Конечно же, нельзя по щелчку пальцев сделать так, чтобы каждый житель мира возлюбил ближних и дальних своих. К примеру те же лорды Великобритании, до сих пор относятся к крестьянам как к своей собственности, с тем лишь исключением, что теперь им приходится следить и заботиться о доверенных людях (если твои подданные грязные, голодные или больные, то ты — отвратительный хозяин и в приличном обществе тебе делать нечего).
"Хвастаться перед соседями тем, какие ухоженные, богатые и воспитанные у тебя в деревнях граждане, стало также модно как хвастаться новой скаковой лошадью, которая на следующих соревнованиях точно обойдёт кентавров", — улыбка, едва заметная на моём лице, вновь искривила губы, стоило лишь подумать о том, какая реакция будет у Артура, если он узнает о причинах того, почему аристократия его родины из грубых свиней превратилась в надменных павлинов.
Удивительно, но потомственную элиту удалось заставить по-настоящему заботиться о слугах только тогда, когда в их умах укоренилась мысль, что таким образом они показывают окружающим своё благосостояние. Нередкими стали случаи, когда во время праздников, происходящих на территории какого-нибудь владетельного господина, на улицу выкидывают людей в грязном тряпье, со следами побоев или болезней, чтобы во всеуслышание заявить: "Смотрите! У него на земле есть бомжи! Этот бедняк не может им даже барак отстроить и чистые рубахи дать!".
Первые двадцать лет моей деятельности и речи не шло о том, чтобы пытаться объединить тех же краснокожих и англичан: слишком велика была взаимная неприязнь. Только годы ненавязчивой пропаганды, распускания слухов, создания общих интересов и устранения радикалов, настроенных против перемен подобного рода, позволили в итоге создать новое сообщество ОКМ (объединённая конфедерация мира).
"При этом до сих пор треть мест в совете занимают мои клоны, а все остальные — ставленники моих клонов".
Глядя на город, в котором кроме людей, редких зверян и оборотней, можно увидеть нелюдей со всех материков, я... боюсь. Странное чувство — страх: в мире вряд ли найдётся тот, кто сумеет уничтожить моё основное тело, а затем зачистить всех дубликатов, но понимание этого не избавляет от беспокойства о том, что без моего непосредственного пригляда всё достигнутое может рухнуть. Пока мнение общественности строго контролируется, подправляясь в ту или иную сторону по мере необходимости, творцы могут созидать, учёные — изобретать, воины — самосовершенствоваться, а крестьяне и ремесленники — просто жить, занимаясь привычными и понятными делами. Но что произойдёт, если этот присмотр, в большинстве случаев — незаметный, в один момент исчезнет?
"Вероятно, народы Земли продолжат жить по инерции ещё какое-то время, пока накапливающиеся противоречия не переполнят определённую чашу. Родятся новые поколения, которые год за годом будут менять свой взгляд на мир...", — качнув головой закрываю глаза, ощущая как на разум наваливается ментальная усталость.
Вполне возможно, что все мои опасения — это бред старика, который слишком плохо понимает людей и нелюдей. Вероятно, что выросших в период расцвета сотрудничества поколений будет достаточно, чтобы даже без стороннего вмешательства мир оставался един...
"Каким же я старым себя чувствую. Старым и одиноким", — слышу, как открылась и закрылась входная дверь, а затем раздался цокот коготков по полу.
Карин, молча подойдя к креслу, уселась на колени, подставляя голову под мою руку. Улыбнувшись лисице, зарываюсь пальцами в шелковистую шёрстку, начиная почёсывать за ушами у зверянки.
Эта моя помощница — прямое доказательство того, что мне не следует раскрываться перед её расой: либо не поверят в то, что я — их создатель, либо...
"Фанатичный блеск в глазах, готовность исполнить любой приказ, восторг и восхищение от нахождения рядом — это пугает. Даже представить страшно, кем бы я стал, если бы изначально находился среди зверян как их творец, а не как один из них: ведь вместе с их памятью и чакрой, мне доставалось бы и восхищение собой. В результате, получился бы самовлюблённый монстр, уверенный в собственной непогрешимости, жаждущий поклонения и жестоко карающий всех язычников", — думая об этом, почему-то у меня не возникает сомнений, что при подобном стечении обстоятельств, после освобождения из ловушки Тобирамы-сана, мои потомки начали бы завоевательную войну.
Как же хорошо, что я остался в тени... как и положено любому шиноби.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Глава 97
Центральный стадион Города Солнца, расположенный вблизи резиденции правительства, в практически шаговой доступности от главной площади, являет собой купол из янтаря, скрепляемый сетью из труб, образующих трёхгранные ячейки. Вся эта конструкция опирается на круглую стену из жёлтого камня, в который вплавлены куски "золота дураков". Сама арена имеет форму равностороннего восьмигранника, окружённого поднимающимися вверх трибунами, что в совокупности создаёт сходство с огромной чашей (в подтрибунных помещениях размещаются магазины, трактиры, салоны по оказанию различных услуг, ну и конечно же госпиталь, комнаты ожидания для спортсменов и гостей, залы для презентаций).
...
