— Да, теперь мне все ясно... — кивнул головой Бел. Олея заметила, что он искренне удивлен услышанным.
— Вот и хорошо. Я постараюсь помочь вам уйти отсюда.
— Из столицы?
— Как из столицы, так и из нашей страны. Иначе я никогда не прощу себе, что не попытался предотвратить грядущей трагедии, да и святой Дайяр, думаю, не одобрил бы моего бездействия. Он призывал к миру, любви, доброте и спокойствию, а не к тому, чтоб пошел передел мира, сопровождаемый кровью, жестокостью и насилием!
— А если (не приведи того Боги!) об это узнает ваш Церковный Совет? — брякнула Олея, и тут же пожалела о сказанном. Вдруг старый священник раздумает им помогать?
Но старик и не думал отказываться от своих слов.
— Возможно, позже я и сам сообщу им о том, что произошло сегодня... — спокойно, словно о давно решенном, произнес он. — Не волнуйтесь, для этого я найду нужные слова и аргументы, хотя у меня есть подозрения, что большинство членов Совета не разделит моего мнения по этому вопросу. К сожалению. Если на то будет воля Дайяра, то я умру раньше, чем увижу, как рушится то, во что я верил всю жизнь... Но сейчас речь не обо мне, а о вас, так что не будем отвлекаться. Надо решить, каким образом вы сможете покинуть столицу.
— Как вы думаете, сколько времени будут перетряхивать город? — ответ на этот вопрос интересовал беглецов едва ли не больше всего.
— Думаю, поиски не закончатся до того времени, пока будет уверенность, что вы прячетесь где-то в городе. То есть, как минимум, несколько дней.
— Но мы не можем здесь так долго находиться!
— Прекрасно понимаю вас! — кивнул головой старик. — Должен сообщить вам еще одну крайне неприятную новость: по слухам, Уреал и Танусия уже предъявили Правителю Руславии на страну. Дескать, до нас донеслись упорные слухи, что перстень Сварга и Договор Троих утеряны. Так вот, согласно древнего Договора или предъявляйте артефакты, или же Руславия будет поделена меж двумя нашими странами...
— Как?! — у Олеи болезненно сжалось сердце. Бел не сказал ничего, но по выражению его лица женщине стало понятно, что он всерьез встревожен.
— А вот так. Конечно, если в руках у одной из этих стран — Уреала или Танусии, окажутся древние артефакты, то согласно Договора вся Руславия должна будет перейти под власть той страны... Представляете, как взлетели цены на то, что вы сейчас несете?
— Когда это произошло? Ну, заявление Танусии и Уреала...
— Не так давно.
— И что сказал наш Правитель? — спросил Бел.
— По закону у него есть семь седмиц на то, чтоб предъявить требуемые артефакты, и прекратить все домыслы и разговоры на эту тему. Если же артефактов не будет, то... Ну, последствия вы знаете — пойдет раздел страны.
— Дождались! — Бел, не выдержав, ударил кулаком по лавке, на которой сидел. — Нам надо как можно быстрей добраться домой! Тут никаких задержек быть не может! Святой отец, вы понимаете, как для нас дорого время! Не можем мы тут сидеть несколько дней, никак не можем!
— Я прекрасно понимаю ваши чувства. К сожалению, отсидеться в городе у вас тоже вряд ли получиться. Поясняю: если вас не найдут в первой волне поиска, то отыщут во второй, а то и в третьей. Вокруг столицы вот-вот подтянут дополнительные войска, часть из них войдет в город, и вот уж тогда пойдут шерстить всех, невзирая на чины и звания. В любое другое время я бы просто вывез вас в своей карете за пределы Балеута, нашей столицы, однако сейчас это невозможно. При выезде из города карета будет обыскана — это входит в те правила, какие установлены при том поиске, какой идет сейчас на улицах города. Более того, обыщут даже королевскую карету, если, конечно, кто-то из королевской семьи вздумает в это время выехать из города. Что касается ваших примет, то они описаны довольно точно. Пот ним вас легко опознает даже самый неопытный стражник...
