу. А по морде тебе не..... А ладно. По всему видно что у дедушки крыша съехала. — Продолжил он обращаясь к своим товарищам, — Добить бы его из жалости. Да руки марать не охота.

— И правильно, тут судя по всему еще кто-то живет, вон лежанки то две, вот с ним наверное и стоит поговорить. — Рассудительно заметил Кудрявый. — Давай-ка, поставим лагерь чуть в сторонке, а потом пообщаемся.

— Значит вот к-к-к-к-как ты Отступник п-п-п-позволяешь разговаривать своим слугам со своим г-г-господином? Ты наверное......

— Старик, а чё этот, все с тобой заговаривает, знакомый что ли?

— Нет, я его не помню....., кажется.

— Ну да, я с тех пор как сам все вспомнил, начал забывать про твою...., — беду. Извини.

Но может все-таки припоминаешь чего, или чуешь. Ты это, загляни ему в башку-то. Только осторожно, у него там наверное такой бардак, что сам злыдень ногу сломит.

Но исследованию содержимого мозгов Верховного в тот момент не дано было состояться. Так как, около нашей компании внезапно материализовалось новое лицо, причем судя по выражению такового, весьма раздраженное и недовольное. Но это было пол беды. Главная беда была в том, что что-то в этом...., человеке(?), заставило всю нашу компанию насторожиться, да и что там греха таить, — малость испугаться. Это было что-то неуловимое, что проглядывая сквозь облик обычного, тощего парня с едва пробивающейся растительностью на лице, — заставляло усомниться не только в подлинности этого облика, но и в принадлежности его обладателя к человечеству вообще.

— Как вы тут посмели очутиться, — люди, (последнее слово было произнесено так, словно бы являлось жутким оскорблением). Особенно ты? — сказал этот....., неизвестно кто, упорно глядя на Седого.

— А что сразу я? — ответил Седой, борясь со страшным желанием побежать куда-нибудь, желательно очень далеко, найти грязь погрязнее и закопаться туда поглубже, лишь бы не быть испепеленным тем страшным взглядом, которым его собеседник смотрел на него. — Я, то есть мы, просто мимо проезжали, никого не трогали. Если что не так, так мы дальше поедем......

Малыш обвел своим страшным взглядом остальных участников группы. Потом посмотрел опять на Седого...., потом вернулся на других, осмотрел еще раз. Потом внимательно присмотрелся к Старику.....

— Ты..., ты Наставник?! Да, ты, — это он. Но как ты изменился!

— Прости юноша, возможно мы были знакомы с тобой в прошлом, но к сожалению я этого прошлого почти не помню. Так мелкие обрывки......Так что если я не узнал тебя, то.....

— Наставник, это же я, — Малыш!

— Нет, ты не Малыш. — Убежденно сказал Старик. Малыш был......, а впрочем я не помню никого с таким именем, но почему-то чувствую, что ты, это не он.

— Видно я изменился еще сильнее. Но может быть мне удастся вернуть тебе память, и тогда ты, внимательно приглядевшись.....

— Не такое это простое дело, — вернуть Старику память, — вмешался малость осмелевший Седой, кое-кто пытался, да не.........

— Наставник, почему с тобой этот?

— Потому что он мой друг.

— Ты дружишь с убийцами?

— А кто в наше время не убийца? Во время своих странствий, я встречал малолетних детей, успевших обагрить свои руки кровью Мне и самому приходилось убивать....., я это чувствую. Так почему мне не дружить с Седым?

— Но он убил ЗАЙЦА!?!?

— Какого Зайца? Зайца я что-то не припомню, Барона помню, сынульку его гада, тоже помню....., еще пару десятков по именам припоминаю. Но Зайца среди них не было. Может только если в битве, или в заварухе какой, когда собственно особенно не представляются, ну так, на то она и битва, что бы убивать. Нет, извини, но человека под такой кличкой, я не помню, но заранее извиняюсь..., — на всякий случай.

— Заяц не был человеком, он был зайцем.

— Это серенький такой, с длинными ушами?

— Да, серенький, с длинными ушами. Ты его убил и съел!!!!

— ..................... Зайца???????????

— Да, зайца!!!!!!!!!!!!!!

— ....................... Убил и съел???????????????????

— Убил и съел!!!!!!!!!!

— ....................Ну прости меня. Не знал я что зайцев есть нельзя. Я думал их все едят.

— Так это, — вмешался до сей поры помалкивавший в тряпочку Кудрявый. — Так и я зайцев ел, и вот Старик тоже, да и у вас тут вон заячьи кости валяются.

-......... -Промолчал Малыш, внезапно осознавший что не далее как вчера он кормил зайчатиной Верховного, да и сам малость пожевал.... — Но это был МОЙ заяц.

— Ну да откуда же мне было это знать? — проорал Седой, которого уже настолько достали эти нелепые обвинения, что гнев пересилил чувство страха. Что на нем, — написано было что он твой? Или ошейник на нем болтался? Да я по жизни тысячи зайцев съел. Я их еще когда вот такого росточка был, ловил и ел, ловил и ел, ловил и.......

— Замолчи, я не убил тебя тогда, не стану убивать и сейчас. Но......

— Да пошел ты к злыдневой теще. — Заорал, хватаясь за рукоятку меча вконец опухший от всей этой несуразицы Седой. — Я вообще не понимаю о чем ты мне толкуешь. Заяц какой-то, "не убил тогда". Когда тогда? Меня знаешь сколько раз убивали? Побольше чем я сам убивал. Только видно убивать я умею чуток получше чем умирать. Потому сейчас с тобой и разговариваю.

— Постой..... Малыш. — Вмешался в разговор Старик, почувствовав что этот.... Малыш, сейчас просто испепелит Седого. — Для меня и для моих друзей смысл твоих речей темен и неясен. Возможно ты раньше знал кого-то из нас, или путаешь нас с кем-то, кого знал. И скорее всего мы, или те на кого мы похожи, — причинили тебе какое-то зло. Но давайте не будем делать поспешных шагов, о которых впоследствии пожалеем. Лучше сядем, успокоимся и расскажем друг другу наши истории.

— Хорошо Наставник, из любви к тебе, я пока потерплю этого типа. проходите к моему костру. Есть хотите?

— Ладно уж Старик, обойдемся сегодня без резни. Хотя по-моему, они тут все разумом обиженные. Этот вот себя величайшим магом считаем, а этот вообще....... Зайца съел!

Да, действительно, бестолковая какая-то получилась встреча. Я бы даже сказал, — дурацкая. Но дурацкая, исходя из жизненного опыта автора, означает — жизненная. Потому что в жизни чаще всего так и происходит, — предвкушения события, оказываются куда более запоминающимися и значительными чем само событие.

Так и в нашем случае, долгожданная для одних, и слегка непредвиденная для других участников нашей книги встреча, вместо радости, родственных объятий и всеобщего счастья, — вызвала непонимание и раздражение.

Так что когда высокие встречающиеся стороны, все-таки уселись у общего костра, — все они чувствовали себя неловко.

— А у вас тут эта, — камень горит.— Слегка удивленно произнес Кудрявый, когда все участники этой высокой встречи, наконец-то уселись у костра.

— Да горит..., — довольно враждебно высказался Малыш. — И что?

— Да нет, нет, — ничего. Я просто так....., — поделиться хотел.

Последовала долгая и напряженная пауза

— Слышь Кудрявый, — обратился к своему другу Седой. — Давай-ка, свари свою знаменитую кашу, а то тут похоже, окромя жареных камней лопать нечего.

— Да это я запросто, можно сказать с большим удоволст...— начал было Кудрявый обрадованный возможностью хоть как-то разрядить грозовую атмосферу. Но в тот же момент, словно бы из воздуха перед ними образовалась огромная гора самой разнообразной еды. -.... Ну можно и так. — Окончил он свою речь с некоторым унынием.

Пауза продолжилась. В ставшей внезапно невыносимой тишине раздавалось лишь хруст, чавканье и причмокивание Верховного, который ничуть не тяготясь создавшейся обстановкой, приступил к трапезе.

Наконец и Старик, словно бы сделав над собой какое-то усилие взял из груды наваленных перед Седым заячьих туш, — одну, не то зажаренную, не то запеченную, оторвал от нее ногу и начал есть.

Несколько минут два мага ели в полном молчании, затем к ним присоединился Кудрявый, тоже, с некоторой опаской, взяв зайчатины. А потом уже и Седой, с явной демонстративностью подгреб к себе сразу несколько тушек, и начал грызть их преувеличенно смакуя, с вызовом глядя в глаза Малышу.

И столько непомерного нахальства было в этом взгляде, что Малыш не выдержал. Он схватил огромный, размером примерно в три свои головы валун, служивший источником огня и проглотил его одним странным, непонятным, но весьма пугающим движением. После чего с не меньшим вызовом уставился на Седого.

Тот несколько секунд осмысливал увиденное, потом героическим усилием воли подтянул отвисшую челюсть на место и произнес, — Что за манеры жрать в одно горло? В приличном обществе вообще-то принято делиться. Я может тоже хотел кусочек!

После этих слов, всех остальных участников застолья, не участвовавших в явном противостоянии этих двоих, — скрутил гомерических хохот.

Седой демонстративно не смеялся, ибо помнил еще со времени занятий с Многоликим, что хороший шутник не смеется над собственными шутками.

Малыш тоже не смеялся. Он понял шутку Седого, но не оценил. Он вообще не умел ценить юмора, особенно человеческого. Зато он оценил смелость, сообразительность... и вообще, — силу личности шутника. И в общем-то пришел к выводу, что данных представитель людишек, ему можно сказать что нравиться. Ну то есть, — вызывает меньшее отвращение чем остальные представители того же вида.

Он бухнул на место старого съеденного валуна новый камень, зажег его и сказал с некоторой добродушной издевкой, — Угощайся.

— Да уж нет, спасибо. Этот еще не прожарился, а сырыми я брезгую. Я уж лучше съем-ка этих вот, (а нет, это ж перепелки), лучше вот этих птичек. А вы всегда так питаетесь, или это по случаю нашего приезда?

— Всегда.

— Ага. А сами то давно в этих краях обитаетесь?

— Четыре года.

— А с какой, если не секрет, целью?

— Ищем Наставника, вот его.

— А чего это вы его ищете здесь, если он...., ну в общем-то, так сказать обретается в других местах? (Реплика Кудрявого).

— Потому что здесь мы расстались. А поиски в других местах не дали результатов.

— А вы, извиняюсь, Старику кем приходитесь?

— Кажется он мой бывший ученик..., друг... и почти что сын. Я кажется вспоминаю его.

Но как же ты изменился Малыш. Ты стал...., таким...., отличающимся от... даже магов.

— Это долгая история Наставник. Я расскажу тебе ее..., позже. Но как ты сам...., тоже изменился.

— Я мало что помню о своем прошлом... Со мной что-то произошло и я потерял память. Иногда мне это даже кажется благом. Но очень часто вызывает боль. Вот как сейчас, когда я чувствую что должен помнить тебя, ...... но не помню.

— Т-т-так т-т-тебе и н-т-тадо, за т-то что т-т-ты сделал со м-м-мной и моими п-п-планами. — Внезапно подал голос Верховный. — Это же надо, — Я п-п-почти п-п-победил в той войне, вот-вот ст-т-толечко отделяло меня от п-п-полного триумфа и т-т-тут ты со своей дурью.....

— Не знаю чем я обидел тебя, но наверное, — прости. Хотя почему-то мне кажется....

— Незачем извиняться перед этим. Как бы ты плохо не поступил с ним, — он это заслужил. Хотя, что я тебе рассказываю, ведь ты Наставник, знаешь его куда лучше чем я.

— Но я его не помню. Прости уважаемый, но может быть ты напомнишь мне кто ты, и при каких обстоятельствах мы познакомились?

— Д-д-да ты с-с-совсем оборзел Отст-т-т-тупник. Это же Я Высший Иерарх Школы Трех Колец, — Верховный Учитель! — Последнее предложение он произнес с гордо поднятой головой и даже без единой запинки.

— Но ты не.... А впрочем.... Ты стал таким.......

— Ничтожным, — ты это хотел сказать?

-......— Прости, но да! Как это случилось?

— Т-т-ты что, и вп-п-прямь этого не п-п-помнишь?

— Нет.

— Ну так и мучайся неиз-з-з-вестностью, я тебя п-п-п-росвещать не соб-б-бираюсь.

— Я расскажу тебе обо всем Наставник. По крайней мере о том, что я знаю. А потом мы поработаем с твоей памятью.....

— Так ты хочешь сказать, — что ЭТА штука до сих пор здесь? — Удивленно сказал Седой, после того как Малыш закончил свой рассказ.

— Она была здесь всегда, — по крайней мере, — по понятию человечества.

— А что ей от тебя надо?

— Я должен найти несколько Артефактов, сложить их в определенной последовательности, и сотворить заклинание.

— А что будет?

— Это мне не интересно. Да и тебе тоже это без разницы....

— Вот тут, ты Малыш не прав. — Подключился к беседе Старик. — Если ЭТО, действительно столь огромно как ты говоришь, то последствия этого заклинания могут быть катастрофическими. Что это за заклинание?

— Я в общем-то так и не понял, кажется что-то связанное с разрыванием, взламыванием, или уничтожением чего-то что сдерживает что-то или нечто.

— Вот жопой чую, что эта штука хочет отсюда удрать. — Внезапно даже для самого себя сказал Седой.

— С чего ты это решил? — удивленно спросили остальные участники беседы.

— А вот чую и все.

— Просто ты в последнее время привык удирать, вот тебе и кажется.... А ЭТОМУ с чего и куда удирать? — осторожно высказался Старик.

— Ну да хотя бы туда, где этот вот, — Малыш болтался, — в другие миры. А с чего....? Ну может дела у него там, мне то откуда знать, я с НИМ не разговаривал.

Все, почти одновременно, вопросительно посмотрели на того, кто с НИМ разговаривал.

.....— Я не знаю, я об этом даже не задумывался. Мне предложили сделку, я согласился и намерен выполнить свои обязательства.

Но возможно в словах Седого есть свой резон. ЭТО существо не принадлежит к нашему миру, ему здесь слишком тесно и возможно ОНО хочет отсюда вырваться. И я ЕМУ в этом помогу.

— А как оно вообще здесь очутилось? — спросил Кудрявый. А потом словно бы чего-то засмущавшись торопливо добавил. — Я вот о чем думаю, -Кого попало ОНИ на цепь не сажают....

— Да и Злыдень с ними. Нам то какое дело до ИХ разборок. — Бесшабашно высказался Седой, который вообще мало задумывался об этической стороне своих и чужих поступков.

— Ну во первых, — если ЭТО, какой-нибудь ИХНИЙ душегуб, то как бы освободившись, он у нас тут дел не натворил. Во-вторых, те кто ЭТО на цепь посадил, могут быть не очень довольны тем, что мы его выпустим...., и как бы тут по шее не получить. А в третьих, — вспомни, кого из ИХ, (указал он на небо), компании в последнее время на цепь сажали.

-..... — Ты о чем? ..... — Ты думаешь что ....... Да Злыдень тебя побери, это же все сказки, неужто ты им веришь?

— Вот именно, что Злыдень. А веришь или не веришь, — дыма без огня не бывает....

— О чем это они, — спросил у Старика Малыш, который был абсолютным профаном в человеческих легендах и предрассудках.

— Ну у людей есть легенда о битве добрых и злых богов. Добрые в результате победили, и заключили самого злого бога, так называемого Злыдня, кажется в какую-то пещеру, приковали там цепью и завалили вход... . В общем, что-то в этом духе.

Остальные злые боги были недостаточно сильны, чтобы вызволить своего главаря и обратились за помощью к людям. Когда Зла на земле станет больше чем Добра, оковы спадут, Злыдень освободиться и установит свое царство Зла.

— Вряд ли ЭТО, ваш Злыдень, вы для него слишком мелки, чтобы он вас вообще заметил. И вообще, — я бы не слишком доверял человеческим легендам. У этих бестолковых людишек и легенды столь же бестолковые.

— Да, но и у магов есть схожие легенды. Правда они несколько отличаются от людских, не столь примитивные, да и версий и трактовок произошедшего гораздо больше, — но все они сходятся в одном, — в незапамятные времена произошло некое событие, серьезно повлиявшее на дальнейшее развитие мира. И событие это чаще всего связывают с выдворением некоего высшего существа из его сферы обитания в высших мирах, (что это за существо и в каких мирах он жил раньше, — предмет спора многочисленный школ, религий и течений), в более низший мир, (наш ли это мир, или еще более низший, (хотя куда уж ниже), — так же является предметом многочисленных споров).

Некоторое время все участники дискуссии, яростно обсуждали что это было за существо, что за миры и куда уж ниже. Спустя какое-то время наиболее разумные участники диспута пришли к выводу что за неимением должной информации все их ученые споры уподобляются толчее воды в ступе и прекратили болтовню.

Наименее искушенные в ученых спорах участники, которые поддерживали беседу увесистыми зевками, хлопаньем сонных глазок и выражением лиц, типа — ("опупели они что ли", и "да когда же это кончится"), так же не стали настаивать на продолжении дискуссии, после чего разговор перешел в более практичное русло.

Тут за дело взялся известный практик Седой, выступивший с короткой но зажигательной речью, в которой кратко описал примерно пять наиболее безопасных, (по его мнению), способов кинуть ЭТО. Затем, он поделился собственным опытом как "затеряться", чтобы ни то, ни ЭТО, ни даже сам Ярл не добрались до участников ученой беседы. Он было начал излагать свое мнение о наиболее благоприятных для "такой" компании способах зажить безбедной жизнью, как был грубо прерван Малышом, причем на самом интересном месте...

Малыш, в выражениях не столь поэтичных и витиеватых как речь предыдущего оратора, — донес до собравшихся мысль о том, что он дескать обещание дал и потому собирается его сдержать, даже если после этого весь мир полетит к Злыдню в пасть. А в заключение, сообщил высокому собранию, что не видит смысла в построении совместных планов на будущее ни с кем, (за исключением Наставника), из собравшихся, поскольку искренне надеется что в этом самом будущем их пути не пересекутся.

Седой, использую несколько более жесткие формулировки, пожурил Малыша за эгоизм и редкостную, как он сказал "непрактичность". (Словом "непрактичность" он заменил куда более веское выражение, вовремя вспомнив как его собеседник умеет глотать горящие камни). Из дополнительных объяснений стало ясно, что под "непрактичностью", Седой подразумевает "идиотскую привычку заключать договора с силами о целях и возможностях которых он, (в смысле Малыш), не имеет ни малейшего представления".

В ответ, Малыш заявил, что в данный момент его оппонент сам рассуждает о силах про существование которых узнал только с его (Малыша) слов и следовательно представление о них, имеет еще меньшее. Это во-первых. А во-вторых, судит он о них исходя из собственных убогих, извращенных и недостойных представлений, наделяя ЭТО собственными пороками и устремлениями. А в третьих, — кто он вообще такой, чтобы указывать ЕМУ, (Малышу), что он должен делать?

И вот тут, Малыш впервые в жизни узнал что такое переть супротив коллектива, плевать в колодец и ссать против ветра. На него ополчились все! под яростным градом упреков, увещеваний и не слишком доброжелательных пожеланий он, встречавший с поднятым спинным плавником и растопыренными жабрами такие бури и опасности какие и не снились его хулителям, растерялся и поплыл. Больше всего его убило даже не то что сторону его противников занял Наставник, а то, что там же оказался и Верховный. Кто бы мог подумать что даже этот заматеревший эгоист и маньяк-убийца, близко к сердцу принимает судьбы мира и населяющего его человечества.

Оказаться еще большей скотиной чем Верховным, как оказалось, было более чем неприятно. Малыш вдруг почувствовал некоторые угрызения совести. А учитывая, что до этого момента он вообще не подозревал что у него есть совесть, — с непривычки угрызения показались особенно кусачими. В результате чего дружный наскок наших приятелей принес свои плоды, — у Малыша было вытребовано обещание не предпринимать никаких действий без обсуждения с другими участниками совета. Только дав это обещание он понял в какую передрягу попал и сделал оговорку что свое обещание данной ЭТОМУ, он все равно выполнит, согласуя однако свои шаги с остальными. После чего все пошли спать, благо ночь уже наступила давным-давно.

Следующим утром, высокие переговаривающиеся стороны снова было затеяли ругаться ..., но толи они вчера с этим перебрали, толи за ночь страсти и страхи поутихли, но спорить было как-то лень. Да и Малыш успев вспомнить кто он такой и кто такие..., все остальные, — уже был не настроен отступать. Так что, после коротких переговоров было принято решение что Малыш выполняет свое обязательство перед ЭТИМ, и будь что будет. На случай если будет не очень хорошо, вся остальная компания убирается как можно дальше от данной местности. Принять последний пункт Малыша заставил Старик, заявивший что отныне не сделает ни шагу без своих новых друзей.

Вдохновленный столь гладко идущими переговорами Седой даже было предложил свою помощь в добывании нужных для заклинания артефактов, но встретив взгляд Малыша в котором отразилось....., ну в общем отразилось все что мог думать маг такого уровня как Малыш о помощи какого-то там человека.

Осталась еще одна пара нерешенных вопросов; — первый, — возвращение памяти Старику. Второй, — что делать с Верховным.

Что касается памяти Старика, — то Малыш внимательно изучив проблему лишь прикрыл глаза и посидел так несколько минут. После чего встал, и сказал что теперь все будет в порядке.

А вот с Верховным..., — с одной стороны стоило бы его вообще прибить нафиг. Что Седой с Кудрявым весьма приветствовали, а Малыш и Наставник сразу отвергли. Аргументируя тем, что коли ЭТО выполнило свое обещание, то значит своему соединению, они обязаны ценному совету Верховного. Так что "лечение" свое он заслужил.

С другой стороны, вылечить Верховного и оставить его за спиной, было не слишком разумно. Но гуманизм все же возобладал над здравым смыслом и Верховному была дарована жизнь и здоровье. Правда не в полном объеме, а так сказать, не более чем нужно для жизни. Но было ясно, что маг такого уровня как Верховный, со временем, сумеем это исправить и вернуть себе былую форму. Седого утешило лишь то, что этот прежний уровень будет достигнут не раньше чем через пару-тройку сотен лет. Впрочем, вопрос этот для него был не так чтобы очень принципиальным, — просто хотелось ответить на вредность и высокомерие Верховного, соответствующей подлостью.

Солнце едва-едва подкатило к зениту, как все переговоры и последовавшие за ними сборы были окончены.

— Так значит говоришь, — спросил у Малыша, наверное уже в десятый раз за утро, Седой, — раньше чем через пару недель ты эти, как их, — артефакты не соберешь?

— ................ — раз восьмой за это же утро пренебрег ответом Малыш.

— Ты главное того, — не торопись, ..... и перед тем как начнешь эту свою....., — затею, хотя бы предупреди. Что бы небо на маковку без предупреждения не посыпалось.

— .......... — даже не стал отвечать на это Малыш и с тихим хлопком исчез с места ночлега, переместившись в какие-то, одному ему известные дали.

— Ну и тебе всего счастливого, чтоб у тебя чирей на жопе выскочил. — Подвел итог прощанию Седой и повернувшись к своим спутникам сказал, — Ну что, тронулись?

Все молча кивнули и тронулись, оставив на месте ночлега только Верховного.

Чтобы более не соваться на территорию Ярла, — в земли Союза, наши друзья предпочли протолкаться через многочисленные мелкие баронства и княжества.

— Вряд ли меня там кто опознает, — говорил, больше самому себе, чем своим товарищам Седой. — Не так уж долго я там и служил, а земли эти обширные, да и большая часть войска, сейчас с Ярлом воюет. Ну а если уж и узнают, и может даже к ответу призовут, — повинюсь что не справился с заданием, повинную голову меч не сечет.

Главное ты Старик не дай там в себе мага опознать. Магов там шибко не любят и голову тебе, да и нам за компанию в миг скрутят.

— А там чем займемся? — спросил Кудрявый.

— Да найдем что-нибудь, можно будет вообще в еще более дальние края забраться, благо земля то говорят большая. Да и загадывать нам пока рановато. Сперва надо до тех земель добраться, а потом, еще эту Малышеву блажь пережить. Эх, мало ты Старик своего воспитанника в детстве порол, — дурачком вырос.

— Он вырос таким, каким должен был вырасти. В нем не так много подлости и хитроумия, зато есть честность и преданность друзьям.

— У него что, — и друзья есть?

— Теперь вы его друзья, и что бы там не произошло дальше, вы всегда сможете рассчитывать на его помощь.

— Что-то я в этом сильно сомневаюсь. Он нас только из-за тебя и терпит.

— Ничего, — потерпит. Он вообще у меня очень терпеливый. И не такой глупый как ты считаешь. Кинуть ЭТО, как ты предлагал, возможно было бы куда большей глупостью.

К тому же наше представление о НЕМ, действительно основано только на наших страхах и заблуждениях, и совсем необязательно верное.

— Видишь мага, — жди беды, — это у нас так говорили, — подключился к беседе Кудрявый. А встретишь ТАКОГО мага, как это ваше ЭТО, — жди очень-очень и еще раз очень огромной беды.

— Вот-вот, Кудрявый говорит редко, да метко. Ох чует мое сердечко, — наплачемся мы еще с этим ЭТИМ. Лучше было бы его на цепи оставить.

— Понимаешь Седой, для мага дать обещание...., настоящее обещание, — значит куда больше чем для обычного человека подписать самый страшный кабальный договор.

Для мага вообще понятие "слово", — куда значительнее чем для обычного человека.

— Это еще почему? Типа, — вы все такие из себя честные? Вот уж не поверю. Ведь ты сам рассказывал.....

— Да нет, совсем не потому что мы какие-то там "честные", — просто слово, это наша сила, наше оружие, суть нашей жизни....

...Ты хорошо владеешь оружием, ты никогда не расстаешься со своим мечом. На каждом привале, ты достаешь его из ножен, стираешь с него влагу, проверяешь остроту лезвия, не разболталась ли рукоятка, не появилась ли ржавчина. Сколько раз я наблюдал, как даже идя по нужде в кусты, ты брал его с собой....

— Ну ясно дело, ведь.....

— Ведь это словно бы продолжение твоей руки, часть твоего тела. Без оружия ты чувствуешь себя голым, тебе неуютно и даже немножечко страшно....

Тоже происходит и с магом, если он теряет уверенность в силе своего слова. А сила может ослабеть, если сам маг будет нарушать свое слово.

— Это у вас что, — заморочка типа дворянской чести? Видал я таких, которые из-за всякой блажи чуть ли не в петлю лезли. Я их конечно по-своему уважал, но все-таки считал дураками....

— Нет, тут не то. Ведь я тебе уже говорил, когда рассказывал про магию, что всякое проявления магии совершается посредством слова. Вспомни что я говорил тебе о трех ступенях магии?

— Первая ступень, — аккумуляция запасов энергии. Вторая, — познание законов мира на чувственном уровне, третья — вмешательство в естественный ход событий с помощью заклинания. — Как пописанному отбарабанил Седой, и посмотрел на Старика бессмысленными глазами закоренелого двоечника.

— Да, ты выучил слова, но не понял их смысла. Поэтому ты не маг. Ты смотришь на травинку, смотришь старательно и упорно..., а потом засыпаешь. Засыпаешь потому что ничего кроме травинки не видишь....

— Но я стараюсь....

— Конечно стараешься. Это не твоя вина. Просто ты уже слишком стар что бы учиться думать и видеть по-другому. Ты неплохо научился накапливать энергию. Тут сказывается твоя хорошая воинская подготовка. Эта энергия дает тебе силу и здоровье, но управлять ею, так как делает это маг, — ты неспособен, поскольку не понимаешь сущность слова.

— Да в чем же эта Злыднева сила, объясни ты мне это...., как-нибудь по-простому. Так, что бы я понял.

— Объясни мне "по-простому", как ты прорываешь строй?

Ну это просто, — иду и прорываю. Тут главное завалить первого, самого слабого в строю. Потом ворваться в образовавшуюся брешь и крушить всех вокруг.

— Так просто! тогда почему Кудрявый внимал твоим рассказам сначала с таким недоверием, а потом, когда вы помахались на палках, с таким благоговением.

— Ну это мало кто может. Вот он рот и разинул. Но ведь магов то куда больше. Откуда-то они берутся?

— Их учат, учат с самого детства, пока еще разум достаточно гибок и восприимчив для всего нового. А ты опоздал со своим обучением лет так примерно на двадцать-двадцать пять.

— А Малыш, — опять влез в разговор Кудрявый. — Как так получилось что он превзошел тебя, своего учителя?

— Малыш, — вообще уникальный случай. Когда я нашел его, он был скорее мертв чем жив. До сих пор не понимаю, что заставило меня с ним возиться, вместо того что бы достойно похоронить. Первые два года жизни он существовал исключительно за счет моей энергии. Если бы я прервал подпитывающей его канал, — он не прожил бы и часа. Потом он оклемался, ожил и превратился в довольно шустрого, хотя еще и весьма болезненного ребенка.

Когда он начал приставать ко мне что бы я научил его магии, — я поначалу отказался, поскольку считал что в этом мире итак перебор с магами. Но он был настойчив, да и существует негласный Закон, согласно которому нельзя отказывать тому кто жаждет знания. Я дал ему тоже упражнение с травинкой. За несколько недель, он добился результатов, ради которых обычному ученику приходится работать годами. Это было так неожиданно, что застало меня врасплох. А когда я удосужился проверить, чего он добился, — то ужаснулся. В теле пятилетнего ребенка, — концентрировалось больше энергии, чем у мага высокого уровня. Он конечно еще не был способен управлять ее, но это было только делом времени. Больше всего меня тогда напугало то, что я даже не мог понять ни механизм появления этой энергии, ни способ ее хранения. Она просто была. Пока я раздумывал над этой загадкой, — Малыш успел продвинуться еще дальше. Он самостоятельно овладел такими вещами, которые и мне были не под силу.

Я понял что создал монстра, способного перевернуть весь наш мир с ног на голову. После долгих и мучительных раздумий, я пришел к выводу что должен уничтожить его. Но не смог.

— Почему? Он уже был слишком крут для тебя?

— Потому что к тому времени, Малыш стал для меня большим чем сын для иного отца. У магов вообще редко бывают дети. В смысле у настоящих магов, а не полуобученных знахарей, типа семейки Чудных Магов. Мы вроде как слишком мудры, для того чтобы заниматься подобной ерундой. (Седой осуждающе покачал головой).

У многих есть ученики к которым они испытывают почти отеческие чувства. Отчасти таким учеником я был для Верховного. Но я его предал.

Предал. Поскольку в один прекрасный, (действительно прекрасный), момент пришел к выводу что тот не прав. Мой рассудок принял решение, а чувств, которые удержали бы меня от предательства я не испытывал.

— Да уж и вправду, — такого "папашу" любить не больно то тянет... — начал было Кудрявый, но Старик прервал его.

— Нет, совсем не поэтому. Просто маг должен очень тщательно контролировать свой разум, подчиняя ему все свои чувства и эмоции. Это просто необходимо, как наверное тебе Седой, необходимо отбрасывать все лишние мысли во время битвы.

Так и магу необходимо полностью сосредоточиться на том что он делает, и любое лишнее чувство или эмоция могут все испортить, а то и привести к катастрофе.

Поэтому нас с самого детства учат загонять все свои чувства и эмоции глубоко внутрь, настолько глубоко, что мы иногда вообще забывает что они у нас есть.

— А как же та жажда власти, про которую ты нам столько рассказывал? — спросил Старика Кудрявый.

— Чувство власти, — это один из главных инструментов мага. Что бы совершить даже самое простейшее волшебство, — он должен очень сильно и страстно пожелать этого. Если он сможет сделать это, и если ему хватит запасов энергии, — волшебство произойдет. Но что бы произошло именно то, что он пожелал, ему необходимо очень точно пожелать.

Наверное из-за того, что чувство власти единственно которое маг может себе позволить, — мы и превращаемся в таких......., нелюдей.

— А как же ты и Малыш?

— Я? Ну наверное в семье не без урода. Я смог подняться до достаточно высокого уровня, сумев сохранить в себе толику человечности.... . А Малыш, — это вообще уникальный случай. Я долго пытался понять как он стал таким...., необычным. Наиболее правдоподобное объяснение, это то, что первые годы жизни он существовал за счет моей энергии. Это стало настолько привычным и естественным для него, что когда я прекратил его подкармливать, — он быстро переключился на другой, еще больший источник. Его источником стал весь мир.

Малыш не общался ни с кем кроме меня, поэтому ему даже не пришлось учиться мыслить как маг, он просто перенял это у меня, как ребенок перенимает язык своих родителей. Магия настолько естественна для него, а силы которыми он располагает настолько огромны, что по нашим меркам, — он практически бог. Правда пока он и сам этого не знает.

— А что будет, когда узнает? — обеспокоено спросил Седой

— Хотел бы я это знать, — как-то, очень по-стариковски вздохнул Старик. — Когда я понял с кем, или с чем имею дело, и что я неспособен это уничтожить, — я постарался вложить в него максимальное количество добра, сочувствия и порядочности.

— Получилось?

— Хотел бы я это знать. Он настолько всемогущий, что большинство проблем, решение которых составляет суть нашей жизни для него просто не существует. С одной стороны, — это означает, что он лишен и большинства наших страхов и слабостей, которыми устлана дорога к Злу. Но вот с другой, — это лишает его сочувствия и делает высокомерным.

Раньше, до того как мы с ним потеряли друг друга на Большой Битве, — я еще понимал его и мог контролировать. Тогда еще я точно мог сказать, что сердце его более предрасположено к Добру. Но сейчас он сильно изменился. Я уже не узнаю его. И не понимаю что твориться у него в душе. Все эти странствия по иным мирам, про которые он рассказывал, и годы проведенные в обществе Верховного, — могли повлиять на него не лучшим образом.

— А типа, влезть к нему в голову? — предложил Кудрявый, — ты же это вроде как умеешь?

— Влезть в его голову? — усмехнулся Старик, — я пытался, но не смог. Нет, он не противился этому, просто это было подобно попытке влезть в камень.

— Так что же теперь? Ну в смысле..... Кто он? И что от него ждать?

— Если бы я знал это. Мне остается только надеяться что все то хорошее, что я вложил в него, сохранилось и этого хватит, что бы перебороть тот негативный опыт, что он получил..., в мое отсутствие.

— Ладно, — подвел итог беседе Седой, — будем надеяться.

Дальнейший путь наших друзей был, не сказать чтобы гладок, но по их меркам вполне приемлемым. Никаких серьезных препятствий не возникло на их пути, а мелкие они преодолевали без особых проблем.

Когда они вышли из Гиблых Земель, — их встретил привычный хаос. Вовсю бушевала война между Ярлом и Армией. Причем слухи о ходе этой войны, были настолько противоречивы, что обсуждение их в каком-нибудь кабаке, вполне могло привести к сражению всекабацкого масштаба. Одни утверждали что Армия полностью разгромила войско Ярла, а сам Ярл схвачен и повешен Вождем. Другие утверждали прямо противоположное, — что победил Ярл, а вот Вождь схвачен и его возят в клетке на потеху публике.

Находились даже те, кто утверждал что Ярл с Вождем помирились и теперь объединенными усилиями приканчивают Красного Короля. Этих начинали бить почти сразу, не обращая внимание на их клятвы что они лично видели бунчуки Ярла и Полка Лучших под стенами замка Красного Короля.

Наши друзья поначалу еще пытались по этим слухам выяснить реальную картину происходящего, но потом просто махнули рукой на это дело, когда поняли что даже умение чувствовать ложь, не помогает выяснить правду. Они просто двигались по намеченному маршруту, стараясь по возможности избегать неприятностей, что было не так уж сложно, учитывая способности Старика и самого Седого. Так и очутились они в том самом городе, в то самое время, когда Ярл привез пленного Вождя на встречу со своей судьбой.

— Здорово Малыш, ты чего орешь-то? ... Ой, ни фига себе, да кто ж это сделал?

— Тот кто недавно был с вами, я чувствую здесь его ауру злобы и ненависти.

— Да кто ж с нами был? У нас вроде все...., а где Куренок? Да нет, не может этого быть. С какой стати ему убивать Старика, он же его из клетки вытащил....

— Седой, ведь этот твой Куренок, он же Вождь. — Прервал Кудрявый бессмысленное бормотание Седого. — А ненависть Вождя к магам общеизвестна. Видно мы расслабились и забыли про это.

Скажи Малыш, а ты не можешь вылечить его? Ты же говорил что вытащил Седого, после того как почти что убил его. Может и Старика....

— Он мертв уже больше часа. Даже я не могу оживить человека, который мертв так давно. Я могу заставить двигаться его тело, но.... Как вы могли допустить такое?

— Так ведь, кто ж думал. Я ж ведь думал, что Куренок.... А он вот оказывается как.....

На Седого было жалко смотреть. Он по настоящему успел привязаться к Старику и его смерть сильно потрясла его. За последние годы он как-то отвык терять друзей и теперь сильно переживал потерю. И это переживание только усиливалось из-за чувства вины, которое он испытывал из-за того что привел Куренка в их компанию.

Даже Малыш почувствовал это. И проявив несвойственную ему деликатность не стал настаивать на немедленных разъяснениях.

— Ладно. Я появился здесь, только для того, что бы предупредить вас, что начинаю обряд.

Сейчас я вернусь обратно, сделаю то что должен, а потом разберусь со всеми вами.

После этих слов он исчез. Седой с Кудрявым еще несколько минут потерянно бродили по стоянке, все еще не в силах поверить в такую нелепую смерть своего товарища. Потом, Седой бросился по следам убийцы, а Кудрявый остался копать могилу, на случай, если магов хоронят так же как и обычных людей.

Седой вернулся спустя примерно час. — "Удрал сука", — только и смог ответить он на вопрос Кудрявого. — Ушел по ручью. Ну да ничего. Малыш вернется, он его из-под земли достанет.

Примерно через пол часа вернулся Малыш. Он подробно и дотошно выяснил все что знали Седой с Кудрявым о личности убийцы. Потом он на несколько минут словно бы ушел в себя, потом встал..., и упал в обморок.

КНИГА 4

КУДРЯВЫЙ

Стояло то дивное время года, когда природа, словно нерадивая мать, внезапно охваченная родительской любовью, за несколько стремительно пролетающих дней, дарит своими отпрыскам весь свой нерастраченный запас материнской любви.

Тепло прошедшего лета еще согревает землю, а надвигающаяся зима дает прохладу, измученным августовской жарой телам. Во всем мире царит изобилие.

Все что могло вырасти за лето; — от съедобных корешков, до падающих под собственным весом плодов уже выросло, и уже отложилось в кладовых людей и в телах животных. В свою очередь, эти тучные, нагулявшиеся за лето тела, представляют богатую пищу хищникам и не упускающим своего и здесь людям.

Время напряженной летней работы прошло, а зимние испытания еще далеко...

В общем, самое время наслаждаться жизнью, о чем природа ненавязчиво напоминает нам, расцвечивая мир своими самыми яркими красками.

В эту пору, даже в самых черствых сердцах и замшелых душах, вдруг, нет-нет да появлялось щемящее чувство нежной грусти по...., да какая разница по чему? Может по еще одному ушедшему лету? Может по еще одному ушедшему году жизни? Может по листьям, агония смерти которых, окрашивает мир в такие дивные краски? Или может по нашей неспособности видеть и ценить эту красоту во все другие времена? Или по мимолетной скоротечности этой красоты?

Дивное, прекрасное время. Время, когда так и тянет, остановиться хоть на минуту и вглядеться, вслушаться и впитать окружающий тебя мир, и на мгновение растворившись в нем, стать его частью.

И наверное в то ясное утро, многие, из только-только проснувшихся людей так и поступили. Но только единицы из многих-многих тысяч почувствовали произошедшую перемену. Не просто перемену, — глобальное изменение.

Все осталось по-прежнему.... Или почти все.

Небо не упало на землю, горы не рассыпались, океаны не высохли и реки не пошли вспять. Но что-то неуловимое ушло из этого мира. Что?

— Слышь Седой, — чей-то он? — окочурился?

— А я откуда знаю?

— Во блин незадача, — два мертвых мага на нашу голову. Главное непонятно чего Малыш то...

— Сам ты дурак мертвый, — вон видишь, он дышит...., вроде.

— Думаешь? А может это он того, — издыхает так? Ты бы сделал чё-нибудь...

— В каком смысле, "чё-нибудь". Типа, — "добей, чтоб ни мучился", или в смысле, — "окажи первую помощь"?

— Да сделай хоть чё-нибудь. А то я чегой-то нервничаю. Водичкой на него полей....

— Вот сам и полей...

— Не-е, я того, — боюсь. Вдруг он того..., ну в смысле неправильно поймет, обидеться или... Уж лучше ты....

— Ну ты и жопа, друг Кудрявый. Сам ты значит "того", а меня значит можно магу в пасть....

— Да не-е. Я не в том смысле. Просто ты вроде с этими магами..., ну как бы того! Ну типа как бы это сказать, — "по-свойски" с ними значит. А я того. Я их и живых-то боюсь. А мертвых....

— А мертвых-то чего бояться? Мертвый он и есть мертвый, лежит себе спокойненько....

— Это наш брат лежит себе спокойненько. А маги...., злыдень их знает чё с ними после смерти то случается.... Вон Малыш, — откинулся, а вроде как еще дышит.

— Да не откинулся он ни фига. Просто отключился. Типа обморок. Тебя что по голове ни разу не били? В смысле до полной отключки?

— Меня то били. А его то вроде как никто не бил. А он того... . А чего он спрашивается "того", если его никто по голове не бил?

— А вот сейчас он очухается и сам расскажет.

После этих слов, устыженный моими словами Седой, все-таки заставил себя подойти к Малышу и слегка, осторожненько потормошить его.

(Автор должен извиниться, а вернее пояснить причину, столь..., скажет так необычно осторожного поведения наших героев. А впрочем, чего там объяснять? В общем-то, робость наших, далеко не робких друзей, — должна быть и так понятна. До сей поры, Малыш представлялся им чем-то..., всемогущим и неуязвимым. Чем-то, явно не способным, вот так, просто, ни с того, ни с сего упасть в обморок. Это было..., как если бы гора, потревоженная легким ветерком, вдруг вспорхнула со своего места и полетела бы вдаль, кружась и трепыхаясь, подобно упавшему с дерева листу).

От легкого тормошения Малыш не очнулся. Но и молнией не вдарил. Тогда ободренный этим Седой, не особо раздумывая, влепил ему несколько крепких пощечин.

Данная метода произвела свой бодрящий эффект. Веки Малыша затрепетали и открылись с некоторым усилием, открыв взору Седого полные изумления и непонимания глаза.

— Что со мной? — спросил он, причем голос его был таким робким и недоуменным, что даже у Седого не хватило вредности, воспользовавшись ситуацией, вволю поиздеваться над парнем.

— А я откуда знаю? — ответил он. — Ты у нас маг, сам должен знать.

— Что?

— Да вот то самое, — "Что с тобой"! По мне, — так ты просто в обморок упал. Это ничего, бывает. Особенно у баб беременных, (не смог удержаться).

— Почему бывает? У меня никогда ничего подобного не было. Что произошло?!?!

— Э друг Малыш. Ты давай-ка без паники. Без паники, я сказал!!!! — с этими словами, Седой уже видимо без всяких раздумий о возможных последствиях, отвесил страдальцу еще пару хороших оплеух. Процедура опять подтвердила свое право называться "целительной", взор Малыша прояснился и стал малость поосмысленней.

— Спасибо, — сказал он после некоторых раздумий Седому, чем ввел в ступор уже его. (Видно, за долгие годы практики лечебной процедурой типа "оплеуха", это был первый раз, когда пациент высказал благодарность... так явно). — Это было полезно. Это прояснило мой разум. Теперь я могу проанализировать ситуацию. Отчего люди падают в обморок?

— Ну, если отбросить случай с беременностью..., то обычно от хорошего удара по голове.

— Ну, еще бывает от испуга..., или там если того, — понервничаешь слишком. — Как всегда редко, но метко добавил я.

— А ведь и точно. Это у тебя от переживаний, — обрадовался Седой. — Старик то помер, а он тебе по типу отца был. Вот ты и того. — Закончил он уже грустным тоном.

— Нет. — резонно возразил на это я, — Я так не думаю. Если бы он из-за Старика, он бы в обморок сразу бы хлопнулся, как тело увидел. А сейчас-то, сколько уж времени прошло, чего ему сейчас-то в обморок?

— А вот и ни фига. Тогда он на злости держался. Да плюс еще и дело у него там с этим ЭТИМ было не законченно. Это вроде как в битве, — лучших друзей у тебя на глазах убивают, а тебе хоть бы хны. А после битвы..... Вот и он, все дела сделал, расслабился, и на него накатило. Так Малыш?

— Нет. Перед тем как это со мной случилось, я был полон мыслей найти убийцу и наказать его. Подобное состояние не подходит под тот образ, что ты описал. Это больше похоже на тот удар по голове, о котором ты говорил в самом начале. Я чувствовал людей, ударенных по голове. У меня очень похожие симптомы; — тошнота, головокружение, и весь окружающий мир я воспринимаю словно бы сквозь пелену. Но кто меня ударил?

— Это не мы. — Быстро сказал я. — Вот те честное слово не мы. Мы ж вообще перед тобой, шагах в пяти стояли. А долбануть тебя могли только сзади. Правда, мы никого не видели.

— А может это маг какой-нибудь? Типа прикинулся невидимкой.... Это тот паршивец Верховный тебе вдарил. Вот зуб даю, что это он подгадил...., надо было его сразу грохнуть. — Весьма довольный разрешившейся загадкой и удачно переведенными стрелками, Седой присел на ближайший пенек, только сейчас ощутив какими ватными были его ноги последние минут десять.

— Я сказал что мои ощущения похожи на те, что испытывает ударенный по голове человек. Но я не сказал, что меня действительно кто-то ударил. Даже маг бы не смог подкрасться ко мне так, что бы я это не почувствовал за сотни, а то и тысячи шагов.

— Ну, тебе не угодишь. Если наши с Кудрявым догадки тебя не устраивают, — сам разбирайся со своими проблемами. На то ты и маг.

Как ни странно, но Малыш с полной серьезностью отнесся к предложению Седого, и молча просидел углубившись в себя, примерно полчаса. За это время он несколько раз сумел побледнеть, позеленеть, посинеть, и даже приобрести такой немыслимый оттенок, что у нас с Седым, со стороны наблюдавших за этой феерией красок, не нашлось ни одного подходящего слова для описания подобного цвета.

Наконец он подвел итог своим изысканиям, — "Кажется, я потерял способность к магии", — сказал он очень спокойным, и каким-то абсолютно безжизненным голосом.

За этими словами последовало долгое молчание, ибо никому из присутствующих сказать было просто нечего.

К моему собственному удивлению, меня это вроде как даже и расстроило, — "Что, совсем?". — Спросил я сочувственно.

— Ну что-то осталось... Но это на уровне...., простого, слабенького мага.

— Ты что, — влез в разговор Седой, — теперь навроде Верховного?

— Нет. У него просто не хватало энергии, а я больше не способен материализовывать свои желания. И чувствовать я стал намного хуже. Раньше я чувствовал червей и кротов, ползающих под землей, а теперь едва улавливаю вон ту порхающую бабочку. Да и вы теперь для меня стали абсолютно непроницаемые.

— А харчи сотворить сможешь?

Малыш удрученно покачал головой.

— А ты попробуй!

Малыш напрягся, сосредоточился, даже пробормотал заклинание, воздух перед ним словно бы немного сгустился, окрасился как-то по иному...., но ничего не произошло.

— Нет, — сказал он, — Ничего не получается. Я по-прежнему могу взять в себя бесконечное множество энергии, но ничего не могу с ней сделать.

— А может у тебя это временно, — снова влез в разговор я, — ну типа как обычному человеку по башке дать, у него потом ноги трясутся, и он стоять не может. А у тебя вот............

— А ведь и точно. — Радостно сказал Седой, — нечего свои способности раньше времени хоронить. Давай ка лучше друг Кудрявый, мы ему травок заварим, тех, что нам чудные маги дали. С их ему сразу полегчает. Заодно и пожрем.

А что, предложение дельное. Я сразу раздул угли костра, подкинул дровишек и подвесил котелок. Потом пошел отбирать нужные травки. Травки эти, как мне объяснили чудные маги, действуют избирательно. То есть в смысле в один котел можно забУхать травки и от запора и от поноса. И кто чем страдает, тот от того и вылечится.

Я конечно поначалу сомневался что такое вообще возможно. Но попробовал и оно и впрямь получалось так как надо. Вот бывало после целого дня езды, — заваришь травки от усталости и для сытости и для сна.... У первой кружки один вкус, у второй значит другой, а уж у третьей..., вообще третий. А четвертую тебе уже и пить не хочется, а хочется спать.

Так что выбирая травки для Малыша, я особо не раздумывал, а сыпал в котел все что было. В смысле и лечебного и питательного. Нужная травка сама типа проявится и значитца.....

— На вот выпей, сказал я Малышу подавая ему кружку с заваренным зельем.

— Что это?

— Да травки Чудных магов, что же еще. Мы же тебе рассказывали.....

— Но это не они. Я не чувствую в них магии.

— Так ты же башкой трехнутый. Ясно дело что не чувствуешь.

— Но другую очень слабую магию я чувствую. Даже в самом себе. А это.....

— Ты это, не капризничай, а лучше выпей. Поможет, — значит, поможет, а ежели нет, — так небось не сдохнешь.

Чтобы подбодрить его, я налил себе из того же котелка, и начал смачно прихлебывая пить полученное зелье.

Странно. Обычно чтобы я туда не намешивал, вкус был что надо. А сейчас.... Привкус какой то противный. И вот что-то не то. Обычно уже после первого же глотка появлялся прилив сил и чувство сытости. А щас, вылакал целую кружку, а еффекта никакого.

Хотя нет! Кажется есть!

Быстро вскочив, я бросился в ближайшие кусты, на ходу расстегивая пояс и развязывая завязки портков. Краем глаза заметив, что столь же стремительный маневр предпринимают и Седой с Малышом.

— Ты сволочь лысая чего там намешал? Я по твоей милости

* * *

* * *

корявый, чуть в тех кустах кишки свои не оставил. — Орал примерно так спустя полчаса, бледный, но очень злой Седой. — Ты чего гад творишь? Мало нам неприятностей, так еще и ты тут, со своими шуточками.

— Да какие блин шуточки. Я чё по-твоему совсем дурак? Все я правильно заваривал, как меня Чудные Маги учили. Это травки какие-то не такие. Их небось этот твой кореш сволочной, что Старика замочил, подменил. Наши украл, а это сено к нам понапихал.

Вон Малыш, с самого начала говорил что травки неправильные. Да я его не послушал. Думал блажит с перепугу. Скажи ему Малыш!!!

— Нет. Дело тут не в травках. Травки это те же самые. Но из них ушла магия.

Кажется магия вообще ушла из нашего мира.

— Вот те раз! Да с какой это стати?

— А разве ты не понял Седой? ЭТО! Оно и было источником магии в мире. Но я освободил его. Оно исчезло, и вместе с ним исчезла магия.

— Да не Малыш. Это твое Это, оно конечно..., ну в смысле..., — штука сильная. Но чтобы забрать магию из всего мира..... Может тут просто место такое. Мне Старик рассказывал, что есть места с сильной энергетикой и со слабой. И значит в первом случае.....

— Ты будешь учить магии МЕНЯ? Энергетика здесь не причем. Энергии хватает и тут. Я ее чувствую. Но я не могу управлять этой энергией.

— Так может это оттого, что у тебя в башке от удара чегой-то повредилось. — Попытался я примирить этих завзятых спорщиков. Ну вроде как мышцу там, какую потянул, или связку порвал. У меня так с рукой сколько раз бывало. Да и с ногами тоже случалось, хотя и реже. А как то было дело, шею себе застудил, так вы смеяться будете, — неделю ходил "равнение на лево". А еще случаи бывали......

— Хотите убедиться в моих словах? Сломайте по палке и устройте учебный бой! Вроде того что устраивали на старом месте.

— Зачем это? Магия то тут при чем?

— Попробуйте, узнаете.

Больше для того чтобы потрафить Малышу, я вытащил из груды припасенного хвороста, две подходящие дубинки. Одну взвесив на ладони оставил себе, а ту что похуже и покороче протянул Седому. Тот взял и лениво отошел на подходящее для поединка место.

Весь его вид говорил, что он считает это глупостью. Но уж раз мы настаиваем.....

...Мы и раньше частенько устраивали поединки на палках. Седой пытался сделать из меня такого же крутого бойца, как и он. Но если честно, учитель из него был жутко хреновый. Я бы даже сказал, — жутчайше хреновейший. Основным его объяснением было. — "Это же и так понятно". А все те приемы и "хитрости", о которых он мне вещал с видом деревенского жреца обучающего грамоте крестьянских детей, — были из того же набора стандартных приемов, что я освоил на занятиях по "боевым", будучи еще простым сявкой.

Но вот в одном ему было трудно отказать. Драться со мной, он мог даже с завязанными глазами. Даже с завязанными глазами, и держа в левой руке палку втрое короче моей. И всегда неизменно побеждал.

Вот и сейчас, я встал на позицию, и сделав обманный выпад, ударил Седого будучи твердо уверенным что он, как обычно уйдет в сторону, и даже не оскверняя свое оружие соприкосновением с моим, болезненно ткнет меня ....

...Ну вот, — никогда не удавалось мне понять, куда именно ткнет он меня сейчас. Его движения были настолько неуловимыми и настолько отточенными, что даже мой немалый боевой опыт, пасовал перед ними. (А двадцать с гаком лет войны, за которые я не просто выжил, но и ни разу серьезно не был ранен, свидетельствовали о том, что обращаться с мечом я умею).

Но каково же было наше общее изумление, когда вместо всего вышеперечисленного, моя палка с жутким стуком вдарила Седого по лбу. (Я-то в поединках с Седым никогда себя не сдерживал, будучи полностью уверенным, что как бы сильно и быстро я не бил, мои удары или пролетят мимо, либо будут отбиты).

Ноги Седого внезапно задрожали, и он, не меняя изумленного выражения на лице, рухнул на землю.

— Чей-то с ним — удивленно спросил я.

— Такое бывает если по башке вдарить, или у баб при беременности. — Сухо сказал Малыш, (вот ведь тоже язва на мою голову).

— Да нее. Я не про то. Чего это он мой удар-то прозевал?

— А вот погоди, — очнется, я вам обоим это сразу и расскажу.

— А он не того, — копыта не откинул? Я ж его типа как сильно вдарил.

— Ну ты блин совсем обурел Кудрявый. — Раздался негромкий голос Седого, — Сначала травануть меня пытаешься. Через задницу кишки мне выдавливаешь, а теперь и до башки добрался. Ты че творишь?!?!

— Да че все время Я?!?! — чуть ли не плача проорал я в ответ. — Это вот все Малыш придумал, с ним и разбирайся. А то чуть што, завсегда Кудрявый виноватый!!!

— Седой, тебе же не раз объясняли, что твое невероятное умение драться, — всего лишь разновидность примитивной магии. Говорили?

— Ну типа говорили. И что?

— А то, что коль магия ушла из мира, то и твои умения ушли вслед за ней. Понял?

— А вот и ничего я не понял. Это просто Кудрявому повезло. Это у меня слабость после продриста, что он мне устроил. Ща я только на ноги встану и ему капец.

Он встал и сделав какое-то нелепое движение попытался ударить меня по ногам. Я легко отбил его удар и едва сдержался, чтобы не вдарить в ответ.

— Ты это Седой. Ты охолонись маленько. Тебе после удара оклематься надо. А потом уж мы....

Он не стал меня слушать, а выставив перед собой свое оружие, бросился на меня. Давненько я не видел этаких ухваток. Наверное уж лет..., не припомню скоко. Тогда помнится, прислали мне новобранцев из такой глуши, где и про Великую Войну со Злом никогда слыхать не слыхивали. Вот тамошние новобранцы, примерно так на врага и перли, словно с вилами на стог сена.

... Легко уйдя в сторону, я не удержался и хлобыстнул пролетающему мимо меня Седому по заднице. (Ну не мог я удержаться).

Едва не впечатавшись в дерево он развернулся, и опять бросился на меня в манере деревенского дурачка. Я с легкостью ушел от его удара, но не стал бить в ответ, а просто подставил подножку. Седой растянулся на земле.

... Еще раз десять он пытался атаковать меня. Потом все-таки понял полную бесполезность дальнейших попыток, и остановился со словами, — "Это еще не конец". Видок у него при этом был..., ну навроде того, что был у Малыша когда тот понял что разучился колдовать. Хорошо хоть в обморок не стал падать. Снова.

Мы все трое уселись возле уже почти прогоревшего костра, над которым все еще висел котелок с тем самым варевом, что столь нехорошо подействовало на наши желудки.

Его вид навел меня на мысль, а вернее отогнал бешено мечущиеся в голове мысли и позволил..., ну в смысле....

— А жрать то все равно охота — сказал я, заслышав бурчание в своем желудке. — Травкой то теперь вроде как не наешься. Так что придется кашу варить.

— Ну и вари свою дурацкую кашу, — злобно пробурчал Седой.

— Да действительно, — поддержал его, (и меня), Малыш, — пожалуй, нам теперь придется питаться как обычным людям. Хотя.....

— Ну так я чё, — варю?

— Да хоть жарь, мне то что. — Огрызнулся Седой.

— Да, пожалуй, это стоит сделать.... — вновь одобрил начинание Малыш.

Ну я и сварил. Постарался как можно лучше. А то уж больно понурый вид был у этих двоих. Седой сидел совсем поникший. Малыш вроде как держался. Но я то понимал как много он потерял по сравнению с Седым. Ведь Старик помнится говорил, что Малыш по своим силам и способностям почти что равен богам.

Был равен богам. Упасть с неба на землю, это похуже будет, чем от великого бойца, скатиться до простого салабона.

— А разве вы..., обычные люди всегда едите ..., такое? — Вежливо спросил меня Малыш, после того как столь же вежливо, но с явным усилием проглотил первую ложку каши.

-... Ты блин Кудрявый, снова нас отравить хочешь? — заорал на меня Седой, выплевывая в костер то что успело попасть ему в рот.

-.... М*да, — пробормотал я, присоединяясь к Седому, (в смысле плевания в костер), — Чёй-то я не того. В смысле погорячился.

— Ты сволочь лысая издеваешься или чё?

— Да я............

— Не надо Седой. — Умиротворяющее пробормотал Малыш, — Просто видимо Способности Кудрявого, о которых вы все так много говорили, тоже были основаны на магии и теперь....

— Да нет, тут дело в другом. Я ж просто подумал что теперь и соль будет не такая соленая, и перец не такой жгучий и прочие травки...... Вот и бухнул всего побольше. Ну ее на фиг. Я сейчас новой наварю.

— Да пошел ты...., с твоей кашей. И так тошно....

— Но есть то надо!

Теперь и я почему-то пал духом. Ведь хоть и нашел я объяснение тому как я облажался с этой кашей, а в глубине души у меня все же таилось сомнение, — "А что если и впрямь дело тут в магии? И я теперь с поварешкой, вроде как Седой с мечом".

Оно ведь конечно, умение кашеварить не бог весть какой талант. И сравнивать его с тем что потеряли Малыш и Седой, просто смешно..... А все равно я этим талантом гордился. И даже будучи полтинником, не слишком долго ломался, когда бойцы моей полусотни уговаривали меня взяться за котлы и половник. И никогда не брезговал порыться в каких-нибудь развалинах, на предмет поиска специй или травок. Иной раз найдешь чегой-то, чему и названия не знаешь. Нюхнешь, полижешь, и вроде как сразу понятно становится куда да к чему это дело пихать............

...... Вот Злыднева Жопа!!!!! Видно и впрямь энтот мой талант значит, магическим был. И тоже значит теперича — тю-тю.

Тут-то волна уныния и тоски, захлестнула с головой и меня.

Наверное с час мы сидели, тупо разглядывая котел с уже остывшей и явно несъедобной кашей.

-.... Вот такие значит какие у нас теперь расклады. — Вдруг хмуро пробормотал Седой, — Старик мертв. Малыш теперь навроде как простой человек. Я...., вообще бесполезный, в плане драки и вообще.... А Кудрявый..., ну кашеваром его теперь даже в самую захудалую харчевню не возьмут. И что дальше делать вообще не понятно.

Тут вдруг на меня накатила такая злость и раздражение, что сдержаться я уже не мог.

Это что же получается? Я тут понимаешь, пляшу как паяц на канате, весь из себя такой понимающий и сочувствующий. И этого пожалею и тому посочувствую. И любую просьбу, чуть ли не бегом..., а они...?

.....Целебный взвар делать, — завсегда пожалуйста. Велели палкой махать, — махаю. Кашу им такую хотел сварить, чтоб они все свои горести забыли, пока ее есть будут....

... Ну да, с этим облажался.... Один единственный раз облажался, и кашу им пересолил. Так они что теперь, до конца жизни меня с дерьмом смешивать собираются? Я им кто вообще, — член отряда, или чучело для отработки ударов?

— А пошел-ка ты друг Седой в жопу. — заорал я на него. — В большую и толстую Жопу, в ЖОПИЩУ, пошел ты друг Седой.

— Сам пошел. — Вяло буркнул Седой.

— Нет, это ты пошел.... Я даже если и впрямь свои способности кашеварные утерял, один хрен, рядом с тобой сидеть и сопли твои сопливые утирать не собираюсь. Ежели я чего раньше умел, то я этому и заново обучиться могу. Могу и обучусь! И любые Ярлы-императоры, еще за честь будут почитать с моего котла пожрякать. А ты сиди тут и ной как прынцесса, взамен трона на ежа севшая.

— Ага, — тоже рявкнул в ответ Седой. — Давай, иди на старости лет в кухаренки, может в черпальщиках раньше гроба окажешься.

— А вот в энтом, не извольте сумлеваться. Мне до гроба еще, как тебе до сявки обозной, — расти и расти.

— Ну и вали отсюда, хрен лысый. — Заорал на меня красный от злости Седой. — Беги давай, до ближайшего трактира, там мальчонка-посудомой намедни околел. Ты его сменишь.

— А вот и побегу. С тобой сидеть, да сопли твои, над своей судьбинушкой унылой, жевать не собираюсь.

И вообще, — достал ты меня. Уж ты даже и не представляешь, как достал. Ходишь тут вечно, корчишь из себя. А как припекло так и......... Видеть тебя больше не хочу, не могу, и не желаю.

С этими словами я вскочил на ноги, молча оседлал своего коня, и не слушая бормотание этих двоих, уехал по дороге.

Оно конечно. Спустя пару часиков, этот мой недавний взрыв мне и самому показался..., ну как бы чересчур резким. Я даже начал было подумывать о том, что бы вернуться к ребятам, и типа как бы помириться.

Но как только представил рожу Седого. Как начнет он важничать да выкобениваться, дескать, — "Ты Кудрявый без меня, самостоятельно и двух часов просуществовать не способен...". Да начнет в этой своей дурацкой манере корчить из себя не пойми кого....

... Нет, в принципе Седой, — товарищ что надо. С ним и в дороге, и в бою можно быть, так сказать, — плечом к плечу. И вообще он мужик правильный. Не продаст и в беде не бросит.

Он вон даже Старика в камере бросить не захотел. Хотя и знал что Старик этот — типа как маг.

Я бы к примеру, наверное предпочел бы лучшее в камере сдохнуть, чем типа как с магом связываться. Какие бы мне это выгоды не сулило.

Ну в смысле предпочел бы тогда, когда я как бы, еще со Стариком знаком не был.

Потому как после знакомства со Стариком, Чудными магами и Малышом, я типа как к магам навроде как..., ну в смысле, — ТОГО. Но ведь это сейчас, в смысле ПОСЛЕ, а тогда....

А вот Седой, он как типа сразу. Пару недель в камере вместе с ним просидел, и типа как уже, — "Без кореша из камеры никуда".

Да, — Правильный Седой мужик!

...Но вот поважничать любит....

...Ну да и хрен бы с ним, ежели б только поважничать. Но ведь он же на каждом шагу тебя носом в твое же гавно норовит ткнуть.....

... Ну да, я к примеру, не в пример хуже его дерусь! (Ну в смысле дрался, теперь то он того....).

И до евоной хитрожопости, мне как пешком до Последних Гор.... Да, до такой подляны, какую он с побегом от Ярла придумал, мне б и за тыщу лет не докумекать. Да и после того, он иной раз такую фигню измыслит, что я только рот разинуть в ответ могу.

И смелости у него поболее моего будет. Вот с тем же Малышом. Как он тогда на него попер то. Когда Малыш его энтим зайцем попрекать начал. Я бы на Малыша и нынешнего бы, ну типа как магии лишенного, так бы рявкать побоялся, (Известное дело, маг — штука темная и опасная). А Седой на него как на салагу распоследнего.....

То есть в смысле как, — важничать передо мною, у Седого право типа как бы было.

Но ведь и я, Злыднев корень, не сопляк какой-то. Я десятком начал командовать, когда мне еще и самому двух десятков не исполнилось. Я в таких передрягах бывал, и в таких боях выживал, что мало кто со мной в энтом меряться может. А с двадцати трех годов я уже в полусотниках ходил. И вся полусотня мне в рот заглядывала, и ежели что не так, — смотрела на меня жалостными глазами, дескать, — "Спаси и не дай помереть, отец-командир".

Да и даже когда я после Магов, во всяких заварухах дрался.... Даже когда простым мечником в отряд приходил. Недели не проходило, а бойцы меня уже выделяли, и уважение оказывали.

Сколько раз бывало какой-нибудь графский прихвостень, полусотником назначенный, пока враг далеко весь из себя поди ж ты ..... А как малость припечет, так весь обосрется, и давай у меня советы выспрашивать, дескать — "Подскажи друг Кудрявый, как бы мне задницу свою уберечь, и от врага и от начальства....".

Так что на старости лет, распоследним сявкой, промеж Старика и Седого оказаться, — мне было малость обидственно. Ну Старик то он того. Он и навроде как Маг, а значит вроде как покруче простого смертного будет. Да и обхождение он понимал, и никогда я от него не то что бы грубости, — даже приказа не слышал. Всегда только просьбы, да с извинениями, да со всякими "пожалуйста, ежели тебя не затруднит...".

А вот Седой, он со мной, — будто я в его десятке простым рубилой служу. Он правда иной раз и со Стариком так же, и даже с Малышом иной раз как с салагой, — однако ж все равно обидно.

Ну да я терпел. Терпел покуда он, и впрямь весь из себя крутой был. Но вот когда он разнюнился и начал меня кашей попрекать.....

... А я ведь кашей-то своей гордился! Я может, им всем в чем и уступал. Но вот так кашу варить как я....

............. И что же получается, — я из-за каши своих друзей предал, когда их жизнь приперла?! Когда они крутизны своей лишились, и стали вроде как малые дети?

Ох! Ну и гавно же выходит я!!!!

Эта последняя мысля, меня как громом промеж глаз вдарила. Я ж ведь и правда, раньше как-то и не сообразил, что ведь они там оба как малые дети, беззащитные остались. Я ж привык что они то, вроде как крутые, и в чужом попечении не нуждаются. А теперь то выходит я у них одна защита то и остался. А я их......Это же ведь, какая подлость то! Это ж ведь.....

— Эй боец, — куда путь держишь? — вдруг окликнул, видимо меня, чей то голос........

ВОЖДЬ

....Странно, но воткнув кинжал в сердце Мага, я не почувствовал желанного облегчения и радости.

Он тогда как-то весь вздрогнул, выгнулся, и широко открыв глаза посмотрел на меня.

Странно, ведь было довольно темно. Слабый отблеск почти прогоревшего костра, не столько давал свет, сколько усиливал темноту. И все же ТОТ взгляд, я буду помнить до конца жизни.

В нем не было укора, или злобы. В нем не было даже страха или боли.

В его глазах были ЖАЛОСТЬ и СОЧУВСТИЕ.

Жалость и сочувствие ко мне, — его убийце. И было странное понимание и ПРОЩЕНИЕ.

Он прощал меня. Меня, — своего убийцу!

Потом его глаза затуманились, тело расслабилось и словно бы вернулось в прежнее положение. Он как будто опять заснул.

На пару секунд мне даже показалось что это убийство, было моим очередным бредовым видением. Сном, мороком, ночным кошмаром. Но рукоятка кинжала, все еще погруженного в грудь Мага, убеждала меня, что ВСЕ ЭТО было правдой.

И еще я вдруг понял, что Полтинник, проснувшись не поблагодарит меня со слезами на глазах, за спасение от очередного Магического рабства. Не магические чары держали моего командира в этой компании. И они не развеются вместе со смертью мага.

И когда Полтинник увидит, что я НАТВОРИЛ, Он порвет меня на куски. Порвет голыми руками. И возможно будет прав.

...Но я хотел ЖИТЬ. Хотел жить, как наверное ни хотел никогда ранее.

Ведь ОНА, не пожелала меня убивать. ОНА даже приказала меня отпустить. И ЧТО-ТО, что мелькнула между нами ТОГДА.......

В общем, я надеялся найти ее, и вымолить ее прощение.

А для этого я должен жить.

На какое-то мгновение, у меня даже промелькнула мысль, прикончить так же во сне и Полтинника с этим..., Волосатым.

Но это была слишком подлая мысль, даже для меня. (Что значит, — "даже для меня"?).

Это была настолько недостойная мысль, вызванная страхом и отчаяньем, что я постарался забыть что она вообще посещала мою больную голову.

Осторожненько подхватив свой мешок, и прихватив лежащий чуть в стороне нож Мага, которым он кажется только пищу разделывал, (свой кинжал я трогать почему-то побоялся), — я осторожненько шмыгнул между окружавших поляну кустов, и побежал по едва заметной тропинке. Пробежав так примерно с полчаса, свернул с тропы в лес, и побежал, стараясь придерживаться одного направления, ориентируясь на журчание ручья. Потом побежал по ручью, в противоположную от лагеря Полтинника строну. Спустя несколько минут я вышел на берег, прошел несколько десятков шагов до какой-то груды валунов, а потом вернулся назад, стараясь шагать по собственным следам.

Было еще темно. Но то ли мои глаза привыкли к темноте, то ли все силы организма обострились в борьбе за жизнь, — но в ночной мгле, я видел все окружающее почти так же хорошо, как и в вечерних сумерках. Дойдя до ручья, я побежал в противоположную сторону.

Мой расчет был прост. Убийство обнаружат не раньше, чем часа через три после моего ухода, когда начнется предутренняя смена Полтинника. Конечно, можно надеяться что если я не разбужу его вовремя он проспит до самого утра.... Но зная Полтинника, надеяться на это было наивно. Старый опытный солдат, обычно просыпается сам, тогда когда это нужно.

Но если повезет, то он и проснувшись вовремя, не сразу обнаружит убийство, приняв мертвого за спящего. Но даже если это обнаружится сразу, — раньше утра искать меня в темном лесу будет бессмысленно. А к утру, роса уже чуть сгладит мои следы.

Он возможно, выследит меня до ручья. Возможно даже сумеет определить место, где я вышел на берег. Но догадаться, что мне хватило наглости вернуться.... Он ведь наверняка считает меня прежним салагой Куренком, и даже зная что я был Вождем, — вряд ли сразу сможет сделать правильные выводы.

... А что делать мне, когда я удеру от Полтинника? Ведь Полтинник не единственный кто жаждет моей крови!

Не стоит забывать про Ярла. Да и все его многочисленные прихлебатели будут только счастливы преподнести ему мою голову. Желательно на красивом блюде, с каким-нибудь яблочком в зубах.....

..Я одинокий беглец. Сознательно оттолкнувший от себя единственных людей осмелившихся протянуть мне руку помощи, и вырвавших меня из рук смерти.... Я остался один на один, со всем миром.

И даже ОНА, почти простившая меня, жалкого, грязного, вонючего пленника....

Что Она почувствует, узнав, что я на свободе?

Что Она подумает, увидев меня, гонимого и затравленного, жалко вымаливающего у нее прощение?

Возможно Она, не станет сдавать меня Ярлу..., но будет презирать всю оставшуюся жизнь.

... Пусть даже не презирать....Но прочесть в ее глазах даже жалость, по отношению ко мне. Особенно в условиях, когда я ничего кроме жалости и не буду заслуживать......

НИКОГДА!!!!!!!!!!!

Нет, я должен явиться перед нею в блеске славы и величия. Я буду просить у нее прощения, но не как жалкий беглец, а как..........

Впрочем, все это мечты. Теперь не те времена, когда для того что бы подняться из грязи в князи, нужно было лишь много дерзости и немного удачи.

Теперь, на человека без земель, богатств или хотя бы хорошего войска, — сильные мира сего и глядеть побрезгуют.....

...НО ВЕДЬ У МЕНЯ ЕСТЬ ЭТО ВОЙСКО!!!!!!!!!!

Мой Полк Лучших и Моя Кавалерия! Они не уничтожены и не разбиты! По словам Ярла, они штурмуют земли Красного Короля, от Моего же имени!!!!

Я найду их. Я склоню их на свою сторону. И я.........

...И я кажется заблудился! Ведь если этот ручей течет на север, то почему солнце встает прямо передо мной? Как давно я бегу в этом направлении? Когда ручей успел повернуть на восток?

Откровенно говоря, ориентирование на местности никогда не было моей сильной стороной. И это на равнине. А в лесу я вообще старался не отходить от лагеря дальше чем шагов на сто....

....Впрочем, — главное не терять головы. Точно я не помню, но кажется первый день моего бегства из ТОГО города, мы все время двигались примерно на юг. Я правда помню ТОТ день довольно смутно.... Но кажется что все-таки на юг. Потому что солнце первую часть дня светило мне в левый глаз, а вторую, — в правый. Или наоборот?

А потом мы въехали в лес.... А вот в каком направлении мы ехали по лесу?

А собственно куда мне вообще желательно выбраться из этого леса? И надо ли выбираться вообще? Ведь скорее всего, в землях контролируемых Ярлом, по всем дорогам скачут разъезды, с единственной задачей, — поймать некоего беглеца. И в каждом селе, в каждом городке и городе, глашатаи объявили награду за мою голову, снабдив слушающих, подробным описанием внешности. И стоит мне только выйти из лесу......

Так, но если я что-то помню, то это тот самый лес что в народе именуется Проклятым.

А значит северо-западный его край, должен почти вплотную примыкать к владениям Красного Короля. Правда сейчас я, судя по всему, нахожусь как раз на юго-восточном крае леса. А лес это считается малопроходимым. По крайней мере, ни одной приличной дороги через него не существует....

Но уж лучше долго-долго идти пешком по лесу, чем очень быстро оказаться в руках палачей Ярла.

Так что решено, иду через лес. Солнце у нас сейчас на востоке, значит идти надо вон туда и немного левее. Главное помнить, что солнце не стоит на месте, и вовремя засечь момент когда оно перевалит через зенит. Идти по лесу, да еще и без дороги, будет куда сложнее чем по равнине, так что раньше чем через неделю, а то и две, мне к краю леса не выйти.

Спустя пару часов, я вдруг понял что в лесу не всегда видно солнце, к тому же выдерживать прямое направление практически невозможно. Даже если забыть про овраги и завалы, упавшие стволы и непроходимые заросли кустарника, то помехой прямому движению могут оказывать даже обычные стволы деревьев.

А еще я понял, что на одних ягодах, далеко не уйдешь. Правда, пару раз между стволов деревьев мелькнул олень или косуля, а один раз, мою дорогу пересекла целая стая кабанов....

Но вот арбалета, или даже простенького лука у меня не было. Не было даже копья или пики. Вообще, из оружия у меня был только нож.

А есть то уже хотелось....

Впрочем сделать лук не такая уж большая проблема. Ведь что такое лук? Согнутая палка, к которой привязана тетива. Найти в лесу палку не проблема, а тетиву я сделаю из....

Я сбросил свой мешок на землю, и стал рыться в нем в поисках какого-нибудь шнура или веревки. (Кстати, заодно неплохо бы посмотреть, что там у меня вообще имеется).

Д*да..... А собственно чего я ожидал? Ведь строго говоря, это не мой мешок. Это мешок, который был навьючен на мою лошадь.

....Нет, кое-что полезное там было. Вот например одеяла. Целых два одеяла. С такими одеялами проблем с ночевками у меня не будет даже когда выпадет снег.

Или эти вот штаны.... На бал конечно в них не пойдешь, в них даже милостыню просить зазорно.... (Я кажется помню эти штаны. В них был этот, как его, — Волосатый(?), в день Последней Битвы). Но идти по лесу в них вполне реально. Уж по крайней мере, — хуже они уже не станут. Потому что хуже не бывает.

Так, что еще тут полезного, — обломок ножа. Привязать его к палке, и получится, очень убогое копье. Но очень убогое копье, это лучше чем вообще без копья.

Краюха хлеба.... Очень старая, и очень твердая. Зато без плесени, (кажется, ею даже плесень побрезговала). А что, — ее я тоже пущу в дело.... На приманку там какую-нибудь. (Есть то я ее точно не стану, поскольку краюха была в кармане древних штанов Волосатого).

Ржавая иголка, с намотанной на нее полуистлевшей ниткой. Найдена воткнутой в боковой шов штанов. — (У каждого солдата обязана быть иголка с ниткой, это я еще по армии Добра помню).

Деревянная ложка, правда треснутая. Наверняка была дорога Волосатому как память. Поскольку ни для чего иного приспособить ее уже не представлялось возможным.

И собственно говоря, на этом все!

Мешок, который был навьючен на мою лошадь и который я клал под голову во время ночевок, — был мешком с одеялами. Все остальное попало туда случайно.

Хуже всего то, что не было огнива. Как разводить костер без огнива? Как готовить пищу без костра? Пищу, которой у меня все равно нет?

(Эх Большая Шишка, — не ценил я тебя по достоинству, уж если бы ты был тут, проблем с инвентарем у меня бы не было. А ведь я тебя еще и........).

Не будем о грустном. Не время сожалеть о прошлых ошибках.... Время их исправлять.

Нужен лук. Как всякий дворянин, еще с детства я учился охотиться. Правда, МЫ охотились на лошадях. Егеря загоняли нам дичь, а мы ее......

Но и читать следы меня обучали.... Кажется..... Уж по крайней мере, следы оленя, от следов медведя я отличу. Я правда медведей никогда не видел, поскольку в наших лесочках и рощах они не водились, но медведь.... А кстати, а ТУТ медведи есть?

Да, — нужен лук. И еще копье. Выходить против медведя с ножом....

...А сначала, лучше сделать копье. Это проще. Как там говорил мой отец? — "Главное в копье, это "прямое, хорошо просушенное древко".

Так что первым делом, мне надо найти прямое, хорошо просушенное древко..., к нему я привяжу обломок ножа..., нет, — я привяжу к нему нормальный нож, а обломком буду разделывать добычу.

Я огляделся по сторонам.

Очень странно. Я огляделся по сторонам, и даже прошелся по лесу. Но в лесу не валялось ни одного прямого, хорошо просушенного древка. Какие-то ветки валялись, но им было далеко до понятия "прямого, хорошо просушенного". Большинство вообще было просто каким-то кривым гнильем.

А ведь если припомнить, и раньше, путешествуя по лесу, я ни разу ни натыкался на прямые, хорошо просушенные древки. Следовательно, — в лесу они не водятся, и их как-то изготавливают.

Смогу ли я изготовить это самое "прямое, хорошо просушенное"? — Я даже не представляю, как сушат эти чертовы ветки. И как их делают прямыми.

Вот ведь Злыднево наказание, вокруг полно прямых деревьев, но нет ни одной прямой ветки.....

...Так, а это что? Это дерево. Совсем молодое. И как раз подходящего размера для копья. Вот его то я и срежу. И Злыдень с ним, если оно не будет "хорошо просушенным", достаточно того что оно прямое. В конце-концов, мне с ним не в конную атаку идти, и не вепря добывать. Для оленя или косули сойдет и такое.

.....Оказалось что срезать дерево, даже такое тонкое, что его можно обхватить ладонью, — это тяжкий труд. Я бил по нему ножом, но дерево лишь пружинило, и лезвие не проникало дальше коры.

Тогда я попробовал его пилить. Результат тот же.

Я начал его ковырять и стругать, отщепляя щепку за щепкой. Дело пошло. Но очень медленно. Спустя примерно час я его все-таки расстругал. А заодно и натер на руках кровавые мозоли. А ведь мне еще отрезать верхушку......

И тут мне словно видение ниспослали Боги Добра. — Полтинник. Он подходит к деревцу, примерно такому же, как и это, достает свой нож, (не больше моего), и наносит всего три удара, и оно падает.

Злыдень и его Тёща!!!!! Я ведь мечник, рубить меня учили лучшие инструктора Той и МОЕЙ Армии. Почему же я не могу срубить это проклятое дерево?

Как там делал Полтинник? Он подошел и ударил наискосок. Справа налево, сверху вниз. Стандартный удар. Первый, которому учили в Армии. Второй, — удар под щит, тоже наискосок, но снизу вверх. И третий удар, повторение первого. Все. Дерево падает!

Я подошел к соседнему деревцу. Ударил. Пронзительная боль, от лопнувших мозолей пронзила руку. Но это было неважно, — нож вошел достаточно глубоко, я чуть подвернул его, как нас учили на "боевых", и выдернул из ствола. Нанес удар снизу, — откололась приличных размеров щепка..... В общем, за пять ударов, я сумел перерубить дерево.

(Полтиннику хватало трех). Но самое главное, я понял, КАК это сделать. Дерево надо рубить не поперек ствола, а вдоль, вернее наискосок.

... Мда, а ведь и Полтинник, и Большая Шишка, и даже эта сволочь Одноухий, делали это даже не задумываясь.

.... А мне-то казалось что я уже довольно опытный человек, и в одиночку не пропаду. Возраст то ведь уже на третий десяток лет перевалил. Правда ОДИН, за все это время, я наверное был лишь те страшные несколько месяцев, после гибели моей семьи. Хотя нет, — кажется и тогда обо мне кто-то заботился. Просто я никого не замечал вокруг себя.

.... Ну, — в Армии Добра меня научили, (помимо боевой и строевой выучки), — мыть котлы, стирать барахло за собой и старшими товарищами, таскать воду и ..., еще хворост случалось собирал. А в своей Армии я научился управлять людьми, командовать войсками, вести переговоры с другими Вождями. Я брал крепости, я вел войны, но вот изготовлять копья, или самостоятельно отыскивать дорогу в лесу, — этому я так и не научился.

