— Третья попытка в легкой атлетике считается последней. Так что смотри и делай выводы. Человека, который любезно согласился ответить на все твои вопросы, зовут Дмитрий Алексеевич. Он тут на хозяйстве, вроде как комендант порта Тихий. Формально порт принадлежит Академии Наук, метеорологам, гидрографам и тому подобное, но, — Михаил развел руками, а англичанин — понимающе кивнул, — сам понимаешь...
Размеры подводных контейнеровозов, стоявших под погрузкой по обе стороны причала, впечатляли, но не слишком. Ярдов двести в длину максимум. При поперечнике около двадцати пяти. Очень хорошие обводы. Оно, в принципе и не так уж удивительно, потому что базовую часть конструкции что здесь, что для ВМФ делали, скорее всего, одни и те же лица. Причем, возможно, на одних и тех же верфях. Со множеством совпадающих устройств, имеющих то же самое назначение: без спросу и без особенных помех проникнуть туда, куда всякого рода зануды тебя по каким-то вздорным причинам не пускают. Разница, в принципе, только в самой конечной цели: нагадить или продать. Причем продать — тоже, скорее всего, нагадив, так что и в конечных целях большой разницы все-таки нет. Та, что слева — "ИПЛ Љ41", она же "Плисецк Љ41", та, что справа, — наоборот, "Плисецк Љ23". Это тут такие серии, причем какой номер на данный момент наибольший, неизвестно. Два мостовых крана чудной здешней системы сноровисто снуют туда-сюда над разверстыми провалами трюмов, слой за слоем опуская несерьезные с виду розовые контейнеры. Вместо стрелы и системы тросов, — хобот, который вытягивается и сокращается, как дождевой червь, которого ливень выгнал на поверхность. Работа идет с пугающей быстротой и в неестественной тишине. Та, которая "Љ23", загрузилась быстрее, створки палубы внутреннего корпуса бесшумно сомкнулись, не оставив видимых следов в месте соприкосновения, скользнули, вставая на место, гигантские крышки люков наружного корпуса, после чего, появившись откуда-то, место бывшего проема толстым слоем покрыло гнусного вида серо-синее желе, больше всего напоминавшее не то густой мазут, не то грубое смазочное масло. Оно быстро, на глазах густело, выжимая влагу, что целыми ручейками скатывалась по тускло лоснящемуся корпусу, и свежий ветерок доносил ее пронзительный, колющий запах, пока заплата не слилась воедино со всем остальным антиакустическим покрытием. Теперь было в пору не верить собственным глазам, потому что никаких следов проема тут, разумеется, не было, не могло быть.
— Ну и что, — Островитянин пожал плечами, — впечатляет организация работы, но что это доказывает-то? Ничего же не видно...
— Ну, это как раз проще всего, — сказал Дмитрий Алексеевич, без особого успеха пытаясь перелистнуть страницы замусоленного блокнота заскорузлыми пальцами, — что у нас тут... Та-ак, гидролизные машины "РХГЛ — 5/11(ф)" производительностью до пяти тонн в час, шестьсот пятьдесят штук, десять тысяч сменных катализных блоков к ним же... хм, гляди, все, до единого в, в комплектации "тэ-тэ"...
— И что это, собственно, обозначает?
— А обозначает это, собственно, что направляется груз в Южную Америку, поскольку мало того, что исполнение тропическое, так еще и в качестве сырья — сахарный тростник. Точнее, — жом от тростника.
— Так, может, — Индонезия? Или вообще Австралия?
— Может быть, — не стал спорить Дмитрий Алексеевич, — но, скорее, все-таки, Южная Америка. Там люди такие, знаете, без предрассудков, сплошное удобство. Туда мно-го возят, особенно после того, как Пиночета, — он мимолетно завел глаза к Небу, — того...
— Да, трагическая история. Но на чем мы остановились?
