Прозвучал военный рог людей Коно собирающий всех дикарей для отражения атаки на занятую деревню. В Тарда полетела лавина из стрел. Попадая в него стрелы, максимум сбивали крепкий белый лед с его брони, который за секунды нарастал снова. Прикрыв рукой открытую половину своего лица — единственную открытую часть тела, не обращая внимания на бьющиеся об него стрелы, он продолжал приближаться к деревне. Одна из стрел попала ему в ногу, из-за чего он упал, но поднявшись скованный слоем льда, продолжил двигаться вперед. В десяти метрах от первых домов толпа в полусотню разъяренных мужиков, дикими криками обнажая свои заточенные острые зубы, бросилась на Тарда. Снеся ледяными стрелами еще нескольких из несущихся на него варваров, убрав за спину лук Тард, достал свои пустые рукояти от мечей. За секунды в пустых рукоятях выросли ледяные лезвия. Началась рукопашная схватка. Тард в разы быстрый и ловкий разрубал нападающих дикарей на куски, стараясь никого не оставлять в живых, он неостановимо продвигался к деревне. Это были плохие ребята, поэтому он считал, что спокойно можно расслабиться и просто расправляться с ними. Их разбрызгивающаяся теплая кровь в переделах окружающей его Сферы Холода падала на смерзшуюся под ногами землю кусками черно-красного льда или разлеталась по сторонам, красными брызгами окрашивая летнюю зелень. После прошлого неудачного боевого опыта от щита он отказался, поэтому орудовал сразу двумя ледяными мечами. Нападавшие дикари несколько раз попадали своими мечами и топорами по его ледяной броне, отчего небольшие куски льда откалывались, со звоном осыпались и вместо них за секунды нарастали новые, Тард ни чувствовал никакого вреда. Перерубив всех напавших дикарей оставив после себя полосу изо льда, изрубленных тел и кровавых брызг Тард добрался до первого дома деревни. Поверх его ледяной брони образовалась небольшая корка из заледеневшей вражеской крови.
Выросший в условиях артэонской идиллии под светом и покровительством разумного Духа, в изоляции от всех бед, он не знал, вернее, был просто не способен понять проблемы свойственные миру людей построенному на принципах выживания. Как говорил отец, Тард никогда не сможет понять или представить себе, что такое умирать с голоду или жить в нищете. Не обладая мудростью и достаточной рассудительностью Тард, просто не понимал этот дикий мир. Преступник в его глазах оставался лишь преступником — злодеем, недочеловеком, нарушившей разумные законы тварью. С большинством негодяев, которых встречал, странствуя по дикому миру он, не задумываясь просто расправлялся, просто лишал их жизни. Сначала это было попыткой воздать злодею по заслугам, нежеланием заморачиваться, попыткой сделать этот мир чище, сегодня эта темная нотка была подхвачена мраком, поселившимся в его душе из-за возрастных проблем, неудовлетворенности жизнью. Будто временами добродушный Тард душа компании уходил на второй план, его затмевал жаждущий славы Тардес Кефалийский беспощадный и жестокий к врагам, не желающий прощать человечеству его несовершенство. Во многом корень проблемы заключался в том, что в свое время не было рядом того кто мог бы вразумить, наставить его на путь истинный, заставить одуматься. Отец, испытывая отвращение к разным серьезным разговорам или нравоучениям, в глазах Тарда осознанно оставаясь в пределах образа придурка, ворчливого безумного старика, оставлял все как есть. Его ангел почему-то тоже молчала. Сейчас оглядываясь назад, видя кроваво-ледяной след, что остался в поле после расправы над полусотней людей Коно, он был доволен как человек, смотрящий на результаты своего труда. Для него это была просто разминка после месяцев простоя.
