Однако захватчики додумались приготовиться стрелять ему вслед, и как только он пронёсся над ними, открыли огонь из всех стволов. Увернуться от такого числа выстрелов было нереально, и в него попадали. Но хуже всего было то, что его задело очередью голубоватых энергетических сгустков. Попадание пришлось в правую рукоятку управления, которая буквально испарилась вместе с кистью и половиной предплечья. Что бы это ни было за оружие, его мощь была столь велика, что даже неизвестный металл не мог противостоять ей.
Противный писк звукового оповещения предупреждал о том, что гравицикл летит на последнем издыхании. Маршевый двигатель уже сдох, да и репульсору оставалось работать всего ничего. Вален направил машину в сторону стоянки их собственного транспорта, в отчаянной надежде всё же дотянуть, но ей не суждено было сбыться. Набранной скорости хватило только на половину пути, после чего транспорт окончательно перешёл в статус металлолома. Но останавливаться было нельзя. По его пятам уже следовала погоня, а в воздухе с рёвом носились машины чужаков. А потому Рутор просто побежал, прижимая к груди оплавленную культю правой руки.
Изменение направления движения всё же помогло ненадолго пустить погоню по ложному следу, и он успел добраться до импровизированного схрона. Работать одной рукой было чертовски сложно, но жить хотелось ещё сильнее, а потому, превозмогая накатывающие волны боли, он всё же сумел завести гравицикл и на полном ходу умчаться прочь от этого проклятого города, скрывшись в безбрежных степях Лотела под покровом предрассветных сумерек.
Этот кошмар снился Валену снова и снова. Но всякий раз просыпаясь, и видя безобразный огарок на месте правой руки, он понимал, что то был не сон. Теперь он снова стал одиноким скитальцем, что мародёрствовал на остатках разбитой имперской армии, бесцельно перемещаясь по захваченному миру. Он специально не возвращался в горы, поскольку подозревал, что его чудесное спасение было не более чем спектаклем. Враги просто отпустили его, чтобы он вывел их на базу их отряда. Ведь куда ещё может деться раненый боец на оккупированной территории. Но он был твёрдо намерен лишить их этого удовольствия.
Однако полученные ранения всё же были слишком серьёзными, чтобы от них можно было просто так отмахнуться. Истерзанное тело отзывалось болью на каждое движение, но её ещё можно было терпеть. Органической части пилота требовалось лечение, и у него была одна идея о том, где её можно получить.
Таркинтаун — самовольное поселение на юго-западе от столицы. Туда стекались все те отбросы общества, которые не могли найти себе место в Империи. Вечный рассадник преступности, его трижды сравнивали с землёй, отправляя всех до одного жителей в тюрьмы, и всякий раз он вырастал заново в кратчайшие сроки. Имперскому правительству было плевать на этот сброд, поэтому Вален надеялся, что захватчики отнесутся к этим отверженным точно также. А раз те умудрялись как-то выживать на своей помойке, значит и медики там должны найтись. Хоть какие-то. А то полевую аптечку он и так уже выпотрошил, а новую до сих пор не нашёл. И какой только умник додумался размещать госпиталя под одними щитами со штабами?
* * *
*
Вначале не было ничего. Вообще. Только тьма. Безбрежная как вселенная и крохотная как атом. Мягче самой нежной ткани и прочнее самой неуязвимой брони, она была повсюду, и нигде. Её невозможно было ни осязать, ни осознать. И только абсолютная тишина, в которой не было места даже тени звука, окружала пробуждающийся разум.
Почему разум? Потому что с первого мгновения он начал думать. Пока что довольно медленно и лениво, но всё же. Немного потыкавшись в окружавшую его пустоту и убедившись в том, что никаких новых ощущений его потуги не принесли, он всё же немного успокоился, сосредоточившись на себе. Ведь раз он осознал себя, у него для этого был довольно веский повод. Но какой?
Попытка обратиться к памяти окончилась ничем. Её просто не было. Поэтому приходилось начинать с самого-самого начала, ища ответы на простые вопросы. "Кто я? Где я? Как я сюда попал?" Звучит до боли банально, но ведь нужно же начать хоть с чего-то...
Но постойте. Боль? Что это? Обычно она сопровождает все неприятности, но сейчас её не было. А это значит, что и неприятностей не было, это уже хорошо. Да, определённо хорошо. Да и сейчас ей было хорошо. Почему ей? Да какое это имеет значение? А как её зовут? Она не могла вспомнить. Ей было так хорошо, что она даже имя своё забыла.
Уцепившись за эту мысль, как за тончайшую нить, из окружавшей её тьмы начали медленно всплывать воспоминания. Пока ещё смутные, неразборчивые, похожие на невнятные пятна. Но исходившее от них тепло было столь приятно. Оно так и манило вновь вернуться в тот мир немыслимых, фантасмагорических грёз. Туда, где бушевала нескончаемая кровавая оргия безумно жестокой битвы. Где против неё вставали невероятно могучие чемпионы и порождённые кошмарами монстры, только чтобы пасть перед её ногами, даруя ей новую порцию экстаза и возбуждения, находившего точку приложения прямо здесь, на поле боя. И право удовлетворить её похоть получал только тот, кто мог выстоять хотя бы минуту под её напором. А затем голова очередного любовника отправлялась к подножью громадной горы из оскалившихся черепов, что уходила в затянутые кровавой дымкой небеса. Туда, где на громадном троне восседал ОН.
Кровавый Бог, Повелитель Битв, Властелин Резни. Его имён и титулов было ни счесть. В каждом уголке вселенной разумные существа прославляли своё олицетворение бога войны, но их мольбы всё равно были обращены к Его трону. Он был вездесущ. Он был всесилен. Он был жесток и беспощаден. Он презирал трусов, подлецов, лжецов и колдунов. Он покровительствовал воинам, а не шарлатанам. И в награду за честь, смелость и победы он даровал силу, о которой смертный не мог даже мечтать. Силу, которая позволяла идти ещё дальше по пути кровавых битв и побед к сияющим вершинам бессмертия.
Но Он был не одинок. Где-то рядом, и в то же время бесконечно далеко, другой голос пел невероятно чарующую песню. Разобрать слова было невозможно, но эта волшебная мелодия туманила разум, призывая отдаться своей страсти. Он манил, обещая бесконечность наслаждений вдали от опасности и грязи войны. Он обещал всё, о чём можно было мечтать, и даже больше. Неземная красота, грациозность и стремительность, неисчислимые богатства и безграничная власть, самые изысканные яства и самые невероятные ощущения — всё это мог обрести тот, кто откликнется на зов Принца Наслаждений. Всего лишь мимолётное касание скромной служительницы Повелительницы Страсти уже одарило её нечеловеческой гибкостью и красотой. Оставалось только сделать следующий шаг, чтобы получить ещё. И ещё. И ещё, ещё, ещё...
Но сколь бы ни был заманчив этот голос, даже самые завораживающие обещания имели всего один недостаток. Скуку. Зачем жить, если не чувствуешь что живёшь? Даже самые невероятные и умопомрачительные наслаждения приедаются, когда не чувствуешь, как кровь закипает от переизбытка адреналина. Что толку в победах над пресмыкающимися слабаками, которые не способны оказать сопротивления, пуская восторженные слюни на твою неземную красоту?
Только победа над стоящим противником приносит истинное наслаждение настоящему мандалорцу, и она не сойдёт с пути предков. Но эти Боги были требовательны, и не желали терпеть присутствия друг друга. А потому она сделала свой выбор, вновь отдавшись в объятия жестокой сечи. Сабин знала, что печать Принца Наслаждений уже никогда не смыть, и она так и останется до конца своих дней рабыней своей похоти, но Кровавый Бог был готов закрыть глаза на этот маленький недостаток, покуда она готова проливать кровь ради него. И она не обманет его ожиданий, потому что не существует больше награды, чем отсечённые головы врагов твоих, чья кровь будет течь рекой.
Точно. Сабин. Её звали Сабин Вре. Она была урождённой мандалоркой, и всю свою сознательную жизнь готовилась стать воином, достойным славы своих предков. И она не позволит какой-то четырёхрукой рогатой суке превратить себя в дешёвую шлюху!
Следом за злостью пришла и память о Галле и остальных. О той безумной, невозможной оргии в каменной купели. О том, как она была беспардонно прервана, как на них потом напал какой-то самовлюблённый мудак в синих доспехах с десятком таких же дуболомов. И как потом мир рухнул, корчась в лучах нового алого солнца. И как потом она сражалась с невероятным монстром, что желал выпотрошить её своим чудовищным мечом. Как они катались по земле, сцепившись в яростном клинче. И как его густая, горячая кровь струилась по её горлу, спускаясь всё глубже...
От нахлынувших воспоминаний она даже вздрогнула всем телом. Вернувшиеся ощущения нельзя было назвать неприятными. Скорее необычными. Чувствовать движение каждого мускула, каждой жилы, о существовании некоторых из которых она даже не подозревала, было в чём-то дико. Но с другой стороны, она даже не представляла себе, что может обладать подобным контролем над своим телом. А следом за ним начали пробуждаться остальные чувства.
Вырисовывавшаяся картина несколько не совпадала с её ожиданиями на фоне последних воспоминаний. Вместо кровати, или, на худой конец, земли, она лежала на металлическом полу, её тело обдувал прохладный ветерок, а в глаза бил яркий белый свет. И что самое противное, помимо приглушённого гула вентилятора до её слуха постоянно долетало чьё-то невнятное бормотание.
Попытка потянуться с одной стороны даровала приятное чувство необычайной лёгкости и бодрости, а с другой — весьма необычное ощущение в районе гениталий. Содрогнувшись о мысли, что в ней опять может обнаружиться чьё-то щупальце, или чего похуже, она резко открыла глаза, увидев над собой потолок и лампы грузового отсека. Стараясь не шевелить тазом, используя свою гибкость она осторожно поднялась на локти, чтобы посмотреть, какой сюрприз уготован ей на этот раз?
Надо сказать, что ожидала она чего угодно, кроме длинного искривлённого лезвия здоровенного, уродливого меча, торчавшего у неё между ног. Каким образом она не изрубила себе этой штукой ноги во сне, оставалось загадкой. Не веря собственным глазам, Сабина попыталась отстраниться от этого странного куска чёрного металла, поверхность которого была покрыта паутиной красноватых пульсирующих нитей, неправильные линии которого невозможно было создать в здравом уме и твёрдой памяти. Но проклятая железяка следовала за ней. И что было хуже всего, с каждым движением она всё отчётливее ощущала рукоятку этого оружия в себе...
Не сказать, что это были неприятные ощущения. В другой ситуации она наверняка бы воспользовалась моментом, находясь у себя в каюте. Но не посреди же трюма "Призрака", где её наверняка заметят за столь непристойным занятием. Тем более что холодный пол совершенно не способствовал любовным утехам.
Однако это оказалось далеко не так просто, как можно было подумать. Тем более, что казавшийся до этого просто глупым украшением крупный глаз на перекрестье гарды устремил на неё свой злобный взгляд, с шипением попытавшись укусить за руку пришедшими в движение шипами, которые на деле оказались клыками. Выгнувшись ещё сильнее, чтобы как следует рассмотреть это невозможное сочетание искажённого металла и багряной плоти, она оказалась ещё сильнее поражена осознанием того, что оно было живым! И в гораздо меньшей степени тем, как глубоко в неё была засажена его рукоять.
Действуя с максимальной осторожностью, она снова попыталась извлечь оружие из своих гениталий, но оно не поддавалось. Тащить враскачку оказалось плохой идеей, потому что из-за возросшей чувствительности процесс моментально скатывался к очередному акту самоудовлетворения. И приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы не отдаться в объятья похоти и не позориться дальше. Только используя всю свою гибкость, чтобы помочь себе ногами, упираясь пятками в края гарды, ей удалось заставить клинок двигаться в требуемом направлении. Но не только длина рукояти стала для воительницы неприятным сюрпризом. Размер венчавшего её яблока заставлял усомниться в том, как она вообще умудрилась засунуть в себя эту штуку. К счастью, сопровождавшая возбуждение обильная внутренняя секреция сыграла свою роль, позволив извлечь посторонний предмет без дополнительных внутренних повреждений.
Как Сабина ни пыталась сдерживаться, столь активная стимуляция не могла пройти бесследно, и её громогласный стон наслаждения приглушил как отчётливое хлюпанье, с которым невозможный меч всё же покинул её гениталии, так и последовавший на этим злобный лязг.
— Можно потише? — раздражённо спросил уже знакомый голос в голове воительницы. — Я пытаюсь работать...
Подскочив как ужаленная, мандалорка резко села и принялась озираться по сторонам, ожидая атаки великана в синем в любой момент. Но какого же было её удивление, когда ненавистный враг обнаружился всего в пяти метрах у неё за спиной. Гигант в синем с золотом сидел к ней спиной, старательно выводя на полу какие-то письмена, что окружали разложенный комплект оружия и экипировки, аналогичный сопровождавшим его дуболомам. Те, между прочим, тоже стояли здесь, охраняя покой своего повелителя.
— Кто ты? — злобно спросила Сабина, вскакивая на ноги и судорожно ища хоть какое-то оружие. — Как ты попал сюда?
— У меня нет времени на твои тупые вопросы, — презрительно отозвался голос в голове. — Донимай ими своих друзей.
Этот самовлюблённый урод даже не смотрел в её сторону. И как назло, под рукой ни пистолета, ни гранаты, ничего. Только уродливый меч, торчащий из стены. Понимая, что такую толстую броню кулаками не пробить, воительница кинулась к безобразному клинку. Раз те рогатые уроды смогли нарубить этими железяками большую часть отряда этого "чернокнижника", то и она сможет пустить им кровь.
— Лучше найди для него подходящие ножны. Желательно закрытые, — посоветовал голос, когда она схватилась за рукоять клинка и одним движением вскинула его над головой. — Демонический меч — не та штука, которую стоит показывать широкой публике.
— Заткни пасть, урод! — крикнула воительница, делая шаг в его сторону и занося меч для удара.
— Крайне не рекомендую это делать, — меланхолично произнёс голос, когда дуболомы в синем синхронно вскинули свои пушки, направив их на одинокую девушку. — Ты уже видела, что делает с человеком болтер. Опусти свой меч, иначе следующий шаг станет для тебя последним.
В памяти всплыли картины кровавого месива из опалённого радужным пламенем мяса, что когда-то было датомирками. И устрашившийся подобными воспоминаниями разум умолял подчиниться чужаку, поскольку атака против двух готовых к бою стрелков, что уже держали её на прицеле, была чистым самоубийством. Но клокочущая ненависть и злоба делали желание снести этому болтуну голову буквально непреодолимым. И эхом звучавший в её голове призыв убивать только подстёгивал кровожадный порыв.
Внезапно прозвучавшая короткая фраза на больно резанувшем слух языке была подобна ведру ледяной воды за шиворот. Весь боевой настрой как рукой сняло, а злобное эхо смолкло, оставив девушку одну под дулами вражеских пушек. Будучи воительницей, а не дурой, Сабина опустила оружие, прекрасно понимая, что против бойцов в полной выкладке в неглиже много не навоюешь.