Злыдень меня побери, да ведь я впервые в жизни оказался один! По настоящему ОДИН. Никто не придет мне на помощь, никто не прибежит на мой зов, и не выполнит работу, на которую у меня нет времени. (И которую я считаю ниже своего достоинства). Никто не разожжет костер, не приготовит пищу. Никто не станет караулить всю ночь, охраняя мой сон. И никто даже не вспомнит обо мне, если в этом поганом лесу меня задерет поганый медведь.

...Что медведь? Достаточно подвернуть ногу.., и все! Ни воды ни пищи, — только смерть. Долгая и мучительная смерть, от холода, голода и жажды. А после смерти, никто даже не выкопает мне могилу. Мой труп обглодают звери. И НИКТО, абсолютно НИКТО во всем мире, даже не позаботится о том чтобы разузнать о моей судьбе.

Ну разве что за исключением моих врагов. — Ярла и Полтинника. Они наверное долго будут идти по моему следу. Но спустя какое-то время успокоятся, справедливо сочтя меня мертвым.

А ОНА? Что ОНА? Тот факт что ОНА не пожелала меня казнить, — еще совсем не означает что ОНА меня любит, как я уже успел вообразить себе в своих мечтаниях.

Может быть уже на следующее утро, она пожалела о своем решении, и присоединилась к охотникам за моей шкурой?

А может быть она уже успела выкинуть меня из своей прекрасной головы, как выкидывают воспоминание о чем-то мерзком, и недостойном внимания.

И исправить это мне уже не удастся НИКОГДА.

....Если конечно я и впрямь погибну....

.... А я обязательно погибну, если поддамся унынию. Какое главное средство против уныния и дурных мыслей? — Правильно! — Работа.

Чем больше солдат работает, тем меньше он думает. А чем меньше он думает, тем лучше выполняет приказы, а значит, тем более хорошим солдатом становится.

Так что я, оказавшись единственным командиром и солдатом СВОЕЙ Армии, отдал себе приказ работать.

— Делать копье и не задумываться о всякой

* * *

* * *

!!! Это приказ!!! А приказы ВЫПОЛНЯЮТСЯ, а не ОБСУЖДАЮТСЯ.

КУДРЯВЫЙ

-... Эй, боец, куда путь держишь, — окликнул меня чей-то голос.

Я вздрогнул и огляделся. Похоже лесная тропа, по которой я ехал, как-то незаметно, (для меня, растяпы), слилась с довольно солидным трактом. По которому в данный момент проезжал обоз, охраняемый несколькими хорошо вооруженными охранниками.

Один из них, — дюжий мужик, с окладистой бородой, и начальственным взглядом, ехавший на вороном жеребце, меня и окликнул. И судя по этому начальственному взгляду, ждал от меня четкого и вразумительного ответа.

Разворачивать коня, и возвращаться обратно к друзьям, это сейчас самый верный способ получить стрелу в спину.

— Иду куда глаза глядят, — ответил я первое, что пришло мне в голову. И только сказав, вдруг понял, что сказал истинную правду. Правда, не во всем....

— Ну во-первых, — не идешь, а едешь, — сразу указал мужик на мою промашку. — А во-вторых, не нравятся мне такие ездильщики, да глядельщики. Не те нынче времена, чтобы ездить да глядеть. Нынче за такое глядение и глаз можно лишиться, вместе с башкой.

— Слышь мужик. — Начал я вежливо, но твердо. — Я ведь к тебе с расспросами не лезу, что там у тебя в телегах, и куда ты ЭТО везешь. Так чё ты ко мне привязался?

— А то, что не те нынче времена......

— Да когда они ТЕМИ были? — невежливо перебил его я. — Вот скажи ты мне, раз такой умный, — Были ли когда-нибудь эти твои ТЕ времена? Нет, ты скажи, — начал я заводясь и почти переходя на крик, — были они, или не были?

-....Ну, — как-то сразу успокаиваясь, и подъезжая ко мне поближе начал мужик, (видно тема была ему близка), — Так чтобы вот совсем что бы Те, оно конечно не было. Хотя к примеру, еще с год так сказать, или к примеру два назад, — оно конечно, времена то были поспокойнее.

У нас тут тогда Армия такой порядок навела, что даже самому иной раз, с непривычки, тошно становилось. Да только этот Ярл жабий сын, все понимаешь, так сказать тут обгадил, если не сказать — подосрал. И снова пришлось бронь на себя надевать, и руку в дороге, от меча не убирать. Поскольку тут у нас уже типа как власти то и нету, а есть сплошная политика. И ездют тут понимаешь, по дорогам разные жабьи дети, — политики, и все время норовят если не башку проломить, то хоть возы обобрать.

— Это кто такие -то — политики?

— Да мразь всякая. Земли делят. Ну типа как после ТОЙ войны было. Раньше то Вождь, типа как всех в ежовых рукавицах держал. А сейчас........

— Гавнюк этот ваш Вождь. — Сука редкостная. — Не подумав, сказал я.

— А ты значитца за Ярла стоишь?

— Да и Ярл, — тот еще упырь.... Хотя.....

— Что "Хотя"?

— Служил я эдак с годика два назад у Ярла. Рану получил. Так он меня не выгнал, а на хорошую службу пристроил.... А Вождь твой.....

— А Вождь МОЙ, он тут знаешь ли..... Да откуда тебе знать? Ты ведь Вождя то и не знаешь.....

— Я твоего Вождя, еще вот таким вот сосунком знал. Я с ним на Последней Битве еще спознался. Он и тогда чмошником был, да и потом.......

— Ха, — ну ты и завирать горазд. С Вождем, на Последней Битве, плечом к плечу стоял. Ты может еще и с самим Полтинником, — кореш был, не разлей вода?

— А может и был! А с "Вождем" твоим сраным, я не плечом к плечу стоял, а как раз совсем напротив, мордой к морде. Мы тогда совсем в разных армиях были, и чуть глотки друг-другу не перерезали.

Да только не я, с этим вашим "Вождем", а Я с Полтинником. А этот ваш "Вождь" тогда сявкой был худосочной, и кличка у него была — "Куренок". Я бы о такого и меч бы марать побрезговал. Щелбаном бы прибил.

— Ну ты дядя, видать брехло, каких поискать. — Раздался добродушный голос откуда-то сзади. Я оглянулся и увидел, что вокруг нас ехали уже все конные охранники обоза, да и те что сопровождали возы пешком, явно скучковались поближе.

Это же заметил и их предводитель...

— Чё собрались в одном месте жабьи дети? — заорал он на них, — Хотите что бы вас всех одним залпом накрыли? Я вам деньгу плачу за охрану, или за то чтобы вы байки приблудных бродяг слушали?

— Ну-у-у Нехромой, — Протянул рыжий детинушка, ехавший позади нас на коне такой же рыжей масти, — интересно ведь послушать. Вишь как он круто завертывает, — дескать, "На Последней Битве..., да супротив друг-друга..., да и Вождь у него, — "сявка худосочная", а с Полтинником они кореша закадычные".... А то ведь все то обычно врут что мол, — "вместе с великим Вождем, плечом к плечу, да магов резали. Он шестьдесят семь штук, одним махом, и я стодвадцатьчетыре двумя...". Скушно слушать. В любом кабаке таких героев по паре будет.

А этот вот, он вона как затейливо завирает. Очень хотца послушать, как же это он с Полтинником корешом стал, ежели к примеру известно всем, что Полтинник с Вождем в одном отряде состояли?

— А вот так и стал, что.......................

— Так, А ну тихо всем, — заорал Нехромой. И по его голосу сразу стало ясно, что он не шуткует. — Вы жабьи дети пошли по местам. И глядите в оба по сторонам, если хотите до Трехи живыми доехать и товар довезти.

А ты жабий сын, (это он уже ко мне), — байки свои оставь до более подходящего времени.

А сейчас отвечай по-хорошему, кто ты такой есть, и куда едешь. А не то я тебя велю скрутить, да в ближайшем городе властям сдам, как личность подозрительную. А там с тобой долго разбираться не будут. Не те ноне времена!

— Ох напугал-то как..... А впрочем, мне скрывать то нечего, — Кликуха у меня Кудрявый. Был солдатом, а теперь...., а теперь кашевар я. Могу такую кашу наварить, что вы вместе с ней и ложки проглотите, когда их облизывать станете. А еду я...., еду я от войны подальше. Тут у вас говорят более-менее спокойно. Вот я сюда и двинул.

— Ага, сейчас! Дам я тебе для нас кашу варить.... Ты уж лучше жабий сын расскажи, мы сразу от нее подохнем, или ты нам потом, сонным глотки перережешь?

— А я к тебе в кашевары и не набиваюсь. Больно мне надо с твоей артелью по миру шляться. Опять же, — зима на носу. Я уж лучше в какой-нито кабак пристроюсь. Чтобы значитца в тепле да уюте......

И не стал я им ничего варить!!! Много чести, для всякой там деревенщины, что бы я им готовил. Я вообще на привале, вроде как и не с ними держался. Разжег себе отдельный костерок, и в своем котелке себе каши то и наварил.

.... Хотя честно сказать, боязно было кашу то варить. Вот честное слово, иной раз в бой не так страшно идти было, как в этот раз котелок над огнем вешать.

.... Я ведь и кашеваром то, больше для куражу назвался, чтобы значитца, типа как вопреки словам Седого то.... Да и сам я тогда на поляне то что кричал??? Что дескать, — "лучшим в мире стану"....

Ну да я уж зато и расстарался. Благо все травки, корешки да приправы я в своем мешке возил. (Эх Злыдень меня побери, а ведь у ребят даже соли не осталось). Да и крупы, кой какой там тоже припрятано было. Просить у соседей не пришлось. Вот только бы мясца конечно....У них то мясцо было, а мы ведь в последнее время, заместо мяса особую травку добавляли, она и вкус и......Но да что уж там.....

А вообще каша ничего так себе, — удалась. Не сказать чтобы там очень, бывало я даже не шибко стараясь лучше делал. Но и эта ничего, вполне даже съедобная получилась. Уж по крайней мере запах у нее был..... А уж ежели сравнить с тем что от ихнего котла то неслось.... У них то похоже она вообще снизу подгорела, а сверху недоварилась. А воняла так.....

В общем когда я слопав почти половину котелка, заметил подошедшего к моему костру того рыжего детинушку, я ни чуточки не удивился.....

— А вот, не желаешь ли дядечка, от нашего котла угоститься? — ПРОГОВОРИЛ он, протягивая мне свою плошку, с видом прынца, угощающего соседского короля.

— Благодарствую, мне своего хватает. — Вежливо ответил я, с сомнением вглядываясь в содержимое плошки, — Не хочу вас обездоливать. Кушайте на здоровьечко сами.

Мой ответ парня явно обескуражил. Было ему судя по всему годочков дай Боги семнадцать-девятнадцать. Но по всему было видно, что он уже считал себя человеком много чего в жизни повидавшим, и шибко искушенным. А судя по ширине плеч, здоровым кулакам, шраму на щеке, и дурным искоркам в глазах, был он парнем лихим и бедовым. К тому же, видно мнил себя большим хитрецом, а свой маневр, — верхом военной хитрости.

...Он же не просто подошел мою кашу клянчить. Он же типа как пришел меня угощать. А я же не такое гавно, чтобы в ответ не угостить его..... А отказаться от предложенной пищи...

Однако я в его годы уже десятком командовал. И таких бедовых парней обламывал за один заход. А уж как жратву клянчить и как таких попрошаек отваживать, мне эту науку в таких университетах преподавали....

... Помнится когда я в Темной крепости то, в осаде сидел. Мы там за полгода не то что всех кошек и собак сожрали. Мы там наверное всю свою кожаную амуницию обглодали, и уже друг на дружку посматривать начали.... Так что хитрость парня не прошла.

И не то чтобы мне каши было жалко. Каши то я как раз наварил даже с избытком, поскольку в последнее время, привык варить на трех-четырех человек.

Но тут понимаешь, — эта, как ее там, — Стратегия! Как ты себя с самого начала поставишь, так потом к тебе относиться и будут. И если я сейчас позволю хоть ложку своей чудной каши, обменять на котел этого месива......

.... Хотя я ж вроде и не собираюсь с этими......

— А вот меня к примеру, — Рыжим кличут! — сделал следующий выпад детинушка.

— Ясное дело что Рыжим, — легко отбил я и эту атаку.

— Это в каком таком смысле что "ясно"? .... А, ну да.... А может ты дядечка что-то супротив рыжих имеешь? — парня по кабацкой привычке понесло на разборки.

— Ну почему же, я может и сам рыжий, — спокойно глядя ему в глаза, соврал я, поглаживая свою лысую макушку, тем самым уходя и от этого выпада. (Бороду то и усы, я по армейской привычке брил).

Тут парень явно застопорился. А от соседнего костра начали раздаваться смешки, видно там прислушивались к нашей беседе....

— А может ты дядечка про свои подвиги с Полтинником доскажешь? Оченно интересно послушать, чем там у вас дело кончилось.

— Может и доскажу. Как-нибудь после. А то меня после жратвы на сон тянет. — Я демонстративно зевнул.

— А ты что же дядечка, доедать не собираешься?

— Да нет, чей-то налопался уже.

— Так может дашь попробовать свою кашу то. Ежели она и впрямь такая расчудесная, как ты давеча заливал, может я тогда и про остальные подвиги твои поверю....

— Да ладно, доедай, не выбрасывать же. Только котелок потом помой......

Он быстренько подсел к моему костерку и начал орудовать ложкой. А я было и впрямь улегся подремать, но не тут то было. Остальные охранники и возницы, явно не доверяя способности Рыжего оценить уровень моих кашеварских способностей, подошли типа, как проверить, чё я там наварил.

Обсуждение вскоре перешло в легкую потасовку. Причем спорили не из-за того, вкусна или нет моя каша, а из-за права выскребать остатки.

Дело дошло до такого остервенения, что я стал опасаться за сохранность котелка. Пришлось сделать вид что я просунулся, и навести порядок. Я отобрал котелок у спорящих, вывалил остатки каши в костер и, сунув котелок в руки Рыжего велел ему его вымыть. Тот поколебался пару мгновений, (засранец), а потом уныло побрел к ручью.

Я было опять прилег вздремнуть, но опять, — не тут то было.

— Так ты значитца и впрямь кашевар выходит знатный? Ребятки мои твою стряпню дюже нахваливают......

Я поднял глаза, на возвышающуюся надо мной фигуру Нехромого. (Что за кличка дурацкая, никогда подобных не слышал).

— Ну допустим знатный. И чё? Я ж сказал, что к тебе в обоз не пойду. Больно надо мне....

— Да я про обоз тебя и не того.... У меня в Трехе кабак есть, вот тама вот, я тебя бы и пристроил....

— А чё за Треха такая? Деревенька небось задрипанная, или скажешь, — целое село?

— Экий ты жабий сын, право слово дурень. Ты чё же, — Трехи не знаешь? Самый понимаешь сурьезный город в округе. У нас и торговля, и ремесло тоже..., и знатные господа дома имеют, а при Вожде еще и Университет забацать хотели, да видно уж....

— А так это ты про Город у Трех Дорог говоришь что ли?

— Да это только вы приезжие, его так зовете, да еще Управа в официальных бумажках так прописывает, а мы местные его Трехой кличем. Потому как....

— Да город то знатный. Я про него слыхивал. И у тебя там выходит кабак есть?

— А то! Я тут с годик-другой назад подумал, что всю жизнь по дорогам не наездишься. Ну и прикупил значит одно заведеньице, недалече от Западных ворот. Место ходкое. Там и купцы, и вояки, и приблуды навроде тебя останавливаются заночевать.... Вот только нынче других кабаков в округе расплодилось, — хренова туча. Так что приходится клиента-то выходит и заманивать, кто чем может.

А тут понимаешь сволочь одна, совсем напротив меня другой кабак построила. И так в ентом кабаке готовят знатно, что мои постояльцы туда жрать ходют. Мне, то в убыток. А что поделаешь? — я и сам бы туда ходил, да гордость не позволяет.... И вот ежели ты...... Ну так чё?

Тут я задумался. С одной стороны, влипать в это дело мне вроде как было не с руки. Я ведь вроде как уж решил к ребятам значит возвращаться и мириться с ними. Но с другой стороны, ежели я сейчас от такого выгодного предложения откажусь, этот самый Нехромой меня сразу же в чем-нибудь нехорошем заподозрит. Потому как и взаправду, — назвался кашеваром, сказал что хочу в кабак пристроится, а как до дела дошло, то на попятный пошел. Да ежели еще к примеру я вдруг назад поверну, да в лес уеду, — сразу решат что я соглядай, и поехал за подельниками.... Тут то меня с ходу и скрутят, и ежели сразу не прибьют, то властям отдадут. А попадать в руки властям..., это даже в ТЕ времена было затеей нехорошей. А уж нынче..., — времена не ТЕ.

Так что придется проехаться до этой самой Трехи, и уж там, постараться отмазаться от предложения Нехромого. Вот только как я потом ребят отыщу?

— Ну предложение твое, навроде как сурьезное. — начал я. — Однако соглашаться сразу я не буду. Надо еще посмотреть чё у тебя там за заведение. Да и может другие какие заведения посмотреть.... А далече эта твоя Треха отседова?

— Да не, как раз за энтим лесом, к вечеру там будем....

— Ну да ладно, посмотрю че да как. Да и ты на меня посмотришь, может дело и выгорит.

А Треха и впрямь оказалась городком вполне приличным. Хотя вроде как и из новых. Да и кабак, в котором я якобы должен был работать, тоже смотрелся вполне даже прилично. Большое двухэтажное здание. На первом этаже естественно располагался кабак, а на втором, комнаты для жилья. Еще имелись конюшня, сарай и навес, под который можно было ставить телеги с товаром. Но все это хозяйство меня не шибко касалось. Моей территорией была кухня.

Эх, кабы не ребята!!!! Я бы с этой кухни век бы не ушел!!! Все что надо для кашевара, и очаг с открытым огнем, и печь и........ Да все равно, — не мое это!!! Мне надо ребят искать. Потому как получается, что я их вроде как предал. Да еще в такой момент, когда они ровно малые дети, без всякой защиты остались....

— Ну так че скажешь Кудрявый, как тебе мое заведение? — Спросил меня Нехромой поутру. (ночевали мы уже в кабаке).

— Ну что сказать, — место приятственное. Солидное значитца.... И сколько посетителей в день предвидится?

— А вот мы сейчас у Грамотея спросим. — Нехромой окликнул молодого, высокого и тонкого парня болезного вида, которого он накануне представил мне Управляющим. Тот подошел, и с несвойственной его возрасту медлительностью, и с важным видом пояснил.

— Ну, на втором этаже у нас дюжина комнат. В каждую селится в среднем по два-три человека, на чердаке еще пять комнат. Но там народ попроще останавливается, так что в каждую по пять-шесть человек пихаем. Также в конюшне и сарае размещаются слуги, так же я надеюсь, что в результате твоих трудов к нам и с улицы заходить начнут, — так что, считай, на сотню человек готовить придется.... Справишься?

— Ну а чего не справится? И на побольше готовил.... А каковский народ кормить то придется?

— А тебе не без разницы на кого готовить? Предпочитаешь графьев да прынцев?

— Мне то без разницы Нехромой. Вот только людЯм разница имеется, чего они жрать будут, и за какие деньги. Одним, чем попало брюхо набить, — уже отрада. А другим понимаешь, — перепелок в меду подавай.....

— Ну у нас тут, — в основном купцы средней руки, и мелкопоместные дворяне останавливаются. — Опять встрял в беседу Грамотей, — И естественно, что и те и другие, приезжают вместе с работниками и слугами, которых тоже надо кормить. За каждую комнату, мы берем по большому серебреннику в день. Так что думаю за обед или ужин, каждый из наших посетителей готов потратить примерно по паре-тройке медяков.... Следовательно, стоимость одной порции, не должна превышать одного медяка.

Я быстро прикинул в уме и сказал, — Не, — медяка маловато будет. Медяк, это на простецкую кашу только достанет. А что б чего этакого накашеварить, тут и перчика нужно, и "ведьминых слез", и злыднев корешок и.....

— Да ты разорить меня жабий сын хочешь — заорал Нехромой. — У меня не графья останавливаются, а простой народ, ему перец подавать одно разорение.....

— А вот тут ты друг Нехромой совсем даже и не прав. Перец в кабацком деле, — первый помощник. У тебя ведь выпивка от жратвы отдельно считается? — Нехромой утвердительно качнул головой, — Так вот с перца, народ на выпивку потянет, тут то ты свои деньги и отобьешь, — закончил я. (Грамотей одобрительно кивнул).

— Да в этом твой протеже, (Чё за слово такое?), думаю прав. Видно он и впрямь понимает в своем деле, побольше нашего. Думаю Нехромой, мы должны попробовать доверится его опыту..., хотя бы на пару недель, а там уж.....

— Вы это ребята, — не торопитесь. — Обломал я их, (масть надо держать), — Я еще своего согласия не давал, а вы моего харча не пробовали, вот попробуете, тогда я первым делом о своих деньгах поговорю, и коли мы в цене сойдемся.....

...Эх, ну до чего же мне с этой кухни уходить не хотелось. Я ведь давно о чем-то подобном мечтал. Только сам себе признаться боялся. Думал что раз до полтинника дослужился, так век воякой и пробуду, и ни о чем другом даже и мечтать не думал. А тут понимаешь.... Ребята!!! Кабы не они, я б за энтого Нехромого ухватился, как дите за мамкин подол хватается. Но бросать ребят.....

...Хотя, — почему обязательно бросать? Можно ведь.....

И появился у меня в голове один план. Но действовать надо было осторожно....

Ну вот, спустя три дня мы энтот разговор и продолжили....

За эти три дня я себя показал.

... И вовсе не за счет магии я раньше то кашеварил! Все энто талант МОЙ был, оказывается. А талант, — его не пропьешь, и никакой катаклизьмой не изведешь. Это может у Седого с Малышом все на одной только магии работало, а у меня.....................

...В общем, когда я на кухне то как следует развернулся.... Как забыл свои страхи да как пошел кашеварить.... В общем, на запах моей еды пол города сбежалось!

... Ну может насчет полгорода я и загнул. Но уже к третьему дню, готовить мне пришлось не на сотню человек, как говорилось ранее то. Ан нет брат, — к третьему дню ко мне, уже сотни полторы человек, пожрать припожаловало. Вот так-то вот!!!!

Так что когда я вечером третьего дня зашел в комнатенку Управляющего, где меня поджидали Нехромой с Грамотеем, — все козыри были у меня на руках....

— Ну вот господа хорошие. Вы меня в деле узнали, я к вам пригляделся. Теперича можно и условия обговаривать....

— Да че, я не против, — сказал Нехромой, довольно потирая руки. — Ты и впрямь мастер знатный. К такому у меня завсегда почет и уважение. Говори свои требования?

— Ну а че говорить то, — я долю хочу с выручки за кухню.... Две трети мне, одну вам....

— Ой, а рожа у тебя у жабьего сына не лопнет? Точно, вот пряма сейчас и лопнет. Ага, вон уже трещины то пошли.... Эй! — Кто тама есть? — Тащите нитки, рожу шить будем.....

— ....Бесплатное жилье и кормежку на троих. Еще нужно нанять пару поварят, а то народу нынче много обслуживается. И закупку харчей в мои руки отдать. А то намедни свинину привезли, — только собак кормить.....

— Закупка продуктов, или как ты изящно выразился, — харчей, это уж извини, — прерогатива управляющего......

— Две трети, — это точно рожа лопнет. Треть еще может дам, а ......

— Ну как хочете господа хорошие, я к вам не навязываюсь. Меня уже тут .......

-.... Я конечно понимаю что ты надеешься наваривать свой процент....

...Две пятых может быть....

-... Токмо вы сами прикиньте сколько вы до меня имели, а сколько.....

— ...Ну ладно, — злыдень тебя жабьего сына побери, — половину забирай душегубец.

— ....Однако я буду требовать строгого отчета по каждому медяку, и.....

Ну в общем, — договорились. Ударили по рукам и даже выпили за удачное начинание. И по второй, и по третьей и ............

Правда пили в основном мы с Нехромым. Мужик то, — что надо попался. Мы с ним разговорились, он то оказывается тоже из наших то был. В НАШЕЙ армии Добра служил, получил рану, был отчислен и тут уже занялся торговлей.

Грамотей, он по всему видно не нашего полета птица. Он из молодняка. Да и квелый какой-то, все время кашляет, да рожу кривит, будто у него нутро отбитое. Я его даже после четвертой кружки то спросил, мол — "Хто тебе нутро то отбил, не "благодарные ли постояльцы" часом?". Да он весь из себя обиделся, и сказал что дескать, приболел пятого дня.

Он вообще, какой-то обидчивый весь из себя оказался. Слова ему не скажи, что бы не обиделся.

Я его спрашиваю, мол ты Нехромому не родственник будешь, что он тебя такого молодого управляющим поставил? А он весь из себя скособенился и давай фыркать, что дескать не мое это дело, с какой такой стати.....

... Ну да и Злыдень с ним. Мне с ним в одном строю не стоять. А вот Нехромой, он мужик правильный. С ним ежели что и на прорыв идти можно....

— ....Ну, кувшин уговорили, — пора и честь знать, — сказал я, вставая из-за стола. — А то мне завтра с самого утра выезжать надо....

— Куда это тебе выезжать то? — удивился Нехромой.

— Так я ж тебе говорил, — брата с племяшом встретить надо. Забыл что ли?

— Не погоди, про никакого такого брата ты не говорил, я может и выпимши, но память не потерял.

— Разве не говорил? — уже удивился я.

— Не говорил.

— Я ж говорил, что мне жилье и харчей на троих надо. Говорил?

— Говорил, — признал Нехромой после некоторого раздумья.

— Или ты думал, что я в три горла жрать собрался и на трех лежанках одновременно дрыхнуть?

— Ну я не знаю, — думал, — может бабу заведешь....

— А может и заведу.... Но это то уже другой разговор. Да только брат у меня с племяшом. Мы вместе ехали, да в дороге растерялись. Вот как найду, так и....

— И долго ты их искать будешь?

— Ну...., может неделю.

— А кашеварить-то кто эту неделю будет?

— А что я могу поделать? Это ведь брат!

— Ну и Злыдень с тобой жабий сын, — ищи своего брата. Но только чтобы через неделю тута был. А то ведь я долго ждать то не буду, найду кого ни то.....

ВОЖДЬ

Прошла неделя, затем вторая.

Кажется, это действительно была вторая неделя.

Но это неважно. Неважно, потому что в данном случае неделя, это не календарный отрезок времени, а некая эпоха моей жизни.....

....Черствая краюха хлеба в кармане старых штанов Кудрявого....?

.... Кажется ТОГДА, — (Боги, как же это было давно), — я решил что ни за что не стану ее есть?

.... Я слопал ее спустя два дня!!!! И пусть меня поцелует Злыднева Теща, если это не был самый вкусный кусок хлеба, который я когда-либо сумел разгрызть!!!

... Говорите ОХОТА?!?!

В конце первой недели я "охотился" на червей, жуков и лягушек, и жрал их с таким наслаждением, с каким не "вкушал" перепелов и прочие изысканные блюда, в самые успешные годы моей жизни.

...Что еще входило в мой рацион?

...ВСЕ. Все, что не смогло преодолеть мое чувство брезгливости, ("чувство брезгливости", — а что это?), или было слишком крепким, чтобы его разжевать, или слишком большим, что бы проглотить не жуя.

ОХОТА говорите????? — оказалось что звери слишком умные, что бы подпустить меня на дистанция удара копья. И оказывается, — я совершенно не умею бросать копье, и совершенно не умею делать луки и, (что оказывается гораздо сложнее), — стрелы к ним!

ВТОРАЯ неделя, была самая тяжелая.

Вторая неделя началась после того, как я чем-то отравился. Возможно, это был один из грибов, который я нашел? или те странные ягоды? А может необычного цвета лягушка? Или....

Но какая разница ЧЕМ я отравился. Важно, что к голоду и холоду, прибавились жуткие рези в животе, слабость и галлюцинации.

... Зато ТОГДА я был не один. Вместе со мной по лесу брели призраки. Призраки всех кого я потерял, кого убил..., предал, кого....

...Большая Шишка.... Он вообще не отходил от меня.... Он все время был рядом.... Во весь свой огромный рост.... В иссеченных доспехах.... С расколотым щитом и зазубренным мечом....С глазами...., такими пустыми и мертвыми, но смотрящими на меня с таким укором и презрением....

.... Старик. Его глаза. Полные жалости и сочувствия. Жалости и сочувствия, что ранят сильнее, чем ненависть и презрение.

... Полтинник? Полтинник.... Полтинник с глазами Одноухого в последней стадии бешенства! Глазами, перед которыми даже Злыдень не устоит и затрясется от страха.....

Полтинник, на которого я не смел поднять взгляда.

Не смел поднять взгляда не из-за страха, перед этими бешенными глазами, а от стыда.

....ОНА. Я не видел ее. НИ РАЗУ.

Я не видел ЕЕ. Но я чувствовал ЕЕ взгляд.

Тот самый взгляд, что преследовал меня на улицах МОЕГО города. Даже тогда, когда я еще не знал ЕЕ......

.....................Вторая неделя прошла, когда я научился добывать огонь.....................

Забавно, но научил меня этому Одноухий. Я вдруг вспомнил, как он однажды разжег костер, ударяя камнем по обуху топора. А ведь собственно говоря, что такое огниво? То же железо, о которое бьют камнем..., кажется он называется кремень. Как он выглядит? — это неважно. Я буду бить всеми камнями, которые встречу на своем пути, об обломок ножа.

Удача повернулась ко мне лицом уже на второй попытке. Из-под удара вылетела яркая искра.

Дальше я уже знал. Сухой мох, мелкие сухие веточки, веточки потолще, толстые ветки, положенное поперек костра бревно, которое будет гореть всю ночь, согревая меня своим теплом.

Это был костер. Это было чудо. Это была жизнь.

Впервые за долгое время, я смог просушить свою одежду и впервые не дрожал всю ночь от холода и страха.

Вместе с огнем пришла и удача. Буквально на следующее утро, я совершенно случайно разглядел в кустах силуэт небольшого оленя. Даже не думая, я бросил свое копье и попал. Попал, кажется куда-то в заднюю ногу. Еще почти полдня я тащился по его кровавому следу, пока не догнал и не добил.

А потом был пир!!!

А еще через два дня я наткнулся на труп. Старый, почти полностью истлевший.

... Кем был этот парень, и что он делал в этой глуши? Дезертир, или разбойник? Или жертва разбойников? Просто заблудившийся ветеран, решивший срезать путь через лес и нашедший здесь свою смерть? Или может.....

...А впрочем, — неважно. Важно, что он был одет в стальной доспех, имел при себе меч, щит, "тот" кинжал, и пару метательных ножей, а рядом с ним лежал заплечный мешок с настоящими драгоценностями, — котелком, огнивом, топором, и закаменевшей солью.

Там еще была разная другая мелочевка, типа пары рубашек, туго набитого кошелька с деньгами, и другой дребедени, которую обычно таскают с собой подобные типы. Но сейчас для меня главным был котелок.

Что может быть вкуснее и замечательней чем кипяченая вода? — Только вода прокипяченная с мясом!!! С мясом и солью!!! С мясом, солью и.....

Вода была, котелок был, соль тоже имелась, — мяса не было....

Третья неделя началась тогда, когда я научился охотиться. Выслеживать зверя по следам, подкрадываться к нему и убивать точным броском копья.

Третья неделя началась, когда я забыл про постоянное чувство голода. Когда кровь и плоть убитых мною оленей, косуль и молодых кабанчиков влилась в меня новыми силами и переродила меня.

Я больше не был тем жалким и слабым существом, что вползо в этот лес, жалобно скуля о своем одиночестве и шарахаясь от каждого куста. Я стал сильным. Я стал подобен зверю, что не ждет помощи ни от кого и встречает смерть с достоинством философа-стоика. Я это знаю, я это видел, потому что для них я и был смертью.

...Третья неделя кончилась, когда кончился лес.

Сначала лес начали пересекать тропки натоптанные явно не животными. Потом тропки переросли в дорогу со следами тележных колес, и дорога эта вывела меня из леса. К небольшой деревушке, к людям.

Нельзя сказать, что эти люди слишком обрадовались увидев меня. И не будь я вооружен, может быть в эту деревню вообще не пустили. Но мой меч, убедил их в том, что со мной стоит считаться. Так что эту ночь я спал под крышей, в теплой, мягкой постели. Ну разве это не чудо?!?!

Еще большим чудом показалось мне то, что я вышел именно туда куда и хотел, — на окраины владений Красного Короля.

А самое странное, что с момента моего поражения, и до сегодняшнего дня, прошло не больше трех месяцев.

Все эти долгие мучительные дни в клетке. Бегство вместе с Полтинником, и бегство от Полтинника, долгое путешествие через лес.

За это время я прожил множество жизней. Я успел несколько раз сбросить и отрастить новую шкуру. Я падал в бездны отчаяния, и поднимался до вершин самодовольства. Я пару-тройку раз успел переменить свои убеждения. И все это за три месяца!!!!

А что же произошло за эти три месяца в остальном мире?

Узнать это оказалось куда сложнее, чем я думал. Местный староста, в чьем доме я соизволил остановиться, почти ничего не знал о жизни в большом мире. Он слышал, что где-то там идет война. Но его куда больше волновало, что через пару недель должен был приехать сборщик налогов, а у него.......

В общем, я закупил в его деревеньке припасов, разузнал дорогу до ближайшего города и отбыл. Хотел купить лошадь, но мне не продали. Даже тот убогий одр, на котором тут пахали, казался этим забитым крестьянам такой немыслимой роскошью, что расстаться с ним они не захотели не за какие деньги.

К городку под названием Пепелище, я подошел когда стражники уже начали закрывать ворота.

Позвенев монетами в кошельке, мне удалось убедить их не торопиться с этим делом. Но вот убедить их пропустить меня в такое позднее время, оказалось куда сложнее. Обычным сбором дело не обошлось. С меня сразу потребовали подробный отчет о том кто я такой и что тут делаю. Хорошо что еще на дороге, я вспомнил рассказ Седого о том, как он выдумывал для себя легенду, и заранее подготовился.

— Я солдат. Что по мне и так видно. Раньше служил в Армии, десятником. А когда нам надрали задницу, рванул куда глаза глядят.

.... А что я еще могу делать? Ремеслам я не обучен, умею только клинком махать. Так что дойду до ближайшей армии, все равно какой, да попробую наняться. Вы то сами ребята под кем ходите? — Под Красным Королем?!? И как служится? А новобранцы нужны? А с кем нынче воюете? Как это с Армией? Армия то того.... Слушайте ребята, а может я того, закуплюсь в ближайшем кабаке, ну там выпить, пожрать, приду к вам и поговорим по-человечески?

....Да брось ты. Служба службой, а выпить..... Чё, неужто настолько строго? Двести плетей?!?! Сурово....

Так может после смены? Да больно мне нужно знать, когда у вас пересменок. Тоже мне военная тайна. А то я не знаю, когда вечерняя смена заканчивается и начинается ночная. Вы мне кабак поприличней покажите, и сами туда подваливайте, когда смену сдадите....

Прям сейчас сдаете? Ну так я вас подожду....

В кабак со мной пошло двое. Что вообще-то удивительно, я думал весь десяток поить придется. Но видно десятник с помощником мудро решили, что двоим больше достанется, и шуганули пытавшихся увязаться за нами бойцов, в казармы.

— За кувшином вина и блюдом с мясом, выяснилось; — что в мире творится бардак. Что служба гавно, платят мало а пахать....

— ... С кем воюем? Да хрен его знает с кем!!! Еще в начале лета, вроде как собирались идти помогать Вождю, Ярла добивать. А потом вдруг выяснилось что Ярл наш друг, и нам надо мочить Вождя, который вроде как совсем оборзел и напал на нас — союзников. А потом этот сраный друг Ярл, захватил чуть ли не половину нашенского королевства. И осаждает столицу.... А еще поговаривают, что вроде как между Армией и Ярлом тоже вроде как драка недавно была.... Вот и сам думай-понимай как знаешь, Злыдень их забери, что нынче да как.....

— Слышь Дятел, — спросил я у десятника. — А че, — Армия и впрямь еще жива?

— Да уж не сомневайся, вон у Храпуна спроси, он не далее как в прошлом месяце, еле от ваших конников ноги унес.

— Вот это я называю жопа!!! Нам же таких звездюлей на западе навешали. Говорят, вся Армия полегла. Да что там говорить то, я сам видел мужика, который видел Вождя, сидящего в клетке под охраной людей Ярла. А кто ж тогда нынче командует?

....Не знаете..... Один хрен, ведь по всему получается, что я вроде как дезертир? И ежели к этим Армейским в лапы попадусь.... А далеко они располагаются?

— Да вроде поговаривают, что совсем рядом. Ты че думаешь, у нас такие строгости ввели? Со дня на день осады ждем. За ворота ни мешка крупы, ни куска мяса вывезти не позволяем. Ежели кто харчи из города вывозит, — реквизируем сходу, и в кладовые замка....

... А тебя почему пропустили? — потому что есть приказ, — наемников приваживать. Ежели я тебя до командира доведу, и ты к нам наймешься, — мне пара медяков к жалованию прибавка. Так что ты паря давай уж, не подводи. Платят нынче неплохо. Вполне может быть, что тебя сразу десятником поставят, ежели ты докажешь что и впрямь к этому способный.

— Я бы с удовольствием. Да боязно. Судя по твоим словам, вроде как королю то вашему капец пришел? Как-то неохота снова проигравшей стороной оказаться....

— А куда тебе парень деваться? В Армию, сам говоришь, — нельзя. К Ярлу? — Он тебя Армейца даже если и примет, то выше простого мечника не поставит. Да и то, он вашего брата-перебежчика не больно жалует. Он таких в самое пекло сует. Оно тебе надо? Да и из города мы тебя просто так теперь не выпустим. Поскольку ежели ты не с нами, — значит ты шпион. А шпионы у нас дольше одной ночи в застенках не задерживаются. Висельников на площади видел?

...А у нас, осада то ли будет, а то ли еще и нет. Ежели Армия с Ярлом и впрямь передрались, то вполне очень может быть........

Ну, в общем, он меня почти уговорил. Собственно напрямую соваться в Армию, мне и впрямь смысла не было. Потому как неизвестно что нынче творится в головах бывших Моих солдат. Может Вождь для них сейчас это самое проклятое на свете слово. Ну а уж про то чтобы соваться к Ярлу....

В общем, Дятел получил свою пару медяков.

Меня и впрямь, сходу поставили десятником. Правда сначала я был тщательно расспрошен местным комендантом на тему, — "А не шпион ли я?". Я честно сказал что "нет", и мне поверили. Оказалось что проблемы с младшими командирами, испытывает и эта армия. Так что по дороге в лагерь Красного Короля, я маршировал уже в звании десятника, сопровождая две дюжины, собранных по пивным и тюрьмам ублюдков.

Скучно не было. "Получал" я этих свиней под роспись, и если приведенных голов окажется меньше чем в списке, — мне обещали большие неприятности. Пара придурков попыталась смыться, едва крыши Пепелища скрылись за ближайшим леском. Я их догнал, и отходил мечом плашмя по ребрам и спинам. Одного самого тупого, пришлось обработать так, что всю остальную дорогу, будущие товарищи нести его на руках. Думаю, это убедило моих подчиненных более чутко прислушиваться к моим командам. Правда ночью они попытались меня зарезать, так что с утра на руках тащили уже троих. Но все это мелочи, главное что прибыв в лагерь, я сдал нужное количество солдат.

... Чем немало изумил сотника, у меня их принимающего. Оказалось, что обычно половина разбегается по дороге. За свой подвиг, я сходу был произведен в полусотники.

Немного поговорив со своим начальником, я понял что: — ... солдат набирают откуда придется, в том числе из бродяг, осужденных и беглых крестьян..., дисциплина не к Злыдню. ...Оружия не хватает. ...С харчами перебои. ...Про жалованье вообще можно забыть до окончания войны. (Естественно при условии что победим мы, а шансов на это....). ...Что Красный Король, вроде и правда в лагере, но лично он сотник Лось, его уже с месяц не видел. Поскольку Их Величество знать забухал с того дня, как на Длинных полях Армия надрала ему задницу.

...И что я редкостный дурак, раз впутался в это дерьмо....

Спустя неделю мой командир сбежал, и меня поставили на его место, поскольку к тому времени я прослыл лучшим полусотником армии, и самым тупым ублюдком на всей земле.

...Ну ради какого Злыдня я из штанов лез, пытаясь превратить свою сотню в нормальное боевое подразделение? Хотел стать героем?

Нет господа, просто у меня был план подобраться к Начальству. Чтобы меня заметили. И ради этого я не жалел ни себя, ни подчиненных мне солдат.

И меня заметили, и спросили какого Злыдня я так выкаблучиваюсь. Ответил, что дескать, — "Идти в бой, предпочитаю во главе нормально подготовленной сотни, а не сброда уродов".

— Хорошо, — ответили мне, — Хорошо, что на всю эту гребанную армию, нашелся хоть один солдат, готовый идти в бой. Нам тут как раз надо провести разведку противника. Вот ты и пойдешь...., урод, — (прочитал я в глазах говоривших).

Оказалось что весь сыр-бор затевался только ради того, что бы найти внезапно пропавшие Армию и войско Ярла. Красный Король так сильно драпал от своих врагов, что умудрился их потерять. Все ждали когда начнутся осады последних оставшихся под его контролем крепостей и городов, а никто не пришел. Так что Красный Король выйдя из запоя по случаю поражения, первым делом соизволил осведомиться куда пропали его враги. И привилегия ответить на этот важный королевский вопрос, предоставлялась мне.

Я не стал отказываться, оговорив однако условие, что сделаю это по-своему. Штаб, который целую неделю готовил абсолютно бессмысленный план разведки, нехотя, со скрипом, со мной согласился.

Естественно я не поперся туда с целой сотней, как мне это предписывалось согласно генеральному плану. Я взял два десятка, отобрав наиболее надежных солдат.

.... Да что собственно говоря рассказывать? — Это был абсолютно банальный разведывательный рейд. В Моей Армии, подобное мероприятие считалось абсолютно рутинным и не вызывало того ажиотажа, который поднялся в Этой армии.

Мы прошагали несколько дней, натолкнулись на небольшой отряд Армии, и храбро отступили, причем нас даже никто и не преследовал. Потом я и еще трое опытных вояк, тихонько вернулись и взяли языка. Язык рассказал нам много чего интересного, (особенно для меня).

Оказалось что он служит в одном из отрядов сформированных из тех, кто умудрился уцелеть на Моей последней битве, и самостоятельно отыскал Полк Лучших. Собственно говоря, после этого он замолчал, и на дальнейшие вопросы отвечать отказался. И продолжал молчать, (в смысле ответов на вопросы), даже когда мои новые подчиненные малость прижгли его раскаленным железом.

Продолжать пытки я не стал, и сделав особо страшное лицо, велел оставить нас вдвоем.

— Посмотри повнимательнее на меня солдат. Кого ты видишь перед собой?

— Сраного ублюдка.

— Ладно. А как давно ты служишь в Армии?

— Два года.

— В каком отряде был до войны? Скажи, ведь теперь этого отряда, уже все равно не существует.

— Второй десяток, первой сотни, пятой тысячи меченосцев.....

— Прозванной "Неубиваемые", после битвы в Гиблом лесу?

— Да.

— Командовал этой тысячей сначала Толстый Свин, после переведенный в Полк Лучших, а потом Красавчик, прозванный так из-за шрама пересекающий всю его рожу наискосок....

... Первой сотней командовал Четыре Пальца, убитый при отступлении от Города.... Стрела попала в ногу, началось заражение....

... А десятком..., кажется перед последней битвой, вашим десятком командовал Речник.... Хотя нет. Речника убили накануне и вам дали нового командира. Не могу вспомнить кого....

— Меня. Меня поставили после Речника. А ты похоже из наших? И что ты думаешь, я стану отвечать на вопросы предателя?

— Но ведь твоя тысяча располагалась в N-ске, так что ты, если внимательно ко мне присмотришься, сможешь меня узнать.

Он присмотрелся. Узнал. Не поверил своим глазам. Присмотрелся еще разок. Все равно не поверил. Потом присмотрелся. Потом долго ругался очень плохими словами. Потом спросил — "Как же так".

— А вот так Солдат. Меня.... Нас предали. Предали те, кому я доверял больше всего на свете, — Одноухий и Безопасность. Они должны были привести кавалерию и Полк Лучших, чтобы окончательно добить Ярла. Вместо этого они увели их драться с Красным Королем. Нас разбили, а я попал в плен....

— Ну мы что-то типа того и подозревали. Когда уцелевшие при разгроме части догнали Полк Лучших.... Мы там пошушукались с ребятами, и поняли что что-то не так.... Ну там выяснили чё за дела творятся.... Была большая буча....В общем, — Безопасность мы прибили, а Одноухий сумел удрать....

— А кто нынче командует? — спросил я, жадно качнувшись к пленнику.

— Да в общем, — Объединенный совет. Топор, Муха, Молчун, Блоха от копейщиков, и Ёж, от мечников. Но как ты Вож....

— Не произноси пока это имя. Я сумел удрать от Ярла. Больше месяца пробирался через Проклятый лес. Вышел на эти земли, ну и решил записаться к Красному Королю, чтобы разведать, что да как. Так что может, ты мне ответишь на кое-какие вопросы?

— Отвечу. Чего не ответить. А то ведь мы тебя уже считай похоронили. Большинство думало что ты Там погиб. Хотя Молчун, — тот вроде наоборот говорил, что ты в плену у Ярла, и что он тебя вызволит....

— Значит ребята еще в меня верят?

— Конечно верят, ты же Вождь!!!

— А с кем сейчас Армия воюет?

— Ну, поначалу то, вроде как Красного Короля лупили. Но потом, когда с Одноухим и Безопасностью разобрались то..., в общем ни с кем особенно не воюем. Месяц назад на нас Красный Король наехал, ну мы ему шею то и намылили. А до этого Ярл нас прижать хотел, ему мы тоже напинали....

— А какие планы?

— Вождь я ж ведь простой десятник. Совет со мной планами не делится. По слухам то вроде мы, то ли тебя выручать должны, то ли Ярла мочить, то ли захватить себе пару городов, да и осесть там спокойненько....

— В Совете раздор и ругань?

Говорят что да. Но теперь то это не имеет значения, ведь ты вернулся.

Этот солдат. Он был старше меня лет на десять-пятнадцать. И он смотрел на меня с таким щенячьим восторгом и такой преданностью в глазах, что мне стало страшно. Мне вдруг вспомнились совсем другие глаза. Мертвые глаза Большого Шишки. Глаза мертвого человека, которого я предал в своем сердце и в мыслях.

Я понял, что новое предательство окончательно убьет во мне того человека, которого я когда-то уважал. Я принял решение.

— Слушайте меня бойцы. — Сказал я, построив все свое войско. — Я иду к Армии, чтобы к ней присоединиться! Это не будет изменой Красному Королю, поскольку Армия в данный момент с ним не воюет. Вы можете идти со мной, либо вернуться обратно. Удерживать насильно, никого не буду.

Те кто со мной, — шаг вперед!

КУДРЯВЫЙ

Долго искать ребят мне не пришлось, — они так и торчали на той самой поляне.

Приехав туда, я увидал что Седой как полоумный лупит палкой по кусту, а Малыш сидит в дурацкой позе, ровно истуканчик какой-то.

— Здорово мужики! — С фальшивой бодростью воскликнул я. — А я вам тут эвон, — харчей привез!

Седой аж подпрыгнул, выронив палку и хватаясь за меч. — Ты че подкрадываешься скотина, — злобно заорал он на меня.

— Это я штоли подкрадываюсь? — радостно удивился я, поскольку, зная этого оболтуса понимал, что злится он не на меня, а на себя самого, прошляпившего мой приезд. — Это ты раззява деревенская, как дурачок кусты палочкой рубишь, и вокруг себя ничегошеньки и не слышишь.... А я еду себе вполне обычно....

— И какого хрена приперся? — продолжил рычать Седой, — Ты же вроде как в кашевары устроиться хотел. Что, — не взяли?

— И очень даже взяли, — нарочито спокойным голосом ответил я. — На очень даже хорошее место пристроился. Причем в тот же день, что с вами значит расстался.

— И чего тебе на этом твоем хорошем месте не сиделось?

— Да скушна мне одному то. Привык я к вам оболтусам. Пришел звать с собой.

— Да на хрена ты нам теперь сдался? Нам и без тебя хорошо.

— Ага, — хорошо! То-то ребра у тебя торчат. Чиста скелетина какой.

... А ежели серьезно, — то я того, — повиниться пришел. Оно ведь как не хорошо получилось то. Из-за обиды дурацкой, я вроде того, как предал вас-то. Да еще в такой момент, когда вы навроде как пришибленные, и всех значитца, своих умений лишенные.

— Сам ты чурка пришибленная. — Гордо ответил мне Седой, но я то видел, что он рад и моим словам и моему появлению, — Я все свои умения давно уже восстановил. Не веришь? А ну бери палку....

— Да ты постой Седой. Я ж с дороги, усталый, не жрамши еще. Вот давай-ка посидим, пополудничаем, а опосля можно и подраться...

— Нет морда ленивая. Сначала я тебя пару раз промеж глаз засвечу, а потом уж кашу варить заставлю. А ну слезай с коня да бери палку....

Судя по всему, он был настроен решительно. Драться мне совершенно не хотелось, но я понял, что без этого не обойтись.

... Седой конечно за последнее время сильно прибавил. Его удары уже не были такими беспомощными и корявыми, но вот защита была покуда слабовата. (Да и откуда защите-то хорошей взяться, ежели кусты да деревья сдачи не дают?). Так что я его снова побил. Но уже совсем не так легко как в Тот день.

Так что кашу варить мне пришлось не как проигравшему, а в наказание за "несанкционированный уход с поля боя". (Экое слово то заковыристое придумал).

А я и не возражал. Поскольку ежели Седому поручить готовку, то ведь это потом и жрать придется. А из него кашевар.............

Ребята и впрямь видно оголодали. Котелки свои выскребли так, что их даже и мыть то не пришлось. Слышен был только треск за ушами, да звон ложек, а все мои попытки вовлечь их в застольную беседу, словно об стенку горох отскакивали. Лишь убедившись, что из котелков больше ничего выскрести не удастся, они соблаговолили услышать мои слова.

— А вы видно тут ребята шибко оголодали. — Не столько спросил, сколько высказал свое мнение я. — У нас же тут вроде как жратвы то еще оставалось достаточно, чёж вы ее не жрали то?

— Некогда было. — Ответил мне Седой. — Я почти все время с мечом упражнялся, а этот вон, сиднем сидел, — наверное, магию свою пробовал.

— И как у него успехи? (твои то я видел).

— Да хрен его знает. Он же завсегда дурным был, а щас вообще будто сдвинутый какой. Я когда в первый день, как ты от нас слинял, затеял было кашу варить, так он мне и выдал, что мол, — в нашей человеческой еде не нуждается. Пошел в лес и нажрался какой-то гадости. Ну и угадай, кому пришлось всю ночь вокруг него бегать? А из лекарств у меня, — только доброе слово да матерная речь. А лекарь из меня, — ну ты сам знаешь!

— И чё?

— Чё-чё, — Злыднев рог тебе в плечо! Не видишь сам что ли, — помер наш Малыш! Вон сидит покойник, котелок облизывает.

— А как он в смысле магии

— А чё ты это у меня спрашиваешь? — вдруг, как всегда, ни с того не с сего, разорался Седой, — Вон он сидит, — у него и спроси!

— А и правда, чёй-то я дуркую. — Спохватился я. — Эта, Малыш — как там у тебя в смысле с магией то?

Малыш поднял на меня свои, все еще абсолютно нечеловеческие глаза, и каким-то отстраненным голосом подробно доложил о своих успехах.

— Значитца, хорошо! — наугад высказался я, поскольку из его разъяснения понял, дай Боги только каждое десятое слово.

-....... ................ — Промолчал Малыш, весьма выразительно глядя на меня.

— Это я к тому, что раз все живы, то все не так уж и плохо. — Ловко вывернулся я. — Самое главное, что значитца, ты не того, не унываешь, продолжаешь работать так сказать, на предмет укрепления значитца, так сказать, — боевой и в общем-то, как бы это так сказать...... Да!!!

.... Ну так чё? Поедете со мной-то? — Опять ловко свернул я на более знакомую тропу.

— Куда? — с недоумением спросил Седой.

— Так ить я ж говорил, — в кабак я тут один пристроился. Кашеварю там значитца. Почет и уважение имею. Угол на троих у хозяина выбил, и кормежка значитца.

— И что ж это выходит, мы к тебе приживалами идти должны? Или ты нас котлы у себя на кухне мыть заставишь?

— Так я тебя криворукого к своим котлам то и подпустил. Ага, — держи карман!

А что касается приживал, — то кабак то не посреди поля голого стоит, а посреди города большого, — неужто ты себе работы какой не найдешь?

— А чего я умею-то по жизни. Только мечом махать? — Так и в этом я теперь не силен. Какую работу мне работать?

— Да хоть дрова руби, а хоть в кузню молотобойцем. Ты ведь главное то пойми Седой. — Зима на носу. Ты зиму в лесу зимовать собираешься? Шишки да кору грызть будешь?

А я тебя зову в тепло, под крышу. Харч дармовой....

... С мечом там натренируешься за зиму, лучше прежнего станешь. Я вот хошь, — каждый день с тобой махаться буду? Да и вообче, — люди там! С людьми выживать завсегда попроще.

Ты ведь не только за себя то думай. Ты вот и за него поприкинь, — кивнул я на Малыша. — Он то почитай вообще нынче как дите малое. За ним глаз да глаз нужон. Всему учить, все показывать. Помрет он в лесу.....

— Да ладно, — отступил под моим напором Седой. — Я ж в общем-то не против. В город, значит в город. Только надо придумать, чего людям то твоим врать про нас. А то ведь мы тут, друг Кудрявый, со всех сторон преступники. И против Армии, у меня грешок есть, а уж против Ярла, мы с тобой оба......

— Да я уже все придумал. Я солдат, бывший. Бегу от войны подальше. Ты мой брат, Малыш, — твой сын. Ищем место где бы обосноваться.... Чего еще кому знать-то надо?

— Эх, друг мой Кудрявый. Да что ты про эти то дела знаешь? А коли спросят нас, — братьев родных, — как наших папку-мамку звали? А жили то мы где? А как нашей любимой собаки Жучку прозвизе было? А чегой-то вы родственнички, друг на дружку, такие не похожие?

— .... А мы соврем чего-нибудь!

— Вот-вот. Ты соврешь одно, а я другое. Ну и повесят нас, — на всякий случай, на городской площади, на высоком дереве..., рядышком.

— Ну так, а мы, — соврем одинаково! — Хитро придумал я.

— Вот и надо заранее придумать, чего врать.

Ну в общем мы и начали придумывать. А заодно учить Малыша, чего говорить. Он вообще какой-то чудной был. Мы ведь его даже и не спрашивали, — хочет он в город, или нет. Вроде за него все решили. А он и не возражал, и не соглашался. Хотя вроде как взрослый парень то уже. В конце только спросил, — "В какой город ехать?". Услышал что в Треху, и ажно весь перекосился. Но возражать не стал.

— А Кудрявый жабий сын, ты вернулся! — радостно закричал Нехромой, едва я переступил порог его кабака. — Ну как, — нашел своих-то?

— И ты бывай здоров Нехромой. — вежливо ответил ему я, — Ясно дело что нашел, а то бы наверное сейчас бы того.... Да!

...Они сейчас того, — коней расседлывают, — многозначительно добавил я в конце.

А ты сам-то чего тут делаешь? — немного удивился я, увидев, что судя по всему, Нехромой заправляет делами кабака, вместо того, чтобы как обычно, торговлю вести. — Грамотей-то куда делся, или ты его того, — выгнал? Али как?

— Али так! Заболел чегой-то Грамотей. Он еще и тогда, ну когда я из поездки вернулся и тебя сюда притащил. Вот тогда он и начал на здоровье жаловался. Ну да ты наверное помнишь? А дня три назад, — вообще с кровати подняться не смог. Я уж ему и лекарей приглашал. Да только..... Чудные дела творятся — сказал он в конце, (я, правда, не понял к чему).

— Да он и взаправду квелый какой то был. — Не стал возражать я. И не удержавшись, все-таки спросил, — А что за дела то такие чудные творятся?

— Да ты понимаешь Кудрявый, — такая фигня приключилась, что все лучшие лекари в городе вдруг взяли, да и тоже заболели. Осталась только всякая шваль, которой и подзаборную кошку лечить не доверишь.

— А-а-а. — С умным видом протянул я. — Это дело знакомое, называется — Емпидемпия! Вот помнится, когда нашу вторую армию на Пустом полуострове прижали, так у нас народ тоже повально болеть начал. Пол армии от поноса кровавого передохла. Да и все бы наверное передохли, кабы мы с того то Пустого полуострова не вырвались. Ну а как вырвались, да как к своим прибились, значит, то тут то армейские маги нас живо на ноги поставили....

— Так ты жабий сын выходит тоже на Пустом полуострове сидел?

— А то!!!! — сказал я, приятно удивившись, что оказывается Нехромой тоже значит....

.... А вот кстати и брательник мой, — Седой кликуха евоная. — Сказал я, увидев, что в двери кабака входит вышеуказанная персона. А это вот, сын его по прозванию Малыш. Он значитца парень то малость чудной, но да ты не удивляйся, он у нас малость того, пришибленный, а так парнишка хоть куда, нормальный такой парнишка, пришибленный малость, но такой хороший парнишка, что вполне даже и безвредный, и даже бывает, что и полезное чего сделает. Там ну это, — воды там, того, — принесет, или опять же того..., или допустим, ну там, чего-нибудь там э-э-э, — сделает к примеру. Или к примеру там, — чего-нибудь э-э-э, — сделает. Да ты не смотри на него так пристально, а то он того, — пугается....— Говоря это, я постарался встать между Малышом и Нехромым, который смотрел на Малыша как-то очень уж внимательно.

— Умник!!!! — не столько сказал, сколько выдохнул Нехромой. — Это же Умник!!!

— Да нее, это не какой такой не Умник, а мой значитца племянник. И кличка у него испокон веку была Малыш. Вот мне не веришь, вон у папки евоного спроси.... Уж он то лучшей знает, как значитца кого зовут....

Но Нехромой меня уже не слушал. Он подскочил к нашему Малышу, и развернув его к свету, стал пристально рассматривать. — Умник, ведь это же ты! Я ж тебя сразу признал. А ты меня то помнишь?

— Да Хромой. Я помню тебя, — совершенно спокойным голосом сказал на это Малыш. А потом, словно бы вдруг что-то вспомнив, столь же спокойно добавил. — Ну и как у тебя дела?

— Дела?!?!? — заорал в ответ Нехромой. — Ты жабий сын, как у меня дела спрашиваешь?!?! Да ты жабий сын, понимаешь, приперся, и спрашиваешь, как у меня дела? Да ......

Тут он оглянулся на удивленно пялящихся на него посетителей, замолкнул и схватив Малыша за руку сделал попытку утащить его обратно на улицу. Тут уж конечно мы с Седым в это дело вмешались. Причем Седой вмешался приставив кинжал к брюху Нехромого, аккурат напротив печенки, а я тем временем повернулся лицом к залу, и руку на меч положил, что бы никто значит, — ни того....

Наши действия видать малость привели Нехромого в чувства.

— Да нет ребята, вы не поняли, — пробормотал он. — Я ж ничего такого. Я ж просто, этого вашего парня то, вроде как знаю....

— А ты его Малыш, знаешь? — спросил своего "сыночка" Седой.

— Да, конечно знаю, — я жил у него на конюшне, шесть лет назад.

— На конюшне.... — с обидой произнес Нехромой. — Да я ж тебя почитай, как сына родного привечал. Я ли тебя в дом не звал что ли? Ты же сам тогда отказывался дома то....

— Так ребята, — сказал Седой убирая кинжал в ножны, — похоже, нам надо хорошенько поговорить.

-...Ну и утопал он, жабий сын, на своих ножищах то дурацких. А я до самой ночи как дурак сидел на том бревне, да глазами хлопал. Уж больно чудной выкрутас то жисть выкинула. Узнать что у тебя на конюшне, целый год всамделишный маг жил!!! Это ж того, мозгой сдвинуться можно.

— Да братан, это оно конечно! — Глубокомысленно подтвердил Седой. — Да ты не переживай, — промочи горло! ..... И че дальше то было?

— А чё дальше, — вернулся в город. Всем остальным сказал, что дескать убежал дурак, куда глаза глядят. И где дескать мне за ним-то угнаться....

— Никому про магию-то, ни того? — строго спросил Седой.

— Да ни-ни. — Испуганно отшатнулся Нехромой. — он же мне сказал, что ежели кому сболтну, то он меня в жабьего сына превратит.... Так что я еще месяца два хромого изображал. А потом соврал что на ярмарке средство лечебное купил, и дескать вылечился.

— И чё, — поверили? — спросил я, убедившись, что в бочонке не осталось пива.

-А чё им не поверить, ежели я взаправду хромать перестал? Удивились конечно, как это мне повезло на такого лекаря нарваться. Вот только кликуху мне с Хромого, на Нехромого поменяли.

...Так значит Умни..., то есть Малыш, — сыночек твой будет?

— Да не-е. Это Кудрявый наврал, что бы того, подозрений не вызвать. А Малыш..., он мне..., нам..., он наш..., — ну в общем, — он наш кореш и друг!!!! Теперь!!!!

— А раньше? — как-то подозрительно спросил Нехромой.

— А раньше..., — а раньше нашим корешом был евоный Наставник, который ему почитай как родный папка был. — Опять влез в беседу я, закончив откупоривать новый бочонок, и разлив пиво по кружкам. — А когда эта сука Куренок, Старика зарезал, он нам навроде как в наследство остался.

Что за Наставник и Старик? А Куренок, — это кто?

— Да тут друг Нехромой, история длинная. — Опять взял дело в свои руки Седой. — Ее за один вечер так сразу и не расскажешь. Ты лучше скажи, — ты нас оставляешь, или нам дальше идти угол себе искать?

— Ясен пень оставляю. — Возмутился Нехромой. — Мне же Умн..., Малыш и взаправду как сын родной был. Да и Кудрявый мне дюже нужон. А то ведь с тех пор как Грамотей захворал.....

... Слушай, Малыш. — Так ведь ты же этого Грамотея знаешь. Ты же его ко мне и послал.

Да помнится, говорил мне кто-то, что, — "дескать мир наш, энто дюже тесное местечко-то". Я тогда еще не верил, а оказалось что и правда.

Вот ведь и с Седым-то как вышло? Мы же когда с поля Последней Битвы уходили, ну думали что уж и не свидимся никогда. А вон оно как вышло то....

Вот и с Малышом такая же фигня!!!

Ведь энтот Грамотей, когда Малыша-то нашего увидал, так хоша и бледный был как смерть какая, а с постели живенько так сполз, и давай у него в ногах валяться, да господином называть....

А оказалось, что энтот Грамотей, тоже оказывается из магов был!!!! И типа как у Малыша в подчинении, или даже и вообще в рабстве, или типа того. И Малыш наш, его Нехромому, навроде как на сохранение послал. А тот у Нехромого прижился, и даже в рост пошел. Поскольку и взаправду дюже грамотный был. А грамотного человека завсегда везде ценют.

...И оказалось, что никакая это не емпидемпия была! Оказалось, что всех кто магией промышлял, с тех пор как Малыш то ЭТОГО то отпустил, — вот их всех то и поскрючивало.

Ну да Малыш его на ноги поставил.

Не сразу правда. Правду сказать-то, с постели то наш Грамотей, только спустя пару месяцев встал. Да и апосля того, почитай до самого конца весны, будто таракан раздавленный ходил.

А вот лекари то, почти все померли. Из полутора десятков лекарей, что в городе пользовали, — только двое выжили. Да говорят, что лечить разучились. Вот такие вот дела.

А зима то, ежели кто помнит, — она тяжкая была. Много народа передохло. А все из-за того выходит, что магия на свете извелась.

Я правда не очень понимаю как. Но Малыш разъяснял, что в нашенском мире очень многое было на магии завязано. Даже некоторые харчи, благодаря магии росли. Та же самая картушка оказывается, полностью магической штукой была. И как только магия из мира ушла, все кусты картушки померли и плоды сгнили. А ведь картушка то, она ж вроде как вторым хлебом считалась. А в неурожайный год, так на ней одной и жили.

...Или вот взять допустим кладовки. Я ж ведь даже и не задумывался, а оказалось, что все людские кладовки, благодаря магии существовали.

(Оно конечно я про камень-кладовник знал, да только забыл, что и он магии работал). И когда кладовники работать перестали, то харчей извелось, — тьма тьмущая. Вот так то вот.

А и одежду к примеру взять. — Красная ниточка. — Она ведь не просто так в каждый воротник то вшивалась. Она оказывается, и впрямь от вшей да блох берегла.

Да и вышивка на рубахах. Я то ведь еще по малолетству от бабки слышал, что вот такой узор от жары бережёт, а вот такой вот, — от холода, а энтакий вот от болезней и сглазу. А как магия пропала?

А уж чего про болезни говорить . — Раньше то ведь как? чуть прихворнул, из пучка соломы куклу крутишь, да заговор читаешь. Через чего, болезню свою в куклу соломенную изгоняешь. Потом куклу в огонь, и ходишь здоровехонький. Ну а ежели чего посерьезней, — к знахарю, али ведьме идешь, и они твою-то болячку вмиг уводят. Денег правда берут...., ну да за ради здоровья.....

Так что от болезней, с голоду, да холоду, в ту зиму тоже много народа померло.

Ну да нас эта беда не шибко затронула. Мы и в тепле и при харчах были. И Малыш наш, ежели чего, вроде как полечить-то мог.

Я при кухне был, а заодно и по закупке, и по..., ну в общем весь нижний этаж на мне был. А Седой навроде вышибалы у меня внизу был. Да к этому еще и по верхнему этажу, где значит, комнаты для постояльцев были, начальствовал.

Малыш...? — Ну он вроде как ни чем особенным не занимался.... Только в Нашей кладовой, камень-кладовник вовсю работал. Да и все остальное, что на магии замешано было, у Нас

Работало отменно. Да и Грамотей, ни сам по себе поправился. Так что и Малыш наш не зря хлеб свой ел.

А Нехромой, он мужик неглупый был, и даже совсем наоборот.... Так что он из всего того что от нас узнал, большую выгоду для себя извлек.

... Ведь смешно сказать, — я вроде бы с магами то, куда больше его терся, а про камни-кладовники, только от него разъяснение и получил. А Нехромой об этом сразу видать догадался, и все харчи, что по деревням покупал, попридержал до конца зимы, и там уж ясное дело за них тройную цену заломил. Или чего-то типа того. Он там еще про какие-то кредиты говорил, про..... Я не особенно-то и понял. Ну разве что денег он за ту зиму нажил предостаточно....

..Я то в его дела не больно то и лез, поскольку не мое это дело, — торговля. Я почти всю зиму от котлов не отходил. Ну разве что с Седым на мечах деревянных помахаться.

...Он в этом деле сильно прибавил. Уже к началу зимы, он уже со мной на равных бился. А к концу, — мне его уже опять было не одолеть.

Да и то сказать, — не больно то я и пытался! Мне мечом махать особого удовольствия не было. Да и не до того было. Как с харчами проблемы пошли, да цены взлетели, — пришлось изгаляться да выдумывать, как бы чего такое пожрать сготовить, что бы и вкусно и дешево было. Все надо было понять да попробовать. А это не на пару минут. Это дело тонкое да долгое. Не то, что друг-против дружки прыгать, да железякой махать. Тут все сготовь в малых порциях, да распробуй, да посмотри как оно на брюхо ложится, что б конфуза не было.

Травку в суп добавить, или какой подслушанный рецепт испробовать, — вот тут я, конечно своего не упускал. А железкой махать? — пол жизни ею махал! Намахался дальше некуда.

А вот Седой видно себя без меча и не мыслил. Вставал до рассвета, и на голодное брюхо уже так успевал с мечом своим напрыгаться, что несмотря на мороз он него пар шел. А махал то он им на заднем дворе, в одной рубахе, а то и без нее вообще.

А потом еще и днем, когда с утренними делами по постоялому двору разбираться заканчивал, — опять шел железом махать, и потом еще под самую ночь.....

... Нехромой, — он поначалу на это дело, как на придурь какую глядел. Поскольку поначалу то, Седой знатным бойцом не казался. А то что взрослый то мужик, навроде пацана с железками скачет.... Ежели в молодости, когда все нормальные люди учатся, не научился, то чего же теперь то.....

Но потом он в энтом деле, видно чего-то такое увидал. А Нехромой, он мужик с понятием был, и дельное дело сразу примечал. Вот видно и в скакании Седого, он чегой-то углядел, и стал к нему вояк своих обозных подсылать, чтобы значит, подучились чему.....

Вот на них то, друган мой Седой и тренировался. Особенно на дурне Рыжем. Тот был еще почище Седого. В том плане, чтобы подраться, или железом помахать. А поскольку зимой обозы не ходили. (Скупать да торговать было уже нечем), то торчал Рыжий почти все время в кабаке, да рядом с Седым.... И каждый раз когда Седой за меч свой брался, то и Рыжий значитца, тут как тут....

.. Они ведь даже Малыша в это дело втянули. Уж не знаю, чего они там ему наговорили, но и наш Малыш к этому делу тоже вроде как пристрастился. Правда делал он это как-то чудно и непонятно. Но и он тоже, немало времени на заднем дворе проторчал.

...Малыш, он вообще сильно изменился. Стал каким-то..., — более на человека похожим что ли?

Оно правда заметить это мог только тот кто прежнего Малыша знавал. Того самого что горящие камни глотал, да с какими-то немыслимыми Этими разговаривал. А для постороннего кого, Малыш наш конечно был редкостным чудиком.

Большинство наших посетителей да работников, его вовсе дурачком считали. Поскольку работу он никакую не работал, а вроде как на нашей с Седым шее сидел. В беседы не вступал, вина-пива не пьянствовал, жрал что дадут, и по девкам не шлялся.

Да что там говорить, — иной раз он мог полдня на лавке просидеть, носом в стену уткнувшись, или на задней дворе с моим старым мечом пропрыгать.

Молчать мог по нескольку дней, а потом завернет что-нибудь эдакое.... Что потому сидишь и думаешь, — то ли он и впрямь дурак, то ли это ты сам не больно умный.

Ну да чего богов гневить, — зиму мы пережили получше многих. И живы остались, и в достатке немалом. Хозяйство наше разрослось хоть куда. Под моим началом уже с десяток поварят бегало. В зале нашем, уже с утра от народу было не протолкнутся. Да не голытьбы какой, а людей уважаемых, с деньгами, поскольку цены мы на мою стряпню задрали выше некуда. Да и комнаты на втором этаже не пустовали. А значит и денюжки в сундуке под кроватью Седого, скапливались куда быстрее, чем мы их успевали потратить.

В общем, живи не хочу, — но говорила мне бабка, — "Хорошей жизни долго не бывает, а плохая, завсегда рядышком".

ВОЖДЬ

Что там говорить, — странно это все было.

Я стоял перед своими людьми. Тем самыми людьми, которые стали Армией, лишь благодаря моей силе воли и жажде мести....

.. Почти всех их я помнил не только в лицо, но и по именам. Стоял с ними плечом к плечу в одном строю, ел из одного котла, спал у одного костра.

Нас объединяли бесконечные изнурительные походы, и кровавые битвы..... Я вел их к победам и на смерть....

И сейчас, среди них, я был чужим.

Я был словно отсеченная голова.... Нет..., не голова..., тело без головы мертво. — Я был подобен отсеченной руке, лежащей перед искалеченным, но еще живым телом. Ее еще можно приставить обратно, и она точно совпадет с обрубком. Но она уже никогда не станет частью ЭТОГО тела. Ее участь сгнить и превратиться в ничто, а участь тела, — научиться жить без руки.

Похоже, МОИ люди научились жить без меня.

По крайней мере в глазах членов Объединенного Совета, особой радости по случаю моего возвращения, я не заметил. Похоже, оно не только застало их врасплох, но и кажется, помешало каким-то личным планам.

.... Я не стал афишировать свое возвращение. Когда я со своими десятками прибыл в расположение передового отряда, — мы выдали себя за перебежчиков. Нельзя сказать, что нас приняли с распростертыми объятьями. Но хотя бы не прогнали. Это уже было удачей. Как я понял, солдат Красного Короля тут не жаловали, совершенно справедливо считая их никчемным сбродом.

Думаю, нас спасло словечко, замолвлено за нас десятником Косым, которого мы благополучно вернули в лоно его отряда. Так что к нам отнеслись почти что по-дружески.

Естественно меня, как командира перебежчиков тщательно допросили. (И как я понимаю, не только меня).

Ни представителя Безопасности, ни полусотника, который присутствовал при допросе, я лично никогда не встречал. А следовательно и они меня не узнали. А я не стал кричать о том кто я такой.

Почему? — Сам не знаю. — Хотелость сначал присмотреться. Понять что творится в головах Совета, и простых вояк.

Так что Косому я приказал молчать. Но уже к вечеру, к моему костру стали подходить солдаты, и задумчиво так меня разглядывать. Но я молчал. Промолчали и они, видно решив что обознались.

Полусотня, так же отправленная на разведку, свою задачу выполнила, и мы возвратились в Главный лагерь. И по прибытию, меня отконвоировали в палатку, где заседал Объединенный Совет, опять же, — для допроса.

Вот там и состоялась та встреча, вызвавшая у меня ассоциации с отрубленной рукой.

.... Они стояли передо мной. Все пятеро, — Топор, Муха, Молчун, Блоха и Еж. В палатке было еще с десяток человек, но я сразу понял что они не имеют значения. А вот эти пятеро.....

... Они узнали меня сразу. Приведший меня полусотник, даже не успел доложить о том кто я такой, как они уже повскакивали со своих мест, и уставились на меня, выпучив глаза.

А потом последовала пауза. Очень долгая, и очень выразительная. Наконец, кто-то из толпы громко прошептал, — "Вождь". И тогда все загомонили и затарахтели, — "Вождь, Вождь, он вернулся".

Но толпа сейчас меня не интересовала. Я смотрел в глаза этой пятерке, и читал в них словно в открытой книге.

Топор, кажется, был недоволен моим появлением. Муха был сильно удивлен и обескуражен. Молчун насторожен, Блоха и Еж, — скорее рады, но в этой радости присутствовало какое-то сомнение.

— Здорово Топор, — сказал я, подходя к нему и глядя прямо в глаза. Роста мы были примерно одинакового, но он был шире меня раза в три, а то и в четыре. При этом его тело не было грузным и неповоротливым. Уж я то знал, что в драке Топор был быстрым и гибким как змея. И столь же смертельно опасным.

И именно его я и должен был сломать. Он тут был моим главным соперником.

-Здорово..., Вождь.... — мне показалось, что последнее слово далось ему с огромным трудом. — Ты откуда?

— От Ярла, откуда же еще. — Ответил я, по-прежнему глядя ему в глаза. — Привет и вам ребята, — сказал я, не отводя взгляда от Топора, — Ну и как вы тут без меня?

— Да вот... — взял слово Муха, — воюем.

— А с кем?

— Да пока не знаем.... С Красным Королем тут вот, потом с Ярлом, потом .....

— Странно воюете!

— У нас Вождь тут проблемы были. — Начал Молчун, — Сложно было понять кто друг, кто враг..... Ну да ты, наверное, уже знаешь....

— Знаю. А кто вами командует?

-Да вот, — Совет у нас значит, — реплика Ежа. — Как бы, так сказать совместно....

— И как, — получается?

— Нормально, — ( Муха).

— Ну как бы... — (Еж).

— Да вроде....— (Блоха).

— ПЛОХО !!!!!!

— Говоришь "плохо", Молчун? А почему?

— Нам нужен Вождь!!! Нам нужен ТЫ!!!!!

— Все с этим согласны? Топор, ТЫ с этим согласен?

Все это время я не отводил от него взгляда. Сначала он пытался смотреть в ответ дерзко и независимо. Но постепенно взгляд его становился менее самоуверенным и к концу моей беседы с членами совета, он смог только пробормотать — "Согласен".

— Ну раз даже ТЫ согласен, — начнем Военный совет. — Я прошел на председательское место, которое до меня занимал Топор, и жестом пригласил всех ко мне присоединиться.

Для начала, просьба ко всем присутствующим, молчать о моем появлении. Противник не должен узнать об этом..., до некоторых пор.

Молчун, как я понял, теперь ты возглавляешь Безопасность? Так что это в твоей прямой компетенции.

— Мы теперь называемся "Разведкой". Слово "Безопасность", у нас не в чести.....

— Что ж, не буду возражать против этого. Мне это слово, в последнее время тоже не очень нравится. Но очень бы хотелось, что бы разведка под твоим командованием работала не хуже, чем "Безопасность", под руководством твоего предшественника....

Но не будем о словах, поговорим о деле. Молчун, раз уж начали с тебя, — расскажи, в каком состоянии находится твоя служба, и чем занималась в последнее время....

Заседали мы примерно часов шесть. Заодно по старой традиции, успели и пообедать..., что больно резануло по моим чувствам. (Но чувства чувствами, а традиции это святое).

В общем обстановка была совсем не так уж и плоха. Полк Лучших и кавалерия сохранились почти полностью. Плюс к этому сумевшая спастись часть моей Армии,

В общей сложности набиралось около шести тысяч. Не так много конечно, но зато это были настоящие испытанные бойцы, каждый из которых стоил трех солдат Ярла и десятка, — Красного короля. В чем оба этих правителя уже успели убедиться.

... После того как в Полк Лучших прискакал Одноухий и повел его на Красного Короля, это почти сразу вызвало подозрения. Мои люди не верили, что ИХ Вождь, может внезапно предать свои обязательства и напасть на союзника.

Да и вел себя Одноухий, то будто император вселенной, то словно нашкодивший кот, (что ни говори, а политиком этот солдафон никогда не был), и очень скоро сумел восстановить против себя всех.

Безопасность "укравший" мою кавалерию, — тот действовал умнее. Но Безопасность никогда "своим", в войсках не был. Да и Служба его, у большинства солдат ассоциировалась с прежними Учителями Добра, и особой любовью не пользовалась. Тем более что эти лошадники, среди всех солдат, были самыми большими снобами, и тех, кто не мог похвастаться особой кривизной ног, начальниками над собой не терпели. Потому завладеть сердцами кавалеристов он не смог.

Так что доверия этим двоим, не было никакого. А когда стали появляться бойцы из уцелевших отрядов и обвинять своих соратников в предательстве.....

В общем, в один прекрасный момент, Одноухого и Безопасность позвали для серьезного разговора. Пережить этот разговор смог только Одноухий.

...Как мне потом рассказывал Молчун, — по настоящему веских улик против них, у "говоривших", в общем то и не было. И кто знает, — как бы повернулось дело, если бы Одноухий, почуяв, что запахло жаренным, не схватился за меч, и не пустился бы в бегство. Он сумел зарубить нескольких бойцов, и даже ранить Топора, пробился к коню, и ускакал в расположение войск Ярла.

А вот Безопасность, видено всерьез надеявшийся "уболтать" собравшихся, — он замешкался. И был буквально растерзан соратниками, которым сильно не понравилось поведение Одноухого.

Тем не менее оба предателя, так и не успели ответить ни на один из вопросов, которые так волновали Моих солдат. И те пребывали в недоумении, пожалуй до тех пор, пока не объявился я.

...К тому времени, когда предатели были разоблачены, Армия, вместе с войсками Ярла, уже сильно потрепала Красного Короля. Это был пожалуй единственный случай за всю карьеру этого подонка, когда его смогли застать врасплох. А застали его врасплох, как раз потому, что сам он в это время готовил удар мне в спину. Так что большинство его войск сосредоточилось напротив наиболее богатых областей Ярла и его союзников. А Ярл и Армия пришли из пустошей и опасных земель. Оттуда, откуда никто не ждал нападения, ибо только безумец мог пойти ТУДА. Так что Красный Король почти с ходу потерял треть своей территории. Конечно, он собрался и повернул навстречу врагу.

И наверное был бы разбит в первой же битве.... Но тут произошло то самое разоблачение предателей, и остатки Армии, вместо того, чтобы быть уничтоженными, сражаясь против Красного Короля, внезапно ушли в Пустые земли, на поиски своего Вождя и уцелевших соратников.

...Для Ярла, сделавшего в предстоящей битве ставку на то, что Армия до своей гибели успеет перемолоть лучшие силы Красного Короля, это было очень неприятным сюрпризом. В общем, — ту битву он проиграл. К его чести стоит сказать, что взвесив свои шансы, он сумел спасти свое войско, вовремя выведя свои лучшие силы с поля боя. Следующие несколько недель Красный Король гонялся за Ярлом..., и на свою беду догнал. Ярл сумел разбить своего врага. Но и сам понес огромны потери. А восполнить эти потери, в отличии от своего противника, он так быстро не мог.

Красный Король, находившийся на своей территории, быстро нахватал по деревням молодых парней, почистил городские тюрьмы, похватал всех, кто не успел спрятаться, и вновь встал во главе почти тридцатитысячного войска.

А тут как раз подоспела Армия, вернувшаяся из Пустых Земель, чтобы спросить у Ярла, о судьбе своего Вождя. Но Красный Король не знал об этом намерении. Он уже был уверен, что весь мир против него, и напал на Армию, не дожидаясь пока Армия нападет на него.

Но шесть тысяч профессиональных бойцов, даже при отсутствии единого начальника, сумели так всыпать пятнадцати тысячам, напавших на них недосолдатиков, что Красному Королю осталось только уйти в глухую оборону.

Так что к моменту моего появления, Красный Король, находился в ожидании пришедших добивать его врагов. Ярл зализывал раны и собирался с силами. А Армия ничего не предпринимала, ожидая того, кто сможет повести ее за собой.

