— Вы в это верите?
— Не знаю, кажется ли мир от этого более странным или немного более разумным. — Она покачала головой. — Я имею в виду морских чудовищ... кто бы мог подумать, что они могут быть настоящими? — Затем она встала и направилась к передней части вертолета. — Это всего лишь теория, вот и все. А теперь ложись спать.
Гонт поступил, как ему было сказано. Это было нетрудно.
ТЩЕСЛАВИЕ
Официально это город Руах, но все называют его городом на сваях. Мне никогда не нравилось это место. За то время, что я здесь провела, на самом деле уже должна была чувствовать себя как дома. Но город на сваях никогда не стоит на месте достаточно долго, чтобы привыкнуть. Возвышающийся над криовулканической корой Тритона на бесчисленных теплоизолирующих опорах, он представляет собой совокупность независимых куполообразных платформ, соединенных мостиками и пандусами, но подверженных частым и приводящим в замешательство перестановкам. Это похоже на головоломку, которую мне не суждено разгадать.
Пока. Выпивка, бар, неплохой вид из окна. Бывают и худшие места.
— Лоти Хань?
Отворачиваюсь от окна. Не узнаю женщину, которая только что обратилась ко мне, но, как ни странно, моей первой мыслью было, что она, должно быть, представитель власти. Дело не в том, что она одета в форму или похожа на любого представителя власти, с которым я когда-либо имела дело. Но что-то такое есть в ее глазах, усталых и с розоватым оттенком. Спокойная и осознанная настороженность, как будто она привыкла изучать лица и реакции, ничего не принимая за чистую монету.
— Чем могу вам помочь?
— Вы художник? Скульптор по камню?
Поскольку я сижу в "Резаке и фонаре", окруженная изображениями скальных скульптур, и передо мной все еще открыто мое собственное портфолио, это не такой уж большой шаг вперед в дедуктивном анализе. Но она знает мое имя, и это вызывает беспокойство. Я недостаточно знаменита для этого.
Говорю себе, что она не может быть от властей. Я не сделала ничего, что заслуживало бы их внимания. Может быть, срезала кое-какие углы. Нарушила несколько правил. Но они не сочли бы это достойным их внимания.
— Вы не сказали мне, как вас зовут.
— Ингвар, — говорит она. — Ваня Ингвар. — Она вызывает в воображении плавающий символ удостоверения, и все становится на свои места.
Ваня Ингвар. Следователь с лицензией. Не коп, не представитель власти, а частный детектив.
Так что мои инстинкты не были полностью обмануты.
— Что вы хотите?
У нее короткие рыжие волосы, сбившиеся в сальные кудряшки, как будто она только что сняла плотно прилегающий вакуумный шлем. Она проводит рукой по голове, но безуспешно. — Пока ваш корабль находился в ремонтном доке, я заплатила кое-кому, чтобы он запустил глубинный запрос в его навигационном ядре. Я хотела узнать, где вы были в определенное время.
Я чуть не пролила свой напиток. — Это абсолютно незаконно.
Она пожимает плечами. — И абсолютно, блядь, недоказуемо.
Я решаю, что могу ублажить эту женщину еще на несколько секунд. — Так что же вам было нужно?
— То-то и то-то. В основном, ссылка на столкновение с Наядой.
Удивленно моргаю. Ожидала услышать, что она обвиняет меня в каком-то гражданском правонарушении, на которое не распространяется срок давности. Несоблюдение надлежащего подхода и процедуры стыковки, что-то в этом роде. Но при упоминании о столкновении с Наядой понимаю, что она обратилась не к той женщине. Какая-то путаница в именах, или в регистрациях судов, или что-то в этом роде. И на мгновение мне почти, почти жаль ее. Она груба и поручила кому-то копаться в "Лунатике" без моего разрешения. Это меня бесит. Ее стоит осадить.