Одетый в привычное белое кимоно, с рисунками красных листьев, в сопровождении зверянки-помощницы, красующейся длинным золотым одеянием, спускающимся до нижней трети бёдер, я приехал на место проведения турнира на личной самоходной карете. Небосвод уже потемнел, из-за чего на улицах вспыхнули многочисленные осветительные кристаллы, заливающие пространство столь ярким сиянием, что можно было бы спутать ночь и солнечный день, а толпы горожан и гостей только лишь стягивались к площадям, где установлены большие экраны, либо к арене, стремясь занять арендованные места согласно билетам.
— Во все времена люди... и нелюди, любили сражения: сперва это был единственный способ выжить, затем — самоутвердиться, потом — развлечь себя и толпу, — поднявшись из бархатного кресла, распахиваю дверцу кареты, тут же слыша сотни голосов, сливающихся в сплошной гул (контур барьера, заглушавшего звуки, оказался разомкнут). — Не будем заставлять нас ждать.
— Как скажете, Хосен-доно, — отозвалась Карин, первой выскользнув на улицу, чтобы спустившись по ступенькам на бархатную ковровую дорожку, как и положено телохранителю высокопоставленной персоны, осмотреть пространство на предмет угроз.
"И ведь она понимает, что если здесь найдётся что-либо, что способно реально мне навредить, то все её усилия окажутся бесполезны. Понимает... но всё равно полностью отдаётся своей работе", — привычная улыбка изогнула мои губы, глаза же прищурились, придавая лицу лукавое выражение.
— Господин Хосен, что вы скажете о грядущем финале?
— Ичимару-доно, кого из претендентов вы считаете фаворитом соревнования?
— Правда ли, что судить сражения будет гость из Великобритании?..
Вспышки камер, находящихся в руках работников СМИ, рокот голосов простых зевак, протягивающиеся через канатные ограждения руки с зажатыми в них листами бумаги и чернильными ручками... Всё это создаёт довольно забавное и неоднозначное ощущение: когда-то давно, шиноби боялись, ненавидели, завидовали, а если и восхищались, то лишь издалека. Во времена войны трёх империй, когда кудесники и мастера БИ были элитными слугами, их восхваляли, ими восхищались и на них равнялись. Сейчас же, пусть находящиеся вокруг меня разумные и знают, что я один могу устроить кровавую бойню (даже с теми силами, о которых известно общественности), но страха в них нет, да и логичная в подобных ситуациях опаска отсутствует, полностью заменяясь каким-то нездоровым фанатизмом.
"С таким же обожанием когда-то смотрели на Хашираму-сана. Хотя... даже первый Бог Мира Шиноби, никогда в жизни не удостаивался подобного", — практически на рефлексах пожимая руки, подписывая фотографии, книги, просто блокнотные листы и кимоно, медленно продвигаюсь к входу на стадион, всем телом ощущая многочисленные взгляды.
Почему у жителей и гостей Города Солнца столь яркая реакция на скромную персону этого моего тела? Просто для того, чтобы организовать все эти турниры, привлечь внимание зрителей и собрать сильнейших участников, нужен был кто-то достаточно сильный, известный и популярный. Таким человеком стал Ичимару Хосен — гражданин Японии, родившийся в обеспеченной семье, которая смогла пропихнуть его в одну из школ БИ, которую он закончил в рекордные годы. Однако юный мастер не остановился на достигнутом и сумел убедить знаменитого зверянина из числа вожаков Морской Стаи стать его наставником (это было ещё одно моё воплощение).
Выигрывая турниры и иные соревнования, за счёт призов сколотив неплохое состояние, Ичимару Хосен в двадцать два года отправился в кругосветное путешествие, где познавал новые школы магии и боевых искусств, попутно знакомясь с мастерами и влиятельными личностями. К тридцати годам он (я) осел в Южном Китае, где начал организовывать Всемирную Ассоциацию Боевых Искусств. И вот теперь, уже прекратив активную карьеру бойца, мастер всех известнейших школ мира устраивает грандиознейшее шоу, которое обещает стать первым из четырёх состязаний, объединяющих мир.
"И ведь если кто-нибудь решит покопаться в прошлом Ичимару Хосена, то лишь убедится во всех фактах его биографии, найдя пару-тройку специально оставленных тёмных пятен, без которых история была бы неправдоподобной", — подписав последний автограф, оборачиваюсь к толпе, приветственно вскидываю руки и, хлопнув в ладоши, выпускаю в небо слабенького огненного дракона, который под вспышки камер и восторженные возгласы зрителей совершил три петли, а затем распался искрами.
Скрывшись за дверями, позволяю себе слегка расслабить лицо (всё же широченная улыбка заставляет мимические мышцы испытывать неудобства). Охрана стадиона вежливо сопроводила нас с Карин до нужного нам лифта, старший член смены пожелал хорошего зрелища, получил свой автограф и откланялся.
Створки кабинки сомкнулись и лифт, освещённый тусклыми кристаллами вставленными в потолок, медленно и бесшумно поехал вверх. В кабинке было просторно, у дальней стены даже откидные сидения красовались, в воздухе пахло свежим деревом и цветочным шампунем, которым моя спутница маскировала свой запах.