— Что же делать? — Бел с надеждой смотрел на старика. — Вы можете нам чем-то помочь?
— Есть одно решение... — в голосе старика была заметна досада. — Мне очень не хочется прибегать к нему, но, боюсь, у нас нет иного выхода... Тихо! Кажется, сюда кто-то идет...
И верно: кто-то сейчас шел к домику священника, об этом говорил легкий скрип камешков под чьими-то неторопливыми ногами...
— Так! — сейчас старик едва ли не командовал. — Судя по походке, это вернулся один из моих служек, очень исполнительный парнишка, но, увы, довольно ленивый. Однако не стоит лишний раз рисковать — молодой человек может неправильно понять мои поступки. Быстро оба встали на колени, и как можно более низко склоните головы вниз, лицом к полу, будто молитесь! Милая девушка, накиньте капюшон на голову — у вас слишком светлые волосы!
Беглецы едва успели выполнить указание старика, как в дверь постучали. Точно, пришел один из храмовых служек. Без особого любопытства глянув на коленопреклоненных людей, он выслушал старика, который ему что-то приказал, и, буркнув что-то недовольное, вновь ушел.
— Ох, молодежь, молодежь! — покачал головой священник, глядя вслед служке. — Ох, лентяи! На улице сейчас, видите ли, жарко, идти по зною ему не хочется... Все, поднимайтесь с коленей. Так вот, теперь поговорим насчет нашего дела, вернее, что я собираюсь предпринять, чтоб помочь вам покинуть Балеут.
Старик вновь замолчал, и беглецы не решались сказать хоть слово. Прошло не менее минуты, прежде чем священник снова заговорил.
— Неподалеку отсюда живет одна старая грешница, колдунья, и именно за ней я послал этого молодого человека. Этой особе давно пора подумать о спасении своей души, но старуха все никак не может бросить свои богопротивные занятия. Я ее уже раза три спасал от неминуемой смерти — если б не мое заступничество, то эту грешницу уже давно бы закопали живой в землю. За свою жизнь эта особа натворила столько дел, что другому хватило бы не на один костер! Вот уж создание неуемное: сколько раз клялась мне, что бросит свои колдовские штуки и начнет отмаливать то, что натворила!, только вот стоит ей увидеть золотую монету, как забываются все ее обещания, враз куда-то безвозвратно улетучиваются... Правда, мне она все время говорит, что никогда не забудет мои благодеяния, и в этом вопросе я склонен ей верить... Ох, я, кажется, несколько отвлекся... Так вот, что касается нашего дела: я намерен попросить колдунью напустить на вас морок, на какое-то время изменить ваш облик, пусть даже и ненадолго.
— То есть...
— То есть каждому из вас будет придан совершенно иная внешность. Дело, конечно, греховное, почти богопротивное, чуть ли не на самой грани допустимого, однако в свое время даже святой Дайяр был вынужден прибегнуть к подобному ухищрению, дабы сохранить себе жизнь. В любое другое время я бы ни за что не стал связываться с магией, но сейчас обстоятельства складываются так, что иного выхода я не вижу. К сожалению... Что касается моего общения с колдовством, то я постараюсь замолить этот грех. К тому же вам надо поторапливаться — ведь если вас не отыщут до вечера, то к поискам привлекут колдунов и тайнознатцев, и поставят их на всех воротах, выходящих из столицы. Если это произойдет до того, как вы покинете столицу, то будьте уверены — вас раскроют в два счета.
— Догадываемся...
— На ваше счастье, в указанных приметах было сказано, что вы не пользуетесь магией, а не то колдуны бы уже стояли в воротах. Но к вечеру уже могут появиться и те, и другие — я знаю, о чем говорю... В общем, нам надо поторапливаться, и не терять понапрасну время.
