А Нижний Новгород открылся взору как-то неожиданно и издалека. Точно подернутые легкой дымкой тумана, вырисовывались перед ратниками высокие стены, террасы домов, зелень садов, спускающихся к Волге и Оке. Недалеко от города флотилия упёрлась в наплавной мост, соединявший два окских берега, пройдя который корабли вышли в Волгу. Первая часть пути была окончена.
В Нижнем простояли почти две седмицы, ожидая подхода отставших и предаваясь блаженному ничегонеделанью. Точнее, это ратники грели животы, а корабельщики каждый день выходили на реку и тренировались в совместном плавании и отработке сигналов. Получалось не очень, до мастерства морских собратьев им было ещё учиться и учиться.
Между тем караван за караваном прибывали к Нижнему Новгороду новые отряды, и Василий Васильевич с ног сбился, распределяя их по полкам. Но, наконец, настал тот час, когда веселый и радостный Немой распорядился отдать приказы на завтра о начале похода и пригласил всех больших начальных людей к себе на вечернюю трапезу. С шумом, смехом и говором собирались воеводы за столами, зазвенели чарки и кубки, закружился колесом веселый пир. Первый кубок опрокинули за начало похода, а потом пошло за всё: за удачу, за победу, за лёгкость перехода...
Позже появились в терему скоморохи, и веселье продолжилось с новой силой под задорные плясовые.
А на другой день утром, стоило монахам зазвонить к ранней обедне, как полки, словно по команде, пришли в движение. Службу служили разом в сотнях мест и не только в церквях и храмах, ведь для такого скопления людей места в городской черте хватило не всем. А напутственное слово божие желали услышать все.
Вот и получилось, что десятки священников под кряканье уток в камышовых зарослях, писка чаек, непрерывно мелькавших в воздухе, и тонких посвистываний на песчаных отмелях куликов, громким голосом читали молитвы и благословляли коленопреклонённых бойцов на ратный подвиг.
Воеводы же собрались в главном храме Нижнего Новгорода. Андрей, смурной от похмелья, стоял в толпе разодетых и также, как он, мучавшихся жаждой и головной болью людей, изредка осеняя себя крестным знамением, и наблюдая, как через узкие окна золотыми столбами вливалось в храм утреннее солнце. Громко пел хор, голоса певцов то взмывали ввысь под самые своды, то падали вниз, но красота пения не трогала князя. Ему бы сейчас выпить корчажку кваса с ледника, да завалиться в каюте на пару часиков. Но вместо этого следовало блюсти приличия.
Так что окончание службы он встретил с радостным облегчением и, как и остальные воеводы, пошагал к своим отрядам, руководить погрузкой. Впрочем, воины ещё раньше разошлись по судам, укладывать свой скарб и ратное снаряжение. Для многих это был далеко не первый поход, так что воеводского догляда им и не требовалось — сами знали, что в походе нужно. А потому, не прошло и двух часов, как первые корабли стали отчаливать от берега.
Большой нарядный насад князя Шуйского вышел в реку далеко не первым, а где-то в середине общего каравана. Над его кормой трепыхались на ветру два стяга: большого полка и великокняжеский, с двуглавой птицей-орлом, как символ присутствия с ратью самого государя.
Струг же князя Андрея шёл в голове каравана. И если первый день он больше провёл в каюте, то все остальные сновал от корабля к кораблю в легком челне, осматривал пушки и пищали, ставил задачи кормщикам и постоянно напоминал о бдительности и судьбе каравана князя Палецкого. И каждое утро не забывал инструктировать лёгкий ертаул, что из трёх-четырёх боевых стругов летел впереди всех, внимательно осматривая все удобные для засады места.
И всё же, пока шли по относительно своим местам, люди не верили в опасность, однако в Чебоксарах вся эта наносная расхлябанность слетела сразу, едва местные поведали о крутившихся неподалёку татарских судах. Судя по тому, что с прибытием рати они больше не появлялись, свою задачу они уже выполнили, а значит впереди возможны различные неприятности. И они не заставили себя долго ждать.
Первым тревожную весть принёс ертаул. Ему было поручено проверить, что творится на месте взятой прошлым летом крепости Липы. Вообще-то, большим строительством татары в последнее время не занимались, так что Андрей надеялся, что, перебив защитников, казанцы просто сожгли все строения и удалились к себе. Но нет! Оказалось, что изменение истории может быть и неприятным. В общем, на месте разрушенных Лип сейчас высился татарский острог, и самое главное, возле него поджидали русскую рать татарские корабли. И пусть числом они уступали русским, но речной бой имеет свои особенности. Маневрировать в бою можно лишь в пределах ширины реки. Таким образом, и в стратегическом, и в тактическом отношении в бою можно двигаться лишь в двух направлениях: вперед и назад. А где ширина реки позволяла, суда могли для обстрела противника выстраиваться в строй фронта. Но добавьте сюда мели и перекаты, и становится понятно, что число кораблей ещё не гарантирует существенного перевеса сил. Однако и отступать никто не собирался. Хотя флот вынужденно задержался в Чебоксарах. Впрочем, конная рать всё одно шла куда медленнее судовой, так что несколько дней задержки большой роли в планах войны не играло.