"Её собственный аромат мне нравится больше. Хотя... пожалуй не буду об этом говорить, а то ещё примет за инструкцию к действию. Фанатики — они такие", — в памяти всплыли все те моменты, когда мне приходилось осаживать различные культы, зарождающиеся то в одном, то в другом уголке мира (одни из них были устоявшимися религиями, вроде храмов стихий на моей родине, другие же только набирали силу).
Забавный факт: девять из десяти культов всегда придумывают люди. С одной стороны это можно объяснить тем, что они — наиболее многочисленная раса мира, но с другой стороны, если собрать всех нелюдей вместе, то в итоге получится далеко не одна десятая от общего населения. При этом, наиболее часто культы образуются в низших или высших слоях населения, где для них наилучшая "питательная среда" (слабые ищут защиты у высших существ, сильные же ещё больше подчёркивают свою элитарность).
Среди Союза Племён Краснокожих религия стала неотъемлемой частью общества, так как шаманы точно знают о том, что душу умершего можно призвать, заключить в амулет или сделать хранителем. Таким образом, вместо великих духов-богов, они почитают предков. У других народов богами стали либо могущественные одарённые (Африка), либо некие сущности, наделённые определёнными силами и качествами, в большинстве своём присутствующие только в сказках и историях.
"И ладно бы религия несла только пользу, но часто она наоборот лишь вытягивает средства из верующих, побуждает их к насилию над иноверцами, отрицает развитие науки и называет злом силу, которой не может пользоваться большинство, устанавливая монополию на проявления чудес", — от одних только воспоминаний о том, сколько сил пришлось положить, чтобы не дать идее о лёгком пути забить головы простого народа, у меня самого начинает голова болеть (а ведь это почти невозможно, так как моё тело — продукт сотен лет генетической коррекции).
Пожалуй религия — это одна из тем, которые так и останутся мне непонятными. В конце концов, я воскрешал сотни верующих, пытаясь узнать у них о Чистом Мире, но ничего сколь-нибудь близкого из того, что своим последователям обещают проповедники они не поведали.
Створки лифта открылись, впуская в него шум голосов зрителей, постепенно заполняющих трибуны арены. Мы с Карин вошли на балкон, где перед низким столиком, расположенным у бортика, откуда открывался великолепный вид на засыпанный белым песком восьмиугольник, стояли два кресла с высокими спинками. Одно из мест уже было занято черноволосым китайцем в деловом костюме, второе же оставалось пустым, а у стен стояли телохранитель и служанка высокого гостя.
Мен Тао — младший брат нынешнего главы клана, являющийся его официальным представителем на политической арене, вместе с тем считающийся "сухой ветвью" (аналог сквиба в семьях волшебников). Врождённый деффект не позволил ему пойти по пути кудесника, шамана или мастера БИ, оставив открытой только дверь в политику. Те же зверяне, до сих пор остающиеся лидерами в медицине, могли бы ему помочь, но гордые аристократы, являющиеся скрытыми расистами, не пожелали обратиться к нелюдям.
— Господин Тао, рад видеть вас, — растягиваю губы в широкой, абсолютно фальшивой улыбке, медленно подходя к столу с микрофонами, в то время как лисица-зверянка заняла позицию рядом с дверью (слуги китайца на неё даже не взглянули).
— Господин Хосен, — улыбаясь ничуть не менее фальшиво, прибывший первым гость поднялся на ноги и изобразил поклон. — Я очень рад тому, что именно меня вы выбрали для комментирования данного мероприятия.
— Разве я мог обойти стороной столь уважаемую семью? — опускаюсь на своё место и, дождавшись пока собеседник вновь усядется в своё кресло, добавляю: — Тем более, ваши племянник и племянница будут участвовать в Турнире Пяти Волшебников, который произойдёт в Великобритании, и турнире Короля Шаманов, устраиваемом в СПК. Думаю многим будет интересно услышать, как проходит подготовка... и готовы ли молодые Тао доказать, что азиатский сектор рано списали со счетов в этих соревнованиях.
— О, не сомневайтесь: я отвечу на все вопросы... на которые мне не запрещено отвечать, — воодушевлённо отозвался собеседник, от которого отчётливо тянуло раздражением, разочарованием, завистью и желанием как-то насолить всем, кто сумели достичь успеха в делах, куда ему хода нет. — Но сперва, не могли бы вы утолить моё любопытство?
— Услуга за услугу, — слегка развожу руками, изображая благодушие.
— Правда ли, что приглашённым судьёй будет англичанин? — сверкнув чёрными глазами, поинтересовался Мен. — И если "да", то почему именно он?
— Правда, — слегка киваю. — Ну а почему он... Считайте это моей прихотью. Давайте начнём то, ради чего сегодня здесь находимся?
Не дожидаясь ответа, включаю микрофоны, из-за чего под крышей стадиона пронёсся не слишком мелодичный звук. Зрители, уже успевшие занять свои места, болезненно поморщились, либо же вовсе схватились за уши (оборотни и зверяне, слух коих намного острее человеческого, гоблинского или кентаввровского).