— Мы, святой отец, в последнее время только тем и занимаемся, что постоянно торопимся и куда-то бежим... — вздохнула Олея.
— Ничего! — внезапно улыбнулся старик. — Зато вам будет что вспомнить под старость.
— Если, конечно, она у нас будет, эта старость...
— Будете во всем полагаться на заповеди Богов — обязательно будет! — убежденно ответил старик.
Все снова замолкли. Можно было сказать еще много чего, только вот никому не хотелось прерывать молчание. Потом, обращаясь к Белу, вновь заговорил старый священник:
— Молодой человек, у меня складывается такое впечатление, что вы не решаетесь что-то сказать...
— Не сказать, а спросить... Меня немного удивляет то, что вы не просите показать вам артефакты, которые мы несем.
— Конечно... — кивнул старик. — Конечно, мне бы очень хотелось их увидеть, но... Не стоит. Боюсь впасть в грех искуса — узрев такие реликвии, их не захочется выпускать из своих рук. Так что не стоит мне раззадоривать себя видением тех уникальных древностей, которые не должны покидать места их постоянного хранения, а иначе это может привести к неисчислимым бедам. Итак, насчет артефактов мы тему закрыли, и вот теперь, молодые люди, поговорим о вас... Я по своей извечной стариковской привычке хотел бы немного знать о тех, с кем меня на какое-то время свела судьба. Вы ведь не супруги?
— Верно... — ответил Бел. — Друг другу мы никто. Просто товарищи по несчастью.
— Тем не менее, вы находитесь вдвоем довольно долгий срок, что, по законам, установленным древними Богами Закары, нельзя отнести к высоконравственным поступкам. Молчите? Ладно... Молодой человек, вы женаты? — обратился он к Белу.
— Нет.
— Почему? Находиться холостяком в ваши годы — это в корне неверное решение, и оно может привести к нежелательным разговорам и сложить о вас неправильное мнение. Более того: мужчине не стоит долго находиться в одиночестве — это противно его натуре.
— Я разведен... — неохотно ответил Бел.
Вот это да! — подумала Олея. В Руславии разводы довольно редки, и в обыденной жизни на тех, кто решился пойти на развод, смотрят чуть косо — непорядок, мол... И вдруг выясняется, что разведена не только она, но и Бел!
— Это непорядок! — нахмурился священник. — Причина развода?
— У меня умер ребенок... — негромко произнес Бел. — Потом выяснилось, что после этого нас с женой уже ничего не связывало.
Надо же, — вновь подумалось Олее, — надо же, Бел, оказывается, пережил такую трагедию! А она к нему еще лезла с вопросами о детях... Теперь понятно, отчего он не отвечал на ее вопросы о себе.
— Примите мои искренние соболезнования... — вздохнул старик. — Как правило, общее горе объединяет людей, но случается и наоборот... Ну, а вы, моя дорогая?
— Я тоже разведена... — пролепетала Олея.
— Да что же такое творится у вас в Руславии?! — у священника просто не хватало слов от возмущения. — Развод на разводе, словно люди совершенно забыли о святости семейных уз! Куда катится этот мир?! Я могу понять этого молодого человека, но вы-то отчего расстались с мужем?
— У меня не было детей... — тихо ответила Олея. Пусть это всего лишь одна из причин, по которым Серио пожелал с ней развестись, но ведь не посвящать же этого человека во все перипетии ее непростой семейной жизни!
— У нас с женой тоже не было детей, хотя я их очень люблю! Увы, но такое счастье Боги нам не послали, однако у меня даже в мыслях не было из-за этого разводиться со своей женой! — возмутился старик. — Это, знаете ли, уже ни в какие ворота не лезет! Кошмар! Похоже, что у вас в стране можно легко разводиться, и вновь создавать семью! Безобразие... Зато у нас подобное непотребство так просто не выйдет — в Закаре к браку относятся куда более строго. Если кто-то решился пойти на развод, то он должен хорошо подумать о последствиях этого шага: на суде этому человеку придется со всем тщанием обосновать причины развода, а кроме того надо еще иметь в виду и то, что в новый брак можно вступить не ранее, чем через три года после окончательного расставания супругов и вердикта суда, да и сделать это так просто не получиться. Даже вдовам и вдовцам требуется особое разрешение на новое вступление в брак, а оно так просто не дается.
