Конечно, был огромный соблазн смотаться, скажем, к Сияющему Парижу, центральной планете Французской деспотии. Вряд ли там ожидают подобной наглости, а значит, шансы снова застать французов врасплох вполне реальные, однако по здравому размышлению Соломин от этой мысли отказался. Десяток орбитальных крепостей — не по его зубам орешек, и если хоть что-то пойдет не так, то нарваться можно здорово. Зачем? Куда проще и безопаснее наносить точечные удары по периферии государства, подрывая его экономику и максимально ослабляя. Этой тактики Соломин и решил придерживаться.
Первой остановкой в импровизированном турпоходе по французской провинции стала Новая Тулуза. Эта небольшая планета была абсолютно неинтересна — населения немного, промышленность стремится к нулю, аграрный сектор разве что неплох, но гонять из-за этого эскадру явно не стоило. Зато в той же системе, по данным имперской разведки, располагался учебный центр легких сил французского флота — там готовили пилотов, которым предстояло водить истребители, торпедоносцы, штурмовики... Тщательно засекреченный центр, как считали французы, в очередной раз вляпавшиеся из-за собственного самомнения. "Паровозы надо давить, пока они еще чайники", — без зазрения совести ввернув услышанную где-то фразу, заявил Соломин, и в результате учебный центр на себе ощутил, что такое удар военного флота. Почти пять тысяч молодых пилотов, крепкие, здоровые, смелые парни и девушки, цвет нации, сгорели, не успев даже проснуться. Этот урон в чем-то был даже более ощутимым, чем от удара по марсельской базе, хотя жертв было, разумеется, меньше.
Уничтожив базу, эскадра подошла к лишенной обороны планете, после чего десант сотворил примерно то же, что и на Большом Марселе, разрушив имеющиеся на планете зачатки инфраструктуры и посыпав поля пестицидами, на корню уничтожившими урожай. Позже Соломину докладывали, что кое-кто из десантников, очевидно, по доброте душевной решил заодно улучшить породу местных селянок. Адмирал лишь пожал плечами — издержки войны, такое всегда было и всегда будет. Чтобы не подставить своих под удар надо самую малость — побеждать, а раз сопротивления не оказывают, значит, согласны.
Закончив с Тулузой, эскадра совершила короткий бросок к планете Малая Шампань. На этой планете до недавнего времени не было ни серьезной обороны, ни военных баз, однако не так давно были обнаружены богатейшие залежи иридия, начали строить промышленный комплекс по его добыче, а на орбите спешно монтировалась орбитальная крепость. Эту крепость и разнесли первой — часть орудий на ней была уже смонтирована, и они представляли пусть минимальную, но опасность. А после уничтожения обороны взялись и собственно за планету. Жаль только, что комплекс еще не вступил в строй, а то можно было бы наложить лапку и на его продукцию — иридий был баснословно дорог, и Новому Амстердаму, безусловно, не помешал бы. Ну что же, оставалось вытереть слюнки, подорвать все, что можно было, и двигаться дальше.
Малый Орлеан разнесли без проблем. Военных кораблей там не было, а единственную орбитальную крепость экипаж покинул сразу после того, как обнаружил идущую к планете эскадру, даже не попытавшись хотя бы для приличия изобразить сопротивление. А вот когда подошли к Зеленому Тулону, нарвались на неожиданно серьезное сопротивление. Помимо двух крепостей, эта весьма развитая промышленно планета имела на орбите небольшую военную базу, и базирующиеся на ней линкор, крейсер, два эсминца и полсотни истребителей встретили силы вторжения во всеоружии, сражаясь неожиданно храбро и умело. Грамотно используя корабли как подвижное крыло, и опираясь на крепости, неожиданно прочно построенные и хорошо вооруженные, они, прежде чем были уничтожены, смогли подбить один из крейсеров, да так, что тот потерял управление и вынужден был выйти из боя, а также пропороть борт одному из линкоров по всей его длине. Ход корабли не потеряли, но их ценность как боевых единиц резко упала. Кроме того, были повреждены несколько эсминцев и сбиты почти два десятка истребителей. Общие потери перевалили за сотню человек — не смертельно, но очень неприятно. По всему выходило, что с рейдом надо заканчивать — свои задачи флот выполнил, резервы автономности многих кораблей подходили к концу, поэтому Соломин отдал приказ отходить. На планету даже десант не стали высаживать — просто врезали с орбиты, разнося все в пыль. Это в десятки, а иногда и в сотни раз повышало потери среди мирного населения, но при этом требовало меньше времени, и позволяло не рисковать своими людьми. Ну и намек на будущее: будете сопротивляться — с вами поступят точно так же.