— А, да... Еще — сто пятьдесят мотоциклов "ИЖ — 82", пять вертолетов "Бэ — 2", -небольшие такие, примерно тонны на две, знаете? — как всегда, — ЭХГ, сотки и двухсотпятидесятки, восемьсот. Автомобильные моторы. Четыре универсальных микрофабрики по производству строительных материалов, — стали хорошо брать в последнее время и еще спрашивают. Ну и много всякого по мелочи...
— Например?
— Инструменты. Часики "Луч — Гарант", — у меня у самого такие, — оптика...
Батарейки емкостью в двадцать пять раз выше аналогичных по размеру .
"Ручные" алмазы.
Сомнительные, но при этом на диво эффективные лекарства для Третьего Мира.
Бронежилеты, выдерживающие пулю крупнокалиберного пулемета.
Каски.
"Вечная" обувь.
Приборы ночного видения.
"Пусковые" конденсаторы поодиночке и в батареях.
Пуленепробиваемое стекло на автомобили и не только.
Бритвы, которые имеют кромку шириной в десять молекул, и при этом действительно не тупятся.
Небьющаяся посуда.
Устройства для получения текстиля из макулатуры и растительных остатков, но при этом помещающиеся в чемодан.
Клеи для текстиля и клеи для металла, которые на самом деле клеями не были.
Бытовые электроприборы с "вечными" моторами по системе "полной массы".
...МПБ для отверточных производств на месте, — и всякое такое. По мелочи, но если чохом взять, то получится довольно прилично.
— Понятно. — Он обернулся, как будто другими глазами, вдруг увидав жирно блестящие каменные рельсы, по которым непрерывно ползут под разгрузку поезда, бесконечный ряд их платформ, на которых — контейнеры, контейнеры, контейнеры, поодаль, — еще скрытые крепежной сеткой, и те, что поближе, уже от нее свободные, бесконечный ряд грузовых причалов с подводными транспортниками под погрузкой, лес неприятно-хлипких с виду ферм мостовых кранов, — вот точно таких же, как эти, и каких-то других, все-таки целые города контейнеров при том, что работа велась, вроде бы, только с колес, — и мысленно присвистнул. Порт Тихий. Не самый большой и один из многих. Не разум даже, ненадежный и поверхностный, но — сами инстинкты представителя морского народа, для которого морская торговля, порты, — это все, сказали ему, наконец, достаточно. — И так у вас всегда?
Фраза получилась исключительная по своему идиотизму, он это понял сам, хотя собеседник воспринял его слова без малейшего непонимания, как так и надо:
— Семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки. Бывает вообще зашиваемся.
— А вот скажите, — изделия класса "Б" и "В" вы тоже вывозите?
Всю доброжелательность Дмитрия Алексеевича будто сняло рукой. Глаза — буквально заледенели на внезапно отвердевшем лице, враз принявшем выражение Официальной Неприступности.
— У нас приличный порт. Кроме того, — я еще жить хочу.
— В смысле?
— А — убивают. Торгаши. Правило ихнее — знаете? Всех, кто торгует. Всех, кто способствует. Всех, кто знает, но не... сообщит, в общем. Всех, кто должен был уследить, но прозевал. И правильно. Были слухи, вроде баловались эстонцы, чехи, пшеки пробовали что-то такое, — но фактов не знаю. Рыбаки еще грешат вроде бы, — но попросту вроде бы, без Старших Классов... Оно, конечно, шила в мешке не утаишь, но всем настолько не нужна конкуренция, что, как правило, никому ничего не приходится объяснять... Хотя все ясно понимают, что это все только до поры — до времени.
— Мне вдруг пришло в голову, что я вижу самое большое количество контрабандного товара за всю историю. В самый раз для книги Гиннеса.
