— Я-то уже отрабатываю, но тебя...
— Не пущу на строительство? Саша, я принадлежу тебе, но не до такой же степени...
— Викта... — Александр пытался сообразить, какой из вороха аргументов сломит защиту Виктории и заставит её отказаться от вулканического активничания.
— Уговаривать меня не надо, Саша. За три дня я отдохнула лет на пять и должна, обязана поработать.
— Ты уже поработала за истёкший год так, что в Монтевидео переполнены госпитальные сектора. Люди не могут повторить даже в малой степени твои многочисленные подвиги Геракла.
— Я трижды и самым строжайшим и ясным образом предупредила по спецсвязи всех и каждого о том, что в сегодняшних условиях эти перегрузки в очень значительной степени недоступны даже сотрудникам самых передовых спецподразделений Земли и в первую очередь — сотрудникам Астроконтингента. Они доступны, но только единицам людей, единицам... — горько повторила она. — Я предупреждала всех трижды и меня... меня снова не услышали. Снова не услышали как уже неоднократно было... А я... Я так хотела, чтобы меня услышали и поняли, чтобы не строились эти корпуса... Чтобы люди, неуёмные в своём желании прыгнуть выше головы, не страдали. Но меня... Меня снова не послушали, как не послушают многие командиры кораблей...
— Послушают... Викта... Обязательно послушают... — попытался умерить горечь разочарования подруги Александр.
— Нет и нет. Я согласна летать и работать в полную силу только рядом с тобой. Только рядом с тобой я смогу раскрыть все свои способности в самой полной мере. Во всех остальных случаях я буду серой мышкой — астронавигатором, которая, в точном соответствии с поговоркой, звёзд с неба не хватает. А о моём прозвище и шлейфе событий забыть — сущий пустяк. Я об этом позабочусь.
— Викта...— Александр попытался наложить ей на губы свою ладонь, но Виктория отвела его руку в сторону мягким и одновременно — строгим жестом.
— Это не просто слова, Сашочек. Это — обещание. — её глаза внезапно потемнели и приобрели оттенок высшей строгости и сосредоточенности, какой Александр ещё не отмечал у подруги никогда.
— Но... — попытался он остановить Викторию, но та продолжала:
— Даже если я останусь астронавигатором, всё равно моё главное и высшее место будет за пультом рядом с тобой.
— Да, но... — ему показалось важным, уточнить, что не всегда в их службе будут корабли с объединенными пультами.
— Или за астронавигаторским пультом рядом в твоём и только в твоём центральном посту. Это небольшое уточнение, оно сути дела не меняет. Только там, где ты будешь командиром, там Навигационная Звезда будет сиять во всём самом полном блеске и великолепии. Во всех остальных случаях — серый карлик, не более того.
— Викта, ты...
— Опережаю события? Но должна же я наверстать целый год твоего отсутствия?! В моей комнате уже лежит маленькая пачка научных работ, написанных дедовскими методами: ты лишил меня клавиатур и сенсоров, но не лишил, слава богу, стилусов и дощечек...
— Опять... — сокрушенно произнес Александр, осознав, что его подруга не отдохнула за эти три дня совершенно.