Достаточно близко к курсу, выводящему эскадру за пределы французского сектора в район Нового Амстердама, располагалась планета Малое Кале, и грешно было не выпотрошить еще и ее, но Соломина насторожил тот факт, что в окрестностях Тулона его ждали. Конечно, французы могли объявить и общую тревогу, но оставалась вероятность того, что маршрут амстердамской эскадры противник сумел просчитать. Не стоило недооценивать противника — в случае, если они смогли понять, куда пойдет эскадра, то в следующей системе их ждал теплый прием, а проще говоря, засада. Соломину вовсе не улыбалось вступать в бой с полноценной французской эскадрой, поэтому он просчитал варианты и пришел к выводу, что в качестве альтернативы для удара подходил только Второй Дюнкерк — бункера его кораблей готовы были показать дно, и для броска к любой другой планете пришлось бы идти экономичным ходом, иначе можно было и не добраться до дому. Однако французы наверняка уже знали типы кораблей, участвовавших в походе, а значит, могли просчитать и этот вариант.
Соломин думал долго, взвешивая варианты и прикидывая плюсы и минусы, потом собрал штаб и командиров кораблей. Посовещавшись и остудив несколько горячих голов, жаждущих разнести французов вдребезги и пополам, было принято решение возвращаться домой, не ввязываясь больше в драку. Проложив курс, проходящий в стороне от обитаемых систем, штурманы одним броском вывели эскадру из французского сектора. Позже Соломин узнал, что на обоих планетах их и вправду ждали, и порадовался собственной осторожности, а в тот момент это обернулось для него еще несколькими бессонными ночами на мостике своего флагмана. "Эскалибур", конечно, благодаря мощным двигателям вырвался бы из любой ловушки, но точно так же адмирал понимал, что не бросит своих людей, и потому, случись что, его кораблю придется драться.
И все же они вырвались. Спустя неделю после того, как эскадра покинула пределы французского сектора, она вышла к Новому Амстердаму. Свой ход они сделали — теперь была очередь противника.
База "Севастополь". Российская империя. Спустя три дня после описываемых событий.
— Ну, что скажете?
— Примерно как мы и предполагали. На первом этапе вообще чисто сработал, мы на такой результат даже не рассчитывали. Потом тоже славно действовал. Не без ляпов, конечно, но в целом прошло все удачно.
— Это хорошо. До меня тут дошло, что он просит продать еще пару-тройку линкоров того же поколения, что и его флагман. Так?
— Ваше Величество, я понимаю, что в моем ведомстве есть люди, которые работают с вами напрямую, но...
— Но не надо подчеркивать, что я узнаю новости раньше вас, адмирал?
— Да, это... неприятно. Я только сегодня вернулся, и еще не успел разобраться с делами.
— Хорошо, я буду иметь в виду. Тем не менее, думаю, стоит пойти ему навстречу, ведь не милостыню просит, а готов заплатить. Насколько я знаю, корабли этого поколения сейчас в консервации первой очереди, и их продажа ущерба нашей обороноспособности не нанесет?
— Согласен с вами. Придется, конечно, подобрать для них надежные экипажи, но с этим проблем не будет — желающие служить у вашего родственника в очередь выстраиваются.
— Думаю, не стоит помогать ему настолько демонстративно — можно спугнуть дичь.
— Не волнуйтесь, Ваше Величество, продадим корабли, как лом, с экипажами тоже что-нибудь придумаем.
— Ладно, оставляю технические детали на ваше усмотрение — вы профессионал. Что еще скажете нового, бодрого и вечного?
— Пока, в общем-то, ничего. Пока все по плану. Да, и с вашей идеей он, наконец, согласился. Но я считаю ее глупой.
— Посмотрим. Хуже, во всяком случае, не будет точно. Все в этой жизни должно быть уравновешено. Одинокий волк реже ошибается, зато уж если вляпывается, то по-крупному. И потом, мне эта дура, его бывшая, нахамить посмела. Очень уж хочу на ее рожу посмотреть.
Время неустановленно. Место неустановленно.
— Вы считаете, это случайность?
— Да. Когда люди не бьют... простите, не воюют с нами, они почти всегда сражаются друг с другом — это внутривидовой человеческий вид спорта. Их стремительный прогресс в создании новых видов вооружения связан еще и с этим. Полагаю происшествие совпадением.
— Это совпадение может нам дорого обойтись... Ладно, изложите свое видение ситуации.
— Слушаюсь. В настоящее время в интересующем нас секторе космоса отмечено значительное оживление. Проще говоря, нашелся кто-то достаточно решительный, чтобы начать создание нового крупного государства, и достаточно умный, чтобы его создать. Закупив по дешевке значительное количество устаревших кораблей, он сумел объединить под своей рукой несколько звездных систем, и теперь совершает пиратские рейды. По сути, создано государство, живущее за счет набегов на соседей. Вначале попробовал нападать на слабых, у него получилось, и тогда он замахнулся на более крупную добычу. А так как наши... ммм... союзники ухитрились изрядно наследить в том районе, вызвали у него вполне законную ненависть и, более того, не имели шансов воспользоваться в том конфликте помощью других государств, он собрал эскадру и довольно успешно ограбил их окраинные системы. После нанесения удара, эскадра ускользнула незамеченной, с добычей, которая по человеческим меркам окупает что угодно. Вот, если кратко, и все. Вряд ли вас интересуют малозначимые технические подробности.
