Каин оказался очень коварной вещью, и никто из путников не остался не задетым его вредным влиянием, склоняющим людей к безумным поступкам. Первым ушёл Гартун, последний час он сидел практически неподвижно, лишь иногда водя в стороны головой. Он резко встал и вышел прочь, не сказав ни слова. Остальные решили, что он вышел освежиться, и не стали его допрашивать. Немного позже, желание "отдыхать" изъявили рейнджер и Люси. Последние пол часа Билли нежно гладил коленки, и ножки своей девушки, как-то по-особенному "ощущал" её, и прилив похотливой страсти. Люси продолжала невинно хихикать, "не замечая" ласк Билла, даже когда его руки принялись овладевать её ягодицами. Алый румянец можно было списать на алкоголь и наркотики, но, когда рука рейнджера проникла в её брюки, блестящие глаза, резкое дыхание, и сдерживаемые стоны могли привлечь внимание. Удалившись в свою комнату, влюблённые накинулись друг на друга, и было сложно сказать, кто кем пытается овладеть. Они занимались любовью, не обращая внимания на скрипы кровати, стоны, останавливались, шутили, целовались, вновь продолжали. Поддаваясь этому таинственному, но приятному безумию, в эту ночь они попробовали много нового, похотливого, необычного, и почти до самого утра не могли насытиться друг другом.
Позже, у Хардсона и Стинки завязался спор, разогретый крепостью выпивки, и дурманом наркотика. Карлик утверждал, что старик зануда, потому что не умеет веселится, и что родился он уже стариком. Уязвлённый охотник начал признаваться в "грешках" своего прошлого, и на спор, они ушли в казино, где Хардсон должен был доказать, что он не зануда. Парочка весело шумела, но добрались до места назначения без приключений. Хардсон плохо помнил всё, что было в казино. Вначале они пили и играли в рулетку. Потом шутили, играли с разными ребятами в покер, был там и священник, друг Билли. Хардсон и Стинки часто побеждали, пили, старик помнил, как обнимал карлика, и они признавались друг другу в глубоком уважении. Какие-то девицы периодически сидели на коленках охотника, и было там ещё что-то с ними, о чём Хардсон не признавался даже самому себе, и списывал всё на дурман. А потом они разговаривали о жизни, вокруг них сидели разные люди, и слушали истории охотника о его приключениях, задавали вопросы, и в целом этой ночью в казино он полностью заменил зануду священника, в качестве "души компании".
В это время вечеринка понемногу теряла своих бойцов. Шарк ушёл "проветриться", в надежде отыскать с кем бы перепихнуться. Бетон сидел неподвижно на одном месте, и просто смотрел в одну точку. Оставшись наедине, Лэсси и Генрих, незаметно для себя самих начали "лизаться", всё больше отдаваясь веселью и похоти. В тот момент, когда дело дошло до срывания одежды, Генрих остановил блондинку, и указал на Бетона.
— Да расслабься, милый! — хихикая, сказала Лэсси, и поводила рукой перед лицом Бетона, но тот никак не отреагировал. — Эй Конти, посмотри-ка сюда!
Сняв с себя всю верхнюю одежду, Лэсси поиграла своей грудью перед глазами здоровяка, но лицо того даже не шевельнулось.
— Видишь?! — смеясь, сказала Лэсси, и, снимая с себя брюки, направилась к Генриху. — Как ты хочешь меня, мой чемпион?!
— Ты безумная! — засмеявшись, ответил Генрих, и принял её сверху.
Не ощущая времени, они занимались любовью, то со страстью и напором, то неспешно и с чувством, то Генрих брал над ней верх, то Лэсси перехватывала инициативу. По комнате разлетались стоны, шлепки, хлюпанья, вскрики, и сквозь них часто пробивалась фраза: "Мой чемпион!". Но Бетон всё так же не шевелился, словно не живое существо, но изваянная из камня скульптура толи человека, толи какого-то чудища. В самый активный момент их совсем не интимной "ебли", в комнату вернулся раздосадованный Шарк, и замер, молча наблюдая за Генрихом и Лэсси. Он вошёл дальше в комнату, подёргал за плечё Бетона, трахающаяся парочка делала вид, что не замечает его.