— Саша, пойми... — голос Виктории прервался, перешел на нижние грудные регистры, свидетельствовавшие о неподдельном волнении. — У нас остался год учёбы, только год... Потом... потом ты, Саша, я знаю это точно... Ты можешь получить корабль и уйти... лет на пять ... в полёт. Что прикажешь делать мне? — Виктория сделала трудную для неё паузу, собираясь с силами. — Я же... Я же не командир, я — астронавигатор... Космос жесток до невозможности... Ты не знаешь, что такое ожидание... Не знаешь в нашем измерении, Саша... Знаешь в другом, но не знаешь в нашем... — её глаза увлажнились, но она справилась с волной чувств. — Я... Я не смогу позволить никому и ничему безнаказанно уничтожить тебя.... Я... я... погибну в ту же секунду, как погибнешь ты... Но я... — её голос обрел неожиданную силу и убедительность. — я погибну мгновенно только в том случае, если все... все мои возможности в ключе защиты и обороны, а также спасения тебя будут полностью исчерпаны... До этого времени я буду бороться... бороться всеми силами и средствами... Я... я подниму любой корабль, чтобы прибыть к тебе на выручку даже туда, куда Звёздный Макар телят не гонял... — в этот момент она твёрдо решила, что следующей её задачей станет получение права на полное управление любым кораблём и экипажем. Осознав это за несколько секунд, Виктория продолжила. — Если ты погибнешь, то я встану на твое место и добьюсь того, чтобы твои задачи были решены полностью... Я заменю тебя собой там, где смогу... К моему огромному сожалению я не смогу заменить тебя собой полностью, но там, где смогу, ты можешь быть уверен — твоё дело и твои стремления будут реализованы. Я подчиню этому всю себя без остатка. Я ... я брошу на это все резервы и ресурсы, которыми располагаю... — снова короткая пауза, Виктория переводила дыхание и продолжала прежним глубоким грудным голосом. — Я много передумала за эти три дня благословенной изоляции буддистского формата, но я осталась прежней... И я многому научилась, идя по жизни рядом и вместе с тобой ... — её правая рука поднялась и соединилась с левой, лежавшей у Александра на шее, образовав кольцо. Голос обрёл незнакомую ранее Александру глубину и силу. — Только ты и только ты имеешь теперь полное и окончательное право распоряжаться мной и моей жизнью так, как ты посчитаешь нужным. Скажешь ... скажешь: исчезнуть из твоей жизни... Я... Я исчезну... Остальное — мои проблемы...— Виктория уловила судорожное движение склонявшегося к ней Александра и закончила, понизив голос до шёпота...— Не казни себя за непрофессионализм, Саша... Это — людское измерение, а не космическое, а оно — намного сложнее...
— Викта.... Ты... — потрясённый Александр не находил слов. Виктория давала ему доступ на свои сектора высшей личностной глубины.
— Я даю тебе самое полное и исключительное право владеть и распоряжаться мной. Ты сам знаешь, где начинается и где кончается граница этого права.
— Знаю, как же...— Александр попытался удержаться от непроизвольного движения и его мозг включил излучение биополя в лечебный режим. Даже в этот момент подсознание Иванова позаботилось о благе другого человека.
— Ладно, Саша. Твое драгоценное для меня биополе оказывает магическое восстанавливающее влияние. Но истощать его я сейчас просто не имею права. Потому сегодня же я возвращаюсь к обычным лекционно-практическим занятиям на своём потоке. Но во внеслужебное время я — в твоём полном распоряжении... Мой командир...— непередаваемая нежность её голоса захватила Александра полностью.
— И потому, Викта, я запрещаю тебе перегружаться. — Александр пытался удержать руководство за собой.
— Сказал тоже... Я пойду, Саша. — Виктория разомкнула с видимым сожалением кольцо своих рук. Слишком много я сказала тебе, но я убеждена в том, что ты поймёшь правильно. — Она встала. За ней щёлкнула задвижка двери.
Иванов молчал, скрестив руки на груди и уставившись взглядом в одну точку. Вот и Вика заявила для него открытый главный доступ к своим закрытым секторам, снова опередив его, мужчину. Сначала его опередила Лена, теперь опередила Виктория.
В общем межпотоковом лекционном зале на занятиях по десантно -командирской подготовке Иванов снова увиделся с Лосевым.
— Как лекция по ледяным планетам? — осведомился Александр.
— И это спрашивает властелин Энциклопедии планетного значения? — в тон ему ответил Михаил. — Что-ж, отвечу. Весьма и весьма информативная лекция для нас...
— Только не говори — "букашек по сравнению..." и так далее... Я уже слышал это от тебя раз десять.