А вот для Андрея начались горячие денёчки. Ему с трудом удалось отговорить дядю от простого решения — ввязаться в бой, а там как бог положит. Нет, он убедил его, что без хорошей разведки соваться в сражение не стоит.
Увы, сухопутная разведка не смогла дойти до крепости, зато своей неудачей выяснила, что в лесу прячется немало казанских ратников. А забег самых быстроходных стругов позволил насчитать до трёх десятков татарских кораблей и не факт, что это были все, что казанцы привели сюда.
Попытка устроить волжскую Чесму предсказуемо провалилась. Кто бы ни командовал казанским флотом, безопасность стоянки он обеспечить сумел. Так что ничего, кроме как ввязаться в прямой бой, русским не оставалось.
Набежавший туман на некоторое время скрыл всё серой пеленой, но через некоторое время он стал рассеиваться, и вскоре через него проглянуло солнце, осветив речной простор. Вдали смутно начали вырисовываться корабли неприятельского флота, постаравшегося перекрыть всю ширину реки, но оставив свободное пространство под правым берегом, словно приглашая русских совершить прорыв там. Андрей, разглядывая в подзорную трубу казанские корабли, усмехнулся. Его разведка не щи лаптем хлебала и про затопленные в предлагаемом проходе баржах узнала заранее от пленных черемисов.
Резали волжскую гладь высокие носы стругов и насадов, мерно взлетали и опускались в воду весла. Ветер, словно сговорившись с казанцами, дул русскому флоту под острым углом, так что даже гафельные струги не могли им воспользоваться без дополнительного лавирования.
Неприятельские корабли приближались. Десять больших казанских судов качались на волжских водах впереди всех, выстроившись борт к борту. Остальные суда, полные народу, стояли в тылу.
Князь тоже построил свои корабли строем фронта и в два ряда таким образом, чтобы у идущих сзади было пространство для стрельбы вперёд.
— Жаль, что они не скованы, — вздохнул Андрей, опуская трубу. То, что его никто сейчас не понял, мало его интересовало. Он, веря в превосходство своей артиллерии, рьяно стремился избежать абордажа, который татары явно собирались ему навязать. Об этом свидетельствовали многочисленные воины на всех татарских кораблях. Но князь не зря выдвинул вперёд свои главные силы. Повинуясь командам, пушкари поднесли пальники к затравке и спустя короткое время пламя и дым вырвались из жерл носовых пушек, а на казанцев обрушился град камней, сея среди них смерть и разрушение. В ответ татарские лучники обрушили на русских тучи стрел, от которых уши заполонил неумолчный свист. Не остались в стороне и русские. Теперь лучники с обеих сторон стреляли без команд и не опускали луков, пока были живы или хватало в колчанах стрел. Вот только русские стрелки в большинстве своём стояли под деревянными щитами, возведенными почти на каждом корабле, и потерь у них было меньше, чем у их татарских визави.
Между тем прогрохотали пушки стругов, идущих во втором ряду. Ядра и дальняя картечь вновь собрали богатый урожай в стане врагов, после чего и татары преподнесли свой первый сюрприз. Их корабли тоже окутались дымом, и Андрей всем телом почувствовал, как чужие ядра пробивают борт его струга. Но что хуже всего, так это то, что пушкарь именно в этот момент поднес фитиль к запалу. А поскольку от попаданий струг начал рыскать, то выстрел получился неточным, не принеся ущерба противнику.
Как оказалось, это были ещё не все сюрпризы от врага. Неожиданно со стороны левого берега раздался хоть и жиденький, но очень удачный пушечный залп. От него ближайший к берегу насад, нахватавшись огнестрельных подарков, начал тонуть, и кормщик не нашёл ничего лучше, чем выброситься на отмель. Увы, тут же из кустов высыпала целая толпа чужих воинов и рьяно бросилась на штурм обречённого судна. Но самое главное, даже прийти на помощь товарищам было некогда, потому что едва отстрелялась береговая батарея, казанские корабли, повинуясь сигналу флагмана, и осыпая противников тучей стрел, почти одновременно устремились вперёд. Андрей манёвром попытался сбить их наступление. Увы, но отходить кормой назад стругам и насадам было нелегко, а поскольку вся артиллерия была расположена по типу галер, то есть, в носу, то и поворачиваться к противнику кормой, теряя время на разворот, было тоже не совсем логично. А поскольку, как уже говорилось, река не море и большого пространства для фланговых манёвров не предусматривала, то его струги проворно доворачивали таким способом, чтобы сосредоточить огонь двух-трёх кораблей на одном казанском, и желательно том, на котором стояли пушки. В результате их артиллерия смогла достичь многого: три или четыре татарских корабля теперь обречённо зарывались носами в волжские воды, но остальные, выдержав обстрел, почти вплотную подошли к русским кораблям. Однако до абордажа дело у казанцев на этот раз не дошло. Подпустив врага поближе, русские стрельцы неожиданно выскочили из укрытий и разом дали залп из ружей и мушкетонов практически в упор по изготовившимся к броску воинам. За какие-то мгновения казанцы потеряли почти сотню убитыми и ещё больше ранеными, что заставило татарскую флотилию спешно отступить и начать забрасывать русских немногочисленными ядрами и сотнями горящих стрел издалека. Однако и отойти удалось далеко не всем из них, и вот уже то тут, то там русские корабли окружили одиночных неудачников и, забросив металлические крюки, потянули их к себе...
