— Благодарю тебя, человек, — вновь раздался звонкий голос в ушах.
Под его ладонями оказалась гладкая галька, а русалка уже смущенно улыбалась из воды, будучи укрытой ею по грудь. Он еще раз моргнул, полагая, что опять заснул, но в мыслях еще повторялись просьбы, обращенные ко всем известным богам, и он не имел понятия, как она сумела так быстро и ловко выскользнуть из его рук.
— Это милостивые боги вернули тебя в этот мир, — наконец, промолвил он, не отрывая пораженного взгляда от её красивого лица, озаренного улыбкой.
Крупные брызги ознаменовали её погружение в пучины озера, и он озадаченно огляделся на маленьком пляже перед высокой скалой в поисках выхода из краев, куда его занесло нежданное путешествие под водой. Однако русалка очень быстро возвратилась, возвестив его об этом, громкими ударами хвоста по поверхности озера. Не пройдя и нескольких шагов к водопаду, он вновь приблизился к кромке воды. На берегу лежали две причудливые небольшие бутылки из толстого стекла. Их горлышки украшали серебряные бляшки, которые можно было пристегнуть к поясу.
— Что это? — спросил он, взяв руки один из сосудов, чтобы в закатных лучах разглядеть, что за жидкость плескалась внутри. — Я должен это выпить?
Но русалка уже скрылась среди вод. Он со вздохом сожаления осмотрел темный пейзаж и потянулся за пробку, как вдруг задул холодный ветер. Царевич испуганно оторвал взор от бутылки. Над гладью озера возвышалась огромная фигура лучезарного старца. Его тело наполовину было в воде, а верхняя часть туловища была наряжена в белоснежное одеяние и в два раза превышала в росте и ширине взрослого человека. Белые пряди волос спадали по спине, конец бороды терялся в глубинах темной воды. Царевич от изумления протер несколько раз глаза и опять пришел к мысли, что он еще спит и ничуть не очнулся от грез. Фигура бога, ибо именно так изображали маги Нопсидона, образ которого был заключен в каменных статуях, высечен на плитах и нарисован на холстах, по-прежнему, мерцала недалеко от берега. Она была из плоти, но вместе с тем царевичу казалось, что по телу старца переливалась мелкая серебряная рябь и крапинки воды. Вытянув вперед большую руку, водяной владыка поманил к себе человека:
— Возьми дары, что принесла тебе моя дочь, Рулле, и подойди ко мне, — его голос отдавался эхом, безмятежность и покой слышались в тоне, напоминавшем завывание ветра и крики чаек. — Неразумная, она едва не погибла, поплатившись за свое любопытство, — промолвил он, когда царевич вошел в озеро и по его дну дошел до высокого старика, хотя считал, что мелководье не было столь широким. — Дитя воды, она захотела взглянуть на тех, кто рождается и живет на земле, на тебя и твой отряд, но в итоге ном, хранитель земных недр, настиг её, желая забрать в свое царство. Ты спас жизнь и теперь вправе просить за это все, что угодно.
— Для меня нет большей награды, чем укрепиться в своей вере и лицезреть великого Нопсидона! — воскликнул Рулле, склоняя голову до самой воды. — Я ничего не сделал для твоей дочери, благодарю тебя, что ты внял моим прошениям об её жизни.
— Можешь звать меня, как тебе угодно. Я хозяин этих озер, я владыка мест, где оберегаю иную невидимую простым людям жизнь. Я не мог защитить ундину, когда она выбралась в открытые воды. Твоя сила вернула ей жизнь. Она затащила тебя в бездну, где ты мог умереть, но ты остался в живых, приобретя при этом то, чего нет у людей, потому как отныне ты не принадлежишь к человеческому роду. Ты познаешь себя с течением времени, только не забывай, что даже самым могущественным в этом мире доступно не все, даже нам, способным принять любой облик, создавать и уничтожать, не позволено вторгаться во владения других великих стихий и духов. Ундина по своему незнанию принесла тебе два дара. Первый сосуд, покрытый продольными волнами, заполнен живой водой, ты вернешь её людям, от которых она в недавнем времени была укрыта. Во втором сосуде находится вода из озера подвластного не только моим силам. Там вода забвения. Пусть живая вода служит твоим друзьям, а воды забытья врагам, которые потеряют прежнюю ненависть и вражду, но не допусти неразумными действиями новые обиды и недопонимания. Сосуды неиссякаемы, Рулле, и помни мой совет — не жалей воды живой, потому как друзей у тебя должно быть много, и не раскрывай воды из озера отречения, даже для врага это страшная расплата, даже врагам лучше оставить их истинное лицо, чем пытаться изменить их самих.