— Могу я присоединиться?.. — неуверенно, и не скрывая зависти, спросил он, даже не сильно задумываясь над своими словами.
Лэсси игриво захихикала, и разгорячённая трахом и наркотой, сказала:
— Чем больше, тем веселее, правда?
Генрих ничего не сказал, но он и не возражал, и вскоре Шарк сбросил с себя одежду, ещё раз взглянул на заледеневшего Конти, и едва сдерживая свою похоть, пристроился к блондинке с другой стороны. Количество стонов и криков значительно возросло, оба мужчины словно соперничали между собой в том, "кто заставит эту сучку кричать сильнее". Когда оргия была на самом пике, внезапно встал Бетон, и сказав: "Мне пора... Меня вызывают!", куда-то ушёл, выбив к чертям двери, которые и не были закрыты на замок. Кто-то попытался встать у него на дороге, и пожаловаться на шум, но Бетон бросил ему пакетик порошка, и с разочарованием проговорил:
— Вот держи! Раз уж это всё, что вам нужно! Слышишь?! — крикнул он на незнакомца, и тот отшатнулся назад, прикрываясь руками, и уже успел распрощаться с жизнью. — Да! Это так!.. — закончил Бетон, посмотрел с досадой куда-то в сторону, и ушёл, оставив перепуганного незнакомца одного.
На всякий случай, обитатели и сотрудники гостиницы больше не тревожили своих "шумных" постояльцев, сложив о путниках разного рода плохие мнения, которые в целом им были, пожалуй, не свойственны. Хотя, если бы каждому недовольному заплатили пакетиком Каина, они были бы не против потерпеть весь этот шум, и все странности чужаков, и в тайне ожидали награды.
А что же случилось с бедным Гарти? Ну, на Гартуна местное "волшебное зелье", или точнее порошок имели немного другое влияние. Наркотик долго не мог "пробить" парня, и Гарти вдохнул пять дорожек, надеясь получить хоть какой-то эффект. И он всё же случился. Гартуна "накрыло" внезапно, ещё миг назад мир и сам он были одними, а потом всё изменилось. Парень "расплавился", "растаял", "переродился в сиянии настенных ламп", "воплотился живым пламенем", "обернулся в плоть из волн вокруг", которые "порождали рты его спутников". Метаморфозы сменяли одна другую, и Гарти боялся, что его воля растечётся в общей воле всего мира, и исчезнет. Понемногу он начал приходить в себя, и "почуяв сильный зов неба" вышел, товарищи, уже и сами изрядно одурманенные, не спрашивали его зачем. Гартун отправился на крышу здания, и сев в медитативную позу, наблюдал, как далеко в космосе вспыхивают и гаснут звёзды, взрываются разноцветными брызгами. Он наслаждался чувством обострённого духовного восприятия, пока над ним не показался волк с белой шёрстью.
Существо суровым взглядом осматривало Гартуна, и тот сразу понял, что это могучий дух, но, не смотря на его пугающую природу, Гарти совсем не испугался. Он познал этого духа, слился с ним в едином духовном порыве, и "могучие космические силы" пронзили тело и душу Гарти, рвали их на части и склеивали воедино. Когда конвульсии прошли, Гартун ощущал, как его просто распирает от силы, воли, и духа. Он ощущал волка в себе, аспекты его свойств, он перестал быть просто человеком, но стал чем-то иным. Настало время Великой Охоты. И Гарти яростно завыл, высвобождая порыв этих звериных сил. И этот порыв погнал его вперёд, овладел парнем. Гартун одел маску, помчался по крыше, и перемахнул на следующую так, словно у него выросли крылья! Испытывая прилив первобытной мощи, он вновь завыл. Какие-то недостойные внизу кричали, чтобы он заткнулся, но до них ему не было дела. Он побежал дальше, перепрыгивая с крыши на крышу.
