— Сядь, — гаркнул старший церковник, неоформленной волной духовных частиц сбив слишком много себе позволяющего сопляка с ног, из-за чего тот плюхнулся на скамью, ощутив себя так, будто бы упал с лошади на полном скаку. — Сейчас мы дадим ответы на многие ваши вопросы, братья. Проявите терпение. И не забывайте, что терпение — благодетель...
За последующие полчаса отец Джеймисон рассказал о том, что в его вотчине поселился необычный маг, который ощущается как квинси, но владеет куда более обширными силами. Он поведал высокому собранию, что Виктор Франкенштейн, по его же собственным словам, был изгнан из церкви за ересь, так как искал способы стать сильнее и познать тайны мира... и о том, что учёный, долгое время путешествовавший по свету, создал собственный магический язык, независимый от пантеонов, Системы Божественных Чудес и демонов.
— Чушь...
— Абсурд...
— Невозможно...
— Господа, прошу тишины, — со своего места поднялся молодо выглядящий мужчина-волшебник, одетый в рубашку, брюки, кожаную куртку и сапоги. — О том, что создание магического языка, независимого от богов — это невозможно, нам следует расспросить предков... если какой-нибудь некромант сможет призвать одного из них. Да-да, друзья мои, я говорю о небезызвестной всем нам Мать-Магии.
— Господин Вашингтон... Джордж, не хотите же вы сказать, что один человек, будь он хоть тысячу раз одарённым, сумел повторить то, на что первые волшебники положили сотни жизней и десятки лет упорного труда? — вопросительно выгнув брови, спросил немолодой уже чародей, сидевший на одном из последних рядов скамей.
— А почему бы и нет? — усмехнулся волшебник. — В конце концов, идти по кем-то проторённой тропе проще, нежели прокладывать совершенно новую. Кроме того, господа, с чего вы взяли, что он был один? Вполне вероятно, что остальные разработчики данного... рунного языка... остались где-то в другом месте: на востоке, например. Да и где гарантия, что они именно создали новый язык, а не нашли чью-то давнюю разработку, забытую из-за того, что после создания Мать-Магии волшебниками, многие пантеоны всерьёз обеспокоились сохранностью монополии на подобного рода чудеса. Я вижу эту ситуацию так: некий молодой исследователь наткнулся на какие-нибудь руины, где нашёл упоминания древней разработки... а то и вовсе записи о сотворении Мать-Магии. С помощью этих знаний, которые он подстроил под себя, этот авантюрист достиг некоторых успехов в магии, и, разумеется, решил вписать своё имя в историю. Но так как путь в Европу ему заказан из-за изгнания из церкви, главы которой скорее закопают выскочку, нежели дадут ему прощение грехов, он решил укорениться в Новом Свете.
— Складно говоришь, волшебник, — усмехнулся один из наиболее радикальных квинси, красующийся острой светлой бородкой на правильном аристократичном лице. — Может быть ты ещё и предложишь нам, что со всем этим делать?
— От чего же не предложить, если у вас своих идей нет? — Джордж хищно сверкнул глазами и, дабы не дать себя перебить, усилил голос магией: — Даже если всё, чем Франкенштейн обладает — это знания о десятке-другом рун, которые являются частью магического языка, независимого от ныне существующих пантеонов и божественных систем, лично для нас это шанс... шанс дать настоящую магию нашим детям, рождающимся без дара к волшебству из-за того, что местные боги не позволяют Мать-Магии инициировать создание ядер и духовных каналов. Квинси может и не поймут этого, но вы — волшебники — это другое дело. Скажите, каково вам понимать, что из-за изгнания с родины вы стали последними настоящими волшебниками в роду? Я знаю, что некоторые из вас начали искать пути решения проблемы: кто-то обучает потомков шаманизму, телекинезу, управлению стихиями напрямую... либо же рунным алфавитам богов, работающим везде. Но разве вам не хочется быть уверенными в будущем наших потомков? Магический язык, не требующий "платить дань" кому-то третьему, при этом рискуя остаться без данного инструмента из-за того, что кто-то на той стороне отрезал тебя от источника силы? Я готов пойти на этот риск.
— А если Франкенштейн создал этот язык, а не нашёл его? — спросил волшебник из задних рядов. — Ведь это означает, что он может назначить дань, а то и контролировать тех, кто использует его изобретение.
— Даже если так, то я предпочту пойти на поклон к человеку, а не одному из существ, с которыми мои предки воевали за независимость волшебников, — чеканя каждое слово, заявил Вашингтон. — С человеком можно договориться и его желания просто понять. Да и мы с вами сможем предложить ему магический контракт, который не позволит ему злоупотреблять нашим доверием.
— Скажу даже больше того, — вновь подал голос настоятель храма. — В лучшем из вариантов, мы сможем стереть различия, стоящие между квинси Нового Света и волшебниками, живущими с нами рядом. У нас у всех будет одна магия... пусть мы и не откажемся от альтернативных путей развития.