— Так что мы теперь будем делать Вождь? — спросил меня Молчун, закончив свой доклад о раскладе сил в окружающих нас землях.

— Наш враг по-прежнему Ярл. — Ответил ему я. — Даже если забыть тот факт, что он занимается колдовством, (а если вы помните, — колдуны наши главные враги), — то стоит помнить, что на его руках кровь тысяч наших товарищей.

Ярл, настоящее Зло. Он сумел совратить даже таких верных людей как Одноухий и Безопасность. Как вы думаете, смог бы он это сделать без колдовства?

— Так что выходит, — они были не виноватые?

— Нет, — были!!! Зло не может придти туда где уже есть Добро. Зло может занять только то место, где есть пустота. Пустота и Гниль.

Ярл, хвастаясь мне об этой своей победе, — проговорился, что он и на Большого Шишку пытался воздействовать таким же образом. Но Большая Шишка устоял. Большая Шишка предпочел смерть предательству.

Я видел его тело. ТАМ. Это была достойная смерть. Мало кто из воинов прошлого и настоящего, мог бы похвастаться столь же достойной смертью.

Только за гибель Большого Шишки, — Ярл достоин самой злой и мучительной смерти. А за кровь всех наших соратников, — он не расплатиться и сотнею своих жизней.

Все помолчали несколько мгновений, отдавая дань памяти нашим погибшим соратникам. А потом Муха спросил.

— А Красный Король. Чего с ним то будем делать?

— С ним, — ответил ему я, — С ним у нас тоже ничего не изменилось. Мы и раньше были союзниками, будем союзниками и теперь.

— Так мы же с ним воевали.

— Как воевали, так и помиримся. Он сейчас не в том положении, чтобы помнить обиды. Он сейчас думает о том, чтобы выжить. Про обиды он вспомнит потом, когда вновь окажется на коне, или если мы подставим спину для удара. Но сейчас мы должны думать о Ярле.

Молчун, что ты знаешь о нынешнем положении его дел?

— Ярл откатился на север, в свои бывшие владения, граничащие с Гиблыми Землями. Как я слышал, он спешно набирает новую армию. В основном за счет собственных земель, почти не затронутых войной, а так же отрядов своих бывших союзников.

— Что, кто-то еще соглашается быть под его началом?

— Ну, Вождь, — Ярла не стоит недооценивать. Он умеет убеждать. Кто-то приходит к нему, поскольку верит в его победу, а кто-то просто потому, что до смерти его боится. Насколько я знаю, он уже собрал почти двенадцатитысячную армию, и может располагать еще примерно стольким же количество солдат своих союзников. Плюс к тому, на захваченных им землях Союза, располагается около двух-трех тысяч его солдат. И по слухам, там же он вербует новое пополнение для своей армии. Так что вскоре, он сможет располагать резервом еще в тысяч пятнадцать, а то и двадцать.

Признаться, для меня это было большой неожиданностью. Я то надеялся что после всех этих боев, армия Ярла находится в столь же плачевном состоянии, что и мы.

— Говоришь, он отошел на границу с Гиблыми Землями?

— Да, ты наверное помнишь Вождь, — Заречные Земли? Мы проходили через них, когда гнались за Ярлом.

— Да, с запада он прикрыт Гиблыми Землями. С его спину прикрывает большая река...? (Листвянка, — подсказали мне). Да Листвянка, — странное название.

— Это потому, — поспешил высказаться Еж, кажется местный уроженец, что по большей части течет она через леса, и по осени вся покрывается упавшими листьями.

— Спасибо Еж, за ценное пояснение. Но вернемся к Ярлу.... Если мне не изменяет память, то это Заречье имеет две основные дороги, ведущие во владения Красного Короля. И две дороги необходимы потому, что тут владения Красного Короля разделяет лес с непроходимыми болотами?

— Да Вождь. Клин леса примерно в десяток поприщ длинной. И примерно в поприще шириной. Но говорят болота там такие, что лучше не соваться. Мы сейчас находимся в самом конце этого клина. Стоим как бы по одну сторону этого леса, а Красный Король по другую....

— А значит, — Ярл может ударить по одному из нас, не опасаясь, что второй ударит его во фланг. И он может не опасаться, что мы зажмем его в клещи, на его же территории, поскольку для этого армии должны идти раздельно. И предводители этих армий должны доверять друг-другу. А лично я, абсолютно не готов верить Красному Королю. Да и он вряд ли поверит мне, после того как части моей Армии напали на него......

А чтобы вернуться в земли Союза, нам придется пройти через армию Красного Короля. А он слишком напуган, что бы пропустить нас без боя. Так что нам придется его уничтожить. С одной стороны, это будет не так уж сложно. Но с другой стороны, — Красный Король наш союзник, (пусть сам он в это и не верит), и если мы уничтожим его, то тем самым сыграем на руку нашему общему врагу. Да и терять наших соратников в столь бессмысленном противостоянии, — непростительная глупость. Так что нам придется драться с Ярлом здесь. Здесь и сейчас, — поскольку с каждым днем Ярл становится только сильнее.

— Так что же делать? — спросил меня Топор. (Видно поняв, что не может стать первым, решил закрепиться на позициях второго).

— В первую очередь надо договариваться с Красным Королем. Думаю это будет не так уж и сложно. Он сейчас слаб. Слаб и до смерти напуган.

Его слабость, — нам на руку. Его страх.... Его страх, может оказаться очень опасным. Поскольку Страх вытесняет рассудок. Он может ударить нам в спину, только из-за собственного страха.

Если я еще могу просчитать его поведение, исходя из понимания Выгоды, то просчитать его действия под воздействием Страха.....

... Муха.... Выдели пару сотен своих ребят, дай им хорошего сотника.... Молчун, у тебя должны быть надежные ребята умеющие ходить по болотам?

— Есть несколько лесовиков с Севера, — ответил Молчун, после нескольких секунд раздумья. — В тех местах много болот. Но там где пройдут несколько человек, — армия не пройдет.....

— Ты верно понял мою мысль Молчун. Нам надо найти дорогу на ТУ сторону. Мы должны оказаться рядом с Красным Королем, тогда, когда он этого не ожидает.

— Но.....

— Вот посмотрите сюда, — сказал я всем, склоняясь к карте. Вот это что?

— Ну это небольшая гряда холмов, ты наверное помнишь Вождь, мы проходили.....

— Я помню! Посмотри, судя по карте, она пересекает этот лес и это болото.

Я посмотрел на печать в верхнем левом углу карты. Судя по этой печати, карта была копией одной из тех подробных карт, что делали маги. Таким картам можно было доверять. Ведь маги могли летать, и видеть землю с высоты.

— Нет. Это болото пересекает.....

— Неважно. Но если я что-то понимаю, то гряда холмов, проходящая через болото, не может прерваться просто так. Скорее всего, болото нашло какую-то лазейку между несколькими холмами. Но во всяком случае, — очень велика вероятность, что именно в этом месте болото будет либо достаточно мелким, либо узким. Думаю, если хорошенько потрясти местных, они покажут проход. К тому же не забывай, начинается зима, а значит мороз должен был сковать болота.

— Ну, в моих краях, небось бы и сковал. — Влез в разговор Блоха. Но тут у них, зимой одна слякоть. Так Еж?

— Ну, это пока слякоть, а ближе к солнцестоянию, обязательно должны морозы грянуть. Они у нас так каждый год, аккурат с солнцестоянию приходят. Постоят недельку-другую, а потом опять слякоть.......

— Вот и отлично. У нас есть пара недель, чтобы найти путь, и еще как минимум неделя, на то что бы пройти. Кстати, а кто у нас теперь обозом занимается?

КУДРЯВЫЙ

Нехромой, выехал из Трехи рано утром, а вернулся еще до полудня. Хотя собирался последний раз объехать всю округу, до начала весенней распутицы, и обменять у крестьян остатки запасов. Так что отсутствовать он должен был почти неделю.

— Войско!!!!! — проорал он, едва войдя в ворота. — Чужое войско сюда идет!!!

Я как раз с поварятами своими, на площади перед воротами ошивался, поскольку договорился с местными мазуриками, насчет парочки барашков. Где они этих барашков взяли, меня не шибко волновало, но свежатинка нонче..........

— Что за войско?!?! Много их???? А может это наши??? Или....... — загомонил народ на площади.

— Много. — Коротко отвечал запыхавшийся Нехромой. — На наших не похожи.... Я в Управу, а вы, (прикрикнул он на стражников), — ... Смотрите у меня в оба, жабьи дети.....

Ну да войско войском, а жратва сама не приготовится. Так что я дождался энтих мазуриков, купил у них барашков, ну и пошел значится обеды-ужины готовить.

Ну а потом мне уже вовсе не до разговоров было, почитай две сотни человек накормить надо. Да не нашего быдла солдатского, а людей почтенных, которых одной кашей не ублажишь, а подавай им.......

...Ну а уже когда все утробы то набили, ну вроде как перед закрытием. Нехромой с Седым, мне значитца все и поведали.

Значит ехал наш Нехромой по той самой дороге, на которой мы с ним встретились, и за очередным поворотом, наткнулся на конный разъезд. И те, долго не раздумывая, его в копья взять захотели. Четверых обозников побили. Но у Нехромого и своя охрана кое-чего умела, так что кое-как отбились, и даже одно пленного взяли. Хотели было допросить, а тут возвращается Рыжий, который вроде как недобитых догонять поскакал, и говорит, что дескать впереди войско немереное, и лучше бы делать по добру поздорову ноги, а то......

— Ну а пленного то, потом допросили? — спросил я.

— Ясно дело допросили. Говорит, что человек какого то Правильного Парня. А что это за Парень такой, мы и слыхивать не слыхивали. Вроде как они откуда-то с севера. Там у них за зиму народ так оголодал, что уже и коры не деревьях не осталось. Вот вроде как они и решили харчами у нас разжиться.... Только пленный этот, шибко голодным не выглядит.

— А много ли у них народу?

— Да вроде как тыщи четыре или пять.... Если пленному верить. Да еще они вроде как и с бабами да детьми приперлись, так что хрен их там сосчитаешь вообще....

— Ну, от пяти то мы отобьемся. — На сердце у меня, признаться отлегло. — Тут нас в Трехе, здоровых мужиков тоже под три-четыре тысячи будет. Да бабы, тож кое-чего смогут, старичье, пацаны...... Опять же стены....

— Да скока говорить то можно, — нельзя нам за стенами отсиживаться. — Заорал Нехромой. — Они же всю округу разорят. Разграбят у пахарей последнее, так что им и сажать будет нечего. А подохнет мужичье, — Трехе верная смерть придет! До конца лета не доживем.

— Ну, не одними мужиками Треха живет. Купцы будут караваны водить, ремесла опять же.

— Ага, будут они их сюда водить, если под стенами армию вражеская будет стоять!

— Ну, долго не простоит, запасы кончатся и.....

— Я же тебе дурень говорю, — запасы у них кончатся, только тогда, когда и в округе жрать станет нечего. А станет нечего жрать, — и крестьяне передохнут, и купцы к нам не приедут, потому как купцы тоже жрать привыкшие....

— И чего делать будем?

— Армию собирать! Вот он уже сотником записан. — Указал Нехромой на Седого. А ты как?

— Я конечно могу к нему полтинником пойти. Только кто кашеварить то останется?

Вот такие вот дела, — пришлось мне опять за меч браться. Так что рано утром, вместо того, что бы как нормальный человек завтрак готовить, я свою полусотню принимал.

Зараза Седой, (вот уж кому война — мать родна), мне самый молодняк спихнул. А молодые, они как известно народ дурной да непроверенный. Иной до драки весь на кураже да понтах, а как до дела доходит, так навроде пенька гнилого делается, — пошевелиться не может, а чуть заденешь.....

Я главно Седому говорю, — "Что ты мне этих сопляков то дал?". А Седой мне, — "Дескать, — ты мужик опытный, ты их обломаешь, а старики мне для серьезного дела нужны будут".

А когда мне спрашивается их обламывать, ежели враг уже за воротами расположился, и может сегодня уже и штурм начнет.

Ну да делать нечего. Выстроил я своих.... Ну поглядел что да как.... Одно слово, — дети. Строя не знают, вооружены как попало. В глазах дурь сплошная, пополам со страхом....

... Нет, мне бы хоть пара месяцев, — я бы из них солдат сделал, а так..... Ну сделал я им пару вразумлений, рассказал кое-чего, подбодрил значитца, попугал малость. Хотел было поглядеть, кто чего с оружием умеет. Да тут прибежал дурень какой-то, да давай орать что враг на приступ пошел. Ну мы на стены. А оказалось ложная тревога. Просто подъехали парламентеры разговоры разговаривать. Ну как обычно. Они нам. — "Сдавайтесь без боя, а то всех убьем", а мы им "А пошли в жопу, мы вас сами всех убьем". Поговорили и разошлись. А Седой мне велел моих сопляков на стены поставить, в караул, так сказать, а сам пошел что-то с начальством перетирать.

Вернулся довольный, будто чужую жену обрюхатил. — "Я говорит, друг Кудрявый, стремительно карьеру делаю. Я теперь навроде тысячника, — командир особого отряда. А ты давай мою сотню принимай". Это значит, что захапал засранец Седой, под свое начало лучших бойцов города, и будет с ними вылазки делать, да врага, в его же лагере лупить.

— Как же тебе чужаку, — Спрашиваю я его, — такое войско то доверили?

Да уболтал я их. — Отвечает он мне. — Да и Нехромой за меня перед всеми поручился....

Опять же, — они там все сидят, и чего делать толком-то и не знают. У них все лучшие бойцы давно либо в Армии, либо под Ярлом. А тут одни купчишки да разбойники бывшие.... Так что может быть, мы тут друг Кудрявый, на весь город самые опытные бойцы сейчас. И грех этим не воспользоваться!!!

Ну да делать нечего, — сотню я принял, (без самых лучших бойцов), и сразу на совещанию к господину Седому припожаловал. Ну а Седой, вылазку уже на эту ночь назначил. А меня пригласил, поскольку собирался выйти через южные ворота, набедокурить во вражьем лагере, а обратно в город, через мои слинять. Ну а моя сотня, должна была ворота эти им открыть, да ежели чего, — вражью погоню отсечь.

Я признаться, поначалу на Седого то сильно обиделся. За то, что он, значит, себе всех лучших собрал, а меня значит..... Навроде я, все равно как салабон какой-то. Но поговорив, понял, что Седому и правда нужен правильный человек, который его безобразия супротив врага, прикрывать будет. Так что обижаться я передумал.

Только из-за одного я с Седым все-таки поругался. — Ну куда он спрашивается Малыша нашего, в бой тащит? Пусть он даже, (по его словам), мечом орудовать навострился. Ну да ведь это же Малыш, никогда неизвестно что он в бою учудить может. Так Седому и сказал, — "Я конечно Малыша, люблю и уважаю, однако боец из него.... Оченнна ненадежный". — А он мне в ответ, — "Я дескать Малыша в бой посылать и не собираюсь, а думаю использовать кое-какие другие его умения!" — И еще подмигнул мне так, — со значением.

А какие такие спрашивается умения он использовать собрался??? — Даже, ежели бы Малыш, по своей магической части, обратно в силу вошел, — неужто можно, в нашенские то времена, энтакие вещи прилюдно показывать?

А Седой меня даже слушать не стал. Только рукой махнул, да опять подмигнул, будто я ему девка красная.....

Ну да делать нечего, проводил я Седого с отрядом через Южные, а сам быстренько к себе в трактир почапал, поскольку у нас там, навроде штаба было. Я как в трактир то зашел, как только вздох единый сделал, — так хоть в петлю лезь. С кухни не просто горелым тянуло, — там сплошенная вонь была, ажно глаза слезились. Потому как придурок этот Солома, который, по моему отбытию в ополчение, сразу с поварят в кухари поднялся, явно жгучий репей в тушеное мясо пересыпал, да и сжег весь харч. А оно известное дело, — жгучий репей, штука деликатная, с открытым огнем, или сильным жаром касательства не выносит. Ежели жгучий репей сжечь, вонь от него такая что энтот харч, не то что жрать, а и.............

Ну и рванул я было на кухню, что бы придурку этому башку открутить, да Нехромой, (он кстати, навроде как за мной со стороны Управы присматривать приставлен), меня окликнул.

— Ну что там, все решили?

— Ясное дело все.

— А как думаешь, Седой справиться? Я ведь за него поручился!

— Седой мужик толковый. И на выдумку дюже хитрожопый. Он обязательно там вражине че-нибудь такого учинит, что тот долго плеваться будет, да Треху нашу нехорошим словом поминать.

Ну дай Боги!!! Ты то тут чего?

— Да зашел обогреться, да поспать с часок-другой. А то всю ночь ведь на страже простоять придется.

— Тебя разбудить?

— Да нет, я сам всегда просыпаюсь, когда срок подходит.

Судя по роже, Нехромому мое поведению дюже не понравилось. Но я то знаю, что сейчас от меня толку никакого не будет. Ополчение мое дрыхнет без задних ног, и знать не знает что мы тут затевает. И хорошо, что не знает, а то будут волноваться, психовать, да и перегорят до срока. А ежели я сейчас к ним туда заявлюсь, — сон у них сразу пропадет.

Да и Седой, все равно еще часа три как не объявится. Поскольку, по его словам, — собирается обойти вражий лагерь кругом. А по ночному делу это.....

..А-а, вот он небось зачем Малыша то взял. Он ведь Малыш, в темноте как днем видит, да еще и направление чует. С ним отряд Седого точно не заблудиться.

Ну и завалился я у себя в комнате и поспал с часок. А когда вышел в общий зал, — Там все еще сидел Нехромой. Рожа бледная, с недосыпу злая, весь какой-то в напряге, дергается весь..... Ну я ему и говорю.

— Ты ж Нехромой, вроде старый вояка, а суетишься чисто салобон какой. Ты чего это?

— Сам ты....— ответствует он мне. — Тебе хорошо, — приказ выполнил, и иди досыпай. А на мне знаешь какая ответственность? Весь город на мне. Я ж там всех уломал, что бы они план Седого приняли. А ежели он лучших людей уведет, да и загубит их там не за грош медный? Я же ведь сам на себя руки наложу!

— Да не боись, не загубит. — Успокоил я его. — Седой свое дело знает, получше любого Генерала из бывших. А не веришь мне, — пошли со мной на забрала, сам посмотришь. А то ты тут весь испсихуешься, да на стенку полезешь.

Ну и пошли мы с ним посты проверять. Я сначала по стене прошелся, да часовых своих поглядел. Все вроде ничего, только одна сволочь вроде как кемарила на посту. Но то ли нас услышал, то ли спал в полглаза, однако к тому времени когда мы с Нехромым к нему подошли, он по стене маршировал как гвардеец перед дворцом. Но рожа у него была заспанная. Да и в глаза мне глядеть он боялся. Я хотел было по роже-то ему зазвездить. Чтоб он тварь такая в разуменье вошел. Но потом как глянул на Нехромого, да подумал что он при нынешнем своем напряге, еще чего доброго прирежет дурака, да и не стал ничего говорить.....

Ну а потом значит, спустились мы со стены к воротам, и я велел Десятине, полусотнику своему, поднимать всю сотню, и строить ее перед воротами. Он было начал расспрашивать чего да зачем. Но тут Нехромой так на него рявкнул, что бедолага едва не обосрался, и побежал выполнить приказ без расспросов да проволочек.

Ну а мы с Нехромым в надвартную башня поднялись, да стали прикидывать чего да как. Ночь стояла темная. Мало того что новолуние, так еще и небо тучами заволокло, так что невидно было не зги. Ну да я еще посветлу, себе ориентиры кой-какие выбрал, и куда глядеть знал. Хотя глядеть то как раз было бестолку. А вот слушать......

Ну и аккурат, к тому времени что я и ждал, послышались вопли да крики, а потом к ним еще и звон мечей добавился. Потом вспыхнуло и не на шутку разгорелось пламя. И на фоне начавшегося пожара, стали видны мельтешащие где-то посреди вражьего лагеря человеческие фигуры.

— Ну вот! — Заорал Нехромой. — Пора сотню выводить.

— Да нет. — охолонил я его. — Это ж они поди еще вона где дерутся. Пока еще сюда подойдут. Чего без толку дверями открытыми светить.....

— Да ведь,........

— Не, погоди Нехромой. Тута торопиться не надо. Вот погодим, да посмотрим с какой стороны они к нам пробиться смогут, ну вот туда-то и пошлем сотню. А пока ждать надо.

Нехромой пробормотал про себя, что-то, видно не больно для меня приятственное, однако вмешиваться не стал.

А я признаться, и сам своему спокойствию да разумению только подивиться мог. Такое ощущение было, словно я все, что там в лагере происходит, своими глазами вижу......

....... — Ах ведь хрень!!!!! — Так это же Малыш мне в мозги залез!!!! Это он мне навроде Знака, команды подает...... Это ведь точно сука Седой придумал, а мне падла такая ничего не сказал, потому как..................

— Пора. — громко сказал я, нетерпеливо переминающемуся возле меня Нехромому. — Они вишь, вон с той ложбинки появиться думают......

— Откуда ты знаешь?

-....... Так видно же!!!! — уверенно соврал я. — Сам приглядись..., или прислушайся.....

И пока Нехромой вглядывался в непроглядную тьму, я быстренько сбежал с башни, и приказал открывать ворота.

— А вот чего... — вдруг вспомнил я. И повернувшись к своим бойцам, объяснил им чё происходит. — Тута наши ребята небольшой шабаш у врага устроили. Ну а наша задача, прикрыть их отход. Сейчас выходим из ворот, сворачиваем налево, и идем вдоль стены, пока не упремся в ручей. Проходим по ручью пару сотен шагов. Разворачиваем строй и ждем. Наши выскочат из ложбинки, (ну вы ее все знаете?!), и побегут к воротам. Ежели за ними будет погоня, то мы дожидаемся, пока она к самым воротам не подойдет, а потом лупим их по флангу.

Главное не суетитесь. Стойте спокойно и тихо. В такой тьме, вражина нас не увидит, и когда мы ему врежем, он растеряется и побежит. А мы тихонько идем к воротам, заходим в город и закрываем ворота.

Ежели кто отстанет, — ждать никого не будем. Такие пусчай бегут к Южным воротам, там им со стены веревки скинут. Так что не бойтесь, все будет в ажуре.

Оно бы все в ажуре и вышло, кабы не тот конный отряд.

И главное, ну откуда у этих лапотников взяться хорошей коннице?

Да и не было у них ее. Я же вчера полдня на стене просидел, и все их войско обглядел оченно тщательно. Были у них конечно люди верхом на конях.... Но это, именно что и были, люди на конях. Но не как не кавалерия. А те, что выскочили на нас из ночного мрака, явно были в своем деле не новички....

А ведь главное самое, — ну ведь почти уже все получилось. Отряд Седого подошел к воротам преследуемый небольшим отрядом врага. Мы ясно дело, вдарили им с фланга, и почти что обратили в бегство. И тут появилась эта кавалерия. Да и было то их не так уж и много, — не больше полусотни. Только полусотня эта была наряжена в кованные доспехи, и со своими копьями в два человеческих роста длинной, обращалась как моя бабушка с вязальными спицами. Ну то есть, — очень умело. Седому то что, — у него в отряде самые лучшие бойцы! Они щитами прикрылись, копья-мечи перед собой выставили, и медленно но твердо, не ломая строй, начали отходить вдоль стены.

А мои оболтусы? — Они же как только этих латников увидали, так строй к Злыдневым детям, забыт был напрочь. Все бросились в рассыпную, как куры при виде сокола.

Ну да и я, побежал к ручью, и давай орать, что б все, у кого еще хоть капля мозгов сохранилась, бежали, что бы значит, на мой голос.

А про ворота в тот момент, я признаться и забыл. Ну да к счастью, Десятина, который остался на воротах охранять, — дело свое знал, и закрыл их при первом признаке опасности. Что может быть, по большому счету, город и спасло. Поскольку ежели бы те латники, ворота значит заняли. А за ними и другие засранцы подошли..... То капец бы пришел нашей Трехе!!!!

Ну и отбежал я значит к ручью, и начал звать войско свое хреново. И ясно дело, при моей то везучести, первый кто на меня выскочил, был вражий конный латник. Ну и ясно дело, выскочил он не для того, что бы поговорить, а чтобы значитца прикончить меня такого, не в меру говорливого.

Ну да видно, расслабился засранец, моих салажат на копье свое накалывая. Выставил он тыкалку свою на меня, да и полетел галопом..... Ну да я ж не салага какой. Я это его копье щитом отодвинул, отпрыгнул в сторону, и рубанул коня по морде. Судя по тому, как заныли руки, — попал! Да и стук копыт, вдруг сменился жалобным лошадиным криком, и громким лязгом рухнувшего с высоты доспеха.

... Это ведь допустим, ежели бы они строем шли, или бы мы тут строем стояли.... Вот тогда да!!! Никуда не отпрыгнешь, и копье, только товарищу в грудь отведешь.... А один на один, ежели не спужаться конного вояку, то завсегда отбиться можно.

Ну и когда вояка этот значитца с коня слетел, я к нему быстренько подскочил, и хотел было прирезать, пока он вроде как пришибленный.... Однако потом пришла мне в голову мысля, что надо бы у этого засранца, порасспросить, откуда он такой красивый взялся....

Так что добивать я энтого субчика не стал. А завместо того, связал хорошенько, да кляп в пасть сунул, чтобы он подмогу себе вызвать на задумал. Ну а потом, ясное дело, пошел конягу добил. А то че, скотина горемычная зазря мучиться будет.

Ну а тут уж, и мои, кто посмышленей подбежать успели. Поскольку всего делов-то это, не более как минуты четыре-три заняло.

Я этих смышленых, за ручей послал, да велел там в колонну строиться. Ручей то ведь энтот, вроде и небольшой, и еще ледком покрыт. Но ледок-то это, по весне уже тонок, и конного латника не выдержит. Да и земля вокруг него вся кочковатая, да кустарником поросшая. Конному на такой, не в жисть не разогнаться, а пехоты тута не было. Так что все, кто успел на голос мой добежать, осторожненько ушли с поля боя к Южным воротам. Там мы малость поругались с теми козлами, что ворота сторожили, но потом заставили их все-таки ворота нам энти открыть, и нас, значит в город пустить.

... А Седой с войском, так и не появился.

Все бы конечно ничего. Да только за ворота я уходил с семью десятками, а обратно вернулось, дай Боги четыре.. Оно конечно, может кто из ребят, просто растерялся, и бродит сейчас по окрестностям, и ежели не все мозги от страха потерял, еще к Южным воротам выберется. Ну как условленно было. Но.......

А за Южными, меня прям делегация целая встречала. Включая Городского Голову. Он на пузень свой жирный, доспех напялить видно так и не смог, и ходил непонятно в чем, то ли в железе боевом, то ли в висюльках бабьих. Но рожу строил воинственную, хотя от страха уши у него так и тряслись.

— Как же так? — говорит он мне. — Мы тебе Кудрявый, (он у меня чуть ли не каждый день жрал, потому кликуху мою знал). — Такое важное дело доверили, хоть ты человек и пришлый, а ты понимаешь вот.......

Ну и ясное дело, все значит начали ему поддакивать, и вину всю на меня спихивать. Будто это я планы разрабатывал.

А я ведь и оправдаться толком не могу. Потому как это значит, на Седого вину спихнуть выходило.

Тут бы меня конечно и того...... В лучшем случае в простые ратники спустили, а в худшем, — висеть бы мне на площади нашей.... Ну да тут, несколько старых солдат, что под моим началом стояли, и авторитетом в городе пользовались, за меня значит вступились, мол дескать — "Кабы не Кудрявый, нам бы вообще копец полный. И за такого командира, дескать, держаться надо".

Ну и господа начальники, ясно дело поорали, и ушли, не солоно хлебавши.

Ушли, да не все. Нехромой со мной остался, и судя по его роже, имел мне сказать много чего "приятственного".

И ясное дело, Нехромой на меня вызверился так, будто это я вражьим войском командовал. Седого то нет, на него не поорешь. Да и на себя.....

Хотя зная Нехромого, думаю, что и себя он всеми словами, которые знал, проклясть успел.

А я понимаешь, стою перед ним, дурак дураком, и сказать ему ничего не могу.

Не могу, потому как вокруг нас народа немеренно собралось, а при них, ВСЕ не расскажешь.

Я было начал Нехромому подмигивать, да глазки строить, дескать — "А вот послушай чё скажу....". А он от такого весь покраснел, потом побледнел до зелености, потом видно убить меня захотел, потому как рука за меч ухватилась. А потом вроде как перегорел, да рукой на меня махнув, побрел к своему дому.

Ну а я значитца, пленника нашего, велел в харчевню тащить, да приглядывать за ним, пока я с высоким начальством, разговор разговаривать буду.

.....Ну да в общем, по роже Нехромому, все таки пришлось съездить!!!

Нет, не со зла. А что б он в разумение вошел, и орать на меня перестал. А то ведь как он меня у дверей дома своего увидал, так........................

....Нет, правильно я ему по роже дал, а то бы он меня бы точно прирезал.

— Ты это. — Говорю я ему, выливая ковш воды на башку. — Ты Нехромой, погоди на меня кидаться. Дай сначала я тебе все как есть обскажу.

— Чего? — спрашивает он у меня, пальцами зуб пробуя, шатается или нет.

— С Седым и войском евоным все в порядке!!! — выпалил я, пока он снова не завелся. — Сидят в Заречном лесу, ежели завтра вражина на город приступом пойдет, они по евоному лагерю, опять вдарят, что б у тех паника началась. Ну а ежели не пойдет, они ночью вылазку сделают.....

— Это вы чё, — заранее с ним договорились?

— Да нет. — Отвечаю. — Просто когда конница ударила, его отряд грамотно отойти сумел. Тем более, что она на моих дураков переключилась.... Ну а там, он уже план свой новый и придумал.....

— А ты тогда откуда знаешь?

— Да у нас с Седым...., ну это...., ну навроде Знака.... Вроде как я его мысли знать могу!!!!

— Это как это?????

— Нехромой, то ли я тебе и впрямь мозгу вышиб, то ли слабо врезал, и ты все еще в себя никак не придешь......

— Малыш?!?!?!

— Он самый.

— А что же ты раньше..... Хотя да. Конечно.......... И что дальше?

— А дальше, надо придумать, как твоим начальникам это объяснить, не впутывая Малыша.

— Да-а-а-а. А давай так и скажем, что это у вас такой план был секретный. Что ежели сопротивление будет слишком сильным, они в Заречный лес уходят..., ну и дальше, как ты сказал.

— А поверят?

— Они сейчас, любой хорошей новости поверить готовы.

— А ежели спросят, — "Чего раньше молчал?".

— Так на то он и "секретный" что б языком не трепать.....

Ну на том и сговорились. Нехромой значит к себе домой пошел, а я значит до кабака нашего двинул, потому как пленника моего, аккурат в кабак доставить должны были. А мне надобно узнать было, откуда он такой интересный появился.

И признаться вовремя пришел, потому как вояки наши, этого пленника моего, уже метелить начали. Ну не так что бы уж совсем по серьезному. Так, — губу разбили, да нос расквасили. Ну да ведь известное дело, стоит только начать, а там уж дело то пойдет.......

Ну я это дело прекратил мигом, потому как ведь прибьют уроды добычу мою, а я ее и разглядеть толком не успею.

Успел. Разглядел, — пленный то мой, — сопляк сопляком оказался. Годочков семнадцати, не более. Но доспех на нем был богатый. И не в том смысле что богатый по части завитушек да золочения. А в том смысле богатый, что дюже качественный, — хрен прорубишь.

И смотрел пацан на меня дюже нагло и вызывающе. И без всякой, прямо скажем любви.

Так что я, первым делом ему по роже съездил, да пока он в отключке валялся, доспех то с него и содрал. Потому как, по всем законам, мой это доспех теперь был. (Меч то я его сразу прибрал). Только вот шлема, чего то не видно было. А до того, — шлем был. Я это точно знаю, потому как при въезде в Треху, я на нем шлем самолично видел. И ежели кто шлем тот спер....................

Так этот шлем меня расстроил, что когда пацан малость очухался, я ему еще разок по морде съездил. Но уже так, умерено, что бы только в башке зазвенело.

— Ты кто таков будешь? — говорю я ему.

Он, хоть и сидел скрючившись, да к стеночке привалившись, однако после вопроса моего, спинку эдак выпрямил, нос задрал, и плюнул в меня слюной кровавой.

Ну или попытался плюнуть. Только больше подбородок свой измазал, чем до меня долетело.

Так мне смешно от этого стало, что я даже бить его заново не стал, а только ткнул ладонью в лоб, и затылком об стеночку малость приложил..., шутейно.......

Тут его и прорвало. Начал он на меня ругаться всячески. Да не по нашему, по простому, а все на господский манер, дескать — "Быдло я. Мразь. Холоп. Как смею....."......

Ну тут я и смекнул, как с таким дело вести следует.

— Я тя, щас. — говорю ему, — На базарную площадь выведу, сниму портки, да ремнем всю жопу прилюдно исхлестаю. А потом, с голой жопой со стены спущу, и к своим в таком вот виде отправлю......

Ну ясно дело, такого дворянчик наш, спужался дальше некуда. Он ведь, по малолетству смерти то не Злыдня не боялся, потому как не видел смерть то эту по настоящему. А вот позорища, насмешки, — спесь дворянская точно вынести не могла. Так что не прошло и десяти минут, а запел мой соловей, да так, что даже я заслушался.

А был он оказывается, — Благородным Воином Отряда Достойных. И собрался оказывается этот Отряд, чтобы быть Защитой и Опорой простым людям, Спасать и Защищать!

Тут признаться мне и впрямь дюженно интересно стало. — "Как мол это так вот, говорю, получается, что вы все такие, футы-нуты, да на город мирный напали?"

Ну тут он мне и давай басни рассказывать, дескать у них там на севере жуткий неурожай, голод, все такое. И мол молодые дворяне, видя страдания холопов своих, решили оказать им помощь и помочь добыть жратву, "силой оружия своего".

— Что ж это делается, — говорю я ему. — Вы же жратву то, у других простых людей отбираете. Это как же так, одни жрут, а другие все равно с голоду дохнуть должны.

— Это мол, мои вассалы, — отвечает он мне, — Которых я, по обязанностям и праву сеньора, должен опекать и оберегать. А у вас мол, должен быть свой сеньор, который о вас и позаботиться. А ежели вы своего сеньора прогнали, и живете своим умом, то дескать за то вами наказание и Злыднева погибель.

— Так может ты и есть Правильный Парень, который войском-то командует?!?!?! — вдруг озарило меня.

Тут Благородный Воин замялся, и начал нести какую-то чушь.

Я бы из этого всего, наверное бы и слова не понял, да общение со Стариком да Седым, меня кой-чему научило.....

— Так выходит, это крестьяне ваши сами в поход пошли!!!! А вы дворяне так, вроде как примазались?

Он опять начал всякую чушь нести, дескать — "Не примазались, а возглавили". Но судя по роже его смущенной, моя догадка правдивой оказалась.

Ну дальше, порасспросил я его про количество войск у Правильного Парня, и сколько народу в Отряде Достойных состоит. И где был это Отряд, до нынешней ночи. И.......

Но в общем и целом, ничего нового не узнал. После чего, хотел было сопляка этого нашим отдать, пусть мол сами допросят, да прирежут на потеху народу. Но потом глянул лишний раз на доспехи его, который небось подороже всего кабака Нехромого стоили, и смекнул его себе оставить. Может потом выкуп получить удастся?

Ну да в общем, на следующее утро Нехромой в Управе, наврал с три короба, и малость начальство наше городское успокоил. А то ведь у них там конкретная истерика началась, уже кое-кто и город сдать предложил. Ну и тут Нехромой значит и говорит, — "Дескать не сцыте, господа хорошие, все дескать по плану специальному делается. Так что теперь победа чисто в наших руках будет".

А еще до этого, жопа хитрая, лично с Городской Головой с глазу на глаз перемолвился, так что на общем собрании получилось, будто и Городской Голова про все дела знал и заранее одобрил.

Ну народ там духом воспрянул, Нехромого начальником над всем городским войском поставил, а меня вроде как его заместителем.

Так что следующую совещанию на высшем уровне, мы уже в моей кухне втроем проводили. Я значит, Нехромой, да Грамотей.

Нехромой, как психовать перестал, сразу мозгой работать начал. И первым делом, велел мне связаться с Малышом, и сказать, что б значит, ночью они вылазок не делали, а ждали когда вражина на приступ пойдет.

Я конечно связаться то был не против, вот только как энто делать не знал, поскольку я и до Этого, в магах не числился, а уж опосля Этого, так и вообще!

Грамотей вроде как начал что-то трындеть про то, что думать надо "сильно", мысленно вызывая образ Малыша. Но да я его со всеми этими фокусами послал подальше, и завместо этого предложил просто человека с весточкой послать, как раньше делали, когда с магами еще знакомства не водили.....

Нехромой меня поддержал, и тут же высвистал Рыжего. Рыжий, который дюже пережевал, что Седой его в свою Лучшую Тысячу не взял, выслушав нас, сразу же в Заречный лес бежать намылился.

Но Нехромой его притормозил, и велел сперва еще пару таких же обормотов, навроде Рыжего отыскать. Желательно из местных. Что бы и окрестности знали, и шустрить умели, и где чего украсть не дураки были, и подраться..... А главное, — что бы семьи в Трехе у них были, что бы значит к врагу не вздумали перекинуться.

Рыжий побежал друганов своих звать, а Нехромой тем временем, планы начал рассказывать, как значит, город от долгой осады уберечь.

Я его выслушал, одобрил обчее направление мысли, хотя и разругал планы его вдрызг. А все потому, что для планов его нам войску раза в два поболее иметь надо было.

Нехромой начал на меня орать, и чуть в драку не полез. Но тут Грамотей, (недаром кличку такую получил), предложил дела наши, обсудить с наиболее толковыми вояками города. Дескать, одна голова хорошо, а две.....

Ну, две не две, а с десяток голов мы собрали. Тут и Рыжий прибежал, и два десятка пацанов с собой приволок лет от десяти до семнадцати-восемнадцати. Мы ему конечно за такое по шеям надавали. Самых малых прогнали к мамкам, однако тех кто постарше, все же к делу решили приставить.

Но первым делом Рыжего, и еще пару пацанов отправили с поручением к Седому, чтобы ночью с вылазкой не трепыхался. Нехромой им еще попутно сказал чего врать надо, ежели к врагам в лапы попадут. А я поделился кое-какими воспоминаниями, про то, что обычно враг творит, когда города штурмом берет, с намеком на родню их значит.

Ребята побёгли. Ну а мы значит, заседать начали.

Заседали ах до самой ночи. Я даже стерпел, что Солома в моей кухне, при мне кошеварит, и даже не убил его ни разу, и даже словом его ни за что не попрекнул, потому как от совещания отвлекаться не хотел.

Но к ночи мы план все-таки высидели. И признаться, пара моих мыслей по энтой части, были даже очень не лишними.

Ну не скажу, что б на следующий день, а вот через два дня, все у нас как по писанному получилось. Будто вражина тоже наш план знал, и по тому плану действовал.

И первым роль свою отыграл, как это ни странно Грамотей.

А дело так было, — нам надо было врага на приступ выманить, да ни куда-нибудь, а конкретно к Южным воротам.

Долго мы мозговали как сделать это можно было, а потом Грамотей возьми да и ляпни.... "Мол наслушался я, как ты Нехромой ребятам чего врать советуешь, и подумал, а не послать ли кого к врагу, под видом перебежчика, и пусть тот соврет, что в городе у нас разлад и шатание. Что мол лучший отряд бойцов из города уже сбежал, и мол этой ночью, самые богатые купчины в городе застрявшие, через Южные ворота побегут, да не пустые, а с самым скарбом своим богатым. Мол тот бы скарб перехватить.......".

Ну да ясно дело было, что вражина, узнав что у нас ворота открыты будут, постарается не дать нам их закрыть, и ударит как раз в то самое место, куда мы его заманить хотели.

И что самое удивительное, Грамотей сам и вызвался тем перебежчиком быть!

Я возражать начал, — "Что дескать Грамотей, на слово тебе никто не поверит, и на всяк случай коленным железом по телу пройдутся. А ты конечно парень хороший, но сразу видно что не боец, и боли терпеть не сможешь......".

Ну а Грамотей мне в запале сказал, что боль он терпеть может получше многих, и посмотрел на меня так...., выразительно!

Тут я и смекнул, что он же вроде как тоже из магов будет, и что Старик рассказывал, как у них там в Школах, контролировать свои чувства учили..... Вот как раз болью то и учили.

А Корень, — сотник с Западного конца, сказал, что дескать это хорошо что не боец. Потому как бойца точно пытать будут долго и тщательно. А на Грамотея только цыкнут разок, да пару раз по морде зазвездят. Тут мол ему и самое время сломаться и рассказать все, что он тут напридумывал. Все, включая меня, это дело одобрили, поскольку в словах Кореня, много резону было.

Так что вражина пошел на приступ, как раз тогда и туда, где мы его ждали. А ждали мы его у Южный ворот, как раз потому, что лагерь его располагался напротив северных. Потому, чтобы "незаметно", к южным воротам подобраться, вражьему войску большой крюк делать пришлось. Да еще и ночью непроглядной, поскольку мы "побег", на самое утро наметили. Уставшие были, не выспавшиеся, в отличии от нас.

Мы ясно дело за ними еще с вечера в оба глаза глядели, потому и знали, что к Южным воротам их меньше половины пошло. Зато небось самые умелые. А остальные в лагере остались, и начали вид делать, будто к штурму готовятся.

Ну мы до самого раннего утречка выждали, что бы вражина всю ночь нас выжидаючи неспамший был. А как только небо на востоке засветлелось, Южные значит открыли, и вроде как штук сорок телег из них выпустили. Да не простых, а вроде как до верху добром набитых. Ну и ясно дело, при них возницы, охрана, сами хозяева.... Этакого безобразия, войско их не перенесло, и пока большая часть штурмующих в ворота прорывалась, меньшая начала телеги заворачивать......

Ну а в телегах, заместо тюков с добром, наши бойцы с заряженными самострелами сидели, да охрана, возницы, купцы.... В общем, почти три сотни бойцов за спиной штурмующих оказалось. Прибили они по-быстрому своих обидчиков. (С арбалетов, да в упор, ни одна бронь не выдержит). И с тылу по штурмующим вдарили.

А штурмующие, в ворота очень даже легко прорвались. Да недалеко от ворот пробежать успели. Мы там завал из разрушенных домов выстроили. И с того завала в них стрелами, да камнями. А со стены кипятком да смолой. Они назад, а там опять наши.......

А те что в лагере оставались, они перед воротами нашими собрались, да штурм изображать начали. Больше ясно дело орали, да оружием звенели, — ждали сволочи, когда им ворота откроют.

Так что когда мы пару сараев с сеном запалили, и ворота приоткрыли, — они в эти ворота и ломанулись. А там опять баррикада. Да еще и Седой, дым увидимши, своих в атаку на лагерь повел.....

Так что уже к полудню, мы вражье войско побили. Не всех ясное дело. Тыщи полторы по лесам разбежаться успели. Да еще обоз с бабами да детьми, на нашу шею свалился. Но это уже дело десятое было. Самое главное, что мы ихний костяк переломили. А Седой еще и этного Правильного Парня, самолично на меч насадил.

И дворянчиков тех мы побили, когда они сквозь северные ворота прорывались. Оно во-первых, и завал им простору не дал. Конному то ведь простор нужен, а мы, мало того что площадку тесную оставили, так еще и рогаток да бревен всяких понакидали.

А во-вторых, еще я свои кашеварные таланты проявил, — составил смесь из жгучего репья, ведьминых волос и слез дракона. Ежели такой смесью в морду лошади запульнуть, то она такие коленцы начинает откидывать, что не то что бы усидеть на ней, а и рядом с ней находиться невозможно. Ну а когда дворянчик, в доспех закованный, с лошади сверзиться, его не то что вояки, а и воробьи запросто заклевать могут.

Ну а потом как обычно. Сперва чуть из-за добычи не передрались. Энти засранцы хитрожопые, из отряда Седого, решили на все лагерное имущество лапы наложить. Дескать, раз они лагерь захватили, то вроде как энто все их добыча законная. До того дошло, что мы перед ними ворота захлопнули, и сказали, что раз лагерь они захватили, то пусть в нем и живут, а мы дескать, пока в их домах чего интересного пошерстим.

Ну да потом приперлись Городской Голова, Нехромой, и еще целая толпа важного народа, и давай нас мирить, да про добычу договариваться.

А я, пока значит вся эта хрень творилась, подмигнул проверенным людям, да с дворянчиков доспехи поснимал, и коней ихних приныкал, тех ясно дело, что от прыжков по камням нашим, ноги себе не поломали. Опять же, и кошельки у них, отнюдь не пустые были. Мы это все в харчевню к нам оттащили, и по конюшням да подвалам позаныкали, дескать ищите свищите, господа хорошие........

МОЛЧУН

То что Вождь вернулся, это было хорошо.

Простые солдаты радовались ему, ибо привыкли связывать свои победы с его именем. А командиры, хоть и не подавали виду, но явно были рады переложить ответственность за Армию на чужие плечи. Потому что — другого вождя, среди нас не было, о чем говорил тот факт, что управлял армией Совет, а не один военачальник.

Когда Армия его потеряла, я впервые понял поговорку — "Остаться без головы".

Мы вроде как и оставались Армией, продолжали воевать, и даже побеждали..... Но это все было не то. Это был бег курицы с отсеченной головой, без смысла и цели.

Конечно, смысл и цели у нас были. Но были они у каждого свои. И я с каждым днем, все сильнее начинал чувствовать, что Армия доживает последние дни. Пока цели наших вождей продолжали совпадать, — мы еще держались. Но стоило этому измениться, — и все бы быстро закончилось. Топор бы повел остатки ударного корпуса на запад, "отвоевывать", свои родные земли. Муха увел бы всадников в степи. Еж и Блоха, кажется, собирались осесть на землях Красного Короля, принеся ему клятву верности.

Но стоило появиться Вождю, и все эти мелкие планы были забыты. Вождь принес нам Цель, и уверенность в том что она достижима. Все, и простые солдаты и начальники, и даже Топор, сразу воспрянули духом, ибо верили, что с Вождем мы сможем добиться куда большего, чем поодиночке.

Но Вождь был уже не тот.....

Он изменился, и изменился сильно. Предательство и плен, оставили на нем свой след.

Раньше он зажигал людей огнем праведника, своей верой в Правду того что он делает. И люди шли за ним на смерть с радостью и верой.

Теперь же....., нет, тот праведный огонь и вера, они не угасли. Но в нем появилась странная жесткость и подозрительность. Он теперь не столько вдохновлял, сколько подавлял окружающих своей, ставшей поистине стальной, волей.

Раньше люди с радостью смотрели ему в глаза, искали его взгляда, черпая в нем уверенность и силу. Теперь же, — все мы опускали глаза, когда он смотрел на нас, словно были перед ним в чем-то виноваты и боялись наказания.

Стал ли он хуже или лучше. — Сложно сказать.

Раньше это был мальчишка умеющий убеждать других в своей правоте. В чем-то наивный, но чистый и искренний. С ним было хорошо и радостно общаться. Но каждая его победа, воспринималась как некое чудо. Словно белый и пушистый зайчик, вдруг загрыз волка.

А теперь, перед нами стоял сам волк. Его сила пугала. Но и внушала уверенность в то, что с таким Вождем, уже ничего не страшно.

Едва вернувшись в Армию, он начал действовать с необычайной энергией и стремительностью. Уже к вечеру первого же дня Армия забегала как угорелая. Был послан парламентер к Красному Королю с предложением о встрече. Солдатам объявили о возвращении Вождя, и о том что завтра он проверит свою Армию.

Простые солдаты начали срочно готовиться к смотру, а склады и обозы к ревизиям.

Внезапно все обнаружили что не соответствуют стандартам Той, прежней Армии. Что их оружие пребывают отнюдь не в идеальном состоянии, доспехи и одежда требуют починки, а в заплечных мешках накопилось много лишнего барахла, и не хватает чего-то нужного.

Началась суетливая подготовка, подгонка, и розыски. Но это была приятная суета. Словно больной, пролежавший много дней в кровати, наконец получил возможность ходить, и начал искать свою одежду, обувь и оружие, закинутые куда-то за ненадобностью.

Смотр прошел на ура. Все были подтянутые, и приветствовали Вождя таким радостным ревом, какой ни всегда услышишь и после выигранной битвы.

Он прошелся вдоль строя, здороваясь с ветеранами, и подшучивая над молодыми. Кажется он успел взглянуть в глаза каждому солдату, и каждому дал понять что ОН ВОЖДЬ, ОН ВЕРНУЛСЯ. А с ним, вернулась и Победа.

Потом был устроен пир!

Но уже через два дня, я, как начальник разведки, сопровождал Вождя на переговоры с Красным Королем.

Встреча состоялась в одной деревеньке, лежащий как раз на границе контролируемых нашими армиями территорий. Конечно, мои ребята предварительно обшарили все окружающие леса и села, в поисках вражеских засад. Но их не было.

Любо-дорого было посмотреть как Вождь давит и ломает Красного Короля.

Конечно сейчас это уже был не тот хитрый и самодовольный гад, каким он был еще год назад, когда мы договаривались с ним о проходе через его владения.

За этот год, его столько раз пинали били и обманывали, что он сильно растерял свою самоуверенность и наглость. Но тем не менее, это был все тот же кровожадный поддонок, который еще при магах, с помощью свой хитрости, жестокости и коварства, смог подняться от предводителя небольшой шайки разбойников, до властелина целого королевства. Одного из самых больших и сильный в наших землях. И то как Наш Вождь мял и давил его, словно гончар мягкую глину, придавая ту форму, что была необходима Нам, — наполняло мое сердце гордостью и радостью.

Вождь не просил помощи, не извинялся за вынужденное предательство, не оправдывался.

Он объяснил ситуацию, и поставив короля перед фактами. Затем приказным тоном призвал его принять участие в своих действиях против Ярла, да еще и потребовал компенсаций, за возврат тех земель, которые сейчас контролировала Армия. Обещая в противном случае, объединиться с Ярлом, и забрать все так.

Красный Король сломался, и пообещал отдать в наше распоряжение две тысячи своих копейщиков, (особенно его потрясло то, что Вождь, потребовал конкретные части, указав их названия, и прозвища командиров). И полностью снабдить продовольствием и вооружением всю нашу Армию. (Вернее мы получили право самим забрать все что нам не обходимо с земель короля), К тому же был пересмотрен предыдущий договор, согласно которому Красный Король получал львиную долю того что захватит Армия, разбив Ярла. Теперь, он не получал почти ничего, радуюсь тому, что удалось сохранить свои владения.

— Ты думаешь Вождь, он будет соблюдать договор? — спросил я его когда мы ехали обратно.

— Пока ему будет это выгодно, и пока не появится возможность ударить в спину. — Он невесело усмехнулся. — Но я вынужден был поставить такие условия, чтобы убедить его в том что мы сильнее. Если бы я начал просить, — он бы постарался предать нас. — Вождь задумался на некоторое время, а потом добавил. — Так что ты Молчун, присматривай за нашим союзником. Сегодняшнего унижения, он мне не простит никогда.

— Думаешь, может подослать убийц?

— Может..... — На лице Вождя появилось такое выражения, что я счел за лучшие не продолжать расспросы. Вождь явно обдумывал какую-то идею.

А что ты знаешь о его наследниках? — наконец спросил он меня спустя минут десять-пятнадцать.

— Двое старших сыновей погибли, еще когда Красный Король рвался к власти. Третьего сына, он прикончил когда тот попытался сместить папашу с трона. Была еще дочка, ее он выдал за какого-то барона, но она умерла при родах. Через полгода и барон скончался от странных резей в животе, а его владения перешли к Красному Королю. Сейчас официальным наследником считается его двоюродный брат. Но братец этот явно страдает слабоумием....

Так что в случае смерти Красного Короля, скорее всего начнется свара между его ближайшим окружением. Что может оказаться нам на руку. Ты хочешь, что бы я.....

— А что с ребенком дочери и барона?

— Пропал. По крайней мере, при дворе Красного Короля о нем никто ничего не слышал.

— Постарайся узнать.

Те две недели были поистине жутким времечком. Вождь заставлял всех трудиться на износ и был беспощаден и к нам и к себе. Мне тогда пришлось взвалить на себя не только разведку, но и дипломатические обязанности, и даже интендантскую службу.

Зимой воевали редко. А нам предстоял долгий переход по зимним дорогам, причем в самое холодное время года. Нужно было срочно запасаться провизией, теплой одеждой, и транспортом способным двигаться по снегу.

Едой и одеждой нас обеспечила кавалерия Мухи, ограбив подчистую всех местных крестьян. Мне же выпала более сложная задача, обеспечить Армию транспортом.

Сам я из довольно теплых краев, снег у нас бывает редко, и когда он мешал движению, проще было просто подождать пару дней, пока он не растает, чем сооружать сани. Да и в этой местности, сани особым спросом не пользовались, ибо холодное время длилось не больше пары-тройки месяцев. На время этих месяцев, народ вроде как впадал в спячку, отлеживаясь и набираясь сил перед предстоящими весенне-летними работами.

Мне бы вообще не пришло бы в голову задуматься о таком. Но Блоха, который был с Севера, сразу заострил на этом внимание совета.

Так что мне пришлось собрать тех своих ребят, что были родом с Севера, и выяснить у них, как зимой по снегу ездят.

К сожалению, все они были исключительно вояки. Так что описать что такое сани они еще могли. Но вот построить что-то подобное, это было уже не в их силах.

Десяток местных плотников, поощряемые кнутами и дурными деньгами, конечно, кое-что сделал, но этого было мало. Так что в поход Армия отправилась укомплектованная повозками на полозьях, лишь на треть.

Согласно разработанному плану, оба наших войска должны были двигаться к владениям Ярла по обе стороны леса.

Подразумевалось что Ярл не упустит случая разбить нас по отдельности. Причем Вождь был уверен, что нападет Ярл именно на войско Красного Короля.

Откуда была эта уверенность, я так и не понял. Мне кажется, что этого не понимал и сам Вождь. Но наша стратегия складывалась именно из этого его убеждения.

О проходе через болота, Красный Король извещен не был. Необходимость напасть на Ярла именно в это время, ему объяснили тем, что зимой почти никогда не воюют, а значит напав сейчас, мы застаем нашего врага врасплох. И тем, что якобы по нашим сведениям, Ярл ждет очень большое подкрепление, которое подойдет к нему весной. И если мы не разобьем его сейчас.........

Не знаю, купился ли на это Красный Король, но обещание выступить в поход дал. И по сведениям, которые приносили мне мои лазутчики, — его войска явно к войне готовились.

По замыслу Вождя, собираться и двигаться наш союзник будет неторопливо и очень медленно, поскольку его армия, в ее нынешнем состоянии, ни на что другое не способна. У Ярла будет достаточно времени, чтобы собрать свои войска, и перехватить его на полпути к своим землям. Ну а мы естественно, пройдем через лес, и ударим либо с тыла, либо во фланг войску Ярла.

Я отдал приказ своим ребятам, не слишком то усердствовать вылавливая вражеских шпионов. Правда думаю, у нас их и так было не много. Все-таки моя служба работала хорошо. А вот в войске Красного Короля уверен, шпионов Ярла было предостаточно.

Первые неприятности случились на четвертый день похода. Ударили такие холода, что от них не спасала ни теплая одежда, ни стенки палаток, в которых мы пытались скрыться от пронизывающих ветров. Хорошо хоть лес был рядом, и с дровами для костров проблем не было. Так мы и стояли два дня, не двигаясь с места, сгрудившись возле огромных костров, согреваясь кружками отвара трав, а то и просто кипятком.

На третий день холод вроде бы ослаб, но повалил сильный снег. Тем не менее Вождь приказал двигаться вперед. Мы двинулись, но за день прошли расстояние, которое в другое время преодолели бы за пару часов. При этом и люди и кони так выбились из сил, что наша доблестная Армия не смогла бы оказать сопротивление даже кучке крестьян.

Опять пришлось встать и ждать пока не закончится снегопад. За это время обнаружилось что наверное не меньше половины Армии заболело. Причем болезнью, от которой не помогали ни обычные средства лечения, ни даже заговоры знахарей. Внешне болезнь выглядела не очень опасной, — что-то вроде обычной простуды, но у некоторых она вызвала сильный жар, и слабость. К тому же многие из нас отморозили пальцы на руках или ногах, носы и уши. У меня у самого кожа слезла с кончика носа и с ушей. Это конечно было не смертельно, но очень неприятно.

Наконец, как раз на праздник Солнцестояния, снегопад закончился. Было холодно, но двигаться было можно. Можно, но трудно, из-за огромного количества выпавшего снега. Его было столько, что под ним просто исчезла дорога, по которой мы шли. Единственным ориентиром оставалась кромка леса.

Вождь приказал торить новую дорогу по снегу. Ребята с севера, сплели себе такие штуки на ноги, с которыми ходить по снегу было намного легче. Вот они то и пошли первыми, утаптывая дорогу, за ними шла пехота и обоз. Замыкали колонну всадники, прикрывавшие тыл.

Пусть медленно, но наша Армия все же двинулась к цели. Из ранее намеченных планов, мы конечно давно выбились. Но поскольку и армия Красного Короля и Ярла, оказались в схожих условиях, — опоздать на битву мы не боялись. Боялись только, что битва вообще не состоится.

Наконец, на четырнадцатый день похода, мы дошли до тех холмов, откуда надо было сворачивать на дорогу через болота.

К тому времени люди были так измотаны этим походом, что в первый день даже нормального лагеря не смогли поставить.

Начались шепотки, о том что весь этот поход, — очень напрасная затея, и лучше бы вернуться пока мы все тут не передохли от холода и болезней.

Да и припасы начали подходить к концу, ведь мы то рассчитывали к этому времени уже разбить Ярла и потому взяли с собой только самое необходимое. Следовавший за войском колесный обоз застрял в снегах где-то далеко позади. Довольствоваться пришлось только тем, что было в заплечных мешках, да в немногих санях, что смогли следовать за Армией.

Но куда хуже было дело с кормом для коней. Сена и зерна было мало. Конники Мухи рубили тонкие ветки кустарника и драли кору с деревьев, что бы хоть как-то утолить голод своих коней. Многие отдавали им часть своих пайков, довольствуясь лишь половиной, лишь бы поддержать силы своих любимцев. Но тем не менее, — множество коней пало, не выдержав тяжести перехода. Причем первыми умирали самые дорогие кони с Южной Степи. Высокие, длинноногие, быстрые и злые, — они были непревзойденные бойцы и выносливые скакуны. Но холод, кора и ветки кустарников, — плохое сочетание для зверей, привыкших к теплу, свежей траве и отборному зерну.

Кривоногие бойцы Мухи, влюбленные в своих коней, со смертью каждого такого скакуна становились все мрачнее и мрачнее. И словно бы в отместку за свои потери, — все чаще начали задирать ребят из Полка Лучших и копейщиков. Начались постоянные ссоры и ругань по пустякам.

Тогда Вождь приказал устроить очередной смотр. Он не утешал и не обещал золотых гор, и не звал бороться за Счастье Человечества. Он просто приказал перестать ругаться, ныть и дрожать от холода. И его послушались.

А сразу после этого смотра, я получил изрядный втык от Вождя, за отсутствие сведений о местонахождении войск нашего противника и нашего союзника. Все мои оправдания со ссылками на погоду не прокатили, и мне пришлось выслушать много неприятных слов.

Только через три дня, мы все-таки выяснили, что войско Красного Короля встало в первый же день морозов, и с тех пор не двигалось с места. Еще спустя два дня, пришло известие, что войско Ярла медленно движется по ту сторону леса, на перехват Красного Короля.

Нам оставалось только ждать. Вождь приказал протоптать хорошенько дорогу через лес, оставив нетронутым лишь небольшой отрезок на той стороне, чтобы враг не догадался о нашей хитрости. Людям было велено плести себе снегоступы по примеру тех что сделали себе ребята с севера, и отдыхать.

Отдыхать пришлось четыре дня. А потом, вместе с известием о прибытии войска Ярла, ударила оттепель. Обещанная пара недель стужи, давно прошли, и по всем прикидкам должно было начать теплеть.

Снег внезапно начал быстро таять. Мы испугались, что лед на болоте тоже растает, и срочно двинулись на ту сторону леса. Еще сутки мы простояли на болоте, слушая как похрустывает лед под повозками и копытами лошадей.

Расстановка сил, о которой мне пришлось докладывать на Совете, была такова. Войско Ярла, стоит почти напротив того места, где мы можем выйти из леса. А вот войско Красного Короля, будет здесь еще только, дай Боги, дней через семь-восемь, если будет вообще.

Так что надо было выбирать, — либо мы идем по следам Ярла, и дождавшись его столкновения с Красным Королем, бьем ему в спину. Либо нападаем прямо сейчас.

Конечно дать возможность противнику и союзнику хорошенько погрызть друг дружку, а уж потом ударить в спину, была предпочтительней. Но у нас заканчивались припасы, люди и кони болели и теряли силы, а вероятность быть обнаруженным противником раньше времени, с каждым днем становилась все больше. Первый же ясный день, и люди Ярла заметят дымы наших костров, или на нас наткнутся отправленные за дровами отряды, или кто-нибудь из обозников услышит ржание коней и звон оружия....

Так что никто не сомневался, что нападать надо сейчас. Думаю большинство из нас тогда вообще, предпочло бы смерть в битве, еще одному-двум дням стояния на холоде, или путешествия по снегу.

Было решено ударить как только враг, совершив очередной переход, начнет разбивать лагерь. Люди будут вымотаны дневным переходом, отвлекутся на хозяйственные заботы, разбредутся в поисках дров..., тут то мы и нападем.

План атаки был максимально прост. Пройти по проторенному армией Ярла пути, и в лобовой атаке захватить лагерь. Маневры и обходы решено было не применять, поскольку все еще лежащий на полях снег, делал их почти невозможными. Так что вся наша надежда была на внезапность, скорость, усталость противника и наступающие сумерки.

Первым в атаку шла конница, которая должна была ошеломить и внести панику в ряды противника. Пройдя сквозь лагерь, ей надлежало развернуться и не позволять противнику организовывать оборону, тревожа их с тыла. Следом за ней, мы бросали копейщиков Красного Короля, без лишних недомолвок дав им понять, что если они будут недостаточно упорно атаковать врага, мы ударим им в спины. Ну а уж третьей волной шли Полк Лучших и наши копейщики.

Впервые на моей памяти, план предстоящей битвы был принят без всяких возражений всеми участниками Совета. Даже командиры королевских копейщиков, так же присутствовавшие на Совете, ни возразили ни словом, хотя и понимали, что их посылают на убой. Всем хотелось чтобы этот мучительный поход наконец-то закончился.

Сразу после Совета, у меня с Вождем состоялся интересный разговор. Его начал я сам, пытаясь оправдаться, после устроенного мне пару недель назад разноса.

— Тут такое дело Вождь, — начал я осторожно. — Может конечно сейчас это и не к месту..., но ты приказал разузнать о внуке Красного Короля.....

— Ты быстро сработал. — Ответил он мне, причем, судя по его голосу, эти известия не слишком-то обрадовали его.

— Просто повезло. Человек, которому я это поручил, сумел отыскать бывшую служанку дочери Красного Короля на тех землях, что мы контролировали.

— И что она сказала?

— Ребенок остался жив. Это был мальчик. После смерти родителей, его забрала сестра барона, и увезла за пределы земель Ярла. Эта сестра замужем за другим бароном. Причем этот барон входил в наш Союз. Ты может помнишь его — барон Ворон.

— Да я помню, он действительно похож на ворона. — Вождь улыбнулся своим воспоминаниям, и надолго задумался. — Мне кажется Ворон не тот человек, что может претендовать на наследство Красного Короля..., как ты думаешь, зачем ему ребенок?

— Да вроде как своих детей у него нет. Вот он и решил усыновить племянника.

Вождь опять надолго задумался. Потом, словно бы на что-то решившись сказал.

— Как можно быстрее узнай все об этом ребенке.... И найди возможность прикончить Красного Короля. Но только тогда когда мы точно будем знать о мальчике все.

А на следующий день была битва. Она прошла именно так как мы и задумывали. Конница пронеслась сквозь лагерь, сея панику в измотанных тяжелым переходом солдатах противника. Копейщики Красного Короля, рыча от злобы, страха и безысходности бросались на немногочисленные укрепления врага. А следовавшие за ними отряды Армии, сминали оставшиеся очаги сопротивления и резали всех подряд. Давненько я не видел подобного кровожадного исступления. Наверное все мы были слишком измученны физически и морально, и понимали что нас хватит только на один удар, и потому не жалели сил, для того что бы удар этот был смертельным.

В общем все получилось. Вот только самого Ярла в этом войске не было. Оказалось что он заболел, и послал вместо себя одного из своих вассалов.

МАЛЫШ

Почему я решил взяться за меч? — сложно сказать.

Когда я почувствовал, что из мира ушла магия........., это было страшно.

Настолько страшно, что я не смог стразу осознать этого страха.

Я не мог понять и поверить, что теперь ВСЕ ИСЧЕЗЛО. Полеты, Перемещения, Власть над материей.... Даже моя способность чувствовать окружающий мир, и та практически исчезла.

Я словно внезапно оказался парализован, слеп, и глух.

Это было так странно, так непривычно, что первое время я с интересом изучал это свое новое состояние, почти не обращая внимания на окружающий мир. Я не осознавал, что это Навсегда, и забавлялся собственным состоянием "обычного человека". Наверное таким образом, мой мозг спасался от произошедшей катастрофы, и ему это удалось.

Я почти не замечал ничего, что происходит во внешнем мире, — как исчез Кудрявый, и как он появился вновь, и как мы очутились в Трехе..., все это было как в тумане, словно бы не со мной.

Но потом пришло раздражение. Жуткая беспомощность, которую я теперь постоянно чувствовал, начала вызывать во мне ярость и злобу.

Причем больше всего раздражало даже не потеря способности летать или перемещаться в пространстве. Больше всего раздражали мелочи быта, которых раньше я даже не замечал.

Раздражала необходимость вставать и идти за какой-то вещью, вместо того, чтобы приказать ей передвинуться ко мне.

Раздражали возникшие сложности в общении с людьми. Раньше я ведь мог просто заглянуть им в мозги, и понять все что они от меня хотят. Теперь же приходилось вслушиваться в их слова, да еще и вглядываться в лица, поскольку слова не всегда соответствовали истинным желаниям.

Раздражали сложности с едой, одеждой, жильем...... Которых раньше, для меня просто не существовало. В общем, — раздражало практические все.

Может именно потому я и взялся за меч, насмотревшись на Седого. У которого после каждого занятия с мечом, на лице проступало такое умиротворение и спокойствие....

Оказалось что не зря. После изматывающих физических упражнений, на раздражение просто не оставалось сил. Опять же, я внезапно понял, что поддерживать правильное состояние своего организма без магии, можно лишь благодаря постоянным упражнениям с оружием.

А потом я почувствовал Магию.... Не ту старую. А новую.

Во время учебных боев, я вдруг уловил То Самое Состояние, которое использовал в Магии.

Невероятная сосредоточенность. Собранность мыслей и тела. Полная концентрация на чем-то одном, и одновременно с этим, — растворение в мире, свобода, и полноценное творчество.

Когда меч, внезапно становился продолжением твоей руки, и начинал управлять твоим телом.....

...Зрение, слух и осязание, сливались в единое целое. И движение бьющего тебе в спину меча, "виделось", так же ясно как и движение собственной ладони перед носом....

...Когда тело реагировало на угрозу раньше, чем мозг успевал ее осознать......

...Когда исчезали мысли и планы, и оставались лишь чистая ярость, радость, и упоение боем......

Все это было Тем Самым, что раньше позволяло мне управлять материей, временем и пространством. Это было Чудом!

После этого открытия, я заинтересовался и другими видами человеческой деятельности.

Начал с Кудрявого. На своей кухне, он тоже Творил. Это было удивительно и прекрасно. Я видел что приготовленная им еда не просто вкусна, но и куда более благотворно действует на организмы тех кто ее ест, чем еда, из тех же самый ингредиентов, приготовленная кем-то другим. Поскольку и мне, в последнее время приходилось быть необычайно внимательным к тому чем я питаюсь, — эти способности Кудрявого заставили посмотреть на него совершенно особым образом.

Да и не только на него, в Трехе было еще несколько мастеров, которые умели Творить. Например кузнец, у которого обычно Нехромой подковывал своих коней, или работавшая одно время в Трактире артель плотников.... Были конечно еще, но они мне не позволяли наблюдать за собой....

Как ни странно, но и Нехромой по своему был творцом. Его творчеством была торговля. И он отдавался ей с упоением и неистовством творца.

Необходимость постоянно сосуществовать с людьми, изменила мое отношение к ним. Не то что бы я полюбил их..., но если до Того, я их просто терпел, повинуясь странной прихоти Наставника. То теперь я почти согласен был считать их равными себе. Ну или по крайней мере считать таковыми Седого, Нехромого, Кудрявого, и отчасти Грамотея. Хотя последний, после своей болезни, явно стал сдавать. Видно для него исчезновение магии, было куда большим шоком чем для меня, и переживал он это куда более мучительно.

Хотя при его уровне магии, и магом то всерьез называться было смешно. Я даже сейчас, потеряв почти все, и то был куда сильнее, чем он тогда.

Конечно преобразовывать материю, перемещаться или летать, я больше не мог. Даже запустить огненный шар, или создать молнию, было для меня почти не посильной задачей.

Но вот то, что раньше считалось "низкой" магией, и касалось в основном воздействия на живые организмы, в том числе собственное тело, или тела и разум окружающих, у меня начало получаться довольно неплохо. Скорее всего потому, что в самих людях, магия еще оставалась и ей можно было научиться управлять. Именно благодаря этому, я и смог вылечить Грамотея. Еще я неплохо работал с деревом и камнями. Благодаря чему мне и удалось оживить кладовики в харчевне и на складах Нехромого.

Но как же это все, было жалко и ничтожно, по сравнению с тем что я мог совсем недавно.

Наверное потому-то, когда Седой, предложил сходить с ним на войну, я быстро согласился. Мне хотелось попробовать свои умения в реальном сражении. Да и получить новые ощущения и поглядеть мир, тоже было не лишним. Но Седой быстро окоротил меня, сказав что посылать меня в бой, не собирается. Ибо мои задачи совсем другие. А потом начал расспрашивать какие именно способности у меня остались. И очень обрадовался, выяснив, что я могу держать мысленную связь с кем-нибудь в городе.

Так что почти всю войну, я проторчал около Седого, выводя его отряд по лесным тропам в тыл противника, и держа связь с Кудрявым. Своим бойцам Седой объяснил, что я мол с детства имею способности выходить именно туда, куда хочу. Способность эта хоть была и достаточно редкой, но тем не менее чем-то магическим не считалась. Так что солдаты меня оценили, и когда мы напали на лагерь противника, два бойца постоянно находились рядом со мной в качестве охраны.

Но взяться за меч, мне все же пришлось, когда у ворот города, на нас вдруг напали какие-то всадники. Так уж получилось, что напали они как раз с той стороны колонны, куда меня определил Седой, решив что там самое безопасное место.

.... Это было совсем не похоже на учебный бой. Всадник выскочил внезапно, так что я даже не успел выхватить меч. Я даже и подумать не успел о том что его надо выхватить. И тело мое, так хорошо обученное, вместо того что бы отпрыгнуть в сторону или закрыться щитом, просто тупо застыло, и я стоял разинув рот, наблюдая как наконечник копья стремительно приближается к моей голове. Но тут чей-то удар сбил меня с ног, и я отлетел в сторону. Удар о землю, столь знакомый мне по тренировкам, заставил меня начать соображать и действовать. Я вскочил на ноги, выхвати меч..., и сразу рухнул обратно, пропуская над собой наконечник другого копья. Рухнул, откатился в сторону, и вскочил снова, уже полностью готовый к любым неприятностям.

Неприятности опять приехали верхом на коне, и на этот раз я смог достойно встретить их, приняв удар копья на щит, и изготовившись нанести ответный удар. И опять оказался на земле, поскольку, как оказалось, выдержать прямой удар, разогнавшегося всадника, невозможно. Щит раскололся, но все же отвел удар копья, которое скользнуло около моего левого уха, слегка задев шлем.

Тут чьи-то руки, за шкирку вытащили меня из-под ног несущегося коня, и буквально зашвырнули за спины строящихся в ряд бойцов. (Честно говоря, я так и не понял, кто именно все это время был моим телохранителем. Потом Седой назвал мне его прозвище, которое впрочем, мне ничего не сказало, и объяснил, что Секач был убит спустя пару дней, во время штурма вражеского лагеря).

Собственно говоря, дальнейшее я уже наблюдал из третьего ряда пятящегося каре. И поскольку практически все стоящие передо мной, были как минимум на голову меня выше, — увидел немногое.

Потом всадники куда-то пропали, а мы ушли из освещенной огнем пожаров зоны, под тень леса. Тут раздался крик Седого, требовавшего меня. А когда я отозвался, он велел мне выводить отряд к Волчьему броду, а потом вести в Заречный лес.

Собственно потом ничего интересного уже не было. Первое время, я еще передавал сообщения Седого. Но потом, к нам пробрались Рыжий, с товарищами, и сообщение началось поддерживаться исключительно через гонцов.

Ну а к бою у города, меня даже не подпустили, оставив с раненными. Там я и проторчал почти сутки, пока победители, вволю наругавшись из-за добычи, не вспомнили про нас.

После победы над армией Правильного Парня, обстановка в нашей харчевне, сильно изменилась. В первую очередь, из-за Седого. Седой, вдруг почувствовал себя большим военачальником и великим воителем. На почве чего умудрился переругаться и с Нехромым, и даже с Кудрявым.

...Как-то так получилось, что он остался командовать своей Тысячей Лучших. От тысячи впрочем, после всех боев, осталось человек семьсот. Потом к мирной жизни вернулось еще человек пятьсот, но те что остались......

... Поначалу, они добивали остатки армии Правильного Парня, очищая округу от мародеров и разбойников.

Потом, когда ни тех ни других больше не осталось, — Управа отказалась содержать Отряд, предложив бойцам расходиться по домам. Разошлось еще около сотни. И теперь, в отряде Седого остались только те, кто возвращаться к мирной жизни не хотел, ни под каким предлогом.

Они начали бузить, задирать стражников, намекая на то, что куда лучше могут справиться с их обязанностями. А поскольку командовал стражей племянник Городского Головы, (верхушка Трехи, вообще состояла сплошь из родственников), Управа однозначно встала на сторону стражи. Что, как объяснял Нехромой, было абсолютно правильно, поскольку стражник и раздолбай-вояка, это абсолютно разные люди. И что хороший стражник всегда стремиться уладить дело миром, в то время как вояка всегда норовит обострить конфликт, и решить дело силой.

Проблема была лишь в том, что и Отряд и Стража, были примерно равны по численности. А среди населения Трехи было слишком много недовольных семейством Городского Головы, чтобы он мог быть уверенным на чью сторону встанут горожане, в случае прямого конфликта.

Хотя и к отряду Седого горожане не испытывали особых симпатий, ведь содержался он на их средства, а кормить лишние рты никому не хотелось.

И так уж получилось, что именно мне выпало стать той искрой, от которой вспыхнула эта взрывоопасная смесь.

Я как обычно сидел на базарной площади Трехи, наблюдая за коловращением людских потоков. Я вообще в последнее время, очень интересовался тем, как люди взаимодействуют друг с другом. Для меня это было не только источником новых знаний, но и..

...Поскольку магию, я мог применять, в основном только в отношении людей и животных, — люди стали тем материалом, с помощью которого я мог Творить. А прежде чем Творить, надо было Понять!

— А это не тупой ли сынок ублюдка Седого тут сидит?

— Точно, его паскудская морда.

— Похоже эта тварь посадила сюда своего сыночка изображать стражника на базаре. Смотри-ка, даже меч своему полудурку повесил. А интересно, пользоваться то он им умеет?

.... Я конечно слышал этот разговор, но он проходил где-то на грани моего восприятия, ведь в этот момент я начал улавливать некую закономерность в том, как люди двигаются по базару. И лишь пинок ноги, сбивший меня с камня, на котором я сидел, заставил меня обратить внимание на то что происходит вокруг.

... Под дружный хохот пятерки стражников, я слетел с камня, и растянулся на грязной мостовой. Очередной пинок по заднице, помешал мне подняться. На этот раз хохотало куда больше голосов.

..Потирая задницу я поднялся на ноги. Огляделся по сторонам. Меня окружало плотное кольцо зевак, собравшихся на бесплатное представление. Передо мной стояла пятерка стражников. Мысленно я успел отметить, что они были без нарукавных повязок, означающих, что в данный момент они находятся при исполнении. И от них изрядно воняло дешевым вином.

— Что ублюдок, попке бобо? — глумливо улыбаясь гнилыми зубами, спросил меня один из них.

— А правда, что твой папашка обрюхатил козу? — спросил другой.

— Не правда, — возразил третий. — Это была свинья!

— Эй ублюдок, — опять подал голос первый. — Ты не помнишь? — Твоя мама блеяла или хрюкала?

Стражники залились дружным хохотом, и зеваки их поддержали.

— Чего вы пристали к слабоумному? — вдруг раздался голос из толпы. — Если такие крутые, так может скажете эти слова в глаза его отцу? Или не осмелитесь?

Я посмотрел на говорившего. Я не помнил его прозвища, но он был из тех, кто ушел из отряда Седого сразу после победы над Правильным Парнем.

— А ты значит решил защитить этого ублюдка. Пожалел значит выродка, — набросились стражники на говорившего.

А один из стражников, до того не участвовавший в беседе подскочил к нему, и приставил свой меч к его горлу.

Это было ошибкой. Народу это не понравилось. Народ ответил на это негодующим ропотом. Говорившего в Трехе уважали, поскольку он был серьезным мастером-гончаром. Да к тому же, он был безоружен, а угроза мечом безоружному, и к тому же от тех, кто по должности был обязан пресекать подобные инциденты, совсем не привлекла симпатии толпы.

Однако, угроза не заставила мастера замолчать, или отступит. Он был явно куда более опытным воином, (в тысяче Седого были только лучшие), чем стражник, поэтому быстро поднырнул под меч, он одним ударом кулака свалил того с ног. Народ ответил на это восторженным ревом.

Оставшиеся стражники, мгновенно обнажили мечи и начали окружать гончара.

— Стойте, — крикнул я, вынул меч, и спросил. — Как я понимаю, ваши нелепые слова о моей матери, преследовали цель оскорбить меня? Вероятно вы хотите подраться?

— Нет, тупой ублюдок. Мы хотим отрубить тебе башку, выпотрошить брюхо, и нассать туда.

— Тогда зачем вы нападете на этого человека?

-.... А ведь и правда. Давайте сперва прикончим ублюдка!

— Хотите убить слабоумного подростка? — насмешливо спросил гончар? — Достойный поступок для защитников города!

Эта фраза сразу перетянула симпатии зрителей на нашу сторону. Но пьяные стражники этого уже не понимали.

— У тебя забыли спросить козел. ....И не вздумай убегать, ты следующий.....

Странно, но я не испытывал никакого волнения. Наверное это потому, что несмотря на свой не самый удачный дебют в качестве солдата, я все еще не осознавал человека, как опасное для себя существо. Где-то в душе, я еще оставался тем Малышом, который бы мог не напрягаясь, уничтожить разом всю Треху со всеми ее жителями.

Да и хотелось проверить свои умения на настоящих врагах......

Поэтому вид приближающихся стражников, не заставил меня потерять голову или запаниковать. Вместо этого я, вспоминая уроки Седого и Кудрявого, просто смотрел как они двигаются, держат оружие, пытаясь оценить их бойцовские качества, и мысленно наметить рисунок предстоящего боя.

...От первого удара я отскочил сторону, стараясь зайти во фланг и выстроить их в одну цепочку, как меня учили на тренировках. Как мне объясняли и Седой и Кудрявый, — "Главное в драке с несколькими противниками, это постоянное движение, и умение просчитывать противника". А благодаря опыту по полетам и перемещению, — подобное движение в пространстве, мне давалось очень легко. Я всегда не только четко знал где находятся противники сейчас, но и чувствовал то, где они могут оказаться через пару секунд.

.....Поскольку на моем пути к цели, стоял один из стражников, я сделал финт, и обозначив рубящий удар справа сверху вниз, "уронил" меч круговым движением плеча и кисти, и кольнул противника в область живота. За счет прокрутки, и за счет движения моего тела, удар имел немалую силу. Так что несмотря на то, что в последний момент стражник отшатнулся назад, кончик меча все же пробил его кожаный доспех, и окрасился кровью примерно на ширину трех пальцев. Это не было смертельно, но стражник охнул и согнулся в поясе.

Добивать его я не стал, помня о трех его товарищах у себя за спиной. А вместо этого опять сделал длинный прыжок в сторону, одновременно разворачиваясь лицом к своим противникам. Судя по всему, такой прыти они от меня не ждали, явно считая легкой добычей, и на мгновение как бы выпали из схватки, пытаясь заново оценить мои способности.

Этим я и воспользовался, подскочив к уже поднявшемуся стражнику, которого за пару минут до этого сбил с ног гончар. Тот, хоть уже и стоял на ногах, и даже успел подобрать меч, но все еще находился под "впечатлением" от удара и был заторможен. Этим я и воспользовался, хладнокровно рубанув его сначала по ноге, а потом и по голове, под край шлема.

Звук разрубаемой мечом кости, был малоприятен, но мне сейчас было не до того. Мои противники пришли в себя. Они начали меня окружать, явно решив убить любой ценой. Это я прочел по их лицам, причем без всякой магии.

Нас разделяло шагов десять. И я воспользовался этим, быстро перебежав на другую строну площадки, разрушая Их рисунок боя. А главное, — отвлекая внимание от гончара, который подобрав меч убитого мною стражника, видимо готовился вступить в схватку.