— Верно, не интересуют. Меня больше интересуют последствия этого инцидента. Наши, как вы правильно сказали, союзники готовы были начать карательную операцию против этих нахалов немедленно. В принципе, это не требовало использования имеющихся у нас сил, они справились бы и сами. Однако вы приложили максимум усилий, чтобы избежать этого, хотя нас их внутренние проблемы не касаются. Почему?
— Потому что с теми силами, которые наши союзники имеют официально, карательная операция с большой долей вероятности закончилась бы их поражением и, возможно, полным разгромом. Там не пираты, как все считают, а регулярный флот, грамотно обученный, хорошо подготовленный и оснащенный. И командует им человек, который уже доказал, что превосходит наших союзников как по решительности, так и по умению планировать операции. Он бил их в обороне, когда соотношение сил было хуже, чем сейчас, и смешно полагать, что не захочет повторить свой успех. Даже в случае, если наши союзники справятся, потери будут настолько велики, что заметно снизят возможности их флота. А они нам пока что нужны, хотя бы в качестве пушечного мяса для первого этапа операции. При этом, учитывая, что их корабли заметно лучше наших, бездарно разбазаривать потенциально весьма полезную часть сил я считаю нецелесообразным.
— А если они используют весь свой флот?
— Если это произойдет, на всей нашей операции можно, как выражаются люди, ставить крест. Как только выяснится, что наши союзники не потеряли в войне половину флота, а зачем-то приписали себе гибель восьмидесяти линейных кораблей, соседи немедленно заинтересуются в причинах этого. К тому же, государство, с которым этот флот схватится, является не вполне самостоятельным, и почти наверняка его покровитель незамедлительно вмешается. В этом случае атакующих просто сметут, а как только узнают, что за их спиной стоим мы, то примутся и за нас. Вы же знаете, они не любят, когда кто-то пытается лезть в их дела. Высшие полезли — и что получилось? Может, напомнить вам, сколько объединенный флот потерял в последней войне? У Высших было уничтожено три четверти планет и весь флот, их державы больше нет. Остальных участников войны просто уничтожили. Нет, если мы хотим победить, надо быть крайне осторожными.
— Хорошо, ваша позиция мне понятна и не лишена логики. Если честно, меня всегда интересовало, как столь примитивная цивилизация, которая на тысячелетия моложе любой из наших, так быстро вышла в космос. Да и вообще, почему оружие этих дикарей настолько превосходит наше?
— Я же говорю — они постоянно воюют друг с другом. Их военная наука развивается за счет всего остального. Видели бы вы их литературу... Их стихи — это нечто убогое! А философия? Да лучшие из их философов равны, в лучшем случае, нашим только начавшим обучение студентам. И так во всем, кроме прикладных наук.
— Понятно. Удивительно, почему эти дикари не хотят войти в семью цивилизованных рас? Конечно, на высокое положение при таких раскладах рассчитывать им не приходится, но ведь и то, что мы им предлагаем, весьма почетно.
— Наши союзники, кстати, на это согласились.
— Ну что же, вполне разумные существа.
— Думаю, они просто хотят стать первыми среди своей расы. Однако такими темпами они могут остаться единственными.
— Не единственными. Те, кто согласны быть под ними, тоже имеются.
— Я знаю. В любом случае, девяносто процентов людей подлежит уничтожению — эта раса слишком расплодилась. Правда, не все у нас в восторге от подобных действий.
— Я в курсе. Многие считают, что с людьми надо договариваться. Особенно те, чьи территории расположены поблизости от границ, но которые при этом войн с людьми не вели.
— Да, они считают, что имеют опыт успешного сотрудничества.
— С пустынным волмарком тоже можно жить по соседству. Пока он не захочет пообедать.
— Тем не менее, они считают, что оказываются в наименее выгодной для себя ситуации. Их территорий война коснется почти наверняка. В отличие от наших.
— Ничего, есть жертвы, на которые я готов пойти.
— Полностью с вами согласен. И все же, наверняка будет много недовольных.
— Это уже вторично. Сейчас главное — победить.
Глава 5. Стоящие на грани.
В последний раз сойдемся завтра в рукопашной
В последний раз России сможем послужить
А за нее и умереть совсем не страшно
Хоть каждый все— таки надеется дожить
(М. Ножкин. "Последний бой").
Соломин ощущал смутное беспокойство, и с каждым днем это чувство усиливалось. А причина этого несвойственного бравому адмиралу и целому провинциальному королю была весьма необычна — с ним никто не спешил воевать.