— Кроме того, война с краснокожими слишком затянулась, — почувствовав поддержку, Джордж начал развивать первый успех, ради чего даже вышел на сцену. — Каждый месяц мы теряем волшебников, которых некем заменить, и квинси, которых долго обучать. Не далёк тот час, когда мы вовсе окажемся без магической поддержки: не стоит рассчитывать, что поток беженцев, изгнанников и авантюристов из Европы останется прежним. Уже сейчас европейское сообщество волшебников знает, что Мать-Магия здесь почти бессильна. Договариваться же с местными богами...
— Что мы вообще знаем о Викторе Франкенштейне кроме того, что он рассказал о себе сам? — уточнил один из членов группы простых людей, являющихся землевладельцами, торговцами и промышленниками.
— Мои знакомые из Ватикана, которым я могу доверять в подобных вопросах, провели небольшое расследование, — отозвался настоятель храма. — Следы этого человека удалось найти в Европе, но они теряются в Азии... Кроме того, первые упоминания его имени относятся к первым годам этого века. Иными словами, его возраст куда больше, нежели кажется на первый взгляд.
— Или же он — самозванец... ну или сын того Виктора Франкенштейна, упоминания о котором нашли ваши друзья, — пришёл на выручку старику Джордж, лихорадочно соображающий, как самому выйти на контакт с интересным волшебником, и что ему можно предложить... если он оправдает ожидания.
— Господа, — привлёк к себе внимание невысокий полноватый мужчина в круглых очках и котелке на голове. — Может быть я скажу полную глупость, так что поправьте меня, но у нас нет причин отказываться от сотрудничества с мистером Франкенштейном. Если у него есть магический язык, не требующий взаимодействовать с богами, демонами и им подобными сущностями — это же прекрасно! Нам же следует убедить его поделиться знаниями, в обмен на... Что мы можем ему дать? Ну и на всякий случай, прежде чем начать обучать новых волшебников новой магии, нам следует заключить контракт, который не позволит менять условия сотрудничества. И, разумеется, нам следует как можно дольше скрывать то, что Мать-Магия не может инициировать новых обладателей силы, если они рождаются в Новом Свете.
— Хорошая идея, — Джордж одобрительно кивнул своему соратнику. — Кроме того, нам следует продолжить освоение шаманских практик... не только для войны с краснокожими. Все ведь понимают, что когда план начнёт реализовываться открыто, у нас уже не будет возможности отправлять женщин в Европу, чтобы наследники рождались там, тем самым обходя сопротивление здешнего пантеона?
Ответом ему были негромкое ворчание, хмурое молчание, суровые кивки и тяжёлые взгляды. Все присутствующие на этом собрании были связаны контрактами и клятвами, закреплёнными на душах при помощи волшебства, благодаря чему подобные темы и обсуждались открыто...
— Я лично возглавлю переговоры с господином Франкенштейном, — заявил Джордж, нарушая тягостное молчание. — Если он — пустышка, то мы ничего не теряем, ну а если за ним действительно есть сила и знания, то мы обязаны их использовать на пользу общего дела. Предлагаю голосовать: кто "за"?..
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Вкладывательная
(Северная Америка. Одна тысяча семьсот пятьдесят третий).
Кроны древних рощ шелестели густой зелёной листвой, колышущейся будто бы вовсе без помощи ветра, пробивающиеся к земле лучики дневного светила скользили по земле, скрытой под сухими сучьями, прошлогодней листвой, тут и там встречающимися следами жизнедеятельности птиц и животных. Могучие духи природы, сотнями лет подпитывающие высокие толстые стволы, корни коих впивались в землю и пили влагу, с одинаковой благосклонностью принимая и воду, и жертвенную кровь, которую проливали четвероногие и двуногие хищники молчаливо стерегли это место от чужаков... не имеющих приглашения от хозяев скрытого города.
— Папа, а что такое — плохо? — спросила рыжеволосая белокожая девочка, один глаз коей сиял голубой, а другой — зелёной радужками, одетая в лёгкое жёлтое платье до колен, белые туфельки и шляпку с широкими полями, к ленте которой крепился красивый красный бутон.
— Субъективная негативная оценка тех или иных событий, — спокойным ровным голосом ответил худощавый мужчина, одетый в чёрный балахон с капюшоном, из-под края которого выглядывала маска чумного доктора, размеренным шагом продвигаясь через кажущиеся непроходимыми заросли... расступающиеся перед троицей пришельцев, чтобы вновь сомкнуться позади их спин. — Любое действие или событие, для кого-то кажущееся хорошим, для других может быть объективно плохим.
— Например? — продолжила спрашивать обладательница разноцветных глаз, похожая на невинную маленькую принцессу, с искренним любопытством крутя головой и рассматривая то, что обычные люди даже не увидели бы.
— Я создал тебя, чтобы ты могла познать жизнь во всех её гранях, чтобы самому ответить на возникшие у меня вопросы... С твоей точки зрения это хорошо? — вопросом на вопрос ответил Виктор, который двигался по лесу с такой лёгкостью, будто бы шёл по ровной дороге.
— Да, — убеждённо кивнула АЛИСА. — Мне нравится жить.
— Твой брат считает, что создав тебя, я в очередной раз заменил его, — продолжил объяснение Франкенштейн. — С его точки зрения — это плохо.
