— Царевич Немер ныне в покоях царевны. Он рыдает над её горем, как и мы все скорбим по несчастью вашей семьи, господин, — ответил вестник.
— У меня нет семьи. У меня нет ни жены, ни брата, ни отца...
— Но как же?! Царевич Немер приказал отправить гонца в Асоль, чтобы передать печальные известия вашему отцу, Веллингу.
— Прочь! Убирайся вон! Разве тебе нужен хозяин, за которого уже отдают приказы другие люди?! Разве вам всем нужен наследник, которого провожают не иначе как презрительными взглядами?! Да пропади пропадом все на этом свете, мне тоже оно уже ни к чему! — он кричал во весь голос, слова тонули над городом в ночной тишине. В порыве ярости Рулле кинулся к краю площадки, на ходу перевернув стоячие светильники. Он заглянул в кромешную мглу за зубчатыми каменными стенами, ограждавшими вершины сооружения. Он расслышал поспешные шаги слуги, который, несомненно, решил, что царевич от страданий готов покончить со своей никчемной жизнью. Но вобрав полную грудь свежего весеннего воздуха, колдун со смехом откинулся прочь от краев. Он совсем не хотел умирать.
Дурман прошедшего года почти отступил от его разума, да и прежние забавы были оставлены в прошлом. Он знал, что уже не назывался обычным человеком. Слова Мории окончательно утвердили в нем ощущение, что он стал колдуном, одним из тех, о которых он много слышал в западных краях — вечные, юные, всесильные властелины, которых страшились, но вместе с тем уважали и почитали люди. Рулле перелистал книгу, что выпала из одежды принцессы. Старинные слова и письмена, песни и молитвы морийцев обернулись заклинаниями и чудесными наговорами. Отныне ему было по силам менять облик вещей, человека, его мыслей и действий, создавать и уничтожать внешний мир и все сущее в нем. Ему открылись небывалые, немыслимые знания. Многое из изведанного было не по силу одному колдуну, но некоторые чары он постиг в уединении и тишине строения, что возвели на берегу моря за крепостной стеной эрлинского порта, который разрастался вширь и вверх, становясь одним из самых величественных городов побережья.
Рулле осветил узкие ступени. Он спустился к входу башни, чтобы скрыться в потайной комнате, где давно обустроил личные покои. Среди манускриптов, посланий, записок, тетрадей и деревянных табличек лежала книга колдуньи в черном кожаном переплете. Реликвия сама по себе излучала силу многих колдунов и пережитых столетий, но царевич не взял её с собой. Он узнал достаточно, чтобы защитить свою жизнь и помочь тем, кто будет нуждаться в его чарах. Среди заклятий Рулле так и не нашел того, которое бы помогло уничтожить колдовство принцессы. Он лишь понял, что книга позволяла произнести еще десятки других заклинаний, безвозвратно изменявших жизни тысяч людей. Поэтому в последнее время царевич боялся приближаться к черному дневнику, в котором поверх невидимых для глаза обычного смертного букв были вписаны исторические заметки и обычные молитвы видиев своему богу. Книга должна была остаться в месте, которое она сможет защитить — так записала сама принцесса на одной из последних страниц своих заметок. Мория считала, что убережет с её помощью свое огромное государство, царевич же желал защитить свое — родной приморский город, который его дед по праву завоевал и назвал черноморским, Гассиполь.
Десятки свечей вспыхнули в маленькой комнате, когда царевич взял в руки волшебную рукопись. Слова произносились по памяти, но пальцы перелистали страницы на нужное место, и Рулле уставился на буквы, что он произнес вслух, чтобы еще раз осознать смысл заклятия. Он закрыл глаза, представляя, что случится с книгой, если она окажется в чужих руках за пределами башни, которая отныне становилась надежным хранилищем для бесценного сокровища. Затем царевич вытянул перед собой на ладонях серебряную корону, венок из тонких листьев, что по традиции носил в волосах старший сын Веллинга. Он оставлял это украшение на память своему помощнику Ридолею, чтобы тот решил, кому было дозволено являться в башню для продолжения благого служения жрецов своим богам и людям. В письме, которое царевич оставил на пыльном столе, он простился с товарищем и дал ему нужные указания для присмотра за Башней. Царевич собирался покинуть родные места на долгие годы. Его лицо должно было стереться из памяти черноморского народа. Только вот куда, заведут его странствия по чужбинам, колдун не гадал. Он лишь верил, что еще взойдет на вершину Береговой Башни.