Они быстро настигли меня, причем ударив почти одновременно. Один из ударов я принял на меч, от двух других увернулся. Наверное, мне пришлось бы плохо одному в схватке с тремя, но в этот самый момент, подскочивший гончар ударом в спину прикончил ближайшего к нему стражника. Нас стало двое, против двоих. И дело пошло на лад. Гончар, в четыре удара сумел ранить своего противника, и напал на моего. С такой двойной опасностью тот явно не привык иметь дела. Да к тому же, в считанные минуты потеряв всех своих друзей, он запаниковал, засуетился, начал делать ошибки, и я быстро сумел достать его, глубоко поранив ногу. Он бросил меч, неловко попытался отскочить, упал на землю, и в ужасе закрывшись от наших мечей голыми руками, начал молить о пощаде.

Я сразу опустил меч, но гончар, видимо будучи еще в запале схватки, замахнулся и чуть было не добил стражника, лишь в самое последнее мгновение сумев остановить удар.

Вся схватка, на удивление, заняла меньше двух минут. И судя по изумленным лицам публики, никто такого не ожидал.

— А ты силен драться парень. — Сказал мне гончар. — Вот уж не подумал бы. Ведь ты же.......х*м...., м*да......

— Ну, для этого не мозги нужны, а мышцы ..... — ответил я так, как обычно орал мне Седой во время тренировок, когда я вместо того чтобы тупо махать железкой, пытаться осмысливать процесс драки.

— Ага... Ясное дело.... — Гончар все же явно пребывал в изумлении и смотрел на меня с какой-то опаской. — Тебя отец научил?

— Да, конечно......

— Ну да, ну да..... Он у тебя того..., — боец изрядный..... Ты небось все детство дрался?

— Нет, это первый раз.

— Первый? А держишься молодцом.

Собственно я не понял, что он имел в виду, и только утвердительно кивнул ему. Итогом боя, можно было быть вполне довольным, У нас ни царапинки, у стражников двое убитых, и трое раненных. Причем раненный мною первым стражник, и раненный гончаром лежали, не подавая признаков жизни. Вспоминая бой, я перевел взгляд на второго стражника. Мой меч врубился в его голову, где-то чуть повыше уровня губ, и пройдя наискосок вверх, почти разрубил голову на двое. Стражник лежал в луже крови и мозгов, в которой, перемешавшись с рыночным мусором белели обломки челюстей и зубов. Вездесущие городские мухи уже обильно роились над этой лужей и над телами других стражников......

Меня вдруг затошнило. Это было так странно, что я не успел проконтролировать свой организм, и меня вырвало.

— Вот, вот паря. Так-то оно вот....... — Утешил меня, как-то внезапно успокоившийся гончар. — Это оно ничего. Это так почти у всех. Человека убить это........, да........

— Да. Вишь ты, совсем малец еще..... — послышались голоса в толпе, и вдруг я явственно ощутил исходящую от толпы волну симпатии по отношению ко мне. Хотя раньше они испытывали ко мне скорее удивленно-отстраненные чувства, как к некому чужому, непонятному существу. Причем, как я с удивлением понял, именно странная реакция моего организма, вызвала эту перемену.

Но поразмышлять над этим я не успел. Сквозь толпу к нам протолкался отряд стражников человек в двадцать. Причем все они были при исполнении. И на их лицах была написана готовность "исполнить" на нас с гончаром свои обязанности.

— Взять этих. — Коротко приказал старший, кивком головы показывая на нас.

— Это с какой стати? — спокойно спросил гончар, придерживая мою, потянувшуюся к мечу руку.

— Вы напали на стражников!

— Это они на нас напали. — спокойно парировал гончар. Крики из толпы подтвердили его слова. Сразу стало ясно, что народ на нашей стороне, и ринувшиеся было выполнять приказ стражники, в нерешительности замерли.

Старший стражник, не обратил на это внимание. Видно было, что он слишком взбешен что бы реально оценивать обстановку, и прислушиваться к мнению толпы. И это было большой ошибкой, поскольку в Трехе мнение толпы, было важнее любых Законов.

Народ начал теснить стражников, и им пришлось выстроиться в небольшое каре, и направить свои короткие копья на толпу, окончательно утратив ее симпатии.

Старший стражник начал свистеть в особый свисток, подзывая подмогу. Толпа ответила яростными криками, и в стражников полетели первые камни. Щитов у стражников не было, а легкие доспехи служили плохой защитой от камней. Старший принял единственно правильное решение, и стражники начали пробиваться к небольшой улочке, вливающейся в базарную площадь. Идти им до нее, было не более двух десятков шагов. Но не менее семи из этих шагов, проходили по территории занятой толпой. Вооруженная лишь кинжалами да палками толпа, не могла оказать серьезного сопротивления. Но и отступить люди не смогли, поскольку на передние ряды напирали те кто стоял сзади и не видел опасности. Так что, эти последние шаги стражников, оказались омыты кровью. Четверо убитых, и с десяток раненных, в принципе для Трехи это не было чем-то особенным, но на сей раз толпа взбесилась и ринулась на стражников. Очень скоро около той самой улочки, началась жуткая давка и толчея. Стражников просто смяли массой. Толпа лезла вперед, невзирая на жертвы и потери. Причем куда больше жертв было растоптано и задавленно, чем заколото копьями и мечами стражи. Но и от отряда осталось не более пяти-шести человек, успевших добежать до спасительной улицы, и перегородив ее строем медленно отходили назад, отбиваясь от толпы.

К этому времени гончар оттащил меня в сторону, иначе меня бы раздавили вместе со стражниками. Мы стояли прижавшись к фасаду одного из богатых двухэтажных домов, и оттуда наблюдали за происходящим.

Наблюдать за толпой, было страшно, и в тоже время удивительно интересно. Я впервые видел что-то подобное. Все эти люди, такие разные и особенные, оказавшись в толпе вдруг резко изменились. С одной стороны, они словно бы поглупели, потеряв способность думать самостоятельно, но с другой, — толпа образовала некий собственный разум, состоящий из разумов множества образующих ее людей, и.........

— Что? — переспросил я гончара, отвлекшись от размышлений, и внезапно осознав что он что-то говорит мне.

— Я говорю, — "не засыпай". Что ты как

* * *

* * *

* — Он запнулся, видно вспомнив что я и правда

* * *

* * *

*. — Надо выбираться из толпы говорю, а то тут нам

* * *

**.

В этот момент, на противоположной стороне толпы которая до того момента скорее состояла из наблюдателей и зевак, а не участников, послышались крики. Некая волна прошлась по толпе, еще теснее прижав нас к фасаду.

— Ну вот, и стража пожаловала. — Сказал гончар, с грустью в голосе. — Вот теперь польется кровь. Стой тут. — Бросил он мне, и начал ввинчиваться в толпу.

В этот момент, мне вдруг пришла в голову мысль, что обо всем происходящем не плохо бы предупредить Седого. Я настроился на него, и передал информацию. Мы это уже делали несколько раз, во время охоты за мародерами, и даже специально тренировались общаться на расстоянии, так что я не сомневался что сигнал до него дойдет.

И буквально через пару секунд, я получил от него ответ. Он уже знал о произошедших волнениях, но не знал что это как-то связанно со мной. Тем не менее отряд Лучших, уже начал собираться, готовясь принять участие в городских разборках. Седой просил меня, по возможности забраться куда-нибудь повыше, и оттуда сообщать ему все что происходит на площади.

Тому кто все детство лазил по деревьям, забраться на крышу дома было парой пустяков. Оттуда я и начал наблюдать за происходящими событиями, время от времени, посылая Седому коротенькие послания.

... Отряд стражи, примерно человек в семьдесят, одетых в тяжелые доспехи, с щитами, длинными копьями и тяжелыми мечами, быстро разогнал зевак и наблюдателей. Так что вскоре на площади остались только те, кто действительно хотел драться со стражниками. Их было наверное не меньше пары сотен, но вооружены они были как попало, в основном длинными ножами и кольями. Мечи были лишь у пары десятков, мелькали так же вилы, косы, багры, несколько кузнечных молотов, и прочий хозяйственный инвентарь.

Развалив несколько лавок, и перевернув с десяток телег, они построили невысокую баррикаду, на которой и заняли оборону. Стража подступила к этому укреплению, но штурмовать пока не решалась, понимая, что ее сила в сплоченном строе, который при штурме неизменно разрушиться когда они начнут карабкаться по баррикаде. Обороняющиеся закидывали их градом камней, не слишком впрочем эффективных, против закованных в тяжелые доспехи и прикрывшихся щитами стражников.

В этот момент пришло сообщение от Седого. Я слез с крыши, и подбежав к гончару, который был одним из главарей командовавших обороной, сказал ему, что отряд Седого уже на походе, и минут через двадцать подойдет с западной стороны площади, как раз в тыл противника.

— Откуда ты это знаешь? — удивленно спросил меня он.

— Э-э-э.... Он прислал мне мальчишку с весточкой. — Соврал я ему, вспомнив что должен скрывать свои способности.

Гончар посмотрел на меня с большим сомнением, видно сразу поняв что я ему лгу. Но потому буркнув — "Ладно, посмотрим", опять полез на баррикаду. Вероятно решив что это очередная бредовая фантазия слабоумного.

Тем не менее он был предупрежден, и когда позади отряда стражников, показались вооруженные люди, он вовремя среагировал, и бросил своих людей в атаку. Такого двойного напора стражники не выдержали, и были рассеяны и разбиты. Восставшие начали безжалостно резать разрозненных противников, и вскоре на площади не осталось ни одного врага. Спаслась лишь небольшая горста, наиболее опытных солдат, которые не разрушили строя, и сумели организованно отойти на одну из улиц ведущей к Магистрату.

Седой с гончаром, бросили своих людей вслед за ними. Но преследование быстро прекратилось, дойдя до конца улицы. Там уже стояли остатки стражи, и вставшая на их строну часть горожан. После небольшой драки, обе стороны сдали назад и началось вооруженное противостояние.

Не знаю что происходило на той стороне, но на нашей начался совет, в котором я выступал в роли наблюдателя. Меня бы скорее всего вообще на него бы не допустили, если бы на этом не настоял гончар. Зачем это ему понадобилось, я понял очень не скоро.

В совет входили Седой и три его сотника, а также гончар, (которого кстати звали Горшком), и еще шестеро представителей горожан. Для начала обсуждался вопросы, так сказать тактические, а именно какие улицы занять, и как привлечь на свою сторону побольше народа. Из сказанного Горшком, я понял, что нас в основном поддержат купцы средней руки и ремесленники Трехи. То есть те, кого в первую очередь коснулось недавнее повышение налогов. И кто больше всех страдал от произвола Управы.

А вот те кто побогаче или входит в администрацию города, а также городская беднота, которую Городской Голова со товарищи активно подкупали в последнее время, выступит на стороне наших противников. Так что именно к цеховым старостам и было посланы гонцы, с предложением придти нам на помощь.

Впрочем, Седой высказывался в том плане, что нам незачем вообще кого-либо ждать, а надо ударить сразу. Ведь все равно, подмога будет приходить как к нам, так и к нашим противникам. Так что надеяться, что расклад сил сильно улучшиться в нашу пользу, все равно не стоит.

В ответ, — Горшок спросил Седого, чего именно он хочет добиться от этой драки. И Седой не смог на это ответить. Поскольку, как я и подозревал, он и сам не знал. Ему хотелось лишь сохранить свой отряд и остаться командиром. Но говорить этого на совете явно не стоило. (Тем более что это и так все понимали).

А вот у Горшка со товарищи, в отличии от Седого, был четкий список требований к Управе. В него входило более справедливое распределение налоговой нагрузки, и ряд требований, в которых ни Седой, ни я, ничего не поняли.

Зато мы поняли, что и Горшок и другие представители горожан, вообще не хотят войны, и надеются добиться мира с Управой на основе компромисса. А для этого им надо было заручиться поддержкой как можно большего числа уважаемых горожан.

В общем, Седому вежливо указали на его место, дав понять что он нужен лишь как пугало для Городского Головы и его приспешников. И что в благодарность за эту роль, он может потребовать некоторых благ для себя, и для своего отряда.

Седой попытался возражать, что пролитая кровь во-первых, — требует отмщения, а во-вторых, служит препятствием для заключения компромисса. Поскольку де, Городской Голова никогда не простит убитых стражников, а народ не простит Нам, если мы не отомстим Городскому Голове за пролитую ими кровь.

А в ответ, Горшок сказал что предложит честный суд над зачинщиками бойни. То есть над собой, надо мной и оставшимися в живых стражниками. (Если таковые остались).

Седой начал возражать, что дескать с собой Горшок пусть делает что хочет, а меня он судить не позволит. Но после того, как все участвовавшие горожане, заверили его что суд будет исключительно справедливым. А поскольку мы с гончаром несомненно правы, то нам ничего не угрожает.

После того как Седому дали понять, что если он будет возражать, то настроит против себя и своего отряда, вообще весь город, — и ему пришлось согласиться на суд.

Пока шел совет, к нам начали присоединяться старшины ремесленнических цехов. Так что очень скоро, Седой из равноправного члена совета, стал скатываться на роль второстепенного персонажа. Он вроде бы как и представлял мощную боевую единицу. Но кормилась и содержалась эта единица за счет горожан. А кто платит, тот и заказывает музыку.

К нашим противникам была послана делегация переговорщиков, в которую не попали ни я, ни даже Седой. Спустя пару часов они возвратились с известием, что наши требования приняты. И что Суд, назначен на следующее утро.

ВОЖДЬ

После того как мы разбили армию Ярла, вдруг опять ударили морозы. Еж и другие местные, клялись что такого вообще никогда не случалось. Однако холода начались такие, что от них уже не спасали ни теплая одежда, ни пламя костров.

За какие-то четыре дня, у нас околело почти две трети лошадей. А количество больных стало превышать количество здоровых.

В мире творилось что-то странное. Еще в начале похода, почти все лекари, что были в Армии, начали болеть сами. И к этому дню большая части из них умерла. Привычные средства защиты больше не действовали. У всего войска, даже у меня, внезапно появились вши, которым лютые холода помехой не были. Начала портиться пища, несмотря на очень тщательное хранение. Морозы задержали этот процесс, но когда вновь началась оттепель, зерно опять начало покрываться плесенью, а мясо гнить.

Вывод из этого можно было сделать только один — Магия! Против Армии действовала Магия. Кто-то навел порчу на наших лекарей, губил продукты, и насылал болезни. И этот кто-то был достаточно могущественен, что бы влиять на погоду.

Поначалу конечно я подумал на Ярла. Но допрос пленных, и ревизия его продуктовых запасов показали, что в его войске творилось то же самое.

Один из шпионов Молчуна, догнав Армию, рассказал, что то же самое, происходит и у Красного Короля. А также в окрестных деревнях и городах.

А это означало, что магия направлена не только на нас. Что Маги пытаются вернуть себе былое могущество и вновь поработить землю. И кажется им это удавалось.

Следующий месяц, — был наверное самым тяжелым в моей жизни. Такого бессилия и отчаяния, я не чувствовал даже сидя в клетке у Ярла. Смотреть как гибнет твоя Армия, и не иметь возможности хоть как-то ударить в ответ.... Это было по настоящему страшно.

Сначала умерло большинство раненных.... Потом начали умирать заболевшие. Они метались в жару, бредили, то сбрасывая с себя одеяла, то дрожа от озноба.

Мы давились подгнившим зерном и заплесневелым мясом, отдавая больным всю лучшую пищу, но мало кто из заболевших пережил этот месяц.

К тому времени когда пришло долгожданное тепло, — Армия потеряла не меньше половины своего состава. Топор, Блоха и Еж, — не смогли выдержать этого убийственного похода, в который я втянул свою Армию. Как и большинство погибших, они умерли не в битве, как это и надлежит воину, а от болезни и холода.

Мы возвращались в земли Красного Короля и не узнавали их. Словно какая-то армия прошла здесь в наше отсутствие. Множество деревень вымерло если не полностью, то как минимум наполовину. Большая часть оттаявших полей пустовало, несмотря на начавшееся время пахоты. Возле одного из городов мы увидели как сотня людей копала огромную яму. Позже нам объяснили, что в этой яме похоронят всех, кто умер в городе за время зимы. Поскольку копать могилы во время морозов у выживших горожан не было сил, и в городе скопились сотни непогребенных трупов.

Шпионы Молчуна приносили нам страшные вести. Оказалось что почти все земли Красного Короля опустошены голодом и болезнями.

Многие поговаривают что настали последние времена. И мир не переживет этот год. Появилось множество проповедников, по-разному толкующих эту доктрину. Кто-то призывал лучше молиться старым богам, кто-то придумывал новых. А кое-кто даже утверждал что горести и беды были вызваны тем, что люди "предали магов".

В моей Армии тоже начали гулять разные "настроения". Измученные походом солдаты, либо впали в отупение и прострацию, либо наоборот, были через чур возбудимы, и взрывались по каждому поводу.

Когда я говорил с ними, они старались не смотреть мне в глаза. И больше не ловили каждое мое слово, спеша выполнить любой мой приказ. Пару раз кое-кто из рядовых соратников, даже посмел ответить мне буквально на грани хамства. Пришлось поставить его на место, но вряд ли это добавило мне авторитета.

Поэтому я старался как можно меньше отдавать приказов, ибо больше не был уверен что их исполнят. Сейчас у меня не хватило бы власти, не то что послать солдат в бой, но даже за дровами.

К счастью, как мне доложил Молчун на Совете, — врагов сейчас у нас не было. Красный Король так же не пережил эту зиму. Что было не удивительно, учитывая его возраст и состояние здоровья.

Его армия, потеряв от болезней множество солдат, — почти разбежалась. Его земли были бесконтрольны, и на них пока никто не претендовал.

— Может ты возьмешь их себе? — Спросил меня Молчун, после своего доклада об происходящем в мире.

— И стать очередным королем? — устало спросил я. — Я бы давно мог им стать, если бы хотел именно этого. Но я хочу.....

— Мало ли чего мы хотим. — Перебил меня Муха. — Я например хочу сесть на своего Быстроногого, и скакать по степи сутки на пролет, чтобы только ветер свистел в ушах, а вокруг не единой живой души....

Но Быстроногий мертв. А Степь хоть и рядом, но я туда не поеду.... Я остаюсь с тобой, потому что верю в тебя! И мне обидно, что ты сам не веришь в себя.

— Я верю в себя. — Сказал я, сам не слишком веря своим словам. — И верю в свое дело. И что бы делать мое дело, мне не нужны титулы, подданные и земли.

— Но тебе нужна Власть. — как обычно негромко сказал Молчун. — А Власть можно получить, только если у тебя есть Земли, Титулы и подданные.

В принципе они были правы. Я и сам не знал почему так упорно избегал всего вышеперечисленного. Возможно потому что считал свою Цель, более высокой, и не хотел опошлять ее приобретением личной выгоды. А возможно потому что понимал, что взяв на себя заботу о каких то Землях, я увязну в куче хозяйственных мелочей, которые в конечном итоге заслонят от меня Главное Дело. А может просто боялся что подобное поведение отвратит от меня всех, кто следовал за мной?

.... Но пока именно Высокие Цели, и отвратили от меня двух моих самых ближайших сторонников. Одноухому и Безопасности надоела погоня за несбыточной мечтой, и они предали меня, когда Ярл предложил им что-то менее высокое, зато вполне материальное.

Да и многие из тех, кого я вербовал на войну против Ярла, не пошли за мной именно потому, что не понимали моих целей. Им куда проще было бы понять войну ради собственной выгоды, чем какое-то там "счастье человечества".

А и те кто пошел за мной? Даже простые соратники. Как много из них пошли просто за успешным вождем, а не за пророком Идеи Защиты Человечества? — думаю не меньше половины.

— Но если я займу место Красного Короля, не означает ли это отказ от того, ради чего мы создали Армию? — Спросил я своих соратников.

— ....Знаешь что Вождь. — ответил мне на это Муха. — Я в твоей Армии уже больше двух лет, и за это время ни одного Мага так и не убил. Может мы с ними какую-то войну и вели, но я то воевал только против людей. Я конечно эти твои идеи очень уважаю. Но мне они не понятны. Я парень простой. Мне нужен враг, которого можно сразить оружием, и выгода, которую я могу пощупать.....

...Ты уж извини, если что-то не то сказал.... — добавил он в конце. И посмотрел так, словно бы извинялся перед ребенком, за сломанную игрушку.

— Понимаешь Вождь — Опять встрял Молчун. — То что ты станешь королем, это ведь не обязательно означает что ты должен забывать свои главные цели. Просто тогда ты будешь более понятен простым людям.

— Например сейчас. — добавил Муха. — Наши солдаты не пойдут за Идеей. Но если ты пообещаешь им по хорошему куску земли, и кошельку набитому золотыми монетами, — они снова пойдут за тобой.

— Хорошо, я подумаю над вашими словами. Но пока давайте решим текущие вопросы, — что там у нас с харчами?

— Плохо......

Фактически перед нами лежала пустыня. В том смысле, что власти как таковой во владениях Красного Короля больше не было.

В селах заправляли старосты. Городами, — городские советы, или городские головы.

Всех сколько-нибудь способных к самостоятельным действиям феодалов, — Красный Король извел еще на заре своего правления.

Приходи и бери голыми руками. Только вот рук этих, у нас было слишком мало.

Армия моя пребывала в столь скорбном состоянии, что вести какие-либо завоевания не представлялось никакой возможности.

Потому пришлось ограничится малым. Мы заняли ближайший город под названием Пустые Холмы, и я объявил себя его Владетелем и Владетелем окрестных земель.

Местные восприняли это с откровенным равнодушием. Единственное что сейчас могло вызвать взрыв возмущения, это попытки реквизировать запасы пищи.

Но грабить горожан я строго запретил, продолжая кормить солдат из скудных армейских запасов. Так же я запретил грабить окрестных крестьян. Причем постарался сделать так, что бы этот запрет стал широко известен во всех ближайших землях. Вскоре это дало свой результат, и крестьяне из окрестных земель, где царило безвластие, со всеми вытекающими из него беззакониями, потянулся селиться на моих землях, благо их у меня теперь было много. Людям нужна была защита, и Армия могла им ее дать.

С некоторым сомнением я отправил и своих солдат работать на поля. Но как ни странно, зимний голод сильно поубавил спеси у моих вояк, и они узнав истинную цену хлебу насущному, отправились на пол,я без разговоров и жалоб.

Еще, как только сошедший снег открыл дороги, я собрав все более-менее ценное имущество Армии, и отправил караван на побережье, в надежде разжиться рыбой, у тамошних рыбаков. Миссии этой было придано столь высокое значение, что во главе каравана я поставил Молчуна, ставшего моей правой рукой.

Караван вернулся как раз к тому времени, когда на полях появились первые всходы.

Рыбы было гораздо меньше чем я рассчитывал, (сволочные рыбаки задрали цену), однако она поспела удивительно вовремя. Наши прошлогодние запасы уже почти полностью закончились, а свежая трава появившаяся на лугах, была плохим кормом для солдат.

Так что жизнь мало-помалу налаживалась. На привезенной рыбе мы смогли продержаться почти полтора месяца, а к этому времени огороды дали первые урожаи.

Один из шпионов Молчуна принес известие, что у одного из баронов есть огромное богатство в виде стада коров. Поскольку барон этот никогда не был моим союзником, а всегда держался Красного Короля, я без зазрения совести послал отряд ограбить его.

Так у нас появилось молоко и первые враги.

На нас попытались напасть и отбить стадо. Но это пошло лишь на благо моей Армии, начавший забывать что она Армия. (А то я уже получил порядка трехсот просьб об увольнении, от тех, кто поработав на полях, нашел это занятие более привлекательным для себя). Солдаты воспрянули духом, почистили оружие и доспехи, и снова начали смотреть на меня как на полководца, а не как на управляющего Складом.

Я воспользовался этим чтобы начать наводить порядки на моей территории, а заодно и обозначить пределы своего Владения.

С севера мы ограничивались Приречными землями. Которые теоретически были под Ярлом, но поскольку Ярла мы разбили, я мог считать их своими. Но считать это одно, а взять под контроль совсем другое.

Фактически я контролировал земли на поприще-два в каждую сторону от Пустых Холмов. Хотя и претендовал на территорию раз в двадцать больше. Занять ее у меня не хватало сил, и потому, на ближайшем Совете, обсуждался вопрос куда нам двигаться дальше.

— На запад ясное дело, — заявил новый командир копейщиков Рыло. — Там на западе море. А море это и торговля и харчи дармовые. Не пахать не сеять, забросил сеть в море, и жри в три горла.

— Много ты знаешь о море, — усмехнулся в ответ на это Молчун. — Я сам и моряком был, и рыбаком. Это я скажу тебе такая пахота, что ни одному крестьянину и не снилось. Однако направления на запад мне нравится....

— А на востоке — Степь. — Мечтательно сказал Муха, разливая по кружкам медовую настойку. — Степь это скот, кони, дороги к Горам.....

— Сам знаешь что восток для нас пока закрыт. — охладил я его пыл. Так у нас и Ярл, и все ярловы союзники обитают.

— Знаю, — грустно ответил Муха. — Но я нормальной степи уже почти два года не видел, с тех пор как к вам прибился. Все эти ваши леса, поля да речки. Тесно тут. Только пришпоришь коня, как сразу либо город либо деревня перед носом.....

— А города и деревни, у нас по большей части на юге. — подхватил дюжий детина по прозвищу Птенчик, который сменил Топора на посту командира Полка Лучших.

— А это значит люди. А люди это и харчи, и богатства и хрен знает еще чего.....

— Меч в брюхо например. — Веско сказал Молчун. — Люди это любят.

Тут вестовой принес блюдо, распространяющее аромат пареной репы и еще каких-то корешков со слабым запахом мяса. Это напрочь отбило все желания строить планы на будущее, и все начали с аппетитом трескать то, что еще год назад посчитали бы кормом для скотины.

Я тоже лопал, вслушиваясь лишь в хруст разгрызаемых корнеплодов, и охотясь за волокнами куриного мяса, иногда встречающиеся в этом "изобилии". (Одна курица на десяток, на два дня. Общеармейская норма).

Лишь иногда поглядывая на соратников, я вспоминал те времена, когда Еда на Советах, была лишь ритуалом, и поводом собраться, а не "гвоздем программы".

— Молчун. А как у нас дела с соседями? — спросил я, сдерживая отрыжку. (репа она знаете ли......).

— К западу у нас Перекрестье. Город большой, торговый. Там у них вроде как народ на самостоятельность нацелился. С нами они не дружить, не воевать не хотят. Они кстати сами видно на побережье посматривают не без аппетита. Им под себя прибрежную торговлю подмять, — второй Порт получится.

Чуть к югу от Перекрестья, завелся один барон из новых. Вроде как тоже собрал земель немало и людишки вооруженные у него имеются.

Дальше по югу, — там сплошной бардак. Каждая деревня сама себе господин. Все друг дружку режут почем зря. (Итак народу не осталось, а они....).

Дальше к востоку вроде как парочка наследников Красного Короля, из его военачальников, власть делят. У них остатки армии Красного Короля между собой поделена. Каждый объявил себя наследником, ну вот они между собой и дерутся.

— А за этими двумя Проклятый лес. — заметил я, невольно содрогнувшись от воспоминания. — А за Проклятым лесом, земли Союза!

— Только Союз теперь, вроде как под Ярлом. — продолжил Молчун. — И дальше весь восток тоже под Ярлом, и на север, вплоть до Гиблых земель, все под Ярлом и его союзниками.

— Думаешь Ярл реально контролируем такую огромную территорию?

— Да кто ж его знает?

— Ты должен знать!

— Должен. — Покорно согласился Молчун. — Но пока не знаю. Половина моих шпионов просто исчезла. Толи померли, толи не могут связаться со мной. А вторая половина бегает как ошпаренная, но вокруг столько проблем, что.......

— И тем не менее ты должен как можно быстрее разобраться с этим....

— А кстати, что там у нас с внуком..., ну ты сам знаешь кого?

КУДРЯВЫЙ

Ну и вот нахрена этому ублюдку Седому понадобилось из себя великого командира корчить? Чего ему на жопе его поганой не сиделось, как всем нормальным людям?

Я ведь когда еще харю его самодовольную в воротах Трехи увидал, аккурат после той разборки с Правильным Парнем, вот так сразу и почуял жопой что неприятности то уже на носу. А ведь только жить то начали. Я себе уж и домик недалеко от кабака присмотрел, и вдовушку тут одну окучивать начал. Глядишь, еще немного и совсем человеком бы стал. Так хрен!!!

...Ведь главное добычи взяли прилично. Авторитет в городе заработали, — живи не хочу. Могли бы кабак в складчину с Нехромым расширить. (Чай ведь не чужой человек-то).

Дело могли завести свое. Я как раз перед нашествием этим, с одним приблудным мужиком разговорился, и тот сказал что он дескать плотник хороший и дома строить умеет. Дали бы ему денег, собрал бы он артель, да начал бы дома в Трехе лепить. Дело прибыльное, а главное, — самим работать не надо, только денежки считай.

Опять же, коней тех дворянских можно с выгодой использовать. Да хоть в аренду Нехромому сдавать, или к примеру на племя. Коняги то ведь ого-го!

Но ведь у этого козла бодливого, вечно рога чешутся. Только по человечески жить начали, так обязательно ему надо было все изгадить..., что б у него жопа ежами поросла колючками внутрь. — Сам влез в дерьмо по самые уши, и нас с Малышом туды втянул.

Главное до этой драки на базарной площади, еще вроде как все худо-бедно нормально было. А вот после драки, да еще и суда, — совсем никакой мочи не стало.

Местные они же как подрались, так и помирились. А мы им после этого совсем бельмом на глазу стали.

Нет. Оно конечно никто нам ничего такого. Мы же вроде как ни глянь, а со всех сторон победители. Ага. — Хренопердители. Потому как после того как все разборки уладились, Седово войско это хреново, вообще никому на хрен не нужно стало. Раньше то его хоть те кто супротив Управы кричал, держались. Ну а после того как Управа эта хренова, вроде как все их требования выполнила, — банда уродов, с оружием в руках бегающих по городу, стала и им как бельмо на глазу.

В общем, — вытурили нас из Трехи. Ненавязчиво так, но твердо. Гончар этот, так прямо Седому и сказал, что мол, — пока ты в городе ошиваешься, миру тут не будет. Так что мы тебе и ребятам что за тобой увяжутся, доспех, оружие, харчей на дорожку подберем, и валите-ка вы, куда глаза глядят. Время нынче дурное, найметесь всем отрядом к такому же любителю мечами помахать, и намашитесь вдоволь.

Ага — Отряд. Отрядище едрена вошь!!! После того как Седой гордо этак объявил войску своему, что линяет из города, — от войска того, вмиг, дай боги, шесть десятков с хвостиком осталось! Самых тупых. Те что поумнее, они либо в стражу подались, благо после всех драк там народу-то поуменьшилось. Либо как это приличным людям и надлежит, — ремеслом занялись.

Да еще мы с Малышом, дурни, за Седым пошли. Да Рыжий с Умником за нами увязались.

Нехромому это ясно дело ущерб и обида. Он мне так и сказал, дескать — "Седой дурак!, пусчай сам себе на жопу приключения ищет, а ты мол с Малышом оставайтесь, да живите как люди".

Я бы и рад "как люди", да только мразь эта белесая, Малыша за собой сманил. Закрутил парню голову своими мечами-драками, тот и повелся с ним из Трехи уйти. А я к этим двум сволочам, вроде как уже и привык. Привык что куда двое, — туда и третий. Ну и ясно дело, пришлось мне черпаки да передник поварской, менять на меч да броню. Хотя перед этим я Седому много чего приятственного наговорил, так что мы потом недель пять, ни об чем, кроме как о делах, вообще не разговаривали.

Да тут еще за Малышом увязался Грамотей. Дескать, — обещался быть евоным рабом, и хозяина значит не покинет. Правда Нехромому признался, что боится опять захворать, а никто кроме Малыша вылечить его не сможет.

Ну а Рыжий-то, — придурок известный. Ему лишь бы в гавно какое по уши влезть, чтобы хлебать полным хлебалом, не перехлебать. Он с тех пор как мечами с Седым звенеть начал, да баек про его геройские подвиги наслушался, так вообще за ним как собачонка бегать начал. Когда его Седой в войско свое не взял, так я думал руки на себя наложит, такой хмурый ходил. Ну а уж после того как мы его в лес к Седому с донесением послали, так он с тех пор от него и не отлипал.

Нехромой давно уж на этого дурака рукой махнул, и об уходе евоном ни сколечки не переживал. Хотя Рыжий этот ему и родственником дальним приходился. А вот меня да Малыша с Грамотеем, ему терять жалко было.

А у меня тут вот тоже докука образовалась. Тот самый мой пленный дворянчик, что я с вылазки за ворота Трехи притащил. Он ведь все это время так у меня и сидел.

Я то ведь чего думал? — Думал папашка его выкуп за него заплатит хороший!

Ну и заставил сосунка письмо значит, домой написать, что бы выкуп за него прислали. И с одним из пленных мужиков значит и послал. Тот обещал за пару месяцев обернуться. Благо я ему долю в прибыли пообещал.

Ну с тех пор и прошло уже месяца два с половиной. А вестей от гонца-то все не было.

Я думал дворянчика Нехромому продать. Чтобы он мне значит, три сотни золотых монет отсыпал, А когда выкуп за щенка придет, так пусть все пять сотен, что я требовал, себе забирает.

А Нехромой на меня только руками замахал. — Три сотни золотых, говорит, это хренова туча денег. Мне что бы такую сумму собрать, все свои дела приостановить придется, а то и кабак продать. Ежели говорит хочешь, я тебе сотню монет сразу отсыплю. И то по большой дружбе. Я когда выкуп придет, остальные две тебе сохраню.

— Да пойми ты дружбан Нехромой. — я ему ответствовал. — Я энту Треху вашу, еще может лет сто кривой дорогой обходить буду. А может вообще, через месяц копыта откину. Мне денюжки то сразу нужны. Давай сойдемся напополам. Двести пятьдесят тебе, и стока же мне! А денежки ты займи. Ты нынче в авторитете, тебе любой даст.

— А ежели, — говорит Нехромой, — Выкуп за жабьего сына этого вообще не придет? А я мало того что своих денег лишился, так еще и должен всему городу останусь?

— Да ты оружие-то его видел? — возмутился тута я. — Ты доспехи его золоченые видел? Да за такого хлыща, надо было не пять сотен требовать, а и всю тыщу. Как же это выкуп за него не придет?

— А вот возьмет и не придет. Может папашка его только радуется что от дурака такого избавился. А может посыл твой копыта в пути откинул. И пока нового дурака найдешь, который с энтим делом к папке его пойдет, — еще год пройдет. А мне весь этот год, засранца этого кормить?

— А ты к работе его приставь какой, — возражаю я ему. — Пусчай харч свой отрабатывает.

Ну да это уж я так, от безысходности ляпнул. Я этого дворянчика то и сам к работам пытался приставить. Не способный он ни к чему. Я уж его и бил. И выпороть прилюдно грозился, а что толку? — Главное ведь и сам вижу, что старается, да не приспособлены видать дворянские ручки к работе человеческой. Даже двор подмести, или нужники почистить, — и то не способный, а уж про нормальную работу и говорить нечего.

Ну и ясно дело, Нехромой мне на это даже отвечать ничего не стал, а просто посмотрел как на распоследнего дурака.

Ну а тут и дворянчик этот голос, значит, подал. (Мы при нем торговались, чтобы Нехромой товар лицом видел).

— Кудрявый, — тихонечко так говорит он мне. — Ты лучше возьми меня с собой. Меня воевать учили с детства, это я умею.

Я ж ведь за эти два месяца, спесь то из него давно уж выбил. Так что борзеть он у меня больше не смел и говорил со мной исключительно вежливо и уважительно.

Однако я тогда в таком расстройстве был, что с ходу ему плюху влепил, да заорал, что — "Держи карман шире рожа дворянская. Чичас я тебе туды и оружия и доспехов и коней насыплю, что бы ты мне в спину моим же мечом тыкал".

Ну а он в ответ, пообещал дать самую что ни на есть страшнейшую клятву, что никогда против меня и моих друзей оружия не поднимет. И начал ныть, что дескать, больше такой жизни холопской он не вынесет, и руки на себя наложит.

Ну и плюнул я, да и согласился. Больно уж на рожу его слезливую, тошно смотреть было.

Вот и подобралось у Седого значит войско. Шестьдесят слабоумных с шилом в заднице, да мы пятеро, да сам Седой.

Мы с Седым ясно дело начальники..., которые и говорить с друг дружкой не желают. При Седом значит Рыжий ординарцем, при мне дворянчик. Малыш в отряде вроде как не пришей кобыле хвост, однако тоже с ординарцем — Грамотеем.

Ну и вышли мы из Трехи, под радостное улюлюканье, плевки, да пожелания доброго пути, проваливать, да скатертью дороги, и поперлись куда глаза глядят.

Ну то есть не совсем так конечно. Была у нас договоренность с купцами одними, караван ихний сопровождать. Купцы эти, караван большой сбили и ехали торговать оружием в те края, где сейчас война в самом разгаре была. Ну мы и согласились, фактически за гроши, (Седой же торговался), его до тех краев довести. А там уж смотреть к кому в войско наняться.

Первые дни у нас такое порядок был. Седой во главе каравана идет, а я с тылу прикрываю. Караван большущий, возов тридцать. Так что общались мы только через ординарцев наших, да Малыша с Грамотеем. Даже костры отдельные на стоянках разжигали. Причем у своего-то готовил я, а у евоного дурак какой-то безрукий. Ну да это так, к делу не относится. А относится к делу то, что где-то через пару недель пути, какой-то местный барон, попытался караван наш перехватить. С наскоку у него взять нас не получилось, но он сволочь такая, дорогу перекрыл, и пообещал пропустить только за половину товара с возов.

Ну и пришлось нам с Седым сойтись, и начать думу думать как дело это решить.

Первым делом договорились не ругаться, пока барона не побьем. Потом разругались вдрызг, чуть морды друг другу не набили.

Тут один из купцов что нас нанимал, начал орать, что дескать мы уроды, сволочи, и гады, весь караван к Злыдню в жопу погубим. Ну и естественно огреб от меня по роже. Брательник евоный хотел вступиться, и даже за меч схватился. Ну и Седой его недолго думая кулачком по маковке приложил.

Потом разогнали мы всю честную компанию, чтоб не мешали, и опять сели думы думать.

— Хрень-то в том, — опять начал Седой. — Что у барона людей хоть и меньше, да все они на конях, а местность тут открытая. Так что он может на выбор в любом месте ударить. А когда подмога наша подойдет, — удрать к едрене фене. Наши то ребята в основном пешие, да и те что при конях, далеко от обоза отойти не могут.

Оно конечно, — пока мы возы в круг поставимши, за ними прячемся, — он нас достать не может. Но стоять все время, не можем мы. Подойдет к барону помощь, — и возьмут нас за милую душу.

— А может, — говорю, — всех конных наших, в отдельный отряд собрать? И что бы они завсегда между обозом и войском барона торчали. Куда он, туда и мы.

— Хрень ты порешь Кудрявый. — окрысился на меня Седой. — Во-первых коннице для удара разгон нужен. У барона разгон будет, а у наших фиг. Да и кто у нас конник то настоящий? — Только Щегол этот твой, ну и Рыжий к седлу привычный. Мы с тобой, сам знаешь. — из седла не падаем, но все-таки мечники. Одновременно и мечом махать и конем управлять, — это нам не привычно. Остальные на конях только ездить умеют.

А у барона, если ты не заметил, все именно всадники. Они и копьем с разгону могут вдарить, да и конями своими управляют как собственными ногами. А ты еще не видел как они арканом Щербатого, из-за возов вытянули.... Чувствуется опытная рука. Так что снесут они наших конных, и даже не почешутся. А потом и за основной обоз возьмутся.

— А что делать, — отвечаю. — Ежели сиднем сидеть будем а к барону этому глядишь и помощь какая от соседей придет. Такой караван взять, — выгода не малая.

— Грохнуть надо барона. — задумчиво так говорит Седой.

— Так ведь........ А-а, ты опять про свои заморочки?

— Ну да. Грохнем барона, — люди его сами разбегутся.

— Или нет.....

— Ну в любом случае, без командира побить их проще будет.

— Ну допустим хуже от этого не станет. А как ты это сделать думаешь?

— А чего думать? — Вон шатер его стоит. Ночью обойдем лагерь. — Малыш нас проведет. С той стороны охраны у них никакой. Ты отсюда шумнешь, для отвлечения внимания, а мы с Рыжим барона прирежем.

— Или вас прирежут.

— Да не прирежут нас. Ты его вояк видел? Они только в седле страшные. А на земле я их.....

— Вояки как вояки. У нас не лучше. Скопом навалятся и прирежут даже тебя.

— Ну тогда давай сдадимся, и пойдем к барону этому сраному холопами. Жизть будет поганая, зато длинная. — Опять начал рычать Седой.

— Слушай.... — В голову мне вдруг пришла идея. — Раз барон сильнее нас только тем, что люди его конные. Так давай коней у него этих украдем!

— Как это?

— Да так же как ты барона резать хотел. Обойдешь лагерь с той стороны. Сторожей возле табуна прирежешь, спустишь лошадок на свободу и пугнешь, чтоб бежали куда подальше.

— А что. Мысль дельная. Как это я сам до нее не додумался. ..... Кстати надо Малыша спросить. Может он их по своему пугнуть может, что бы они вообще без оглядки бежали.

Мы значит уводим коней. А ты тут с другой стороны на него набрасываешься. Они пешие ничего сделать не могут, и мы их режем!

— А они нас! Треть отряда по любому положим. У нас и так бойцов, будто котенок посрал. Хочешь чтоб еще меньше стало?

— Так как.......?????

— Договоримся. Без коней ему резону с нами бодаться нет. Так что отпустит за милую душу.

— Ну-ну.... Отпустит... — недовольно пробормотал Седой. — Размяк ты Кудрявый возле своих котлов. Все бы тебе договариваться. ... И кстати, — где это видано, что бы помощник Командира Отряда, — кашеваром подрабатывал? — Смех один. Над тобой не только бойцы, — обозники смеются! — Завязывай ты с этой дурью!

— Пошел в жопу! Чё хочу то и делаю. Тоже мне великий воитель нашелся! Указывать он мне будет.....

— А и буду!!! Ежели ты козлина, совсем мозги потерял, я тебе .......

Ну в общем опять поругались.

Ну уж я не знаю что Малыш лошадкам этим нашептал. Но бежали они так что и копыт не разглядеть было. Я правда сам этого не видел. Мне потом Рыжий рассказал.

Но вот рожу барона на следующее утро я разглядел во всех подробностях. От такой рожи, молоко небось скисло бы прямо в корове.

Седой ведь, хрен этакий, опять все малость по-своему сделал. Не просто коней пугнул, но и сам с ними ускакал. А мне, опять же через Малыша, послание прислал чтоб я пока сам командовал, а он дескать в засаде сидеть будет, на всякий случай.

Ну я утречком значит перед лагерем то выехал, и рушником к копью привязанным помахал. Черед пол часика сам барон пожаловал. Ну мы с ним и поговорили так, вполне душевно. Очень даже нормальный мужик оказался. Тоже из наших, — из полусотников в бароны выбился.

Я ему все расклады изложил. Он конечно поторговался малость, но потом согласился к нам больше не лезть, ежели мы ему малость денег отсыпем, чтобы ему перед людьми своими стыдно не было.

Ну да такие траты у купчин дело обычное. Ежели бы барон этот не борзел, — мы бы ему сразу монет бы отвалили. А так и он людей, да и коней потерял. И мы, — людей, да время.

Я ему так и сказал, — "Что кабы не жадность твоя, разошлись бы к общему удовольствию.

— Да кто ж знал, что у каравана охрана такая будет? — Отвечает он мне. — А добыча то лакомая. У меня и покупатель на примете хороший есть.

— А далеко ли покупатель? — спрашиваю я. — А то может купцам нашим сказать, чтобы они Злыдень знает куда ни тащились. А они тебе чегой-то отстегнут, за то.

— А что, — попробовать можно. Тут у меня один сосед, втихаря войско собирает, и оружие ему сейчас очень нужно. Может и правда у вас купит, если цены задирать не будете.

— А чегой-то ты соседу оружие продаешь? — удивился я. — А не боишься что он с тобой воевать то хочет?

— Да не. Мы с ним нормально живем, иначе бы он мне, про армию свою бы не сказал. Да и земельки у меня, раз два и обчелся, резону драку из-за нее устраивать никакого. Я думаю он армию то не для себя собирает. Видно кто-то из Больших, ему такой заказ устроил, по-родственному. И денег на то отвалил.

— Так он армию значит собирает? Так может и нам к нему податься?

— А может и податься.......

Рассказал мне значит барон, где работодатель наш возможный живет, и мы разошлись.

Купцы договоренности нашей с бароном очень даже обрадовались, и деньги барону отсчитали без проблем.

Так что уже к полудню, барон получил денежки, да побежал коней своих по округе ловить. А мы в путь тронулись.

Ну а под вечер, опять тревога. — Конница скачет....

Оказалось, что этот гад Седой, не просто коней пугнул, а и впрямь весь табун у барона спер. Малыш ими оказывается управлять мог так, что они в нужное ему место сами скакали.

Так что мы на энтом деле, еще и обогатились, почти четырьмя десятками коней.

Ну а на ближайшем привале, я Седому рассказал, про того барона что армию набирал.

Седой энтим заинтересовался. И тогда мы значит купцам про это рассказали.

Купцы наши такому делу не больно-то обрадовались. Страшновато им было с неизвестно кем дела делать.

Но мы с Седым на пару их уговорили. Я упирал на возможную выгоду, а Седой на то, что ежели они не согласятся, — уйдем мы от них на фиг, и пусть они себе другую охрану ищут.

Ну купцы вроде как согласились. Однако всем караваном крюк делать, резону им не было. И потому решили отправить к барону тому пару купцов, да меня в придачу, что бы значит разузнать у него что да как.

Ну и на следующее же утро, сели мы на лошадок и поскакали вперед каравана. Двое купцов, да я с Щеглом, как я своего дворянчика обозвал.

Ехали быстро, и хоть пришлось изрядного крюка делать, — приехали к нужному нам замку, уже через три дня. Замок у барона был хоть и небольшой, но крепенький, и явно к войне подготовленный. Насыпь возле рва чернела свежей землей, видно было что недавно подновляли. За насыпью свежие рогатки выставлены. Верх одной из башен недавно явно надстраивали, ворота тоже хранили свежие следы ремонта.

Поначалу барон Лисий Хвост, (такая кликуха у него была), к нам с подозрением отнесся, и стал выспрашивать — "С чего это мы решили, что ему оружие надо и что он армию собирает".

Ну мы ему про соседа его и сказали. Заодно, я ввернул рассказ про то как мы с ним сражались Приврав конечно для порядка.

Барон заинтересовался. Стал расспрашивать что за отряд, сколько нас, да что умеем. Ну я ясно дело и рассказал. Барон хмыкнул эдак многозначительно. И начал с купцами про оружие разговаривать.

Разговор плавно перешел в торг. И не прошло и пары часов, как барон велел купцам караван наш к нему в замок вести, обещая "посмотреть", что там за оружие такое.

Ну а ближе к ужину, мы из замка того уже обратно поскакали.

Так что все выгорело, — лучше не бывает. Купцы значит, оружие свое все распродали, не успев толком от Трехи отъехать. Ну а мы значит, — работенку нашли.

И работенка та была пока вполне не пыльная. Для начала погоняли нас на строевых да боевых, видно приглядываясь чего мы умеем. Ну мы себя показали даже очень вполне. Чай люди у нас были проверенные, почти все еще на ТОЙ войне начинавшие.

Потом наш отряд, вроде как начали до сотни пополнять. Однако как-то быстро это дело закончилось. Хотя людей к Лисьему Хвосту приходило наниматься предостаточно, но к нам дай боги, десяток попал.

А потом вдруг, перевели нас из замка в какое-то село занюханное. А за селом развалины другого замка стояли. Вот на этих развалинах, нас и начали учить замки брать. По лестницам лазить, через рогатки проходить, мостки через ров накидывать, да по тем мосткам бегать, на стенах, да в теснине коридоров драться....

Я на это дело Седому сразу сказал. — "Ты мол Седой не дурак, сам понимаешь к чему нас готовят. На первом же приступе, — две трети ребят положим, и не станет у нас отряда. Ты с бароном вроде как в друганах ходишь, — так что мол того.....".

А надо сказать, что Седой с Лисьем Хвостом и правда вроде как приятельствовали.

Я поначалу то думал, что Седому с бароном трудновато будет дело иметь. Поскольку Седой-то и раньше дурной был, но с тех пор как магия-то здохла, — еще дурнее дурного стал. Видно уж больно сильно он перепугался, когда умений своих воинских лишился. И теперь все порывался доказать какой он крутой.

А крутым то он уже и не был. Ну то есть, по сравнению со средним фехтовальщиком, — он конечно боец был изрядный. Но по сравнения с собой прежним.....

....Но с бароном этим они язык быстро нашли. Барон то по всему видно было, прозвище свое лисье не запросто так получил. Ну а Седой по части подлян, тоже мастер был изрядный. Так что поначалу, когда они для совместных пьянок уединяться начали, я этому только радовался. Хорошие отношения с начальством, — это дело великое.

Однако потом начал я чего-то нехорошее подозревать. Уж больно глаза у Седого, после этих встреч блестели по-дурному. Я его конечно спрашивал чего они там такое удумали, да он ни в какую, — только отшучивался. Ну а уж когда в деревеньку нас ту услали, — тут уж я реально на него разозлился. И на разговор, в конце-концов вызвал.

— Не сцы, — отвечал он мне так самодовольно. — Напрямую штурмовать мы ничего не будет. У нас вообще другая задача будет.

— А что за задача то? — говорю. — Опять подляны твои сраные творить?

— Они самые. Отряд наш будет особые поручения исполнять. Ну вроде как у Ярла было. Помнишь, я тебе рассказывал?

— И что за поручения?

— Ну пока барон темнит, и ничего конкретного не рассказывает. Однако я думаю, для начала он нам хочет поручить, какого-то человека выкрасть.........

ВОЖДЬ

Все получилось еще хуже, чем я опасался.

Быть бароном, оказалось куда более хлопотным занятием, чем мне казалось раньше.

Думать про войну с Магами, у меня практически не оставалось времени, поскольку все дни были заполнены заботами о моих землях и разборками с соседями.

Только теперь я по-настоящему смог оценить тот вклад, который вносили в дело Армии, Большая Шишка, и эти ублюдки Одноухий и Безопасность. Ведь их усилиями с меня было практически полностью снято бремя хозяйственных забот, и армейской муштры. Образно говоря, — мне только оставалось указывать основные направления движения, а уж те заботились о деталях, вроде маршрутов, питания и обоза.

Сейчас у меня подобных помощников не было. Честно говоря, у меня вообще не было настоящей команды, ну разве что за исключением Молчуна, которого я и так постоянно отвлекал от его непосредственных обязанностей, и бросал на все текущие дела, требующие умения принятия самостоятельных решений.

Кое в чем мне так же помогал и Городской Голова Пустых Холмов, — невысокий, тощий и подвижный мужичонка, с вечно бегающими глазками и манерами заправского прохиндея.

Но доверять ему я конечно не мог. Хотя если дело было ему выгодно, он прекрасно справлялся с порученными делами. Но как только я попытался расширить круг его обязанностей..... В общем Молчун, угрожая смертью ему и его родным, смог вернуть все "пропавшие" деньги......

Не лучше дело обстояло и в Армии. После того "победного" зимнего похода, ставшего настоящей катастрофой. И после смерти Топора, Блохи и Ежа, — Армия фактически осталась без командиров. Конечно, оставался еще Муха, — но тот мог командовать только конницей, а всех остальных он не то что за солдат, — вообще за людей не считал.

А все кто сейчас командовал отрядами Армии, имели максимум уровень сотника, и вряд ли могли когда-нибудь подняться выше. Правда пока я с этим как-то справлялся, поскольку сейчас Армия в основном и была разбита на сотни, которые я посадил в ключевые точки своих владений, или отправил патрулировать территории, освобождая их от разбойников и ворья.

Собственно и Армии-то, осталось меньше трех тысяч человек.

Большинство сгинуло в Зимнем Походе, который я отныне всегда буду вспоминать с содроганием. Еще какая-то часть, — предпочла забросить меч, и взяться за плуг.

Из этих трех тысяч, по-настоящему боевыми можно было считать только тысячи две. Еще одна тысяча состояла из обозников, и тех, кто пришел в Армию весной, спасаясь от голода. Их еще предстояло обучить, и обкатать в битве. А до того настоящими солдатами они не считались.

Этого было слишком мало, для новых завоеваний, и слишком много для мирной жизни. Мои земли, в их нынешнем состоянии, могли прокормить не больше тысячи солдат.

Но и сокращать Армию, имея столько врагов, было опасно. Потому же я и не бросал ее в бой, в надежде что она начнет кормить себя сама. Мне было страшно потерять ее в пустяковых разборках, пока тень Ярла продолжала стоять у меня за спиной.

Поэтому, пока все силы Армии были брошены на то что бы защитить мои владения от нападок соседей и очистить их от разбойников.

После гибельной зимы, унесшей чуть ли не половину жизней в окружающих землях, — главной ценностью для каждого феодала стали люди.

Их-то я и собирался привлекать к себе гарантиями безопасной жизни, и низкими налогами. В основном эта тактика срабатывала, тем более что у Армии была хорошая репутация. В нас еще по старой памяти видели Защитников Человечества, и смело шли под нашу защиту.

Но все было уже не так просто. Я расположил гарнизоны на каждой из больших дорог, близ своих границ, с приказом не выпускать крестьян с барахлом из моих владений. Так что приехать сюда мог каждый, а вот выехать, — только тот, кто мог доказать что уезжает лишь на время.

Плюс к этому, — напав на парочку соседних баронов, из тех что послабее, — я разбил их жалкие отрядишки, и вывез с их земель всех трудоспособных крестьян, и заселив ими границу с Гиблыми Землями. Туда же я поместил и пленных стражников баронов, и челядь из замков.

Все это потребовало немалых затрат, которые в иной ситуации себя бы абсолютно не окупили. Но сейчас люди были самым ценным ресурсом. И я щедро тратил оставшееся у меня золото и серебро на то, что бы заманить людей в свои владения, и удержать их там.

Хотя все это стало возможным лишь потому, что еще ранней весной, ко мне обратились жители Заполья, одного городка, что находился к востоку от моих владений. Раньше они находились под контролем Клеста, — одного из наследников Красного Короля. Но поскольку тот вел себя не столько как владелец, сколько как завоеватель, — они предложили мне изрядную плату золотом за то, что бы я избавил их от этой докуки. Я плату взял, не спрашивая откуда у жителей такого небольшого городка, взялось столько золота. Но поскольку ни желания, ни возможности воевать не имел, то просто послал письмо Клесту, в котором объяснил что войду в союз с его противником, если он не отстанет от Заполья и его жителей, понадеявшись на то что моя репутация заставит того задуматься.

Так и произошло. Клест отказался от Заполья, предложив мне стать его союзником, пообещав "честно поделиться" владениями Красного Короля. Я не сказал ни да ни нет, однако заверил его "В моей дружбе и расположении".

Жители Заполья кажется были не слишком довольны подобной развязкой. Они видно надеялись что я устрою с Клестом драку, и прикончу его, а заодно сам ослабну настолько, что не смогу навязать им свое "покровительство". И даже несколько раз осмелились намекнуть на возвращении части золота. В ответ на это я посадил в их городе свой гарнизон, обязав жителей кормить солдат, в противном случае обещая отдать их прежнему владельцу. Так мои земли приросли как территориями, так и населением. А полученное золото, позволило мне быть довольно щедрым Господином, и не обременять моих подданных слишком высокими налогами.

Все бы было ничего. Но виды на урожай оказались куда скромнее ожидаемых. Картушка вообще не выросла, даже не зацвела. Обильные сады, засеянные этим кустарником, даже поздней весной стояли словно мертвые. Лишь изредка, на нескольких кустиках можно было найти пару листиков, еще реже цветочек. Многие другие культуры, так же выросли какими-то убогими. Даже обычная пшеница, в этот год выросла едва по пояс, тогда как обычно вымахивала выше головы самого высокого человека. Примерно тоже самое происходило и с другими растениями. Словно бы кто-то навел порчу на целый мир.

И тут ко мне заявилась делегация из Перекрестья.

Они тоже сообразили, что в мире творится что-то не то. И что без магии тут наверное не обошлось. А поскольку я считался Защитником Человечества от Магов, — мне было предложено разобраться с этими проблемами. Я им прозрачно намекнул, что все мои знатоки магии остались на территории Союза, ныне захваченной Ярлом, и пока я не верну их, (я не стал уточнять кого подразумеваю под "их", — знатоков или территории), никакие исследования невозможны. И дал понять, то только всяческая помощь в достижении моих целей, — приблизит тот момент, когда я смогу оказать им помощь. И с ходу выбил право для моих купцов, на беспошлинную торговлю в самом Перекрестье, и в окружающих его землях.

Делегация убралась не слишком-то мной довольная, туманно пообещав, — "Всячески способствовать....".

Однако все это заставило меня задуматься над тем что происходит в мире. После чего Молчун получил от меня очередное "нестандартное" задание. А именно, — разыскать, и собрать всех знатоков сельского хозяйства, до которых он сможет дотянуться. Причем не пренебрегать ни сухими теоретиками из Университетов, ни простыми крестьянами.

Примерно через три недели, в парадном зале Управы Пустых Холмов состоялось весьма разношерстное собрание, куда входили зажиточные крестьяне из соседних деревень, Голова Пустых Холмов, двое профессоров со своими студентами из Университета Перекрестья, бродячий учитель философии, и парочка оборванных скоморохов.

Молчун представил всех собравшихся друг другу, после чего, к моему удивлению, предоставил слово скоморохам.

Те рассказали про то что творится в мире. Про суровую зиму, и предстоящие неурожаи. Рассказали что на севере, этой зимой люди вымирали целыми королевствами, а оставшиеся в живых, собирали вещи и уходили на юг. Рассказали про войны за еду и случаи людоедства.

Трудно в это поверить, но судя по всему, — наши земли еще сравнительно легко перенесли эту зиму. Однако насколько нам удастся пережить следующую, — это уже был мой вопрос к собравшимся.

Потом начался долгий разговор, в котором я понимал едва ли половину произнесенных слов. Понял только, что перспективы далеко не блестящие, и нас ожидает сильный голод.

Собравшиеся иногда соглашались, чаще ругались, а временами просто не понимали друг друга. Бродячий учитель философии по прозвищу Репей, как ни странно оказался очень полезным человеком, владеющим как языком высокой учености, так и простонародным говором. В результате чего и начал выполнять своеобразную функцию переводчика.

Через пару часов я был вынужден покинуть сие собрание, оставив председательствовать вместо себя учителя Репья, который показался мне на удивление спокойным и рассудительным человеком.

На следующее утро Репей представил мне список рекомендаций, написанных прекрасным каллиграфическим почерком. Рекомендации в основном сводились к тому, что бы отбирать и отдельно выращивать наиболее крупные и здоровые на вид экземпляры растений.

Прочитав сию бумагу, я во-первых, — утвердил все вышенаписанное, предписав донести эти рекомендации до всех своих крестьян. А во-вторых, — приказал выкопать, и собрать все проросшие кусты картушки, какие найдутся в округе, и высадить их в отдельном, специально подготовленном саду, как это и порекомендовали мне ученые люди.

Выполнение этой работы я возложил на отряды Армии, которые либо стояли гарнизонами на границах, либо прочесывали мои земли в поисках разбойников. Им надлежало оповестить о данных решениях окрестных крестьян. Конечно выкапывать кусты должны были сами крестьяне, однако перевозка их в окрестности Пустых Холмов, опять же возлагалась на Армию.

Ну а в третьих, — предложил Репью работать на себя. Тонко намекнув на то, что бродячий образ жизни, конечно способствует философскому отношению к жизни. Но в свете предстоящего голода, куда лучше прикрепиться к какому-нибудь сытному местечку. Где возможно и придется взвалить на себя немалый круг обязанностей, но зато уж с голоду точно не помрешь.

Учитель Репей со мной согласился, и так я обзавелся довольно дельным секретарем.

А спустя пару дней ко мне заявился Молчун, и с необычным для него блеском в глазах, предложил поговорить без свидетелей. Я конечно не мог отказать ему в этой просьбе.

— Тут такое дело. — Начал он и задумался, словно бы подбирал слова. — Насчет золота, что нам заплатили запольские.....

— С ним что-то не так?

— Все так. Очень хорошее золото..... Слишком хорошее.... — Он опять взял задумчивую паузу. — И ты Вождь помнишь форму слитков?

— Да. Форма весьма необычная. Я даже не возьмусь назвать ее.....

— Я тут поспрошал.... Навел справки.... Да и раньше еще слышал.... В общем, — лет триста назад, в этих краях существовала Школа Магии.... И будто бы они делали какую-то свою магическую штуку, навроде мельницы или... — Молчун поводил руками и пожевал губами, придумывая возможное назначение магического прибора. Так ничего не придумав, он продолжил. — И в общем ходит легенда, что штука эта была из чистого золота!

Я промолчал, глядя на Молчуна. Вроде бы раньше он никогда не приходил ко мне с бредовыми идеями. И коли уж ему сейчас приспичило поведать мне одну из сотни тысяч баек, что рассказывают про сокровища магов, — наверное в этом был смысл.

...Оно конечно, все это...., на вранье смахивает. — Продолжил Молчун. Однако тут один шпион мой подслушал в кабаке, как один из тамошних стражников хвастался, будто-бы там откуда они это золото взяли, — его еще целые груды лежат. И что золото это магическое. Да и сам подумай, — откуда в этом городишке ему взяться, ежели не из клада? Если только они кого не ограбили.

— И что ты предлагаешь?

— Надо бы разведать хорошенько, что это за золото и откуда оно там появилось. И вообще, получше присмотреться к Заполью.

— Ладно. Смотри. Но только так, что бы на твоих людей жалоб не было. Пусть не наглеют.

— Ладно. — Ответил мне изрядно повеселевший Молчун. — Я осторожненько поищу..., никто ничего и не поймет. У меня уже и легенда есть, будто бы от нас пленник важный сбежал, и мы его разыскиваем. Под это дело мы тут все вверх ногами перевернем.

И уже подходя к дверям добавил. — Ах да Вождь. Есть еще сведения. Говорят Гиблые Земли зацвели.

— В какой смысле? — переспросил я, раздумывая в тот момент, что сильнее двигало Молчуном, — жадность, азарт охотника за сокровищами, или желание приобщиться к тайнам магов.

— Ну..., они же обычно мертвые стояли. Даже трава какая-то уродская росла, — серая, и словно проволока жесткая, да деревья полумертвые в лесу торчали. Ну ты помнишь сам.... А тут мой человек проходил через Гиблые Земли, и говорит что просто не узнавал местности. Все зеленеет, трава растет мягкая да высокая, деревья все в листьях.....

— Это интересно. А что он узнал о Ярле? Ведь я понимаю он именно за этими сведениями ходил...

— Ярл вроде по-прежнему где-то в землях Союза обитает. У него, как я тебе уже докладывал, тоже народа много вымерло. Так что на серьезную драку он не настроен.

— В общем ничего нового?

— Да все по-прежнему.... Так я пойду?

— Иди.... И пришли мне учителя Репья.

СЕДОЙ

С бароном то у нас поначалу напряг вышел. Не то что бы на словах.... А просто темнил он много. Да и я признаться, раскрываться перед ним особо не стремился.

Однако чувствовалось в этом бароне...., ну что-то знакомое.

Ну а там уж, — словечко за словечком, намек за намеком, кто у кого ухватку подглядит, кто слово особое проронит....

Ну и зазвал меня барон этот к себе винца попить. Поначалу пару знаков сделал. Я их не узнал, но смысл этого дела понял. И потому ему сразу честно сказал, — "Мы с тобой видно одной выучки ребята, да только с противоположных сторон...".

Ну и разговорились..., ну так сказать..., ну по большей части опять же намеками да недомолвками. Но стало мне понятно, что раньше барон этот тоже навроде как в шпионах хаживал. И работал на Ярла. Ну а я ему примерно так же на Армию, да Безопасность намекнул.

Ну на этом и разошлись. Потом опять вокруг друг дружки ходили, да почву прощупывали. Я даже духом вроде как воспрянул. Потому как давненько мне такими недомолвками говорить не приходилось. А тут чувствуется культурный человек. Никогда ничего прямо не спросит, не скажет. А все намеками, намеками.....

Ну и донамекивались мы до того, что можем друг с дружкой дело ладить. Потому как я не шпион подосланный, и доверять мне можно. (Это он небось ребят моих разговорил).

Да и я в общем понял, что человек я для него полезный, и за пользу эту он готов хорошо платить.

— Дело в том, уважаемый коллега (это он меня так в шутку звал). — Что поступил мне заказ от проверенного человека, на то что бы помочь одному достойному представителю благородной фамилии, занять подобающее его происхождению место в жизни.

— Хорошее дело, — говорю, — подобающее место. Только ведь занять его, небось хлопотно будет?

— Да да, это ты верно подметил. Некоторые препятствия, стоят на пути этого достойного юноши.... И нам очень неплохо заплатят, если мы поможем их устранить.

— Ну так, — помогать другим, дело благородное. Особенно если за это платят хорошо....

— И вот потому Седой. Для начала нам бы неплохо было выкрасть одного молодого человека. Но сделать надо это обязательно так, что бы он при этом не пострадал. А потому прямой штурм замка, где он обитает, крайне нежелателен. А за пределы этого замка, он почему-то не выезжает. А если и выезжает, то только с очень солидной охраной.

— Ну так в чем проблема? Подстеречь. Охрану побить. Щенка в мешок.

— Так ведь он тоже драться полезет. У него сейчас возраст такой..., неразумный. А если мы его серьезно ранними, не говорю уж о том что бы убить. — Это сильно испортит все дело нашему заказчику. И вместо денег мы получим много неприятностей.

Ну а к примеру на охоте? Погонится он за дичью, а мы тут как тут.....

— А вот не ездит он на охоту. Как и его...., папаша.

— А сколько лет парнишке? — Спросил я, малость покумекав.

— Полагаю около шестнадцати.

— А баба..., ну в смысле — девка, у него есть?

— Хм..., я понял к чему ты....— Барон задумался. — Знаешь. У меня, как ты понял, есть в около мальчишки свой человек. И пока он мне не о какой особой девчонке не сообщал.

Впрочем, — если у него нет одной девчонки, это не значит что он всю замковую прислугу не обихаживает. И мои люди просто не сочли нужным заострять на этом внимание.

— А надо обращать. Людские слабости, это наш хлеб. Надо вызнать про этого щенка как можно больше. Что любит, чего боится. С кем дружит, а с кем нет, и почему.....

— Ладно. Дам такое поручение. А ты пока езжай со своим отрядам в одну деревеньку. Там с ней рядом развалины замка, (кстати моего двоюродного дядюшки). Вот ты там своих ребят и потренируй...., ну ты сам понимаешь чему.....

Понимать то я понимал. Да ведь и у меня в отряде отнюдь не дураки были. И как только я им по стенам полазить предложил, да в тесных помещениях кинжалами помахать, — сразу скумекали к чему их готовят.

Вернее скумекали, да не правильно. На штурм их посылать никто не собирался. Однако объяснять им это сейчас было нельзя, а поднявшийся ропот надо было как-то придавить.

Ну да мне на их ропот положить было. А вот Кудрявому, я намеки постарался сделать к чему нас готовят.

Я ведь признаться, — перед Кудрявым большую вину чувствовал. Потому как свернул я другана своего с проторенной дорожки, да из теплого угла выманил.

А самое главное, — кашеварное дело, — это по всем признакам его было. В смысле, — он аж весь горел да светился, когда к котлам своим подступал. А я его с кухни то выходит сманил, да опять на солдатских хлеб пересадил.

Кудрявый признаться меня сильно удивил, когда со мной отправился решил. Я то был уверен что он от хорошей жизни больше никуда. Но он видно привык за год с лишним совместных скитаний, со мной болтаться, и оставлять меня да Малыша не захотел.

... И Малыша я тоже никуда не сманивал. Потому как он сам за мной в поход увязался. А почему? — это для меня загадкой было. Ну да ведь на то он и Малыш, что бы простому человеку не понятным быть.

Однако вину я перед ними обоими чувствовал. Оттого видно мы с Кудрявым постоянно и цапались, что повиниться перед ним, это мне вроде как дурь свою признать. А дурь свою признать, это......., ну не мог я это признать. Потому как только с мечом, да во главе отряда, я себя человеком чувствовал. В харчевне, уборкой комнат, да доставкой товаров заниматься, — это мне совсем не по сердцу было. Потому и слинял я оттуда при первой возможности. Ну а они выходит за мной.

Так что Кудрявому я попытался объяснить, чего барон от нас хочет, и что с такой радости получить можно. Он вроде как мне поверил, однако видно было что не шибко то ему по душе все это пришлось. Он бы небось предпочел в строю, да с мечом на врага. Лоб в лоб........

А сколько таких лбов, при этом раскалывается? — Ага!!! — Никто и не считает. А шпион, он товар штучный. Шпиона конечно могут и просто так прибить, на всякий случай, что б чего лишнего не сболтнул. Но зато уж пока он нужен, — платят ему соответственно.

Ну да все это так, — мысли не об том. А "от том", надо было кумекать, как щенка этого из замка его украсть. Хоть барон и темнил, ну да я и сам смекнул, что щенок этот видно и есть тот "представитель благородной фамилии", которого нам на чье-то место посадить надо. И видно сам он, да и родня его, не больно то к этому стремятся, потому как понимают, что схарчат их на том месте, как просо в курятнике, и следов не останется. Ну а потом, на тепленькое местечко, щенком расчищенное придет кто-то похитрее, да позубастее.

Могли быть конечно и другие варианты, но мне этот показался самым подходящим. Потому как замок в котором обитал щенок, я знал, (проезжал через те земли, когда еще на Армию работал), и ничего ценного, из-за чего такие хлопоты затевать нужно было, он из себе не представлял.

Ну да мое дело маленькое. Сказали выкрасть, — выкраду.

И потому, первым делом поехал своими глазами на замок, да на щенка того посмотреть.

Ну а с собой взял Малыша с Умником, да Рыжего.

Выехали мы ранним майским утречком, а через неделю, уже возле замка того были.

Постучались в ворота, да предложили свои услуги.

А какие-такие услуги спросите? — Так ить ясное дело, — лекарские.

Лекарей то ведь этой зимой поумирало, — страшное дело. И потому нынче каждый коновал в цене был и немалой. Ну а у нас целый всамделишный маг! — Как этим не воспользоваться было?

Да только Малыш, при всем своем умении, — на лекаря не тянул.... В смысле рожей, да возрастом. Он ведь мальчишка-мальчишкой выглядел. Да еще и вроде как слабоумным. Ну какой из него лекарь?

Так что лекарем был я. Он с Умником моими учениками, а Рыжий нашим охранником.

По пути, чтобы потренироваться, мы несколько раз в кабаках лечение устраивали.

Я над больными едва ли что не плясал, да криком не кричал. Умник мне подвывал. А Малыш тем временем, втихаря лечил. И что характерно, — народ у нас выздоравливал. Благо я велел Малышу выбирать тех, кого вылечить легко. Так что мы на этом деле, еще и подзаработали немало.

Я только на продаже веточек, да сухой травы, что Рыжий с Умником по обочинам насобирали, да в мешочки разложили — почти целый кошелек меди выручил. Да еще полкошеля серебра, за тех что Малыш вылечил.

Ну да нас не затем посылали. Постучались значит мы в замок тот, и предложили услуги свои. Нас ясное дело, под белые рученьки да на кухню. Накормили-напоили, со всем почтением, и давай нам больных таскать.

Больные были все больше из слуг, да стражников. По всему видать, — проверяли нас так.

Ну да я дело свое знал. На мое лечение посмотреть все незанятые в замке слуги собирались. Да и Малыш не плоховал, — уже к следующему вечеру, у одного из слуг зажила язва, у другого прошел кашель, а у стражника давнишняя рана, чуть ли не на глазах затянулась.

Тут уж нас и к самому барону и семейству его подпустили. И мало того что подпустили, так еще и за стол к себе позвали. Позвали естественно одного меня, без охраны и учеников.

Сам барон Ворон, как мне и говорили, и взаправду на ворона очень похож был. И даже не черной мастью и носом-клювом, а какой-то птичьей повадкой в движениях. Однако желание посмеяться над ним пропадало мгновенно, стоило только взглянуть в его черные, широко расставленные глаза. Тут уж стразу становилось понятно, что этот ворон на своем веку не одного ястреба-сокола склевал, и не одну волчью тушу распотрошил.

Еще за столом сидела жена барона, сын, (тот самый), штук пять родственников, пара соседей, управляющий замком и начальник Замковой Стражи.

Этот последний, по всему видно, был матерым волчарой, попадаться на зуб которому было очень нежелательно.

Для начала меня про то где был-что видел, пораспрашивали, новости да сплетни узнали.

Причем вопросы задавали в основном барон, да начальник охраны, (Бугор его кличка была). Я сразу смекнул, что в вопросах тех отнюдь не праздное любопытство первую роль играет. А это они проверку мне устроили.

Серьезная должен сказать проверочка была. Я даже чего жрал в тот раз не помню, потому как все мысли у меня в голове были о том что бы не проколоться, и вида не подать что волнуюсь. Потому и говорил в основном правду. В смысле — откуда шел, да что видел. Разве что про своего нанимателя утаил, что вообще знаком с ним.

Ну да вроде отбрехался успешно. Барон с Бугром этим о чем-то своем начали говорить вполголоса, а меня начали родственнички баронов вопросами про болячки всякие одолевать.

Я им на это отвечал, стараясь говорить по возможности путано и загадочно. А сам все на сынка незаметно посматривал.

То что не баронов это сынок, ясно было с первого взгляда. Потому как и барон и женушка его черной масти были, а сынуля рыжий, похлеще моего Рыжего.

Хотя мне и говорили что щенку шестнадцать годков исполнилось, но по виду больше тринадцати ему никак дать не получалось. Сложением он был невысок, узок и хрупок, а рожа у него была еще по детски гладкая да смазливая. Сразу видно было что о бритье, да девках, сынок этот еще и не задумывается даже. Так что ловить его надо скорее на игрушки, или сласти.

Впрочем обед довольно быстро закончился. Господа остались за столом вкушать сласти, а прочую публику, включая меня и половину родственников выперли из-за стола.

Они то меня сходу и взяли в оборот, и завалили работой. Несколько дней я пахал безвылазно леча болезных, аж охрип от усердия. Лишь изредка удавалось мне выйти во двор замка, да присмотреться к окружающей обстановке и с людьми поболтать.

Узнал я например, что особо строгие порядки, в замке ввели лишь недавно, а именно с конца зимы. Тогда же наняли и Бугра, который получал очень даже приличные деньги за свою работу. И что большая часть его работы, состоит именно в том, что бы охранять щенка.

О щенке кстати, даже слуги предпочитали не говорить. Даже самая болтливая служанка, стоило упомянуть сына барона, сразу замыкалась и пыталась сменить тему.

Однако, как мне не хотелось проникнуть в так тщательно скрываемую тайну, но лезть с расспросами я не стал, поскольку взгляды которые начал время от времени кидать в мою сторону Бугор, очень мне не нравились. Да и по правде сказать, — лекарь из меня был неубедительный. Ну в смысле обличьем. Воинские ухватки их ведь под лекарским нарядом не спрячешь, да и рожа у меня больше на разбойничью смахивает, чем на лекарскую.

Думаю спасало меня пока только то, что больные которых мы пользовали, действительно выздоравливали. Однако привлекать к себе внимание, оставаясь в замке, мне больше не хотелось. Потому, как только поток больных начал иссякать, я отправился к барону Ворону, и попросил разрешения убраться. Разрешение мне дали вместе с вместительным кошельком. А на последок, как подарок судьбы, я подслушал, что семья барона собирается через неделю ехать на Большую Ярмарку.

— ....Вот такие дела.....— закончил я свой рассказ. И вылил остатки вина, в пересохшую от долгого разговора глотку.

— Так пацанчик этот на ярмарку с семьей собирается, или его в замке оставят? — спросил меня Кудрявый, сохраняя недоверчивое выражение на своей морде. Его только что полностью посвятили в наши с бароном Лисьем Хвостом планы, и он еще был под впечатлением задуманной нами авантюрой.

— Я там в замке сумку с травками и порошками оставил. Через пару дней, отправлю Грамотея за ней. Аккурат поспеет к тому времени, когда Вороны на Ярмарку поедут. Или в пути сам подсмотрит, либо в самом замке концерту устроит, дескать, — "Хозяин меня прибьет, если я сумку не верну", а заодно вызнает уехал щенок, или нет.

— А если его в замок и на порог не пустят?

— Покрутится по соседним кабакам, опять же может кого из замка разговорит, — я бросил многозначительный взгляд на барона, который на долю мгновения соглашающее опустил веки.

— И что ты планируешь предпринять в обоих случаях? — Спросил меня барон, внимательно слушавший мой рассказ.

— Ну если он в замке, придется штурмовать. Я там пару мест подсмотрел, где незаметно к стене подобраться можно. Как минимум половину охраны Ворон с собой возьмет, так что должны справится.

Ну а если щенка на ярмарку взяли, — по дороге разбойничье нападение устроим..... Я на этого щенка посмотрел, — не полезет он в драку, жидок он для этого слишком.

— А может лучше постараться его как-нибудь на самой ярмарке выкрасть? — предложил Лисий Хвост.

— Ярмарка здоровая. — с сомнением ответил я. — Хоть нынче народу то и померло во множестве, однако все равно с округи не одна тыща соберется, да приезжих стока же.... Найти их там, заманить, захватить, удрать..., и все это считай на глазах у сотен людей....

— Да и отряд на ярмарке очень приметен будет. А парни у меня, при всей их лихости, однако же больше рубаки чем шпионы, — обязательно себя выдадут.

— Ну вооруженного народа на ярмарке много будет. — задумчиво сказал барон.

— Вот именно. А у Ворона этого, я слышал друзей много. И если что, к нему многие на помощь придут....

— Однако толпа..., она и есть толпа. В ней легко затеряться....

В общем проспорили мы с ним еще об этом не один час. И доспорились до того, что сначала попытаемся сныкать щенка с ярмарки. А ежели не удастся, то уж на обратном пути, ближе к замку барона, когда он со всем попутчиками расстанется, — устроить разбойничье нападение.

— А вот налетай-торопись, — жри да не подавись! — орал я спустя несколько дней, зазывая народ в палаточный кабак, что мы устроили на Большой Ярмарке.

Организовать все это буквально за три дня, стоило немалых сил. И я даже случалось жалел что вообще взялся за такое хлопотное дело, как похищение.

Одной только мзды организаторам Ярмарки пришлось раздать больше чем моя доля со всего предприятия. (Благо барон оплачивал). А уж быстро достать повозки, столы, лавки, палатки, навесы, харчи, котлы, посуду, походный очаг, (что бы он еще и Кудрявому понравился), прислугу....... В общем я так на Последней Битве не устал, как за эти три дня. Однако кое-как, но мы все же управились.

А теперь, — новая напасть. Жратва Кудрявого пользовалась таким успехом, что мне было буквально не отойти от этого заведения, где я был вроде как зазывалой-распорядителем.

Пришлось вспомнить старые времена, (барон в основном постарался), и поработать со внешностью. Волосы на башке мне сбрили, а на морду приклеили здоровенную рыжую бороду. Через всю щеку тянулся длинный накладной шрам. А на нос, барон из своих запасов выдал особо отвратительную на вид здоровенную бородавку.

Самое трудное было приучить моих раздолбаев не ржать при виде меня, как лошади. Поскольку вид был таков, что даже Малыш, напрочь лишенный чувства юмора, увидев меня первый раз, едва под лавку не упал. Но для ярмарочного зазывалы, подобная внешность была самое то. А главное узнать меня под ней, было почти невозможно.

Примерно так же мы загримировали и Грамотея с Рыжим. А Малыш, как то сам умудрился сделать со своим лицом что-то такое, что его стало не узнать.

Малыша с Грамотеем и Щеглом, я послал рыскать по Ярмарке, в поисках Ворона с семейством. Сам тоже собирался этим заняться. Но с первых же часов, изголодавшийся по готовке Кудрявый, что-то такое в своих котлах наварил, что на запах пол ярмарки сбежалось, и дел у меня стало невпроворот.

Надо было и за порядком следить, и плату вовремя брать, и за служанками приглядывать, и продукты нужные вовремя подкупать, да еще и народ зазывать-веселить, (а иначе какая это ярмарка).

Наконец к концу первого дня пришел Щегол, и доложил что Ворон с семейством расположились на восточной стороне ярмарки, среди прочих баронов да знати.

Малыш остался присматривать за ними, а Щегла отправил с докладом.

— Значит говоришь, что вокруг сыночка, не меньше двух стражников ошивается? — спросил я его.

— Да. А вообще барон взял с собой пятнадцать человек, и начальника стражи Бугра. Судя по всему, расположились они в кругу своих соседей и друзей, так что подобраться к его палатке будет очень сложно.

— Они пока еще никуда не уходили за товаром?

— Пока нет. Они ведь только приехали пару часов назад. Так что думаю пойдут только завтра утром.

— Ну и ладно. Скажи-ка давай Малышу, чтобы глаза там не мозолил, а возвращался назад. Завтра утром, с утречка начнем их стеречь. .... А че у тебя рожа такая недовольная?

— Да нет... Все нормально.

— А по-роже?

— Ну понимаешь.... Как то это все.... Этот ведь Вороненок, — он же в сущности еще ребенок. А мы его собираемся.......

— Ды ты чё, совсем дурак? — спросил я удивленно. — Это же барское отродье. (Хотя ты ведь тоже....) . Но одни Злыдень, — мы для них не люди, а они для нас тоже никто. Это ж вроде охоты, — зверя подстрелил, мясо-шкуру продал и в кабак.

.... Опять же, — какой он нахрен ребенок? — Я в его годы уже в двух больших битвах успел поучаствовать, а уж мелких стычек, и не перечесть сколько было. Если он в шестнадцать лет все еще ребенок, это не меня, это евоных папку с мамкой обвинять надо.