— Сурово у вас... — хмыкнул Бел.
— Как есть. Все по заветам предков! — отрезал старик и строго посмотрел на сидящих перед ним молодых людей. — Вы провели вдвоем столько времени... Грешили?
— Нет! — Бел и Олея, словно дети перед учителем, одновременно замотали головами из стороны в сторону — уж очень требовательно-суровый голос оказался у старого священника.
— Ну, это только вопрос времени... — сделал вывод старик. — Меж тем внебрачные связи — один из величайших грехов! Вам об этом известно?
— Конечно! Но мы же не...
— Я слишком хорошо изучил человеческую натуру! — старик не обратил никакого внимания на слова Бела. — Знаю, чем рано или поздно может окончиться ваше путешествие вдвоем — я, знаете ли, чего только не насмотрелся и не наслушался за все те годы, что являюсь священником этого храма, и оттого могу предугадывать поступки людей. Более того, по малейшим нюансам в голосе и поведении человека я могу едва ли не с первого взгляда определить, кто мне не то что лжет, а даже недоговаривает. Сомневаетесь? Напрасно, и сейчас я вам это докажу. Вы оба разведены, но для вас, молодой человек, развод был логическим завершением неудачного союза... Верно?
— Наверное, да... — тяжело уронил Бел.
— Что же касается вас, моя дорогая... Спорить готов, что вы мне сказали только одну из нескольких причин того, отчего распался ваш брак. Отсутствие детей — это, конечно, серьезно, но, тем не менее, бросать из-за этого любимую женщину... Ваше объяснение открывает только одну грань ваших истинных отношений с супругом — семейная проблема была куда глубже и сложней, чем вы попытались ее изобразить. На мой взгляд, тут вмешалась какая-то третья сила... Так?
— Ну, вообще-то...
— Без всяких "вообще-то"! Мне нужен точный ответ!
— Да, вы правы! — вздохнула Олея. — Все было далеко не так просто...
— Я это уже понял и без вашего подтверждения. Как говорят у вас в стране, старого воробья на мякине не проведешь... Кстати, что это такое — мякина? Я, если честно, этого не знаю...
— Мякина — это отброс, получающийся при молотьбе... — улыбнулась Олея. — Он состоит из обломков колосьев, стебельков, всяких пленок, стручьев... Ну, там много всего намешано. Второе название мякины — полова.
— Понятно.
— А еще у нас на Севере кое-где готовят еду под названием мякина... — разошлась Олея. — Ее делают из ботвы репы. Эту ботву вымачивают в воде, режут на кусочки и ставят в печь. Затем снова вымачивают, после чего солят и варят. Это и есть мякина. Правда, такая еда не для каждого. Скажем так — на любителя...
— Да, мир чуден и велик... — покачал головой старый священник. — Ранее о таком блюде я и слыхом не слыхивал... Но давайте поговорим о другом. Если бы у меня было хоть немного свободного времени, то вы, молодые люди, без сомнения, выложили б мне все, что с вами произошло ранее. Вот тогда мы с вами разобрались бы во всех ваших бедах, разложили их по полочкам, определили пути преодоления... К сожалению, времени у нас с вами в обрез, так что вынужденно оставим этот вопрос без должного разрешения. У нас с вами есть другая тема для обсуждения, на мой взгляд, не менее важная, чем возвращение артефактов. Дело в том, что я не могу позволить вам и далее подвергать свою жизнь искушению вступить в греховную связь.
— Что?! — беглецы в полной растерянности уставились на священника.
