Мэйну сделали строжайший выговор, и, после недельного заключения в карцере, выпустили, поставив в напарники с Некроманткой. Учителя исходили из того, что более спокойного существа им не найти, а одаренность девушки защитит ее от дурного нрава наследника клана... Но и тут просчитались.
С первого же дня между девочкой и мэйном вспыхнула ссора. Они ругались сначала высокомерно и тихо, выплевывая доводы и контрдоводы сквозь зубы, потом громко и не обращая ни на кого внимания. Эти крики не в силах были заглушить никакие чары. После бессонной ночи, их развели по разным крыльям общежития, я попытались успокоиться на этом. Однако получилось не так. На следующий день мэйн обнаружился в комнате Некромантки, а она — в его покоях. Оба выглядели донельзя хмуро. И если ругань мэйна еще вписывалась в картину мира окружающих, то маленькая насупленная девочка, мечущая молнии из глаз, и нервно затягивающаяся украденной у мэйна сигаретой, выходили за границы их понимания. На все расспросы оба дружно сказали, что хотели разрешить спор, но оппонент подло сбежал. Уже посмеивающиеся, учителя показали их друг другу.
Это был первый раз, когда Некромантка рассмеялась.
Но именем своим она обязана была случаю несколько иному. На коллоквиум, как раз по некромантии, пригласили заслуженного ученого, автора многих научных трудов, кандидата Ордена Мерлиоза, профессора Ишвана. Ради такого дела собрали адептов первых трех курсов. Профессор должен был читать три лекции и вести третий курс на практику на кладбище, однако кто-то (рыжий и длинноухий) подменил подписи комиссии. Профессор был все же несколько староват, а потому пользовался бумагой для напоминаний. Вот так и получилось, что, восхищенные и ошарашенные, второй с третьим курсы счастливо разбрелись по спальням (им некромантия уже не казалась столь завораживающей — по демонологии они как раз дошли до 'призыва демонов'), а первокурсники, дрожа и перешептываясь, гуськом двинули за профессором.
Кладбище было старым, образцовым, продуманно огороженным огромным забором, дабы не выпустить плоды трудов юных дарований гулять по округе, и украшалось развалинами старинной церкви, судя по остаточной ауре, оскверненной в далеком прошлом.
Профессор Иштван, сияя доброй клыкастой улыбкой, развесил оранжевых светлячков по смешно изогнутым деревцам, очертил круг, стирая дуновением воздуха вековую пыль с могил, и предложил садиться. Первокурсники расселись, шелестя блокнотами. Позже у большинства эта милая привычка пропадала, но на первом курсе все конспектировали все, что слышали, и очень тщательно. Воодушевленный профессор, искренне обрадованный столь явному интересу аудитории, которую он сам считал третьим курсом, с упоением погрузился в теоретическую часть. Как любой истово преданный своему делу, рассказывал он сложно и интересно. Модули, векторные направляющие, энергетические константы, ловцы душ, псевдоэлементы — все эти и куда более сложные термины буквально посыпались на головы ошарашенных юношей и девушек, на фоне удивительного мира взаимодействий магий, специфики работы с мертвой плотью, вообще сутью смерти, разницей магии смерти и некромантии как таковой — всего этого не знал почти никто из присутствующих. Мир магии, мир личных возможностей открывался с новой стороны — а потому слушали, затаив дыхание. Видящий такое отношение к своей лекции профессор Иштван воодушевлялся все больше, далеко выходя за рамки общего курса, вываливая на студентов информацию, которую не все знают и по окончании академии. Он чувствовал крылья за спиной — и, в свою очередь, его восторг еще больше заражал студентов.
