Я уже раньше рассмотрела несколько доводов, доказывающих, что злости тут не место, а они взрослые люди, но все равно как-то глупо злилась, что Дженна выбрала не Крауча, а Крауч выбрал Камиллу. Проблема была даже посерьезнее — Рабастан Лестрейндж мог узнать про Гриммо, но опять же, вопреки логике, больше всего злило не это.
Постаравшись отвлечься, прошла в дом, присев в гостиной с чашкой чая. Добавила туда немного коньяка Барти, который стоял в серванте, надеясь, что после этого хоть выдохну — ан нет! Мысли возвращались в Косой переулок.
По крайней мере, я убедилась, что Рудольфус Лестрейндж не знает ничего. Стал бы он так угрожать, если бы что-то знал? Даже его брат вел себя сдержаннее.
Чудно, конечно, выглядело, когда взбеленился почему-то Лестрейндж-старший. Хотя и Камилла тоже удивила: то ли от присутствия Лестрейнджей, то ли просто от чужих глаз, она чудесным образом преображалась, выдерживала все манеры, говорила тихо и впереди Крауча не лезла. А у Барти как-то наоборот — дома и со мной он явно ведет себя мягче, чем когда мы, например, ходили в Министерство.
Плеснув еще коньяку в оставшуюся половину кружки чая и поморщившись от испортившегося вкуса, отставила ее в сторону. Крауч с Камиллой не возвращались, а я пришла к мысли, что будет головомойка. Барти опять должно быть перейдет к руко— или точнее даже палочко-прикладству, когда... м-м-м, переварит недавно услышанное.
Я задумчиво поглядела в сторону камина. Пока никого дома, он конечно был закрыт, и Барти его не открывал, но для всех членов семьи он всегда работал. Не думаю, что Крауч быстро вернется. Значит, у меня есть некоторое время... Может даже до вечера. Все равно он наверняка на все каникулы теперь запрет дома. А я давно не была на Гриммо.
Лорд, к тому же, думает, что я у Крауча и Крауч за мной присматривает. Как тут упустить такую возможность?
Не собираясь больше терять время, загребла горсть летучего пороха, бросив в камин. Напрямую на Гриммо, я, конечно, не пошла — переместилась в 'Дырявый котел' — единственный камин, который я знала, как ближайший к выходу в магловскую часть Лондона. Крауч со мной аппарировал, значит и вернется таким же образом.
Сквозь 'Дырявый котел' я прошмыгнула без проблем и вышла на магловскую часть. Прежде всего в нос ударил какой-то запах: смесь сырости, дыма автомобилей и чего-то еще. Это на время ошеломило — я привыкла к другим запахам и усиленное от анимагии чутье обескураживало, но затем поспешила отойти подальше, вклинившись в людской поток.
Спустя совсем немного времени я быстро привыкла, улавливая теперь еще запахи из пекарен, кофеен и сигаретного дыма. Хоть Августа нас с Невилом когда-то выводила на 'посмотреть', но это было так давно, что я уже и забыла как все это выглядело. И все равно, кажется, вывесок стало больше и они стали как-то ярче, появилось еще больше рекламы. Люди, идущие навстречу тоже как-то изменились. Все еще встречалась строгая классика, которая была преимущественной раньше, но чаще молодежь теперь бросалась в глаза своей экстравагантностью.
Наверное, все-таки Поттер, ходивший в широких огромных джинсах был модником, а потертости на них — неким стилем, потому что я видела подростков со скейтами, которые носили, как его... оверсайз. Девушки наоборот носили джинсы с заниженной талией и короткие топы, демонстрируя пирсинг в пупке (теперь понятно, почему Августа не любила сюда ходить).
Я шла вперед, глазея по сторонам, пока не вспомнила, что мне нужно к определенному адресу. Ноги, казалось ставшие легче, пружинящим шагом меня привели куда-то к оживленной дороге. Здесь было еще более шумно, успевшие отвыкнуть от какофонии звуков и сигналов машин уши хотелось зажать, но одновременно хотелось вслушаться лучше, различив отдельные звуки из шума.