Его отвлекли крики в переулке между домами. Волчьим взором он смотрел на четверых подонков, что приставали к молодой девушке, которую некому было защитить! Благородный дух не мог пройти мимо, оставив девушку в беде! Бандитов передёрнуло, когда холодный, словно свет полной луны вой, раздался так близко. Гарти спрыгнул с крыши на нерабочий кондиционер, и через несколько секунд грозно выпрямился, окружённый испуганными мужчинами. Но вскоре они начали смеяться над ним, угрожать, а один подошёл, и попытался схватить парня за руку. Два резких движения, и подонок с разбитым носом валялся на земле! Его дружки накинулись, но волк был быстр, ловок, свиреп и яростен! Гарти избил их всех, практически не ощущая их ударов, и едва не перегрыз горло последнему! Он посмотрел на свои руки и себя самого, он просто пылал энергией, так сильно, что казалось, мог сжечь ею другого человека. Спасённая девушка испуганно таращилась на Гарти, поражённая "его яростной пылающей силой", и, поблагодарив, убежала прочь.
Вернувшись на крыши, Гарти продолжил путешествовать призраком по улицам этого порочного городишки. Силы бушевали в его теле, в какой-то момент он почуял запах самки, и свирепая страсть пробудилась в его чреслах! Следуя запаху, он добрался до другого переулка, где в свете уличного фонаря, возле бара стояла одинокая девушка. Её откровенные одежды выдавали её предложение, и Гарти спрыгнул позади неё, от чего бедная едва ли не подпрыгнула. Испуганным взором она смотрела на Гартуна, пылающего животной страстью и похотью. Она приветливо улыбнулась, знакомая со странностями их городка.
— Ты словно съесть меня хочешь! — сказала она, неловко съеживаясь, когда Гартун с сопением обнюхивал её. — Милый, тебя прямо распирает! Если есть чем заплатить, я вся твоя, дорогуша.
Гартун видел, как его рука протянула девушке бумажный пакетик с "волшебным порошком", и та, осмотрев содержимое, довольно улыбаясь, увлекла его за собой в переулок. Страсть в нём вспыхнула ещё сильнее, и зверь накинулся на девушку, срывая с неё одежду, цеплялся в мягкие формы её беззащитного тела. Девушка начала ублажать его орально, но вскоре Гарти этого стало слишком мало. Повалив её на землю, Гартун стал с ней единым, и, потеряв чувство времени, яростно овладевал ею. Периодически оргазмы выдавали себя в его сознании лёгким облегчением, которое быстро сменялось напряжением. Первое время его ночная спутница кричала: "Да! Да! Вот так! Ещё! О да!", но под конец её крики приобрели характер: "Хватит! Больше не могу! Только не снова! Сейчас умру!". В какой-то момент облегчение стало достаточно сильным, чтобы воля вновь вернулась к нему, и он оставил в покое истерзанную оргазмами до беспамятства девушку.
Но и теперь Гарти вернулся на крыши, ночь всё ещё звала его. Охота продолжалась. Он бродил по крышам, чувствуя небо и жизнь внизу, выл на полную луну, что вновь пробуждала в нём силу и свирепость. Суета драки привлекла внимание слуха, и Гартун по крышам бросился туда. Двух беззащитных избивали пятеро других, угрожали оружием. Услышав вой, они удивились, а через мгновение среди них возник Гартун, рыча, словно зверь сквозь свою металлическую маску. Преступники не успели понять, что происходит, как он разоружил их, избил, уклоняясь от их выпадов, внезапно атаковал с непредсказуемых направлений. Жертвы нападения скрылись, и уже убегая, благодарили его, говоря, что "он псих, но они благодарны". Гартун исчез так же внезапно, как и появился, среди мрачных улиц и крыш домов.