В такой полу эйфории они провели почти шесть часов, вместо двух, предполагавшихся изначально на теорию вместе с практикой. Потом профессор будто очнулся, оглядел сияющие восторгом лица — по его рассказам, не было ничего проще некромантии — и мягко предложил перейти к практике. Его предложение встретили восторженными криками, и почему-то воем — ночь и луна подействовали. Потом директору пришлось весь день успокаивать местных оборотней... Но тогда студенты просто распределились на пары. Багряный встал рядом с Некроманткой с таким видом, что ни она спорить не решилась, ни кто-то другой. Правда, она никогда не спорила... Но судя по отсутствию в ладони разгорающегося файербола, и не возражала.
Итак, заботливый профессор каждому выделил могилу, посоветовал очертить круг, и... предложил вспомнить пройденное. Адепты зашевелились, зашуршали страницы блокнотов. Мэйн тоже полез за своим. Некромантка — тогда еще 'малышка' ('эй, ты' прошло само собой с приходом багряного, только и искавшего повод для драки) — молчала, и хмурилась, глядя на землю. Потом тоже достала тетрадь. Рядом со сверстниками она казалась совсем маленькой, так что багряный вечно ставил ее на что-то высокое. Чтобы не потерять. Вот и сейчас Некромантка возвышалась на мраморном постаменте могилы.
— Итак, — не удержавшись, принялся вещать счастливый профессор, — сегодня... сейчас мы попробуем самый простой обряд, не связанный с кровью, то есть — надеюсь, все помнят? — чистую некромантию! Итак... Что нужно сделать, чтобы поднять простого зомби?
— Сосредоточиться и представить, как нечто мертвое поднимается из земли, — прочитала из блокнота Марша, сероглазая блондинка.
— Мм... дорогая моя, если вы такое попробуете — знаете, что у вас встанет? — мягко пожурил сияющий профессор.
Багряный хихикнул, Некромантка дала ему по шее. Странно, но мэйн смолчал и затих.
— Н-нет... — засмущалась девушка, теребя кружева жабо на своей груди. — А что?..
— Вот и я хотел бы знать — что? Не отчаивайтесь, дорогая! Попробуем найти ответ? Есть идеи?
Студенты снова закопались носами в списки лекции, однако, теперь понимая, что недостаточно просто читать конспект — нужно думать. Окружающая романтика и проказа багряного оказали на них стимулирующее действие, да и профессор грозился угостить по окончании практики хорошим вином.
— Раз ритуал не на крови, нам надо придумать, на чем концентрировать силу, — предположил Райксен.
Темноволосый чуть полноватый паренек, как обычно, слегка опасался излагать собственное мнение, но профессор Иштван просиял:
— Замечательно! А что подходит для подобной концентрации — если учесть, что мы поднимать хотим все же мертвых, а не неведомое нечто, как предложила мисс Каннингем?
Райксен разулыбался, и уставился себе под ноги. Логично — реквизит им не раздавали, все что есть — могила, значит, ответ кроется там.
— Вода, — спокойно сказал багряный, до того быстро пролиставший все свои записи. — Так как мы не знаем имен тех, кого призываем, и лично я хотел бы, чтобы мой мог говорить, как катализатор используем воду. Еще можно песок или сухую землю с могилы, или грязь, но тут сухо, а почва глинистая. Глина для ритуала не подходит.
— Замечательно, молодой человек!! То есть, подходит все сыпучее в своем естественном состоянии, и вода, как общее исключение, — просиял профессор, который искренне гордился прогрессом в обсуждении. — А какую воду мы будем использовать?
Багряный помолчал.
— Ну... у меня есть фляга. А у вас вино. Но вино мы лучше сами попьем, — он улыбнулся.
Преподаватель оживился:
— Запомните, красное вино вполне способно заменить кровь в ритуале. Более того, некоторая кровавая магия на самом деле допускает подмену истинной крови вином. Для ритуала желательно сладкое десертное красное, — профессор оглядывал остальных, ожидая новых идей.
— Чистая вода, — после короткого раздумья, решила Некромантка. — Она лучше всего усваивает информацию. Если воздействовать на нее до ритуала, скажем, задав поисковый импульс и вектор силы... — и, пока все оглядывались в поисках воды, не глядя, махнула рукой. — Там.