Он потрогал склянки, что уже приколол к своему поясу, облегченному из-за отсутствия меча и ножен. На одной действительно были изображены продольные полоски, а другая была покрыта пузырчатым узором.
— Мне надо передать живую воду людям? Могу ли я отдать это сокровище своему народу, черноморцам? — ясным голосом спросил царевич, забрасывая голову, чтобы различить лицо великого старца.
— Это дар, данный в твои руки, и не выпускай его от себя. Каждому, кто придет сюда с нуждой, будет дано желаемое. Живая вода всегда открыта для тех, кто будет её искать, для тех, кто не заплутает на этом пути. Только не забывай, царевич, что ты отныне не человек, и для тебя этот напиток под запретом. Он заберет у тебя то, что ты стяжал в этом путешествии. А получив что-то, не торопись отвергать это, не бойся вступать на новый путь и идти по нему до конца, потому как другая дорога осталась уже позади, и кто заверит тебя, что, вернувшись вспять, ты уже не пропустил то самое главное, ради которого она началась. Ундина преподнесла дары, которые тебе, к её нерадивости, ничем не помогут. Но не сердись на юную русалку, она завела тебя в мертвые воды и желала исправить это единственными известными ей способами, не подумав, что если ты еще не покрылся мертвецкой сыпью, то и без волшебных вод сумеешь выбраться наружу. А теперь прими и от меня подарок. — Толстые руки опустились на его плечи, и Рулле ощутил, как холодный металл коснулся его кожи. Он нагнул голову. На груди мерцал мягким блеском в опускавшихся сумерках медальон. Он был сделан в виде небольшого диска, одну сторону которого украшали три волнистые линии, а на другой были изображены три капли воды. — Никогда не снимай этот амулет. Когда придет время, он поможет возвратить тебе то, что ты потеряешь. Это и будет моим даром — я возвращу тебе твою жизнь. Поэтому когда-нибудь мы встретимся с тобою вновь. А теперь прощай, Рулле!
Он вновь оказался под водой, столь стремительно, что даже не успел набрать воздуха в рот. Руки пытались ухватиться за что-то, но бездонная тьма поглощала его, и он перестал бороться с её покоем и глубиной. Когда он открыл глаза, в небе вновь сверкало яркое утреннее солнце. Река несла свой поток меж двух берегов, он лежал на западной стороне, а возле себя нетронутыми обнаружил меч, ножны и лук с колчаном стрел. Вокруг было тихо и пустынно, ничего странного и необычного для взора или слуха. Только к поясу были прикреплены два небольших сосуда, а на холме он заметил фигуру одного из своих солдат. Тот отчаянно размахивал руками, подзывая других товарищей. Черноморцы целый день разыскивали своего пропавшего вождя, его возвращение укрепило их надежды на то, что поход будет продолжен и увенчается успехом. Рулле искренне поддержал их чаяния, но о том, где пропадал, не поделился даже с самыми близкими друзьями. Хотя они с изумлением смотрели на его измененный облик. Черные волосы царевича превратились в золотые пряди, но чудо скрылось с глаз через несколько недель дальнейшего пути.
* * *
Пелесские суда почти не отличались от широких парусных лодок морийцев, но ходили они только по реке Одинокой. Однако в этот раз капитану пришлось выйти в открытое море. Не отдаляясь от берегов, он взял курс по направлению к черноморским землям. Царевич стоял на корме возле бортика, через который накатывали волны, затапливая палубу. Он смотрел назад, но погони не замечал. Парусник сумел незаметным проскочить через оградительные цепи порта, и нынче попутный ветер гнал его на восток.