— Знаете — что? Это не мы во времена оны выдумали принципы Открытого Моря и Свободной Торговли. Англичане. Раньше, значит, хороши были, а теперь, когда другие оценили, — разонравились резко? Когда какое-нибудь правило перестает устраивать, его тут же отменяют, — тоже, кстати, английская практика. Вот только людям нужны наши товары, а мы — готовы им эти товары поставлять. В любом количестве, очень высокого качества и по смешны-ым ценам. В конце концов, — не наркотиками торгуем...
Ну, это, как раз, еще не факт. И если не вы, так другие, но дело же ведь не в том... И, как некогда, не так уж давно, и как это происходило в последнее время все чаще, воображение Майкла вдруг заработало и только что не пошло вразнос.
Пред внутренним взором его предстали десятки портов, явных и тайных, многотысячные армады транспортов, миллионы контейнеров, водопад, целое половодье товаров, готовых излиться на ничего не подозревающий мир... хотя откуда он сделал такой вывод? Исключительно из собственной наивности? Каждый рейс — тысячи тонн грузов под присмотром двадцати молодых негодяев, для которых ни один закон не писан, вполне достаточно, потому что управление — для идиотов, он видел, добился-таки, за полгода практики можно освоить вполне прилично, легче, чем управлять автомобилем в мегаполисе, и, в случае чего, — их не слишком-то жалко...
Очень скоро фирмы, не только не участвующие в этом производстве непосредственно, но и, что самое страшное, еще и не вложившие в этот поток ни единого собственного пенса, почувствуют это по-настоящему. Снижение объема продаж — убытки — повышение учетной ставки — вмешательство правительств — понижение учетной ставки — затруднения с выдачей кредитов — нажим на должников — уменьшение оборотных средств — снижение объема продаж... Цикл провернется пару раз, потом вступят новые контуры давным-давно известного механизма: прекращение платежей средними банками — отток вкладов — прекращение платежей крупными банками — волна банкротств... Но только еще на первой стадии тресты ткнут своих политиков носом в первопричину дестабилизации... а она будет продолжать действовать, никуда не денется, и начнутся санкции и протекционистские барьеры. Таможни станут военизированными службами, а их будут покупать, их будут контролировать, а контролеров будут покупать. У несговорчивых начнутся неприятности, в том числе со смертельным исходом. Потом, — очень вряд ли, но все-таки не исключенный вариант, — наступит некоторое временное облегчение, своего рода ремиссия, когда ход на основные рынки все-таки законопатят, грубо и бесцеремонно. Но продлится это недолго, потому что кроме основных рынков есть еще и гораздо большее количество не основных, а можно создать еще и совсем новые, доселе не существовавшие, давление станет более косвенным, опосредованным, но сохранится и снова начнет возрастать... Посредников разведе-отся! Как комаров, целые тучи. Богатых, хищных, беспринципных. Со времени Наполеона средств осуществления Континентальной Блокады, понятно, поприбавилось, вот только и средства ее прорыва тоже не стояли на месте, и Советский Союз вкупе с крепнущим лагерем Стран Социалистического Содружества существенно труднее блокировать, нежели Великобританию в 1800 году... Хотя и тогда вышло не сказать, чтоб очень...
А вот тогда кто-нибудь сформулирует общую, но покуда еще бесформенную мысль: ребят надо топить! Останавливать, — или, хм, заставлять всплыть, — досматривать и конфисковывать товар вместе с кораблем. Нет, то есть отдельные акции в таком роде возникнут еще на предыдущих этапах, — уже возникли, поди, — но в какой-то момент это станет системой и массовым действом... которое спустя самое малое время столкнется со столь же массовым и все более сильным противодействием, потому что останавливаться или всплывать, чтобы быть тут же обобранным до нитки, они не захотят. Как это называется? Правильно, этим самым словом. Война. Эти ребята, при всех своих достижениях остающиеся до умиления наивными в некоторых вопросах экономики и социологи, просто-напросто не представляют себе, во что ввязались... Оно собственно не удивительно, потому что судить они могли по одной только своей стране, где в памяти — только те времена, когда всего не хватало и ничего не было в достатке, и не могут себе представить, что другие — могут вовсе не обрадоваться внезапному изобилию непонятного происхождения барахла... Так что вопрос стоит не в том, предпримет ли Запад что-нибудь против них, или нет, а в том, хватит ли у вышеупомянутого Запада сил для эффективного противодействия. А не факт. Но вслух вяло спросил только:
— Скажите, а зачем им еще и валюта?