— Прошу, прошу... — преподаватель отошел в сторонку, улыбаясь, с интересом наблюдая, как первокурсники цепочкой потянулись за водой.
Если б адепты подумали, как это их отпустили с приглашенным преподавателем одних, может, получилось бы иначе. А так...
Воды набрали кто во что — от фляг и портсигаров до распотрошенных пудрениц и колпачков ручек, сам процесс превратив в увлекательнейшее действо. Маг, и без того преданный делу всей своей жизни, только вздыхал — мало того, что столько благодарных слушателей, так еще и какое поле для эксперимента! Под его отческим взглядом дети разошлись по 'своим' могилам, встали попарно. Было решено, что один будет лить воду и звать, а второй — эту воду чаровать и в случае чего обеспечит защиту. Могилы маг также выбирал с умом, зачастую поступившись их более интересными обитателями из-за формы мысленно очерчиваемой фигуры. Должна была получиться пентаграмма, вернее, один луч из нее — с учетом того места, где встал маг. Но для эксперимента и этого хватит. Он подал знак, и адепты дружно пролили воду...
А дальше сюрпризы ждали самого мага. Воду пролили куда угодно, кроме земли — только мисс Каннингем попала туда, куда целилась, да и то, теперь ее партнер выглядел так, будто ему срочно требовалось сменить брюки. Лиина так вообще плеснула от души щедро — водяные нити растянулись на пару метров, зацепив балахон профессора. Великие 'чаровальщики' в порыве чувств зачаровали что-то не то — прежде чем впитаться, вода вспыхивала ультраяркими цветами, и лишь потом впитывалась с тихим шипением. С учетом того, куда попала влага, адепты стали похожи на дружный клан радуги. Напарники тех, кто чаровал пролитую воду, в порыве чувств либо перестарались, либо не старались вообще, и вектора силы тоже легли куда вздумается. В итоге, когда после пятиминутной паузы из земли высунулся лес костяных ладоней, и под их дружный треск-аплодисменты в центре сформировалось нечто, оказавшееся разукрашенным во все цвета радуги страусом эму с красными глазами, с широкой улыбкой-оскалом, отжигающим какой-то брейк-данс, некромант только смотрел на него ошарашено. Когда же, дотанцевав, монстр с букетиком переданных по цепочке ромашек подошел к нему с предложением руки и сердца, только нервно хихикнул — такого просто не могло быть! Этого нет, потому что не может быть никогда!
Вдобавок, у часовни неподалеку окончательно снесло крышу, и из нее, как осы из улья, посыпались гремлины, с возмущенным:
— Аааа! Веселитесь! А нас не пригласили! — и с пинками стали пробираться сквозь лес щелкающих костяшками рук, остановившись напротив страуса и дружно изобразив казачка с выходом.
Обрадованный монстр прослезился от умиления, махнул увенчанным когтями крылом, сцапал профессора, и с веселым пощелкиванием клыков увлек его в импровизированный пасадобль. Гоблины разбились на пары, попытавшись изобразить танго. Конечности, растущие из земли как цветы, дружно изобразили музыку на два ритма. Наконец, обе выступавших команды остановились и низко поклонились, причем маг едва держался в объятиях своего пернатого поклонника, а гремлины подпрыгивали на месте и заплетали друг другу косички...
А потом из земли медленно и страшно встали непривязанные рыцари смерти.
Мало кто любит сидеть на привязи, но у мертвых нет своих чувств, нет логики и морали в понимании живых. Для того чтобы жить, они постепенно придумывают новые, но медленно, очень медленно, а потому иногда занимают 'мораль' у других. Это не рабство и не зависимость по большому счету — кодекс, которому немертвый будет следовать до конца. Обычно таким мерилом становится представление правильности вызвавшего. У этих ничего такого не было.