— Именно так. У тебя что-то вид сегодня уж очень, даже слишком озабоченный, Сашок. Конечно, ты — командир, но всё же...
— И у тебя такой же скоро будет... — с полунамёком ответил Иванов.
— Не говори. — махнул рукой Михаил, поняв намёк. — Что бы там кто ни говорил про её недоступность, погружённость, холодность и просто адскую работоспособность и проницательность, все это складывается в непростой комплекс. Если сказать проще, то Владилена — как Джомолунгма. К ней ещё идти и идти надо. Притом — ножками и пешочком. Но Виктория...
— Виктория в этом смысле раз в пять выше Джомолунгмы. Ты же знаешь, что есть на нашей планете горы, которые дают право избранным достичь пределов вершины в кратчайшие сроки...
— Вот я и вижу перед собой такого же избранного. Но Виктория ещё не полностью раскрылась перед тобой...
— И слава богу... — произнес Иванов, ощущая, что ещё не вся Виктория ему понятна.
— М-да. — поддакнул Михаил, не развивая тему.
— Читал твои материалы в "Комете" по нашим злоключениям. Спасибо, что обошёлся без сенсаций.
— Я — твой друг или кто? — удивился Лосев. — Не могу же я делать достоянием общественности внутреннюю личностную информацию. Меня тогда лишат сертификата и отправят в макетчики... А то и пониже.
— И за это, Мишок, я тебе благодарен больше всего. — мягко сказал Александр.
Михаил сразу перешёл к делу:
— И когда думаешь официальное предложение делать?
— Гнать не будем... — задумчиво сказал Иванов, размышляя над сутью заданного Лосевым вопроса. Но Михаил внезапно перешёл в наступление, пусть и мягкое, но все же наступление:
— Сашок, такой шанс даётся раз в жизни. И даётся единицам. Да ладно, об этом — позже. Я со своей стороны уже раз десять предупредил всех и вся... Я предупредил всю планетную прессу о запрете повторять подвиги Виктории и твои...— Михаил почти силой усадил Александра в кресло в опустевшем лекционном зале.
— Да, возможно. И в Монтевидео уже строят пятый госпитальный восемнадцатиэтажный корпус. И рядом собираются воздвигнуть мне памятник, как второму или какому там по счёту Ивану Петровичу Павлову... За огромные успехи в деле познания психики человека... Глупо и больно платить стольким за наши небольшие человеческие слабости. Виктория стала удивительно чуткой, она, представь себе, моментально затыкает мне своим пальчиком рот, едва я захочу перед ней покаяться... А её подвиги — это просто форменное самоубийство... Я, закалённый человек, обладающий немаленькими запасами жизненной энергии... Я был как после тяжелейшей болезни ... несколько дней после того, как отдал ей основную энергию... И я до сих пор знаю четко — то, что я ей сумел отдать тогда — это была только малая часть необходимейшей для неё энергии, замещающей огромные потраты. Ты прав, тысячу раз прав, устроив мне отповедь и разнос после моего возвращения с Востока... Но ты должен был меня тогда немедленно и реально арестовать и отдать под трибунал... Быть может, отбывая долгое наказание, я был бы более удовлетворён тем, что уплатил по счетам за свою невозможную и непростительную глупость.
— Выбрось из своей головы даже мысль о том, что я тебя буду за это арестовывать и отдавать под трибунал. — жёстко сказал Лосев и продолжил уже мягче. — Тысячи явятся, едва лишь позовут на трудную новую работу, Саша. Мы будем умирать тысячами в самых безнадежных боях, на самых проклятых планетах, даже просто на самых опасных работах, где бы они ни проводились, но наши смерти... Они, как это всегда бывало, будут не напрасны, они дадут возможность другим людям Земли продвинуться дальше. Это — наш человеческий и профессиональный долг перед прошлыми и будущими поколениями... Против этого нам возразить нечего. — нечасто дававший волю красноречию, десантник умолк и смущённо потеребил ремень планшетки.
— Жаль неподготовленных любителей. Это архиопасно и может вызвать волну недовольства Астрофлотом. Тогда нам придется изрядно подсократиться... Увы, стандартный вариант. — глухо сказал Иванов.
— Там шестьдесят процентов — астронавты. Любителей — очень мало. Так когда? — Михаил возжелал вернуться к теме соединения Александра и Виктории.
— Ты о Звёздной Академии думал? — Александр, не желая сразу отвечать на такой сложный вопрос, внимательно посмотрел в глаза друга.
— Конечно. Но заявление официально ещё не подавал. А ты уж конечно наметился. Знаю... Уверен, Саша.
— Я уже подал. А что касается твоего подтекстового вопроса... У нас ещё пятый курс Космоцентра впереди. Думаю, на втором курсе Звездной... — Иванов сделал паузу. — Сделаю Виктории официальное предложение. Не раньше. Ей нужно после моей вселенской глупости глубоко реадаптироваться, а первый курс Звёздной — даже для нас, закалённых в испытаниях профессионалов — самый сложный полигон, похлеще главного космоцентровского.
— Да, господин полковник... И вы ещё страхаетесь первого курса Звёздной, имея рядом бриллиант первой информационной, и не только информационной величины? Да и сами вы — профессионал не последнего порядка...
— Мишка... Ты же все понимаешь... После того, как я совершил непростительную глупость, она отдала всю свою энергию на девяносто девять и девять десятых процентов для того, чтобы закрыть вулкан пылавшего внутри неё горя. И здесь я полностью принимаю и поддерживаю и согласен со всеми высказанными тобой обвинениями в мой адрес. Я этого не понимал глубоко и полно, а ты дал мне понять и почувствовать всю глубину и ёмкость этого. Ты же уже давно и полно знаешь, что люди её уровня переживают стократ острее, даже будучи сверхподготовленными к мучениям и страданиям любого порядка. Она просто хотела потерять себя в деятельности, чтобы не иссохнуть от сжигающего её со всех сторон отчаяния... И я... я этого не понял, не уловил, не просчитал... Мне нет прощения даже в том случае, если я уверую в то, что она меня каким-либо чудесным и мне неведомым образом меня, дубину стоеросовую, простила.
— Я о другом, Саша... Да, Виктория жестоко пострадала. Да, это огромная человеческая ошибка с твоей стороны. Да, пришлось её восстанавливать уникальной перекачкой жизненной силы... Да, Виктория с трудом реабилитируется и очень медленно набирает прежнюю форму... То, что мы видели у входа в её корпус при вашем возвращении, думаю, ты не станешь отрицать, Виктория сделала через силу... А мы от радости по поводу её возвращения едва не утратили чувство меры, хотя, идя в свой командирский корпус, ты уже не просто обнимал её, а мёртвой хваткой держал, готовую рухнуть. И она ещё улыбалась и шутила, словно говоря о своей неуязвимости.
И вот — новое доказательство её неуязвимости, которое далось ей немаленькой ценой. Ты устроил ей в госпитале три дня отдыха? Счастливый тот, кто в это верит... Знаю я и ты это знаешь сам прекрасно. А знаем мы с тобой то, что только начинают осознавать другие. Не знаю, хорошо это или плохо, может быть, скорее плохо, чем хорошо, но факт. Отдыха для Виктории, похоже, не существует в принципе. Ты знаешь или просто должен знать, что твоя Виктория сделала за три дня такие научные работы, которые повергли в полный и, кажется мне, что окончательный, ступор Совет Космоцентра. Они — академического уровня. Конечно, я помню, что она — кавалер высшей награды Московского университета, но...— вместо ответа сказал Михаил, пряча глаза.
— Я же ей запрещал...— Александр напрягся. — Впрочем, она мне говорила о каких-то там работах, написанных ею за эти три дня. Я думал, заметки по поводу, не больше, а тут...