Прошедшие дни напоминали сущий кошмар. Он уже плохо понимал, что же так влекло и тянуло его в Равенну. Точнее он знал, что это было за чувство, но теперь оно будто бы растаяло, не оставив и следа в сердце. Царевич с грустью думал, что вез на родину прекрасную морийскую принцессу, в поисках которой за ним, скорее всего, двинулся целый флот из Алмаага, несмотря на преграду гарунских галер, заполонивших запад Южного моря. Дома его ждала законная супруга, и что теперь делать с двумя женщинами, которые в равной степени когда-то владели его сердцем?!
Пройдя отвесными тропами меж горных ущелий и выйдя к далийской столице, его солдаты, многим из которых царевич сохранил жизнь за долгие дни беспросветной войны, ворвались в город. Он желал лишь одного — лицезреть свою богиню, свою повелительницу, ту, что приходила к нему во сне и являлась наяву в свету, когда он будто ослепленный мчался наперерез врагу, сметая первые ряды захватчиков. Разбросав в стороны стражников и слуг, встречавшихся на пути, Рулле спешил в главный зал приемов. Он будто ощущал, что принцесса там, и она уже поджидала своего избранника.
Он вошел в палаты, и огромные двери захлопнулись, отрезав от своего предводителя прочих воинов, прокладывавших дорогу для вождя. Царевич оказался наедине с Морией. Её образ был все также прекрасен и озарен лучистым светом. Но стоило ему сделать навстречу пару шагов, как неимоверная сила отшвырнула его прочь к украшенной резьбой из диковинного зеленого камня стене. Он со стоном скатился на холодный пол. Его возлюбленная превратилась из богини в скалившееся чудовище. Он уже не разбирал её нежных плавных черт, а видел лишь пылавший огонь в огромных глазах. Не помня ужаса и горя, Рулле метнулся по направлению к женщине и острым мечом поразил открытую грудь. Она медленно сползла на его руки, на вновь спокойном красивом лице застыла маска изумления и поражения, ладони были выставлены вперед, но они не смогли остановить его страсти и безумия.
Кровь залила её белоснежное платье, клинок торчал из груди, царевич выхватил его, и алые потоки еще быстрее заструились по рукам и телу. Он не мог кричать, чтобы позвать на помощь. Он даже забыл, что был способен лечить одним лишь прикосновением, ведь в бою нередко заживлял раны солдатам. Рука мгновенно потянулась к сосуду за поясом, тому, которым царевич поил особо тяжелых друзей, чтобы вернуть им потерянные силы и зажечь заново жизнь в почти остывших телах. Дрожавшими пальцами Рулле раскрыл пробку и приложил горлышко к бледным губам принцессы. Вода проливалась мимо, но он не отнимал бутыль от её рта. Наконец, девушка зашевелилась, она выплюнула жидкость, заполонившую горло, и тяжело задышала. Когда он выносил её на руках из дворца, принцесса погрузилась в глубокий лечебный сон, который не оставлял её, покуда отряд черноморцев не пересек восточные горы и не добрался до самой широкой реки в Пелессе, единственной судоходной, где царевич нанял судно для отбытия в родные края. Принцесса до сих пор не очнулась, находясь в пограничном состоянии между жизнью и смертью, её покой волновал и пугал Рулле. Он уже не знал, чего желал сильнее: чтобы она никогда более не открыла глаза, или чтобы принцесса встала и смогла принять его объяснения по поводу того злоключения, что случилось в её прекрасном дворце.
— Ветер вовсю надул парус, а ты еще усадил на весла людей, царевич, — раздался позади него мягкий женский голос. — Куда ты спешишь? И что ты сделал со мной? — но любезность в её тоне задержалась не более чем на минуты, сменившись жесткостью и угрожавшим напряжением.