Меня удивило, что я настолько отвыкла, хотя ничего странного, учитывая, что Августа нас действительно редко выводила в детстве куда-то до школы, а после и подавно.
Пытаясь найти какой-то путеводитель у остановки и думая о том, как мне добираться без магловских фунтов, я хлопнула себя по лбу. Отойдя в сторону от оживленной улицы, свернула в какой-то закоулок за магазинами, где стоял одинокий мусорный бак и позвала Кикимера, тут же приказав забрать меня с собой.
Старый домовик перенес меня в прихожую, где абсолютно не было слышно шума с улицы и пару секунд я просто дышала, прикрыв глаза, погрузившись в ощущения.
— Кикимер, это ты? — донеслось откуда-то с первого этажа.
— Да, — проскрипел домовик. — Госпожа вернулась.
Послышалось громкое оханье и какая-то возня.
— Не спеши, я сама подойду! — крикнула Лизе, чувствуя что в доме никого без никаких заклинаний.
Повышенная чувствительность после снятия печатей никуда не делась, стоило мне сосредоточиться, как я могла представить перед собой и планировку дома и живых существ.
Портреты в коридоре зашевелились, разбуженные. Я отправила Кикимера к Лизе, проверить, не перетруждается ли она там, потому что судя по шуму, что-то опрокинула. Миссис Блэк смерила меня, прислонившуюся к стене, пристальным взглядом и спросила:
— Есть какие-нибудь новости?
— Нет, — покачала головой, понимая, что она хочет знать, что с Дженной и Лестрейнджем. — Никто не заявлялся в мое отсутствие?
— Никто, — подтвердила она и настойчиво повторила: — Дело касается моего внука, единственного наследника, носящего нашу фамилию, и вопрос его безопасности не терпит отлагательств!
Чувствуя все еще легкость в теле, ухмыльнулась:
— Знаете, а хотите поговорить с сыном? Это будет забавно.
— С сыном? — переспросила Вальпурга и свела темные брови. — Ты уговорила Сириуса вернуться к тебе?
Я не стала отвечать, засунув руку под мантию, где висел медальон с камнем и, вытащив этот камень, сжала его в руке. В прихожей появился Регулюс Блэк.
Портреты, которые прислушивались до того к разговору, не вмешиваясь, зашумели, а Вальпурга шире раскрыла глаза. Призрак темноволосого парня лет шестнадцати на вид, оглянулся, скользнув взглядом по всем картинам, но лишь спокойно улыбнулся картине матери и вопросительно взглянул на меня:
— Чем могу помочь?
— Да собственно ничем, — протянула я. — Просто хотела, чтобы ты с портретами пообщался.
Портреты на него действительно все разом переключились, а Вальпурга меня не донимала.
— Не хочется ничего им сказать? — предложила я, наблюдая за необычным зрелищем. — Например, как ты попал в ловушку директора и погиб под Империусом.
Картина Вальпурги схватилась за сердце, осев назад и держась за край рамы, видимо, чтобы не упасть. Остальные портреты тут же заголосили разом что-то вроде: 'Как?!', 'Подробней!'.
— Детали я уже рассказал моей матушке и некоторым другим родственникам, мне не требуется говорить с портретом, — слегка улыбнулся мне Регулус, пояснив: — Портрет лишь отпечаток личности, снятый до смерти, в мире духов я уже имел возможность пообщаться лично.
— Вот как? — слегка удивилась я и тут же отлипнула от стены, собравшись из-за пришедшей мысли. — То есть в загробном мире у тебя есть доступ к другим духам и ты можешь с ними поговорить?
— Верно, — коротко ответил парень, а портреты перестали голосить.
— Тогда... — вдохнула я воздуха. — Можешь найти одного конкретного мага?
— Кого именно? — с готовностью уточнил он.
— Тома Редла, — выдохнула я, от волнения покрутив воскрешающий камень, который явно поглощал мою магию, в подушечках пальцев. — И передай ему...