— Мне жаль вас огорчать, Ингвар. Меня и близко не было к Наяде, когда это случилось. На самом деле, помню, как смотрела это в новостях из бара в Гюйгенс-Сити, Титан. Это обратная сторона системы, на случай, если вы не поняли. Тот, кто копался в моем навигационном ядре, не знал, что делает.
— Я говорю не о том, где вы находились в момент столкновения. Оно было двадцать пять лет назад. Меня интересует, где вы были за двадцать семь лет до этого. Пятьдесят два года назад, в то время, когда был скорректирован курс объекта, чтобы он попал на траекторию столкновения с Наядой. — Затем она делает паузу и наносит свой смертельный удар, который подсказывает мне, что это не просто ее выдумка. — Согласно моему расследованию, это произошло вскоре после того, как вы познакомились со Скандой Эбрудом.
Это человек, о котором я изо всех сил старалась не думать более полувека. И в большинстве случаев мне это удавалось. За исключением того единственного случая, когда в созвездии Печь засияла новая яркая звезда, и Сканда вынудил меня восстановить его в моей памяти.
Теперь мне больно произносить его имя.
— Что вам известно о Сканде?
— Знаю, что он заплатил вам за то, чтобы вы обработали камень. Также знаю, что при падении на Наяде погибло сто пятьдесят два невинных человека. Остальное... думаю, мне хотелось бы услышать это от вас.
Я качаю головой. — На Наяде никто не умирал. Там никто не жил.
— Это, — говорит Ингвар, — всего лишь то, как вы должны думать, по их разумению.
— Их?
— Властей. Именно из-за их ошибки поселенцы построили свой лагерь на этом маленьком спутнике. Неудачливые претенденты. Их следовало переселить на несколько лет раньше.
Она предлагает оставить "Резак и фонарь", потому что не хочет, чтобы кто-нибудь подслушивал наш разговор. На данный момент у меня есть несколько возможностей. Я могла бы послать ее на хер. Она меня не арестовывала, у нее даже нет полномочий на арест. Она даже не пригрозила выдать меня властям, да и что толку, если бы она это сделала? Я не сделала ничего плохого. Меня зовут Лоти Хань, мне восемьдесят лет, я довольно успешный резчик по камню. Это все.
Но она права насчет Сканды, и то, что она сказала, действительно произошло. И это меня беспокоит. Я говорю себе, что в городе на сваях не может случиться ничего плохого. И, кроме того, я действительно хочу услышать, что она скажет.
Итак, мы выходим в ночь, окутанную куполом. Ингвар идет неуклюжей, кособокой походкой. Трудно сказать, но сомневаюсь, что она хоть немного моложе меня. Мы обе носим теплые пальто и ботинки, но холод Тритона все равно проникает вверх по сваям, сквозь городское дно, в наши древние кости.
И я рассказываю ей о том дне, когда встретила Сканду Эбруда.
Это было здесь, под Нептуном. Я прибыла на Тритон в погоне за вероятным клиентом. Уже начав заниматься резьбой по камню, как раз настолько, чтобы создать себе скромную, но респектабельную репутацию. Нептун был дальше, чем мне когда-либо случалось забираться прежде, но я решила, что это стоит потраченного времени и затрат.
Я была неправа. Конкурент-выскочка перебил мое предложение и переманил потенциального клиента. Тем временем "Лунатик" нуждался в топливе и ремонте. Пока по всему кораблю роились роботы, а мой банковский счет сводился к однозначным цифрам, я отправилась на Тритон, чтобы утопить свои печали. Именно тогда я оказалась в отеле Дельта-Ви.
С тех пор я там ни разу не была — слишком много призраков. Как и "Резак и фонарь" сейчас, это место было популярным местом встреч художников и их спонсоров. Стены, пол и столы были увешаны изображениями и объемными проекциями работ, как хороших, так и безвкусных: каменные и ледяные астероиды, валуны и скалы, превращенные в произведения искусства, от геометрических абстракций Мотла и Пети до гиперреалистичных портретов Двали и Маэстлина. Я знала кое-кого из этих людей; с некоторыми из них даже работала в свое время, когда они сокращали полезную нагрузку на большие комбайны.