* * *
Человек стоял к нему спиной. Он вышел из палатки, когда услышал свое имя, а также глухой голос, показазавшийся смутно знакомым.
— А вот и он — Муаль Шолин, — дружелюбно ответил капитан второго ранга, под чьим командованием он находился уже три недели. Минорец указал рукой в сторону колдуна, выглянувшего из-за полы палатки, и высокий незнакомец обернулся, чтобы посмотреть на разыскиваемого солдата.
— Да, это он самый, — произнес мужчина, завернутый в походный пыльный плащ. Капюшон был отброшен на спину, и колдун без труда узнал своего учителя. Тот же с непроницаемым лицом заканчивал беседу с минорцем: — Благодарю вас, капитан. Именно для этого юноши у меня есть важные известия, и поэтому разрешите мне поговорить с ним наедине.
Дождавшись согласного кивка, Уттар поманил к себе давнишнего друга:
— Вот мы и встретились вновь, южанин. Ты, несомненно, рад видеть своего старого приятеля, с которым прошел немало лиг за десяток лет. Нам нужно многое обсудить. Этой ночью я буду ждать тебя около пустой шахты в скалах плато, что в десяти лигах к востоку от лагеря. Я остановился на постой в соседней деревушке. И не вздумай уклониться от нашего разговора.
Он даже не собирался возражать строгому укору, что проглядывал во взоре морийца. Только расплылся в радостной улыбке от нежданной встречи и с чувством пожал протянутую руку, хотя в Мории не был распространен этот обычай.
— Наконец мы повстречались, — вновь громогласно заявил Уттар. В ночи он ухватил за стремена лошадь всадника, прибывшего в назначенный час в глухое место около Минорских скал, прорезанных многочисленными ходами и расщелинами. — Ступай за мной. В пещере не так пронизывает и завывает ветер. Я уже развел костер и поджарил для нас аппетитных цыплят.
— А разве ты не собирался принимать меня в теплой избе местного селения? — усмехнулся молодой колдун, кутаясь в морозном воздухе в длинный плащ. Тем не менее, он послушно двинулся следом за другом, повеления которого в прошлом всегда исполнял без лишних вопросов и любопытства.
— Сперва мы поговорим с тобой вдали от чужих глаз и ушей, царевич, — ответил Уттар. Он углубился под своды скалы и уселся около небольшого костра, указывая ученику на удобный плоский для сидения валун.
— Что ж, я не прочь для начала обсудить дела. Ведь именно они привели тебя ко мне? — он подозрительно оглядывал морийца. Таинственный огонек в его светлых глазах волновал колдуна, а также слух остро прорезало обращение из далеких времен, которые были сокрыты от всех, и даже для него остались за пределами воспоминаний, которые хотелось бы сохранить.
— Я очень долго тебя искал, царевич. Но мои предположения оправдались — ты как всегда оказался там, где льется кровь и звенят мечи. А теперь скажи мне, разве это не ты убил принцессу Морию? Покажи мне свой амулет! — его речь изменилась столь внезапно, как будто тихая река обрушилась шумным водопадом на острые камни. Руки колдуна ощупывали рубаху Рулле, которого неожиданными чарами притянуло к земле, усеянной каменными осколками. Он распростерся перед ногами учителя. — Ты выбрал иную форму для своего украшения, но прежде на твоей шее висел позолоченный диск с раздельными волнами. Я хорошо помню своих собратьев.
— Да, ты прав, но что тебе от меня нужно? — черноморец думал только о том, чтобы вернуть своему телу собственную волю. Наконец, он пошевелился и поднялся на ноги. Рука тут же скользнула к верному клинку, но едва лезвие вырвалось из ножен, как пальцы обожгла раскаленная чужими чарами рукоятка. Он с омерзением и негодованием отшвырнул оружие прочь.
— Ты слишком долго рассчитывал больше на свой меч, чем на великие способности, что в тебе заключены, мой друг. Ты научился быстро двигаться, но не так хорошо соображаешь. Пожалуй, за счет этого тебе удалось провести Морию. Хотя нет, раньше её звали прекрасным древним именем — Эльгой. Кто бы мог подумать, что черноморец окажется колдуном?! К тому же в твоих руках была живая вода... Я очень долго пытался найти твои следы, царевич. С тех пор, как я прослышал, что Морию похитили из Равенны и увезли в восточные края, в бесплодных поисках её тела, имущества прошли долгие месяцы, за которые ты сумел скрыться из родных краев. Потом миновали годы, потраченные впустую, чтобы разведать о каждой минуте жизни колдуньи, о том, что случилось с царевичем, и, в конце концов, я смирился, что вас обеих постигла гибель от собственных же рук. Но проведение послало мне тебя, Идек. К сожалению, оно сделало это раньше, чем я сумел узнать интересные факты из уст твоих врагов — гарунов, которых ты уже не первое десятилетие бьешь на чужой земле. Один из ветеранов подробно описал портрет царевича, которого считал при этом не иначе как богом, потому как на его глазах с твоих рук срывались погибельные молнии. Это было смешно слышать, ибо черноморский царевич мог похваляться лишь силой своих богов! Но вдобавок он упомянул о нагрудной пластине, что блистала при свете солнца, отчего гаруны боялись подходить к её владельцу, понимая, что от его рук их ждет неминуемая гибель. Позже я нашел еще многих очевидцев твоих чудес. А вскоре я вспомнил о тебе, мой друг, и понял, что ты как никто другой подходил под описание проклятого царевича. Я всегда звал тебя южанином, но твое лицо грубыми чертами более напоминало изгнанников из восточных земель, названных черноморцами, потому как Белое море было оставлено ими в северных краях, и Черное они достигли в долгих скитаниях. Ты всегда носил с собой сосуд с водой, которой поил больных — не иначе как это была живая вода, возвращенная в Морию тем самым царевичем. Но самое главное ты был колдуном, и это тоже отныне подходило под головоломку, что я так долго пытался собрать воедино. Ведь ты не первый колдун в этих землях, что принес сюда живую воду. Легенды об Орфилоне и его одиннадцати братьях, которые нырнули в пучины моря и возвратились оттуда с живой водой и чудесными способностями, а главное вечной жизнью, не лгут. Только вот Орфилон, как и ты, Идек, по неразумности лишил жизни с помощью этой проклятой воды могущественную колдунью, и расплата наступила неумолимо.
— Я не хотел её убивать! — воскликнул черноморец. — Я не знал, что творил! А она взамен покарала весь мой народ! Ты ведь знал принцессу? Как она сумела наложить такое заклятье? Как его снять?
— Мы очень хорошо знали друг друга. Многие столетия мы правили великим градом в Прибрежном краю. Еще тогда Эльга предвидела свое будущее и настолько уверовала в него, что потребовала собраться самым могущественным колдунам, чтобы нанести проклятие на того, по чьей вине она распрощается с жизнью. Мы исполнили её просьбу. Владыки нередко заранее обрушивали возмездие на тех, кто смел забрать их вечность. Даже Обелия, Облако, прекрасная Филия, верная супруга Орфилона, в последние минуты колдовской жизни, перед тем как муж опоил её возрождающим зельем, чтобы покорить собственной воле, навела на него заклятие, по которому он должен был умереть с ней в один и тот же час. Оба взамен вечной жизни получили скорую смерть, — голос Уттара звучал почти печально, доносясь из далеких, уже совсем позабытых времен. — Теперь ты понимаешь, кем я являюсь, Идек? Я Владыка, вечный бог, и ты не сможешь более препятствовать мне и убегать от меня. Хотя я не желаю тебе зла. Мне нужна всего лишь книга, что похитила Эльга из Града. Теперь это собрание древних записей по праву принадлежит мне. Отдай мне её, — он настойчиво выговорил последние слова и вытянул руку, куда без всяких колебаний царевич был готов положить даже собственную душу.