Однако татарский адмирал, наблюдая за ходом сражения, быстро сообразил, что отход, хоть и вынужденный, был ошибкой: так его флот разобьют по частям. Да, его лучникам удалось поджечь несколько вражеских судов (что, как известно, веьсма нелёгкая задача), но тех было слишком много для подобного размена. Нужно было срочно принимать какое-то решение, и он его принял, велев всем вновь идти на сближение.
На этот раз у него получилось свалиться в рукопашную свалку, и всю ширину волжского русла забили смешавшие ряды своих и чужих корабли. Вертело и сносило течением то одно, то другое судно, пробитое или потерявшее гребцов, но те, что ещё держались на воде, вновь и вновь сходились лоб в лоб. Постепенно место сражения стало расползаться в длину, и это стало началом конца для татарской флотилии. В отличие от сражения почти тридцатилетней давности, когда казанский флот побил на Каме судовую рать устюжан, теперь преимущество русских в людях было подавляющим. Но пока у них не было возможности для манёвра, всё решалось в бою один на один, а татарские суда, будучи больше большинства русских кораблей, несли и больше воинов. Однако воспользовавшись разрывами в их строю русские струги, развив максимальную скорость, сумели прорезать фронт татарской флотилии и, хоть и понеся потери среди ратников, выйти на оперативный простор. А сверху на уменьшившийся флот казанцев упали тяжёлые насады, полные пышущих ненавистью бойцов.
Видя трагичность положения, но ещё горевший желанием повернуть бой в свою пользу, татарский флагман отдал приказ всем судам, находившимся за спиной больших кораблей, атаковать прорвавшиеся струги, дабы обезопасить свой тыл. И татарские речники сотворили маленькое чудо: быстро дезорганизовали боевой порядок противника. Однако русские быстро пришли в себя, и достаточно организовано отступили вниз по течению, после чего, развернувшись на вёслах, приступили к жаркому обстрелу атакующих. И вновь сценарий боя изменился.
Теперь уже всем участникам сражения стало понятно, что русские этот бой выиграли, и никого не удивило, когда над водой пролетел низкий гул сигнального рога и казанские суда, те, кто не был стреножен абордажем, начали поспешно уходить вниз по течению. Что крайне не отвечало задумкам Андрея. Зная все протоки и затоны, казанцы могли легко затеряться на волжских просторах, после чего просто начать пиратствовать, нападая на корабли снабжения. Ведь огромный, почти под две сотни судов караван был и без того перегружен воинскими припасами, а привычное по войне на западе зажитьё в условиях ханства как-то не позволяло прокормить единое большое войско, отчего и уходила не раз от Казани русская рать не солоно хлебавши. Ну и зачем, спрашивается начальнику Корабельного приказа подобный геморрой? Правильно, незачем, а потому боевые струги, нее смотря на жаркий обстрел из луков, ринулись за убегающими казанцами на перехват.
Это была славная битва, как сказал бы один мультяшный герой. Уйти в тот день удалось немногим, причём часть кораблей просто выбросилась на прибрежный песок и безлюдными достались победителям. Жаркие схватки на палубах постепенно затухали и то тут, то там казанцы либо бросались в воду, в надежде доплыть до берега, либо сдавались на милость победителя. Знатных воинов и командиров кораблей сразу же отделяли от остальных, надеясь заработать на их выкупе, а Андрей просто-таки жаждал пообщаться с капитанами, желая понять, откуда у казанцев пушки, ведь в иной истории в это время у них их и было-то всего пару штук, да и то на стенах Казани.
Оказалось, что изменения, вносимые попаданцем вроде как в историю лишь своей страны, давно уже кромсали ткань событий и окружающих Русь государств. Достигли они и этих мест, заставив казанцев раньше срока обратить своё внимание на огнестрельное оружие. А поскольку делать его они ещё не умели, то постарались взять у соседей. Крымский хан, в отличие от иной истории, в этот раз внял братским мольбам и прислал несколько пушек вместе с мастером огненного боя, правильно посчитав, что действия братца заставят русского государя обратить на того всё своё внимание, обеспечив хану спокойный поход под Хажди-Тархан. Никто же не думал, что он там голову и сложит!
Ну а главным поставщиком оказался никто иной, а князь Палецкий, чей караван был разбит в прошлом году. В трюмах его кораблей лежала не одна пушка для русских крепостей и все они стали достоянием казанского хана.