Широкое днище парусника было заставлено снастью. В дальнем конце возвышалось единственное сооружение, служившее укрытием для капитана, а в последние дни бывшее каютой принцессы. Несомненно, она появилась именно оттуда и бесшумно приблизилась к царевичу. Он бросил взгляд на её худую невысокую фигуру, а после на своих солдат, с восхищением оглядывавших женщину, все же очнувшуюся от своей болезни. На лодке черноморцы составили команду капитана, а некоторые воины по приказу царевича добиралась до Асоля прежним сухопутным путем через южные степи пелессов.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? — вежливо спросил Рулле. Он слегка поклонился, поцеловал её бледную ладонь, а после прислонил губы к чистому лбу. Так велели морийские традиции, которые царевич усвоил за месяцы сражений рядом с солдатами принцессы.
— Мне неизвестно, что со мной произошло и куда я теперь направляюсь. А мое самочувствие ухудшается с каждой лигой отдаления от родных краев. Что вы со мной сделали, царевич? — вновь со строгостью и суровостью спросила она. — Напоили каким-нибудь зельем? Что за лекарства, эликсиры? Немедленно отвечайте!
— Ваше Высочество, вы были ранены... — он начал издалека, не будучи уверенным, что сможет открыть ей всю правду о том, что его же рука чуть было не отняла её драгоценную жизнь.
— Но теперь на мне нет и пореза, — перебила его принцесса. — Только я не могу даже пошевелить это мелкое суденышко! Мне даже не удалось раскрыть дверь без того, чтобы потянуть за эту грязную жирную ручку! Что ты сделал со мной, Рулле? Ты околдовал меня? Мне не раз доносили, что неприятель склоняет перед тобой голову, даже когда ты только мчишься на него за сотню шагов, что ты поражаешь одним лишь взглядом, что ты исцеляешь прикосновением. Ты чародей? — она почти кричала на него на родном морийском языке.
— Ваше Высочество, я исцелил вас живой водой. Боги даровали мне эту милость... — Он потянулся к двум флягам, но замер от истошного крика, что вырвался из её груди. Полное отчаяния лицо внимало его словам.
— Нет, нет, этого не может быть... Живой воды нет в Мории, — стеклянный взор принцессы застыл на его лице.
Она замахнулась на него сжатым маленьким кулаком и ударила в грудь, но он тут же схватил девушку за обе кисти.
— Каналья! Бестолочь! Что ты со мной сделал?! — слезы готовы были политься из светлых глаз, а голос сорвался в рыданиях. Принцесса высвободилась из его рук и резко развернувшись, устремила взгляд в даль волновавшегося моря. Она сомкнула пальцы на бортике лодки и застыла будто ледяная статуя.
— Но только это спасло вам жизнь, принцесса-наследница, — попробовал успокоить её Рулле. Он приблизился к ней, но она отпрянула в сторону, оставаясь на краю палубы.
— Прочь от меня! Ты познаешь всю силу наказания за своеволие, за непокорность моим словам и чарам! О, Эллэ, как же ты была права! Даже у колдунов нет сил избежать того, что предначертано им людским племенем! — она запрокинула голову вверх, обращаясь к неведомому духу, а после перегнулась через край перил и канула в пучину вод.
— Стойте, — прокричал Рулле гребцам. — Спустите парус! — он прыгнул вслед за морийкой в волны и скрылся с поверхности моря. Люди давно отложили весла, с интересом прислушиваясь к беседе высоких господ, а после столь неожиданного поступка принцессы, матросы-солдаты бросились исполнять приказ царевича.
Он вынырнул к свету, удерживая её тело около своего плеча. Когда они доплыли до лодки, бесчувственную утопленницу бережно уложили на доски. Царевич отогнал от тела девушки зевак, попросив самых верных товарищей встать около борта, чтобы удержать её от повторной попытки сгинуть в безбрежном и бездонном море. Он сбросил пояс перед прыжком в воду. Но теперь вещи, валявшиеся в стороне — меч в ножнах, кошель, заветные бутыли с волшебными напитками, а также малый карманный кинжал — не могли ему помочь. Он просто приподнял голову колдуньи и перевернул на бок, чтобы вылить жидкости, которой наглоталась несчастная. А потом он пожелал, чтобы она очнулась и открыла глаза.