Я задумалась, прервавшись и уставившись в стену напротив. С тех пор, как покинула Азкабан, связаться с медальоном или точнее всеми кусочками души Редла, которые отправились к Морриган, не было возможности. Да и там, в том особом месте, где по словам богини, грань была тоньше, она же меня и выпнула обратно, едва я попыталась встретиться еще раз. На деле мне хотелось с ним о многом поговорить, задать еще вопросов, но не выдалась возможность после той тренировки, которую он устроил.
Что же ему передать...? Когда я пыталась вызвать его воскрешающим камнем снова, ничего опять не вышло.
— Передай, что я хочу поговорить, но мне недоступно место, где я в прошлый раз вышла на связь, — подобрала я слова. — Можешь передать мне его ответ?
Слишком сильно задумавшись, я не смотрела на призрак, а тот как-то посерел и посерьезнел.
— Я... — суховато выдавил Регулус. — Попробую выйти на аудиенцию и передам ответ... если смогу.
— Я тебя вызову снова, ничего страшного, — заверила я.
— Тогда я откланяюсь, — призрак поклонился и видимо отправился обратно.
Я разжала камень, переместив его обратно в медальон. Мысли в голове казались легче и невесомей, но только сейчас я задалась вопросом, что значит 'аудиенция'? Ладно, в следующий раз спрошу. Наверняка, Редл захотел к себе и там какого-то особого уважения.
Портреты Блэков, которые не упускали любой возможности раскрыть рот и поорать, перебивая друг друга, все языки проглотили. Глянув на Вальпургу, пожала плечами, решив пойти глянуть, что там с Лизой.
Лиза была в порядке, хотя тяжело дышала, сидя в кресле, держась за живот. Видно, совсем ей тяжело передвигаться. Спросила, как у нее дела, узнала что Дженна еще не возвращалась. Лиза сказала, что как-то нехорошо себя чувствует и хотела бы прилечь, намекнув, что в одиночестве.
Я оставила ее под присмотром Кикимера, отправившись на осмотр дома. Поднимаясь по лестнице, вспомнила еще об одном обитателе, которого ощущала, но о котором постоянно как бы забывала. Мать Дженны — колдунья преклонного возраста, болела и находилась в лежачем состоянии. Больное сердце, какие-то проблемы с ногами, еще что-то. Дженна называла все это одной болезнью — старость. Благо ее мать была в здравом уме. Обычно я с ней никак не контактировала, но пришедшая в голову мысль, разбудила экспериментаторскую жилку.
Негромко приоткрыв дверь, я заглянула в удушливую комнату, где витали запахи зелий и укрепляющих отваров. Женщина полусидя читала что-то в руках, судя по обложке, что-то явно развлекательного характера. Седые волосы разметались в стороны, распущенные, но перекинутые через одно плечо. Зрение похоже было слабое, потому что на кончике острого носа сидели очки. Глубокие морщины испещряли лицо, а руки были чрезмерно худые, словно обтянутые тонкой кожей.
Нахмурившись, я припомнила, что ей все-лишь шестьдесят восемь. Долохову шестьдесят четыре — когда отрыла старые плакаты разыскивается, удивилась не меньше, чем когда узнала, что Барти сдал двенадцать СОВ на превосходно. Притом Антонин совершенно не выглядел на свой возраст, у него даже седины не было.
— Мисс Крауч? — слегка удивилась колдунья, обозначив, что заметила мое присутствие. — Вы кого-то ищите?
— Нет, миссис Грейсон. На самом деле я к вам, — я прикрыла за собой двери.
Пройдя ближе к кровати, стоящей у окна, ведущего на улицу перед домом, поневоле глянула туда, убедившись, что ничего подозрительного там не происходит.
Придвинув к себе стул, стоящий у кровати, села. Женщина отложила книгу, дожидаясь, что я скажу. Она знала всю ситуацию, мы вроде с ней виделись всего один раз, когда Дженна переправила ее на Гриммо.
— Что вы скажете, если я скажу, что... есть способ прибавить вам сил. Но это будет больно. И этот способ ни в коем случае нельзя выдавать, прежде всего, для вашей безопасности.