С лязгом покинули ножны мечи, спокойные синие глаза выбрали жертв. Багряный шагнул вперед, спрятав девочку за спиной. Бежать — а куда?
'Малышка' снова ничего не сказала. С ним можно было или драться, или смиряться, но бесполезно спорить. Рыцари медлили, клочья тумана стекали с их тел, возвращаясь в могилы. Вот Райксен встал рядом с багряным. Подумав, отдал ему свой меч — красивая дорогая игрушка была куда полезнее мэйну. Линна мягко обняла девочку за плечи. Марша фыркнула, встряхнула головой, с надменным видом вытянувшись рядом. Кирт, Стэф, Арх, Бекки, Стор с внешней небрежностью заняли позиции по бокам. Всех девчонок, кроме Марши, оттеснили за спину.
И тогда 'малышка' прошла между ними легко, как тень. Что-то тихо, беззвучно сказала, коснувшись могилы, на которой стояла до того. И из земли поднялись мертвые. Тихо и слитно, разом, не оставив ни одной из хлопавших и мешавших рук. Помедлили немного, и беззвучно бросились на рыцарей. Хруст, лязг, треск — и ни единого человеческого звука. Будто ураган носит ветви и кости в своем чреве. Багряный ошарашено смотрел на малышку. Та не отводила от мертвых взгляда. И, когда от рыцарей остался лишь белесый туман, скрыв груды разорванной псеводплоти, вдруг поклонилась низко и тихо сказала 'спасибо'.
И мертвые сами вернулись в землю.
— Ну, ты... некромантка... — наконец, выдавил багряный. — Я — Арньес.
— А я... — сказала малышка, и усмехнулась. — Некромантка.
И надо же было так случиться, чтобы именно в Поран уехала отверженная любовница Императора перед его свадьбой! Фавориток у Императора никогда не было. Судя по слухам, Каэрдвен не был совсем уж отмороженным, как тот же сэр Ламир поначалу, но и особого расположения ни к кому не проявлял. Ему недоставало лицемерия, как Шарису, чтобы шутить, очаровывать и улыбаться. Вместо этого он прославился повсеместно неподкупностью и справедливостью. Вот даже отверженная дама и та готова была заживо съесть будущего консорта Императора, а про самого Каэрдвена ни слова плохого, даже после официального приема, под лозунгом которого прошла в Поране приветственная пьянка, не сказала.
'Глупый он. Замкнутый...' — вот и все, что поведала она с грустью в голосе, и трагически разрыдалась. На груди у Алуриана — издержки профессии, за информацию всегда приходится чем-то платить. Так вышло, что информацию о чудесном преображении Консорта в полноценную Императрицу она тоже выслушала в его доме...
Гвинет, как звали леди, немедленно собралась в столицу. То ли доказывать, то ли восстанавливать реноме — кто поймет? В состоянии нервной истерии она была неадекватна. Как знатная дама, она не могла путешествовать без достойного сопровождения. Алуриан, как торговец, приближенный к дому, оказался в ее свите.
После должности главы службы безопасности пусть сравнительно небольшого, но довольно активного подразделения, Алуриану роль торговца вскоре показалась донельзя скучной, не говоря уж об утомительном внимании недалекой, давно рассказавшей все свои тайны, а потому не слишком интересной Гвинет. Однако он не был бы собой, если б даже свой уход не сумел обставить с таким шиком, что добродушная в сущности женщина осталась в полной уверенности относительно непреодолимых препятствий его дальнейшему пребыванию с ней.
Это было несложно — пара слов там, пара здесь, всплывшие семейные связи, вовремя подброшенная информация — и вот уже он предстал в новом свете. В герцоге Алари никто, даже знавшие его лично, не признали бы Алуриана. Еще пару дней пришлось потратить на то, чтобы выяснить — Вир здесь нет. Ее унес дракон. Вот после этой информации герцог Алари и оказался в Совете Империи... Стоит ли удивляться тому решению, что принял Совет в итоге?..