— Ну да...., ну да.... — задумчиво пробормотал Щегол, вроде как соглашаясь со мной. Однако меня это не убедило, и потому я сгреб его за грудки, и притянув поближе к себе, прошипел прямо в морду. — "Ты Щегол про барство свое бывшее забудь, а то мы тебя мигом вернем нужники чистить....Ты если вздумаешь поперек отряда пойти, лучше сразу пойди повесься. Ты нам клятву давал. Если не по нраву тебе наши дела, — пойди и повесься, потеря невеликая, мешать не стану. Но уж ежели жить остаешься, так будь с нами заодно. Понял?!?!".

— Понял. — опять пробормотал он.

Я его только за шкирку опять встряхнул, и зашипел еще страшнее — "Нихрена ты Щегол не понял. Отряд, это как живое существо. Все друг за друга держатся, да к единой цели двигаются. Мне не веришь, — поспрошай у других, что по обычаю с теми кто отряд предает делают.... Так что считай я о тебе забочусь".

Тут до него видно доперло, что он не против меня, а против обычая идет. Сразу в лице переменился, и закивал так старательно, что чуть башка не оторвалась.

В этот момент я поднял глаза, и увидел стоящего у входа Малыша. Видно он держал с Щеглом связь, и надобности бежать передавать ему приказ не было.

— А ты че смотришь? — окрысился я на него. — Или тебе тоже в делах наших что-то не по нраву?

— Да нет. — ответил он мне, а на роже при этом, хоть бы искра какая пробежала. — То что мы делаем, мне нравится. Переодевание, изменение внешности, все эти уловки..., это очень интересно...

— Ну так и нехрен там стоять. Беги за Кудрявым, будем совет держать что дальше делать.

— Так может все-таки лучше на обратном пути? — опять переспросил Кудрявый, которому тоже не нравилось пытаться воровать Вороненка на ярмарке. Правда я подозревал что исключительно потому, что он предпочитал оставаться у своих котлов.

— Дык все готово уже. — возразил ему я. — Осталось только подстеречь момент, отвлечь охрану, мальчишку в мешок и к отряду. А там на коней, и только ищи нас....

Кудрявый согласно покивал головой и прибавил. — Я вот тут по рядам прошелся. Травки подобрал. Из них зелье сонное можно наварить хорошее. Ежели щенку его в глотку влить, — день проспит не трепыхнется.

— Вот. Это ты дело говоришь. — обрадовался я. — А то мне все самому придумывать надоело уже.

— А можно я тоже предложу? — внезапно встрял в разговор Малыш, до этого сидевший с непроницаемым лицом.

— А вот на тебе козлина вместо товара. — заорал я отвешивая звонкую оплеуху Рыжему.

— Падаль. Тварь. Жопа. — так же заорал он, пребольно лягаясь в ответ. — Ты думал я куплюсь на подобное дерьмо?

— От дерьма слышу. — Ответил я отскакивая на недосягаемое для длинных ног Рыжего расстояние, и схватив с ближайшего прилавка какой-то горшок, швырнул его в своего обидчика. — А деньги ты мне все равно вернешь.

— Я их в твой труп запихаю гавнюк. — прошипел он в бешенстве, и вытерев разбитый горшком нос, выхватывая кинжал.

— Я тебе сам твой кинжал сейчас знаешь куда запихаю. — прокричал я в ответ хватая проходившего мимо мужичонку, и толкая его на Рыжего.

Тут чья-то рука ухватила меня за шкирку. Я быстро пригнулся, и провернулся вокруг себя перехватывая руку хозяина горшка и врезал ему локтем в челюсть. Тот отлетел, по дороге сбив еще несколько человек. Воспользовавшись тем что прилавок остался без присмотра, я подскочил к нему, и стал обстреливать Рыжего стоящей на нем глиняной посудой. С меткостью у меня было не очень, так что снаряды куда чаще попадали в стоящих вокруг людей, чем в Рыжего. При этом кто-то пустился в бегство подальше от источника неприятностей, кто-то поспешил на шум и крики, поглазеть на происшествие, а кто-то решил принять деятельное участие в драке. Причем очень часто, атаке подвергался ближайший человек, с той стороны, откуда прилетел снаряд.

В общем завязалась отличная драка, и оказавшемуся в самом ее центре благородному семейству пришлось не сладко.

Охранники попытались прикрыть женщину и подростка от летящих снарядов, а двое мужчин начали проталкиваться к соседнему ряду.

Меня это не устраивало, и я достав из кармана небольшое, но увесистое ядро из железа, — запустил им в голову одного из охранников. Тот упал, и толпа смяла плотный круг защитников. Через несколько минут, он было восстановлено, но было уже поздно.

— Жопа пятидырчатая. — проорал я сигнал к отходу, и бросился на утек.

Рыжий в пылу боя не сразу понявший что это означает, еще некоторое время помахал кинжалом ругаясь и выкрикивая проклятья. Но видимо сообразив что я уже исчез, предпочел последовать моему примеру.

Спустя полчаса я вбежал в поварскую палатку, и спросил у шурующего у котлов Кудрявого. — Ну что, получилось?

— Ага. — ответил он мне, задумчиво насыпая какой-то порошок в один из котлов. — Уже упаковали.

— Без проблем?

— Да, все как Малыш и говорил. Пришел этот щенок куда нам надо было, и даже не пискнул когда мы его в тюк запаковывали.

... Знаешь Седой. Мне даже жутко стало. Я ведь вроде привык что Малыш...., ну вроде безвредным стал. А тут он такие штуки вытворяет.... — Он же этого щенка, как тех лошадок, самого заставил в нужное нам место бечь.... А если он и с нами так захочет?

— Хм... — произнес я в ответ, поскольку мне такие вещи почему-то в голову не приходили. Я просто пользовался способностями Малыша, не особо задумываясь над этим. — Ну..., он же вроде как на нашей стороне..... Старик вон, тоже Злыдень знает чего творить умел, однако сволочью не был.

— Оно конечно, но вот только что-то мне боязно.

— Ну вообще мне Малыш говорил, что то что он сейчас может, это только жалкое подобие его былой мощи. Мол он даже молнию сотворить сейчас не сможет. А с людьми да с животными у него получается, потому что и в них магия сохранилась, а из всего мира ушла. Вот как-то так.....

— Ну дай боги. Однако мне все равно как-то не по себе.

— А никто не заподозрил насчет.....

— Нет. Я всем сказал что это зелье особое. Только Рыжий кой о чем догадывается.

— Ну Рыжий это ничего. Рыжий свой человек. Главное что бы другие не прознали. А то начнут орать.......

Наша палатка проработала еще два дня. А потом на кухне у Кудрявого случился пожар. Сгорело несколько палаток, и нам пришлось закрыть лавочку.

По дороге назад, мы заехали в небольшую деревеньку, где стоял наш отряд. Там нас уже поджидал барон Лис. И довольным назвать его было нельзя.

— Ты кого притащил мне? — спросил меня Лисий Хвост. — даже не соблаговолив поздороваться.

— Кого договаривались, того и притащил. — спокойно ответил я, ибо не чувствовал за собой никакой вины. — Чем ты недоволен.

— Это ж девка!!!

— Какая к

* * *

* еще девка?

— Самая настоящая. Не знаешь какие девки бывают? Только эта стриженная.

-......

* * *

* * *

* * *

* * *

подменили.

— А то. Провел тебя барон, как маленького мальчика. Сейчас небось ржот над тобой как лошадь.

— Ах он

* * *

*

* * *

*

* * *

*

* * *

* *

* * *

*

* * *

— высказался я.

— Вообще-то это всегда была девка. — вдруг встрял в разговор Малыш, спокойно стоявший у меня за спиной.

— Ты то откуда знае..... Хотя да.......

— О чем это он? — подозрительно спросил барон Лис. — И кто это вообще, что осмеливается лезть в наш разговор.

— Это сын мой..... Приемный. — Я не слишком радовался что Малыш встрял в разговор и привлек к себе внимание барона. — Он малость не от мира сего. Но некоторые вещи очень даже хорошо понимает. И девку от парня отличить под любой личиной сможет.

— Ну. Мне в его годы девки тоже под любой личиной мерещились....

— Ну..., тут как бы не совсем то..... Способности у него особые.

— Это какие еще?

— Ну... дорогу в темноте определять. — Я мучительно соображал что мог узнать барон о личности Малыша, из расспросов моих ребят. — Кобылу там жеребую, или овцу распознать. Ну и еще...., по мелочам...., всякое.

-.... Всякое, говоришь? — недоверчиво ухмыльнулся барон. — Интересный у тебя сын...., приемный. — Последнее слово он как-то особо подчеркнул, что мне очень не понравилось.

Такой человек как барон, не мог не заинтересоваться столь необычной фигурой как Малыш. А заинтересоваться и отнять, для него значило примерно одно и тоже.

— Ну так что? — берешь ты девку, или обратно папе-маме ее вернуть? — спросил я желая сменить тему разговора.

— Надо бы с ней поговорить, но она все еще в дурмане. Чем вы ее таким опоили?

— Корни мокролапки, росяное семя да крылья падальщицы..., (это бабочка такая). — влез в разговор Кудрявый. — Верное средство что бы уснуть.

— Верное средство что бы не проснуться. — встревожился барон. — Вы что, — совсем охренели? За спящую тушку вам никто денег не заплатит.

Я вовремя успел пнуть Малыша по ноге, который уже открывал рот, что бы дать пояснения барону. — Не боись. Мы это делать умеем, у нас проснется..., к вечеру, — Добавил я мельком вопросительно глянув на Малыша, скрытого от барона спиной Кудрявого.

Тот лишь кивнул в ответ и у меня отлегло от сердца.

— Ну что б к вечеру..... Иначе я тебя знать не знаю.

До вечера мы успели умыться с дороги, пожрать, узнать новости от сидевших в себе ребят, и даже малость покемарить.

— Ну что неплохо? — самодовольно спросил я, поглядывая на лежащий передо мной увесистый мешочек с золотом.

В небольшой крестьянской избе было довольно тесновато, поскольку тут собрались все "вожаки" нашего отряда, причем с ординарцами.

— Ага. — подтвердил Кудрявый, кидая на стол другой мешочек, по размеру не многим уступающим первому.

— А это у тебя откуда? — удивился я.

— Так ведь кабак то работал на за просто так. — в свою очередь удивился Кудрявый. — Ярмарка. Народу море. Все жрать хотят. А у нас сам видел, от посетителей отбою не было. Все крутились как белки в колесе. Ты же сам плату принимал.....

— А еще вот... — бросил на стол Грамотей, третий мешочек, размером тоже почти не уступающий двум первым.

— А у тебя то откуда? — еще больше изумился я.

— Так это же за лекарства.... — ответил Громотей. — Ты мне сам велел плату за лечение, и за "лекарства" принимать.

Я задумчиво взвесил все три мешочка. И моего самодовольства сильно поубавилось. Если ради первого пахал почти весь отряд. То второй был получен силами Кудрявого и десятка служанок. На а последний, так это вообще, — результат операции прикрытия.....

Видно эти мысли отразились на моем лице, и Кудрявый поспешил меня утешить.

— Деньги на котлы, столы, палатки и харчи, — барон дал, мы своего ничего не вкладывали. — Так что по хорошему половина этих денег его.

— Хрен ему а не деньги. — злобно пробормотал я.

— .... А лекарства вообще были не настоящие. — услужливо добавил Грамотей.

— Да что вы меня как девку утешаете?!?! — окрысился я на них. — Я тут и без ваших утешений рыдать не собираюсь.....

— Да мы тебя и не утешаем. — успокаивающим голосом сказал Кудрявый, после чего наступила длительная пауза.

-....А вот я все-таки хочу сказать.— вдруг нарушил это тягостное молчание Щегол. И опять занудил: — Я конечно поклялся быть преданным отряду и никогда не обращать оружия против вас..... Однако мне очень не нравится то что мы сделали. Я мог бы еще понять похищение юноши, хотя и это было делом не слишком благородным. Но похищение благородной девицы, с целью ее продажи.......

— Пасть затки!!! — рявкнули мы одновременно с Кудрявым. После чего я озвучил версию что преподнес нам барон Лис. — Девицу эту похитили не мы. Она была похищена еще при рождении. Девчонка сама не знала кто ее настоящие родители, поскольку Ворон этот, внушил ей будто он ее законный отец. Поэтому и пришлось ее выкрадывать таким макаром. Иначе почему ты думаешь он ее мальчишкой переодевал? — Что бы настоящие родители не догадались.

Опять наступила пауза. Поскольку после того как мы облаяли Щегла, нарываться никому не хотелось.

— Ну а дальше нам куда? — спросил наконец Рыжий.

— Барон велел перебраться под городишко под названием Бурьяны. И там ждать его указаний.

Так что завтра с утра, постоим отряд, поделим добычу, и пока они ее пропивать не начали, сразу в путь и тронемся.

Рыжий, Щегол и Грамотей. — проследите что бы все отрядное имущество было собранно.

МОЛЧУН

— Внука Красного Короля украли. — Выпалил я, сдерживая разгоряченного коня, на котором прискакал.

Вождя удалось перехватить уже на обратной дороге из Гиблых Земель, куда он отправился с целой толпой знатоков из своего Аграрного совета, как обозвал учитель Репей, это сборище профессоров и крестьян.

Судя по довольному лицу Вождя, и кое-каким приказам, которые четыре дня назад привез посланный им гонец, — поездка удалась.

Мои слова быстро стерли улыбку с его лица. Он нахмурился, подав коня в сторону от общей группы солдат и профессоров, и коротко спросил — Где, кто, когда?

— Украли с Большой Ярмарки. Помнишь, ее в середине каждого лета проводили в землях Союза у Трехречья? Произошло это примерно месяц назад. К сожалению, гонец которого сразу послали с этим известием, сгинул где-то в дороге. И мой человек......

— И какие изменения уже произошли? — прервал он мой рассказ. — Можно догадаться кто это сделал?

— Клест за этот месяц начал шевелиться слишком активно. Мой человек в его окружении, говорит что он послал своего доверенного человека ко двору Ярла. Плюс он вербует себе сторонников. Да и его последняя делегация к тебе, на этом фоне, выглядит подозрительно.

— А что у Толстобрюха? — быстро спросил Вождь о сопернике Клеста.

— Тот тоже начал шевелиться, но только всего пару недель назад. В основном собирает войска, и обкладывает свои земли дополнительным налогом.

— А что делает Ярл?

— Ну..., ты знаешь Ярла. Про его планы узнать трудно.... Но его войска пока остаются в гарнизонах. И мне кажется, что он сейчас не в том состоянии, что бы начинать большую войну.

— А большая война и не понадобиться. — Чуть ли не рявкнул на меня Вождь, нервно теребя повод своего коня. — Если это он захватил наследника Красного Короля, и сумеет выгодно сыграть, — то он получит Красное Королевство, почти без боя.

Сначала объединившись с Клестом они громят Толстобрюха. Потом подчиняют себе мелких баронов и города под знаменем Истинного Наследника. Истинному Наследнику присягнут даже те, кто с удовольствием прирезал бы его батюшку. Такова традиция.

А там уже, всем Красным Королевством они набрасываются на нас, и Перекрестье. Затем наследник погибает от "несчастного случая" или "болезни". Клест принимает власть, оставаясь под контролем Ярла.

Войска Ярла, практически не участвуют в битвах, разве только в разгроме Толстобрюха. И пока Клест и другие войска Красного Королевства теряют силы, — он продолжает их набирать. Результат, — он владеет почти всем миром.

— И что мы будет делать? — спросил я. После обрисовки таких перспектив, чувствуя себя очень не уютно.

— Первым делом, — соберем наши войска на восточных границах.

Вторым, — заключим союз с Толстобрюхом. Сделать это надо быстро. Что бы успеть уничтожить Клеста, до того как он выступит вместе с Ярлом.

Ты сам лично, поедешь договариваться. Сложностей я не предвижу. Толстобрюх вроде умный человек, и прекрасно понимает кто станет первой жертвой предстоящей войны. Но мы пообещаем ему поделить владения Красного Короля поровну.

Затем.... — что там с золотом Заполья? — Нам понадобятся средства на войну....

От этого вопроса у меня сразу потеплело в душе. Тем более что было чем похвастаться.

— Ну мы тут под видом разбойников перехватили караван одного купца из Заполья. — .... Не волнуйся, это было сделано не на наших землях. — Добавил я быстро, увидев гримасу, перекосившую лицо Вождя. — Купец этот в Заполье едва ли не первый человек. Весь городской совет в руках держит. Он был как раз одним из тех, кто тогда прибыл тогда договариваться о том чтобы выгнать Клеста. — (Эх. Чего мне только стоило сдержаться, и не пуститься в подробный рассказ, о том, как я вычислил этого хитрого гада, вовсю прикрывавшегося выбранными на официальные должности марионетками, и крутившим свои дела, под видом скромного купчишки).

... В общем — караван вел один из доверенных лиц этого купчины. Караван был небольшой, но очень хорошо охранялся. И в тюках с сукном, мы нашли такое же золото, каким расплатились с нами. Не так что бы много. Но довольно прилично.

В общем, — доверенное лицо это мы хорошенько пораспрашивали.... Всего он конечно не знает. Но то что его хозяин имеет доступ к огромным богатствам, даже не сомневается. Примерно раз в три месяца, купчина этот, (Хомяк его кликуха), уезжает неизвестно куда, в сопровождении десятка самых доверенных стражников. А после возвращения, у купчины того появляются новые оборотные средства....

Новый поход будет примерно через месяц-полтора. Нам только осталось.......

— У нас нет времени играть в эти игры. Возьми столько народа сколько понадобится, и просто привези этого Хомяка сюда. Я сам с ним поговорю.... Деньги он даст, страх сильнее жадности.

А ты кстати, возьми из остатков казны пару-тройку слитков, и преподнеси их в качестве дара Толстобрюху. Ему для драки с Клестом понадобятся средства.

... Только найди людей, которые смогут переплавить это золото во что-то менее приметное.... Понял?

— Да Вождь. Вот только.... — Я попытался поделикатней сформулировать свое возражение, — Толстобрюх сейчас не в том состоянии, что бы особо торговаться. Думаю, он и сам бы давно прибежал к тебе за помощью, если бы не слухи, которые распускал Клест, про вашу с ним дружбу. .... Это я к тому, что может не стоит отдавать ему так много?

— Я же сказал, что золото ему понадобиться для того что бы вести войну....

— Ну золото это понятно. А земель то ему зачем столько отдавать. — Пообещаем, что он сохранит то что имеет, — он у нас еще в ногах будет валяться и благодарить.

— А-а-а. Да ты же ничего не знаешь про Гиблые Земли! — Воскликнул Вождь, и довольная улыбка вновь озарила его лицо. — Земли там действительно претерпели удивительнейшие изменения.

Ты помнишь, — раньше кони отказывались есть растущую там траву, а теперь они уплетали ее, не оторвешь. Вместо леса, — мрачные чащобы, наводившие жуть и тоску.

А сейчас, они превратились в чудесные зеленые леса. И уже начали наполняться жизнью. По крайней мере, я лично видел там небольшое стадо оленей, не говоря уж о птицах.

— И от чего же это так получилось? — искренне удивился я. — Вроде все во всех землях только ухудшилось, а там.....

— Этот же вопрос я задал и профессору Шершню, — он кивнул на невысокого пухлого профессора, который вместе с парой удивительно похожих на него студентов, остался вместе с основной группой на дороге. — Он долго копался в земле, и изучал образцы растений, которые таскали ему его студенты. А потом, впал в такую эйфорию, что мне пришлось рявкнуть на него, чтобы получить некое подобие ответа на свой вопрос.

В ответ было — "не знаю", обряженное пышной мишурой научных терминов и философских разглагольствований. Однако в конце, профессор снизошел до того что бы высказать предположение, что засаженные там культурные растения, будут произрастать намного лучше, чем в других землях, и дадут больший урожай.

— Так ты хочешь занять эти земли.... А не страшно, что там все по-прежнему станет.... В смысле жутким?

— Ну может и станет, а может и нет. Однако сейчас, для нас всех это шанс выжить. Если урожай там будут такие же, как были раньше, — мы прокормимся сами, и прокормим наших крестьян.

Так что я уже велел учителю Репью, подготовить несколько партий крестьян для заселения в Гиблые Земли. Их снабдят всем необходимым, включай запасы пищи на год и семенами растений, которые еще могут вырасти за остаток лета и осень.

Ты пойми Молчун. — продолжил он страстно, будто бы уговаривая не столько меня, сколько себя. — Гиблые земли, — это место, куда другие сунуться в последнюю очередь. И если мы все сделаю правильно, и удача будет на нашей стороне, — мы отхватим их под себя практически без боя. А если они и впрямь смогут давать тот обильный урожай о котором вещал профессор, хотя бы еще пару-тройку лет, — это настолько усилит наше баронство, что пожалуй его можно будет переименовывать в королевство.

Ну а потом началась обычная суета и нервотрепка как перед началом любой войны.

Я как раз успел еще застать смотр войск, который устроил Вождь на поле перед Пустыми Холмами.

Даже если вспомнить, что собраться успела дай Боги только половина нашего воинства, — все равно это было жалким зрелищем, по сравнению с той Армией, что водил Вождь в походы еще год назад. Тогда глаз просто терялся в лесе поднятых копий, начищенных шлемов и выставленных щитов. Теперь же это была лишь горстка людей. Неполных три тысячи, — это все чем мы теперь располагали. И даже нельзя было сказать что это лучшие тысячи былой Армии. Потому что слишком многие умерли от болезней, а не от вражеского оружия. А болезнь не спрашивает насколько хороший ты воин, а косит всех подряд.

Впрочем, эти жалкие три тысячи, были наверное одной из самых мощный армий в округе. Превосходило нас только войско Ярла, в котором, по донесениям моих шпионов, он смог собрать больше десяти тысяч человек.

У нашего противника Клеста, их тоже было около трех тысяч. Да тысячи две у Толстобрюха. Однако даже сравнивать подготовку Армии с тем сбродом что остался от Красного Короля, было просто оскорбительно.

....Мои переговоры с Толстобрюхом не заняли много времени. Я, как и советовал мне Вождь, не стал ходить вокруг да около, и сразу предложил ему союз против Клеста и Ярла, и последующий раздел владения Красного Короля.

Толстобрюх был и правда очень разумным человеком, и не пытаясь выторговать больше чем ему предложили, с радостью ухватился за наше предложение.

Чувствовалось, что мой визит, был для него как веревку брошенную утопающему. Так что мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы передать ему посланное Вождем золото. Правда я проявил инициативу, и оформил это не как дар, а как заем, который придется вернуть после войны с процентами. Но Толстобрюх был рад и этому.

Мы договорились о том, что он в течении ближайшей недели, двинет свои войска на земли Клеста, оттягивая на себя часть его войска. А спустя пару дней, мы и сами перейдем в наступление и разобьем нашего общего противника.

И я уж было собрался откланяться, как Толстобрюх ошарашил меня следующей новостью.

— Насколько я знаю, — внука Красного Короля снова выкрали!

— Кто? — только и мог выдохнуть я.

— Неизвестно. Кажется появился какой-то новый игрок.... — Он сделал паузу, и продолжил. — Не так уж много я об этом знаю.... Знаю, что внука выкрал барон Лисий Хвост, по заказу Ярла. Но потом кто-то напал на тайный замок Лисьего Хвоста и выкрал внука. И судя по тому как партия барона Ворона активно разыскивает этого мальчишку, — это сделали не они.

— И кто бы это тогда мог быть..., если конечно не ты сам? — подозрительно спросил я, поскольку других кандидатов, которым бы это было выгодно, и способных провернут такое дело, в данной расстановке сил не видел.

Толстобрюх лишь рассмеялся в ответ, и продолжил. — Это и правда был не я.

.... Я собственно сам узнал об этом, поймав шпиона, которого Лисий Хвост, подослал ко мне. И после хорошего допроса, он рассказал мне все это.

— Лисий Хвост. — Я начал вспоминать все что знал об этом человеке. — Кажется это один из доверенных людей Ярла, которому он пожаловал титул вместе с землей?

— Да. — Подтвердил Толстобрюх. — Весьма темная лошадка. Такой малоприметный, и скрытный тип, от которого всегда можно ждать какой-нибудь подлости. Ходят слухи, что он собирает немалое войскою. А на чьи деньги, — сам можешь догадаться.

— Что ж. я доложу Вождю. Но как бы дальше не развивались события, — от Клеста по-любому надо избавится. Ты согласен?

ЩЕГОЛ

— Ну и хрен ли будем делать?— Спросил Кудрявый.

—

* * *

* * *

*

* * *

**

* * *

*

* * *

— ответил Седой.

— А может пробьемся к лесу?

— Из шести десятков, может пара до лесу и добегут..., там и полягут все. Там лес-то, — одно название..

— Ну.... Хоть побольше с собой прихватим. А тот тут стрелами закидают и привет......

— Надо сделать что-то неожиданное, что бы сбить их с толку.

— А чево?

— Не знаю.

В положение мы вляпались, весьма затруднительное. С одной стороны у нас обрывистый берег реки, а с трех других, — чистое поле, и не меньше трех сотен войска на нем.

И войско это, признаков дружелюбия не проявляло.

До Бурьянов оставалось еще полдня пути. В то утро мы встали пораньше и наспех перекусив остатками ужина, сразу отправились в путь, чтобы достичь города вечером.

Дорога проходила вдоль речки, была хорошо утоптанна, и идти по ней было сущее удовольствие. Так мы и протопали до самого полудня. Вдруг на пригорке куда мы поднимались, появились всадники. Не так уж много, — десятка три, но за их спинами угадывались копья ратников. А потом из-за стоящих невдалеке холмов и из леска позади нас стали еще выходить ратники и становиться в две шеренги, с фланга, и с тыла.

Случайными эти действия назвать было никак нельзя, и нам пришлось остановиться и занять оборону. Противники тоже, не тратя время на переговоры, готовились напасть.

— Щегол. — резко бросил Седой. — Ты там на базаре тряпок прикупил.... Быстро скидывайте у кого какие побрякушки поблестлявее имеются.....

Я действительно, пользуясь возможностью и появившимся деньгам, постарался приобрести на Ярмарке достойный себя гардероб. Увы, мои нынешние финансовые возможности были весьма далеки от желаемых, потому, ничего по настоящему достойного приобрести мне не удалось, однако я сумел сменить те обноски, что выдал мне Кудрявый, взамен моего прежнего костюма, изрядно надо сказать поизносившегося.

— Кудрявый, его старые доспехи еще у тебя?

— Ну пока да.... Стоящий покупатель пока не подвернулся....

— Тогда наряжай своего Щегла как жениха на свадьбу, вешай на него побрякушки.... И отправь герольда с Зеленой Ветвью, для проведения переговоров.

— Кого послать????

— Герольда..... Грамотея блин пошли. Что ты, сам сообразить не можешь?

А ты Щегол слушай сюда. — Ты у нас большая Птица с Севера. Едешь навестить своих родственников на Юге, узнать пережили ли они эту зиму. Попытка помешать тебе следовать по своему пути, это...., ну короче обругай их там по-вашенски по-благородному. Понял?

— И как нам это поможет? — скептически глядя на Седого, и надевая доспех на меня, спросил Кудрявый.

— Судя по всему, они тут поджидали именно нас. А мы попробуем прикинуться будто мы это не мы. Мы просто охрана благородного сопляка, сопровождающая его в дальней поездке.

— Думаешь прокатит?

— Лучше чем пробиваться к лесу..... Тем более что главную улику против нас, мы уже сбагрили.

Ты главно Щегол, вспомни что ты и прямь из благородных, и что доспехи на тебе твои собственные. Так что понтов и дворянской спеси побольше. И чем глупее ты будешь выглядеть, тем лучше. Я навроде твой нянька-телохранитель, и вообще...., ну ты понял.... Потому время от времени буду тебя прерывать и говорить по делу. Ты меня вроде как одергивай, но ушами при этом не хлопай. Понял?

Спустя пятнадцать минут, я, в сопровождении Седого, Малыша и Рыжего, отправился на переговоры.

После некоторой проволочки, навстречу нам выехал высокий, крепкий всадник, с таким же небольшим отрядом сопровождения.

Я представился и изложил предложенную Седым версию и спросил кто, и по какому праву пытается мне помешать. Еще полгода назад, я бы предпочел смерть необходимости столь нагло врать в глаза. Но плен у Кудрявого, и общение с Седым и его товарищами сильно поубавили во мне дворянской спеси.

— Я, сотник Бычара — начал отвечать мне мой оппонент, — Начальник стражи баронессы Волчицы. — И я прекрасно знаю, какого хрена, вы претесь на ее земли.

— И с какими же это целями? — холодно осведомился я, подпустив максимальную дозу сарказма в свои слова. Узнав что это всего лишь начальник стражи, привыкший подчиняться благородному сословию, я немного осмелел и решил действовать более напористо.

— Вы посланы бароном Лисьем Хвостом, что бы напасть на город Бурьяны, с недавних пор находящийся под защитой моей госпожи.

— Здорово Бычара, что за хрень ты тут несешь? — встрял в разор Седой. — Это мы по-твоему, с шестью десятками город захватывать будем?

— Вот те хрен??? — удивлено пробормотал Бычара, с изумлением выпятив глаза на Седого. — Седой, это ты что-ли?

— Я, я. — Как жизнь? Как семья? Как вообще?

— Как видишь..., должность поменял. Семья в порядке, только младший самый, этой зимой помер..., ну да ты его не помнишь, ему всего годик был.... А вообще????? — Хромаю до сих пор, по твоей милости.

— Ну и хрен я пред тобой за это извиняться буду. — Весело заржал Седой. — А я как видишь.., э-э-э, ну вроде как на Той твоей должности сейчас.... — Он сначала скосил глаза на меня, и как-то особо хамски подмигнул сотнику, и ухмыльнулся мерзкой улыбочкой. — Так что можно сказать........

— Помолчи! — Бросил я Седому, почти искренне возмущенный его непочтительным поведением. — Поговоришь со своим дружком потом. — И продолжил обращаясь к Бычаре — Однако, мой оруженосец и правда высказал очень правильную мысль, с таким количеством солдат, вряд ли я смогу захватить целый город.

— Ну город-то и не такой большой... — как то вяло возразил на это Бычара. — Вы могли войти в него под видом наемников, и подождать подхода основных сил Лисьего Хвоста.

— У вас видно очень мирные места, если в небольшой город спокойно запускают полсотни вояк. — Опять влез в разговор Седой. — Да и про основные силы..., ты ведь нас небось с утра уже пасешь?!?! Видел ты кого-нибудь кроме нас?

— Ну вы могли попытаться......... — явно было что возразить Бычаре нечего. — Опять же, зная тебя.......

— Знаешь что Бычара, — Насмешливо продолжил Седой. — А покажи-ка нам дорогу, как эти ваши Лопухи мимо обойти. Мы, чтобы ты не волновался, именно по ней и пойдем.

.... А если ты думаешь что у нас есть что пограбить, — так тут ты уже опоздал. У нас как видишь обоза, — всего пара телег осталась. Все остальное в дороге растащили.

— Не собираюсь я вас грабить. — Смущенно возразил, совсем уже растерявшийся Бычара. — Моя госпожа защищает своих подданных и строго-настрого......

— Ну тогда значит, мы дальше можем ехать?

— Э-э-э. М-н-н..... — замялся Бычара. — Ну если вы не имеете злых намерений.

Странно, что подобный мямля вообще стал Начальником Стражи. — Почему-то подумалось мне в этот момент. — Даже если он встретил своего старого друга, то все равно должен помнить свой долг и быть более напористым. Впрочем, он ведь кажется охраняет какую-то баронессу. А когда командует женщина, то и подчиненных она выбирает себе под стать. — Я не мог удержаться, и не посмотреть в сторону Бычары, с изрядной доли презрения. После чего сказал. — Естественно у нас нет никаких злых намерений, по отношению к твоей госпоже, или людям ее земли населяющим. Я могу поклясться в этом своей дворянской честью и собственной жизнью....

— Ну тогда идите, однако в город вам входить запрещено, и мы проводим вас до границ владений баронессы.

— Вот и отлично, — сказал я сам не веря своим ушам. — Прикажите вашим людям уступить нам дорогу.

— А вот с какого хрена ты Бычара решил, будто мы пытаемся на эти ваши Лопухи напасть? — вдруг опять влез в разговор Седой.

— Баронесса получила письмо, от некоего доброжелателя. — сказал Бычара абсолютно ровным, и даже каким-то равнодушным тоном.

— Какая разница. — Раздраженно воскликнул я, испугавшись что Седой испортит так хорошо сложившуюся ситуацию. — Кто там чего ..........

— А такая, что этот "доброжелатель", вполне может оказаться Твоим бароныч недоброжелателем. Раз он про нас такие поклепные письма рассылает, так надо разузнать что за доброжелатели такие завелись. Твой батюшка наказывал мне о тебе заботиться, вот я и забочусь.

— И что ты предлагаешь?

— Надо бы встретиться с этой баронессой..... Эй Бычара, — окликнул он сотника. — А что ты скажешь на то, что мой господин, в сопровождении..., ну скажем десятка людей, навестит твою госпожу?

Тот лишь вяло кивнул головой, и повернувшись поехал к своим войскам.

Мы последовали его примеру, и сразу рассказали нашим друзьям о прошедших переговорах. Все начали нас поздравлять, причем почему-то самые горячие поздравления достались Малышу, который в переговорах участия вообще не принимал, а просто молча торчал за спиной у Седого. А вот потом последовала очередная ссора Кудрявого с Седым.

Первый настаивал на то что бы смыться по-быстрому, пока пропускают. А Седой упирал на необходимость разобраться в том, что происходит. Потому как появление войска тут не случайно. Что Бурьяны, в которые послал нас барон Лисий Хвост, оказывается находятся под контролем некой Волчицы. И что все это попахивает крайне дурно.

Как всегда Седой настоял на своем. И спустя час мы отправились в сопровождении всадников Бычары, а наше войско потопало дальше по дороге.

Замок Волчицы, которого мы достигли на следующий день, был хоть и не велик, но в своем роде, являлся шедевром оборонительной архитектуры.

Подступы к замку были оборудованы аж целыми двумя рвами, между которыми были вбиты рогатки. Стены были достаточно высоки, для такого не большого замка, а ворота оборудованы подъемным мостом, что вообще было большой редкостью.

Странно подумал я, если этот Бычара, сумел организовать такую великолепную оборонительную позицию, то он явно не дурак. Почему же он так легко поверил нашим байкам?

В сам замок нас не пустили. Вернее не пустили туда "моих" людей. Вернее хотели не пустить, но Седой настоял на том, чтобы он меня сопровождал. Иначе дескать, — урон моей чести. Он еще и Малыша своего хотел зачем-то взять. Но пустили только нас двоих.

Так что на встречу с Волчицей пошли мы двое. Приняли нас незамедлительно. К моему удивлению, — Волчица оказалась довольно молодой и весьма красивой женщиной, а не злобной старухой, как рисовало мне мое воображение. Однако эта красивая женщина, меня почему-то нервировала и пугала. Было в ней что-то..... Ну как бы это сказать..... Волчье.....

Принимала нас баронесса в некоем подобии тронного зала, сидя на великолепном резном кресле. Убранство зала было выполненно весьма изящно и со вкусом. Вот только слуга принесший нам кубки с вином, (довольно неплохим кстати), — остался стоять у меня за спиной. Что в общем-то свидетельствовало о не слишком хорошей выучке слуги. Впрочем, — здоровенный кинжал, висящий у него на поясе, сразу давал понять, что если в подаче напитков данный слуга и не преуспел, то оружием он наверное владеет превосходно. Меня этот слуга несколько нервировал. Но к счастью сбоку от него встал Седой, почтительно смотрящий в пол.

Я завел с баронессой светскую беседу о погоде, моде, и геральдике. Попытался установить общих знакомых и родственников, поскольку ее герб содержал некоторые знакомые элементы. А заодно, попытался убедить ее в том, что ни в мыслях, ни в делах, никогда не пытался нанести ей никакого урона.

— ...Могу даже поклясться, что до вчерашнего дня, я не подозревал о твоем существовании..., — Заверил я ее в конце своей речи. И подумав что это прозвучало несколько пренебрежительно, решил подпустить лести, — О чем несомненно очень жалею, ибо твоя красота баронесса Вол.....

— Похоже твое красноречие юноша, споткнулось о мое прозвище? — Усмехнулась она, когда я в очередной раз запнулся о ее имя. — Что ж, тут ты не первый.

— Э-э-э, ну просто столь жесткое прозвище на мой взгляд, не слишком подходит такой прекрасной женщине как ты. — Выкрутился я.

— Ну почему же не подходит? — деланно удивилась она. — Очень даже подходит. Меня так прозвали мои подданные и мои враги. И хотя раньше у меня было другое прозвище, я с радостью приняла его, ибо оно мной честно заслуженно.

Меня очень многое роднит с волчицей..... Ну вот например, — хорошее чутье..... — Она вдруг улыбнулась какой-то мягкой и почти игривой улыбкой. И потому заданный ей следом резкий вопрос, был подобен удару разящего меча. — Кто ты? — спросила она обращаясь к Седому.

— Ну я вроде как присматриваю за этим юношей, по приказу его отца. — Почтительно ответил Седой.

— Ложь. — Коротко бросила она, легонько щелкнув пальчиками. После чего в комнату вбежало около десятка вооруженных охранников. — Я сама слишком долго носила различные маски, чтобы не распознать игру которую вы ведете. Этот мальчишка постоянно поглядывает на тебя в поисках одобрения. И смотрит он не как ученик на наставника, а как подчиненный на командира. Да и сам ты, — так старательно горбишь плечи и смотришь в пол, что это заставляет почувствовать фальшь.

Она жестом приказала охранникам выстроиться вдоль стен и продолжила.

К тому же Бычара кое-что рассказал о тебе. — И если хотя бы половина его рассказа правда, то ты не тот человек, который будет стоять опустив глазки в пол.

Но еще больше мне интересно как ты сумел так задурить ему голову, что он беспрепятственно отпустил тебя с отрядом, или позволил приехать вам сюда.

Поэтому я спрашиваю тебя еще раз, — кто вы такие, и что вам понадобилось на моей земле? Отвечайте правду, или я прикажу медленно отрезать от вас кусок за кусочком, пока правда сама не выплывет наружу вместе с потоками вашей крови.

Все это она говорила таким спокойным и уверенным тоном, что я растерялся, и в испуге посмотрел на Седого. Тот лишь ухмылялся своей дурацкой улыбочкой, которая появлялась у него, когда он собирался сделать что-то безумное.

— Ну, я надеюсь Волчица. — Начал он, как мне показалось намеренно пропустив титул баронессы. — Что ты не думаешь, будто мы хотим захватить эти твои Лопухи-Бурьяны?

— Нет, не думаю. Я скорее уверенна, что это именно Лисий Хвост, послал мне то письмо, в надежде, что я помогу ему от вас избавиться. Причем он насколько старательно пытался меня убедить сделать это, что переиграл. (Мужчинам вообще свойственно переигрывать). Он например написал, что вы тот самый отряд наемников, что разорил в начале весны одну из моих деревень, вырезав под корень всех жителей. Он прекрасно знал, что я поклялась отомстить всем этим подонкам. Однако он не знал, что я веду собственное расследование, и знаю, где именно сейчас находится тот отряд.

И поэтому я спрашиваю, кто вы такие?

— Ну допустим, мы кое-что делали для барона. И возможно он и впрямь захотел от нас избавиться..... Что дальше?

— А это "что-то", не связанно случайно с пропажей сына барона Ворона?

— Нет. Уверяю тебя, никаких сыновей мы не похищали.....

— Ты собираешься хранить тайны барона, который предал тебя?

— Нет.

— Хочешь их подороже продать?

— Возможно.

Волчица взмахом руки приказала убраться стражникам, оставив однако слугу с кинжалом, переместившегося за спину Седого.

-.... Ладно. Меня не интересуют тайны Лисьего Хвоста, если они конечно не касаются меня лично...Я отпущу вас...., если ты поклянешься мне, что эти тайны не касаются меня и моей земли.

— Клянусь..., что насколько я знаю, это ни как не касается, ни тебя ни твоей земли.

— Что ж. Ты говоришь правду. Однако в чем-то соврал. Твой мальчик дернулся при упоминании барона Ворона.... Задавая вопрос, лучше смотреть не на того кто отвечает, а того кто может знать правду.... Так меня учили.

— Вот хитрая стерва... — с досадой бросил Седой. И улыбнувшись, сказал баронессе — Прими это за похвалу.

— Принимаю. — Рассмеялась она. — Так что там с сыном барона?

— Ты клянешься что отпустишь нас? — спросил Седой, внимательно глядя ей в глаза, и дождавшись утвердительного ответа произнес. — Сын оказался дочерью.

— И где она теперь?

— А я с утра не жрамши. — ответил на это Седой. — Да и глотку промочить бы не помешало.

Баронесса опять рассмеялась и приказала слугам накрывать на стол.

Меня на обед не позвали. Меня отправили к ждущим у ворот ребятам, чтобы я предупредил их что все нормально. Было довольно обидно, но проглатывать свои обиды я уже научился благодаря кулакам Кудрявого.

Седой заявился только утром, и судя по его довольному виду и запаху духов баронессы, можно было не сомневаться в чьей постели он провел эту ночь. Седой кстати и не пытался это скрывать, а даже бурно поделился некоторыми подробностями.

Он велел мне взяв с собой Рыжего и еще парочку людей баронессы, — догонять Кудрявого с отрядом, и передать ему что бы заворачивали обратно. Дескать, тут работенка другая нашлась. И быстренько слинял обратно... (А кто бы не слинял?).

Почти не слезая с седла, — Кудрявого я догнал только на следующий вечер. И долго слушал его ругань на "придурка Седого, чтобы у него шило в заднице обломилось-то наконец" на "Паскуду Лисьего Хвоста, что б парша ему на хвост села", и на "Дурацкую жизнь свою, что б мне пусто было". Потом мы потопали обратно, но на пол дороге нас перехватили люди баронессы с Малышом, и приказом топать на ту самую дорогу, по которой мы сюда и пришли.

Спустя сутки заявился и сам Седой, довольный как обожравшийся сметаной кот.

— Это я вам скажу такая баба. — Заявил он, мечтательно закатывая свои масленые глазки. — И любого хитреца за нос обведет и любого командира перекомандует, и из самого стального мужика, веревок навьет.

— Оно и чувствуется, что из тебя уже навила. — Завистливо пробормотал Кудрявый. — Ну и как тебе благородная мадама?

— Хе-хе. — Только и прохрюкал Седой. — Не в том дело дружище Кудрявый, что у нее под юбкой, а дело в том, что у нее в башке!

В общем, слушайте, какой нам шанс выпадает. — Оказывается эта девка, что мы украли, — внучка самого Красного Короля!!!

Кто-то присвистнул, кто-то выругался, а лично я так просто рот разинул как какой-то деревенский олух. Про Красного Короля я слышал еще с детства, как про одного из самых опасных и могущественных монархов Центральных Земель.

— И ты конечно не удержался, что бы в это дерьмо не влезть? — С тоской в голосе спросил Кудрявый. — Лисий Хвост нас уже поимел, как трактирных потаскушек. А ты опять зад подставляешь?

— А теперь мы его поимеем, в ответку.... А то где это видано, что бы подлость такая без ответу оставалась? Правильно мужики?!?!?

Мужики ясно дело зашумели что мол "Правильно", да "Негоже позволять....", да "Надо за такое....."......

— Так что девку эту, мы у него обратно отобьем. И на сей раз, уже не продешевим.

— И где мы ее искать будем?

— А вот послушайте, что мне Волчица рассказала.......

ВОЖДЬ

Замок Клеста был крепким орешком. Стоял он на высоком обрыве, в месте слияния двух речек. Так что штурмовать его можно было только с третьей стороны этого треугольника. А там стены были особенно высоки, стояло шесть башен, а перед стеной был выкопан ров, заполненный водой, и насыпан высокий вал.

С водой естественно проблем у осажденных быть не могло. А с харчами было трудно и у нас, что делало длительную осаду невозможной.

А вот народа для штурма было явно маловато. В прошедшем сражении, — убитыми мы потеряли не так уж и много, — всего около трех сотен человек, но больше пяти сотен было ранено и принимать участие в штурме не могло. Так что мои неполные три тысячи, превратились в неполные две. А у Толстобрюха потери были еще больше, и располагал он меньше чем тысячью человек.

У Клеста в замке могло быть ни как не меньше пяти сотен солдат, да плюс замковые слуги, да сбежавшиеся в замок крестьяне. Так что не удивлюсь, если Клест смог бы противопоставить нам тысячу, а то и полторы защитников. Что учитывая высокие стены и мощные укрепления, давало ему существенное преимущество.

— Ну и что теперь будем делать? — спросил я у Совета, куда входили мои тысячники, Молчун, и Толстобрюх с парочкой своих людей.

Собрались мы в заброшенной крестьянской избе, что стояла недалеко от замка, на небольшом хуторе. Судя по разбросанным вещам, — хозяева в спешке покинули свой дом, чтобы укрыться от приближающейся армии завоевателей либо в замке, либо в лесу.

Войско Толстобрюха только-только подошло к нам, и я собрал Совет, чтобы ознакомить союзников со сложившимся положением дел.

— Штурмовать не можем. Осаждать тоже. — Ответил мне Молчун. — Значит надо разорить земли Клеста, так что бы о новой войне он даже и не думал. Уведем у него всех крестьян, пусть с голоду дохнет.

— Сейчас только середина лета. — Возразил на это Толстобрюх. Урожай крестьяне начнут собирать только через месяца полтора. Если уведем их сейчас, они просто сдохнут от голода. Или нам придется их кормить.... Лично я этого позволить себе не могу.

— Мы тоже не сможем прокормить столько народа до следующего лета. — Поддержал я его. — Но и оставаться тут надолго нам нельзя, — войска Ярла могут придти сюда в течении нескольких недель.

— Тогда чего ждать и раздумывать? — высказался Лопата, — один из моих тысячников. — Главное что бы эти крестьяне Клеста не кормили. Сожжем урожаи на поле, — и им придется разбежаться в более сытые места.

— Ну во-первых, побегут они на земли Ярла, что только усилит нашего врага. — Я честно говоря, еле сдерживался чтобы не заорать на своего тысячника за подобное предложение. — А во-вторых, я не стану обрекать на гибель множество ни в чем не повинных крестьян.

— Может тогда попытаться потянуть время? — высказал предложение Толстобрюх. — Затеем с Ярлом переговоры, протянем время до созревания урожая, и тогда уже и уведем крестьян.

— Сильно сомневаюсь что он на это купится. — ответил я. — Ярл хитрая сволочь, и так просто вокруг пальца его не обведешь. Но попробовать стоит. — Наверное будет лучше, если переговоры будут вестись от твоего лица. Мы с Ярлом слишком не любим друг друга. Можешь даже пообещать ему предать меня при удобном случае.....

... Молчун, выделит тебе человека, который будет наблюдать за переговорами. Это на случай, если ты и правда захочешь нас предать..... Без обид.

Толстобрюх лишь добродушно развел руками, давая понять что с пониманием относится к подобной предусмотрительности.

— Плюс к этому, — Молчун, попытайся найти подземный ход в замок, а еще лучше предателя в самом замке, который откроет нам ворота.

— Барон Толстобрюх, — полагаю ты не будешь возражать, если я возьму общее командование нашими войсками на себя?

— Не буду, — ответил Толстобрюх. — Твоя репутация говорит сама за себя. Да и войск у тебя больше, что отдает тебе права Старшего.

— Спасибо. — Тогда я отдаю тебе под командование своих три сотни копейщиков. Пусть они вместе с твоими людьми, начнут демонстративную подготовку к штурму. Мы должны убедить Клеста в серьезности наших намерений, чтобы он боялся даже нос высунуть из своего убежища.

— Лопата, — твои пять сотен продолжают блокировать западный и северный берега. В замок никто не должен проникнуть снаружи, или покинуть его.

Муха, возьми с собой своих людей и оставшихся людей Лопаты, — прошерсти окрестные земли, вот от этой линии и на запад, — Я ногтем прочертил на карте линию, отделяющую примерно две трети владений Клеста, которые по договору отходили нам. — Разыщи крестьян. Объясни им, что резать и убивать никого не будет, и даже урожай их не тронем. Однако объяви, что каждая семья, пожелавшая переселиться на наши земли после сбора урожая, — получит четверть золотого. Бесплатный лес, или камень для строительства и столько пашни, сколько сможет поднять. И проследи чтобы твои люди были очень вежливы и доброжелательны. — Добавил я в конце. — Лучше пусть они уйдут добровольно, чем придется тащить их под конвоем.

Скажи, что переезжать надо будет после сбора урожая, но уже сейчас от каждой семьи можно будет послать человека-двух, посмотреть места для поселения, и начать строиться.

Но на всякий случай, запоминай где расположены деревни, хутора, а главное поля и абмары. После того как соберутся все пожелавшие уехать добровольно, — мы заберем оставшихся силой.

— Четверть золотого, — задумчиво пробормотал Толстобрюх. — Хорошие деньги, я столько предложить не смогу.... Вождь, ты будешь не против, если я отправлю.., ну хоть сотню своих людей с аналогичным заданием?

Хоть мне и не нравилось подобное ослабление наших сил, но я был вынужден согласиться. А затем продолжил. — Гриб, ты возьмешь сотню, — пойдешь на восток, к границам Ярла. Твоя задача, — вовремя предупредить нас о появлении его войск.

Оставшиеся полтысячи остаются в резерве. Вопросы или предложения есть?

Я осмотрел свой совет, все только согласно кивали, не пытаясь высказаться.

— Тогда все могут быть свободны, завтра с утра начинаем действовать по плану.

Все дружно встали и вышли. Я тоже поднялся и отправился было к кровати, как внезапно дверь отворилась и появился Толстобрюх.

— Я хотел бы переговорить с тобой с глазу на глаз. — Сказал он мне, и при этом выглядел немного неуверенным.

Я молча кивнул, и подхватив кувшин кислого вина вернулся к столу, Толстобрюх еще немного помялся, потом налив себе кубок, выпил его залпом и выпалил в меня толи утверждением, толи вопросом. — У тебя много золота....

— Почему тебя это интересует? — Холодно ответил я, посчитав данный вопрос неуместным.

— Золото можно использовать не только для покупки оружия. — Терпеливо объяснил он мне. — Золото — само по себе оружие.

— Я слушаю тебя. — Коротко ответил я, понимая, что мне сейчас предложат какую-то подлость.

— Сейчас по миру бродит много людей, готовых проливать свою и чужую кровь за ежедневную миску каши. Золото конечно кашу не заменит, но тоже имеет свою привлекательность в глазах подобных людей....

Я тут, еще до того как заключил союз с тобой, обдумывал одну идею, но был вынужден от нее отказаться из-за отсутствия средств. У тебя они есть....

Он подошел к все еще расстеленной на столе карте, и показал мне пальцем на одну из дорог, в землях моего бывшего Союза.

— По этой дороге, идут почти все караваны с хлебом и рыбой с южных земель. Только благодаря этому, на землях Союза люди пока не дохнут с голода. Перед владениями Ярла, эта дорога проходит по моим землям. Мы можем скупать большую часть припасов, или, что выйдет намного дешевле, — наймем с десяток банд, которые перекроют эту дорогу.

Земли Союза начнут голодать, и наверняка устроят какую-нибудь бучу. Это отвлечет внимание Ярла от нас......

— Ты предлагаешь мне морить голодом людей, которых я когда-то поклялся защищать? — Устало спросил я, даже не пытаясь изображать гнев.

— Это конечно нехорошо. — Он опять смутился. То ли его смущала моя репутация Защитника Человечества, (как мне хотелось бы думать). То ли он считал неуместным предлагать мне заморить голодом земли, которые раньше были чем-то вроде моей собственности.

Однако трусом Толстобрюх не был. Он спокойно посмотрел мне в глаза, и решительно сказал. — Но это надежней чем вести с Ярлом переговоры.

Некоторое время я раздумывал, или скорее делал вид что раздумываю....

... Хотя нет, — все таки раздумывал, понимая однако, что все равно соглашусь на предложение Толстобрюха. Но все же прикидывая, во что это может вылиться.

Молчун говорил что на землях Союза, меня еще частенько вспоминают добрым словом. То недолгое время пока я там заправлял, — было одно из самых мирных и сытых, из всех, что еще хранила память живших там людей.

Если станет известно, что я обрек их на голод, — меня там возненавидят. И если я когда-нибудь смогу вернуться туда, — то теперь только в качестве завоевателя, а не освободителя, как это грезилось в моих мечтах.

Но ладно бы только это. Завоевателей ненавидят, но им подчиняются почти точно так же, как и законным наследникам. Да и возродившиеся Гиблые Земли, давали мне такие шансы на построение личного королевства, которых в землях Союза у меня не было никогда.

Однако, когда-то я давал клятву защищать тех людей, которых сейчас готов был обречь на гибель.

Ладно, я могу придумать версию, что они сами не помогли мне когда я сидел в клетке Ярла, но зато приходили смотреть и издеваться надо мной. Что подобное предательство снимает все клятвы, и дает мне полное право поступать с ними так, как мне заблагорассудиться.

Однако самого себя не обманешь. Я прекрасно понимал, что предаю этих людей. И пусть даже о моем предательстве никто никогда не узнает. Я сам буду это знать, и вряд ли смогу после этого уважать себя.

Но с другой стороны. — Все что я смог сохранить, — Все это висит на волоске. Если опять победит Ярл, он подгребет под себя и Союз, и Красное Королевство, и Гиблые Земли. А если еще вспомнить, сколько у него есть собственной земли, — то можно смело ожидать что лет через двадцать, — он станет полным властелином мира.. А что это за мир такой будет, — если в нем правит Ярл?!?!! Так что выбирая из двух зол, поневоле приходится выбирать меньшее.

Успокоив подобным образом свою совесть, я поднял глаза на Толстобрюха, и ответил ему. — Хлеб и другие продукту мне нужны и самому. Я дам тебе денег, чтобы ты приобретал их для меня. Также я дам тебе денег на наем разбойников. И будь мы после этого, оба прокляты!

Собственно золото у меня было. И было его много. Когда люди Молчуна притащили мне Хомяка, того самого купчину, который нашел клад. — Он не стал корчить из себя героя. Быстро сообразив что лучше быть бедным чем живым, чем мертвым, и все равно бедным, и быстро признался, что нашел ту магическую штуку, о котором говорил Молчун.

Я нагло заявил, что раз золото находится на моей земле, то и принадлежит оно тоже мне. В ответ Хомяк сказал, что золото как раз находится на землях барона Рябого, одного из моих соседей, а значит принадлежит ему. Я предложил ему забыть о существовании барона Рябого, и подумать о том, что я готов проявить удивительную щедрость, оставить ему все что он успел у меня украсть. А заодно подсластил Хомяку горечь потери, обещанием сделать его своим доверенным лицом и главным поставщиком своей Армии.

Уж не знаю, поверил он мне или нет, но призрак спасения, все же лучше чем мучительная смерть под пытками, так что Хомяк не только рассказал, но и показал где находится этот самый клад.

Я собрал команду из десятка ветеранов, в чьей беззаветной преданности был уверен полностью, и навестил владения Рябого.

В берегу небольшой, ничем ни примечательной речушки, мирно текущей в отдалении от нахоженных путей, находился вход в пещеру. Как и все что делали маги, это было совершенно необычным местом. Ползком преодолев несколько саженей, мы вдруг очутились в большом зале, сплошь вымощенным камнем. Да не просто камнем, а зеленым мрамором, чьи месторождения, насколько я знал, находились в окрестностях Порта.

В тусклом, мерцающем свете, принесенных с собой факелов, пред нами предстала ОНА. Описать ее человеческими словами просто невозможно. Это было что-то запредельное. Вся из чистого золота, она раскинула около сотни причудливо изогнутых спиц, во все стороны света. В этих изгибах не было никакого смысла или порядка, но тем не менее все это смотрелось достаточно естественно и гармонично. А на каждой спице, было закреплено около сотни, тех самых необычной формы слитков, что я получил от Хомяка. Полторы спицы уже были очищены от слитков, и судя по следам, — Хомяк пытался отломать, или отпилить и саму спицу.

Но внимание на это я обратил уже в самом конце, когда мы уходили из пещеры. А тогда..., в первый момент.... К стыду своему, должен признаться, что на какое-то мгновение мой разум, и разум моих соратников помутился. Нас извиняет лишь то, что мы никогда раньше не видели столько золота... Я даже не видел столько железа, разом собранного в одном месте.

Вот уж никогда не подозревал в себе такого, но увидев золото, я затрясся, и пошел к нему, чуть ли не против собственной воли. Впрочем я был не одинок., — все мы тогда бросились к ближайшей спице и сбивая пальцы в кровь, безуспешно пытались выломать из нее, манящие своим блеском и видимой тяжестью, слитки золота.

И лишь потом, когда наши глаза немного привыкли к этому зрелищу, а боль в окровавленных пальцах, охладила наши мозги, — мы наконец прислушались к словам Хомяка, показавшего куда надо нажать, чтобы слиток сам вышел из креплений спицы.

— Я никогда не показывал это место никому из своих людей. — Уныло сказал мне Хомяк, когда спустя пару часов, набрав столько золота, сколько могли унести наши лошади, мы выбрались из пещеры. — Всегда оставлял их у дороги, и сутки добирался сюда один. Поэтому и успел забрать так мало....

Однажды меня попытались выследить, Я полдня плутал по лесу заметая следы, а потом вернулся, и попотчевал свою охрану отравленной кашей.

А потом мне пришлось копать яму для полтора десятка трупов........

— Мои люди меня не предадут. — Высокомерно заявил я Хомяку. — Однако сильно призадумался. — Такая груда золота могла сбить с праведного пути даже стойкого фанатика. Потому с тех пор я старался не выпускать из своего поля зрения никого из этой десятки, и Молчуну приказал делать то же самое.

Четверо из них уже погибли в битве с войсками Клеста. Я этого не планировал. Честно.

...Да и невозможно было бы спланировать тот отчаянный прорыв конницы Клеста, которая ценой своей гибели, очистила ему дорогу к бегству.

...Я сам был на острие того прорыва, и сам бы мог пасть вместе с теми, кого после рейда за золотом, сделал своей личной охраной.

Но я этого хотел. Да признаюсь вам честно. Я мечтал, чтобы вся десятка, знающая такой опасный секрет полегла в ближайшей битве, — подарив мне спокойствие.

И потому моя совесть была неспокойна. Я почему-то был уверен, что кровь тех четырех, несмываемым пятном лежит на моих руках. И потому, предложение Толстобрюха, еще сильнее увеличить груз моих грехов, — было для меня особенно тяжело.

Но правитель должен поступать не так как хочется его совести, а так как подсказывает ему его разум. А с совестью, в конечном итоге можно и договориться.

Я знал это. Ибо уже договорился с ней об очень многом.

КУДРЯВЫЙ

Малыш как всегда указал правильно. Человек прошел именно там, куда он ткнул пальцем. Ну да ушел он недалеко, из-за елочек показались мои ребята. Он было шмыгнул назад, и тут-то я его палкой и огрел.

В общем, пока план Седого срабатывал так как надо.

....Оно конечно, Седой свинья редкостная. Но одного у него не отнять, — с ним не скучно. Мне даже просто наблюдать за его проделками занимательно, а уж участвовать в них....

.... Иной раз клянешь себя за то что с Трехи ушел, а тут прискакивает этот раздолбай, и новую каверзу предлагает, похлеще прежних.... И в какое гавно его поганца не засунь, — он оттуда чистеньким выскочит, пахнущий розами и с чужим кошельком в руке.

.. Я ведь когда нас на той дороге окружили, я уж с жизнью напрочь распростился. Потому как с войском таким нам никак не сдюжить было, а намерения у них, по всему видать, серьезные были.

А этот хрен, не только из беды придумал как выпутаться, да еще и попутно к баронессе какой-то в постель залез и работенкой хитрой разжился.

Вот и новая его авантюра, у прежнего хозяина добычу спереть....

С одной стороны конечно боязно в господские разборки, да еще на таком высоком уровне лезть, а с другой, — интересно, что из этого выйдет.

Так вот я и размышлял, наблюдая из леса за одной хитрой деревенькой.

Волчица сказала что у Лисьего Хвоста есть тайное место, куда он всю свою наиболее ценную добычу свозит. И что девчонку он спрячет именно там.

Уж откуда эта Волчица, про тайное место узнала, я у Седого не спрашивал. Но мысль отнять нашу законною добычу у сволочи Лисьего Хвоста, мне нравилась.

Вот только деревенька эта, была совсем не простая. С виду и правда как обычный лесной хуторок выглядит, разве что дома тут повыше да покрепче обычных, и окошки у них больше бойницы напоминают. (Ну да в наше время это дело обычное). Даже пашня была запахана и огороды зеленели. Однако ежели присмотреться, сразу видно, что тамошние "крестьяне" с оружием не расстаются, а на крыше одного из домов, наблюдатель сидит. Да и сами дома, с сараями стоят так хитро, что штурмовать хутор можно только в двух-трех узких местах.

Седой с Рыжим прошлой ночью уже поближе к деревне ползали, и говорят что все подходы к ней, канавами изрыты, да всяких кольев в траве понатыкано, чтобы нельзя было деревню внезапным наскоком взять.

В общем, орешек крепкий. Особенно ежели не знать про то что это орешек, и сунуться просто по дури.

Потому Седой опять нарядил Щегла в его прежние доспехи, взял с собой всех наших что на лошадях были. И все из себя расфуфыренные, подъехали они к хуторку этому, и Щегол давай орать, что мол знает что тут удерживается сын барона Ворона. Чтоб значит, ему его выдали, а не то он начнет хутор штурмовать. Что мол сроку им до следующего дня, а иначе он всех зарежет.

Ну и потом опять в лес удалился. Седой велел карусель сделать. В том месте где тропинка к краю леса подходила и была хорошо видна из замка, наши ребята стали вроде как по кругу бегать, чтобы было видно как они идут к замку, но не видно как возвращаются. Так что думаю, — сейчас наши враги уверенны, что нас тут никак не меньше сотен пяти собралось.

А ближе к ночи, Седой с частью отряда разожгли в лесу и на поляне множество костров, А я, и еще пара десятков вояк наших, обошли хутор стороной, и в лесу в засаду сели.

Волчица нас предупредила, что тут недалеко брод через речку есть. И что дескать с тайным сообщением для Лисьего Хвоста, пойдут именно здесь.

Первый гонец попался почти сразу как солнце село.

Как тока он в себя пришел, я его сразу спросил, — мол, будет ли он честно отвечать, или его сначала железом прижечь надо. Парень оказался ушлый, про пытки все правильно понимал, и потому сходу рассказал и про девчонку, и про количество солдат на хуторе, и про подземный ход, что из леса на хутор ведет.

Я его спросил тогда, как им велено действовать в случае ежели на хутор нападут.

А он мне ответил, что надо послать на помощь, и держаться сколько смогут, а ежели совсем невмоготу станет, либо бежать через подземный ход, либо девчонку прирезать. Да так, что бы труп и опознать нельзя было.

Я глянул на Малыша и тот согласно кивнул головой, дескать, — "Не врет".

А потом он внезапно повернул голову куда-то вправо, и сказал что по лесу пробирается еще один человек.

Мы поспешили перехватить его, и удалось нам это только почти у самой переправы через речку, уж больно большой крюк от пути первого он сделал. Это оказался второй гонец, которого послали на тот случай, ежели первого перехватят. Мы его конечно тоже отвели в сторонку, и хорошенько допросили,— он сказал то же самое.

И до конца ночи больше приключений у нас не было.

На следующее утро Щегол опять отправился к хутору ругаться и требовать выдать пленника, а потом наши ребята изобразили попытку штурма, завязшего в кольях и канавах. Нас конечно легко отбили, но то на что мы надеялись так и не сделали. Пленницу тайным ходом вывести не пытались.

И сколько мы до самого вечера активность на поле боя не изображали, — бароновы люди нам не поддались.

— А может попробуем через ход? — опять спросил я у Седого. Ему по всему видно было неохота расставаться с идеей заставить противника отослать пленницу к барону, чтобы она нам сама в руки пришла. Однако подумав, он скрепя сердцем согласился.

— Делаем так. — Начал он. — К вечеру, поджигаем стрелами те сараи что с востока стоят. Тот десяток что с луками да самострелами хорошо дружит, — будут кидать стрелы, мешая тушить пожар, старшим там будет десятник Иголка. Рыжий возьмет десятки Плешивого и Гвоздя, и в легких доспехах попробует забраться на дом с противоположной стороны, с помощью лестниц. Благо Лисий Хвост нас сам такому обучал.

А я беру еще пару десятков, и иду через ход. Ты с Малышом и последним десятком, оставайтесь в лесу, на случай если этот ход у них не единственный.

— Слышь Седой. — Я решил внести свою лепту. — Там на хуторе четыре десятка сидит, это только ратников. А может и прислуга еще за топоры с перепугу хватится. Так что давай-ка я с десятком, лучше с тобой пойду.

А ходов тут по любому больше нету. Не у всякого замка подземный ход есть. А уж два и подавно. А тут хутор, хоть и не совсем обычный.....

— Нет Кудрявый. — Ответил он мне. — На всякий случай прикрытие иметь нужно.... Ну хорошо. Заберу у тебя восьмерых. Но ты с Малышом, и еще двумя бойцами все равно дорогу прикрывать должны. Я это дело только тебе доверить могу. Потому как ежели опять уведут у нас девчонку из под носа, — это стыдобища будет невообразимая.

Все в общем-то пошло по плану Седого. Сначала когда до рассвета оставалась пара часов, два десятка Рыжего тихонечко подползли к стене, потом наши лучники подожгли сараи, и начали отстреливать защитников пытавшихся их тушить. Рыжий, воспользовавшись суматохой приставил к сараю пару, сделанных накануне, лестниц, и полез на крышу дома. Мне это из моего леска очень даже хорошо было видно.

Потом послышались крики и звуки боя внутри хутора. Видно туда пробрался либо Седой, либо Рыжий. А потом случилось то чего никто не ожидал. Стена одного из сараев вдруг опрокинулась, и оттуда выскочило с десяток всадников. Они быстро поскакали в нашу сторону, хорошо видные на фоне горящего хутора. И тут то я и приготовился расплатиться сполна за то, что уговорил Седого забрать почти весь мой десяток.

— Малыш, — сказал я ему тихонечко. — Ты как-нибудь коней пугануть можешь?

— Они и так сильно испуганны пожаром. — Ответил он мне, оставаясь по прежнему спокойным и каким-то равнодушным. Ими сейчас почти невозможно управлять.

— Ладно. — Громко сказал я, обращаясь ко всем трем (включая Малыша), своим подчиненным. — Всадники проскакать могут только по этой тропинке. Отойдем чуток в лес, чтобы им простора не было. Горбушка. — Ты у нас копейщик знатный, — так что постарайся завалить первого всадника. Бей в коня, чтобы он упал и перегородил дорогу остальным. Малыш и Рубец, — вы заходите с правого фланга. Ваша задача задержать всадников. Не пустить их в лес с тропы. Коней конечно жалко. Но лучше рубить их. Ну а я слева, попробую сделать все то же самое.

Когда первый всадник подскакал на дистанцию удара, Горбушка не сплоховал, и выскочив из-за дерева, точно всадил свое копье в шею коня. Тот захрипел, встал на дыбы, а потом опрокинулся навзничь придавив всадника.

Кавалькада невольно остановилась и подалась в стороны. Я не стал мешкать, и быстро подскочив, всадил меч в бок ближайшему всаднику, и тут же был вынужден закрыться щитом от удара копья.

Противники наши оказались ребятами опытными, и панике не поддались. Следующие несколько минут, я только и делал что прикрывался да уворачивался от ударов копий и мечей. Хорошо еще что место было достаточно тесное, и противники не могли взять меня в круг. Вдруг что-то произошло, и всадники поскакали дальше. Я еще успел махануть мечом, царапнув ногу и бок коня последнего всадника. И на тропинке стало пусто.

Это не считая трупов четырех всадников, трех бьющихся в агонии лошадей, и мертвого Горбушки.

— Вы как там ребята? — спросил я, подходя к ближайшему коню, и примериваясь как его сподручнее добить.

— В порядке. — Как всегда спокойно сказал Малыш. — Я убил одного, и двоих ранил.

— А мне досталось. — Прохрипел Рубец. — Кажись ключице кранты.

— Малыш посмотри его. — Приказал я, сбрасывая с руки щит, и расстегивая ремни доспеха. — Тропа тут петляет сильно. И крюк большой, в круг оврага делает. — Я снял доспех, и задумался не сбросить ли еще и шлем. Но драться без шлема было как-то боязно. И я на всякий случай решил его оставить. — Я попробую пробежаться через лес напрямик, и может успею перехватить их у переправы. Там я вон смотрю погоню организовали. Так что когда Седой сюда прибежит, — ты их постарайся тоже короткой дорогой до переправы провести.

Сказал и шмыгнул в лес. Луна сегодня была полная, а лес был достаточно светлый. Так что бежать было можно, хотя я постоянно опасался запнуться о корень, или наткнуться на сук.

Но видно сегодня боги были ко мне милостивы, и я сумел пробежать через лес не покалечившись. Однако шел мне уже отнюдь на двадцатый годок, да и зима у теплого очага видно меня расслабила. Так что к тому времени когда я увидел переправу, — дышать мне удавалось с большим трудом. Зато я обогнал всадников. Правда, судя по нарастающему топоту копыт, — совсем не на много.

Уж не знаю что на меня нашло, — азарт или жадность. Или дурь Седого оказалась заразной, — но позволить Лисьему Хвосту, в очередной раз украсть у нас добычу, я себе позволить не мог. Да и Седой меня в этом случае точно со свету сживет своими насмешками да попреками. Уж лучше схватиться в одиночку с несколькими всадниками и или погибнуть, или забрать свое.

Первый выскочивший на меня конь сразу получил мечом по морде. Потом прыгнув влево, я нанес удар объезжающем меня всаднику. Судя по тому как он сидел в седле, и по тому что даже не попытался отбить мой удар, — он уже был ранен.

Тут что-то мелькнуло, я успел отшатнуться в сторону, а плечо обожгло резкой болью. Почувствовав новый замах у себя над головой, я свалился набок, и откатился в сторону. И потому следующий удар копья лишь вскользь задел мое бедро.

Потом наступила пауза, и я сообразил что подоспела погоня. Последнее что я увидел, как высокий всадник с роскошной черной бородой, замахивается мечом на невысокую фигурку, и как Седой вклинивается между бородачом и его жертвой.....

КНИГА 5

СЕДОЙ

После битвы у Тайного Хутора, немногочисленное войско Седого, расположилось на отдых. Потери были вроде бы не большие..., для нормального войска. Но для отряда чья численность в лучшие дни не превышала семидесяти человек, — четырнадцать убитых, и почти два десятка раненых, было существенной убылью.

К счастью, у них был лекарь, лучше которого вряд ли можно было сыскать на многие-многие версты кругом.

И для раненных было большой удачей, что в последнее время Малышу, понравилось лечить других. Раньше то, это для него было таким нестоящим внимания пустяком, что ничего кроме скуки и раздражения не вызывало. Теперь же, лечение ран, — стало еще одной возможностью отточить свои, немногие, оставшиеся способности к Магии. благо, человеческие тела еще сохранили немалый ее запас, и поддавались лечению.

Так что к четырнадцати убитым, в процессе лечения прибавилась лишь еще двое, чьи раны были слишком тяжелы. А все остальные, — шли на поправку, да еще такими темпами, что осторожный, (в некоторых вещах), Седой, даже велел Малышу притормозить, чтобы — "Это не выглядело слишком подозрительным.

А пока, способные двигаться самостоятельно воины Седого, занимались самым лучшим, на их взгляд, делом на свете, — собирали добычу. И сборы эти были весьма удачны, ибо Лисий Хвост, хранил тут немало добра. И судя по тому, что держалось оно в укромном месте, — добыто добро было отнюдь не самым достойным путем.

В основном это были оружие и разные предметы из золота или серебра, начиная от посуды, и заканчивая конструкциями, о предназначении которых можно было только догадываться.

Когда все лежащее на поверхности было собрано, Седой догадался подключить к делу Малыша, оторвав его от раненых, и от присмотра за Добычей, как все продолжали называть невысокую рыжую девчонку, или Рыжинку, как она называла себя сама.

Малыш взялся за дело, и добавил к находкам здоровенный сундук с монетами, ларец с драгоценными камнями и Камень.

Впрочем, Камень, представлявший из себя заключенный в деревянную раму овал, из отполированный яшмы, шириной примерно в две ладони, — не приглянулся никому кроме Малыша. Благодаря чему, тот и смог выпросить его у других, без особых возражений.

Этот Камень стал ответом на одну из мучивших его загадок, и Загадкой сам по себе.

Еще во время осады, Малыш обратил внимание на необычный магический фон, витавший над Тайным Хутором. Однако тогда он списал это на Место Силы, на котором, возможно мог располагаться Хутор. И лишь взяв этот Камень в руки, он понял что обрел Амулет необыкновенной силы, подобный тому, что он использовал для освобождения Этого.

Для чего Камень был предназначен, и как им воспользоваться? — это и стало главной загадкой, на решение которой Малыш и собирался потратить все ближайшее время. Ведь Камень был остатком Подлинной Магии, которая притягивала нашего героя, как вода притягивает рыбу, а небо птицу.

Однако, — большую часть времени приходилось тратить на лечение раненных, и на ответы Рыжинке, которая почему-то выглядела страшно довольной, и упорно расспрашивала Малыша о Седом.

Философски настроенный Малыш, который в сущности и увязался за Седым, ради познания мира, дабы найти в этом мире свое место, и свою новую Магию, — счел что эти вопросы послужат ему неплохим экзаменом на знание жизни окружающих его людей, и постарался максимально подробно удовлетворить интерес собеседницы. Но вскоре понял, что несмотря на почти год, совместной жизни, знает своего "приемного отца" недостаточно хорошо. Ибо даже вопросы шестнадцатилетней девчонки, сплошь и рядом ставили его в тупик. И он до сих пор так и не узнал, какое у Седого любимое блюдо, женат ли он, нравятся ли ему блондинки или брюнетки, или (томный вздох) рыжие?

Наконец вся добыча была собрана, а большинство раненных поставлено на ноги.

— Тех четырех, включая Кудрявого, что идти пока сами не смогут, можно везти на телегах, — сказал на Совете, отвечающий за раненных Малыш. — Им это не повредит.

После чего Седой, изложил план ухода, и переспросил как обычно. — Ну в общем все поняли?

— А что там не понять? — ответил ему Кудрявый, которого тоже принесли на Совет. — Я прикидываюсь купцом, наподобие Нехромого, Грамотей мой приказчик, Рыжий, и остатки десятка Гвоздя, наша охрана. А Малыш с добычей, — мои дети. Едем мы с Ярмарки, да в дороге на нас напали разбойники, меня и еще трех охранников поранили.

— А я как обычно, богатый сынок с тремя десятками охраны, — подхватил Щегол.

— Главное, постарайтесь сделать так, чтобы никто не заподозрил что мы вместе идем. — В который раз завел свою песню Седой. — Мои три десятка будут топать впереди вас на версту. Если впереди какая подляна встретится, — примем удар на себя. Ели что, — шлем гонца. Благо коней у нас теперь почти на весь отряд наберется Надо бы кстати отобрать тех кто в седле получше других держится, да пусть Щегол их конному делу обучит хорошенько.... Ну да это не сейчас, а когда до Волчицы дойдем.

Малыш, ты сможешь девчонку в узде держать, чтобы она ежели что рыпаться не начала?

— Могу, — ответил тот. — Только она и так не собирается рыпаться. Ей у нас почему-то нравится.

— Хм???? А впрочем ладно. Не знаю что там у нее в голове творится, но коли она рыпаться не будет, нам одной заботой меньше.

Выехали с утра и доехали почти без приключений. Правда пару раз их останавливали какие-то отряды, и расспрашивали насчет сына барона Ворона, объявившего немалую награду тому кто отыщет его "сына". Однако наши герои легко проходили проверку, поскольку никого напоминающего "сына" у них не было.

Наконец отряд, добрался до замка Волчицы. В замок опять пустили только Седого с Добычей, Кудрявого и Малыша, остальных же поселили он в ближайшей деревушке.

Девчонку сразу куда-то увели, а для наших друзей накрыли стол в небольшом, но уютном помещении, где они и отобедали вчетвером, включая саму Волчицу, которая даже на Малыша, произвела неизгладимое впечатление.

Седой, немилосердно привирая и приукрашая собственные подвиги, обстоятельно рассказал про штурм хутора и захват Добычи. А в конце высказал несколько смелых предположений о том что надо сделать с добычей.

Но тут, к удивлению половины сидящих за столом, Волчица вдруг куда больше заинтересовалась персоной Малыша, чем какой-то там наследницей Королевства.

И вскоре, из задаваемых ею вопросов, стало понятно что Седой проболтался о том кто такой Малыш. Чем, мягко говоря, изрядно удивил как и самого Малыша, так и сидящего рядом Кудрявого, ибо раньше он предпочитал скрывать это даже от самого близкого окружения.

— Да как тебе сказать... — замялся Седой, когда Малыш прямо спросил его об этом. — Она вроде как сама догадалась, что мы с мозгами Бычары еёного покрутили.... Ну и там..., слово за слово..., все и выпытала....

В ответ на это Кудрявый лишь очень многозначительно хмыкнул, а сама Волчица залилась громким смехом.

— Знаешь Малыш, — сказал она сквозь смех. — Когда-нибудь ты поймешь, что у нас женщин, тоже есть своя магия.... И если тебе повезет, — даже попадешь под чьи-нибудь чары....

Естественно, новый вид магии не мог не заинтересовать нашего Мага, и он попросил поподробнее объяснить природу и возможности этой Магии, что опять вызвало взрыв хохота среди сидящих. После чего Волчица со смехом объявила, что найдет кого-нибудь, кто сегодняшней же ночью, продемонстрирует ему примеры практического применения Женской Магии. Что опять вызвало смешки у всех, включая Кудрявого.

Наконец все успокоились, и настроились на серьезный лад.

— ... Я конечно могу выплатить вам немалую сумму денег, — заявила Волчица. — В разумных пределах конечно, но этого вам хватит на очень долгие годы. Плюс дать землю, титулы и власть..., опять же в пределах моих сил и щедрости Ярла. Однако это будет гораздо больше того, о чем многие мечтают.....

— Э нет. — Сразу возразил Седой. — Золотцем мы уже и так у Лисьего Хвоста разжились. Получить по деревеньке и доживать жизнь в скуке, — это тоже не по мне. Да и стоит девчонка подороже, чем ты или даже Ярл может предложить.....

— Ты ведь понимаешь, что ее ценность значительно снижается в виду того что она не мальчишка?

— А какая разница? — Ты вон тоже не мужик, а мужиками командуешь, и баронство свое в руках держишь.... Разве есть такой закон, что бы она не могла королевой стать?

— Вообще-то есть, и очень древний.....

— Ну и ничего. В наше время старые законы можно и не соблюдать. Была бы сила....

— Так ты хочешь сам возвести девчонку на трон? — удивилась Волчица. — Это слишком даже для тебя. Боюсь твоих четырех десятков, будет для этого маловато.

— Значит найдем еще. — Самоуверенно заявил Седой. — В наших руках шанс, и было бы глупо его упускать. А ты что собиралась за нее получить?

— Я за нее хотела получить поддержку Ярла против кое-кого из моих соседей, в том числе и Лисьего Хвоста. И кучу золота для вас....

И поверь мне, это будет очень разумным решением.

Кудрявый, при словах Седого чуть не подавившийся каким-то сладким пирожком, — услышав предложении Волчицы, вдохновенно закивал головой, видимо соглашаясь с каждым ее словом. Заметила это и Волчица....

— Может тебе обсудить мое предложение со своими людьми? — невинно улыбнувшись предложила она Седому. — Что ты думаешь об этом Кудрявый?

Кудрявый в очередной раз поперхнулся пирожком, прокашлялся, смахнул набежавшие на глаза слезы, и сказал. — Я полностью поддерживаю Седого. — Но сказал это так неубедительно, что лишь вызвал новый приступ смеха у Волчицы.

— Браво Седой. Ты хороший командир, если твои люди встают на твою сторону, даже когда с тобой не согласны.

Но объясни мне, что ты собираешься предпринять для того чтобы посадить девчонку на трон? Что ты вообще знаешь о обстановке в Красном Королевстве?

— Ну так сначала надо обстановку выяснить, а потом уже и планы составлять....

— Я тебе ее и так расскажу. — Нет больше Красного Королевства. Есть примерно десяток его осколков, которые воюют друг с другом. И что бы объединить их вместе, нужна сила как минимум Ярла, или официально признанный Наследник. Наследник, но никак не наследница.

— А что там за осколки, — расскажи подробнее?

Волчица вздохнула и начала подробный рассказ.....

— .....Так он падла жив? — вдруг завопил Седой.

Та ненависть с которой он это сказал, поразила Волчицу.

— Кто он? — Переспросила она, как-то нервно затеребив край скатерти..

— Да Куренок, — та самая сволочь что Старика зарезал!

— Но.... — Воскликнул уже Малыш, — Я почему-то думал, что он мертв....

— И я так думал. — Почти одновременно воскликнули Седой с Кудрявым....

— Так вы знакомы с Вождем? — спокойно, слишком даже спокойно спросила Волчица. Если бы все остальные, сидящие за столом, не прибывали бы в таком волнении, они бы наверное обратили внимание на это, почти безжизненное спокойствие. Но увы, их головы были полностью заполнены лишь мыслью об убийце своего друга.

— Я этого крысячьего выкидыша еще до Большой Битвы знал. — Заявил Седой, грохнув кулаком по столу так, что подпрыгнула стоящая на нем посуда. — Я его ублюдка, можно сказать сам учил в строю стоять. И чем он мне за это отплатил? — Спросил он, чуть ли не с ненавистью глядя на Волчицу. — Друга моего во сне зарезал, после того как мы его из клетки освободили.... Тварь....

— Так это вы его из клетки освободили? Как? Я слышала, что там вся площадь была охраной забита?

— Да понимаешь...... — Седой вдруг замялся, а потом видимо вспомнив что Волчица так спокойно отнеслась к Малышу, продолжил. — Старик наш..., он магом был... Только хорошим. В жизни никого не обидел. Его вот, — Он кивнул на Малыша, — Еще мальчонкой от смерти спас и всему обучил. Нас с Кудрявым сколько раз от смерти спасал, а сколько народу вылечил.....

