Принцу стало не по себе. У него даже мелькнула мысль о том, а не сошла ли Лили с ума от последних событий?
Он едва не на цыпочках подошел поближе, не желая себя обнаружить, но Лили, не оборачиваясь, сказала:
— Я рада тебя видеть, дорогой. Хорошо ли ты провел эти дни без меня? Не скучал ли? — в её голосе послышалась попытка усмехнуться, но усмешка вышла больно уж грустной.
— Лили, я не понимаю, почему ты от меня прячешься уже четвертый день подряд? Может, я обидел тебя?
— Да нет, дорогой, — все так же, не поворачиваясь к нему лицом, ответила Лили. — Ты здесь не причем. Это я боялась быть слишком навязчивой...
На этот раз Принц не выдержал.
— Ну, все хватит! Я больше так не могу! — он решительно подошел к Лили, резко взял её за руку, притянул легкое, воздушное тело феи к себе и крепко обнял. Она не противилась, безвольно и мягко, как тряпичная кукла, отдавшись его объятиям.
Но едва лишь Принц обнял Лили, как почувствовал что-то странное. Как будто что-то уперлось — твердое и упругое — в его живот.
Он быстро отстранился от Лили и посмотрел вниз... От удивления у него закружилась голова, он почувствовал себя дурно.
У Лили был виден довольно объемистый живот, выпирающий из-под тонкой золотистой шелковой туники. Даже ремня с эмблемой солнца, который всегда скреплял тунику на тонкой таллии Лили, теперь не было, чтобы не стеснять живот.
— Ч-что это? — указывая дрожащим пальцем на живот, еле слышно прошептал Принц.
Лили тут же вышла из каматозного, задумчиво-печального состояния, в котором до сих пор пребывала, моментально превратившись в ту, прежнюю, Лили, какой она была всего четыре дня назад. На её зазмеилась язвительная улыбка, взгляд стал стальным и холодным:
— А как ты думаешь? Или ты забыл, что мы с тобой делали на "Каменном Зубе"?
Принц тут же покраснел как рак и уставился на кончики своих сандалий. Некоторое время ему не хватало дыхания, и он открытым ртом захватывал воздух, как рыба, выброшенная на берег, не в силах произнести ни слова. Лили же испытывающе смотрела на него, слегка прищурив глаза, с легкой издевательской улыбкой, как бы говоря этим: "Ну что ты теперь на это ответишь, папаша?"
Наконец, Принц совладал с собой и произнес дрожащим голосом:
— Но... это... невозможно... немыслимо... ведь прошло... только... четыре дня...
— Очень даже возможно, мой дорогой Принц, очень даже... четыре дня за четыре месяца — все логично. Через пять дней я уже рожу нашего маленького сынишку, уже через пять дней...
— Но как?! Даже феи не могут ускорить срок беременности, это невозможно! — Принц от удивления сел на соседнюю лавочку, под другим золотым деревом, словно боясь соседства с Лили и обхватил руками голову, как будто боясь, что она свалится у него с плеч, нарушив все законы природы, также как их нарушила Лили.
Но Лили, прекратив издеваться, вдруг снова стала квелой и грустной, как и раньше, в начале беседы. Она тихо подошла к лавочке Принца, села с ним рядом и тихо-тихо погладила его по волосам:
— Дорогой Принц, любимый мой... Поклянись мне, дорогой, прямо здесь и сейчас, поклянись перед этим голубым небом, поклянись перед этим горячим солнцем, поклянись перед этой горой, поклянись мне, что когда я умру, ты не отдашь ИМ моего маленького сынишку, ДАЖЕ ЦЕНОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ не отдашь?! Ты не допустишь ИМ сделать из него "овоща" или трутня, как из других! Поклянись мне тут же, не сходя с этого места, поклянись! — С каждым разом голос Лили становился все громче и сильнее, и под конец она уже почти кричала и трясла его за плечи, но Принц все так же испуганно держался руками за голову, лицо его стало бледнее мела.