Комендант, услыхав подобное, только безнадежно вздохнул, как человек, волею судьбы вынужденный общаться со слабоумным:
— Вот слыхал я краем уха, что вы не наш, но поверил только теперь. Вы не только не наш, но и живете тут, скорее всего, недолго. Уже летом, поди, приехали? — Майкл — кивнул. — Оно и видно. А то знали бы, что такое здешняя зима на полгода. Мы существуем как народ потому только, что другие — не могут терпеть ежегодной климатической катастрофы, а мы — можем. Только это не значит, будто нам подобное нравится. Так что климат за границей покупать приходится, в теплых странах, которые потихоньку приучаются плевать на всякого рода требования и ультиматумы США и прочих... требователей... — Он с видимым расстройством замолчал, было видно что тема сия его расстраивает, а потом продолжил. — И такая еще вещь: сервис. Его у нас у нас ни за какие бабки не купишь, потому что, — вы же знаете здешние реалии, — ну кто пойдет в сферу обслуживания, на самом-то деле? В гостиницу, в мотель, в кафешку для отдыхающих? Кто захочет всерьез связываться с рестораном, и где найдет в него служащих? А у вас, — все про-осто. Плати, — и пожалуйста. Чувствуешь себя господином, чего дома лишен при всех переменах...А уж если дом себе построить в тех краях, так и вообще... А чай? А кофе? А фруктаж экзотический? Да, — а чистые? В них всегда нужда, сколько ни дай, никакого Норильска с Алтаем не хватит... Да что там говорить! Большие деньги нужны. Просто-таки огромные.
Так. Надо будет навести справки о строительстве в зоне самых знаменитых курортов. Конкретнее, — о строительстве помпезных дворцов на непонятные деньги.
— А не боитесь, что вас начнут попросту топить?
— А вы знаете, как выглядит операция по поиску даже одной малошумной подводной лодки в своих территориальных водах? Какие на это затрачиваются ресурсы? А если в чужих? А если лодок столько, что — во всех водах вообще, причем одновременно и все время? Если у вас нет возможности выделить даже по одному эсминцу на штуку, — это как? А если у нее скорость подводного хода — до сорока семи узлов? Кроме того, в открытом океане это еще и пиратство, и они имеют полное право оказывать сопротивление.
— Станции слежения последнего поколения...
— Станции слежения в нейтральных водах, — законная добыча каждого честного коммерсанта. А если воды, не дай Бог, чьи-нибудь, — то незаконная. Как они их находят, — не знаю, была какая-то негласная договоренность с начальством ВМФ, но зато очень хорошо представляю себе, что от них остается после воздействия двадцати килограммов хорошего флотского гармонита, — Майкла передернуло, — от акустики там, и от всего прочего... Так ведь и не обнаружишь. Они ж по-настоящему тихие, куда там "Лос-Анджелосам" и прочим "черным дырам", вы уж поверьте.
— Верю. Уж в это-то я верю.
— Эти русские такие дураки, такие, хвала Пресвятой Деве, дураки, что их даже обманывать стыдно, видит Бог. Непременно надо будет исповедаться этим же воскресеньем падре, потому что это, наверное, грех...
— Почему дураки-то?
— Даже не удосуживаются узнать, что здесь — по чем. Я покупаю у них товар в два, в три раза дешевле, чем продаю потом в Байе, и кофе продаю тоже по двойной цене. Клянусь Пресвятой Троицей, — на одно песо я навариваю — пять. Выгоднее, чем торговать порошком, и риску куда меньше...