В общем, когда я Куренка..., это мы его так в Отряде называли, в клетке сидящего увидел. Ну думаю, надо выручать засранца, все-таки в одном строю стояли. Старик тогда охрану на площади как-то усыпил, и замок на клетке открыл. А сволочь эта Куренок, его в благодарность за это прирезал.

— А разве ты не знал что Вождь ненавидит магов? — удивленно спросила Волчица.

— Так откуда я знал что он и есть Вождь? — воскликнул Седой, и по его голосу стало понятно, как сильно он жалеет об этом незнании. — Я думал он Куренок, которого я в своей полусотне человеком пытался сделать. Про то, что он и есть Вождь, я только накануне смерти Старика узнал.

— И что теперь ты собираешься предпринять? Будешь мстить?

— Ясно дело я этой гниде такое не спущу. Правда если он опять с Армией, да еще и в бароны записался, — достать его будет не просто. Ну да за мной не заржавеет. Рано или поздно смерть Старика ему отрыгнется.

— Ну тогда тебе прямая дорога в союзники к Ярлу.... Думаю он сумеет по достоинству оценить такого человека как ты, и ты сможешь....

— .... Ну.... — Вдруг как-то замялся Седой. — Он уже разок имел возможность меня оценить. И у меня не лучшие воспоминания об этом. И честно говоря, — Если вдруг у меня появится возможность прирезать Ярла, уж я постараюсь ее не упустить. А он думаю, с удовольствием прикончит меня. Есть между нами кое-что.

— Хм... — Хмыкнула Волчица, с каким-то особенным интересом взглянув на Седого. — Похоже ты умеешь обзаводиться врагами. Жаль что таких же влиятельных друзей у тебя нету.

Тут Кудрявый опять так выразительно закивал головой, что все невольно оглянулись на него. После чего Волчица, увидев столь явное подтверждение своим словам, снова расхохоталась, и продолжила:

— Седой, у тебя нет ни армии, ни союзников. А одного большого желания захапать большущий кусок, явно недостаточно. Так что хватит дурить и соглашайся с моим предложением, не пытаясь прыгнуть выше головы.....

— Слушай. — Внезапно перебил Волчицу Седой. — А как вообще можно определить, что эта девчонка, и правда внучка Красного Короля? Так ведь можно любого пацаненка на дороге изловить, и объявить наследником

— Да как обычно, — Со вздохом ответила Волчица, и посмотрела на Седого, как заботливая няня, на любознательного карапуза интересующегося почему трава зеленая, а небо синее, — С помощью Магии....

— Так они что, где-то держат Мага, который может это определить?

— Да нет, — там Магия Крови. Когда Красный Король захватил свой Трон, Маги создали какое-то заклинание, которое убьет любого самозванца посмевшего сесть на него.

Так всегда делают, когда основывают новую королевскую династию. Это позволяло Магам контролировать Троны и Властителей.... Простыми баронствами они конечно брезговали. Но вот основные королевские линии держали под присмотром. А каждый король, должен был задабривать Магов, и доказывать им личную преданность, ибо те легко могли его с престола сбросить, просто изменив заклинание Крови.

— Так как это работает то? — Опять начал выспрашивать Седой. — В смысле, — кто сядет на Трон, тот и наследник?

— Да. — подтвердила Волчица. — Именно так. Любой, кто сядет на Трон, и останется живым, — будет официально считаться Наследником и по традиции получит поддержку всех дворян королевства. Правда есть два момента. Во-первых, — по слухам это передается только по мужской линии, и женщина доказать свое Право подобным образом не сможет. По крайней мере, случаев чтобы наследовала женщина, я что-то не припомню. А во-вторых, — на трон мало сесть, на нем еще надо усидеть. А поддержка дворянства, действует лишь на время до официальной коронации. А дальше уже все зависит от самого Наследника. Если им будут недовольны, — он вполне может выпить отравленного вина, получить кинжал в спину, или поднимется бунт, который и положит конец и ему самому, и его династии.

-.... Х*м.... — пробормотал Седой, и бросил взгляд на Малыша...... Тут надо подумать.

... А ежели бабам на трон нельзя, то как Ярл собирался девчонкой то распорядиться? — получается она ему бесполезна?

— Ну, кто знает замыслы Ярла, — Пожала плечами Волчица. — Он может просто объявить ее Наследницей, и не заставлять проходить проверку Кровью, на том основании, что женщина не может ее пройти. И мало кто, кроме пожалуй что Вождя, сможет это оспорить. Если Ярл заполучит девчонку себе в руки, и официально объявит Наследницей, то на ее сторону будут вынуждены встать все дворяне Красного Королевства. Потом он выдаст замуж за своего человека, и будет управлять от ее имени.... Ну а дальше, — несчастный случай, и Красное Королевство, официально становится его собственностью.

— Так— так... Вот значит как делишки-то обстоят.— Пробормотал Седой, обращаясь больше к себе чем к окружающим. И лицо его приобрело такое выражение, глядя на которое, взгляд Кудрявого вдруг наполнился тоской и сожалением, что он все-таки не остался в Трехе, возле своих любимых котлов.

ВОЖДЬ

Когда Полк Лучших уже почти вошел в ворота, — защитники все-таки заподозрили подвох....

Что их выдало? — может слишком хорошие доспехи, а может лица уже настолько примелькались за время осады, что защитники смогли опознать их... Но кованная решетка с пронзительным визгом полетела вниз, отрезав несколько бойцов Полка Лучших от основного отряда, а еще парочку превратив в фарш.

Они еще попытались что-то сделать, поднять решетку, выломать ее из петель, но было уже поздно. Специальный механизм препятствовал подъему, а каменные желоба, в которых она двигалась были слишком толстые и крепкие.

В довершение всего, сверху полился кипяток, и это я вам скажу, было не самое приятное ощущение на свете.

Основная масса воинов сразу отхлынула от ворот, и лишь несколько бойцов начали кататься по земле, П этот дождик, попал даже Вождь, обварив себе левую руку и часть щеки. Однако он не потерял голову, и быстро оценив положение, -дал команду к отступлению.

А как здорово все начиналось.....

Дни осады тянулись неспешно и тоскливо. Но в этой неспешности чувствовалось напряжение, которое не позволяло расслабиться.

У Вождя не было сил захватить замок, а у его противников не было возможности помешать Армии, творить на этих землях все что им заблагорассудиться. Но малейшая ошибка с той или иной стороны, могла нарушить это равновесие, и противники бдительно следили друг за другом, надеясь что враг допустит какую-нибудь ошибку.

Чтобы держать Клеста в напряжении, люди Вождя демонстративно вели подготовку к штурму, а иногда даже имитировали начало атаки, выстраиваясь перед замком с лестницами на плечах и связками хвороста в руках. По ночам бойцы осторожно прокрадывались ко рву, и засыпали его землей в нескольких местах. Противник в ответ метал в них стрелы, и кидал зажженные бревна.

В остальном же, действия Клеста сводились к посылке гонцов с просьбами о помощи к Ярлу, и к кое-кому из окрестных баронов.

Семеро из них, попали в руки людей Молчуна. И те, буквально клещами вытянули из бедолаг столько правды, сколько могло уместиться в голове простого солдата.

Правда ничего нового они не сказали, но в конечном итоге, подвигли Вождя на идею, которую он, после переговоров с Молчуном и Толстобрюхом, все таки решил воплотить в жизнь.

Одним из адресатов Клеста, был некий, средней руки барон, бывший братом его уже покойной жены. Тот факт что Клест обратился к нему за помощью, показывал степень отчаяния и безысходности, которые овладели этим человеком. Ибо сей барон Сундук, никогда в особой любви к своему родственничку замечен не был (о чем поведал Толстобрюх), да еще и не отличался высокими моральными принципами.

Сундуку сделали предложение, от которого он не мог, да и не стал отказываться. Ибо выбор у него был между приобретение могущественных врагов и смертью, и возможностью пограбить Клеста. И пусть обещанная ему доля в добыче, была ничтожно мала. (Ибо Вождь мудро рассудил, что будет лучше не показывать насколько он в нем заинтересован). Но это было куда больше чем ничего, и намного лучше чем смерть.

Собственно, все что надо было от Сундука, это право на его бунчуки и герб. Ну и еще кое-какая помощь.....

И в одну прекрасную ночь, некий лазутчик пробрался сквозь линии осаждающих, и закинул за стену несколько стрел с одинаковыми записками.

В записках, рукой барона Сундука, было написано предложение придти на помощь осажденным, не бесплатно естественно. Знаком согласия, должен был послужить дымовой сигнал, разожженный на одной из башен.

Но Клест оказался слишком осторожным поддонком, и вместо оговоренного сигнала, послал лазутчика, чтобы тот, своими глазами оценил правдивость изложенного в письмах.

К счастью, Служба Молчуна опять отличилась, поймав лазутчика. Хотя позже, пришлось ломать его несколько часов, чтобы тот наконец начал говорить.

А заодно из лазутчика вытянули и предложение барона Клеста своему шурину, напасть на наши обозы и пробиваться к воротам крепости. Мол, — оставшись без припасов, и поняв насколько усилился гарнизон замка, подлые захватчики уберутся восвояси.

Вождя подобный план не слишком-то устраивал. Он опять, посредством стрелы, послал предложение Клесту выйти из замка, и ударив с двух сторон, уничтожить подлого захватчика, (то есть себя), одним ударом.

Его бы куда больше устроил вариант, при котором основное войско Клеста выйдет за стены замка, и подставится под удар.

Еще год назад, Вождь с гневом бы отмел подобный план, как несовместимый с поня

о чести. Но пережитые предательство, плен, и безысходное отчаяние, помогли ему избавился от множества предрассудков и нарастил весьма толстую шкуру.

Идеализм приносит куда больше вреда, чем откровенная подлость. — Теперь он был твердо в этом убежден. Главное, это те цели, что ты преследуешь. Если они благие, то какими бы подлыми методами ты не действовал, они пойдут во благо. А те кто брезгует "подлыми" методами...., те просто корм. Корм, добыча для более подлых сильных и уверенных в себе.

Идеализм бесполезен, идеалисты — жалки. — Частенько теперь приговаривал он. — И нечего говорить больше об этом.

Однако, Клест так и не повелся на это предложение, о чем и поспешил сообщить через очередного посланца. Причем его доводы были весьма аргументированы, и продолжать настаивать на прежнем плане, означало поставить свой замысел под удар. Пришлось с ним согласиться.

Итак, в уговоренную ночь, в тылу лагеря Вождя, послышался шум, переросший в грохот битвы, а потом взметнулись языки пламени. Это горело несколько пустых телег, и специально положенные кучи хвороста.

Затем Полк Лучших, идущих под бунчуками Сундука, начал пробиваться к открытым воротам сея панику. А одновременно с этим, три сотни легко вооруженных лучников и копейщиков, зайдя со стороны реки, забрались на стену по лестницам. По замыслу, они должны были лишь отвлекать на себя внимание, закидывая замок горящими стрелами, и наводя панику, когда Полк Лучших ворвется в ворота.

Однако увы, — сей хитроумный замысел не удался. Полк Лучших распознали, и успели закрыть ворота перед самым носом наиболее ретивых штурмующих.

Так что тем пришлось по-быстрому убираться из под стены, с которой летели стрелы и лился кипяток, и трубя отбой, возвращаться в лагерь.

И надо ли говорить, что настроение у всех, а особенно у Вождя, после этого было весьма подавленным.

Да еще и ошпаренные рука со щекой дико болели, вызывая желание спустить на кого-нибудь всех собак, а еще лучше найти виновника своих бед, и зарезать его собственноручно. Именно поэтому, он не пошел сразу в свою палатку, где к тому времени уже должны были собраться командиры всех отрядов участвовавших в вылазке. А вместо того обошел лагерь по периметру, якобы проверяя посты.

Тут то его внимание и привлекло зрелище, до сей поры оставшееся незамеченным. Замок Клеста пылал. Куда уж там попали заброшенные лучниками стрелы, но языки пламени поднимались над стенами замка, а черные клубы дыма были заметны даже на фоне ночного неба.

— Ну что ж. — Куда более довольным голосом сказал Вождь, входя в палатку. — Похоже наш замысел не удался, но подгадить Клесту мы смогли основательно. Доложите о потерях.

Потерь было немного. Даже меньше чем можно было ожидать. Всего десятка полтора из Полка Лучших, и еще три десятка лучников и копейщиков. Причем потери последних были в основном во время их отступления со стен Замка. А до этого, они смогли подобраться к стенам незаметно, благо ориентироваться в темноте, им помогала текущая вдоль стены река.

Кто знает, если бы я сделал ту часть своего войска основной, — Подумал Вождь, — Может это бы и привело к победе, но..... Но что говорить о том, чего так и не состоялось?

А спустя пару дней, Клест прислал переговорщиков. Просил он немногого, — право уйти из замка всем его защитником, с тем скарбом, что они сумеют унести в руках.

Из допроса нескольких сбежавших накануне челядинцев, было известно что в пожаре сгорели склады продовольствия, так что замку грозил скорый голод, и понимая это люди Клеста готовы были начать бунт.

Но времени практически не оставалось. Сборка урожая окрестными крестьянами уже началась, и надо было успеть подготовить их переброску в Гиблые Земли.

Но главное, сердце Вождя было неспокойно в ожидании каких-то больших неприятностей. И поскольку принести их мог только Ярл, это означало что он уже где-то рядом, и уже занес свой кинжал для удара в спину. Да и шпионы Молчуна, начали доносить известия о большом шевелении на границах с Красным Королевством со стороны бывшего Союза...

Поэтому наш герой согласился на предложение Клеста, отпустив его восвояси, однако не смог удержаться от маленькой каверзы своему врагу. Когда его войско вышло из замка, он предложил всем желающим, вступить в Армию. После чего она стала больше почти на четыре сотни человек, а Клест спешно скрылся с парой десятков слуг и стражников.

Но времени оставалось в обрез. Потому взяв Полк Лучших, Вождь поспешил занять Красный Замок, — столицу Красного Королевства. Не то что бы он был ему сильно нужен. Скорее наоборот, ценности этот городишка не представлял никакой. Даже сам Красный Король, последние лет десять в нем не жил. Однако там находился его наследный Трон.

И если Ярл надеялся использовать Наследника, ему надо было добраться до этого Трона.

Все было просто. — если Ярл контролировал Наследника, то Вождь должен контролировать Трон. Что называется, — ничья. И Вождя она вполне устраивала, ибо не позволяла сплотить против него дворян Красного Королевства. А планы Ярла на захват Красного Королевства, при этом летели к Злыдню в задницу. Главное продержаться до зимы. Вряд ли кому-нибудь еще захочется испытывать судьбу в очередном Зимнем Походе. Так что Ярл, узнав о захвате Красного Замка, скорее всего просто не осмелится на долгую осаду, и откажется от своих планов. На а Армия, протянув время, успеет подготовиться к предстоящей в следующем году войне.

Неспешным маршем Полк Лучших пошел к Красному Замку, стараясь не выжимать из своих солдат последние силы. Однако за пару переходов до цели, Вождь узнал удивительную новость. — Объявился наследник Красного Короля. Он успел занять Трон, и уже послал весть о сборе Дворянского Ополчения.

СЕДОЙ

Да, что и говорить, а уела Седого эта сука. Ну в смысле — Волчица. Сумела гадина сунуть мордой в дерьмо, и показать чего он стоит на самом деле.

И он, пребывая в некотором расстройстве чувств, уже был готов согласился с ее предложением, но какой-то внутренний дух противоречья, заставил его потянуть время, и подробнее расспросить про все эти дворянские обычаи.

И как только он услышал про то, что наследник определяется не без помощи Магии..., тут то до него и дошло. — Нету ведь больше Магии-то! Накрылася она медным тазом.

Правда Малыш еще кое-чего мог.... Ну да ведь Малыш то, как раз был на его стороне!!!

Получается, — Магии нету, а даже если бы и была, то самый крутой маг в Мире, находится на его стороне, а значит и любой трон мира, почитай у него, в смысле Седого, в кармане.

Так что сразу выйдя из-за стола, к Волчице в спальню он не пошел, на что она ему активно намекала. А сделав обиженную морду, пошел дрыхнуть в комнату к Кудрявому. А оттуда, когда все более-менее угомонилось, проскользнул в комнатку к Малышу, и пораспрашивал его про Магию Крови, и про все такие дела.

Правда один хрен, толку от этого было немного. Малыш про эти магии Крови-фигови, мало чего знал. Ему раньше такие мелочи были не интересны.

— Однако. — ответил он Седому, — Если Магия там работает на основе простого заклинания, то скорее всего она должна была разрушиться вместе с уходом Этого. А вот если была на каком-то Артефакте замешана, тут мол дескать, еще поглядеть надо.

— Ну а вот ты допустим, на такой Трон усесться и копыты не отбросить сможешь? — Спросил его тогда Седой, прямо в лоб.

— Не знаю, — опять начал он свои объяснения.. — Надо посмотреть на природу той Магии. На сам объект, что там да как, да...

И тут вдруг, кто-то тихонечко поскребся в дверку комнаты. Ясное дело, что все расспросы немедленно прекратились. И Седой, настороженный и полный подозрений, держа руку на кинжале, распахнул дверь.

А за дверкой, стояла разбитная такая девица. В самом, можно сказать, соку. И тут до Седого сразу дошло, в чем скрытый смысл этого позднего визита.

И естественно, — его разобрал чисто академический интерес, как значит Малыш то с этой девахой разбираться то будет. Потому как мужик, (а тем более молодой парень), в представлении Седого, как бы далеко не забрел от "мира сего", а один хрен останется мужиком, если даже не сказать, — кобелем.

Потому девицу он гнать не стал, а быстренько закончил свои расспросы, и торопливо слинял по-быстрому, чтоб не мешать важному процессу.

И придя в комнату к Кудрявому, глумливо усмехаясь и подмигивая, немедленно рассказал тому про деваху. После чего оба поржали от души, делясь друг с другом догадками и предположениями, коим, прямо скажем, не место в данной книге.

Когда веселье достигло своего апогея, Седой поделился с Кудрявым собственными планами, и хотя и Малыш и некая девица в них так же присутствовали, однако улыбка быстро сбежала с лица его приятеля.

Однако, то ли Кудрявый был не в настроении ругаться, то ли уже смирился со своей участью, однако все что он сделал, — пробормотал, что дескать, — "Мертвого могила исправит", да и завалился дрыхнуть.

В замке у Волчицы они проторчали еще пару дней. Чтобы не вызвать у нее никаких подозрений.

Седой старательно делал вид, что смирился и вполне даже согласен продать девчонку Ярлу, и получить за нее хороший куш.

Поторговался с Волчицей за земельку. Она правда и так предложила ее выше крыши. Но он, чуя какой-то подвох, продолжал спорить и торговаться.

Правда понять в чем суть подвоха так и не смог. — Поскольку не соблаговолил поднять задницу, и лично посмотреть предлагаемые земли. Ну вот не прельщала его стезя землевладельца вообще, да и эта самая земля в частности. Перед глазами у него стоял куда более крупный, сладкий, и заманчивый кусок.

И лишь спустя пару дней, лежа в постели с Волчицей, в промежутке между очередными любовными раундами, он тонко так намекнул, что мол пока она с Ярлом переговоры вести будет, ему бы лучше, ни Ярлу ни его посланникам на глаза не попадаться. И потому, на ближайшее время, он с отрядом слиняют в какую-нибудь дыру, чтобы не мозолить глаза.

— А слушай кстати. Я бы на твоем месте, девчонку особо не светил Если не Ярл, то тот же Ворон, или Лисий Хвост, могут попробовать ее выкрасть.

— И что ты предлагаешь? — Спросила она, глядя на Седого иронично и довольно подозрительно.

— Спрячь ее где-нибудь. — Не обращая внимания на тон Волчицы, посоветовал Седой. — Где-нибудь в отдаленном селеньице, под надежной охраной. А Ярлу намекни, что — "Имею мол сведения о Наследнике. И мол могу поспособствовать поимке. И скока ты мне за него отвалишь, в случае удачи?". Но что она уже у тебя, даже и не заикайся. А еще лучше — ложный след пусти. Пошли какой-нибудь отряд, с таинственным пленником, по местным дорогам да кабакам. Пусть ведут себя подозрительно, и погоню за собой уведут....

Сказал, и обхвативши горячее тело задорно взвизгнувшей подруги, подгреб его под себя.

А на утро, отряд покинул замок, и быстрым маршем двинулся в направлении Красного Королевства. Поскольку земли там были запущенные, а то и вовсе дикие, так что где спрятаться было. Это Седой с Волчицей тоже заранее обговорил.

Шли не задерживаясь, тем же порядком, что и от тайного убежища Лисьего Хвоста.

Не сказать что совсем без приключений. Но только через полторы седьмицы, прибыли они к Красному Замку, где собственно и стоял Трон Красного Королевства.

Для входа в город, разбились на три отряда.

"Отряд Щегла", чтобы не вызывать подозрений, был разделен надвое. Щегол с десятком людей, а "при нем" Седой за дядьку, а также Малыш с Грамотеем в качестве лекаря и секретаря. И отдельно, — отряд наемников с Рыжим в вожаках, якобы блуждающий в поисках работы. Ну а Кудрявый с телегами набитыми разным барахлом, и охраной — изображал из себя купца.

Сначала, примерно так после полудня, в город прибыл Седой, на следующее утро, — Кудрявый, а к третьему дню уже и Рыжий почтил город своим присутствием.

Рыжему правда пришлось рассказать правду про Малыша, для того чтобы все три отряда, могли держать связь. Рыжий конечно и раньше за ним немало странностей замечал. Ну да после безумия последних лет, странного народа по миру бродило немало, и удивить кого-либо эксцентричностью было непросто. И все же, — то что Малыш оказался всамделишным магом, было Рыжему будто обухом по голове.

Но башка у этого детинушки оказалась крепенькой. Да и парень он был бедовый и отчаянный. Так что перенес известие без истерик и обмороков. Только глаза еще дурнее стали.

А Седой, сразу по прибытию, пошел болтаться по городу, посетив в первую очередь базар, располагавшийся на площади перед воротами того самого Красного Замка, давшего название всему городу. А заодно прошелся по главным городским улицам и исследовал городскую стену.

Затем сопроводил Щегла, который, как благородный человек, счел своим долгом представиться хозяину замка.

Да только дальше покоев коменданта их не пустили. — "Извините, дескать, господин хороший. Хозяина нынче нету, и принять вас с должным почтением не имеем возможности". Тем не менее, три пары глаз, из которых две пары принадлежали обученным магам, а одна опытному воину, успели углядеть куда больше, чем хотелось бы коменданту.

Вечер и почти весь следующий день Седой посвятил общению с хозяевами кабаков, рыночными торговцами, и просто уличными болтунами. Они правда знали не так уж много, но последние новости, и с десяток легенд про замок и Трон выболтали.

Новостью было то, что с тех пор как Красный Король соизволил сдохнуть, — замок и Трон, начали строже охранять. (Не то что раньше, когда Трон защищал авторитет Красного Короля). И сейчас, в замке обитало с полсотни охранников, службу тянувших очень тщательно.

Легенды про Трон тоже в основном были какие-то бестолковые и неинтересные. Впрочем, Седого интересовали не столько легенды сколько местонахождение Трона в Замке.

На третий день, после прибытия Рыжего, заговорщики собрались в шумном и грязном кабаке, стоящем прямо на базарной площади. Где усевшись за столик возле окошка, и поглядывая на торчащий на противоположной стороне площади замок, очень душевно так поговорили, накачиваясь кисловатым вином и налегая на пшенную кашу, пытаясь обнаружить в ней, обещанные куски мяса.

А уже следующий день, как раз после обеда, когда весь город обуяла сонная сытость, — задуманная акция началась.....

Для начала, Кудрявый с телегами и охраной, подъехал к задним воротам замка, и начал в них стучаться, предлагая на продажу свои товары.

А "наемники" с Рыжим, подошли к главным воротам, и вызвав коменданта начали наниматься в охрану.

Седой с Щеглом, Малышом и Грамотеем прогуливались в отдалении, делая вид, что никакого интереса до Замка не имеют . А потом Щегол, завидев коменданта, вроде как подошел поздороваться.

Тут послышались крики и звуки драки со стороны задних ворот, это поднял бучу Кудрявый. Комендант с охранниками у ворот, невольно оглянулись в ту сторону, тут то "наемники" на них и напали. Щегол, в этот момент был рядом с комендантом, а Седой почтительно стоял чуть в стороне и сзади. Поэтому удар рукоятью кинжала по затылку, бедолага-комендант даже не почувствовал, а пятерка бывших с комендантом солдат, не успела отреагировать на нападение, и была мгновенно смята. Затем, не задерживаясь, весь отряд рванул через ворота, прежде чем оставшиеся внутри охранникам успели их закрыть.

Ну а дальше уже путь был свободен. Серьезным препятствием оказался какой-то лучник, сумевший подстрелить парочку штурмующих, из окон башни, да здоровенный детинушка, преградивший им путь в дверях дворца.

Мечом своим он, чего и говорить, махать был ловок, а доспехи на нем явно стоили дороже, чем экипировка целой сотни простой солдатни. Пожалуй Седому и в прежнии времена, было бы не просто с ним совладать. А уж нынешнему, лишенному "магических" умений, он был точно не по зубам....

Да еще и встала эта сволочь так хитро, что вооруженные преимущественно мечами штурмующие, никак не могли подобраться к нему с фланга.

Седой, призвав на помощь все свои умения, едва сдерживал напор детинушки, оставаясь в живых, только каким-то чудом. И быть бы наверное большое беде, да тут подоспели Малыш с Грамотеем, и Грамотей разрядил в детину, выданный ему "на всякий случай" арбалет. Убить не убил, но бедро прошиб насквозь. Детина невольно дернулся, тут-то Седой и вломил ему со всей дури мечом по шее. Но этот гад еще успел присесть, и меч, врубившись в гребень шлема, с противным звоном раскололся надвое. (Хороши были у детинушки доспехи, что и говорить). Но это лишь подстегнуло Седого, и он прыгнув вперед, сшиб оглушенного детину щитом с ног, и хорошенько приложился подкованным башмаком по голове. Потом приказал Рыжему, детинушку этого хорошенько связать, и тащить за собой.

Ну а дальше уже, все было просто, подхватив меч детины, взамен своего сломанного, Седой, во главе банды захватчиков добежал до Тронного зала. Они быстро взломали двери, и посадили Наследника на Трон.

Потом Рыжий притащил еще не очухавшегося коменданта, и связанного детинушку. Им то и был предъявлен сидящий на Троне Наследник, а вбежавшим в зал солдатам, было приказано прекратить всякое сопротивление Законной Власти.

К немалому удивлению Седого, до конца, в глубине души, так и не поверившего в то что он называл "Благородной Дурью", — они подчинились!!!!

ВОЖДЬ

С вестью о появлении наследника, Армия и ее Вождь, можно сказать, встретились прямо по дороге в Красный Замок.

Поначалу, правда они решили, что выехавший с боковой дороги барон в сопровождении двух десятков воинов, это всего лишь местный хозяин, достаточно неразумный, чтобы попробовать предъявлять претензии за "топтание его земли", тысяче с лишним солдат Армии. Дурака конечно следовало бы поучить уму-разуму, но Вождь торопился, так что решил просто проигнорировать скандалиста, если тот конечно не начнет создавать проблем. Однако барон вел себя вполне разумно, и просто тихо стоял и ждал, пока Армия пройдет и освободит ему дорогу.

Но уже ближе к вечеру, Армия нагнала новый отряд, состоящий еще из одного барона, и еще трех десятков солдат. И двигались они в том же направлении что и Армия.

Тут-то до Вождя дошло, что происходит нечто странное, и он, проявив необычайную любезность, пригласил барона отужинать.

Приглашение было принято, и как только оба отряда встали на бивак, к его палатке пожаловал невысокий крепенький вояка, в небогатых, но выглядящих весьма прочными доспехах. Его сопровождали двое спутников, одного взгляда на которых хватало, чтобы понять, кем они приходятся этому воину.

— Барон Редька. Владетель Кривого Ручья и Трех Холмов — Отрекомендовался вояка. После чего состроив ехидную рожу, представил своих спутников. — А это сынки мои, — Бесстрашный Лев и Могучий Тур.... Я правда зову их Старший и Младший. А народ, за спинами кличет Редькиными Обалдуями....

При этих словах, двое юношей лет шестнадцати-семнадцати, до той поры стоящих в горделивых позах с надменно-строгими лицами, сразу увяли и пожухли.

— Сокол... — Отрекомендовался Вождь. — Хотя куда чаще меня называют Вождем.... — И подумав немного, добавил. — Пожалуй с некоторых пор, меня будет справедливо называть бароном Пустых Холмов и э-э-э...., окрестностей.

— Хе-хе. — Ухмыльнулся барон Редька. — Слышал что под эти "окрестности" ты заграбастал половину Королевства!

— Слухи сильно преувеличивают. — Скромно заметил Вождь, и явно желая сменить тему, обратился к юношам. — Не стоит так переживать юноши. Достойное прозвище себе вы еще заслужите.

— Ага... — пробурчал тот, что был постарше. — Заслужишь тут чего, если отец нас дальше границ баронства не выпускает.

— И правильно делает. — Продолжая ухмыляться, заметил барон Редька. — Сначала мозгами обзаведитесь, а потом уже ищите приключения на задницы. А то в голове только байки про великие подвиги да громкие Прозвища.... По пять раз на дню себе новые выдумывают.

.... Я вон, уже почитай всю жизнь Редькой хожу, поскольку башка у меня такой формы. И ничего, жив и не помер ни разу. Коли народ кличку повесил, — уже не снимешь. Верно?

— Верно. — Согласился Вождь. — Впрочем, что это мы перед палаткой торчим. — Продолжил он делая пригласительный жест. — Не лучше ли продолжить разговор за трапезой. Хотя и прошу заранее извинить мне ее скромность.

Вождь с Молчуном и парой своих сотников и гости прошли в шатер, и уселись за стол, основным блюдом на котором была обычная солдатская каша. И лишь пару кувшинов вина, да немного свежих овощей и фруктов, вносили "торжественное" разнообразие.

— Прошу прощения. — Еще раз извинился Вождь, и пояснил. — К сожалению, мы не ждали гостей. А я обычно в походе питаюсь тем же, что и мои солдаты.

— Достойный обычай, Вождь. — Ответил на это барон Редька. — Достойный обычай настоящего командира.

А солдатской кашей, ты меня не напугаешь. Я сам из простых, при прежнем бароне еще мальчишкой конюхом начинал. На а там уж, как вырос, так и до полноценного конного латника дорос.... Почитай с десяти лет и до двадцати семи, только солдатской кашей и питался. А потом, в битве у Черного Леса, я уже будучи полусотником, — барону жизнь спас. Ну он меня и начал выделять.... Ну и кончилось это тем, что я с дочкой его, матерью их вон, пусть земля ей будет пухом, (зимой этой померла), сбежал и втихаря поженился.

Лет десять мы по разным углам прятались. Ну а уж после Большой Битвы.....

...Времена тогда, сам знаешь, чудные были. Солдатня навроде меня баронами становилась, а иные ярлы да князья, за счастье почитали, если им позволяли в конюшнях жить, а не резали напрочь.... Вот тогда я женушку свою в наследстве-то и восстановил, и сам бароном сел....

А впрочем, — тебе это наверное неинтересно. Ты сам, я слышал, из простых солдат вон аж куда залетел!!!

— Да. Но сначала с довольно высокого места упал в солдаты.... Впрочем. — Падением я это не считаю. Я не был бы тем кто я есть, если бы не постоял в строю, не отведал бы солдатской каши, и не тянул бы лямку простого солдата, — так я и постиг настоящую науку войны. Которую в Школах, да Академиях, не преподают.

— Верно говоришь Вождь... — Того что жизнь на солдатской шкуре, шрамами да мозолями от доспехов напишет, — ни в одной книжке не прочитаешь!

— Эх. — Мечтательно сказал Младший. — Вот вы. У вас настоящая жизнь была. Вы небось к моим шестнадцати годам столько приключений испытали, и столько подвигов совершили.... А я с девяти лет, дальше Ярмарки никогда и не ездил.

— Ду-у-у-рак!!! — очень выразительно протянул Редька. — Те приключения, из голодного брюха, грязищи и дерьма состояли. — А главный подвиг, это после боя, обгаженные штаны отстирать.

Не за то я со всем миром дрался, что бы и вы такие подвиги да приключения познали. Не ищите говна чтобы в него вляпаться, оно вас и без того на жизненной дорожке подстережет. Лучше бы учились как хозяйством управлять, а не мечами бы целый день на заднем дворе размахивали.

... Кстати о хозяйстве. — Вождь, как там у тебя картушка растет? У меня так даже не зацвела. А раньше то, почитай по осени, кусты под плодами аж до земли клонились. Да и пшеница нынче убогая какая-то, а на горохе жуки и плесень.....

— У меня тоже самое. — Коротко ответил на это Вождь.

— Хм. — Недоверчиво хмыкнул барон Редька. — А ходили слухи, что у тебя там тишь да благодать. Народ жиреет так, что двери в избах расширять приходится, а то жопы не пролазят.... У меня под эти слухи, по весне две семьи крестьянских к тебе сбежали.

— Молва как обычно все преувеличивает. — Ответил на это Вождь, даже не взглянув в сторону Молчуна, чьи люди и распускали подобные слухи.

— Ну да.., на да... Народ приврать то любит. В чужой печи завсегда каша жирнее.

....А вот что ты про Наследника-то этого скажешь? Откуда он только и взялся?

— Наследник???? — удивленно переспросил Вождь, бросив на Молчуна такой взгляд, что тому сразу стало как-то очень тоскливо.

— Ну да. А вы разве не на коронацию идете, присягу Наследнику давать?

— Э-э-э..., мы идем по своим делам..... — А что там про Наследника?

— Так позавчера прискакал гонец, с оповещением, что Наследник сел на Трон. И что дескать все дворяне обязаны явиться и присягнуть....

... У меня понимаешь, уборка урожая вовсю идет. За всем глаз да глаз нужен. А пришлось с места срываться, да еще и людей от дела отвлекать.... Однако как тут не пойти, — сразу изгоем среди всех соседей станешь. Одно слово. — Обычай!!!

— Ну, признаюсь тебе, — осторожно начал Вождь. — Мы в последнее время, все больше пребывали в отдалении от дома, и видимо разминулись с гонцом. Так что я был бы весьма благодарен, если бы ты поподробнее рассказал мне о появлении Наследника.

— Так и нечего больше рассказывать. Прискакал, зачитал указ. Вина выпил, сел на коня и дальше двинул. Я признаться, поначалу-то вообще к Злыдню в задницу послать все это дело думал, — урожай собирать надо, дрова заготавливать. Амбары подновить еще подумывал.... Но потом с соседом бароном Шрамом посоветовался, и он мне про дела эти с Наследником то и рассказал....

... А вот послушай, насчет дров.......

— Клянусь тебе Вождь. Ни один солдат Ярла, не пересек границы. Все его вассалы сидят по своим замкам, а сам Ярл в данный момент движется из Порта в земли Союза с армией в три тысячи человек.

Этот разговор состоялся спустя минут двадцать, как только барон Редька с сыновьями покинули палатку Вождя. Все эти двадцать минут, показавшиеся Молчуну двадцатью годами, и прошли в тягостном молчании. Вождь сидел, нервно вертя в руке золотой кубок, и наблюдая, сквозь распахнутый полог палатки, за удалением своих гостей за пределы слышимости. Остальные сотники так же молчали, понимая, что мешать в данный момент Вождю мыслить, — означает нарваться на большие неприятности.

— Тогда откуда взялся этот проклятый Наследник? — ответил он на нервную тираду Молчуна. — Что говорят твои шпионы в Красном Замке?

— Ну... У меня там нет шпионов. Ты же сам говорил что этот городишка не играет никакой роли.... Поэтому почти всех своих людей я бросил приглядывать за Ярлом и Клестом. У меня их, напомню тебе, сейчас не так уж и много....

— Ладно. У Красного Замка, мы будем через два.... Четыре дня. (Торопливость сейчас не уместна). К этому времени, ты должен знать о нем все!

Пошлите известие остальным частям нашей Армии и Толстобрюху, о произошедших изменениях. Приглядывай за Толстобрюхом, — Немного подумав добавил Вождь. — Не ясно, как он поведет себя в данный момент.

Пошли гонца, что бы подтянулся обоз с осадным снаряжением. Может еще не поздно захватить этот городишко, и там уж разобраться с этим Наследником и теми кто за ним стоит.

СЕДОЙ

— Барон Ясень. Владетель Долгих Пустошей, Черного озера и Малых Мертвяков. — представился детинушка, и пошатываясь, не столько опустился, сколько упал на одно колено.

— Сотник Рыло. — Присоседился к нему комендант. Правда на колено не опустился, поскольку ноги его пока еще не держали, по причине чего, он просто сидел на полу.

— Десятник Дятел. — Сей солдат в битве поучаствовать не успел, и потому маневр, "на колено" выполнил вполне благопристойно. За ним последовали и остальные солдаты.

— Ну а я значит... э-э-э..., Тысячник... Ага. Тысячник Седой. — Представился Седой. — А это значит Наследник.... Ну в общем, — зовите пока просто, — Наследник.

... Верно я говорю? Твое величество?

— Вообще-то до коронации он "Высочество". — Поправил барон.

— Да пофигу. Хоть "Злыднячество" — парировал Седой. — Главное, — евоная жопа сидит на Троне, и хоть бы хны. А ежели кому своей не жалко, Наследник может подвинуться чуток, освобождая местечко. Желающие есть?

Желающих не нашлось. И в зале зависла нервная пауза, ибо никто не знал что делать дальше. Ситуации, когда некто неизвестный, занимал Трон подобным образом, проходя испытание Магией Крови, относились больше к области легенд, чем реальной практики. А в Красном Королевстве, Трон вообще никогда не переходил из...., скажем так, из-под одной задницы к другой. Поскольку Красный Король, был первым представителем собственной династии королей.

— Ну ладно. С комендантом все понятно. — Подумав, прервал паузу Седой. — А вот ты барон..., э-э-э???? (Ясень, — подсказал барон). — Ну да. Ясень. Так вот, барон Ясень, — ты вот тут что делаешь-то?

— Со смерти Красного Короля, по решению Собрания Благородных, один из баронов, посменно охраняет Трон.

— От кого охраняешь-то?

— ..... Традиция. — Недолго подумав, барон дал объяснение, подходящее для оправдания любой глупости. — Так положено. Охранять Трон, в ожидании Наследника.

— Угу. Ну вот ты и дождался!!! — Торжественно подытожил Седой. — А чё дальше?

— Полагаю следует послать гонцов и известить об этом Благородных людей королевства. — Подал реплику комендант, и, опершись на плечо солдата, попытался подняться на ноги. — Разреши пойти распорядиться Наследник? — обратился он к сидящему на троне Малышу.

Малыш, до сей поры пребывавший в странно-задумчивом состоянии, среагировал не сразу, в результате чего и получил изрядный тычок кулаком в плечо от Седого. После чего поднял глаза, и некоторое время пристально смотрел на окружающих, мысленно пытаясь понять от Седого, чего им всем от него надо. Потом, мгновенно преобразившись, и приняв гордую осанку, милостиво кивнул, и соблаговолил высказать свое согласие с предложением коменданта, коротким — "Да".

— Рыжий, возьми парочку ребят и помоги сотнику Рыло. А то вишь, как его шатает-то. Только на двор пока резко не суйтесь. Там еще лучник на башне сидит и по двору постреливает. Так что сначала пусть Рыло своим, оставшимся снаружи войскам, мозги прочистит. А там уж и начинайте суетиться, поставь на стены ребят Иголки, а у ворот тех что остались от десятка Плешивого. Тут во дворце, пусть будут твои ребята и бойцы Гвоздя. Посмотри как дела у Кудрявого. Его люди пусть подтягиваются к дворцу. Если все в порядке, зови его сюда. Выполнять. ...Хотя стой. Сотник вроде как не оклемался еще. Как только он вояк своих угомонит, ты его куда-нибудь в соседнюю комнатку положи. Там при входе, пока по коридору бежали, я парочку видел. Вот туда и определи. Чтобы, на всякий случай под рукой был.

Рыжий быстренько махнул рукой своим ребятам. Они подхватили коменданта, и быстро покинули помещение. После чего Седой оглядел оставшихся и выделив взглядом барона, обратился к нему: — Ты кстати барон, своей раной бы занялся, а то рожа у тебя белее снега стала, сходил бы к лекарю, а то загнешься еще. (При этих словах Наследник странно дернулся, но Седой его успокоил, положив руку на плечо). Щегол, помоги благородному барону, а ты Грамотей, в ранах вроде кой-чего понимаешь? — вот и займись болезными. Только далеко опять же не уносите. Вы их пока с комендантом обоих в одну комнатку тут рядом и положите. А Рыжий вам парочку солдат даст что бы присматривали....Заодно, наших раненных попользуй. Пусть тех, которые на ногах не стоит, тоже сюда подтащат...., только в другую комнату пусть положат. Скажи Рыжему, что я велел тебе в помощь людей дать, скока надо будет.

Десятник, — Комендант-то пока не боец, перестарался я малость. А пока за главного над солдатами гарнизона, я назначаю тебя. Что бы через пятнадцать минут, все солдаты гарнизона, включая часовых, при оружии выстроились во дворе перед дворцом. Остальную прислугу, и вообще всех кто в замке обитает, — тоже на площадь. Приказ ясен? — Тогда выполняй.

Вскоре зал полностью очистился. В нем остались только Седой с Малышом, все еще сидящем на Троне.

— Эй, Малыш. — Окликнул его Седой. — Ты чего там того..., — в спячку впал? Я у тебя такой рожи не видел с тех пор как мы по осени в лесу сидели. Сомлел что-ли с перепугу?

— Знаешь Седой. — Ответил ему Малыш, вставая с Трона и обходя его с обратной стороны. — Я очень правильно сделал, что пошел с тобой. С тобой интересно. И с тобой я нашел уже второй Артефакт. Он спрятан где-то в этом кресле, мне хочется взглянуть на него.

— Э.. э. — поспешно окликнул его Седой. — Ты погоди раньше времени Трон-то курочить. Тебе на нем еще сидеть и сидеть.

И кстати, насчет сидеть.... Ты эту штуку..., ну в смысле заклинание того, — развеял? Или магия в нем сама издохла?

— Там и не было никакого заклинания.... Хотя с другой стороны Артефакт.... — Малыш надолго задумался о чем-то совершенно своем. И продолжил лишь после того, как Седой издал некий звук, напоминающий фырканье недовольного кота. — Тут видишь, — он надавил ладонью на сиденье Трона, есть особые иголки. Когда кто-то садится на трон, — сиденье немного опускается и иголки втыкаются в задницу. (Помнишь я дернулся когда сел?), Думаю раньше они смазывались ядом, но поскольку Троном давно не пользовались, яд разложился, или возможно....

— А как же тогда Красный Король то на нем сидел? — Нетерпеливо прервал его Седой.

— Ну надо нажать вот здесь на ручку. Тогда иголки опустятся. Признаюсь тебе, пока я не нашел этот рычажок, сидеть было довольно болезненно....

— Слышь, а ты сделать яд, которым иголки заново смазать, сможешь? Что бы никто в ближайшее время на него сесть не мог?

— Да я ядами как-то не занимался. Мне проще заклинание поставить. Думаю Артефакт его удержит. Надо только изучить.....

— Потом изучишь, и поставишь. Сейчас ты речь должен толкануть. Помнишь я тебя учил как прикидываться и убедительно врать? — Вот сейчас и посмотрим как ты урок запомнил.

Говори им то, что намедни придумали. Отсебятины не пори. Будут вопросы задавать, — отвечай как договорились.... Ну Злыдень нас побери, — пошли.....

Они вышли из зала и направились к двери. Там Седой попридержал Малыша и сначала выглянул сам, а потом уже, со словами — "Ну вроде все собрались", торжественно открыл перед ним дверь, и пропустил на крыльцо.

Малыш вышел.... Но сейчас он уже мало походил на привычного нам замкнутого, не от мира сего Малыша. Его спина гордо выпрямилась, левая рука легла на рукоятку меча, подбородок вздернулся вверх, а на лице появилось какое-то важное и многозначительное выражение, словно он знал что-то недоступное простому человеку. Если бы кто-нибудь сейчас сказал, что он всего лишь копирует Городского Голову Трехи, этого вороватого продажного политикана, — никто бы в жизни не поверил в подобную чушь.

— Жители Красного Королевства. — Начал он негромко, но его почему-то услышали даже в самых отдаленных уголках площади. — К сожалению, в силу понятных причин, я пока не могу полностью открыть тайну моего происхождения. — Его голос, полный достоинства и искренности проникал в души, и заставлял верить даже самых недоверчивых слушателей. Причем для этого ему даже не понадобилось подключать Магию, он лишь копировал опытного вруна. — Я откроюсь тогда, когда это перестанет быть угрозой интересам Королевства, и не станет поводом для моих врагов нарушить ваш мир и благополучие.

Затем подняв руку, в благословляющем толпу жесте, он добавил. — Пока расходитесь. Пусть каждый подданный выполняет свой долг, и делает свое дело. Я же, со своей стороны обещаю, что сев на Трон, так же усердно буду выполнять свой Долг, как ежедневно исполняете свой Вы.

Любой житель Трехи, легко узнал бы последний оборот, особенно если бы слово "трон" заменили бы на "должность", а слова "подданные" на "жители свободного города". Это было любимым завершением речей их любимого Городского Головы. Но поскольку у Малыша не было ни одного достойного предмета для подражания, Седой посоветовал ему копировать именно этого человека. Благо тот умудрялся держаться на своей должности много лет, в то время как его многочисленные предшественники, (по рассказам Нехромого), зачастую менялись не пробыв на данном посту и месяца.

Народ судя по всему впечатлился, хотя и был несколько обескуражен краткостью речи. И начал было какое-то шевеление, видимо пытаясь выполнить приказ Наследника — "Разойтись". Но не тут то было. На сцену вышел Седой, до сей поры почтительно стоявший за плечом Малыша, и рявкнул — "Стоять". После чего начал распоряжаться.

— Гарнизон. Вашим командиром пока назначаю десятника Дятла. А он в свою очередь подчиняется приказам сотника Рыжего. Вон он стоит. — Седой показал пальцем на своего ординарца. — А Рыжий,— моему помощнику тысячнику Кудрявому и мне, — тысячнику Седому. (Пусть гадают сколько за нами тысяч стоит. — Сказал вчера на совете Седой, щедро наделяя своих подельников высокими воинскими званиями).

— Так, кто тут по хозяйству то самый главный будет?

Толпа зашевелилась, и выпихнула из себя невысокого плешивого толстячка.

— Рогозом меня звать, тысячник. Ключник я тутошний. — Представился толстяк, и бодро затрещал хорошо поставленным голосом. — Заведую всеми кухнями, кладовыми, прачечными, а также.....

— Тысячника Кудрявого видел? — оборвал его разглагольствования Седой. — Вот он теперь над тобой царь, бог и хозяин. — А пока сооруди-ка нам пожрать, а то мы сегодня еще не обедамши. А-а-а .... — Внезапно вспомнив, протянул он. — Ключи от казны и сундуков в замке у тебя? — Давай их мне.

— Никак нет ваша милость. — Я занимаюсь только хозяйством. А казна, — это, так сказать, в компетенции Управляющего

— И который из вас тут управляющий? — Осведомился Седой, очень раздосадованный тем, что ключи от казны, все еще находятся не в его руках.

— Так он ваша милость, зимой этой помер.

— Ключи у кого? — Проорал Седой, еле сдерживаясь, чтобы не ухватить толстяка за грудки и хорошенечко не встряхнуть.

— Полагаю у коменданта... — Испуганно проблеял ключник.

— Ага.... Ну ладно. Давай-ка нам пожрать чего-нибудь сооруди, а то нам сегодня как-то не до обедов было. Где тут у вас харчатся высокие персоны?

— В большом пиршественном зале полагаю....

— Вот давай-ка там нам и накрой. И пошли какого-нибудь мальчонку пошустрее. Пусть как нам сюда Городского Голову к обеду пригласит.... Гы-гы... не в смысл сожрать, а в смысле в гости.....

Примерно так через полчаса заказанный обед был готов. К этому времени войско Седого уже полностью подчинило себе замок. Впрочем особого сопротивления им никто и не оказывал. Солдатам было наплевать кто ими будет командовать, а челяди, — кому готовить еду, и чью грязь убирать.

Единственным бузутером оказался тот самый "башенный" лучник, оказавшийся сыном коменданта. И то ерепенился он лишь потому, что при выходе из башни, схлопотал по роже, от "восхищенных ценителей его меткости", и теперь всячески показывал свой гонор.

Собственно получил то он за дело. Потому как единственный убитый и трое раненых бойцов Седого, были на его совести. Среди стражников замка убитых было четверо, и еще с десяток поранено. Убитые были из тех солдат, что стояли с комендантом возле ворот. Собственно захват произошел настолько молниеносно, что никто даже толком не успел схватиться за оружие. Потому обошлось без большой крови.

Побуянить внутри замка, никто из людей Седого тоже не толком успел. Поскольку тот заранее объяснил всем, что во-первых, — "Замок и так будет наш..., какое-то время, так что оторваться успеем". А во-вторых, — "Нас и так мало, так что если разбежимся по кладовкам шарить, — порежут по одному, а пограбить еще успеем".

Так что все это мероприятие по захвату Власти, многим показалось лишь приятным разнообразием, в скучных буднях оставленного господином замка. И потому, Седой с Кудрявым и Малышом, в ожидании обеда засевшие в пыльном, пахнущем сыростью и плесенью пиршественном зале, могли спокойно предаться мирной беседе без опасений и тревог.

Хотя, чего там врать то? — Опасений и тревог, у них было предостаточно. И сама беседа, была отнюдь ни мирной.

— Ну значит так. — Подытожил Седой. — В казну я глянул. Пусто там. Так сундук медяков, да барахлишко кой-какое.

— Так как же мы теперь..., — разочарованно спросил Кудрявый. — Ты же говорил, что мол хапнем казну, пошаримся насчет ценностей по дворцу и сбежим....

— Я так сказал, на случай ежели Малыша усадить на Трон не получится. — Окоротил Кудрявого Седой. — Ну и чтоб ребят наших, раньше времени ни пугать. Однако с Малышом все срослось, и теперя мы таких дел наворотить можем!!!

— Или бошки себе окоротить, что скорее всего. — Кудрявый опять попытался подрубить крылья мечтам Седого. — Ты еще давай ребятам нашим объясни про эти дела с Наследником. А то они уже вопросы задают нехорошие.

— Да в чем проблема-то? — Соврем им тоже, что и остальным. — Наследник он и есть наследник. Трон подтвердил! Кто с Наследником с самого начала был, — большой кусок отхватят, баронами да ярлами при нем станут.

Будто они про Малыша правду знают. Про него только мы с тобой, да теперь вон еще и Рыжий, правду знаем. Так что ври что хочешь, — за язык не поймают. Тем более что у него вроде как вообще прошлого-то и нет..., среди людей в смысле, его и среди..., сам понимаешь кого, толком то никто не знал, если Старику верить. Так что проблем не будет.

— Ты Седой совсем с ума рехнулся. — Не выдержав заорал Кудрявый. А потом резко понизив голос зашептал. — Ты хоть понимаешь в какое гавнище мы тут влезли? Ты правда думаешь его королем сделать?

Ну нашим ты еще допустим наврешь с три короба. А вот как начнут всякие благородные съезжаться, — что ты им-то врать будешь?

— Не боись — Совру! — Веско отрезал Седой. — Если надо будет, я и Злыдню, прямо в глаза совру. Твое дело только мне под руку не орать и с настрою меня не сбивать....

Он помолчал некоторое время, а потом заговорил страстно и немного сбивчиво.

... Кудрявый, — мы же с тобой через стока всего прошли, что иным даже и рассказывать бестолку, — все равно не поверят. ... Помнишь как мы в Запретном Краю, через ту Препону-то к Малышу пробивались? — Вот там вот ужасы и погибель была. А тут то, — всего и делов, — в короли пробиться.

Ну вот сам ты подумай. С тех пор как мы с тобой в тюрьме у Ярла встретились, чем мы занимались? — Удирали только, да выживали как могли, за копеечку выслуживаясь. Разве это жизнь?

А тут нам выпал не просто шанс — Шансище. Заполучить в руки что-то свое, настоящее. Свою жизнь в руки взять и самим ею управлять.

Не желаю я больше ни перед кем прогибаться, да изворачиваться. Ни перед магами, ни перед ярлами-баронами, не перед купчишками. Осточертело меня это все. Хочу быть себе хозяином. Хочу свою жизнь строить, а не чужой прислуживать....

Седой стукнул кулаками по столу сбрасывая напряжение. Орать в зале он не осмеливался, опасаясь лишних ушей, а ругаться шепотом было слишком непривычно.

Чего ты так боишься? — Вопросил он трагическим шепотом, приблизив свою голову почти впритык к голове Кудрявого. — Вот скажи мне пожалуйста. — Что прикончат нас? — Так нас и так могут прикончить где и когда угодно. Работа у нас такая, наемники мы. Мы в Трехе жили, — нас там сначала и ребята Правильного Парня замочить хотели, потом и местные на нас взъелись. А как из Трехи ушли, — вспомни сам, сколько раз мечом от смерти то отмахиваться пришлось.... А все ради чего? — Ради чужого города, чужого товара, чужих интересов? — Тебе за это помирать приятней, чем подраться за свое добро?

— Ежели б ты рыпаться, да выеживаться не стал, мы до сих пор бы в Трехе замечательно жили....— Начал ворчать Курявый. — Это тебе все неймется, да приключений на жопу не хватает.

— Я тебя с собой не тянул. — Как-то очень спокойно и устало сказал Седой. И в словах его была та правда, против которой Кудрявый не смог бы возразить. — Ты сам со мной пошел. Так что обижаться теперь только на самого себя можешь.

Ты вспомни Чудных Магов. — Добавил он после продолжительной паузы, и теперь его голос стал звучать куда увереннее и весомей. — Вспомни, о чем мы после них говорили и думали. — О том что у них жизнь есть. И дело в жизни, ради которого и жить стоит, и помереть не жаль.

А что у нас с тобой? — Котлы твои, да моя службишка по найму? — Неужели это все, на что мы с тобой способны? Это мы-то с тобой!?!?! Огонь и воду прошедшие, Злыдню в морду плевавшие, с Магами как с салагами говорившие? — И мы, такие крутые, до конца жизни будем для других каштаны из огня таскать, да кровь свою за чужие интересы проливать? А в старости издохнем ни чего за душой не имея..... Это твоя мечта?

— Да я знаешь ли, в отличии от тебя, не больно то и мечтатель большой. — Возразил Кудрявый. — Ежели я о чем всю жизнь и мечтал, так это о покойном и тихом уголке. О куске хлеба да мяса каждый день, да о кружке пива-вина. Мне замки да дворцы во снах не грезились, и в короли никогда не хотелось.

— Тогда зачем ты с нами пошел?

— А хрен тебя знает.... Вы пошли, и я пошел. У меня акромя вас на всей земле и нету никого. Вот и пошел.

— Так хорошо. А вот ты Малыш, зачем со мной пошел?

Малыш, досей поры в разговоре не участвовавший и даже более того, умудрявшийся быть почти незаметным, ответил сразу же, словно бы ответ этот, давно уже был у него готов. — Ты и заставляешь меня жить. Раньше это делал Наставник, потом я жил ради поисков Наставника.... А с тех пор как он был убит, — жизнь моя, потеряла смысл. Я бы наверное погиб в том лесу от...., от безразличия к самой жизни, если бы ты постоянно не толкал меня, и не заставлял пробовать что-то новое. Но с тобой интересно. Ты заставляешь меня учиться новой магии. И ставишь цели, которых можно добиваться. И пусть это пока твои цели, ради них стоит жить. Может, когда у меня появятся свои, я буду добиваться уже их. А пока меня устраивают твои.

— Ну вот, с этим разобрались. — Подытожил Седой. — Двое из нас троих, за то, чтобы воплотить мои мечты в жизнь. Теперь слово за тобой Кудрявый....

— Ну... Получается и я туда же.... Раз уж выходит, что своих мечтаний у меня нет. — Придется жить твоими. Раз уж я котлы свои забросил, то выходит привычка быть с вами, у меня сильнее чем моя мечта. А раз привычка сильней мечты, значит и не мечта это вовсе, а так, пустяк какой-то.

Только какой от меня тебе прок-то будет? Я во дворцах не живал. Врать, как ты не умею..

— Научиться врать не проблема. — Бодро ответил на это Седой, словно бы отметая все дальнейшие возражения. — Ты главное помни, как я тебя учил, когда мы из тюрьмы Ярловой удирали, — "Рожу кирпичом, и при напролом, — никто и вопроса задать не посмеет". — Так и тут, — Малыш на троне, мы при нем, и срать на все остальное. Кто вздумает вякать, — попрет против Обычая. А таких нигде не любят. Понял?

— Да понял я, понял. — Покорно согласился Кудрявый — Дальше-то что делать будем?

— Давай-ка, поговорим с комендантом этим, да бароном. Да я еще и Городского Голову позвал. С них то и начнем народ дурить.

.... Малыщ сбегай-ка.... Хотя стоп. Ты ж теперь Наследник. Тебя гонять не положено. Давай-ка я сам схожу.

Седой встал, дошел до дверей, (не такое уж и маленькое расстояние), и окликнув стоящего у дверей часового распорядился позвать в зал Рыжего, Грамотея, Щегла, Иголку, Гвоздя и Плешивого. Когда они явились, он им преподнес байку про то, что всегда знал о "крутом происхождении Малыша" и, дескать, был при нем дядькой, поклявшимся "евоному папаше, о пацане заботиться". Затем велел сесть за стол, — "Ртов не разевать, акромя как, чтоб кусок туда забросить, и ему во всем поддакивать". Затем сгонял Щегла за бароном, комендантом и Городским Головой.

— Ну и что вы дальше то собираетесь делать? — Спросил барон Ясень, выслушав некую туманную историю в исполнении Седого, больше похожую на сказку чем на правду, ибо в ней фигурировали Таинственный Лесной Старец, взявший на себя труд скрыть новорожденного наследника от глаз многочисленных врагов "евоного папашки", и злобные Маги, неоднократно пытавшиеся похитить наследника, причем не страдавший излишками скромности Седой, имел наглость утверждать что одни из Высших Иерархов одной из Школ, самолично бегал за каким-то там пусть и королевской крови, но вполне себе обычным мальчишкой, и что самое смешное, — так и не смог догнать. И некий "горящий камень" — указавший ему Седому, подлинную природу Наследника, и таинственный бог, выглядящий "пряма в точности как человек, тока с жабрами и плавником на спине, которых вроде как и видно то не было, однако....". И жуткая история как многочисленные враги настигли таки наследника, и даже смогли предательски убить Таинственного Лесного Старца, но тот, помирая взял с Седого слово посадить мальчонку на престол.... И еще много-много вранья, в которое не один здравомыслящий человек не в жизнь бы не поверил.

Но всякий раз, когда кто-либо пытался окоротить полет фантазии Седого и выказать признаки недоверия, — тот разбивал это единственным неоспоримым аргументом-предложением — "Не веришь? — Сядь сам на Трон, тогда и посмотрим!".

Тут возразить было нечего. На такое никто не отважился даже в мыслях. Так что приходилось верить вракам Седого.

Поэтому, оставив разговоры о прошлом, сидящие за столом озаботились вопросами будущего.

-... А что тут собственна делать-то? — Удивленно ответил Седой. — Я свой зарок выполнил, мальчишку до Трона довел, и на место посадил. Теперь вы благородные бароны и горожане должны о нем заботиться.

Я конечно к мальчонке привязался, за долгие годы наших странствий, однако ни на что особенное не претендую. Поскольку я хоть тысячи в бой и водил, а все равно остаюсь простым солдатом. Оно конечно, в былые-то годы, после Большой Битвы, я может быть и сам бы того, — в бароны бы мог выбиться. Ну да я посвятил себя заботе о мальчике, так что время-то и упустил.... да мне многого и не надо. Коли соблаговолит Наследник, свому старому дядьке-пестуну, — (Тут Седой потер глаза, и даже прослезился, почти натурально, чему поспособствовал зажатый между пальцев кусочек луковицы), выделить домик какой при Дворце, — мне и то в радость. Будет где на старости лет голову преклонить.....

Ну да что это я о себе то.... Ты вот барон, и ты Городской Голова, чего посоветуете, насчет дальнейшего?

Сразу после того, как Седой отодвинул себя на второй план, — Барон сразу приосанился, и начал гордо вещать, объясняя обстановку в королевстве.

По его словам, дело Наследника было абсолютно аховым, поскольку и от Красного Королевства, по сути остались рожки да ножки. и претендентов на престол, способных подтвердить свое Право, не собственными задницами восседающими на Троне, а реальными силами, было предостаточно.

И что поддержка баронов королевства, будет реальна только до того момента, как Наследник не коронуется, а дальше, — каждый сам за себя.

НО. Есть большое и даже великое "но", которое все это перевешивает. И это "но", ничто иное как он сам, — барон Ясень. Который свято верует в святость Монархии, и готов жизнь положить за престолонаследника. И потому он, барон Ясень, готов взять в руки бразды правления королевством, возглавить собравшееся на коронацию ополчение благородных, и дать отпор всея стервятникам, рассчитывающим поживиться на трупе Красного королевства.

Седой еще с полчаса слушал разглагольствования барона, вежливо поддакивая, благоговейно кивая, и гневно сдвигая брови в правильных местах, не забывая при этом подливать тому в кубок, крепкого вина. При этом он украдкой посматривал за реакцией Городского Головы и коменданта на слова барона, что-то сравнивая и прикидывая. А потом закончил с обедом, под предлогом того, что дескать — "Дел то еще невпроворот, а вам еще о ранах своих позаботься надо".

Однако "делать дела" он почему-то не стал, а вместо этого, перехватил Голову, почтительно пропустившего перед собой барона с комендантом.

— А что ты, почтенный Голова, думаешь о бароне? — спросил он у него, прихватив за рукав, и вежливо, но настойчиво ведя обратно к столу и сажая на стул.

— Черноголовым меня люди кличут, — для начала представился Голова, едва освободившись от захвата. — А барон..., он вроде человек то хороший..., и воин изрядный..., но дурак!!!

...Их таких шестеро. Как старый Красный Король помер, так они стали приезжать сюда, и по месяцу этот самый Трон и сторожить в ожидании Наследника.

Оно конечно, — у благородных собственная дурь. Однако на все королевство, таких дурных осталось только шестеро.

И уж не знаю, что там насчет Наследника. — Но бежали бы вы лучше ребята отсюда пока не поздно. Вытаскивали бы все самое ценное, что во дворце имеется, и бежали бы без оглядки. А я вам ребята, — даже готов золотишка от города, на это благородное дело отвалить! Немного конечно, но на первое время хватит.

— А чего это ты такой добренький?

— Так ведь тут резня из-за вас начнется. В моем городе.

И Вождь этот, и Ярл, и даже Клест с Толстобрюхом, вам тут усидеть на дадут. Они все сюда с войсками припрутся и такую свару учинят, что только успевай клочки подбирать. А в центре этой свары мой город стоять будет, и в результате нам, жителям его, больше всех и достанется.

А даже если они и не припрутся, — ну на кой хрен вы местным баронам сдались? Они сейчас сами себе хозяева и новый король им нужен как гвоздь в заднице. Они только после Красного Короля, свободно вздохнули. Им его наследничка прирезать, — только счастье.

Против обычая конечно никто не попрет. Потому как это означает против себя всех соседей настроить. Ну да долго им с вами мучиться не придется, как только корону парнишке твоему на голову наденут, — вот тут то ему и хана. Обычай больше вас не спасет. Прирежут сразу же. А какие-нибудь дурни, вроде Ясеня и прочих, еще и защищать полезут, драка будет жуткая. И все это опять же, — в моем городе. Не хочу я, что бы вы сами тонули, и мой город за собой прихватили.

— Ты выходит не веришь в истинного Наследника?

— Да мне все эти истинные-не-истинные один хрен, — одна морока. Я эту зиму мечтаю пережить. У меня в прошлую, почитай полгорода повымерло, я пол семьи своей похоронил. А запасов у нас тогда и то побольше было.

А в этот год, — цены на хлебушек, почитай в двадцать-сорок раз подскочили. А понаедут сейчас бароны, да начнут жрать в три глотки. И если добровольно чего не получат, — возьмут силой.

Я все лето бился, чтобы запас сделать, на котором город сможет до лета дотянуть. Едва-едва получилось. А еще не известно сколько сохраниться, потому как в прошлом годе, две трети запасов, просто сгнила......

.... Я сейчас..., вот хошь убей меня сразу, — но готов любому Магу душу продать, лишь бы у нас в хранилищах камни-кладовники снова заработали...... А вы тут со своими наследствами еще лезете..... Мир помирает, а у вас только власть на уме.

— Готов значит магам продаться за харчи? — задумчиво переспросил Седой. — Ну а ежели я допустим, одного такого знаю, который твои кладовники работать заставит? Что я с этого иметь буду?

— Откуда тебе такого мага знать? — Недоверчиво спросил Черноголовый. Однако в его тоне, наш герой уловил едва различимую нотку надежды, и понял что наживку он выбрал правильную.

— Ты ведь небось думал что все что я тут говорил, — сплошное вранье? — Нагло ухмыляясь ответил на это Седой. — Ну, правду сказать, кое-чего я там и впрямь приврал. Однако и правды там предостаточно. Я братан Черноголовый, таких чудес повидал, что иной раз и сам своим воспоминаниям не верю.

Однако тебя, себе на слово верить, я не заставляю. Ежели есть у тебя доверенные люди, пошли их в Треху, город такой есть. Пусть они тихонечко про Нехромого поспрашивают. Мы у этого купца ту зиму зимовали, и он за это время, сильно на продаже харчей поднялся, потому как в его амбарах харчи не гнили. А все потому, что есть у меня знакомый человечек..., ну ни сказать что бы всамделишный маг, но кое-что умеет. Вот он то, это все и устроил....Только что бы я тебе этого человечка позвал, — ты мне очень и очень хорошую цену назвать должен. И, если ты не понял, — я не про деньги.

Черноголовый надолго задумался. Наконец, подняв глаза, он начал говорить.

— Ну расклады то такие. Два законных претендента это Толстобрюх с Клестом. Они я слышал, между собой схлестнулись, и вроде как Толстобрюх, объединившись с Вождем, Клесту задницу надрал основательно. Но это еще ничего не значит, поскольку за Клестом стоит Ярл, а у него, как я слышал, войска тыщ двадцать, а то и тридцать набраться может. Если он сюда придет, то тебя и воинство твое, раздавит как червяков, и никакие троны-наследники, ему помехой не станут.

А еще есть Вождь. Народу у него поменьше. Но полководец он говорят крутой, и даже этой зимой, умудрился Ярлу в очередной раз задницу надрать, да так что тот еле ноги унес.

Слухи про него разные ходят, что будто бы там где он, — земли родят как прежде, в общем сытость и благополучие. Народ к нему бежит. Он уже под это дело, почитай четверть королевства под себя подмял. Собирается ли он новым королем становиться, я не знаю. Но если бы вы тут ребята не объявились, я бы к нему и сам побежал на Трон звать. Потому как рассказывают про него, в основном только хорошее. И человек он справедливый, и сила у него есть, чтобы королевство в руках удержать.

И думаю я не один такой. Так что если выбирать будут между вами и им, думаю большинство выберет его.

Теперь про вас. Сколько ты с собой привел, я не знаю. Но не думаю что много у тебя людишек, иначе ты бы втихаря, наскоком замок не брал. А просто бы пришел с войском и страху навел.

В замке этом полсотни человек было охраны, уж не знаю сколько после вашего штурма осталось, но это теперь тоже твои люди. Город может сотни полторы бойцов дать. Не слишком-то обученных, но по нонешним временам и это немало.

Те шесть баронов про которых я тебе говорил, они тебе еще полтысячи привести смогут, если ты их убедишь, что это стоит сделать. Но настоящих воинов среди них, думаю, меньше половины будет, остальные просто челядь.

Есть еще с десятка два мелких баронов. Они городу немалые деньги должны. Так что я их смогу уговорить в счет оплаты долга, на твою строну встать. Это еще с две-три сотни бойцов будет.

Но остается еще около сотни баронов. Ярлов, которые вроде как над баронами стоять должны были, Красный Король давно уже под нож пустил. Да и баронам он воли старался не давать, так что по настоящему сильных, среди нет. Каждый приведет с собой от десятка, до полусотни человек. И вот их ты должен суметь уговорить. Если получится, то почитай пара-тройка тысяч у тебя под рукой будет.

Да вот только как ты их на свою сторону перетянуть сможешь? — Черноголовый опять надолго задумался, словно бы не решаясь озвучить мысли бродившие в его голове. Наконец он решился, и глядя в глаза Седому выпалил. — А чудеса этот твой человек творить может?

— Смотря что ты считаешь чудом... — Осторожно ответил на это Седой. — Сейчас, сам знаешь, за чудеса можно и по шее получить.

— Ну, по легендам, Наследник во время коронации вроде как должен сотворить какое-нибудь чудо. Людей там, прикосновениями лечить. Еще чего-нибудь этакое сделать. — Что бы ключ допустим начал из камня бить, или там..., ну еще что-то этакое.... — Черноголовый явно был не слишком то знаком с чудесами и потому сбился с уверенного тона, на какое-то бормотание.

-.... Хм.... — Задумался теперь уже Седой. При этом у сидящего рядом, и молча слушавшего всю эту беседу Кудрявого, при взгляде на лицо Седого, невольно вырвался трагический вздох. Ибо на наглой, помятой временем и боями роже его друга, появилось то самое наглое и самоуверенное выражение, которое неизменно приносило в жизнь его друзей новые авантюры и приключения. — Ну чего-нибудь такое подлечить, я думаю мы сможем. Главное ты человечка подбери не слишком хворого. — Сказал он Черноголовому. — Только как нам это поможет?

— Ну, я понимаю так. — До коронации, все бароны будут всячески почтение Наследнику выказывать. А как только он корону на голову оденет, — вот тут то у них руки вроде как развяжутся, и они сразу его прибьют. Потому как Красный Король о себе такую славу оставил, что второго такого, ему на смену, мало кто захочет. У них сейчас жизнь вольная, — сами себе хозяева. А сядет на трон твой парнишка, — и хана их воле придет. Так что аккурат между коронацией и принесением присяги, — ему кишки и выпустят.

Но вот ежели он и впрямь какое чудо сотворит, — то может бароны, видя такой явный знак богов, и побояться его резать. Ну а после чего, — надо вам идти на поклон к Вождю и с ним договариваться, чтобы он вас под свое покровительство взял. Ежели за вас будет сам Вождь стоять, — никто на Наследника руку не поднимет. Да и от Ярла, вам вдвоем с ним легче оборониться будет.

— Ты осмеливаешься предлагать мне вступить в союз с уб...— Начал было говорить Наследник, до этого момента сидевший столь тихо, что Черноголовый и забыл про его присутствие. Но Седой быстро пнув Малыша ногой под столом, прервал эту гневную речь. — Очень дельное предложение твое высочество. — Быстро проговорил он, подмигивая Малышу. — Надо будет это дело попозже обговорить хорошенько и все решить.

А пока, давай как скажем спасибо нашему гостю. Думаю, что свои камни-кладовники он заработал честно.....

ВСЕ ВМЕСТЕ

— Ах ты тварь!!! ....Я-то думал что ты сдох!!!

— Пошел в жопу..... Ты?!?! Ты жив????

— Я то жив.... Как впрочем и ты. ..... А вот тебе падла не жить....

— Ну и кто этот таинственней незнакомец? Хотя.... Где-то я тебя видел..... Ах ты.... Чтоб я сдох!!!!

Сей несколько сумбурный обмен фразами, произошел примерно недели через две, после описного разговора. И возможен он стал по следующим причинам.

Недели эти выдались весьма хлопотными у всех без исключения героев нашей драмы.

Но больше всех пожалуй, досталось Седому. ... Впрочем, так и бывает с теми, кто пытается прыгнуть выше головы, или откусить непомерно большой для себя кусок.

Началось все с того, что Седому пришлось объяснять своим бойцам, кто такой Малыш, какое он имеет отношение к Красному королевству, и какая выгода им, бойцам, его поддерживать.

Объяснение вышло бурным, и непростым. По ходу него, Седой услышал немало нелицеприятных слов в свой адрес, и даже пару раз рисковал быть поднятым на мечи. Ибо в бурных событиях прошедших лет, — дураки вымирали в необычайных для мирного времени пропорциях. В результате чего, среди выживших, даже люди не слишком обремененные интеллектом обладали просто таки звериным чувством опасности. И сейчас это чувство, и собственные мозги бойцов Седого, вовсю вопили о том, что не хрен ввязываться в проблемы с престолонаследием, а надо делать ноги из этих краев, и как можно быстрее.

К счастью Седой знал то, что сильнее разума и чувства самосохранения. И потому, не размениваясь на мелочи, — апеллировал к жадности. И жадность победила с разгромным счетом. Ведь не так часто, простым наемникам выпадает шанс, заполучить в свои руки целое королевство. Да еще сидящий на Троне Малыш, давил им на психику, ибо это было настоящее чудо. Даже чудо вдвойне. Так как само установления Наследника проверкой Троном, уже тянуло на легенду. А во-вторых, — удивительно было и то, что они, простые наемники, оказались к этой легенде причастными.

-"Эх, Злыдень нас разбери" — Крутилась в их головах назойливая мысль, внедренная туда словами их вожака. — "Если такое и впрямь возможно. Если одно чудо уже произошло, — то почему бы не случиться и второму? И тогда нам и правда удастся заполучить тот самый сказочный кусок, о котором грезит каждый наемник, и о котором потому будут рассказывать легенды у лагерных костров. Все равно, — ежели терять голову, то уж лучше не за чужое добро, а за свое".

Куда проще было с солдатами гарнизона. Для них, альтернативой службе Наследнику, — были поиски новой работы, и вероятная голодная смерть. Так что долго уламывать их не пришлось.

С городскими разобрался Черноголовый. Седой не знал, чего он им там наговорил, но пришедшая делегация самых важных людей города, подтвердила обещания Городского Головы встать на сторону Седого и Малыша.

Так же просто, поначалу, было с благородными. Пребывающие на коронацию бароны, глядя на сидящего на Троне Наследника, без лишних слов преклоняли колено и говорили вежливые слова. Барон Ясень, с пятью своими единомышленниками, гордо стоящие у Трона, радостно кивали, и произносили ответные слова. Стоящий за Троном, и почти не видимый за спинами баронов Седой, — приглядывался и мотал себе на ус, запоминая все эти слова и жесты.

Затем благородные немедленно разбивались на старые и новые группировки, и устраивали свары, вспоминая друг другу старые обиды, и придумывая новые. При этом стремительно росло их недовольство Наследником, не изъявившим желание поучаствовать в интригах и разборках. К тому же, всех бесила эта тайна его происхождения, мешавшая привязать Наследника к той, или иной группировке, узами крови.

Недовольство назревало и уже начинало прорываться сквозь завесу вежливых слов, но к счастью для Седого, баронам пришлось отвлечься на нечто другое.

И этим "нечто" , стал приход Армии Вождя под стены Красного Замка. Тут уж Седой не растерялся, и под предлогом опасности для Наследника, выгнал всех благородных из города в лагерь перед воротами, где собственно и обитали их отряды. Там они, организовав некое подобие армии, всячески пыжились и пытались произвести впечатление друг на друга и на противника бесконечными маневрами и упражнениями. Барон Ясень, вставший во главе этой армии, — был счастлив.

А тем временем те бароны, что были постарше и поумнее, затеяли долгие переговоры с Вождем, пытаясь выяснить его позицию по отношению к Наследнику. Но поскольку обе стороны не зная ни кто такой Наследник, ни кто за ним стоит, были крайне осторожны в словах и обещаниях, — переговоры существенных результатов не дали. И свелись лишь к попыткам выведать информацию, которой не обладала ни та ни другая сторона.

Время тянулось. Бароны начали выражать еще большее недовольство, так как у них заканчивались взятые из дома припасы, а город не спешил делиться своими. Они настойчиво требовали провести коронацию, чтобы потом спокойно разойтись по домам. (Оставив труп наследника гнить в какой-нибудь канаве. — Как подозревал Седой).

И именно по этой причине, сам Седой с коронацией не спешил, в ожидании ответа на некое послание, которое он отправил Волчице, в первый же день захвата Трона.

И вот. Этот ответ пришел. Пришел но не один, а с войском Ярла. численностью в тысяч пять человек. И это стало последним ингредиентом в заваренной Седым каше. Можно было начинать пиршество.

Для начала, науськанный Седым Ясень, произнес громкую речь на собрании баронов. Объявив всякого, кто покинет Наследника "в трудный час", — трусом и предателем.

И тем не менее, войско Наследника сократилось на пару сотен наиболее здравомыслящих людей, выбравших быть живыми трусами, а не мертвыми дураками.

Всякие неформальные сношения между лагерями Вождя и Наследника прекратились по приказу Седого, который недавно, к большому неудовольствия баронов, вдруг оказался назначен Главнокомандующим.

Ропот недовольных, Седой загасил обрисовав собственное видение ситуации и дальнейших жизненных перспектив всех присутствующих. Суть сводилась к тому, что, — "Сожрут нас, сожрут и вас, на севере голод, народ побежит сюда, победитель получит право раздавать баронства. Не думайте, что получится кинуть нас и остаться в стороне. Ярл пришел сюда не просто так". И в завершение, намекнул, что все может закончится переговорами, и кровь лить не придется. так что сейчас, самое время продемонстрировать единство, чтобы завтра не пришлось лить кровь.

Вышло довольно убедительно, и бароны подчинились, после чего Седой, выбрав несколько опытных вояк, организовал с их помощью более-менее нормальную армию, забрав "на время" у баронов приведенных вассалов, оставив каждому лишь от двух до пяти человек, для "поддержания достоинства", как несколько двусмысленно выразился наш герой. Из забранных солдат, Седой сколотил, привычное ему войско, разбитое на сотни копейщиков и тысячников. Из баронов была создана кавалерия, численность которой, превосходила кавалерию как Армии, в основном представленной лишь пехотными частями, и войска Ярла. При поддержки пехотный частей и стоящим за спиной городом, можно было начинать вести переговоры с оппонентами, почти на равных. Что Седой и сделал, заслав парламентеров а Вождю и Ярлу с приглашением "Поговорить"

Для переговоров, по традиции, был поставлен большой шатер, на равном расстоянии от лагерей Вождя и Ярла и ворот города. Так же по традиции, в шатре было три входа, дабы соблюсти достоинство каждой стороны. И с этой же целью, все три переговаривающиеся стороны, вошли в шатер одновременно.... А дальше началось то, что традицией не предусматривалось, и с понятием "достоинство", было связанно слишком слабо.

....Должно отметить, что каждая делегация, состояла из пяти человек. И в каждой из этих пятерок, находилось хотя бы одно лицо, вызывающее у представителя другой партии, жгучую ненависть.

Началось вся с Вождя, он вошел в шатер последним, и был очень бледен, толи из-за весящей на перевязи руки, видимо доставлявшей ему сильную боль, толи из-за ожидания встречи со своим старым врагом. Однако первым, на кого наткнулся его взгляд, был Одноухий, почем-то тоже включенный в делегацию Ярла. И вид предателя взбесил Вождя.

— Ах ты тварь!!! — Заорал он, потеряв всякое достоинство, — ....Я-то думал что ты сдох!!!

— Пошел в жопу..... — Затравленно бегая глазами по шатру ответил Одноухий. И вдруг, его словно обухом по голове ударили, когда его взгляд упал на Седого. — Ты?!?! — Ошарашено произнес он. — Ты жив????

— Я то жив.... — Усмехаясь ответвил Седой. — Как впрочем и ты. — И повернувшись к Вождю, с ненавистью произнес. — ..... А вот тебе падла не жить.... — Он сделал движение в сторону Вождя. Но стоящий рядом с ним Малыш, останавливающим жестом положил ему на плечо свою руку. (Что, впрочем, было заранее оговоренным трюком).

Тем временем Ярл, с удовольствием наблюдал сцену того, как ссорятся его враги. Его цепкий взгляд перебегал с Малыша на Седого.

— Ну и кто этот таинственней незнакомец? — Спросил он, видя странную реакцию Одноухого. Но вдруг довольная улыбка на лице, сменилась задумчивостью, плавно перешедшей в смесь изумления и ярости. — Хотя.... Где-то я тебя видел..... Ах ты.... Чтоб я сдох!!!!

— Чего и я тебе от всей души желаю... — Добродушно поддержал последнее пожелание Ярла Седой. — Но у нас тут вроде как мирные переговоры, так что давайте-ка лучше о делах поговорим...... Вы нафига сюда приперлись? Вы оба?

— А кто ты такой, чтобы меня об этом спрашивать Блондинчик? Или тебя стоит называть Белым, или даже..., чего ты там плел? — Полтинником?

— Ну... — Нагло ухмыляясь в лицо Ярлу, заявил Седой. — Вообще-то это все мои законные клички. В том числе и Полтинник.... Ага... Тот самый!!! — Добавил он услышав потрясенный шепот состоящих при свитах людей. Ибо "тот самый Полтинник", уже давно стал, благодаря стараниям Вождя, личностью легендарной. И встреча с очередной легендой, мягко говоря обескураживала. А Седой еще и поспешил развить успех, добавив. — Коли не веришь мне, спроси у Одноухого. да и Куренок.., который теперь "Вождь", это подтвердит. Уж он-то точно не ошибется.

Оба указанных лица, на которых мгновенно сосредоточилось все внимание публики, утвердительно кивнули. Оба не смели поднять глаза на своего бывшего командира, и чувствовали себя, в его присутствии крайне неудобно.

— Но сейчас, я вообще-то являюсь главнокомандующим войсками Красного Королевства, — Продолжил Седой, весьма довольный произведенным на публику эффектом. — Назначенный на эту должность законным Наследником Красного Короля!!! — Седой, со всем возможным почтением ткнул пальцем в сторону Малыша.