А Лили продолжала, уже громким и властным голосом. Она встала со скамейки и, стоя перед лицом Принца, так что его глаза прямо смотрели на её объемный живот:
— Ну, будь же мужчиной хотя бы сейчас, Принц! Поклянись мне, что мой сын им не достанется! Что он станет настоящим мужчиной, а не племенным скотом или домашним животным, что он станет магом, великим волшебником как Азаил или великим воином, как Роланд Древний. Поклянись! Или ты никогда не получишь моего сына даже на руки! Ну!
И тут до Принца, наконец, дошел смысл её слов. И это сразу вывело его из шокового состояния. Он вскочил и широко раскрытыми от страшной догадки глазами посмотрел на Лили, взял её за хрупкие тонкие плечи и слегка потряс её:
— Ты... ты.... Ты... умирать что ли собралась, Лили? Ты что, с ума сошла, дорогая?
Но на этот раз роли их поменялись. Решимость опять покинула Лили и глаза, вдруг загоревшиеся было бойцовским хищным огнем, затянулись паволокой. Она тоскливо вздохнула, опустила руки и голову и отвернулась от Принца в тщетной попытке скрыть свои слезы.
— Я умираю, мой дорогой, мой любимый, Принц, я умираю... День за месяц, день за месяц, день за месяц...
— Что ты такое говоришь, Лили?! Ты что — заболела чем-то?!
Но Лили повернулась опять к Принцу, обняла его и присев на скамейку под раскидистым золотым дубом, хлопнула рядом ладошкой, приглашая сесть и его. Принц сел. Она тихо взяла его ладонь в свою и тихо её гладила, а слезы катились по её щекам крупными горошинами.
— Лили, ответь мне, что с тобой? Что все это значит?
— Просто я беременна, а ты знаешь, что у беременных женщин всякое бывает — то в слезы, то в смех, то их тошнит, то тянет на разные лакомства... Это обычно... — и она горько улыбнулась своей нелепой попытке шуткой оттянуть неизбежное признание.
— Лили, я жду! — и Принц с глазами, полными боли и тревоги, взглянул в глаза Лили, и она впервые не выдержала взгляда.
— Ты ведь знаешь, Принц, мы, феи, молоды и красивы не просто так... Мы такие, пока мы пьем соки и едим сладкую вату из розовых облаков — источника нашей силы. У меня её нет... и не будет, а потому я стремительно начинаю стареть — день за месяц, день за месяц, день за месяц...
— Но...
— Раньше я была слита с Потоком и получала силу оттуда, к тому же я не имела тела...
— Но почему тебе понадобилось это тело, почему???
— А ты до сих пор не догадался, глупый? — Лили посмотрела ему прямо в глаза.
В воздухе повисла долгая пауза.
— Ты сделала это ради меня?! — с ужасом отшатнулся от неё Принц как от зачумленной.
— Ради тебя... и ради ребенка... — тихо сказала Лили. А потом, вдруг пронзительно и хищно взглянув в глаза Принцу, почти прошипела, как змея: — Да, ради тебя и ради ребенка я убила двух фей, а одну превратила в летучую мышь!
Принц закрыл лицо руками и застонал, опустившись на колени.
— Впрочем, — опять тихо и спокойно произнесла Лили, — они уже отомщены, потому что я умираю... и отвратить мою смерть не может уже ничто. Я знала об этом и пошла на это... ради тебя... ради сына... Вот поэтому-то я так быстро толстею и так быстро рожу ребенка — день за месяц... Не правда ли, очень удобно? Сколько можно малышей за год нарожать при такой скорости, а? — И Лили сквозь силу засмеялась. — Хоть что-то полезное в этом есть...
А потом она встала рядом с Принцем и опустила ручки ему на голову и стала мягко поглаживать его волосы, мысленно произнося успокаивающие заклинания:
— Тише, тише, любимый, ты здесь ни при чем... не вини себя... А о ребенке не узнает никто, даже твоя Фея... — Лили горько улыбнулась. — Он будет мой, и только мой! В конце концов, за эти десятки тысяч лет одиночества я заслужила себе право на ребенка, не так ли?