Моя звезда скромно восходила, но даже тогда я чувствовала, что этот пузырь долго не продержится. Слишком много денег переходило из рук в руки. По пути я миновала Озимандию, скалу размером в километр, выведенную на орбиту Тритона. Это была работа Йиннинга и Тарабулуса, новейших производителей. Я не придала ей особого значения. Это было лицо, разбитое и изношенное временем, с большими трещинами на щеках и глубокими черными провалами вместо глаз. Все сходили от этого с ума, но все, что я видела, — это различные поверхностные уловки, используемые для того, чтобы скрыть полное отсутствие техники.
Йиннинг и Тарабулус пришли к этому не благодаря комбайнам; они никогда не работали с камнем и льдом в каком-либо другом контексте. Не имея такого опыта, они вынуждены были придавать своим работам вид поврежденных и древних, потому что это был единственный способ скрыть свои ошибки. Они работали против камня, а не с ним: не могли разглядеть слабые места в камне, грани разрушения.
Чертовы любители.
Я поклялась, что если кто-нибудь когда-нибудь будет настолько сумасшедшим, чтобы позволить мне работать с таким большим куском камня, то сделаю это идеально. И знала, что смогу.
Чего я не ожидала, так это того, что мне вот-вот представится такой шанс.
— Красиво, не правда ли.
Он — кем бы он ни был — имел в виду Нептун. Я смотрела на лик планеты, нависший над головой, словно огромное потолочное украшение. Фиолетово-голубая мрачность гиганта, как оказалось, идеально соответствовала моему настроению.
— Если вы так говорите.
— Я серьезно. Посмотрите на это, Лоти. Система колец едва ли стоит упоминания, в атмосфере нет метастабильных штормов. Ветры — да. Временные явления. Но ничего постоянного. Тритон — единственная сколько-нибудь значимая луна, остальные — просто снежки. И все же у него есть свое собственное сдержанное великолепие. Сдержанное величие.
Я по-прежнему понятия не имела, кто это говорит, и к тому моменту интерес к разговору стал еще меньше. Но когда я обернулась, то обнаружила, что мой интерес слегка возрос. Он был элегантен, хорошо одет, чрезвычайно красив — и определенно не из тех, кого я до сих пор видела в отеле Дельта-Ви.
— Мы знакомы?
— Пока нет. Но я надеюсь, что сможем узнать друг друга получше. Я имею в виду, работать вместе. Меня зовут Сканда Эбруд. У меня есть предложение, предложение о заказе. Вам интересно?
— Это будет зависеть от оплаты и срока.
Он натянуто улыбнулся. — Я думал, вы с головой в работе. Так получилось, что оплата будет отличной — по крайней мере, в двадцать раз больше, чем вы получали раньше, если мои подозрения верны. Я также выбрал свой собственный камень. Он находится на орбите с большим наклонением, но до него легко добраться. Хотели бы вы увидеть его?
Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Меня и раньше подводили к мысли, что я стою на пороге заказа, который изменит мою жизнь.
— Если вы считаете, что должны показать.
Он четко расставил большие и указательные пальцы под прямым углом, чтобы обрамить изображение. Пространство между его ладонями потемнело. На нем образовался сгусток черноты и почти черный комок. В тусклом солнечном свете с одной стороны были видны очертания глыбы, на которой пурпурно-коричневыми краями выделялись кратеры и гребни. Он развел руки в стороны, чтобы увеличить изображение. — Она большая, около километра в поперечнике, но вполне в пределах ваших возможностей. Как думаете, вы могли бы сделать это для меня?
Я изучала скалу, изучала его лицо. Представляла, как его голова помещается в скале, ожидая, когда ее откроют, как маска в форме. В конце концов, это было то, чего хотели большинство моих клиентов. Их собственное лицо, вращающееся вокруг Солнца до конца вечности.
— Мне нужно провести несколько сканирований, — уклонилась я от ответа. — Но если не будет неприятных сюрпризов, я, вероятно, смогу вырезать вас как следует.
Казалось, это его озадачило. — Нет. Вы бы поступили так не со мной. Боже мой, нет. Можете ли вы представить себе абсолютную тщету этого?
— Так кого же вы еще хотите? — Я уже думала о любимом человеке, возлюбленной, героическом предке: обычная чушь о самовозвеличивании.
— Это просто. — Он создал другой образ. Это было мужское лицо, молодого человека. С классическими пропорциями. Думаю, я бы узнала его, если бы мое образование не было таким разрозненным.
— Я его не знаю.
— Вы должны знать. Чего я хочу, Лоти, так это чтобы вы вырезали для меня голову Давида работы Микеланджело.
Ингвар повела меня на общественный каток на западной окраине города. На самом деле, это извращение. Массивные слои утеплителя защищают город от поверхности Тритона, а теперь они прилагают все усилия, чтобы создать еще один маленький квадратик мерзлого грунта на дне города. Конечно, здесь не так уж и холодно, в этом нет необходимости, но я все равно чувствую, что воздух становится еще свежее. Наше дыхание вырывается наружу кометными хвостами. Ингвар продолжает топать ногами и размахивать руками.
— Когда-то у вас была другая карьера, — говорит она. — Вы не всегда были художницей.
— Поскольку вы, кажется, знаете обо мне все... В чем смысл этого разговора, Ингвар? Учитывая, что ничто не мешает мне уйти прямо сейчас.
— Как хотите. Но вы же понимаете, что я кое-что знаю. Эти люди действительно погибли, Лоти, я их не выдумала. Это были люди, которые перешли разумные границы. Они не только не должны были там находиться, но и власти допустили ошибку, не защитив их, когда произошел удар. Это правда, что не было особого предупреждения, и оборона планеты не была приведена в максимальную готовность. Они послали корабли в последнюю минуту, пытаясь отразить удар... — Ингвар качает головой. — Не получилось, не хватило времени. Но суть в том, что я могу связать вас с ударным элементом и доказать, что он попал в Наяду не случайно. Сканда хотел, чтобы это произошло. И это делает событие преступлением, а не какой-то случайностью небесной механики. А вас — соучастницей.
— Отлично. Подготовьте досье для властей. Уверена, они будут рады получить от вас весточку.
— Я могу сделать это. Вполне возможно. — На противоположной стороне площади, по другую сторону ледяного поля, на площадке белого павильона репетирует любительская группа. Их обмороженные пальцы отбивают серию мелодичных нот. Ингвар повышает голос, перекрывая резкие звуки. — Вам нравилась ваша прежняя работа?
— Она приносила доход.
На самом деле, это была хорошая работа, а я была более чем хороша. Раньше я формовала лед для сухогрузов. Возьмите осколок кометы диаметром в пару километров, обработайте его лазерами, плазмой и кумулятивными зарядами переменной мощности до тех пор, пока он не приобретет точно нужный профиль, правильную симметрию и центр тяжести, чтобы превратиться в одноразовую полезную нагрузку.
Передавая кусок льда, который я обработала, наблюдая, как на одном конце закрепляют двигатели-толкачи, а на другом — паукообразный узел управления, наблюдая за началом его долгого-долгого путешествия к голодным экономикам внутренней системы, я испытывала некоторое удовлетворение. — Но потом все изменилось, — сказала Ингвар. — Не в одночасье, конечно, но сложнее и быстрее, чем вы ожидали. Новые технологии, новые способы ведения дел. Решение было принято людьми, которые вас не знали, которым вы были безразличны. Такими людьми, как Сканда Эбруд.