Встряхнув с себя окровавленный слой льда, Тард вошел в деревню. Меж домов он двигался к возвышающимся в центре амбарам. По пути истребляя небольшие группы людей Коно устраивающих среди домов засады, Тард искал амбар, в подвале которого со слов спасшегося из этого кошмара Картера удерживалось несколько десятков его односельчан — пленники или вернее килограммы свежего мяса для каннибалов. Дикари людоеды с юга — простые люди, они были слишком уж слабыми соперниками для него. От происходящего, от своего превосходства над врагом он чувствовал возбуждение и мальчишеский азарт, если бы скованное холодом лицо могло выражать эмоции, то на его губах появилась улыбка. Убивая злодеев, он чувствовал себя героем. Вот то почему ему нельзя было расходиться с отцом, вот тот момент, в котором Крегер должен дополнять его. Этот маг хоть и был безумен, все же сумел бы остановить сына, заставить его одуматься и попытаться сделать все с наименьшими жертвами. Но сейчас оставшись без присмотра отца, он, чувствуя свободу и силу, творил кровавую мясорубку просто истребляя злодеев. В то время как Крегер, оставшись без его компании, уже давно приложился к своей фляжке и вошел в естественное привычное состояние, даже немного перебрал. Этим двоим, нельзя было расходиться.
Из-за очередного угла Тарду по голове врезала огромная палица, от ледяной брони отскочило несколько стрел, очередная группа людей Коно набросилась на него. Среди дикарей оказался совсем еще мальчишка, перепуганный и неопытный, без воли притащенный на это поле 'их священной войны' своим безумным отцом. Пока Тард расправлялся с его соплеменниками, этот малец сумел зайти к нему сзади и ударил мечом по голове, после разозленный Тард в процессе драки одним ударом обезоружил его и этот мальчишка, испугавшись, заполз под крыльцо одного из домов. Тело последнего из напавших рухнуло на землю, Тард заметил трясущийся зад, торчащий из-под крыльца. Его это рассмешило. 'Где же людоед!.. Где же он! — замораживая все вокруг себя, тяжелыми шагами он подошел к крыльцу. — Вот же он! — Тард резко вонзил лезвие между досок крыльца. С той стороны не раздалось и звука, это была моментальная смерть. — Ну, ты что думал, что я тебя, не замечу что ли!' — забавлялся он, пока отойдя, не увидел что зарезанный им под крыльцом это совсем мальчишка. Тард резко стал серьезен, весь азарт кровавого развлечения, которым для него была схватка с людьми Коно, выбило из него разом. Вид мертвого мальчишки, убитого им резко заставил его одуматься. После детей солдат, с которыми приходилось встречаться на юге, его было сложно шокировать возрастом или полом врагов, но привыкнуть к подобному было невозможно. Пришлось позабыть о том, что вокруг враги, взять себя в руки, вести себя разумнее. Все что изменилось после этого так только то что, нарвавшись на очередную засаду между домов Тард, предлагал им сдаться, но дикари людоеды естественно набрасывались на него ничего не желая слушать, не давая даже договорить. И он все также продолжал рубить их, но, только теперь стараясь просто ранить, обездвижить, а не убить, и только затем, удостоверившись в том, что перед ним не ребенок, добить. Оставить этих безумных дикарей живыми в центре своей Арвлады безопасность, которой превыше всего, он просто не мог.
Долго искать нужный амбар ему не пришлось, чрезмерное скопление дикарей само выдало нужное строение. Перебив охранников, Тард вошел в амбар. На засыпанном сеном полу были отчетливо видны следы происходившего насилия, местами имелись высохшие пятна крови, валялись человеческие внутренности, выбитые зубы. Через люк в полу Тард спустился в подземный склад, в котором людоеды держали свою пищу в непортящемся живом состоянии. Резкий мерзкий запах сразу ударил в нос. Темное сырое помещение. Пол усыпан десятком человеческих тел многие, из которых еще содрогались в предсмертной агонии. Все залито свежей кровью еще не успевшей впитаться в земляной пол, их всех убили только что. Палач с окровавленным мечом стоит в центре осуществленной им жестокой расправы. Внешне он выглядит как один из людей Коно, только его лицо скрыто кожаной маской, а за спиной развивается черный плащ, по всей видимости, это главарь шайки людоедов. Теплая кровь смерзлась под ногами Тарда окруженного Сферой Холода.