— Нура, ты считаешь, что моё создание — это плохо? — продолжая беспечно улыбаться, повернулась к шагающему следом за отцом Нурарихёну рыжеволосая малышка, для чего ей пришлось развернуть голову на сто градусов.
— Нет, — равнодушным тоном отозвался ёкай, пребывающий в своей человекоподобной форме, будучи одетым в несколько изменённую военную форму квинси. — У меня нет причин так считать.
— Понятно, — ещё раз кивнув, АЛИСА посмотрела уже на учёного, не издающего своим передвижением ни единого лишнего звука. — Папа, а зачем люди врут?
Беловолосый молодой мужчина не удержался от зубного скрежета, впрочем, быстро взяв себя в руки. Бросив холодный взгляд на сестру, он отвернулся в другую сторону, начав высматривать скользящих в чаще стражей, сопровождающих гостей с самой опушки.
— Основная причина лжи — страх, — ответил доктор, не оборачиваясь и не замедляя шага. — При помощи лжи разумные стараются скрыть какие-то свои, пусть даже надуманные недостатки, либо же изначально казаться лучше чем они есть, при этом считая, что таким образом повышают свои шансы на успех в каком-либо деле.
— Понятно, — серьёзно кивнула девочка, потом опять посмотрела на Нурарихёна. — Брат, ты меня боишься?
"Я тебя просто ненавижу", — мысленно ответил ёкай, чувствуя как кровь вскипает в жилах.
Медленно вдохнув и выдохнув, на что ушло несколько секунд, блондин полностью подавил бунтующие эмоции. В конце концов, как бы его ни раздражала АЛИСА, получившаяся излишне прямолинейной и жизнерадостной, сейчас требовалось иметь чистый разум и холодную голову, чтобы не совершить каких-нибудь опасных глупостей.
— Понятно, — в очередной раз сама ответила на свой вопрос малышка, продолжая лучезарно улыбаться. — Я никому об этом не скажу. Правда.
"Отец... я и не думал, что когда-нибудь начну скучать по Мао", — мысленно взвыл Нурарихён.
"Интересно, он до сих пор считает, что АЛИСА случайно задаёт эти вопросы?", — сам у себя спросил Виктор, прекрасно осознающий то, что дочь у него получилась с довольно пакостным характером, что стало следствием высокого показателя интеллекта и маленького жизненного опыта.
— Позже продолжим этот разговор, — прервал "детишек" Франкенштейн. — Мы на важной миссии. Вы не забыли?
— Я помню, — радостно хлопнула в ладоши девочка. — Дождаться не могу, когда увижу настоящую жертвенную пирамиду.
На это учёный ничего не ответил, лишь в его памяти быстро промелькнули события, случившиеся почти полгода назад...
...
В гостиной островного особняка, расположенной на первом этаже, горел яркий магический свет, льющийся от артефактной позолоченной люстры, а в воздухе разливалась негромкая ненавязчивая музыка. На двух полукруглых диванах, расположенных с двух сторон от круглого стола, заставленного различными напитками и экзотическими угощениями едва ли не со всего света, с удобствами расположились шестеро необычных разумных.
— Откуда вы родом, Виктор? — Джордж Вашингтон, одетый в белую рубашку и чёрные штаны, держа в руках изящный хрустальный бокал с золотистым напитком, который был доставлен порталом прямиком из восточной Европы, изобразил на лице самую благодушную улыбку. — Прошу простить мою невнимательность: я, видимо, прослушал этот момент.
Взгляд гостя то и дело соскальзывал с безукоризненно вежливого лица хозяина, на лежащую на середине стола толстую книгу, на кожаной обложке коей находилась надпись "Магический алфавит". Сокровище, за которое многие нынешние волшебники готовы передраться между собой, было выложено с небрежностью, будто бы она вовсе ничего не стоила. Впрочем, в определённом смысле это было верно, так как подобные знания вовсе не имели цены (по крайней мере — в золоте).
— Я не люблю вспоминать то место где родился, да и большую часть этих воспоминаний у меня отняла родная семья, причиной чего стала моя "дефектность", — Франкенштейн умудрился изобразить кавычки одними лишь интонациями. — Впрочем, я не сержусь на них: в конце концов, как учёному, мне не раз доводилось избавляться от неудачных образцов. Что поделать, если не все творения не только способны оправдывать высокие ожидания, но и просто достойны существовать?
— Брат Виктор, вы действительно считаете, что созданные своими руками... существа, равны по ценности собственным детям, рождённым любимой женщиной? — с недоумением и некоторым осуждением уточнил седой монах, присутствующий на импровизированных переговорах со стороны Церкви Спасителя (отца Джеймисона в этот раз решили не привлекать, чтобы не давать ему слишком большого влияния).
— А разве есть разница? — удивился доктор, механическими движениями рук нарезая на кусочки ананас, лежащий на его тарелке. — И в тех, и в других заложена жизнь; и у тех, и у других есть душа... Так какая разница, были они созданы в лаборатории, при помощи собственных рук, или в постели, при помощи иных органов?