Мысль о ребенке придала сил Лили. Она отвернулась от Принца и подошла к самому краю аллеи, заканчивавшейся обрывом — там, где внизу виднелась покрытое белым туманом Ущелье. Холодный горный ветер всколыхнул волосы на её голове. Она раскрыла руки навстречу ветру, словно намереваясь взлететь и жадно вдыхала в свои легкие этот ни с чем не сравнимый бодрящий аромат гор — аромат дикой силы и свободы, который ведом только горным орлам, а глаза её, ничуть не щурясь, открыто смотрели на палящее полуденное солнце, как тогда... много тысяч лет назад... Но теперь солнце не вызывало ненависти у Лили. Нет, теперь Лили было чем гордиться перед солнцем. Пусть оно красивее и могущественнее Лили, но зато теперь у Лили есть он, есть её собственный сынишка, который уже начал жить в её чреве и совсем скоро появится на свет, и которого нет у солнца — и никогда не будет!
— Да, я заслужила это право. И я рожу его, и он будет великим волшебником и воином, и совершит множество великих подвигов и увенчает себя бессмертной славой! Да! Я посвящу его вот этому горячему Солнцу, что смотрит на меня! Я так и назову его — Светоносец, Люцифер, по-нашему, — и он принесет этому миру свет и отомстит за меня моим врагам! — голос Лили усиливался, становился все громче и громче, а последние слова она выкрикнула во всю мощь своих легких и сделала угрожающий жест небу, с которым она продолжала внутренне спорить.
— Да! — продолжала кричать Лили. — Он низвергнет с престола проклятую обезумевшую "Премудрость", он сам станет править вселенной и все будут жить вечно и счастливо и свободно! Он будет вечным королем Подсолнечной вселенной, а преображенный Азаил будет его мудрым наставником! Да, — последнее слово Лили сказала, уже успокоившись, тихим голосом.
От её крика Принц пришел в себя и с ужасом слушал эти безумные слова. Он подбежал к Лили и схватил её за плечи и несколько раз сотряс:
— Одумайся, безумная! Что ты говоришь? Ты разве не знаешь, что материнское благословение, особенно у фей, может сбыться? Безумная! На что ты обрекаешь моего сына! Замолчи, немедленно!
— И не подумаю! — оттолкнув от себя Принца, закричала Лили. — И не подумаю! Это мой сын, мой и только мой! И если он не поступит так, как я говорю, я прокляну его, пусть его жизнь тогда будет горше смерти!
— Замолчи! Замолчи! — бросился Принц к Лили и, схватив её, зажал ей рот. Но Лили не противилась. — С ума сошла, глупая!? Ну? Пойдем отсюда, здесь холодно, — уже почти ласково сказал Принц, как будто бы говорил с малым ребенком. — Тебе надо беречь себя, ребенок может пострадать...
Принц вдруг взял Лили на руки, как ребенка, и понес её назад, вглубь аллеи и вновь посадил её на скамейку. Он взял её руки в свои и несколько раз поцеловал их, а потом, держа её ладони в своих и глядя ей прямо в глаза, так нежно и так кротко, тихо сказал:
— Бедная, бедная Лили, о, Создатель, как же я люблю тебя! Как я не хочу тебя потерять, и моего маленького сына тоже! Хоть ты и не хочешь отдавать мне ребенка, но я его отец, и я тоже могу дать ему свое благословение...
— И какое благословение ты ему дашь? — с любопытством взглянула на него Лили.
— Я хочу, чтобы мой сын не обагрил свои руки чужой кровью, чтобы он был добрым волшебником и все свое искусство направлял на помощь нуждающихся, страждущих и обидимых, тех, кто слабее его... — с этими словами он осторожно положил ладони на живот Лили. — Слышишь меня, карапуз?
Вдруг ребенок дернулся во чреве матери.
— Слышишь?! Слышишь?! Он мне отвечает! — в восторге закричал Принц и торжествующе взглянул на Лили. Их взгляды встретились.
Этот миг Принц запомнил потом на всю жизнь. Никогда, никогда больше он не видел Лили такой, вплоть до самой её смерти...
Взгляд её больших голубых глаз был такой человечный, такой женский, такой материнский... Её умиротворенное лицо источало волны любви и нежности, от которых у Принца закружилась голова. Он поддался порыву чувств и поцеловал Лили.