— Это не убийство людей, это очищение от грязи. Как воин на защите Арвлады ты должен это понимать. Тысячи наших солдат погибли, чтобы отчистить север от этой мерзости. Этим злом мы восстанавливаем историческую справедливость, — на чистом общеартэонском безо всякого южного акцента главарь людоедов пояснил Тарду.
Тард в этом случае решив остаться верным своей жесткости и беспощадности к преступникам, не вступая в словестную перепалку, сразу набросился на главного людоеда. Людоед бросил на пол огненную лампу, та разбилась, и между ними образовалась стена огня. 'Мы с тобой боремся за одно и то же. Служим одной цели, мы можем просто уладить наши разногласия', — с той стороны огненной стены доносился до Тарда голос кровожадного палача секунду назад казнившего десяток ни в чем неповинных людей. Лежащие на полу тела убитых жителей деревни медленно начало пожирать пламя. Для Тарда использующего холод как оружие, огонь и жар были губительны. Кусками льда осыпались ледяные лезвия его мечей, из-за спины он достал свой настоящий стальной клинок припасенный специально для таких случаев. Набравшись смелости, немного растопив слой льда служащий его дополнительной броней, Тард перемахнул через огненную стену. Завязалась драка на мечах. Последний людоед оказался сильным соперником, он был быстр и искусно владел мечом не хуже Тарда. Пожар, охвативший подземный склад помогал людоеду в схватке с Тардом, ледяная броня которого начала потихоньку таять и в случае серьезного повреждения уже больше не нарастала. Сферы Холода, что окружала Тарда, было недостаточно, чтобы задавить жаркое буйное пламя, он начал слабеть. Весь потолок заволокло едким черным дымом.
Несколько раз он нанес Тарду удары, которые были бы смертельными, если бы не броня, покрытая сохранившейся ледяной коркой. От ударов его меча ледяной покров ослабленный огнем и жаром несколько раз осыпался с брони Тарда и больше не нарастал, в то время как броня этого людоеда оказалась крепче, чем у остальных его соучастников. Перелом наступил, когда людоед разбил Тарду нос. Голубая кровь из любых его ран, едва покидая плоть, тут же смерзалась на его заледенелом теле, все раны Тарда просто сковывались льдом в окружающей его Сфере Холода, кровопотеря была ему нестрашна. Тард отошел в темный угол подальше от огня, его кровь смерзлась в носу, и разозленный до предела он снова бросился на людоеда. Нанеся врагу серьезное повреждение, Тард взял инициативу, затем рубанул его еще и еще и вот обессиленный израненный людоед упал на пол. Пока враг, захлебываясь кровью, корчился на полу, Тард после победы вздохнув с облегчением, развеял свою Сферу Холода. Лед осыпался с его брони, глаза 'оттаяли' обрели естественный оттенок, кожа на открытой части лица обрела живой цвет. Из разбитого носа голубая кровь красными каплями стала падать на пол.
— Остановись! Я защитник Арвлады, как и ты! Ты совершаешь ошибку! Я солдат СБК... — успел крикнуть главарь шайки людоедов, прежде чем Тард зарубил его.
Тарду были неинтересны все эти подробности тайных игр и политических вакханалий, его вовсе не волновала личность убитого им главаря людоедов. Был ли он солдатом СБК или нет, Тарду это было безразлично. Для него враг — образ условного злодея, который всегда оставался всего лишь врагом, целью для уничтожения и более ничем. Он наивно, а может даже глупо, пытался сделать этот мир лучше, стараясь отгородиться от погружений в его сложность и глубину хитросплетений жизни — бился чугунной головой о каменную непробиваемую стену. Он просто убивал злодеев, спасал от них мир, но не задумывался над тем, что сам в эти минуты был полностью подобен им.