И на этом основании, поскольку вы оба находитесь на землях Красного Королевства, спрашиваю вас во второй раз. — Нахрена вы сюда приперлись?

— Вообще-то... — Ярл довольно быстро отошел от шока. — Я пришел сюда для того, чтобы посадить на Трон, законного внука Красного Короля. Рожденного в браке между его законной дочерью и бароном Стальным Когтем.... Законном браке хочу отметить.... А не прижитым в результате случайного залета какой-нибудь трактирной шалавы, или оприходованной по случаю крестьянки.

— А подтвердить свою законность проверкой Троном, он у тебя на забоится? — Насмешливо спросил Седой, явно не впечатленный данной новостью, (и более чем уверенный, что новое заклинание Малыша, устранит любого претендента, будь он хоть тысячу раз законным внуком, сыном, или троюродным племянником Красного Короля).

— Не забоится. — Коротко и уверенно ответил Ярл. И лишь едва промелькнувшая в его глазах искра неуверенности, подтвердила догадку Седого о личности этого самого внука, а вернее внучки.

— Ну и где-же этот твой внучок?

— Появится, когда придет время.

— Ага. Ну с тобой-то все ясно. Ну а тебе Куренок, чего тут понадобилось? Ничего, что я тебя так зову? — Насмешливо бросил он Вождю. — Чай не чужие люди-то....

Куренок-Вождь, попал в крайне затруднительное положение. Явная враждебность Полтинника, которого он сам прославил на всю землю, как величайшего, честнейшего и благороднейшего человека, ставила его в неловкое положение. Причем, в первую очередь, перед собственными людьми.

Конкурса на популярность, ему теперь точно было не выиграть. Однако и сдаваться без боя, тому, за кем стояла целая Армия, и чья слава полководца гремела по всем землям, было не с руки.

— Кажется сюда звали всех Владетелей Королевства. — Собравшись с духом ответил он, и в голосе его не было слышно никакого волнения. — К тому же я был союзником старого Короля, и потому, счел своим долгом, навестить нового, чтобы закрепить заключенные ранее договоры.

— Ага.... Всех говоришь звали.... Только вот тебя я что-то в списке званных не припомню... Да и для "закрепления договоров" целыми армиями не приходят!!!

Седой явно шел на конфликт. Но тут вмешался сам, до сей поры сидящий молчком Наследник. — Погоди Седой. — Придержал он пыл своего Главнокомандующего. — Я не знаю какие между тобой и Вождем разногласия и вражда. Но личные свои дела, ты будешь решать в личном порядке, не ставя из-за них под угрозу безопасность всего королевства. Если у Вождя были договоры с моим отцом. Нам надлежит со всем уважением изучить их, и либо подтвердить, либо отвергнуть.

Однако ходят слухи. — Обратился он уже непосредственно к Вождю. — Что ты самовольно взял под себя земли Королевства. И отнюдь немалые. Означает ли это захват, в нарушение всех мирных договоров, или то, что ты готов стать моим подданным?

— Я пришел на пустые земли. — Ответил на это Вождь. И судя по уверенному тону, ответ на этот вопрос он уже успел придумать. — Пользуясь древним правом, я взял их под себя, и обеспечиваю их защиту и благоденствие. А вот признаю ли я себя твоим вассалом, будет зависеть в первую очередь от личности того, кто будет сидеть на троне.

Если я решу, что ты достоин быть моим королем, — то возможно я и принесу тебе присягу. А если ты лишь марионетка, пляшущая под чужую дудку.... — Вождь демонстративно, посмотрел в сторону Седого и Ярла, а потом пожал плечами. — Извини, в таком случае, тебе придется выгонять меня с Моих, — (он подчеркнул это слово) земель, силой.

— Попридержи-ка коняшек. — Вставил свое слово Ярл. — У нас тут еще не решен спор о том кто именно займет Трон. Так что незваным гостям, лучше бы пока постоять в сторонке....

— Во-во. И я об этом. — Подхватил Седой. — Давай-ка сначала, урегулируем вопрос с Наследниками. Если твой парнишка, (это слово Седой, произнес с какой-то двусмысленной ухмылкой), готов пройти Испытание. — То его стоит провести как можно быстрее. Что скажешь насчет завтра?

— Мне вполне подходит. — Утвердительно кивнул Ярл.

Обговорив все детали предстоящей церемонии, высокие договаривающиеся стороны разошлись по своим лагерям Но не прошло и пары часов, как две высокие стороны, низко сговорились за спиной у третьей, обсудив кое-что, лишь в весьма малой степени, касающееся церемонии определения наследника.

— Так что. — Спросил Ярл. — Это действительно твой, тот самый Полтинник?

— Да. — Коротко ответил Вождь. — Это действительно он.

— И я кажется догадываюсь, что вы с ним не поделили... Когда он сбежал из моей тюрьмы, вместе с ним был один очень интересный старикашка, в котором, я весьма основательно подозревал Мага....

— Я убил этого Мага. — Коротко ответил Вождь.

— Тогда не удивительно, что он рвется оторвать тебе голову.

Вождь некоторое время помолчал, а потом, решительно давая понять, что не собирается далее обсуждать эту тему, спросил — Так зачем ты меня позвал?

— Договориться. — Коротко ответил Ярл. — Скажи-ка, ты еще долго со мной воевать собираешься?

— Пока ты не сдохнешь!!!

— Или ты.... Только ведь, наша с тобой личная разборка, очень многим простым солдатам обходится слишком дорого. Не находишь?

Земля достаточно большая. На ней есть место для нас обоих. Так к чему эта вражда?

То, что я разок засадил тебя в клетку..., ну так это дело обычное. Я и сам в каких только клетках не сидел. Но это, в конечном итоге, делало меня лишь сильнее. Ты вон тоже, я смотрю, сильно переменился.

— Ты ответишь мне за смерть Большого Шишки. — Яростно выкрикнул Вождь, взбешенный спокойным и даже добродушным, тоном Ярла.

— Ну так и ты прикончил немало моих людей. На том поле я потерял последнего из своих сыновей.... Незаконного правда. Но на парнишку у меня были большие виды....

А зимой войско вел мой племянник, которого я подумывал сделать своим официальным наследником. Он тоже мертв. И тоже благодаря тебе. Однако, как видишь, я протягиваю тебе руку дружбы. Так почему ты ее отвергаешь?

— Ты победил тогда лишь благодаря яду измены, которым отравил сердца моих людей, как змея!!!

— А ты подослал ко мне убийцу.... Этого своего Полтинника-Блондинчика. Так что я думаю, и тут мы квиты. Тем более, что формально это ты нанес первый удар и первым пролил кровь.

— Но ты.... — существенные обвинения у Вождя кончились, а те что рвались с его языка, как он уже убедился, Ярл вполне мог бросить ему обратно.

— Хочешь сказать, что я редкостная сволочь, гад и прочая-прочая... — Оборвал его мучительные попытки Ярл. — Проживешь с мое, и тоже станешь таким. Это участь каждого, кто стоит на вершине. Отсюда мы видим дальше и знаем больше. Потому частенько вынуждены принимать решения, суть которых простой человечек, увидит только через многие годы, и возможно не поймет никогда. И частенько, простым людям, приходится платить за наши решения своими жизнями, и жизнями и судьбами своих близких.

Но разве тебя это хоть раз останавливало? — Голос Ярла окреп и наполнился силой. Из его интонаций исчезла обычная насмешливость и появилась искренняя убежденность. — Разве не посылал ты людей на верную гибель, ради конечной победы? — По глазам вижу, что посылал. А предупреждал ли ты о том, что их ждет? Говорил ли, что их жизни лягут мертвыми кирпичиками в фундамент твоей победы? Или вещал обреченным на смерть, красивые слова, обещая Славу и Добычу после победы!

А приходилось ли тебе срезать углы и идти на хитрости и подлости, ради того чтобы этих обреченных на смерть стало меньше, ради победы малой кровью?

А привыкнув резать углы, не занимался ли ты этим при каждом удобном случае исключительно ради своей выгоды? Не лгал, не юлил, не предавал? Может напомнить тебе о порядках въезда-выезда из твоих владения, и почему до жителей бывшего Союза не доходит продовольствие?

Впрочем, можешь не отвечать. Мы оба знаем правду. Мы с тобой слишком похожи.

— Я не такой как ты. — Выкрикнул Вождь, которого подобный разбор его действий Ярлом, привел в сильное смущение, быстро сменившееся яростью. — Ты действуешь исключительно ради собственной выгоды, а я стараюсь для всех людей!!!

— Я тоже когда-то был молод и глуп, и ставил перед собой высокие цели, пытаясь "осчастливить всех людей". Ради этого, я когда-то покинул отчий дом и отказался от высокого положения...

...Я еще помню как это прекрасно — Служить Высокой Цели. Как легко и сладостно, простить себе ради нее любою кровь, любою подлость и любое предательство.

Я и сейчас служу высокой цели. Не такой высокой и расплывчатой, как во времена моей наивной юности. Она попроще, и более реальна, но с моей точки зрения, не менее благородна. Я хочу построить Империю. Такую, как это обычно описывают в книгах. Где все люди живут в мире и довольстве, где подчиняются единому владыке и единым законам. Где сосед не идет войной на соседа, и не убивает его крестьян из собственной прихоти или жадности, ибо боится Закона и гнева Императора.

— А Императором, естественно, ты назначишь себя? — Ядовито осведомился Вождь.

— Естественно. Ради кого другого, я бы стараться не стал. И это хорошо. Потому что когда пропадает возможность оправдывать свои преступления Высокой Целью, — случайных жертв становится на порядок меньше, и кровь льется не столь обильно. ... Если конечно у Игрока, за годы игры, сохраняются остатки совести.

Кстати, — о случайных жертвах!!! — Ярл сделал очень веское и многозначительное лицо, и Вождь понял, что время лирических отступлений и философских рассуждений закончилось, и началась Игра.

Боюсь, — Продолжил Ярл. — Моей мечте за срок отпущенной мне жизни, сбыться уже не удастся. Так что все плоды моих трудов достанутся моему наследнику. Как впрочем, это обычно и бывает..., к сожалению. А может к счастью.

Вот только одна проблема, — ты вырезал последних претендентов на роль моего наследника..., для которого мой труп, и мои труды станут мертвым камнем в фундаменте его Жизни и Успеха.

Но ты можешь меня поздравить. Буквально три дня назад, я снова стал отцом. Правда приемным. Удочерил знаешь ли одну девчушку. Очень толковая особа, и сильная личность.

В самой что ни на есть, можно сказать, нежной юности, — замок ее отца захватила твоя Армия. И с девушкой, мягко говоря, поступили нехорошо.... Очень грустная история, знаешь ли. Быть жертвой чужих Высоких Целей, это не тоже самое, что стоя на вершине, размышлять "о счастье всех людей".

Но девочка не сломалась, и смогла отомстить своим обидчикам. Попутно оказав мне немалую услугу. Я вознаградил ее за это, вернув ей земли ее отца, да и пару-тройку соседских Владений в придачу. Там она довольно лихо развернулась, навела порядок, устроила хозяйство. Всех местных в бараний рог скрутила, заставив ходить по струнке. В общем, прекрасная кандидатура в наследницы, гордость любого папы.

Поначалу она об удочерении даже слышать не хотела, предпочитая оставаться хозяйкой своего личного Владения. ...Но, когда выбор стоит между, — лишиться всего и сразу, либо получить шанс урвать огромный кусок, — ...то это как бы и не выбор вовсе.

Ты кстати с ней знаком. Если еще не догадался сам, то это та самая девица, по которой ты пускал слюни еще до войны, и которая сдала мне все твои планы, в обмен на твою голову. Слышал, что у вас там был очень драматический диалог, в день твоего загадочного исчезновения....

— Ты.... Да я.... Да..... — Задыхающийся от ярости Вождь хрипел и рычал, не способный произнести оскорбление или угрозу.

— Да. — Вежливо и спокойно согласился с ним Ярл. — Я такой, — сволочь и подонок. И мне нравится твоя реакция. Видно, что девчушка тебе все еще не безразлична. И потому рад буду сообщить, что в каждом сражении между нашими армиями, — девушка, (ее кстати теперь кличут Волчицей), будет находиться в первых рядах.

Впрочем, есть и другой вариант. И называется он, — мир. Ты не лезешь ко мне, не мешаешь мне реализовывать мои планы, а я с уважением отношусь к твоим. Этому миру, знаешь ли, давно уже пора дать передышку. Иначе люди в нем кончатся раньше, чем я успею построить мало-мальски приличную Империю. Ты не находишь что я прав?

Вождь лишь злобно молчал, думая о чем-то своем. И Ярл, не дожидаясь ответа, продолжил. — Подумай сам. Еще пару лет назад, мы водили Армии в десятки тысяч человек. А что у нас сейчас? — жалкие горстки полуголодных новобранцев. До такого убожества даже маги не смогли дойти. А мы с тобой, — запросто.

Но если мы перестанем лить кровь, мир вздохнет с облегчением. А если выступим единым фронтом, — никто даже не посмеет нам сопротивляться, и я добьюсь своей цели еще при своей жизни.

— И с какой стати, ты осмелился предположить, что я стану тебе помогать?

— Ну во-первых, — ты же готов воевать ради счастья "всего человечества"? — Так почему бы тебе не попробовать, ради того же самого человечества, — немножечко смирить свою гордыню, и не пожить мирно? Это конечно не так пафосно и красиво, зато несет куда меньше бед "всему человечеству".

— А во-вторых.... Ты ведь хочешь эту девицу? ...Вот только не надо делать такого страшного лица. Я не имею в виду ничего такого, из-за чего стоило бы хвататься за меч.

...Когда эта девица, вдруг недавно снова напомнила мне о себе, вновь принеся добрые вести. Я вдруг вспомнил, как ты к ней относишься..., а возможно и она к тебе. И как ее лучше всего использовать в данных обстоятельствах.

И вместе с идеей удочерения, мне вдруг пришла не менее гениальная идея династического брака. (Или это идея брака была сначала?) — Ярл насмешливо улыбнулся. А затем продолжил. — А кто достоин руки моей приемной доченьки? — только тот, кто равен мне хоть в чем-то.

На поле битвы, ты доказал что даже превосходишь меня. Ты единственная угроза моим планам. Так что именно ты ее и достоин.

Оцени, какой удачный ход. — Я отвожу от себя угрозу с твоей стороны, вместо этого приобретая союзника. Пристраиваю доченьку в хорошие руки. Ну а заодно, могу быть уверенным, что после моей смерти, моя Империя, окажется в руках способных ее защитить. И все это, — всего лишь одним удачным удочерением и замужеством.

Ну а ты, — получаешь ту, которую хочешь. Плюс перспективу, когда-нибудь стать мужем Императрицы. И Власть, которая позволит тебе попытаться реализовать свои мечты о счастье человечества.

Ну а земля и люди, получают шанс выжить, а не погибнуть в наших с тобой разборках. Должен сказать, что это решение далось мне нелегко. Я бы куда с большим удовольствием убил бы тебя, каким-нибудь долгим и очень мучительны способом. Но тому, кто находится на вершине, приходится отказываться от личных желаний и пристрастий, ради достижения Великой Цели.

Я готов отказаться от своей вражды ради исполнения своей мечты, А готов ли ты, ради спасения людей, и ради своей любви? — Последнее слово Ярл произнес с насмешкой старого, но очень романтичного циника.

— А она.... — только и смог выдохнуть Вождь. Но Ярл понял его правильно.

— Она.... От ненависти до любви, как говорится, один шаг. Но сама она его никогда не сделает. А если и сделает, то не признается, — гордость не позволит. Так что, толкнув ее в правильном направлении, мы поступим ей же во благо.

Поначалу то конечно, начнет кобенится да артачиться, она у меня девчушка боевая и сломить ее волю будет непросто, да и не нужно. В каждую крепость можно проникнуть через потайной ход, и к каждому человеку можно подобрать свой ключик. Например — подвиг и самопожертвование.

Каждой женщине хочется хоть раз в жизни стать героиней. Если убедить ее, что это будет жертвой ради спасения мира..., куда ж она денется-то когда ее поставят перед выбором брака с тобой, и тысячами убитых людей? — Улыбка Ярла вопреки ожиданию, получилась какой-то жалкой и грустной. — Сам знаешь, как противно чувствовать себя сволочью и поддонком. Мы то с тобой уже привычны, а вот она.... А дальше уж ты сам не будь дураком и растяпой, подбери ключик к ее сердцу.... Я тебе, если что подскажу.

Но имей в виду, иначе чем по этому пути, тебе к ней, ближе подобраться не удастся.

— И что ты предлагаешь...? — Коротко спросил Вождь, однако Ярл снова понял его правильно.

— Объединяем силы. А после того как мой человек сядет на Трон, делаем его королем, на основании более понятного происхождения. Никто из баронов не рыпнется.

Если этот твой Полтинник вздумает сопротивляться, это нам только на руку, — размажем его в два счета. Только думается мне, что сопротивляться он не станет, а предпочтет дорого продаться. Выделим ему достаточно большой кусок, чтобы до конца жизни хватило. А еще лучше, — перетянем на свою сторону, жаль разбрасываться такими толковыми людьми. Правда тебя он ненавидит, да и у меня с ним в прошлом были терки, но думаю, ключик и к его сердцу подобрать будет несложно.

Что скажешь?

— А ты так уверен в том что твой человек пройдет проверку Троном?

— Пройдет! — уверенно ответил Ярл. А потом снизив тон, доверительно склонив голову поближе к Вождю, сказал. — Тайна в том, что никакой Проверки Троном нет. (Знал бы ты, чего мне стоило узнать это. Тебе, как будущему родственнику сообщаю бесплатно. Цени!). Красный Король, на поклон к магам не ходил. Он просто присвоил себе это звание. А магам, видно было не до него, они тогда с друг другом насмерть резались. Так что вся проверка, — это отравленные иголки в седалище трона, и правильно нажатая резная финтифлюшка на подлокотнике.

— Тогда как туда сел нынешний Наследник?

— Да там наверное все уже сгнило и развалилось. Сам-то Красный, последний раз на этом троне лет десять назад сидел. На это парадное седалище, любой бы мог сесть, да только страх, это штука посильнее любой магии. Так что этому, непонятно откуда взявшемуся наследничку, просто повезло...

... И кстати, ты не знаешь, откуда этот твой старый дружок, откопал этого клоуна? Хороший кадр. Смотрится солидно и в то же время как-то располагающе к себе, и почти незаметно, что он всего лишь марионетка. Видно из бывших актеров-скоморохов. Только они так убедительно могут сыграть благородство.

— А ты не допускаешь мысли, что он и правда....?

— А какая разница? Или ты тоже из тех, кто благоговеет перед Традицией, и молится на законность престолонаследия? — Так оставь эти глупости, до того времени, когда обзаведешься собственным троном и озаботишься вопросом как бы он не ускользнул из-под задницы твоего сынишки.

Однако, — ради дураков, традицию соблюдать надо. И потому, стоит проделать все это шутовство с установление Наследника, коронацией и прочей чушью, а не просто дать пенделя нынешнему кандидату и поставить своего. А когда мой человек сядет на Трон, — законный повод у нас будет. Бароны охотно встанут на нашу сторону, я тут поговорил кое с кем, — подыхать за Наследника они не очень-то готовы. Ты можешь выступить как один из самых сильных баронов Королевства. Можешь даже назваться ярлом. — Ярл откровенно заржал, глядя на вытянувшееся лицо Вождя. Ты у них человек популярный, тебя, в отличии от меня, не столько боятся, сколько уважают и доверяют.

Ты конечно молодец, — создал себе отличную репутацию честного и благородного человека. И если ты встанешь на сторону моего парня, — то даже самые упорные, будут вынуждены перейти на нашу сторону. Раз уж и негодяй и праведник сошлись в общем мнении, то это ничто иное как знак богов. Думаю даже твой Полтинник, или Седой, как он сам себя называет, поймет что проиграл, и не станет возражать. Так что крови удастся избежать. Мне, по правде говоря, не очень-то охота гробить своих людей, они мне еще пригодятся, тебе твои думаю тоже.

Ну так что скажешь, — ты со мной?

— Я с тобой... — Решительно ответил Вождь, отбросив все раздумья и сомнения. — По крайней мере, до тех пор, пока не поймаю тебя на откровенной подлости и предательстве.

Однако у меня есть несколько условий. — Полтинник, не должен пострадать. И этот его парнишка тоже, иначе он никогда меня не простит. Второе — ты не лезешь на мои земли, включая земли Союза. Они навсегда остаются моей собственностью и собственностью моих детей, даже если будут входить в Империю. Получить их под свой контроль, ты сможешь только в результате моей женитьбы на Герцогине..., которая сейчас Волчица.

Третье. — Война с магами продолжается. И четвертое, — мне нужна голова Одноухого.

— Ну а ты думаешь зачем я его с собой притащил. — Насмешливо спросил Ярл. — Исключительно в качестве разменной монеты.

А вот что касается магов.... Тут знаешь ли, — вопрос особый. Я тут наводил справки, так вот оказывается.........

Церемония была назначена на утро. Но особые условия, о которых договорились Ярл с Седым, требовали проведения дополнительных работ, с которыми за ночь, нанятые в городе плотники так и не справились. Да и мелкий, затяжной осенний дождик, отнюдь не способствовал бодрости и работоспособности людей.

Стоя на стене, и наблюдая за возводимым на месте вчерашнего шатра помостом, Седой чувствовал какую-то неуверенность, словно бы упустил что-то важное. Помост для проведения церемонии, почему-то начал казаться ему эшафотом, а себя он чувствовал приговоренным к казни.

Все вроде бы сходилось, все шло как надо. Сегодняшняя церемония, которая будет проводиться на глазах, как у всех баронов, так и войска Ярла, должна была стать ключевым моментом его интриги. Еще вчера он послал каждому из своих противников по письму, в котором предложил союз, против другого. И от каждого получил положительный ответ. Причем Ярлу он обещал предать "собственного" Наследника, в обмен на треть королевства. А Вождю, — устранить общую угрозу, прежде чем заняться их личными разборками.

Так что завтра, после того как попытавшийся усесться на трон претендент, будет разоблачен как девка, или падет замертво усевшись на Трон, — Ярл наверняка вступит в открытую борьбу, и тогда ему в спину ударит не приглашенная на церемонию Армия Вождя. Два смертельных врага вцепятся друг дружке в глотки, а уж Седой постарается не упустить шанса, добить победителя. И для этого у него был припрятан особый козырь в рукаве, в виде того самого войска из слуг баронов, что он создал буквально за неделю, плюс городское ополчение, стража дворца и его собственные ребята. Конечно, — не так много, но для того что бы добить израненного противника хватит.

И все бы ничего. Только вот все те несколько часов, что ему сегодня выпало поспать, Седому снилась пыточная камера Ярла. Словно напоминание, куда его однажды уже привела излишняя самоуверенность.

— Ничего. — Пробормотал он себе под нос. — Вот сегодня-то за все и сочтемся.... Со всеми.

— Ну чего вы там? — заорал он, глядя на телегу везущую Трон, застрявшую посреди улицы.

— Колесо расшаталось. — Крикнул снизу Черноголовый. — Как бы не сверзился. Вот уж не думал я, что этот Трон и впрямь такой тяжелый....

— Вы бы хоть ковер какой на телегу постелили, или ткани кусок. — Недовольно ответил на это Седой. — Все-таки Трон везете, а не мешок муки.

— Можно до Ратуши сбегать у нас там есть... — Поспешно предложил Черноголовый, более чем почтительно глядя на Седого. Слухи о том что он и есть "Тот Самый", уже разнеслись по лагерю баронов и по городу, и Седой, с неожиданным для самого себя неудовольствием, пожинал плоды внезапно свалившейся славы.

— Да ладно. Обойдемся и так. — Седой устало махнул рукой. — Пошли кого-нибудь за тысячником Кудрявым и бароном Ясенем, у меня разговор к ним.... А сам давай совет свой городской зови, уже час как церемония эта злыднева начаться должна была, а мы еще трон за ворота вывезти не можем....

— ...Ну, ты все понял? — уже который раз за утро, спросил Седой у Кудрявого.

— Да понял я, чего не понять. — Как ни странно, но вот Кудрявый сейчас никаких сомнений не испытывал, был спокоен как камень и тверд как сталь в свой решимости довести дело до конца. — Сидим за стенами, пока там у них резня не началась. А как начнется, — вывожу войска через западные ворота, дожидаюсь когда они друг друга хорошенько порежут, ну и добиваю оставшихся....

— Вояки то тут те еще. Так что ты принимай это в расчет. До последнего не тяни, а то они строится по часу будут, а из ворот выходить за два. А когда в атаку бросишься, — наших и стражников сзади поставь, чтобы они городских на подвиги вдохновляли..., пинками.

— А что с баронами?

А вон как раз Ясень идет.... — Седой дождался, когда барон Ясень, поднимется на стену, и повторил ему вопрос Кудрявого.

— Все как мы и обговорили накануне. — Ответил Ясень. — На церемонии будет только треть пользующихся наибольшим доверием баронов. Остальные останутся в лагере. Кони будут оседланы, люди в доспехах. Если наши противники задумают какую-нибудь подлость или измену, мы ударим по ним.... Место тут пологое, разбег для коней хороший. У врагов в основном пехота, так что удар будет силен.

— Только имей в виду барон Ясень. — Что бить то скорее всего придется не по тем кто будет на церемонии, а по войскам Ярла, которые выйдут из лагеря. Сигнал вам подаст Наследник. Если он поднимет правую руку, значит бьете по лагерю Ярла. Левую — по лагерю Вождя..., хотя думаю, что Вождь придет нам на помощь, он не слишком-то любит Ярла. Так что не торопитесь с атакой, если увидите что его войска выходят из лагеря и строятся. Жаль, что ты не будешь присутствовать на церемонии. Но никого более, кому бы Наследник так доверял как тебе, я не знаю. На тебя вся наша надежда, и я верю, что ты не подведешь!!!

— Не подведу. — С горячностью воскликнул Ясень. А потом как-то по детски, застенчиво спросил — А ты правда Тот Самый???

Седой в ответ лишь скрипнул зубами. Но тут в телегу с Троном, уперлась голова пышно разодетой кавалькады всадников. Это на церемонию пожаловал Малыш, в сопровождении своих баронов. Телега закрывала им проезд, а хвост кавалькады продолжал напирать, не видя препятствия, в результате чего образовалась отвратительная куча мала, из ругающихся и лупящих направо и налево плетями баронов, и вяло оправдывающихся и резво прячущимися по углам работяг и городских чиновников. И Седой, не выдержав, матерясь на чем свет стоит, сбежал со стены. Десяток затрещин и много ругани, поспособствовали установлению деловой и благожелательной атмосферы. Телегу дружно приподняли и закрепили колесо, после чего она смогла благополучно выехать из ворот.

Спустя полчаса, выждав должное время, выехала и кавалькада, к которой присоединился и Седой.

Несмотря на попытки, — торжественности никак не получилось. Телега застряла посреди раскисшего от дождя поля недалеко от помоста. И после долгих попыток вытащить ее из размокшей грязи, — Трон было решено перетащить до места на руках. Да еще какому-то придурку из баронов, взбрело в голову, что будет очень символично, если потащат Трон именно благородные, а не простые работяги, привычные к перетаскиванию тяжестей. И все это на глазах у насмешливо наблюдающих за церемонией делегациями Ярла и Вождя.

Наконец Трон дотащили до места и водрузили на помост. Следом залез всклокоченный и помятый Седой, охрипший в это утро от матюгов, и в сапогах с налипшими на них огромными комьями грязи.

Успокаивало одно. — На его фоне, и на фоне остальных баронов, выглядевших не лучше, Малыш казался особенно чистым, и был как-то удивительно царственно спокоен и величественен.

Тут из среды баронов, вытолкнули какого-то старикашку, который затянул длинную и маловразумительную речь. Поскольку занятый накануне построением планов предстоящей резни Седой, перепоручил разработку самой церемонии представителям баронов, — он был абсолютно не в курсе, что это за дедок, и какого хрена он тут болтает, под все усиливающимся дождем. А когда на заданный вполголоса вопрос, ему объяснили, что это жрец из чудом сохранившегося Храма Старых Богов, — быстро заткнул дедку рот, и чуть ли ни за шкирку выкинув обратно за строй баронов. Чем явно завоевал искреннюю благодарность окружающих его представителей всех сословий и армий, и, судя по взгляду дедка, — жгучую ненависть Старых Богов.

Но на смену одному дедку, — сразу пришел второй. На сей раз это был самый старый из баронов по прозвищу Гранитный Зуб. Поговаривали что этот Гранитный Зуб, помнил еще те времена, когда никакого Красного Королевства и в помине не было. Ни в одну из известных баронских группировок он не входил, и потому, единогласно был выбран их общим лидером.

К счастью, этот Гранитный Зуб, хоть и был не менее стар, чем предыдущих оратор, однако пристрастия к длинным ораторским упражнениям не имел. Так что не разглагольствуя на абстрактные темы, он, кратко пояснил, зачем они тут собрались, и в чем состоит суть испытания. После чего пригласил подняться на помост и представителя конкурирующей организации и наблюдателей из среды баронов, войска Ярла и зачем-то Вождя.

Ярл вывел из рядов, невысокого худенького мальчонку и поставил его с другой стороны от Трона.

Первым пригласили Малыша, как это было и оговорено заранее. Он сел на Трон, малость посидел, и только благодаря спокойствию и умиротворению на его лице, это не выглядело глупо. Затем, попытаться сесть на Трон, пригласили и второго претендента.

Но прежде чем он сделал это — Седой вмешался в церемонию и задал ему пару вопросов.

— Ты в курсе, — спросил он, насмешливо глядя на претендента. — Что если на это Трон сядет самозванец, то он умрет?

— Он знает. — Коротко ответил за претендента Ярл. — Он все знает.

— А в курсе, что только мужик может пройти это испытание? Девчонка, даже если она королевских кровей, тоже помрет?

— Вообще-то это спорный вопрос. — Нагло ухмыляясь прямо в лицо Седому, опять ответил Ярл. — И непонятно, к чему вообще ты задаешь его?

— Просто не хочу, что бы твоя девчушка скопытилась....

— А с чего ты взял.....

— А вот пусть она сама и ответит. — Перебил его Седой, и прямо спросил у претендента. — Ты парень или девка?

— Конечно я девушка. — Вызывающе ответил на это претендент. — И ты Седой это прекрасно знаешь!!! — После чего Рыжинка подошла к Малышу, обняла его и сказала, — Здравствуй брат, я очень рада снова тебя видеть.

— Так ты их знаешь? — В это время на лицо Ярла было любо дорого посмотреть. Давненько он уже не получал таких сюрпризов. Казалось бы навечно прилипшая к его губам, самоуверенная и чуть насмешливая усмешка исчезла, а вместо нее появилось выражение искренних растерянности и удивления.

Но Седому недолго пришлось наслаждаться этим видом. Поскольку Рыжинка обернулась к Ярлу и ответила. — Конечно я их знаю. Ведь Малыш мой брат, а Седой — мой жених.

Общая гримаса изумления и растерянности, сделала из Ярла и Седого, некое подобие близнецов.

— Ну да... Типа эта... Ага... — Наконец-то выдавил из себя нечто осмысленное Седой. — Как бы вот.... Потому-чта..... В смысле.... Ну типа.... — Еще какие вопросы есть? — И не дожидаясь вопросов от других, задал его сам — Ты типа.......... Невестушка — Выкрутился он, вовремя сообразив, что называть свою невесту прозвищем "Добыча", будет не совсем уместно. — Ты типа на Трон претендуешь, али как?

— Враждовать с братом из-за Трона, я не намерена.. — Гордо и спокойно ответила она. — И вообще, думаю разделение власти и наследства, стоит обсудить в семейном кругу, а не на людях.

— Во-во. — Подхватил Седой, и уже обращаясь к Ярлу, с куда большей уверенностью заявил — Извеняй Ярл. Но ты тут, типа сбоку. Как поется в песне — "...Отряд пошел дальше по дороге Героев, а он остался лежать на обочине...". Спасибо конечно, что сестру Наследника сюда доставил.... И от себя лично большое спасибо. Но дальше мы уж как-нибудь сами, без тебя разберемся....

— Э-э-э... — Оправился от шока Ярл. — Погоди-ка.... Да ты же ведь, даже не знаешь как ее зовут.... Что-то очень как-то все у вас мутно.... Ты на себя посмотри и на нее..., вы же как..., боевой пес и белка.... Какие еще жених-невеста к Злыдню в задницу? И кстати, твой наследник, как ты говоришь, сын Красного Короля. А она его внучка. Почему же тогда она завет его братом?

— Это у нас мутно? — Уже полностью справившись с растерянностью, нагло заявил Седой. — Это у тебя все мутно. — Привез значит девчонку, недавно похищенную какими-то разбойниками, и не пойми как у тебя оказавшуюся, да еще и выдавал ее за парня. А звать ее...., Белкой ее и звать..., по-настоящему, не веришь мне, вона, у брательника ее спроси. А я еще и зайчиком зову.... Ага..., — солнышком, зайчиком и пусечкой. И в наши дела, ты типа того..., — не лезь!!! Кто-как-кого и зачем зовет, это как бы наше семейное дело, и нечего посторонним в него лезть.

— Хм.... — Ярл огляделся по сторонам, словно бы ища поддержки окружающих. Он понимал что его переиграли, и пытался придумать хоть что-то, что спасет ситуацию.

Но в голову ничего не приходило. А посмотрев в глаза своему тайному союзнику, он понял, что если попытается сейчас захватить трон силой, то поддержки не получит. Опыт подсказывал ему что сейчас самое время отступить и разобраться в произошедшем. Найти слабые стороны противника и ударить по ним.

Но между ним и Седым, была какая-то ниточка, что-то, до сих пор не решенное, и это мешало Ярлу, мыслить здраво. Этот наглый, не пойми откуда взявшийся мужик, в который раз рушил его планы. И каждый раз, когда Ярл уже готов был праздновать победу, умудрялся выпутаться из расставленной для него ловушки, да еще и не с пустыми руками. В первый раз он утащил с собой самого настоящего Мага, в чем Ярл окончательно убедился буквально вчера, поговорив с Вождем. А теперь — ключ к Красному Королевству.

Солдаты Ярла были наготове. В случае конфликта они могли почти сходу атаковать лагерь баронов, перекрыть выходы из города, и взять под контроль помост. Был даже подготовлен специальный отряд, готовый блокировать Армию Вождя.

Один удар, и в Красном Королевстве не остается вообще никаких наследников, а Вождю приходится выбирать между рукой Волчицы, и бесконечной войной, способной окончательно добить мир.... Кстати о Волчице.... Это ведь она подсунула Ярлу эту девчонку. Знала ли она о ее связи с Седым? А может и сама была с ним заодно? Этот командир наемников с которым она делила свою постель..., уж не Седой ли.... А что, — по описанию очень похож. И дерзость с наглостью, схожа с рассказами про подвиги этого наемника.... А если и Вождь, лишь прикидывается, а сам....

... Злыднева Теща!!! Кому теперь вообще можно верить. Неужели он Ярл, уже настолько выжил из ума и ослаб, что....

Но тут взгляд Ярла чуть приподнялся и все размышления сходу вылетели у него из головы. С высоты помоста, было видно неторопливо выстраивающееся возле стены города войско. Это означало одно, — Враг готов к нападения, а скорее всего, — намеренно его провоцирует. Значит сейчас победа заключается в том, что бы достойно отступить.

— Рад был поспособствовать вашему семейному счастью. — С кислой улыбкой на лице, заявил Ярл. — Надеюсь, быть приглашенным на свадьбу..., после коронации конечно....

Вероятно Ярла бы сильно утешило, если кто-нибудь ему рассказал, о том что творилось в данный момент на душе у Седого. Тот прибывал еще в не меньшей растерянности и панике чем его противник. Обдуманные и подготовленные планы летели в тартарары. Противники, вместо того чтобы вцепится в глотку друг другу, стояли вполне мирно и спокойно. ...И останутся стоять тут, когда он уйдет. И начнут говорить с друг другом, и даже возможно договорятся. ... Особенно, если узнают о письмах, что послал Седой им обоим.

Да еще и бароны..... Идея то была в том, чтобы противники уже сегодня поубивали друг дружку, а оставшихся добили бароны и отряды Седого. А тут..., в отличии от войск Ярла и Вождя, бароны тут торчать долго не станут. Сразу после коронации, соберут манатки, и разъедутся по своим землям. И людей с собой заберут. И останется у Седого сотня своих, включая дворцовых стражников, да пара сотен городского ополчения. И с коронацией больше тянуть не удастся, силой заставят или вообще за шкирку из дворца выкинут. И чтоб такое придумать, что их удержит?

...Да еще эта невестушка, внезапно свалившаяся ему на голову. Чего ей надо и на фига она объявила его своим женихом?

До этого момента, он ее не то что за женщину, — и за человека то не больно держал. Добыча она и есть добыча. Выгодно продать. Обменять. Сделать ключиком к своему успеху. И вдруг..., — монетка, которой расплачиваешься в харчевне за выпивку, вдруг начала высказывать собственную волю и пожелания. Или кусок мяса, начал выбирать, быть ли ему зажаренным, сваренным, иди запеченным с луком, Злыдневым корнем и..... (Вот ведь блин, понабрался от Кудрявого разной гадости).

Седой вообще планировал усадить ее на Трон, чтобы она у всех на глазах скопытилась и больше бы никто уже в правомочности Наследника даже усомниться не посмел.

Он даже это специально с Малышом накануне обговорил, сгорит ли она этак изящно разбрасывая искры и дымя, прихлопнет ли ее молнией, или она просто падет замертво и язык вбок. Но Малыш, вдруг почему-то начал выкобениваться, и сказал что Рыжинку..., (во как ее звали то оказывается), убивать не будет. Сказал, что дескать, — "Ты начни ее отговаривать, а я сделаю так, чтобы она от Трона отказалась". Слюнтяй хренов...

....Хотя..., может он и прав. Девка хоть и из благородных, а все-таки тоже человек. А Малыш с ней довольно долго нянчился, пока мы Тайный Хутор грабили, да к замку Волчицы путешествовали.... Успел привыкнуть.

... А еще теперь и Волчица. Вот это баба настоящая! И фигура, и лицо и норов.... Такую просто за добычу никто не посчитает. Как раз Седому самое то, когда он в Красном Королевстве заправлять будет. Тем более что и в душу она ему запала конкретно.

А тут какая-то девчонка в невесты запросилась. Мелкая, рыжая, да..., хотя нет, норов у этой тоже будь здоров. Да и рожица..., — будь Седому годков на двадцать-тридцать поменьше, она бы ему тоже глянулась, особенно если..... (Тут Седой мысленно вызвав образ Рыжинки, внес в него определенные коррективы. Причем все они были в сторону существенного увеличения большинства частей тела). А так..., — и впрямь, как верно подметил Ярл — "бойцовый пес и белка".

Только теперь эта белка, стала размером с медведя. Потому как считаться с ней приходится, наравне с другими тяжеловесами. Перебежит эта белка к Ярлу или Вождю, и все, — пиши пропало, заветной независимости от всех, уже не получить.

... Независимости..., если ей подыграть.... — это что же получается? — Какая-то девчонка будет решать, на ком, ему, Седому, который Ярла в дураках оставлял, который с магами и Злыдень знает каким Этим, (если это не сам Злыдень), запросто общался, — жениться?!?!?! — Да пропади оно все пропадом. Не того он вовсе желал добиваясь независимости!!!

.... Хотя с другой стороны.... Из Малыша то король как из ежа рубаха, — какой стороной не выверни, все равно уколешься. А ежели энту девку и впрямь себе взять, — то получается у него у самого, у простого солдата и мужика Седого, получается законное право всем распоряжаться да командовать!!! И не из-за спины Малыша, а прямо....

... Только ведь несерьезно это.... Она же..., ну белка и есть белка. Ее и ухватить то не за что..., да и страшно, — придавишь еще ненароком. Опять же Волчица..... Волчица да боевой пес, это как-то получше сочетается....

— Так кого мы будет короновать? — прервал размышления Седого, Гранитный Зуб, которому длинная пауза, под переставшим быть мелким, дождем, уже изрядно надоела.

— Обоих. — Коротко ответил Седой, принявший это решение мгновенно и без всяких раздумий. — Что бы без обид было. Они ребята дружные, между собой не подерутся.

— Обоих??? — переспросил Гранитный Зуб. И подмигнул нашему герою понимающе и весьма цинично, если не сказать глумливо. — .... Впрочем да. Такие случаи бывали. В той же легенде о Звездных братьях..., или даже в сказке про дочерей короля Барсука.... Почему бы и не обоих.... Только вот Трон то один, и корона одна.

— Ничего. — Решительно сказал Седой. — Трон здоровущий, они на нем пока и вдвоем уместятся. А корон этих, я в закромах Замка, еще штук пять-шесть видел. Подберем подходящую.

— Так ты хочешь перенести церемонию на завтра? — При этом слово "завтра", в устах Гранитного Зуба, прозвучало как "окончательный срок".

— ....Нет. — Подумав, ответил Седой. — Щас пошлю человека, он притащит корону какую поменьше, и прямо сейчас, как договаривались, их обоих и коронуем.

— А-а-а??? — Гранитный Зуб, двусмысленно потыкал пальцем куда-то в сторону неба, с которого не переставая лились потоки дождя.

— Дождь, не град из камней, башку не проломит. — Отрубил Седой. — Вы же сами хотели что бы как можно быстрее, — Вот и будет быстрее. — И не тратя времени, Седой свистом подозвал к себе Рыжего, и отдал несколько распоряжений. Потом вернувшись к Гранитному Зубу, отдал распоряжение уже ему. — Зови сюда всех баронов.... Только пусть приезжают на конях и с оружием. На случай если..., ну ты сам понимаешь. — Седой кивнул в сторону Ярла. Вон тот вот пригорочек видишь? — указал он на стоящей чуть дальше невысокий пологий холм. Вон пусть оттуда и смотрят. Там почва каменистая, в случае чего, если войско Ярла из лагеря начнет выходить, — самое оно будет вдарить, и под уклон, и почва не размякнет.

— Ага... — Понимающе, и как показалось Седому одобрительно кивнул Гранитный Зуб. — А сюда им через раскисшее поле скакать. А возле помоста твои ратники стоять будут....

Да и вообще, я так понимаю, что под таким дождем драку никто затевать не станет..., а потом уже поздно будет. Хороший выбор времени!!!

Гранитный Зуб, отошел к краю помоста, и так же отдал несколько распоряжений. А потом вернулся, и как бы невзначай ухватив Седого за рукав, отвел его в сторону, от начавших суетиться вокруг помоста людей. — ... А теперь, друг Седой, — Гранитный Зуб оглянулся еще раз проверяя, что никого нет рядом, и резко понизил голос, — Полтинник, или как там тебя еще называют. — Скажи-ка мне честно, кто королевством править то будет, — твой мальчишка или ты сам?

— А у тебя есть какие-то сомнения в ......

— Не кипятись. Я до своих лет дожил, исключительно потому, что всегда вставал на правильную сторону. Твой мальчишка никто и звать его никак, и силы за ним нету.... Ты же, даже если все то, что про тебя рассказывают на две трети вранье, — личность легендарная.

... Большинство баронов о собственном независимом куске мечтают. Ибо глупы. А я вот, — совсем не против под сильной рукой быть. Тем более, что вон тот же Ярл, всех кто сам по себе норовит быть, рано или поздно либо под себя подогнет, либо в землю зароет.

Ты я вижу и хитрюга и боец изрядный. Такую интригу завернул, что даже Яла заставил, тебе твой собственный ключик к Власти, на блюдечке преподнести. Не удивлюсь, если и Вождь, с которым ты так картинно ругаешься.... А впрочем..., не будем об этом.

В общем, я решил, что на тебя ставку сделать можно.

-.... Зря ты недооцениваешь Малыша..., в смысле Наследника. — Усмехнувшись ответил на это Седой. — Он полон таких сюрпризов, что тебе и не снилось. — А затем, резко меняя тон, быстро спросил — Что ты хочешь в обмен на свою поддержку?

— Твою дружбу. — Так же коротко и быстро ответил Гранитный Зуб. — Дружбу того, у кого будет реальная Власть. Ну и парочка моих соседей, в последнее время ведут себя слишком дерзко.... Впрочем, это такие мелочи, о которых сейчас незачем говорить.

— Что ты можешь?

— ... Уговорить баронов не выступать против вас. ... И дать хороший совет. — Объяви войну Ярлу, и призови баронов на срок в сорок дней, согласно обычаю, сразу после коронации.

— Ну да. Это заставит их остаться в строю. Вот только драться с Ярлом, сейчас, когда у него тут самое большое войско, и он уже под стенами города..... Хотя ты прав, сейчас самое подходящее время, потом будет только хуже. Только вот с Вождем..... А впрочем.... — Он отвернулся от Гранитного Зуба, и начал что-то прикидывать, бормоча себе под нос. — .... Ага!!! Вот ведь я дурак-то.... Заигрался в не пойми кого.... Забыл про то кто я на самом деле. У нас же с Ярлом, старый спор имеется... И Вождь к нему причастный! ...У Ярла с собой два десятка охраны.... Рыжий. — Вдруг гаркнул он, и склонившись с помоста, начал шептать на ухо подбежавшему ординарцу, ценные указания. — В толпе будут мои люди. — Продолжал он бормотать, провожая глазами убежавшего Рыжего. — После церемонии Малыш объявляет войну Ярлу, тот начинает вякать и я его приканчиваю.... Надо что бы Малыш так сделал, чтобы обязательно вякать начал...Нет. Сначала пусть Малыш пригласит Вождя отпраздновать с нами церемонию. Пусть этот свин пока побудет на нашей стороне.

... Ага. Точно. — Сначала Вождя на нашу сторону. Потом я режу Ярла, и невзначай объявляю, что сделал это с согласия и даже по просьбе Вождя.

У меня есть его вчерашнее письмо... А если он что-то начнет вякать, — предложу ему поклясться перед богами, что это не так, он ведь когда-то посылал меня убить Ярла.... А если он такой дурак что и впрямь на это решится..., — Тем лучше, у Малыша будет повод его красиво грохнуть, и свалить все на богов. Так мы и за Старика отомстим, и народу Чудо покажем.

А если нет, — тоже хорошо! Пусть все думают, что мы с Вождем заодно. Тогда солдаты Ярла не посмеют за него мстить. Хорошо, что мы придумали делать вид, что Малыш к нему претензий не имеет. Прикормим этого гавнюка, убаюкаем разговорами про дружбу..., а вот потом, он у нас за все и ответит.....

Надо поговорить с Малышом!!!

Сильный дождь не способствовал церемонии. И тем не менее, посмотреть на коронацию, собралась изрядная толпа. Впрочем, в большинстве своем это были простые горожане, окрестные крестьяне, и обозники и маркитанты крутившиеся вокруг Армий и лагерей.

В остальном же, это больше походило на начало битвы. Каждое из войск стояло на своей позиции. С высокого помоста было видно и баронское ополчение, занявшее стратегическую позицию на холме, и блеск доспехов и оружия, в лагерях Ярла и Вождя.

И стоящее перед городом войско под предводительством Кудрявого.

Впрочем, пока все военачальники находились в одном месте возле помоста, можно было надеяться, что драки удастся избежать.

Малыш и Рыжинка, с трудом, но втиснулись на Трон. Трясущийся от холода, с мокрой спутанной бородой и блестящей от воды лысиной, жрец, скороговоркой пробормотал молитву, и торопливо возложил короны на головы Наследникам.

Погрузившиеся почти по колено в размокшую грязь горожане и бароны, отметили это событие радостными криками. Причем видно было, что больше радуются окончанию коронации, чем самому факту появления законных короля и королевы.

И тут, Малыш, поддерживая за локоть "сестру", встал с Трона, и сделал несколько шагов к краю помоста. Немного постоял. ...И внезапно дождь прекратился, и в разрыв туч, выглянуло солнце, осветив две стоявшие на помосте фигуры.... Это было настоящим чудом, и по толпе благоговейно замершей от удивления, сначала пробежал шепоток, а потом она разразилась приветственными криками.

— Много бед и горя, обрушилось в последнее время на эти земли... — Как-то негромко и задумчиво произнес Малыш. — Но толпа услышала каждое слово. — Кажется, что сам мир, повернулся против людей и желает их гибели....

— ...А Малыш-то реально хорош..., и красивый парень к тому же. — Вдруг подумал Седой, глядя на исполненную спокойствия и величия фигуру Малыша. — Эвон, как толпу приворожил, они с него глаз не сводят, и ловят каждое слово.

— Зло. — Этим словом, Малыш словно щелчком кнута, хлестанул толпу. — Зло, которое мы творим, губит этот мир!!! Пусть каждый слышащий меня, закроет глаза, и вспомнит все то Зло, что он сотворил за последнее время.

— ... Эк их как пробрало. — С усмешкой подумал Седой, глядя на замершую толпу. — Даже вон Ярл с Вождем, стоят зажмурившись..., ну да этим небось до вечера вспоминать, да всех грехов своих не припомнить. Хотя и моих то грешков, тоже небось.... — Седой закрыл глаза и перед его внутренним взором пробежали образы, про которые он бы предпочел не вспоминать.

— Люди прогнали Магов.... Но стали ли они сами от этого лучше? ...Прекратили ли убивать, грабить, насиловать? — Голос Малыша начал обретать силу, и уже гремел над толпой, вводя ее в транс, и казалось что каждое слово его, долетает даже до стоящих в отдалении войск. — Перестали ли множить Зло, приближая конец Мира?

— Чё-то его уже заносит. — Вдруг всполошился Седой. — Говорить такое я ему не велел.

-... Вспомните Старую Веру. — Продолжил вещать новоявленный Красный Король. — Вспомните легенды о запертом в пещерах Злыдне, который освободиться и поглотит Мир, когда творимое людьми Зло, переполнит Землю....

— ... Ага. Вот сейчас самое время ткнуть пальцем в Ярла, объявив его приспешником Злыдня и Магов.....

— ...Раньше все свои грехи, люди могли свалить на Магов. Но магов больше нет, а грехов не стало меньше.

— Он что блин, хочет за магов вступиться или как? — Седой почувствовал, как озноб пробежал у него по спине.

-...Вспомните, сколько крови было пролито после Большой Битвы. Сколько невинных людей было зарезано в борьбе со Злом, уже после того как маги исчезли....

— Ну все. Конец.... Щас нас порвут.... Хватаю этого придурка и на коней. Благо кое-что, награбленное у Лисьего Хвоста, зарыто в надежном месте. На первое время хватит....

-... Не пора ли повзрослеть, прекратив валить все на магов, тяжелую жизнь и злых соседей, и начать бороться со Злом не в других, а в самих себе?

Седой был подобен взведенному арбалету. Но что-то удерживало его на месте.

-... Может хватит добивать этот, и без того находящийся при смерти мир, и помочь ему выздороветь, начав творить Добро?

— Все поле внимало речам Малыша, находясь в каком-то трансе. Казалось что каждое его слово, впитывалось в людские души, подобно капле дождя, падающей на раскаленную долгим зноем почву.

-...И может тогда, земля снова начнет приносить урожаи, солнце вновь станет согревать землю, и воцарится тот долгожданный мир, которого мы все так долго ждали?

— Ага. Вот он как вывернул. — С облегчением вздохнул Седой. — Примерно так как я ему и велел говорить. А сейчас, надо сказать, что виной всем нашим бедам Ярл. И отправить сволочь в гости к Злыдневой Теще....

-... Сейчас на этом поле стоит три армии. Две из них пришли сюда незваными....

-...Во-во... как по маслу чешет.....

— Но только от нас сейчас зависит, станет ли это поле местом битвы... Пропитает ли эту землю кровь, увеличивая количество Зла в мире. Или это поле станет тем самым местом, где люди, может впервые за долгие столетия, опустили оружие, и протянули друг другу руку дружбы, сотворив тем самым Добро?

-... Твою мать!!! ... а ведь что-то в его словах есть.....

— И я первый протягиваю руки тем, кто пришел свергнуть меня с этого Трона, и предлагаю им вместо войны, свою дружбу!!!

— Ну ни хрена себе!!!! — Только и осталось выругаться Седому, ибо ни малейшего сомнения, в том что последует дальше у него не было.

Малыш спустился с помоста, к нему подошли Ярл с Вождем и картинно пожали протянутые руки. Неизвестно что было на уме у этих двоих, но даже последнему дураку было ясно, что любой, кто сейчас отдаст команду к атаке, будет проклят собственными людьми.

Книга 6

СЕДОЙ

Первые заморозки ударили необычайно рано и быстро перешли в затяжные морозы. Землю, все еще пропитанную влагой осенних дождей, внезапно сковал лед, а деревья толком даже не успевшие сбросить листву, накрыло снегом. Мир по привычке нахохлился, и приготовился пережить пору холодов. Но день пробегал за днем, неделя за неделей складывались в месяцы, а морозы и не думали себе прекращаться.

Подходил к концу уже четвертый месяц убийственных холодов, и во дворце Красного Короля, как оказалось совершенно не приспособленного для проживания людей, царили промозглая сырость, холод и сквозняки. Огромные камины, сжиравшие бесконечное количество дров, не справлялись с холодом в сделанных столь же огромными комнатах, с непомерно большими окнами. Ясно было, что при строительстве дворца, помпезность и величие, превалировали над здравым смыслом и уютом, и становилось понятно, почему Красный Король, этот дворец построивший, предпочитал жить где-нибудь в других местах.

И по этой причине, (а возможно и не только по этой), — Седой, занимавший одни из самых лучших покоев Дворца, — вечера предпочитал проводить у Кудрявого, поселившегося в скромном жилье покойного Управляющего, где оббитые деревом стены отлично держали тепло, а пара непрезентабельных печек прекрасно это тепло создавала.

— Ну и как там Малыш? — Спросил Кудрявый, с грохотом поставив на стол чугунок с,

пышущим жаром и распространяющим дивный аромат, содержимым.

— А хрен его знает. — Если бы я его не знал, — решил бы что он окончательно спятил, а так.... Если хорошенько растормошить, — начинает говорить здраво и по делу. Совет может хороший дать. А так, — опять, как тогда в лесу, — сидит и часами на стенку смотрит. Или с камешками этими возится.

— Ты бы его почаще тормошил. — Задумчиво предложил Кудрявый, разливая половником содержимое чугунка, и пластая здоровенным боевым ножом, краюху хлеба. — А то ведь он и так не от мира сего, как бы окончательно не того..., не ушел за кромку....

— Вот ты бы и тормошил! — Злобно окрысился Седой, чуть ли не с ненавистью погружая ложку в миску, и вгрызаясь в кусок хлеба. — Будто у меня время на это есть. Я как последняя сявка в отряде, кручусь целыми днями; — этому прикажи, того выслушай, тому разъясни, тех рассуди....

.... "Эпоху Мира" они провозгласили. — С отвращением произнес Седой. — А продолжают грызться по-прежнему. Только ежели они раньше дрязги свои мечом решали, то теперь ходят и кляузничают друг на друга. Бароны на баронов, горожане на горожан, купцы на купцов, и бароны на купцов-горожан, горожане на баронов-купцов и так далее.

Разрешил по всему королевству деревья на дрова всем желающим рубить..., так такой вой поднялся..., миролюбы долбанные....

Хлеба у них видите ли мало. Земли поделены не честно. Торговля не идет... А тут вон вообще дошли до чего, — заявились ко мне, — улицы у них, видите ли, от снега не убраны.... Типа это я должен заботиться, чтобы каждая тварь из дома вышла и снег от своего крыльца отгребла!!!

— И чё ты? — заинтересованно спросил Кудрявый.

— К Черноголовому всех послал... — устало ответил Седой.

— И даже рыло никому не начистил? — разочарованно уточнил Кудрявый. — У нас помню в отряде, салабонов, которые плохо за чистотой следили, заставляли территорию одним прутиком подметать, да сапоги, привязанной к носу тряпкой чистить....Апосля такого, сразу к чистоте интерес проявляется.

— Да не до выдумок тут уже. — Махнув рукой ответил Седой. — Хотел я им тоже, что-то вроде этого устроить..., а потом рукой махнул. — Жаль время тратить.

... А вот скажи, какого хрена ты Кудрявый, во дворец ни ногой? С тем же Малышом, поболтать по старой памяти... Он тут намедни про тебя вспоминал.

— Не Седой, мне во дворцах этих неуютно как-то.... А Малыш... его ведь так, только ты, да я теперь называем. Для всех остальных он Красный Король.

Ты меня над замком хозяйствовать поставил, — я и кручусь. Все сыты-одеты-согреты. Гарнизон бдит, слуги работают, казна в сохранности, кладовые битком... А в покои господские я не суюсь.

— Ну и дурак. Вон на Рыжего посмотри, — Такой цацой ходит, будто родился ярлом. Все бароны местные перед ним стелятся.... А ты же, по сути то, во всем королевстве третий человек.... Мог бы.......

— Они не перед Рыжим, а перед тобой стелятся. А Рыжий, дурак, этого не понимает. И это ему еще выйдет боком ....

...Слушай, раз уж ты о первых лицах вспомнил, — как там у тебя дела с невестой то?

— Тьфу на тебя!!! — Гаркнул Седой, сразу помрачнев еще больше. — Нахрена же за едой про такое? Аж жрать расхотелось.

— Чё, совсем плохо?

— А чего ты думаешь я у тебя тут прячусь? ... Дожил блин. От шестнадцатилетней девчонки бегаю....

... Вроде и не глупая ведь девка, вона как людьми крутит. Но ведь угораздило её в меня влюбиться... — И добавил с издевательской интонацией, — "Ты мой спаситель! Ты такой смелый... Я сразу в тебя влюбилась!!!". А ревнивая жуть... Тут намедни одну служанку по жопе хлопнул, так она мне такую истерику закатила.

— Чует она, что ты к ней как к пустому месту, оттого и злиться. Поговорил бы, приласкал, сам знаешь, бабы это любят.

— Да не баба она еще, и не девка даже, — девчонка!

Ее Ворон взаперти держал, от всех прятал. Она про мужиков только в книжках читала, да трубадуровы песенки слушала. А что там про мужиков книжках-то понаписано? — Хрень одна. Я тут Грамотею велел почитать да мне рассказать.... — Седой махнул рукой. — Половины слов не понял....

Я тут как-то выпил для храбрости, и решил малость ее того.... Ну сам понимаешь.... Прихватил чуток.... Погладил. Помял... Она вся обмерла, да такую рожу скорчила, что все настроение пропало.

Оба помолчали. Кудрявый встал, и сняв с печки кувшин горячего вина, разлил его по кружкам. — Да, попал ты братан. — Сказал он сочувственно глядя на Седого. — И стоило оно того?

— Стоило! — Уверенно ответил Седой. — Оно конечно, проблем у меня выше крыши. Но зато хоть это мои проблемы.

— А будто когда мы от Ярла удирали, да по Запретным Землям шарились, — то проблемы не наши были?

— Так в том то и дело, — что удирали, да шарились.

Нормальное ли это дело для мужика, — перекати полем быть? Ни угла своего, ни дела.

... Тебе вон в кабаке у Нехромого почему хорошо было? — потому как ты при своем деле был. А вот скажи-ка, сейчас тебе хреново или как?

— Да нет. Мне тут тоже нормально, — Хозяйство большое, скучать некогда.

Да и хозяин сам себе... Это ты правильно заметил. Передо мной, может бароны и не стелятся, как перед Рыжим..., но уважение оказывают. А уж простой люд....

...И поговорить есть с кем, — Рогоз, Рыло, Дятел, Три Пальца, — кухарь местный. Черноголовый заходит постоянно. Хоть раз в недельку, а посидим в теплой компании.

Бабу себе завел .... Нормально живу.

— Вот и я хочу нормально.

— Для тебя Седой нормально, когда задница дымится, да над башкой молнии сверкают. Непоседливый ты человек.

Насчет дыма и молний, — Что там от дружков то наших драгоценных слышно?

— Ну Ярл на свои земли убрался.... Только не далеко. Бурьяны помнишь? — Вот в них он и торчит. Так что ежели что, он тут через пару недель окажется.

А Куренок этот долбанный, — он еще ближе. В замке Клеста поселился. Ну и Армия его рядушком. Эти до нас дней за пять добегут. С Толстобрюхом и баронами о чем-то хороводится. Да и с Ярлом я слышал, постоянно письмами обменивается.... Нашел себе закадычного дружка!

— Ну и чего ты с этим делать думаешь?

— А ничего не думаю. Ты ведь и сам главенство над отрядами брал. Сам помнишь, что первым делом утвердиться вожаком надо. Потом, — чтобы к этому все привыкли. К тебе, к роже твоей, голосу. Чтобы они даже спросонья вскакивая, твоим голосом команды отданные, без раздумий выполняли. Когда тебе каждую минуту, свое Право командовать, подтверждать не придется, вот тогда ты и есть настоящий командир. А на это нужно время.

Вот я сейчас народ к этому и приучаю. Благо у нас впереди целая зима....

... Ох Кудрявый. Нам сейчас самое главное, — зиму пережить надо. Малыш говорит, эта зима, еще похлеще той будет. Так что сам понимаешь....

У нас то хоть кладовики работают. Их уже в замок под тыщу свезли-увезли. Малыш с Грамотеем над ними колдуют.... В смысле колдует Малыш, а сваливаем мы все на Грамотея.... В смысле доверенным людям втихаря говорим, что это Грамотей у нас вроде как колдует. А простому народу врем про чудеса, что Король с Королевой творят.

— Вот те раз? — Удивился Кудрявый. — А я и не знал... В смысле про Грамотея... А зачем доверенным людям врете?

— А затем, что мало ли как оно еще обернется. Случится фигня какая, впадет Малыш в немилость к народу, тут то ему эти кладовики и припомнят. Скажут мол, такое только маг мог сделать.... А дальше, сам понимаешь...

— Значит Грамотея подставляете?

— Ну чё ты сразу рожу кривишь? Да. Подставляем. Потому как погибни Грамотей, это одна смерть. А погибни Малыш..., — и тебя, и меня, и ребят наших, и еще кучу всякого народа под нож пустят.... Погибни Малыш, тут такое начнется.....

... А с Грамотеем я все честно обговорил.... Я Обычай Отрядный помню. Не настолько я скурвился, как это у тебя на роже написано. Грамотей не против. Он ведь Малыша-то, вроде как за господина своего почитает. Какую-то ему страшную клятву давал, что только маги друг дружке давать могут. Потому и не возражает.... Да и не станем мы его толпе отдавать.... Долго ли Малышу, ему личину то поменять... Отобьем в крайнем случае.

— А Малыш что об этом думает?

— Ты про Грамотея или вообще? — Насчет Грамотея, я ему пока не говорил.... А насчет вообще..... Да кто ж его знает, что он вообще думает! — Вдруг взорвался Седой. — Все ж ведь у нас обговорено было. Стравили бы Ярла с Вождем, и добили бы оставшихся. Сейчас бы голова не болела.... А он... Ну ты сам знаешь.... Он об этом кажний седьмой день недели, на площади вещает.

— Так ведь правильно все говорит.... Я вот вроде уже раз десять слушал..., а каждый раз будто впервые.

— Ох ты ж..., Кудрявый. — Буквально простонал Седой. — Ну я понимаю другие. Но ты-то, должен понимать Как Малыш это делает!

— Делает не делает.... Но ведь правду же говорит! Будто нас без магии не убедить, что в гавнище по уши сидим. Совсем лик человеческий потеряли... хуже зверей! Убиваем. Грабим. Врем....

— Во-во. — Врете... Все врут... А я кажний раз боюсь, что Малыш правду скажет.

— Ну... — Кудрявый вроде как смутился. — Ты его враньем-то не попрекай.

— Я его не враньем. Я его правдой попрекаю.... Хотя он и говорил, что про себя, да Старика, пока всей правды никому не скажет. Дескать, — не созрел еще народ правду знать.

... А мне все равно страшно. Каждый раз, когда он с толпой говорить выходит, я будто к битве готовлюсь. Ляпнет он чего не того.... И прости-прощай, все за что боролись.

— Нет. Малыш все правильно говорит. Народ вон аж откуда его послушать приходит. Я тут даже из Трехи знакомых мужиков видел. Специально за ради Малыша послушать притопали. — Надо учиться прощать! Надо и себе и другим все гадство, свинство и подлость простить, и начинать жить заново. Переступить через старые грехи. Ибо все мы грешны. И жить с чистого листа... Что б каждый новый комок грязи на нем виден был... А то сейчас, листки то наши настолько засранные, что дерьмище на них хоть лопатой кидай, — один хрен не заметно. А на чистый то листик, уже не нагадишь так запросто. Тока так мир и спасется!!!

— Слушай Кудрявый.... Налей мне еще вина.... Пока я тебе по роже не съездил!!!

Будто ты не знаешь, от чего Мир гибнет. Не от того что Злыдень на цепи сидит, и смыться хочет. А от того, что его уже, кое-кто с цепи спустил.... А Злыдень, не будь дурак, из сраного мира нашего и удрал!!! И теперь мир этот, без Злыдня-то, как раз и загибается.

Я понимаю лохи эти площадные, что проповеди Малыша слушают... Но ты то ведь всю правду знаешь... Как ты в эту чушь верить можешь?

— Знаешь Седой. Я ведь и вправду об этом думал... И знаешь до чего додумался? — Злыдень, он не в пещере, на цепь прикованный сидит. Он в душе у каждого из нас, себе гнездышко свил. Сидит там себе, и на злые поступки подзуживает.... Вона как сколько народа, после Магов, за Добро вступится решились.... И с чего начали, — с убийств да грабежей. А все почему? — Да потому что другого пути и не знали. Привыкли за столько лет, за Добро убивать.... А за Добро, не убивать надо. За Добро надо жить.... Это Малыш правильно говорит. А вот Зло надо убивать.... Но не в других, а в самом себе.... А для этого, надо первым делом, все свои грехи вспомнить, повиниться в них перед собой же, и простить их самому себе... А вот тогда уже...

— Кудрявый... Я на эти проповеди тоже хожу. Ни одной еще пока не пропустил. Так что обо всем, что ты мне с таким умным видом вещаешь, я и без тебя знаю.

Вот в седьмицу послушаю эту проповедь, до среды хожу как блаженный. А к пятнице, отхожу от них, и понимаю, что мы-то Зло в себе может и убьем... А потом придет Ярл с Вождем, и убьют нас.... Потому как мир без Злыдня загибается, так и человек, без частицы Зла в душе, — словно беспомощная овца, — режь кто хочет.

— Да ты посмотри скока народа приходит. — Продолжал возражать Кудрявый. — И бароны знатные есть. И от Армии люди приходят. И от Ярла. — Этож так ведь просто, — вложить только меч в ножны, и прекратить убивать направо да налево. Будто без этого жить нельзя! Места много, живи сам, да не мешай жить другим! Я чую, что скоро все это поймут, и прекратятся войны! Просто же!

— А мясо? — спросил ехидно Седой, и глядя на недоуменно вытянувшееся лицо Кудрявого, пояснил. — Мясо то как без убийств есть будешь? Овцы да коровы, они знаешь ли, тоже живые, и как же ты их кровь-то проливать станешь? Или они тебе помешали чем?

— Ну ты это... Не того. — Не сбивай меня с толку то. Одно дело овцы, другое люди. Овцы они для того и рождаются, чтобы их ели.

— Ага. Это ты овцам скажи. — То-то они удивятся. Рождается такой вот ягненочек. Мамку сосет, по травке прыгает-резвиться, потом подрастает, девок своих овечьих любит, детишек пестует. Никому не мешает. А тут Кудрявый с ножом. ....А всей вины у овцы, что Кудрявому жрать охота. Хуже Злыдня, честное слово.

— А ну тебя! — Кудрявый махнул рукой. — Я ж знаю что заболтать ты можешь любого. Но ты вот мне скажи, чего неправильного Малыш-то говорит?

— Говорит то он правильно. Да все ли его правильно понимают? Вспомни отряд. Любой, в котором ты был. Сколько солдат, — столько и дури разной. Пока всех пинками в единый строй не загонишь, да не скомандуешь куда идти, — будут стоять да ругаться, и мнения свои высказывать! Пока все в строю, да еще ежели и петля палаческая, где-то над головой, незримо так свешивается, — все тебя прекрасно понимают. А как только вожжи отпустишь, и начинается. Этому этого хочется, тому другого. Третий себя самым умным считает, и думает что для всех лучше будет направо идти. А четвертый, — тот по звездам, да по куриным потрохам прочитал, что идти налево надо. А пятый, помня заветы дедушек, завсегда прямо идет, не сворачивая. Шестой дедушек тоже почитает, и идти желает назад, к дедушкиным истокам. А еще седьмой, десятый, стопятнадцатый.... И все хотят правильно сделать, и что такое Добро, лучше всех понимают.

Ты вот говоришь, что Зло в себе убивать надо. А другой себя разок по носу щелкнет, решит что дело сделано, он теперь безгрешен, и можно ему идти, зло в других убивать. Третий сперва будет таких как я убивать, чтобы в Истине не сомневались, и других сомнением не отравляли. Четвертый и рад бы в себе Зло убить. Но ему некогда, — вокруг рыжие кружат, и надо этих рыжих отловить, да башки их рыжие им отрезать, что б не повадно было рыжим сволочам, добрым людям в глаза рыжиной своей сверкать.

Это я все к тому, что Малыш то конечно правильные вещи говорит. Но только как я сам подглядел, ты эти правильные вещи, с мечом на поясе ходишь слушать. Вот так и ходи. На тот случай, если кто в лысых, злыдневых слуг опознает, — ты бы сам к нему чистым Злыднем бы обернулся, да за лысых заступился.

— Так что ж теперь делать по твоему, — продолжать убивать, лишь бы тебя кто не убил?

— Зиму пережить надо. — Повторил устало Седой. — Если такие холода еще месяц-два-три постоят..., — забудет народ все эти проповеди что им Малыш читает, да начнет друг дружку жрать. Потому как больше жрать будет нечего.....

Кудрявый хотел что-то на это сказать. И даже набрал полные легкие воздуха. Но тут в дверь забухали чьи-то вежливые, но не в меру могучие кулаки.

— Входи. — Выпустил воздух из легких Кудрявый. — И повернувшись к седому пояснил. — Рыло это. Евоная повадка в дверь стучать. — И повернувшись к вошедшему сотнику, спросил, — тебе винца горяченького налить, али ты на службе?

— Не до вина сейчас. — Резко бросил сотник Рыло, и обернувшись к Седому, быстро сказал. — Ярл с Вождем идут!

— Ну вот. Дождались.

ВСЕ. ВСЕ. ВСЕ.

— Я должен с тобой поговорить.

— Да помню я, ты говорил. А отложить пока не как? А то тут такая суматоха.....

— Ладно. Но мы обязательно должны поговорить.

— Я должна поговорить с тобой.

— Ну так говори.

— Нет, не здесь. Может отужинаешь сегодня в моих покоях?

— Да вы сговорились что-ли? Три месяца молчали, а тут на тебе, — всем вдруг поговорить захотелось. В самый подходящий момент! Это настолько важно, что нельзя отложить на недельку, пока Эти отсюда не уберутся?

— Ну..., Я думаю можно отложить.

— Ну, я думаю, настала пора всем нам поговорить серьезно! — Провозгласил Ярл, смело беря на себя председательские функции.

Собрание высоких сторон, проходило в покоях Красной Королевы.

Собственно говоря. Начиналось то оно как и положено, в Тронном Зале Красного Дворца. Именно там, по всем правилам Этикета, и проходил торжественный прием, по случаю прибытия Высоких Договаривающихся Сторон в Красный Замок,. Именно туда торжественно ввел сотник Рыло, сияя свежеподбитым глазом, обе делегации.

Надо ли говорить, что глаз Рылу подбил Седой, когда узнал что к Красному Замку, приближаются не две враждебные армии, а всего-лишь пара делегаций, общей численностью в сотню человек. И надо ли объяснять почему торжественный прием продлился очень недолго, учитывая что даже несмотря на раскаленные камины, холод в зале стоял такой, что по углам потолков виднелась изморось.

Особенно этот холод раздражал Красную Королеву, и видно потому, она смело взяла инициативу в свои руки, наспех оборвав торжество, и пригласив доверенных людей отобедать в свои покои.

Сам выбор доверенных лиц, весьма много говорил о уме и наблюдательности королевы. Ибо туда не вошли ни один из "пасшихся" во дворце баронов, зато было послано особое приглашение, скромному коменданту замка Кудрявому. Вождь изволил взять с собой своего секретаря Репья, а Ярл вообще явился один.

Междусобойчик и правда получился странноватый. Надо сказать, что для начала, Кудрявый выгнал повара, жарившего мясо на каминной решетке, (последний писк моды), и взялся за это дело сам, при этом нагло выговаривая королеве за отсутствие у нее пряностей и приправ. Красный Король, усевшись в стороне, с отсутствующим видом играл в какие-то камешки, абсолютно не обращая внимание на остальных, а обладающим непонятно каким статусом Седой, время от времени гавкал на всех участников переговоров, включая Вождя, и даже Ярла.

— Ну, я думаю, настала пора всем нам поговорить серьезно! — Провозгласил Ярл, смело беря на себя председательские функции, после того как мясо было зажарено, и разложено по грубым глиняным тарелкам, как того и требовала последняя кулинарная мода.

— Ну и говори! — Мрачно подбодрил его Седой, вгрызаясь в свой кусок, с таким видом, будто это глотка кое-кого из присутствующих.

— Полагаю, все успели заметить, что в мире творится, что-то очень ненормальное?

— Ну да, холодно. — Столь же мрачно подтвердил это Седой. — Так и что? Год на год не приходится.

— Слишком холодно. — Влез в разговор Вождь. — Я велел учителю Репью, — Он кивнул на своего секретаря, — Порыться в архивах и сравнить нынешнюю зиму с теми что были в прошлом, — выводы парадоксальны!

— Хренососальны. — Рявкнул Седой, заслышав незнакомое слово. — Если ты приперся сюда, чтобы удивить нас известием о том, что обычно в это время уже травка начинала зеленеть, — так зря жопу морозил. Мы это и без тебя знаем.

— Но знаешь ли ты причины этого?

— Ага. Знаю. Их вон, Малыш, Красный Король в смысле, кажнюю неделю на площади провозглашает. — Засрались выше крыши. Из-за гор говнища, уже и солнышко-то не просвечивает. Вот и мерзнем.

— Ну, это спорный вопрос. — Встрял в разговор Ярл. — Тысячи лет так жили, а то и хуже, и ничего страшного не происходило, а за последние два года....

... Впрочем, я понимаю твою тактику. И должен сказать, — она великолепна. Половина моей армии взбунтуется, а половина разбежится, осмелься я повести их на войну, с Королем-Праведником. Где ты нашел это чудо?

— Где нашел там больше нету! Тебе то что?

— Завидую. Мне бы такую марионетку догадаться себе завести.... А то я все войной, да войной, по старинке.... Самых толковых да деятельных под нож приходится пускать. Остальных запугивать до усрачки. Да потом еще приглядывать, чтобы страх помнили.

А этот, лишь несколько слов скажет, и народ весь его с потрохами. Хоть в петлю за него лезть готов. ... Может мне его у тебя перекупить? Тебе он ведь по большому счету, без надобности. А у меня такие планы!!!

— Так в чем проблемы то, — Вон он сидит. С ним и договаривайся.

-... Не-е-ет. При тебе он не договорится. ... Да и без тебя похоже тоже. Иначе ты бы так спокойно на это не реагировал.... Кстати. — Ярл бросил короткий взгляд на Красную Королеву. — Тебе привет от моей доченьки!

— И ей не кашлять...

— Вы ведь знакомы... — Ярл сделал вид что не обратил внимание на саркастический тон Седого. — баронесса Волчица. Под таким прозвищем ты ее знаешь.

-... Волчица?!?! — Седой не мог скрыть удивления, и некоторого волнения, замеченного впрочем, лишь наиболее проницательными участниками беседы. А именно, — Ярлом и королевой. — И с каких это пор она твоей дочкой то стала?

— Да еще по осени. Я ее удочерил.

— Ну слава Богам, не родная. А то с такой родословной, хоть в колодец головой бросайся.

— Однако мы отвлеклись от темы. — Резко бросил Вождь. — Которому подобный оборот разговора не понравился. — Мир гибнет. И не пора ли нам что-нибудь предпринять, для его спасения?

— А что, и предприми.... — Согласно кивнул Седой. — Явон, Кудрявый говорит что Злыдня в себе убить надо. — Хошь я тебе кинжал одолжу, а ты зарежешься? Может в Злыдня попадешь. А и не попадешь, так хоть сам издохнешь. На вот. Узнаешь? Тот самый, которым ты Старика прикончил.

— Ну... — Добродушно разводя руками, заметил Ярл. — Что сделано то сделано. Надо простить себе и другим. Кажется так ты учишь?

— Не я, а он. — Седой мотнул головой в сторону безучастного Малыша. — Я много чего могу простить. Я тебе например, камеру твою пыточную простил. Потому как ты в своем праве был. Я тебя убивать пришел, Ты отыгрался.

....А этот.... Этот Законы Отряда нарушил. И Законы Гостеприимства. Мы его спасли. Он у нашего костра, из одного с нами котелка, одну жратву трескал. А потом в одного из нас, ночью, во сне, кинжал воткнул. Такое не прощают.

— Ладно. Твое дело. Однако, сдается мне, что твой этот Старик, оставил тебе кое-какое наследство.... Я имею ввиду мага по имени Грамотей. — Ярл проницательно и иронично посмотрел на Седого, как бы говоря, что все его тайны, Ярлу давным-давно известны. И в качестве добивающего удара, добавил — Кажется так его зовут?

— Ну может и оставил. Тебе то что? — Пробормотал Седой, с некоторой радостью, сообразивший, что Волчица открыла своему папеньке отнюдь не все известные ей секреты Седого. А значит...... Что это значит додумать он не успел.

— Так может пригласишь его сюда? Я хочу узнать, как ему удалось сохранить магические способности. Насколько я знаю, все известные мне маги, утверждают что Магия ушла из мира!!!

— Обойдетесь. Некогда ему разговоры с вами разговаривать. — Седой нагло осклабился. — Он изволит быть делом занят. Если чего сказать хочешь. Скажи мне. Я передам.

— Я кажется знаю как спасти мир. — Внезапно сказал Малыш, вылезая из своего угла и своего кокона. — Именно об этом я и собирался поговорить с тобой. — И увидев вытянувшееся от досады лицо Седого, добавил. — Не надо опасаться их. Они не затевают против нас никаких козней. ... Ну разве что по мелочи. — Добавил он посмотрев на Ярла. — В основном, они действительно напуганы. И искренне хотят спасти мир. А мне нужна помощь... В том числе и одного из них. А может и обоих. И конечно, — мне нужна ваша с Кудрявым помощь. Вы мне поможете?

Священная Церемония сработала на славу. Буквально на следующий день, холода начали отступать, а уже через пару недель, снег сошел. Это было истинным чудом, и весть о нем, разнеслась по всем, даже самым отдаленным закоулкам мира.

Стоило лишь таким ярым врагам, как Седой, Вождь, и Ярл, пожать друг другу руки, произнести искренние слова прощения и примирения, и заключить Тройственный Союз, и мир воспрял духом.

Да. Оставалось еще много несделанного. Мир отнюдь не спасся окончательно. И Красный Король, или же Король-Праведник, как все чаще начали называть его, — прямо об этом сказал.

Холода отступили, лишь как знак. Как обещание что Надежда есть. И как указатель на то, куда следует двигаться.

Отринь Злыдня из свой души, и пшеница заколосится. Прости своих врагов, — и картушка даст плоды. Прости себя, и начни жизнь заново, без прошлых грехов и новых злодейств, и мир примет тебя в свои объятья, и сложит к твоим ногам свои плоды, и обогреет своим теплом.

Путь указан, и от каждого зависит, насколько быстро, мир сможет преодолеть этот путь.

Пусти в свое сердце надежду. Очистись от грехов. И начинай жить заново....

Это стало лозунгом этой весны. Наступившей почти на полтора месяца позже обычного....

СЕДОЙ. МАЛЫШ. ЯРЛ.

Длинный и пестрый караван, наконец-то остановился невдалеке от ворот города. Как всегда, главной проблемой стало найти подходящее место. С одной стороны, оно должно было быть доступно горожанам, с другой. — достаточно просторным, чтобы и разместиться всей пестрой компашке, в которой можно было встретить и солдат, и скоморохов, и слуг, поваров, конюхов, жрецов, шлюх, ученых и просто бродяг, и даже парочку монарших особ и одного легендарного героя. Там же был и отряд, странноватых молодых людей в белых жреческих одеждах, однако с мечами на поясах, и ведущих себя скорее как солдаты-новобранцы, чем жрецы.

И все это называлось Миссией Мира. И все это путешествовало, вот уже третий месяц, по землям Ярла, Вождя, и Красного Королевства, — поучая, вдохновляя, и развлекая, все еще напуганных продолжительной зимой людей.

Двигались они по весьма извилистому и непростому маршруту. Однако, сторонний наблюдатель, отмечая он пройденный путь по карте, вполне мог бы понять, что во всем этом есть некая логика, и конкретная точка, окончания маршрута.

— Так неужели это и правда, тот самый Верховный? — Раз в двадцатый уже спросил у Седого Ярл, имея ввиду конечную цель их путешествия.

.— Тот. — коротко ответил Седой.

— Ты будешь смеяться. Но я трепещу от мысли, что встречусь с ним... Ведь когда-то я был его вассалом.

— Расслабься. — Мерзкий, грязный старикашка, к тому же почти полностью лишенный сил. — Так по крайней мере Малыш говорит. И не факт что он еще жив. Может подох за зиму.

— И все же, — Верховный. Сам Верховный. Властелин половины мира!!! Знаешь, я однажды видел его, когда еще был совсем мальчишкой.... Краем глаза.... Он был такой величественный, такой властный, такой....

— Когда я его встретил, он и над задницей своей не властвовал. Кабы не Малыш, издох бы как собака.

-... Малыш.... — Ярл досадливо поморщился. — Как же я лопухнулся с твоим Малышом. Я то был уверен что он жалкий актеришка. А он оказался самым могущественным магом на земле!!!

— Это ты его еще раньше не видел. — Самодовольно заметил на это Седой. — Когда он в силе был. Вот уж точно я тебе скажу ужасть была. При виде такого, сам бы Злыдень обосрался.