— Но её у меня нет, — чуть слышно ответил он. В горле застрял ком, черноморец ясно осознал, что отныне не сможет вымолвить ни слова неправды перед лицом колдуна. Вскоре разговор подойдет к концу, и он сам расскажет о том, что сделал с книгой, и где она спрятана. Его сознание твердило, что невозможно этого допустить, что заклятия, собранные с давних времен слишком сильны и дают великую власть, которую не сможет удержать один колдун. Он хотел высказать это вслух, хотел кинуть Вечному обвинения в несоизмеримом зле, что колдуны навели по собственной прихоти на его народ, но выговорил лишь слова: — Я не могу...
— Что не можешь, мой мальчик? — глаза колдуна оживленно забегали в предвкушении обладания сокровищем, за которым он охотился уже пятьдесят лет. — Только не говори мне, что ты не знаешь, что это за книга. Матросы с пелесского корабля видели, что какие-то листы выпали из платья мертвой принцессы. Я всегда полагал, что царевич унес её с собой, когда исчез из Гассиполя. А когда узнал, что черноморец на самом деле был колдуном, ни на миг не сомневался в своих догадках. Ты ведь неслучайно оказался у меня столь умелым и сильным учеником, Идек?! Где книга, отвечай!
— Я спрятал её, — судорожно выговорил царевич. — Но зачем она тебе? Ты и так велик, Уттар, — он знал, что был способен лишь на время задержать разоблачение. Колдун мог заставить его говорить с помощью своих чар. В этом допросе не было нужды ни в пытках, ни в боли, ни в мучениях, и возможно даже в смерти. Но он не страшился ничего из этого. Он помнил о даре, что обещал хозяин озера, в котором царевич обрел чародейственные способности, ныне же бессильные перед опытом и знаниями учителя. Он боялся только, что Владыка не позволит ему до времени умереть. Оставался единственный, самый темный путь.
— Знаешь ли ты, каким великолепным был высокий Град в сердце Прибрежных земель? — вновь мелодичным тоном, уводившим в незримые дали, произнес Владыка. — Его главная площадь равнялась величиной нынешнему городу Алмааг, по всей ширине и длине возвышались шестисторонние колонны, на которых были выписаны заклинания. Колдуны прогуливались меж основ, вершины украшали статуи божественных по красоте женщин и гордых прекрасных мужчин, мы читали слова, наводившие чары: поэтому там всегда ярко светило солнце, не было ни ураганов, ни болезней, ни засухи, ни грозы. Но война наступила не по желанию людей, уверовавших во всесильного бога Моря. Нет! Мы просто не сумели поделить между собой власть, и тогда одни чародеи обрушили свои проклятия на других, а люди отвернулись от нас и ушли в неведомые края. Потом наступили времена разрухи, когда каждый сражался только за себя, когда бывшие друзья метали друг в друга огонь и наносили смертельные удары. Тогда сами Владыки, осознавшие, что уничтожают вокруг все живое и прекрасное, решили искать иных пределов, и мы вывели морян в эти южные просторы, — он пронзительно засмеялся. — А морийцы настолько возгордились тем, что отныне стали хозяевами своей судьбы, потому как колдунов было очень мало по сравнению с их многочисленными семействами, что забыли, кто оберегал их исход на юг по непроходимым лесам! Великий Город рухнул в первые дни войны, и знания прежних времен были утрачены, но Эльга исписала древними заклинаниями свой дневник, а после мы, поддерживавшие сторону людей, наделили истрепанную книжицу великой силой. В начале пути нас было не более тридцати Вечных, но до земель за Ольвийским заливом добралось лишь десять. Я был среди них, и после смерти Эльги эти записи по праву принадлежат мне. Тебе не справиться с тем, что в них заключено! Я же смогу вновь отбросить гарунов за границы Мории.