Весь подземный склад под амбаром заволокло огнем. Едва Тард успел выбраться наверх, как пол амбара обрушился. Пожар быстро охватил всю постройку, огонь начал перекидываться на другие строения. Тард вырвавшись из охваченного огнем и черным дымом подземелья, без сил рухнул на землю. Он устал как никогда, просто выбился из сил. Горящими легкими жадно глотал чистый воздух. Вроде все сделал, все как обычно: убил злодеев, раз и навсегда сделал этот мир немного безопаснее, но почему-то не ощущалось той приятной легкости и удовлетворения от свершенного жестокого правосудия, которое обычно наполняет его душу после подобных побед. Вместо этого внутри чувствовалась какая-то гадость, подсознательная неспокойность. От этой победы он не почувствовал себя лучше. Вроде все ровно, но что-то, ни то. Он что-то сделал не так. 'Я допустил убийство пленников. Никого не спас. Всех пленных жителей деревни убили из-за моего просчета' — пришел он к выводу, анализируя свои спутанные мысли. 'Вот тормоз! Но, я же хотел как лучше...' Он уже совершал подобные ошибки, не продумав все как следует, бросался в пекло из-за чего страдали невинные, даже отец однажды едва не поплатился жизнью за его легкомысленность. Движимый желанием проявить себя он полез на рожон, и несколько пленников поплатились за это жизнью. 'Думай, а потом делай. Думай, а потом делай! — повторял он себе как мантру, судорожно и со страхом, будто падающий с обрыва пытающийся зацепиться за что-нибудь. — Главное это не убитые злодеи, а спасенные жертвы... Я допустил убийство этих людей. Вот дебил'.
И снова, как и всякий раз до этого — он сидит один наедине со своей совестью, и мучается. Ему тяжело мерзко и невыносимо. Жизни нескольких людей оборвавшиеся из-за его глупости повисли тяжелым грузом на душе. Но так почему он постоянно совершает подобные ошибки? Опять его жаждущая проявить, испытать себя неконтролируемая натура подвела его, или это просто были глупость и недальновидность? Он знал о том, что враг удерживает пленников. В такой ситуации он ни в коем случае не должен был идти на открытый штурм, в открытую вламываться на территорию врага, забавляясь, играючи разрубая людей Коно, что попадались на пути. В случае с заложниками нужно было проявить максимум серьезности, напасть скрытно, незаметно пробраться во вражеский лагерь и прежде всего, освободить пленников или убедиться в их безопасности. Не подумав о возможных последствиях движимый азартным желанием проявить свою силу, дать себе размяться, он напал открыто, чем вспугнул врага и всех заложников сразу казнили. Он должен был действовать скрытно и прежде всего, пытаться, спасти пленных, или не зачищать эту деревню вообще, не вмешиваться, так хотя бы его совесть осталась чиста. Этот случай был еще одной возможностью убедиться, что без отца он просто глупый мальчишка.
Огонь обволакивал деревню, все дома вокруг Тарда уже вовсю пылали, испуская черный дым. Вместо того чтобы бежать отсюда он сидел и несмотря на внутреннюю неисправимость давая совести терзать себя, молча глядел на черные клубы от огня сжигающего деревню, таким образом пытаясь формально почтить память убитых пленных, показать богу что он раскаивается. Как обычно, наверное, в сотый раз, стуча кулаком о землю, он зарекался, что больше подобного не допустит, впредь будет собранным и сконцентрированным, сто раз подумает, прежде чем сделает что-либо, все-таки он был неисправим.
— Ты бесстрашный воин отбрось терзания и просто двигайся вперед, — звонкий приятный голос раздался откуда-то с небес. — В одиночку, даже при моей помощи, ни при каких обстоятельствах ты не смог бы спасти этих пленных. Вспомни мудрости воины: без жертв никак. В глубине души ты хотел как лучше, уж поверь, я вижу тебя. Твоей прямой вины тут нет. Это просто ошибка. Сейчас забудь о ней и просто двигайся вперед.