— Но ты же говоришь что....

— Ну я имею в виду не настоящего Злыдня. А того, которым мы друг дружку пугает.

— А это Это? Какое оно?

— Откуда я знаю. Что бы его увидеть, надо быть Малышом.

— Да... Надо быть Малышом.... И все же... Трудно поверить, что он был самым могущественным магом на земле. Нет в нем..., не знаю как и сказать, — Властности. Апломба, Самоуверенности.... Хотя сила чувствуется. Теперь я это понял.

— Да и нахрена ему все эти Властности да Апломбы? — Седой явно сел на тему, про которую и сам уже думал немало. — Это нам с тобой впечатление создавать надо, чтобы народишко разинув рты любой чуши что мы скажем, внимал. А ему...., когда я его встретил, знаешь он какой был? — Захотел — Груда жратвы с неба падает. Пальцем щелкнул, — на другом краю земли оказался. А про то что бы от опасности обороняться..., — для такого как он, опасностей не было. И страха он никакого не знал. — Седой помолчал, явно вспоминая что-то прошлое. А потом добавил, негромко, но очень убедительно. — Старик говорил, что по нашим меркам Малыш был почти богом. Какой Апломб, нужен богу, если он и так может все? Чего хотеть тому, кому все подвластно?

Зачем ему на кого-то впечатление производить красивыми тряпками, да дорогими побрякушками, ежели он просто в мозг тебе мог влезть и приказать?

.... Я вот знаешь.... Может раньше бы еще и побоялся заниматься тем что мы тут устраиваем. Все-таки богов гневить, это штука опасная. А вот вспоминаю Малыша, и думаю, что им то до наших мелочных забот да волнений, никакого дела нет. Все эти подношения, жертвы, молитвы да поклоны, которые жрецы изображают, — богам то на фиг не нужны. Это все людское....

— Но чего-то твой Малыш, все-таки хотел? — Предпочел не съезжать на общую тему богов Ярл, и продолжая давить старую тему. — Ведь что-то ему было надо? Так что ищет тот, у кого и так все есть?

— А хрен его знает.... И чего ты это у меня спрашиваешь. Его и спроси. Али заробел?

— Эй, Малыш. — Заорал он, придерживая лошадь, чтобы подъезжающий сзади Малыш мог его догнать. Тут вон, Ярл интересуется, чего тебе не хватало, когда у тебя и так все было?

Малыш поравнялся с этой парочкой, и серьезно задумавшись сказал. — Я тогда искал Наставника. Наверное мне не хватало его любви, и дружбы. А после его смерти...., наверное цели в жизни.

Жить надо ради чего-то, иначе она лишается смысла. Когда ты ругался по этому поводу с Кудрявым, я тоже начал искать свою цель. И решил, что должен исправить то что совершил. Ну и принести в мир, толику Добра. Этого очень хотел бы Наставник.

-Во, — понял? — Отвернувшись от Малыша, обратился Седой к Ярлу, — Дружба, Любовь и Цель. Все что нужно человеку для Щ-щастья. А ты вон, жопу рвешь, земли завоевывая.

— Ну так ведь это и есть моя Цель. — Я хочу построить Империю. Объединить все земли. Покончить с войнами и распрями. И стать самым-самым-самым Главным. А вот Дружба да Любовь...., — что ж, чем то приходится жертвовать ради Цели.

...Тебе это тоже, кстати вскоре предстоит. Если ты и правда решил стать Правителем. Очень скоро ты столкнешься с тем, что интересы твоих друзей расходятся с твоими интересами, и интересами твоих подданных. Потом ты столкнешься с выбором, между тем что ты сам желаешь, и тем что нужно твоим землям.... И тогда тебе придется жертвовать либо Дружбой, либо Любовью, либо Целью.

... Что у тебя с этой Рыжинкой-Белкой-Красной Королевой? — Вдруг резко выстрелил он вопросом в Седого. И надо сказать застал его врасплох.

— Твое-то какое собачье дело. — Окрысился в ответ Седой. Который очень не любил, когда его застают врасплох.

— Зря бесишься. — Насмешливо бросил Ярл. — Правитель этого не может себе позволить. Изобразить гнев, — это да. Время от времени очень полезно изображать гнев. А вот испытывать его..., это для правителя может обойтись слишком дорого. Так что учись жрать дерьмо и улыбаться. Покажешь другим свою слабость, (а гнев это слабость), — схарчат в одночасье. Привыкай жить, понимая, что каждую секунду за тобой наблюдают тысячи недоброжелательных глаз, выискивающих твои слабые места. И стоит им только такое найти, — сразу воткнут туда кинжал. — Ярл усмехнулся, явно припомнив как Седой на него охотился. — ... А какое мне дело до твоих жениховских раскладов? — Если ты хочешь стать законным правителем, тебе придется жениться на этой девчонке. И чем быстрее тем лучше. Потому как девичье сердце переменчиво, и скоро некий сияющий прорехами в зубах, шрамами на морде и перебитым носом легендарный герой, ей надоест. Она быстренько найдет себе симпатичненького пажа, галантного барона, или еще кого-нибудь легендарного и знаменитого, только помоложе и поприятней на рожу. А старому герою, вскоре дадут пинка под задницу, и отправят восвояси. Потому как новый фаворит, не потерпит старого рядом с Троном. А в нынешнем политическом раскладе, — тебе по сути нет места. Если мы и правда сможем обойтись без войн, — то нужда в таких вояках как ты отпадает. Нужны будут не воины, а купцы да управляющие. Так что тебя еще некоторое время потерпят из вежливости, но когда ты налажаешь слишком сильно, турнут не задумываясь. И твой Малыш, тебя не защитит. Потому как интриги закрутятся такие, что ты сам сбежишь. Из-за гордости, обиды или стыда. Но сбежишь.

И кстати, если это случиться достаточно скоро, — я готов принять тебя у себя. Могу даже предложить тебе руку Волчицы.

Правда я обещал ее Вождю. Но ради тебя я его кину. Да и Волчица к тебе, сейчас расположена куда больше чем к этому....

— Ради меня, или ради него? — Седой ткнул пальцем в Малыша.

— Ради обоих. Согласить, это будет блестящая комбинация. Через этот брак, я привяжу к своим землям и Красное Королевство, и Великого Воина, и Великого Мага. К тому же, с твоим авторитетом, будет несложно скинуть и Вождя. Благо, он сам из тебя легенду сделал. Ты ведь хочешь ему отомстить? — А это будет самая шикарная месть на свете. — Ты отберешь у него и Любовь, и Дружбу, и Цель. — Что скажешь?

— Скажу, — Пошел в жопу. ... И это не потому что я такой честный, а потому что ты такой кидала. Вождю небось, те же самые слова говорил? — Как тебе верить то можно? А со своими делами, я и сам разберусь. Без подсказок.

— Ну как хочешь. — Ярл равнодушно пожал плечами. — Мое дело предложить. Только имей в виду, — время то тикает. Тикает и уходит. А если будешь его тянуть, — останешься на бобах. ... Если к тому времени, как тебя выперднут из женихов, Волчица уже будет за Вождем, — Ко мне лучше не беги. Я тебя прирежу. Не со зла. Ты мне нравишься. А просто, проблем от тебя будет больше чем пользы. А правитель, — должен делать так, чтобы проблемы возникали не у него, а у его врагов. И собственные симпатии, тут неуместны.

Однако, я гляжу мы уже подъехали. Пора готовить представление. Вот уж не думал, что мне придется захватывать земли, во главе отряда скоморохов.

... Думаю это самое подходящее место. — Внезапно сменил от тему. Узковато конечно. Но топтать поля, нам нынче никто не позволит. Встаем прямо на дороге. Наши шатры ближе к городку, а всякое быдло, на противоположную сторону....

Пока слуги и солдаты начали разбивать шатры, и строить сцену, Седой отъехал в сторону, и задумался. Ярл ни сказал ничего нового. Все это Седой знал и так, и уже неоднократно обдумывал. И все эти доводы за женитьбу, он уже сам себе приводил много раз. Так что же его останавливало? — Как ни странно это осознавать, но рожа Кудрявого....

... Не то что бы даже рожа Кудрявого нравилась ему больше, чем рожица Белки. И уж ясно дело, что Седой не воспылал к нему, какими-то особыми чувствами.

Просто.... Просто и так последнее время, на роже у Кудрявого, было написано такое неодобрение почти всего что делает Седой, и то что делает с ним жизнь во Дворце... А женитьба на этой девчонке, которая сама еще толком не понимает во что суется, окончательно бы приклеило это сомнительное выражение к роже приятеля.

Или дело не в Кудрявом, а в нем самом? — Ведь вроде он Седой, взрослый уже мужик. И сам подлостей в свое время понаделал немало, и от других, гавнища хлебнул столько, что и за тыщу лет большой бадьей не перечерпаешь, а так нагло воспользоваться наивностью глупой соплячки, не получается. Ведь не понимает дура еще ничего в жизни....

... Тут, вот. Как раз перед отъездом. Зазвала она его к себе. На ужин типа, и на разговор.

Пришел.... Ага.... Хорошо хоть заранее пожрал.... Потому как ужина то и не предвиделось...А после уже и кусок в горло не лез... Встала девчонка, пробормотала что-то несуразное, про то что мол знает, чего Седому от нее нужно...., да как выскочит из своих одежонок в един миг.... Как и умудрилась-то? Там одних завязочек, крючочков, да пуговиц небось с полсотни, а тут хрясь, — тока-тока разодета была будто кукла, и раз, — уже голышом стоит...

Стоит... Тельце то уже ничего так. Оформилось... Глазам есть за что зацепится. Ага. Глазам. Вот в этих то глазах и дело. Потому как глаза у девчонки горят таким огнем....

А Седому, глядя в эти глаза, сразу штурм Черной Цитадели вспомнился.... Там ему как раз в десяток..., он тогда еще десятником был, одних пацанов прислали. Те вот тоже, в первой волне на приступ шли с такими глазами... Вот так же вот горели, — верой в Добро, и отчаянной решимостью обреченных на смерть. Сопляки, а понимали что на убой идут. И правильно понимали... Никто из десятка, кроме Седого, дальше первого рва не прошел..., да и сам он, из второго, со стрелой в боку, потом из под груды трупов, еле выполз. Но ведь то война была. Сопляки на смерть шли, во имя Добра.... А эта? — Она то куда с такими глазами рвется? — В постель к Седому, как на смерть? — Да кем же надо быть, чтобы такое принять?

В общем наорал на нее Седой, обмотал поднятым с пола платьем, и велел подрасти для начала... И уехал на утро. А вот к чему теперь приедет???

Оно конечно, — всегда есть Малыш.

Уж Малыш то точно, не сдаст, и не кинет. Потому как не в его это натуре. И не потому что маговское слово крепкое такое, как Старик рассказывал, — не умеет просто Малыш предавать....

Да ведь только у Малыша новая блажь на уме, — "Религию, — говорит, — Хочу создать новую. Чтобы люди начали добро творить". Вот теперь и двигаемся, неспешно к Запретным Землям. И по дороге представления даем. Будто и впрямь скоморохи.... Ладно. Пойти пожрать надо, пока народ не собрался.

И пока Седой в своем шатре, предавался нехитрой походной трапезе, — на пространство перед воротами городка, начал подтягиваться народ. Да и как не подтянуться, — не каждый день, в такую занюханную медвежью дыру, заявляются аж целых два монарха. Сам Ярл, и новоявленный Красный Король, который говорят возник во Дворце чудесным образом, и воссел на трон, к которому больше никто и приблизится за сотню шагов не мог. Творил разные чудеса, и вроде как даже знает Путь К Спасению Мира.... А с ними еще, и легендарный герой, Тот Самый Полтинник. И все три Великие Личности, пришли сюда не для того чтобы пограбить, взять дополнительных налогов, или набрать рекрутов... Нет. Они нынче будут говорить как жить надо, чтобы тепло вернулось, чтобы хлеб да картушка расли, и что бы скот не болел....

Опять же, — пышная свита, ярмарка, даже зверинец есть.... Ну как можно пропустить такое?

Собственно ярмарка, балаган и зверинец, присоединились к отрядам Ярла и Красного Короля, уже в дороге.

Просто остановились как-то в одном месте, на одной поляне перед городом. Сначала-то Ярл с Седым, конкурентов турнуть хотели. Да Малыш уговорил оставить.... И оказалось, что и для новоявлянных проповедников, — Ярмарка, намалое подспорье, и для Ярмарки, — наличие таких персон как Ярл, Красный Король и Полтинник, — немалое преимущество.... Так и путешествовали они вот уже третью неделю. Медленно, зато весело.

Поначалу то Седой на это ругался. И на скорость передвижения, и на балаган этот, что Малыш развел. Дескать, — сначала дело, а развлечение потом. Мол, давай-ка лучше по-быстрому сбегаем куда надо, поговорим с Верховным, спасем мир, а там уж хоть религию создавай, хошь голым на площади пляши.... Но Малыш почему-то уперся, и ни в какую не желал на это соглашаться. Заявляя, что мол, — религию надо создавать сейчас, пока людям страшно. Пока они каждую хорошую весточку ловят, и верят ей. Верят, потому что надеются. Да и если мир спасти, после того как они в это Поверят, то они будут думать, будто это их вера, мир спасла. И тогда уж они про нее точно не забудут. А коли правильные мысли начать им вбивать потом, когда люди боятся перестанут..., когда на них навалится груз повседневных забот и волнений.... Тогда людям, как всегда не до веры будет. Лишь бы брюхо набить себе, да морду соседу.

... Оно конечно, — он прав. Народ по большей части только страх и понимает. Без страха лишний раз палец о палец не ударит, даже если и себе на пользу удары эти будут....

Да ведь боязно новую такую зиму пережить. Уж Седой-то точно знает, чего это стоило Красному Королевству и самому Седому. Сколько людей передохло с голоду да холоду... Это ведь все через него Седого прошло. И каждой известие, про вымершую деревню, или полувымерший город, он воспринимал как личное поражение, будто все они были бойцами его отряда, которых он не смог уберечь.

Это Малыш, целыми днями у себя сидел, да с Магией своей возился. Он то Малыш, — король то только по названию. А Седому пришлось все это на своих плечах тащить. В каждую беду своей башкой вникать, да решение из ничего выковаривать. Так что настоящий король, получается он.... Ага. Вот пнут тебя друг Седой, под жопу... — Невесело подумал Седой в ответ на эти мысли. — И будешь ты королем над собственной задницей, и пустыми карманами. ... А впрочем ладно. Представление началось, пора идти хлебушек отрабатывать. Может на старости лет, когда из королей выгонят, — податься в скоморохи придется, так что надо привыкать.

КУДРЯВЫЙ. ВОЖДЬ.

— И далеко еще? — Раз в двадцатый за последнюю неделю спросил Вождь Кудрявого.

-Да вроде нет... Я речушку-то эту кажись помню. Или это была другая речушка? Они тут, правду сказать, все на одно лицо.

— А может мы уже заблудились? — Раздраженно спросил Вождь, которому не нравилась эта поездка, эти новые идеи, и события.

— А может и заблудились. — Спокойно ответил Кудрявый, вполне довольный тем, что вырвался из душной атмосферы ДворцаЗлыдень ведает. Мы то здесь почитай два года назад проезжали, да в начале осени. А нынче у весны начало, еще снег не везде сошел. Все другим кажется.

Да и ехали мы тогда, путей то особо не запоминая, паскоку возвращаться, вроде как, не собирались.

— И как мы тогда найдет этих твоих магов?

— Да уж как-нибудь да найдем. Ежели они вообще живы еще.

— Вот-вот. И это еще один аргумент, в пользу того, что все что говорил ваш Малыш про меня, это полная чушь. — Вождь остановил коня, и обличительно поднял палец вверх. — Если я, как он утверждает, тоже маг, то почему я ничего такого не почувствовал?

— Так ведь он не говорит что ты маг. Он просто сказал, про врожденный магический потырьциал, которым ты пользуешься безназвательно.

— Бессознательно. — Поправил Вождь Кудрявого. — Только непонятно, как это понимать?

— А чё тут непонятного? — Это вроде как у Седого с крутизной его воинской было...

Он ведь в Те дни, тоже ничего такого не почувствовал. А с мечом стал, — ну чистое дите. Будто раньше его и в глаза не видел. Так что коли у тебя какие магические умения были, то ты их тоже лишился. Только раз ты ими пользовался бес..., вот это самое слово. — То и понять что ты чего-то лишился, ты не мог. Вот так вот!!!

— Все равно это бред!!! Будто бы я без способностей этих, ничего не мог сам сделать.

— Опять же, он не говорит что ты ничего не мог. Он говорил, что Дар у тебя такой был, что события, если ты очень захочешь, вроде как в твою пользу поворачивались. Оно и сам посуди, — на Последней Битве, — ты заморышем, да чисто полудурком выглядел. Я ж тебя только потому и запомнил, что ты себя будто урод какой блаженный вел. Орал, дергался, со шнурком тем все воевал, и с носа содрать своего не мог.... А спустя несколько годиков, — ан ты уже и полководец крутой, и изрядный кусок земель за собой держишь, и люди тебя слушаются. А самое невероятное то, что ты даже старых бойцов, себя слушать заставил.... Я тебе одно скажу, прежде чем салабон уважение заслужит, — он через столько крови и грязи пройти должен.... А чтобы старших заставить себя слушаться.., — это я даже не знаю что и сделать то надо было. А Одноухий, с Большим Шишкой, — Седой говорил, у него в ближних подручных ходили. И чтобы такие люди, сявку салабонистого слушаться начали..., — истинное чудо!!!

— Просто тебя там не было, и ты даже представить не можешь, почему....

— Не могу. — Охотно согласился Кудрявый. — Потому как много я чудес повидал. Но что бы такого!!!

— Все равно бред. — Устало сказал Вождь, явно не желая дальше продолжать бессмысленный спор.

— Да ты не парься так. Я ж все понимаю. В смысле, — каково тебе. Та ж поднялся на том что с магами воевал. А теперь оказывается, что ты и сам из ихней братии. А во вторых, — небось думал, что сам весь из себя такой, — смышленый да воинственный, — а оказалось, это просто для тебя магия, крапленые кости кидала. Ясно дело, — обидно. Мне вон тоже обидно было, когда я думал, что кухарских своих умений вместе с магией лишился. Я ж тогда с досады, чуть друзей не предал.

Вот и тебе, вериться в такое неохота.... А только мой тебе совет, — поверь. Потому как тебе и дальше людей водить. А на одну удачу, полагаться тут нельзя.

-... Тогда почему я проиграл в битве на Гиблых Землях?

— Да хрен ли ты у меня это спрашиваешь? Может сам победить не хотел... А может... А вот небось, возомнил ты о себе невесть что, и очень сильно..., (а Малыш насчет "очень сильно" говорил), победы и не желал. Думал так сойдет. А может еще чего сильнее желал.

— Чего же я мог еще сильнее... — Вождь вдруг осекся, и выражение отчаянного спорщика, сменило на его лице маска глубокой задумчивости. Пожалуй даже, слишком глубокой. Наверное именно этим и объясняется, что он сказал в слух следующие слова. — Возможно тогда, я куда сильнее хотел узнать кто меня предал.... Вот и узнал. Причем всех....

— Во. А я о чем говорю.... Стоп. Я вот эту каменюку точно помню. — Кудрявый указал на здоровенный булыжник, скорее даже небольшую скалу, торчащую из земли. — Там у него с противоположной стороны, все вроде как оплавлено быть должно.

Они заехали за камень, и убедились что противоположная сторона камня, действительно была оплавлена. — Вот, — удовлетворенно сказал Кудрявый. — Теперича отседова, вон через тот вон лесок, что на горизонте виднеется. А за леском то аккурат и обитают Чудные Маги.....

СЕДОЙ.

На следующее утро после представления, Седой не стал задерживаться, а взял коня порезвее, Рыжего, и поскакал вперед.

И вовсе не только потому, что осточертело ему тащится еле-еле, в окружении полусотни фургонов, почетной Баронской Стражи, Гвардии Ярла и толпы Учеников. Просто впереди у нас была Треха. И ему надо было там кой-какие дела сделать, до того, как туда вся скоморошья ярмарка заявится. Потому как после, рожей своей светить на этих улицах, где его и так каждая собака знала, — было не резон.

Скакали целый день, лишь изредка давая передохнуть лошадям, и к воротам Трехи, прибыли уже на закате.

Чудно. Но ощущение у Седого было такое, будто он возвращается домой. хотя и прожил Седой в этой Трехе, всего полгода.... Однако до того, ему так долго жить, ни где не приходилось. Ну если только не считать того хутора, где он беспамятный торчал, будто тупая колода.

Только возле самых ворот, он опомнился, и пропустил вперед Рыжего, а сам скромно поехал позади, прикидываясь слугой. Благо, что расфуфыренный, нацепивший на себя кучу шелковых тряпок, да золотых цепочек-перстней Рыжий, тянул если не на ярла, то уж на барона-то точно. Узнать в нем прежнего дурашлепа-раздолбая, с первого взгляда было невозможно. А прикидывающимся тихим да незаметным Седого, Треха вообще не видела.

До кабака Нехромого, удалось пробраться незамеченными. Благо Рыжий, тут все улочки-закуточки знал. Да и темновато уже было, так что особо лицами светить не пришлось.

Ну а там уж, — послали мальчишку, что при конюшнях пасся, Нехромому весточку передать, а тот открыл им заднюю калитку, и впустил их через кухню, да сразу наверх в покои под самым коньком крыши, которые обычно использовались только когда гостиница была полностью переполнена. Но сейчас, они были заняты.

— Ну здорово. Как жизнь-то? — Спросил Седой входя.

— Живу помаленьку... Не жалуюсь. Сам понимаешь, в моих раскладах, не до жалоб. А сам как?

— А-а-а... — Седой неопределенно махнул рукой, что могло означать как и "Лучше не бывает", так и "Лучше бы повеситься". — Живу. — Коротко отрезал он. И спросил переводя разговор обратно на собеседника, — Нехромой то как? — Не достает?

— Нормальный мужик. — Так же коротко ответил Одноухий. — Принял, как будто мы в одном отряде служили.... Спасибо тебе.

— Да не за что. Мы то с тобой, как раз в одном отряде-то и служили. А своего кидать....

— Э-э-э ... Выпить с дорожки хочешь? — Быстро спросил Одноухий, перескакивая со скользкой темы предательства.

-... И пожрать тоже. — Ответил Седой. — Так же не желавший обсуждать поступок Одноухого. — Последний раз, по человечески вчера вечером жрали..., в дороге то не до пиршеств....

— Ну ты теперь то к пиршествам привычный.... — Метнул пристрелочную стрелу Кудрявый....

— ... Пока никак. — Коротко отрезал Седой. — У нас тут блин, мир, любовь и всепрощение... Но если я тебя у себя укрою, жди беды.... Гавно это куриное, тебя как-нибудь, да достанет. А заодно и мне либо бунт, среди баронов учинит, либо еще какую подляну организует. А Ярл, тебя сдал давно уж.... Ярл мужик вообще-то нормальный, но лишних проблем наживать не станет.

Мы и так дружим, — глаз с друг дружки не сводя, доспехов не снимая, и с мечом в обнимку спать ложась.... А ты им всем как заноза в заднице. Да и слава у тебя..., не один Куренок, твоей головы ищет.

— Да уж..... — Пробормотал Одноухий, поглаживая накладной шрам, через всю щеку, который Седой, заиграл у Лисьего Хвоста, а потом подарил Одноухому, что вкупе с длинной, окладистой бородой, и побритой башкой, помогало ему скрывать свою персону. — Когда ты меня сюда послал. Я было решил что и ты меня кинул. Меня ведь тут еще со времен Армии ненавидят люто....

Тут раздался скрип двери, и в комнату ввалились пара мальчишек, таща подносы, на которых стояло что-то аппетитно дымящееся паром, и коричневеющее поджаристой корочкой.

Однополчане принялись за дело, и некоторое время слышался лишь хруст костей, чавканье, да хлюпанье, с которым друзья поедали принесенное варево, жарево, печево.

— ... А ты все таки спроси!!! — Вдруг, почти что выкрикнул Одноухий, резко отставляя от себя опустевшую миску. — Я же ведь вижу что ты хочешь спросить. .... Ты мне помог не спрашивая..., как и принято, между однополчанами.... Но ты все-таки спроси!!!!

— Ну... Считай, — спросил?

— ....... Сам не знаю! — Одноухий вдруг, даже как-то съежился, будто проколотый бычий пузырь. — Вот сам себя спрашиваю, и не могу понять. Тогда казалось, что все правильно делаю. Что Вождь, нас не к добру ведет, что ......

.... Он то ведь как, — все время в беленьком. Сласти детишкам раздавал, благодарности принимал.... А за что благодарили-то??? — За то что Одноухий пошел, грязь размесил, в кровище искупался, да печеную картушку, голыми руками из огня накопал....

... Как ты думаешь я тут разбойников изводил? — Шел по хуторам да деревенькам, дома да амбары верх дном переворачивал, и где у кого чего лишнего примечал, — тех на угли то и ставил. А как к тем смердам штука сукна, да цепочка золотая попала, даже и не спрашивал. Однако каждый третий, мне на разбойников наводку давал.... Вот каково-то это, как ты думаешь...? у мужика жена, детишек мал мала меньше, все досыта ни разу не жравшие.., а я ему пятки на костре жгу.... Меня все проклинают. А благодарят потом Вождя. .... Солдатню кто лупил, порол и строил нещадно, уча как в бою выжить? — Одноухий. А кому они потом истошно "Ура" вопили? — Вождю.... А сколько народа, Одноухий на костер поставил, с магами воюя? — На второй сотне со счета сбился! А кому "Ура"? — Вождю.... Кто втихаря непослушных баронов резал? Кто Плешивые Холмы за своеволье, до основанья сжег? Кто....??? — Все Одноухий.... А "спасибо" кому, — Вождю!

...И даже не "спасибе" дело. — Перестал я верить что на правильной стороне воюю. А когда на земли Ярла влезли.... Гляжу, а порядки там не хуже, а глядишь и получше нашенских. Народ, по большей части, сытый да зажиточный. Законы для всех единые. А не то что у нас, — каждый город свои выдумывает, а уж каждый барон, вообще сам себе закон.

Ну и когда заслал Ярл людей то ко мне своих.... Вот я и повелся.... Так ведь я думал, что....

— Все это хорошо. — Прервал Седой сотоварища. — Однако есть маленькое но... И ты его знаешь.

— Большая Шишка? — Я его с собой звал. Я ему говорил, что нехрен с этим малахольным возиться, пойдем к Ярлу. А Большой Шишка уперся, — "Мол нельзя предавать, и все тут"...

-... И кто прав оказался? — Усмехнувшись спросил Седой. — Ты Одноухий, не против Куренка пошел. Ты против Обычая Отрядов пошел.... А Обычай этот, не умники выдумывали, по пергаменту перышками скребя, да измысливая "как лучше". Его наши деды да прадеды, своей кровью и потом по дорогам, да полям сражений писали, уже зная "как надо". Как надо жить, чтобы даже посреди любого говнища и уродства, человеком оставаться. — Нельзя своих побратимов предавать.... Правы они, не правы.... Добро делают или Зло, а предавать нельзя. Что не нравится, — скажи прямо. Не послушались, — уйди. Но не втихаря уползи, а скажи громко, и уйди открыто, чтобы больше на тебя не надеялись.

А ты Обычай предал, и вот теперь, Большая Шишка, — погиб как человек, как воин, а ты теперь, как крыса по закуточкам прячешься. И каково оно, — крысой себя чувствовать?

-..... Погано.... — Только и смог выдохнуть Одноухий. — .... И чего тогда ты мне помог?

— Потому что Обычай помню. — Просто ответил Седой. — Обычай велит за своих биться, и помощь им давать, не важно, правы ли они, или нет. А наказанием тебе, за предательство твое, не смерть, а жизнь пусть будет.

— Значит и ты меня осудил, и казни предаешь?

— Да нет... Ты, коли человеком остался, — сам себя осудишь, и сам казнить будешь.... Мне ты обиды не чинил, мне тебе мстить не за что. А годы наши, плечом к плечу, я хорошо помню.

— Ну тогда скажи чего мне делать дальше?

— А хрен его знает.... Уйти бы тебе далеко-далеко, да забыть все.... Вон как Малыш учит, — простить себе, да с чистого листа жить начать. Только вот предательство на тебе висит. А оно сам знаешь, — никому не в радость. Тот же вон Ярл. Хоть выгоды с твоей измены и получил, — а ведь при первом же удобном случае, — будто букашку с портов, одним щелчком сбил....Как бы ты тот разговор не подслушал и ко мне не сбег, — давно бы не здесь, а в могиле отсиживался. А ведь Ярл этот, даже свою простую пехтуру покалеченную, старается не бросать. К какой-нито миске, да пристраивает. Эх... Одноухий.... Чего ж ты так налажал?

Вопрос явно не требовал ответа. А разговор продолжения. И потому, Седой, посидев еще какой-то время, встал и спустился на пару этажей ниже, в бывшую раньше их, с Кудрявым и Малышом комнатенку, где в одном углу, на лавке уже дрых Рыжий, а за столом сидел Нехромой.

Этот разговор, поначалу тоже не отличался особой задушевностью и легкостью. Потому как расстались они, мягко говоря, не друзьями. А теперь Седой вернулся, да не простым бродягой, а одним из трех, самых могущественных людей окружающих земель. Почти что Красным королем.... — "Или кто он теперь по должности то?" — Подумал Нехромой. ...Однако и связывало их немало.... И в первую очередь, — дружба и доверие, какие возникают между солидными мужиками, совместно творивших непростые дела, дравшихся плечом к плечу, или совместно несших общее бремя непростой тайны. И потому, когда пару недель назад, Ярл, как бы между делом, предложил убрать очередную "проблему", — Седой лишь повертел ему в ответ пальцем у виска. Да тонко намекнул, что мол ежели случится чего с Нехромым, — он, Седой, уж расстарается, чтобы проблем у Ярла, стало столько, что хватит с головой утонуть, и не выплыть. — "Твое дело" — Лишь пожал плечами Ярл. — "Если думаешь, что этот твой купчина, языком болтать не станет, — пусть живет. Однако он о Малыше, куда больше положенного знает, и это, в первую очередь, твоя проблема".

Тогда он отказался. Но сейчас, даже то, что он этот разговор вел, уже мешало смотреть ему в глаза Нехромому с прежней открытостью. Так что первый кувшин пива, прошел под по-деревенски деликатные разговоры об здоровье, об общих знакомых, и об погоде.

Но к середине второго кувшина, пиво вдарив по мозгам, смазало неловкости и шероховатость, и разговор пошел бойчее.

-.... Да ведь и впрямь, творит Малыш что-то несуразное. — Отрицательно покачал головой Седой. — Но ведь на то он и Малыш! Он еще помнит как в землю на аршин глубины глядеть, как мир из под самых облаков смотрится, да что в самых закоулках людских душ творится. Если кто наш дурацкий мир этот Злыднев, с рогов на ноги поставить может, так только он.

Маги нас под свой намет перелицовывали, — одни ошметки от мира летели. Ярл вон, скока лет уже свою Империю строит..., а сам признается, что все у него из рук сыпется... Где что новое прихватит, — так на другом конце, старое упустит... Куренок этот..., которого ты Вождем кличешь..., — он тоже взялся мир исправлять, — обгадился сам, да и мир обгадил.

Малыш вон правда тоже, поначалу-то хрень какую сотворил.... Ну так он хоть мир, к лучшему переделать не пытался, а просто дела свои делал.... Однако, ежели, он между делом мир погубил, то только он его спасти и сможет. Я так думаю. Да и он говорит, что средство знает, как все в порядок привести.

— Так он же вроде уже привел? — Удивился Нехромой. — Эвон, весна то началась!!! Сразу как у вас там церемонию какую-то провели.

— Ох же Злыдень. — Простонал Седой. — Да с какого хрена бы ей не начаться, коли уж все сроки начала прошли? Малыш просто рассчитал, когда тепло вернуться должно. Ну и устроил спектаклю. А примирились, да договорились как мир делить, мы еще недели на полторы раньше. А мир, как у Злыдня в заднице сидел, так там и торчит по прежнему, хрен выцарапаешь. Но Малыш говорит, что средство есть. Тока сначала ему нужно Верховного Учителя..., это самый крутой Маг был..., ваших же кстати, колечников начальник, а впрочем, я тебе раньше про него уже рассказывал.... В общем, надо этого старого хрена отыскать, и кое-какие моменты уточнить. Ну и еще несколько типа магов отыскать.....

— Да гдешь ты магов то нынче отыщешь?

— Да не магов..., А типа магов. — Людей, которые могли бы магами стать, коли их бы с детства этому поучили. Маги конечно, получше бы были. Да вроде передохли все. Которые посильнее были, — еще на Большой Битве. А те что послабже, — когда Малыш Злыдня с поводка спустил.

Ну да, "типа маги", тоже сойдут. Я вот например, один из таких.... И ты, кстати тоже.

На этих словах Нехромой поперхнулся, и облился пивом. А прокашлявшись, только и мог просипеть несколько слов, которые в книге приводить не стоит. Но общий смысл их сводился к — "С какого

* * *

* * *

* **

* * *

* * ты решил что я Маг?".

— А я и не решал.... Энти дела у нас Малыш решает. Потому как ему виднее.

Да ты не сцы. Ничего такого делать не придется. Кровушкой только чуток поделиться. Опять же, не ведро, не кувшин, а несколько капель. ....Зачем? — Малыш говорит, что в людской крови, Магия дольше всего задержится. Он мне конечно подробнее объяснял, да я один хрен, ни Злыдня не понял, и не запомнил. Потому как ни мое это дело.

... А вот насчет своих дел, я с тобой поговорить хочу.... Пойдешь ко мне на службу?

— Чего? — Удивился Нехромой. — На кой я те хрен сдался? Или от тебя вся твоя солдатня разбежалась?

— Солдатни навалом. — Обидчивым голосом успокоил его Седой. — Да и стал бы я тебя дурня старого, к себе в солдаты звать? — Мне человек нужен, в ваших купеческих делах понимающий. Потому как, коли все у нас по задуманному срастется, — много воевать более не придется. А вот торговать, да барыши подсчитывать.... Мне, да и всему королевству, как раз такой человек нужен, которому такое дело доверить можно. Чтобы и соображал, и воровал в меру, а главное, — чтобы к нему спиной поворачиваться без опаски можно было.

— Да ты сдурел видать? — Нехромой хлопнул кружкой по столу, опять забрызгав себе штаны. — У меня хозяйства, — пара кабаков, обоз, лавка, да пяток мастерских малых..., а ты хочешь, чтобы я во всем Красном Королевстве заправлял? — Да я ж не потяну.

— А Малыш считает что потянешь. Он то мне тебя и присоветовал. Потому как говорит, — через торговлю, эта твоя магия наружу и лезет.

-....Вот же жабьи вы дети. Что ты, что Малыш твой.... Только жить спокойно начнешь, — заявятся, и давай всякую хрень устраивать.... У меня уже пятый десяток на исходе. Так что ж мне, на старости лет сниматься, и в другое королевство переезжать прикажешь?

-... Ну, — По лицу Седого пробежала насмешливая улыбка, хотя по выражению глаз, трудно было понять, к кому относится эта насмешка, к Нехромому, или самому Седому. — В другое королевство, переезжать без надобности.... Может даже и город менять не придется!!! .... В общем, — теперь Треха на землях Красного Королевства стоять будет.

— С какого хрена? — Опешил Нехромой. — Это ведь сначала свободные земли были, потом Союза, потом нас Ярл подмял, а Красное, тут ни разу, ни с какого боку. Или ты решил город целиком из земли выковырять, да к себе утащить?

— Я ж тебе говорил. — Поделили мы уже весь Мир. От побережья, до последних Гор. — Ты только об этом молчок. Рановато миру про такое знать. Так что от линии между Мысом Черепа, и Кривым лесом (честно скажу тебе, даже не был, ни там ни там, только на карте видел), и на юг, все теперь Красным Королевством будет. А поскольку Треха, ближе к середке стоит, то может в нее мы и столицу перенесем. На Север, по-за Гиблому лесу, и до Черной Цитадели, — все Вождю отходит. На а что осталось, — под себя Ярл захапал.

— Да вы совсем что-ли там у себя мозгой прокисли? — Да на этих землях столько свободных городов стоит..., столько Владений, баронств, ярлств, королевства даже есть...Так вам и дадут все этом под себя загрести!!!

— Вот потому и говорю, — пока молчок! ...Вот так вот друг Нехромой, — на пригорочке то сидеть!!! — Людям то еще невдомек..., и еще может быть, не один десяток лет, невдомек будет..., а мы уже за них их судьбы решили. — В голосе Седого не чувствовалось ни особой радости, не бахвальства, а только глубокая усталость. И она почему-то убедила Нехромого, сильнее всяких доказательств и пылких слов.

... Тока ведь сам подумай, — коли мы, трое самых сильных, между собой грызться перестанем, да начнем каждый, заранее разделенные земли подминать, — долго они против нас продержатся? Да еще и совместно договорились, самых неуступчивых да борзых давить... Так что не за год, не за два, — а мир-то мы все равно подомнем. Нам даже воевать особо не придется, против такой мощи, никто и не рыпнется.

— Ну и нахрена же вам все это надо?

— Я-то об этом и не думал. Честно скажу. У меня всю зиму, одна мечта была, — Красное за собой удержать.... Да только у Ярла, в башке старая блажь сидит. Хочет весь мир в одну Империю объединить. Говорит, что мол тогда и войны прекратятся, и торговля расцветет, и все такое прочее.... Так что если я ему с его блажью помогу, — он нам в Красном Королевстве гадить не станет, а наоборот, поддержку окажет.

— Все равно чушь это. — Вот захватите вы мир, и тоже перегрызетесь, как маги перегрызлись!

— Да на этот счет у Ярла, тоже свой ход имеется. — Мы всех наследников переженим, так что рано или поздно, все три части объединятся.

... Я честно говоря как прикинул, так и сам чуть не охренел. Ты представляешь, какая куча земель, — и все в одних руках?!?! Такой вон, как ты купчина, может от побережья до Гор доехать, или от севера до юга проскочить, никому ни разу пошлины не плотя!!! Каково тебе это?

А армии какие собирать можно, если что? — Да под тыщи тыщ! — Хотя нахрена такому чудищу армия? — Он одним своим видом всех запугает.... И что будут в книжках-то писать? С кого все начиналось-то? — Да вот с Ярла, Седого, Малыша, да Вождя!!!! — Тыщи лет пройдут, а нас помнить будут! — Каково тебе это???

— Обосраться.

— Во-во. ...Лично меня, Ярл этим и купил. Такую штуку закрутить, это жжжж... У магов такое не вышло. А у нас получится! А-а-а????

Лицо Седого сияло восторгом, словно у четырнадцатилетнего пацана, впервые взявшего в руки меч, и примерившего доспехи. Было видно что грандиозность задачи, и перспективы вечной Славы, захватили его мысли целиком и полностью. Да и Нехромой, от развернувшихся перспектив, прибалдел и впал в ступор. И потому на вопрос, — "А хочешь, чтобы в книжках умных, про тебя тоже написали?", — лишь молча кивнул головой.

КУДРЯВЫЙ. ВОЖДЬ.

И хижина вроде была такой же. И даже огород вокруг нее, вроде бы как не изменился. Но даже Кудрявый почувствовал, — что-то волшебное ушло из этого местечка. А уж когда появились собаки.... Да, собаки были по прежнему огромны, все так же стремительны и пугающи, но магии в них больше не чувствовалось. Обычные звери, и не более.

Они не встретили, как это было раньше, парочку всадников возле дальней кромки леса. А лишь молча уставились на них из-за ограды.

Однако, как выяснилось позднее, произошедшие в мире перемены, не смогли сильно повлиять на характер семейства Чудных Магов.

Отец был все так же прост и прям, Мать, — заботлива и мудра, А Сын, — непосредственен, весел, и бодр.

— Да, — они сильно болели позапрошлой зимой.... Спасибо Матери да травам, — помогли встать на ноги.... Мир и правда изменился. Они и сами об этом догадались. Вот только не знали почему.... Старика очень жалко. Это был тако-о-ой Человек.... Значит, — Малыш говорите? ...Ученик Старика? — Что, — умудрился магию из мира выгнать? — Зачем? — Говоришь "сдуру"? — Сильный же он наверное маг, коли может такие вещи сдуру творить... Это что ж выходит, теперь друг дружку и по именам называть можно? Да ладно, это сейчас не важно. Да, конечно. — Если надо, то конечно поможем....

...Нет. Огород не умер. Что ему станется. Конечно, без магии многие прежние растения уже не растут. Многие измельчали и потеряли волшебные свойства.... Но суть то от этого не изменилась. Просто стало чуть тяжелее работать.... Но где тяжелее, там и интереснее...

Хотите, я вам свой огород покажу??????

Когда один и тот же вопрос, задают раз сто, на протяжении часа, — трудно, в конце концов, не ответить "Да". Правда Кудрявый вскоре разочаровался, в своем согласии. — Прошлый набег на этот огород, запомнился ему, как поход ребенка в лавку сластей. А этот, — в виду ранней весны, и отсутствия в мире Магии, — как странное разглядывание земли, с торчащими из нее прутиками побегов, и едва пробивающимися ростками. А вот Вождь.... Вождь сразу сообразил, на какой клад он нарвался. И заводил длинный и подробный разговор, чуть ли не возле каждой новой грядки. Где-то на окончании второго часа экскурсии, наконец прозвучало предложение переехать жить и работать в его Земли, щедро сдобренное обещаниями и посулами. Но в ответ, получил лишь твердое "Нет" от Матери.

— Гы.... — Оживился Кудрявый. — Ну ты парень и даешь. — Решил магов на свои земли заманить.... С твоей-то славой!

— Хочу уверить тебя Уважаемая, — Сразу сообразил Вождь. — что все те заблуждения, которые толкали меня в прошлом на преследование людей ...подобных тебе, — они в прошлом и остались. Тем более, как выяснилось, — я тоже, в чем-то схож с теми, кого пытался преследовать....

— И ты прости.... — Усмехнулась в ответ Мать. — Но мы живем в такой глуши, что даже твоя Слава, до нас не дошла. Я не знаю кто такие, "подобные мне", которых ты раньше преследовал, и решил не преследовать сейчас. Просто у меня еще остались кое-какие способности. И я чувствую, что тебе нельзя верить.

— Жаль, что моя слава не дошла до тебя.... — Обидчиво ответил Вождь. Уверяю тебя, что моя репутация честного и благородного человека, весьма известна во всех землях. Обо мне много можно сказать плохого, — кроме того, что я предавал тех, с кем обменялся клятвами верности.

— Твоя слава действительно не туманит мой разум. Я просто вижу то, что позволяют мне увидеть мои способности, и мои глаза. И они видят огромное пятно Темноты, которое разъедает твою душу. Возможно ты и хочешь Добра, но эта тьма, оборачивает все твои поступки ко Злу.

— Не слишком ли смелое утверждение, Уважаемая? — Вождь уже разозлился по настоящему, и его рука невольно легла на рукоятку меча. После чего Отец, как бы невзначай поудобнее перехватил заступ, а Сын, подозрительно зашевелил губами, словно читая заклинание. — Ты знаешь меня всего пару часов, и уже берешься делать такие смелые выводы обо всем, что я делаю!

— Чтобы составить верное впечатление о человеке, — достаточно первого взгляда. — Мать, не обращая внимания на все эти маневры, осталась абсолютно спокойной и равнодушной. — И не только мне, а каждому, кто умеет прислушиваться к себе.

К тому же, — я ведь не осуждаю тебя, не пытаюсь как-то уязвить, или обидеть. Просто объясняю, почему именно, мы не примем твоего предложения.

— ..... — Попытался ответить ей Вождь. Но Кудрявый толкнул его локтем, и очень многозначительно посмотрел в глаза, беззвучно прошептав губами слово "Старик". Вождь сразу смолк, и продолжал хранить молчание до конца визита. Его молчание не способствовало общему веселью, и перестало давить на остальных, лишь когда Кудрявый, под недоверчивым присмотром хозяйки, взялся продемонстрировать свои кашеварные таланты, да еще и втянул в это все остальное семейство. Пока они все, довольно весело возились возле очага, никто не обращал внимание на Вождя, молча сидящего в углу и о чем-то размышляющего.

Продолжал Вождь размышлять и на следующий день, когда гости попрощавшись с хозяевами, тронулись дальше. И лишь к вечеру, его молчание прорвалось вопросом к Кудрявому? — Так ты думаешь, что это из-за убийства Старика?

Кудрявый, который в этот момент, отогнав от костра своих спутников занимался стряпней, не сразу сообразил о чем ему говорит Вождь. А сообразив, в ответ смог пробурчать только что-то вроде — "А хрен его знает....".

— Даже если они поняли, что это сделал я. — Продолжил Вождь, словно бы не замечая недовольства Кудрявого, которого он отвлекал от любимого занятия. — То почему она сказала, что все что я делаю, оборачивается ко Злу? Ты тоже думаешь что все что я делал, привело лишь к умножению Зла в мире?

— Тебе лучше знать. — Опять постарался не влезать в разговор Кудрявый, в это время занятый тщательным обжариванием мелко нарезанных кусочков мяса, которые должны были оставаясь сырыми внутри, запечься снаружи, и пропитаться ароматами трав и специй. Дело было ответственное, и отвлекаться в этот момент на разговоры, было верным способом пере— или недо— жарить продукт. — Сам прикинь, сколько от тебя людям добра было, а сколько зла.

— Полная чушь! — Фыркнул Вождь. — А сколько бы на свете было зла, если бы не было меня? — Ты когда-нибудь задумывался об этом?

— А вот мне только и есть делов, что о тебе думать, — ответил Кудрявый, осторожно переваливая поджарившееся мясо в котел с кашей, и тщательно перемешивая. — Ты себе сам второй день покоя не находишь. — Ты и думай, с чего тебе слова чужого человека, вдруг так душу разбередили. А моя душа и так спокойна.

— Будто ты никого не убивал!

— Убивал. Тех кто меня убить собирался. А вот безоружного..., ты не поверишь, — ни разу за всю жизнь. И на казнь никого не посылал.... Было правда пару раз. Еще при Магах, в отряде. Но то за дело было, по обычаю.

— Я тоже за дело.

— Ага. — магов жег.

— Ну может они и не были магами. Но ведь все могут ошибаться. Будто маги такие невинные ребята, что они.......

— Меня то ты чего уговариваешь! — Рявкнул Кудрявый, сообразивший вдруг, что чуть два раза не посолил одну и туже кашу. — Себя вон давай уговаривай. Мне ты по барабану. Я вообще, когда вся эта фигня закончится, — уйду к Злыдневой Теще, из всех этих ваших королевств, баронств да владений. Открою кабак, да и начну себе жить спокойно, подальше от ваших дрязг да склок.

— Ну да. — Это легче всего. Просто уйти. А кто-то останется за весь мир, дерьмо разгребать.

— А мир у тебя пряма таки в ногах валялся, да умалял, говнище его, с места на место ворочать? Сами как мухи на дерьмо, к Власти этой своей лезут, да все про несчастный мир, и глупых людей, которые без их советов и указаний, уже к вечеру загнуться, болтают. — Али ты не сам, из задницы своей норовишь выпрыгнуть, лишь бы повыше усесться, да начать другими повелевать?

...Вот в этом у всех вас, одна беда. — Сами себе врете. Лезете на пригорок, чтобы оттель людскими судьбами ворочать, — а себе говорите, что все это не для себя, все для людей. А людям, думаешь больно охота, чтобы ими, именно вот вы трое командовали?

Люди и знать не знают, что трое засранцев хитрожопых, уже давно их всех, будто стадо баранов, поделили. Им и невдомек, что нашлись такие заботливые пастухи, которые теперь над ними властвовать будут, да решать, — кого обстричь, а кого на мясо зарезать. ...Ай спасибо милостливцы, — за заботу, да попечение. — Кудрявый отвесил Вождю шутовской поклон, и продолжил. — Тока, когда сам себе врешь. не печалуйся, что из-за нечистой совести спится плохо. И что иные, честные люди, с тобой на одном поле срать не садятся.

— Можешь думать что хочешь. Но я сплю вполне себе нормально. И угрызениями совести не мучаюсь. Ибо она у меня чиста.

— Ой ли? — Насмешливо пропел Кудрявый. — Ты вот, вместе с Малышом, представлению устраивал. Да Злыдневой мамой клялся, что всем простил, да все забыл.... А сам, за этим, за Одноухим, до сих пор охотишься! А магов, как ненавидел, так и продолжаешь ненавидеть.

— Одноухий меня, и моих бойцов предал. У него на руках кровь тысяч хороших парней. Это не месть. Это как бешенную собаку прикончить.

А магов я ненавижу не этих вот, с которыми мы вчера разговаривали, не Малыша, и не Старика, которого я убил в помутнении рассудка, а тех, которые раньше были. Тех что всю семью мою извели, что тебя заставляли на других людей, будто дикое животное бросаться.... Или это тебе самому нравилось?

— Вот оно и есть то пятно, что все дела твои к Злу обращает. — Сказал, словно выплюнул Кудрявый. — Не можешь ты ни себе, ни другим ничего простить.

.... Говоришь Тех магов ненавидел. — А сам то ты от них чем отличаешься? Они над миром властвовать хотели, — и ты туда же.

— Мне не власть нужна. Мне нужно.....

— Да один хрен, — "Тебе нужно". — Резко перебил Вождя, Кудрявый, — А то что другим нужно, тебя не волнует. Таких как вы с Ярлом, да Седым, — такие мелочи не беспокоят. Вот и губите вы мир, добро ему желая....

— Ну. Уж кто мир погубил, мы-то с тобой, получше других знаем. — Так же в запале, уже почти не сдерживая крика, ответил Вождь. — Не людские дрязги, его к гибели привели, а очередные забавы Магов.

— А ты еще громче про это гаркни. А то в соседнем лесу, не все дятлы с перепугу с елок попадали. — Прошипел Кудрявый, оглядываясь на сопровождавших их солдат Армии и Красного Королевства, которым такие вещи, знать было не положено. И уже переходя на более спокойный тон, добавил. — Ну в том суть, кто мир погубил. Суть в том, кто его спасет, и кто сам спасется!

Малыш хороший путь указал, — Научиться прощать. Потому как, груды говнища за душой ноне, разве что у младенца новорожденного нету. Потому как за годы свои, все мы столько-чего натворили, что ежели начать каждого по вине его судить, — весь мир под корень резать придется.

А ты вот, — прощать не хочешь. Потому как обида, тебе смысл жизни..., да что там, — саму душу, заменила. Отнять у тебя эту злобу твою на магов, да на Ярла, да на Одноухого, Седого и всех остальных, — и что за душой то останется? — Пшик из комариной задницы!

— Много ты о моей душе знаешь!

— Гы-ы. Тоже мне цаца. Я таких как ты в бытность свою, стока перевидал.... Через мои руки столько молокососов пуганных прошло, скока ты и не видел. Все вы будто щенки с одного помета. За папку у вас Страх, за мамку Обида. И всяк мнит себя особенным. Будто только его одного, жизнь не глядя стоптала. А оглянуться по сторонам, да понять что таких как вы тыщи, сотни тыщ, а то и ....., скока там дальше то идет...? Ну в общем, что таких как вы человеков, — вся земля! И что чем свои обиды лелеять, — лучше бы чужую боль облегчить, — тады и самому легче станет. Но где уж вам о других думать, вы все о себе.

— Да? И Полтинник выходит, который теперь Седым прозывается, — тоже все только о себе думает? Что ж ты тогда с ним друг, не разлей вода?

— Да Седой, хотя бы себе не врет что ему только до других дело есть. Он честно говорит, — "Хочу жить так, чтобы не жизнь меня, а я жизнь, под себя подгибал". И думает, что чем выше на насест заберется, тем больше власти в свои руки возьмет. А то и не понимает, что жизнь-то по любому на нем отыграется. Что Власть, над другими, не тоже самое, что и власть над собственной судьбой.

Вона как, он за эту зиму с морды спал. Все крутится да вертится, чужие беды решая. А попробуй не порешать, — вмиг с насеста скинут, из курятника выгонят, а то и в суп пустят. Он потому на своем энтом Троне, пока усидеть смог, что закваска у него правильная, — отрядная. Привык он об людях своих заботится больше чем о себе самом. В отрядах, только такие командиры и выживали. Ты отрядом никогда не командовал, тебе это не понять. Ты сразу Армией крутить вздумал. А там об отдельных людях думать не надо. Там отельный солдатик, — пшик, зернь игральная, монетка разменная. Потерять обидно, но сердце кровью не обливается. А хороший командир, — он любого сопляка теряя, — будто с кусочком души расстается. Потому я Седого и держусь..., пока. Пока он с королевскими этими делами, вконец не опаскудился, и не начал, поверх людских голов смотреть, людей в упор не замечая.

...Тока, как не пыжься, — а один хрен начнет. Потому как, чем больше отряд, тем больше проблем и бед. А уж в королевстве-то..., их так и вообще, море целое. Как тут не начать людей за муравьишек считать, которых скока не задавишь, — еще народятся.

...Думает он над жизнью своей властвовать. Да еще дурень того не видит, — что то, что вы там задумали с миром сделать, — это либо его в пыль перемолотит, либо убьет, к Злыдневой теще. Но прежним Седым, он уже никогда не станет. Прогнет его жизнь королевская так, как и Маги прогнуть не смогли. Вот потому-то, когда это наше дело закончится, я и уйду на фиг, в кабак кашеварить.

-.... И сколько еще...?

— Да уже не долго. — Ответил Кудрявый. — Отсюда еще дней семь-восемь будет.....

МАЛЫШ. СЕДОЙ. ЯРЛ.

-... И на земле воцарится Мир!!!! — Закончил свою часть выступления Малыш.

Находящаяся в состоянии транса толпа, разразилась восторженными воплями. Даже постоянные участники представления, каковыми давно уже стали все, начиная от престарелого жреца, и заканчивая солдатом охранения или поваренком из обоза Ярла, слышавшие эту речь, уже наверное третий десяток раз, не смогли удержаться от криков радости и восторга. Замечательное известие что мир спасется, продолжало наполнять всех слушающих эту чушь, неизменным Щастьем и Восторгом.

Затем на первый план вышли Седой с Ярлом. Эти двое не были заражены столь же пламенным энтузиазмом, что и остальная толпа, ибо знали слишком много правды, о том что творится с миром. Однако на сцене явно развлекались, забывая на какое-то время о тяжести взваленной на свои плечи Задачи, и ловя кайф, от чувства управления толпой.

Малыш, наблюдавший за этим выступлениями со стороны, давно уже приметил, что обоим нравится находиться на сцене. Правда каждому по своей причине. — Седой развлекался, а заодно учился. Ему не просто нравилось изображать что-то на глазах у толпы. Нравились использовать особые интонации и специальные жесты, которым его научили Ярл, Малыш, и парочка скоморохов. Попутно, он учился быть королем. Изображать величие и всезнание. Повелевать толпой, слушать ее, подчиняться ее желаниям, и через это, ей же и управлять.

Ярл же просто развлекался. Посмеиваясь и над верящей любой произнесенной глупости толпой, и над самим собой, эту глупость произносящим. Ибо ему, с его огромным опытом, учиться уже было нечему.

Для начала оба рассказали, как люто ненавидели друг друга долгие годы. Причины этой ненависти не указывались. Седой, а вернее "тот самый Полтинник", четко ассоциировался у народа с Армией, в то время как Ярл, был ее исконным противником. Тот факт, что оба этих засранца, толком даже не знали друг дружку раньше, не мешало им грозно хмурить брови, и театрально хвататься за мечи, показывая публике, как же они раньше не любили друг дружку. Затем они рассказывали о Прозрении и Прощении, столь же театрально обнимались, и клялись в вечной дружбе. У них это выходило особенно искренне и душевно, учитывая фактическое отсутствие взаимных претензий друг к другу. Оба старых пройдохи, давно уже простили и попытку покушения, и пытки, и все прочие, мелкие неприятности доставленные другому. У Вождя, который на первых порах, тоже был привлечен к представлению, столь же искренне изображать прощение и дружбу не получалось. Перед Седым он робел, а с Ярлом общался, словно с ядовитой змеей. Потому-то он, после первых трех представлений, был выведен из сценария, и отправлен вместе с Кудрявым, на поиски Чудных Магов. Что должно было существенно сократить время поисков. Ибо Малыш с Ярлом и Седым, планировали подобраться к месту Последней Битвы, с противоположной стороны.

После выступления Королей, (как называлось это в сценарии), — выходил тот самый жрец, что проводил коронацию Малыша. За несколько месяцев, нахождения "при светлой Персоне Пророка", как он сам именовал нынешнего Красного Короля, он уже поднаторел в правильных ответах, на обычные вопросы, задаваемой публикой, которые она не посмела бы задать самому Пророку, или Королям.

Старикан был умным человеком. Он не просто проникся духом нового учения.... Он, наученный долгой жизнью, прекрасно понимал, что есть обычная публика, и есть круг посвященных. И то что известно одним, должно быть тайной для других. Потому на своей новой работе, весьма удачно умудрялся совмещать искренний священный трепет перед Учением, и цинизм в отношении его Подачи публике. Благодаря чему, он и Ярл, и стали главными идеологами нового учения. Суть которого сводилась к словам "Ты должен простить". ..."Или мы тебя заставим", — добавлял обычно Ярл. Уже знавший под каким лозунгом поведет свои войска на захват новых земель.

Жрец, при этом умудрялся одновременно и состраивать недовольные гримасы, и благожелательно кивать головой. Он был не против "заставить", он просто считал неуместным говорить об этом вслух.

Сам Жрец, больше внимания уделял ритуалам. Это он обрядил новообращенных Учеников, в белые хламиды. Он написал тексты молитв и гимнов, беззастенчиво обворовывая прежних богов и учения. Он разработал правильные ритуалы молений и жертвоприношений.

И это он придумал невынимающийся меч. Который, собственно представлял из себя обычный короткий меч копейщика, только накрепко привязанный за крестовину к столь же белоснежным ножнам, прочным ярко-красным шнурком.

Существенное изменение в данную конструкцию внес Седой, как-то поинтересовавшийся обучением Учеников, в которые как правило набирали молодых, и крепких молодцов. Необходимость именно в таком виде учеников, объяснялась тем, что им предстояло нести учение в самые дальние земли, преодолевая все трудности пути. Но воинская дисциплина, совмещенная с жизнью аскета, делала их больше похожими на армию, чем на жреческое сословие.

Седой в шутку предложил делать ножны мечей для этих ребят не из кожи, а из твердого дерева, или металла, благодаря чему меч превращался в увесистую дубинку. Ярл хохотнул, хлопнул Седого по плечу, и повелел сделать пробные образцы. Которые постепенно начали заменять старую версию ножен.

Эти мечи назывались миротворцами. И у них было несколько символических значений. Само их наличие, показывало готовность защищать мир. А невозможность обнажить оружие, — как бы символизировало готовность делать это мирными методами. Ну а тот факт, что завязочки можно было и развязать, — ясно давал понять закореневшим в своих заблуждениях людям, что даже терпение жрецов не бесконечно, и даже сторонники учения Прощения, прощают далеко не все, и не всем. И в этом случае, красным станет не только шнурок.

... Вот и сейчас, отвечая на вопросы толпы, — Жрец приглядывался к определенному контингенту зрителей, подбирая новые кандидатуры в Ученики. Рядом с ним, стоял и благожелательно улыбался Малыш, одним своим присутствием подтверждая правильность слов Жреца, и легитимность его полномочий. Самому Малышу отвечать на вопросы толпы запретили..... Ну не то что бы запретили. Просто посоветовали это не делать. Мол не царское это дело, отвечать на вопросы быдла. — Ты у нас, вроде как уже почти Божество. Тебе с быдлом общаться не солидно. Чем больше будет посредников между тобой и толпой, тем проще толпе будет поверить в Тебя.

Малыш не возражал. Как и не возражал против всего организованного Ярлом балагана, Учеников и прочего. Он понимал, что старые циники вроде Ярла, Жреца и Седого, организуют распространение его идей, куда лучше, чем получилось бы у него.

Да. Они циники, и постараются извлечь из этого максимальную пользу для себя. Да, — им плевать на Прощение, и учение. И именно потому, они смогут разнести его по земле, куда лучше, чем мог бы это сделать он сам..., пусть и через Учеников, которые уже сейчас все больше становились похожи на шпионов. Неважно кто дает хлеб голодающему, или кров замерзающему, — главное, что страждущий получает то, что спасет его.

А на самого Малыша, и была возложена задача спасти. И если он с ней не справится, все эти усилия окажутся напрасными и пустыми.

ВСЕ.

— Так чего ты все-таки задумал? — Спросил у Малыша Седой. — Только попроще объясни, чтобы все поняли, а не тока я.

— Ага. Только один ты у нас и понятливый. — Расхохотался Ярл. — А все вокруг сплошные бездари. — Молодец, со временем, станешь великим королем.

— .... План конечно интересный. — Не давая раскрыть рот Малышу, встрял в разговор Верховный. — Настолько дурацкий, что может сработать. ... А может убить нас всех нахрен. Чтобы придумать его, надо быть поистине безумцем.

Долгий переход закончился, и на том самом поле Последней Битвы, в тех краях где некогда зародилась Магия, и откуда она исчезла из мира, собрались почти все сообщники, в деле спасения Мира. Кудрявый с Вождем, оставив охрану на подступах, к знакомому месту прибыли только вдвоем. И еще почти неделю, вынуждены были провести, общаясь с Верховным, в ожидании, когда их коронованные сообщники, изволят закончить кружить по своим владениям, распространяя новую религию. А также, прибывшие лишь втроем Ярл, Седой и Малыш, прибыв поздно вечером, уже к полудню отоспались, и готовы были приступить к работе.

— .... Все довольно просто. — Ответил Малыш. — Используя силу Артефактов и Магии Крови, я перенесусь в другой мир. А там, обретя былую мощь, попытаюсь слить оба этих мира, в единое целое. Думаю, что магии одного мира, хватит на то, чтобы поддерживать жизнедеятельность, обоих миров. Хотя конечно, сама магия в них обоих ослабнет.

— Так ч ё это за фигня получится? В смысле с мирами? — Спросил изрядно обалдевший от подобного известия Седой.

— Ну...... — Следующие полчаса, Малыш подробно объяснял что это будет, сыпя разными заумными словами, и рисуя какие-то схемы, пентаграммы и магические уравнения на земле. Несколько раз, Верховный встревал, в эти объяснения. Собеседники начинали спорить, ругаться, мириться и снова спорить.

— Так ч ё это за фигня получится? — Наконец прервал спор двух великих магов Седой, который, как и все присутствующие, не понял из объяснения ни слова, зато успел позевать, поклевать носом, и даже вздремнуть несколько минуточек.

Малыш беспомощно посмотрел на Седого, на остальных участников высокого собрания, и на Верховного.

— А ты как думал? — Насмешливо ответил на этот взгляд Верховный. — Это участь всякого, кто соглашается общаться с этими людишками. Дальше вопросов корма, совокупления, и разборок, кто в стаде главный, — их разум не поднимается. Поэтому объяснять им надо максимально просто и доступно..., как животным. А еще лучше вообще не отвечать, а просто приказывать.

— А еще разок по морде? — Осведомился Седой, которому подобное высказывание, почему-то показалось обидным.

В ответ, Верховный лишь хмыкнул и отвернулся. Вчера он уже схлопотал по морде, от Седого, и повторять этот опыт ему не хотелось.

Что поделать, — расслабился Верховный. Когда прибывшие Ярл, с Нехромым, некогда служившие на стороне Верховного Учителя, как-то оробев, начали оказывать ему знаки почтения, тот невольно возгордился, и стал еще более наглым и самоуверенным, чем обычно. Ну и наехал на Седого. А тот, недолго думая, залепил ему плюху по морде, чем поверг в трепет и восхищение всех присутствующих. Ибо магов можно было ненавидеть, можно было презирать, их можно даже было убивать, — но Страх перед ними, так глубоко въелся в сущность людей, что подобное хамское обращение, не могло вызывать ничего кроме изумления и шока. Если на то, чтобы убить мага, смелости у людей еще хватало, то вот оскорбить его.... Вот на это бы точно не решились ни Ярл, ни Кудрявый, ни Нехромой, ни даже самый ярый ненавистник магов Вождь. Ибо слишком долго, маги были Богами. Слишком долго, одно только это сложение звуков, вызывало в людях почтительный трепет, страх и восторг.

Но Седой преспокойно съездил по морде некогда Великому и Ужасному Верховному Учителю, некогда повелевавшему половиной мира. Почему? — вероятно это было загадкой даже для него самого. Просто устал он бояться чего-либо. Да и вообще устал.... И потому, просто влепил плюху наглецу, не раздумывая над тем, бог ли он, маг, или просто человек. И как ни странно, но и Верховный, после этого, стал относиться к Седому, явно с куда большим уважением, чем к остальным людям. Этот старый пройдоха и негодяй, умел ценить силу, а главное, готовность ее применить.

— Так ты все-таки объясни, что там с миром то произойдет? — продолжал настаивать Седой. — Ежели этот новый мир, к нам сюда плюхнется, он тут нам все на фиг не передавит?

— Э-э-э, — Начал Малыш. — Теоретически нет. Скорее поначалу, это будет выглядеть..., ну представь себе песочные часы.... Я сделаю прокол между мирами, и они будут соединяться узким каналом. Потом канал станет расширяться, и со временем Миры должны как бы постепенно раствориться друг в друге. Возможно даже, что вы тут ничего и не почувствуете..... Но так же возможно, что вы все умрете. Потому что теории теориями, но практика всегда вносит свои коррективы в реальность.

— Стоп. — Резко остановил его Седой. — Еще раз скажешь непонятное слово, я и тебе по морде влеплю. Чисто по дружески. Я готов твои заумные речи, мимо ушей пропускать, но лишь до тех пор, пока это судьбы мира не коснется. А тут уж, я хочу точно знать, чего ожидать. А то сам помнишь, как со Злыднем-то Этим получилось. Хотел ты одного, а теперь....

— Да что тут непонятного тупица? — Опять влез в разговор Верховный. — Ты сам знаешь, — сколько планов перед битвой не строй, а драться то, все равно придется по другому. Потому как противник твой, твоего плана не знает. У него свой план имеется, такой же глупый и несовершенный как и твой....

— Теперь понятно. — Благодарно кивнул Седой, даже не соблаговолив обидеться на тупицу. — Тогда, может нам не торопиться, а подождать малость, получше разведать чего да как, поприкидывать?

— Мир умирает, Седой. — Тихо ответил на это Малыш. — Эта зима будет еще дольше, холоднее и злее, чем прежняя. — Сколько народа не сможет пережить ее? И все они, будут на моей совести. А она уже и так полна грехов.

— Ну кто-то да останется. Все же лучше, чем всех губить напрочь.

— Безтолку дурилка. — Опять подал голос Верховный. — Представь себе пирожок. Ты можешь смотреть на него, нюхать, даже облизывать. Но пока ты его не надкусишь, ты не поймешь насколько он вкусен, или отвратителен. И чем дольше ты ждешь, тем больше он черствеет и ссыхается. Ты думаешь я, стал бы подвергать Свою жизнь, хоть малейшему риску, если бы не понимал, что это для нас единственный шанс? Да и сила Магии, с каждой минутой ослабевает. Пока еще Малыш, теоретически, может перенестись в другой мир благодаря всей собранной мощи. Но сможет ли он сделать это через год?

-... К тому же, я перенесу точку соприкосновения далеко в Горы. Там будет место слияния миров....

— И какой будет этот новый мир? — На сей раз, голос подал Ярл. — Там есть люди? Горы, леса, реки?

— Нет....— Ответил Малыш. — В смысле людей там нет. Я нашел его именно тогда, когда пожелал оказаться там, где никогда не было людей. Тот мир чист, и пуст. Там есть леса, горы и реки, есть моря, озера, океаны.... Но людей там нет.

— А что изменится у нас?

— Надеюсь, что ничего. Может только горы станут выше и как будто, немного сожмутся.... Может будут землетрясения, гроза или еще что-то.... Но это вас не убьет..... Поначалу. Миры будут словно бы слегка соприкасаться друг с другом, а потом спустя годы, сольются в один, и никто уже, даже опытный маг, не сможет понять, что когда-то они были разными мирами.

— Значит, — Маги снова станут сильными? — Спросил Вождь, и почему-то не со злобой, а задумчиво посмотрев на Верховного.

— Не такими как были. — Ответил и ему Малыш. — Во-первых, сила иного мира, будет вливаться к нам постепенно. Во-вторых, она будет немного иная, и ныне существующим магам, придется долго к ней привыкать. А в третьих, — сила одного мира, разделенная на два, не даст им прежней мощи и силы. Так что ты можешь больше их не бояться. Тем более, что сейчас на земле нет ни одного, по настоящему сильного Мага. Даже Верховный, сможет восстановиться только несколько сотен лет, если сможет конечно, столько прожить.

— Я их и не боюсь..., но мне хотелось бы.... Впрочем, это уже не важно....

— А что насчет имен? — Вдруг влез в разговор Кудрявый.

— Имен? — Удивленно переспросил Малыш.

— Ну да, — имен. Тут вон Чудной Маг, как раз упомянул, что мол, — "Раз магии нету, значит теперь всех по именам можно называть....", это правда?

— Я не знаю.... — С некоторой растерянностью сказал Малыш. — Об этом я даже и не задумывался....

— Удивительно. — Подхватил Верховный. — Но я тоже об этом не задумывался, уже лет семьсот-восемьсот.... Когда то, знаешь ли, была очень популярна Магия Имен. Стоило только узнать истинное Имя, и твой Враг оказывался полностью в твоей власти. Хотя правду сказать, для людишек, это было модой и не более. Маги, как правило использовали подобную магию только друг против друга. Запоминать имена каких-то там людишек, для столь сложной магии, было слишком обременительно. Людишек можно было раздавить и более простым способом. Узнавать имя таракана, перед тем как его раздавить...., это как-то по-идиотски.

А вот Магам, пришлось научиться прятать свои имена, и пользоваться прозвищами. Потом эту манеру переняли людишки..., поначалу высшая знать, пытавшаяся во всем подражать магам, а потом и прочее быдло, подражавшее знати.

Так и получилось, что все начали называться не именами, а прозвищами, которые еще и надо было менять раз по двадцать за жизнь, чтобы прозвище намертво не прилипло и не стало именем. В результате чего магия имен, вышла из моды.... А ведь и впрямь. Сейчас, можно спокойно называться своими именами, коли Магия не работает.... Да и после Соединения, она скорее всего, не будет работать еще сотни, а то и тысячи лет..... Мн*да.... Стоит только задуматься, сколько пропадет наработок и открытий.... Впрочем, я буду их помнить.... Ну так, кого как зовут?

— Так мы это тебе и выложили. — держи карман шире. — Рассмеялся Седой, умиленный наглостью Верховного. — Может сам свое имя скажешь?

— Кирик. — коротко ответил Верховный. — Мое истинное имя, — Кирик. И я не боюсь тебе этого сказать.....

-... Потому что, единственный среди нас человек, который мог бы воспользоваться этим знанием во вред тебе, это Малыш. — Продолжил за него Ярл. — А он и так может уничтожить тебя в любой момент как таракана. ...Однако я рискну, и тоже назовусь — Ком. — Вот мое истинное имя.

— Виллий. — коротко бухнул Кудрявый.

— Хваргей — представился Нехромой, и почему-то расцвел улыбкой.

— Сергиос — Гордо, словно бы бросая вызов врагу, подхватил Вождь.

— Комнус — Ухмыльнулся Седой.

— Как-то это..... — Задумчиво сказал Ярл. — Не то, не звучит. Раньше прозвище словно бы говорило само за себя. А эти имена.... Злыдень побери. Нам надо что-то делать с именами, чтобы они звучали более величественно....

— Раньше, у знатных людей было несколько имен. — Просветил собравшихся, в новой для них сфере знаний, Верховный. Было еще родовое имя. Прозвище.... У королей еще и номер, если имена отца, сына, или деда совпадали.

... А каково твое имя, уважаемый? — обратился он к Малышу.

— Малыш. — спокойно ответил он. — Другого имени я не знаю. Наставник всегда звал меня только так.

— Угу.... — задумчиво протянул Верховный.

— Что бы ты там не задумал. — Внезапно звонко, абсолютно по мальчишески расхохотался Малыш, — У тебя все равно это не получится.

— Да я собственно говоря, ничего такого и не задумываю, — быстро ответил на это Верховный. — Просто, давно уже не приходилось никого по именам звать.....

.... Так когда ты планируешь начать? — Спросил он, резко меняя тему разговора.

— Да собственно говоря, прямо сейчас. — Удивленно ответил Малыш— Какой смысл тянуть?

— В смысле, — вот прям сейчас? — Растерялся Седой.... — А-а-а-а..., — пообедать?

— Обедайте. — Опять рассмеялся Малыш. — Мне это совсем даже не помешает.

— А сам?

— На голодный желудок, как-то проще... — Неопределенно ответил Малыш. — А впрочем, пожалуй и правда, — давай поедим все вместе. Помнишь, как мы ели тогда при первой..., а вернее, второй нашей встрече? — Наставник, ты, Кудрявый, Верховный и я.... Только сейчас, Наставника нет с нами. — Он замолк, и молчал несколько мгновений. — Ну, зато сегодня с нами будут наши друзья, — Нехромой, — первый человек, с которым я заговорил в этом мире. И первый из людей, кого я начал уважать. Ярл, — который мудр и жаден до жизни. И..., Вождь...., которого я простил, за смерть Наставника. Надеюсь что и он простит себя.... Так что, Кудрявый, вешай свой котелок над огнем, да доставай приправы. А я сейчас за водой сбегаю.....

Кудрявый принялся за дело, а остальные, по мере сил ему помогали. Даже Верховный, соблаговолил влезть под руку с парочкой советов, которые, как ни странно, были выслушаны Кудрявым с интересом, и видимо даже приняты во внимание. После чего, два специалиста, каждый в своем деле, принялись яро обсуждать разные методы приготовления жратвы, рецепты и специи. Верховный оказался кладезем знаний и в этой сфере. Что не удивительно, учитывая его долгий жизненный опыт, и хороший аппетит обусловленный идеальным здоровьем и полным отсутствием совести.

Толи мастерство Кудрявого достигло немыслимых высот, толи сработали советы Верховного, но каша, и запеченные в углях куски оленины, получились как никогда прежде. Присутствующие лопали так, словно бы это было их первой пищей, за многие-многие недели голодания. И потому не удивительно, что вдумчивая застольная беседа, началась только после того, как котелок был выскоблен до дна, а от подстреленного утром Ярлом оленя, остались только косточки.

— ...Так эти новые земли.... — Начал Ярл, разваливаясь на шкуре, и благодушно поглаживая себя по изрядно округлившемуся пузу. — Которые будут пустые. — Я думаю, есть резон поделить их сразу. Чтобы потом не пришлось из-за них ругаться.

— Не очень то надейтесь на их доступность. — Обломил его Малыш. — Эти земли окажутся за горами, которые и сейчас для вас не очень то проходимы, а после, возможно станут еще более высокими и крутыми.

— А нельзя ли.....???

— Нет. Нельзя. Если делать прокол, посреди обжитых земель, это может стать слишком опасным. Лучше уж в горах, они занимают настолько много места, что там соединение миров может быть наиболее безболезненным.

— А насколько велики горы? — Влез в беседу Вождь. — Я помню в Университете, одно время это была модная темя для споров.

— Кретины. Изображающие из себя ученых. — Прокомментировал это Верховный. — Любой Маг, достигший степени посвящения Советника, знает что горы занимают большую часть суши всего земного шара.

— Какого еще шара? — Хором спросили все немаги.

— Дурни. — Ответил им Верховный. — Земля имеет форму шара. Это ясно любому, кто поднимался над ней достаточно высоко.

— Я слышал подобные теории, но не верил в них — Задумчиво сказал Ярл, вертя в руках поднятый с земли булыжник. — Значит, получается, что если все время идти на восток, то придешь в туже точку пространства с которой начал свой путь, только с запада?

— Ага. Если умеешь ходить по воде. — Захихикал Верховный. — Вся известная вам земля, это большой остров посреди бесконечного океана. Причем большая часть острова занята горами и лишь треть, это лес, степь и побережье, — все те земли, которые вы лопаясь от самодовольства, уже поделили между собой. Если бы вы были способны подняться чуть выше своих убогих макушек, и собственными глазами увидеть насколько ничтожна территория над которой вы собираетесь властвовать, — вы бы поняли, насколько вы жалки и ничтожны.

— То-то ты сам тыщи лет жопу рвал, пытаясь миром завладеть, — Уел Верховного Седой.

— Во первых не тыщи, а всего-то пятьсот с небольшим. Именно столько длились магические войны. Именно тогда мы стали всевластны и подчинили себе людишек. А во-вторых, мне никогда не нужна была власть над землями. Я хотел властвовать над Миром, и теми, кто этим миром управляет.... Впрочем, вам этого не понять...., черви.

В ответ, Седой поднял валяющуюся рядом шишку, и запустил ее в голову Верховного. А когда она с глухим стуком отскочил от нее, он удовлетворенно кивнул, и лениво сказал. — Твое счастье, что у меня брюхо полное, и лень вставать. А то бы я показал тебе, кто тут из нас нынче червяк.....

— Вы не о том спорите. — Прервал начавшуюся ссору Малыш. — Есть куда более важный вопрос, — Кто будет хранить камень?

— Какой камень?

— Один из Артефактов. Их у меня два. Один я заберу с собой в тот мир, а другой останется здесь. Они и будут связывать два этих мира, до тех пор, пока те не сольются воедино.

— Ну так ты и храни у себя. Или тебе целого Королевства мало чтобы один камень запрятать?

— Возможно я не смогу этого сделать.

— Стоп, стоп. — Вдруг резко оборвал Малыша Седой, которому резко не понравился тон ответа на его вопрос. — А почему именно ты это не сможешь? Что происходит?

-..... Ну...., Скорее всего, я уже не вернусь. — Замявшись ответил Малыш. — Это ведь не шутка, соединить два мира.... Мне придется полностью выжечь все свои силы.... Мы считали с Верховным..., скорее всего это меня..., ну что-то вроде того, как убьет.

— Или сделает богом... — Влез Верховный. — Перевоплощение, а не смерть! — Вот как я это называю. — Не бойся Малыш, я верю в тебя.....

— Что за хрень? — Как-то испуганно спросил Седой. — Малыш. Мы так не договаривались.

— Другого способа нет. — Спокойно ответил Малыш. — Не знаю, что там случится. Но это единственная возможность спасти наш мир от смерти. Сам подумай, неужели ты бы сам промедлил, в подобной ситуации?

— Да...я... Я то это того.... А вот ты..... А как же мы с Кудрявым? А как же Красное Королевство?

— Думаю, вы с Кудрявым и Нехромым, вполне справитесь с Красным Королевством. У вас это получится.

— Да не о том речь! — Возмутился Кудрявый. — Не о том Седой говорит, срать нам на это королевство. Но мы Отряд. А в Отряде не принято своих на заклание посылать. Если уж помирать то всем вместе. Таков Обычай!

— ..Во-во, подхватил Седой. — Давай мы с тобой на тот свет отправимся! В смысле, — в тот мир. Сам говорил, что кое-какие силы у меня есть. Так может..., всем отрядом как-то и выкрутимся?

— Нет Седой. Нет смысла рисковать всем. Эту кашу заварил я, мне ее и расхлебывать.

— Кабы ты тогда тоже меня послушал, сейчас бы не пришлось бы расхлебывать. Так что погоди дергаться. Можно ведь что-то придумать. Я тебя одного точно не отпущу.

— Во-первых Седой. — Как ты сможешь заставить меня взять тебя в другой мир? А во-вторых, мне и себя самого, перенести туда будет совсем не просто. А если еще и пытаться тащить с собой вас с Кудрявым, — мы можем просто погибнуть, так и не выполнив дело. А значит, вместе с нами, погибнет и мир.... Так рисковать я не стану.

И давай больше не будем говорить об этом. Мне в общем-то и самому не очень хочется ни помирать, ни становиться богом.... Так что не надо порождать во мне надежду и провоцировать слабость. Я уже решил. И ты не заставишь меня изменить это решение.

Единственное, о чем я тебя прошу, — позаботиться, чтобы начатое мной не исчезло.

Распространяйте Учение. Или, постройте с Ярлом эту его Империю, и объедините земли, заставив людей жить в мире..., настолько, насколько они способны это сделать.

Конечно, глупо нести мир силой. Но иногда приходится. Когда люди, столько лет жили войной, иногда нужен кто-то, кто выбьет оружие из их рук, и заставит жить в мире.

Не уверен что у вас это получится, но обещай мне попытаться.

— Да иди ты.... Впрочем ладно. Я сделаю как ты просишь, но почему ты раньше то молчал... А впрочем понятно почему.... Но это реально подстава.... Так друзья не поступают.

— Вот и ладно, — улыбнулся Малыш, достал из своего мешка два камня, один бросил Седому, второй оставив себе, и с негромким хлопком исчез.

— Ну собственно говоря, и что дальше? — Спросил Ярл, примерно спустя полчаса, которые все герои молча просидели у догорающего костра. — Я так понимаю, Малыша ждать уже не стоит?

— Да уж... — Пробурчал Седой. — Вечно так с этими магами. Все у них не по-людски. Мог бы ведь и раньше сказать, глядишь, чего-нибудь и придумали бы.

— Эх Седой. Научить еще одной королевской мудрости, — смирению. Даже ты или я, подчас вынуждены подчиняться обстоятельствам. И нам, скажу тебе по секрету, приходится делать это куда чаще чем остальным людям.

И еще одна мудрость, — учись лепить из дерьма конфеты. — Ты хоть подумал как преподнести всем новообращенным исчезновение Малыша? — А я подумал! Уж не знаю, станет ли он и правда богом Там, но Здесь, я его богом точно сделаю....

... Так какие у тебя планы?

— Да все те же.

— А как там у тебя дела с этой девчонкой, не рассорились окончательно?

— Не сцы. Договоримся.

— Это правильно! Ох какие же мы дела теперь закрутим .....

КОНЕЦ (ДОЛГОЖДАННЫЙ).