А потом они вместе возвращались в Золотой Чертог. Он держал её за руку и то и дело нежно поглядывал на её живот, в котором уже жило существо, которое потом назовет его отцом.
— Сколько у нас осталось ещё времени, Лили?
— Посчитай, это несложно, — пожала плечами Лили. — В течение года я постарею на 12 лет. Через год мне будет за 30 — по людскому счету. В общем, в целом могу протянуть 5-6 лет, не больше...
— Лили, а что если ты, родив малыша, войдешь опять в Поток? Подумай сама, ты остановишь процесс старения и будешь в безопасности — феи ведь не сунутся сюда, а? — Принц остановился и крепко сжал руки Лили, глядя ей прямо в глаза. — Уйди в Поток, я тебя умоляю, стань...
— ...Прежней? Ты это хотел сказать, любимый? Стать беспощадным, жестоким, властным Непобедимым Солнцем, которое жарит и палит все вокруг и все превращает в бездушную мертвую пустыню, пустыню, усыпанную ЗОЛОТЫМ песком... Не так ли, любимый? Ты этого хочешь?
— А ты? Чего хочешь ты, Лили?
— Запомни, дорогой, на будущее — никогда не спрашивай у женщины того, чего она хочет, — лукаво улыбнулась Лили, хитро посмотрев на Принца, — это опасно, ведь может статься, тебе придется потом это желание исполнять...
— Не время для шуток, Лили! Надо что-то решать! Чего хочешь ты?
— Я хочу того, чего ты мне можешь дать только если я вновь стану Непобедимым Солнцем, а я им быть больше не хочу. Я хочу умереть женщиной, настоящей женщиной и матерью, а не золотым бездушным чудовищем!
— Лили, хочешь, я сам отправлюсь в Поднебесье и потребую, чтобы тебя допустили в Сообщество фей, накормили тебя этой проклятой ватой, чтобы ты стала прежней феей!
— Дурачок... Неужели ты так до сих пор ничего не понял? — она ласково потеребила мочку его уха и поцеловала в щеку. — Это невозможно. Я так долго нарушала Закон Равновесия, что пришло время возмездия. Маятник качнулся в мою сторону и он же меня и похоронит... Слишком много крови, много зла на моих золотых руках! Я должна понести за все это ответственность... Я только хочу... только хочу... — её тонкие плечи задрожали от рыданий, — чтобы... этот... откат.... Не... похоронил.... Со мной... и моего... маленького... малыша... — Больше она уже говорить не могла.
А Принц, проглотив горький комок, сухо сказал:
— Я позабочусь о нем, Лили. Я клянусь тебе — в руки фей твой сын не попадет! — и с этими словами он встал на колени перед Лили и, обняв её за такую широкую теперь таллию, прижался щекой к её большому животу, и ему показалось, что там, в глубине, он услышал ещё один маленький ударчик крошечного кулачка.
Глава 24. Маятник качнулся.
1.
Заседание Верховного Тайного Совета Сообщества проходило как никогда бурно. Даже Триединая Премудрость не решалась прекратить шум. Казалось, весь Зал Собраний превратился в кипящее бурное море, рев которого ничто не способно было заглушить. Феи друг другу что-то кричали, что-то доказывали, ожесточенно жестикулировали, и разобраться в этом хаосе было совершенно невозможно.
— Тише, сестры, тише! Прекратите этот базар! Вы же феи, а не уличные торговки! Прекратите! — закричала во всю мощь, на которую была только способна, Жемчужно-Белая Её Верность, Старшая Сестра "ЖАЛА".
Но лишь после седьмого или восьмого окрика, шум стал понемногу стихать — и то только потому, что спорщицы утомились.
— Я понимаю, сестры, что все мы удивлены и ошарашены от происшедшего, но давайте будем обсуждать это спокойно, цивилизованным образом, как и подобает феям!
Феи действительно успокоились и приготовились слушать, усевшись на свои места на трибунах.
— Итак, сестры, я, по благословению Их Премудрости, — с этими словами Жемчужно-Белая благоговейно поклонилась Восседающим на Престолах, в ответ получив благословляющий ответный поклон всех Трех, — выступаю перед вами от Их Имени, да будет оно трижды благословенно во веки!