И вновь запах самки пробудил в нём звериную страсть. Спрыгнув с крыши, он оказался перед двумя девушками, которые весело хихикали над ним, подшучивали над его ростом, хотя и отмечали, что он "просто горит от желания". Гартун видел, как его рука протянула два пакета с порошком, и вскоре они оказались в заброшенном здании, где подружкам стало совсем не до смеха. В их случае всё так же начиналось с чего-то вроде: "О, а ты не плох! Возьми меня мой зверь! Ты так свиреп! О да, вот так, милый!", а заканчивалось: "Не надо больше! Пощади! Я всё! Я всё!". Но Гартун остановился только тогда, когда страсть угасла с очередным оргазмом, а бедные, но по-своему счастливые девушки, уже могли с трудом шевелиться. Но как только Гарти вернулся на крыши, он ощущал, как свирепая страсть вновь начинает набирать в нём силу. Луна сияла божественной силой, ночь шептала тайные заклинания, духи пели гимн, тревожа его душу вибрациями, и ударами барабанов. Волчий вой разорвал пространство города. Эта ночь была ещё далека от своего завершения!..
Глава 7 Луч Света или Распутывая Змей
В комнату рейнджера и Люси влетел Хардсон, похоже, старик был ужасно раздосадован чем-то. Молодые любовники были застигнуты врасплох, и ещё не успев проснуться, старались прикрыть свою наготу общим покрывалом. Но охотник был так раздражён, что в целом даже не обратил своего внимания на этот маленький конфуз. Он нервно ходил по их комнате в разные стороны, пыхтя что-то под нос, и словно ожидал, пока к нему обратятся первому.
— Хардсон, всё хорошо? — спросил Билли, потирая кулаками глаза, отвыкшие от дневного света. Люси в это время, словно котёнок потягивалась рядом, и, прикрываясь ладошкой, сладко зевала.
-Хорошо?! — раздражённо отвечал Хардсон. — Ты спрашиваешь меня, всё ли хорошо?! Неужто Биби, ты забыл, что было вчера? — Люси и Билли виновато переглянулись, но никакие идеи не приходили им в голову. — Я подскажу! Разврат! Падение! Грех!.. — с особым отвращением проговорил Хардсон.
Щёчки Люси покраснели от стыда, Билли виновато чесал голову, но претензии старика касались не только их. На все эти крики "сползлись" остальные, Лэсси и Генрих, натягивая одежду, заспанные, из комнаты, где они ужинали, и Шарк из своей, в которую он каким-то чудом сумел добраться прошлой ночью. Растеряно, они силились понять, что так встревожило их товарища, но Хардсон выдавал слишком много "сложной" информации, по крайней мере, для этого сложного, обеденного утра. Но понемногу, смысл его претензий пробивался сквозь все речи о "недостойном поведении", и "осквернении достоинства".
— Ты, наверное, общался с моим знакомым, Вайтом? — шутливо заметил Билли, но Хардсон зыркнул на него с таким раздражением, что Билли невольно смутился.
— Хардсон, сядь и расслабься. — выступила в его защиту Лэсси, стараясь быть как можно более доброжелательной. — Позавтракай, выпей, или может, ты хочешь попробовать Каина?
— Нет, проклятье! Я же именно об этом и говорю! — вызверился он на неё.
В конце концов, методом личного подхода, Генриху удалось немного упокоить старика, заставить его выпить рюмку виски, и разговорить о том, что же произошло, и что его так тревожило.
— Я проснулся на какой-то... "хате". — рассказывал Хардсон, кривя лицом, словно он был сам себе невообразимо противен. — А рядом со мной в кровати две девушки, в обнимку... прости меня моя милая супруга... А этот змей Стинки, валяется полуголый возле кровати, сжимая бутылку, и ботинок одной из девушек!
— Они что, были слишком стары для тебя? — попытался пошутить Генрих, но Хардсон подошёл к нему вплотную, словно хотел ударить, и сердито сказал, прямо в лицо:
— Слишком молоды, проклятье! И всё что вчера было... Местами, нужно признать, было интересно, хотя и совсем мне не свойственно. Людям в казино искренне нравились мои истории о каждом "великом" звере, на которого я охотился, и о жизни, даже споры с твоим знакомым "святошей".
— Наш старичок испытывает угрызения совести, за то, что позволил себе немного веселья. — хихикая заметил Шарк. — Харди, теперь тебе придётся быть втрое суровее к себе и остальным, чтобы исправить эту ошибку!