Колдунья медленно и неспешно раздумывала, я не стала ее торопить, хотя хотелось приступить к делу.
— Вы, разумеется, стали для меня и моей дочери благодетелем, но я должна спросить для чего это вам, — спросила она. — Что я буду должна?
— Хм... — задумалась я, так как больше была заинтересована в самом эксперименте и жаждала действовать. — Ваша дочь, Дженна создала для всех нас в этом доме крайне опасную ситуацию. Во-первых, я конечно хочу чтобы вы не говорили о том, что произойдет даже ей, поддержали меня в ее убеждении, если потребуется, и, во-вторых, продолжили помогать мне, если я попрошу, — подумав еще немного, поняла, что не знаю вообще как разрешится история с Лестрейнджем и Дженной. Удастся ли мне вообще убедить ее расстаться с ним или ее мать переедет с ней вместе. — Какое бы вы решение не приняли, переехать с дочерью или остаться, я хотела бы иметь возможность обратиться к вам.
— И... — протянула она. — Какой вид помощи вы от меня попросите?
— Сама не знаю, — легко пожала плечами. — Будет зависеть от обстоятельств. Сейчас меня беспокоит только то, что кавалер Дженны может действовать не сам и не из чистых побуждений. Если все так, как я думаю, все может разрушиться в один момент. При этом, что будет с Дженной и вами я не берусь сказать. Возможно, просто убьют.
Женщина стала выглядеть бледной и испуганной, после моих слов, сказанных без задней мысли. Конечно, я не могла сказать Дженне в чем состоит угроза, хотя и пыталась обьяснить, насколько она серьезна, поэтому все, что могла знать ее мать — это то, что она ей хотела сказать. А говорила, похоже, не много.
— Все зависит от того, доверитесь ли вы мне, — сказала я, так как колдунья молчала. — Но риск от этого никак не изменится. Просто вы станете... чуть более дееспособны.
Она снова думала долго и, видимо, все за и против, ответила, как я и думала:
— Хорошо, я вам верю.
— Отлично! Приступим, — улыбнулась я.
— Здесь? — подняла она брови. — Сейчас?
— Да, — ответила я.
— Вы мне предложите какое-то зелье? — уточнила она.
— Скорее ритуал, — задумалась, припомнив, как это делали Пожиратели. — Возьмите меня за руку и крепко сцепите зубы. Постарайтесь не кричать, но если будет невмоготу, кричать можно, я тогда остановлюсь.
Колдунья стала выглядеть взволнованной и таким же голосом быстро сказала, придвинув руки к себе:
— Мисс Крауч, вам не кажется, что лучше проводить ритуалы... в здравом уме?
На эти слова я слегка нахмурилась.
— Вы ведь слегка выпили? — осторожно намекнула она. — И теперь, очевидно, опьянели.
Я задумчиво возвела глаза к потолку. Совсем забыла о позаимствованном в отместку коньяке Крауча. Сначала казалось, что он совсем никак не подействовал, хотя некоторая приятная расслабленность действительно образовалась. Это также обьясняет какую-то легкость движений.
— Пожалуй, — не стала я отрицать. — Но в здравом уме, я возможно и не рискну это делать. Так что? Беремся?
Колдунья вдохнула носом воздух и, видимо, подумала как и я, что терять особо нечего, выдохнув:
— Беремся.
Я взяла ее сухощавую ладонь в свою, сосредоточившись на ощущении магии. С Лонгботтомами я пробовала уже слегка для придания тонуса и ускорения восстановления. Как я поняла, эта темная магия не только усиливает принимающего, но и прибавляет сил, что и выражается в моложавости. Лонгботтомам это не навредило, да и они слегка свежее стали выглядеть по пробуждению, поэтому я не боялась, но подала совсем чуть-чуть.
Миссис Грейсон сразу замычала сквозь зубы и выпучив широко распахнутые глаза, а через пару секунд громко вскрикнула на одной ноте, отчего я перестала сразу же подавать магию. Подождав, пока она отдышится, спросила:
