Дрожащих, обнаженных, их подвергли быстрому воздействию душа и радиационных ванн. Каждый волосок на их головах, лицах и телах был сожжен, а верхний слой кожи превратился в порошок, который они могли смахнуть пальцами. Неуклюжие, состарившиеся роботы исследовали их, обрабатывая зубы, уши и глаза. Жидкость закачивалась им в рот и прямую кишку только для того, чтобы унизительно вылиться с обоих концов, унося с собой содержимое их кишок. После этого им сделали серию инъекций, которые продолжались до тех пор, пока у них не заболели руки и бедра.
Пириус понимал необходимость таких мер предосторожности. Базы людей, разбросанные по всему Фронту, были закрытыми сообществами, изолированными световыми годами, и имели тенденцию вырабатывать свои собственные штаммы насекомых и клещей. Пириус и остальные могли легко подхватить на Арчес парализующую чуму, к которой у них, возможно, не было иммунитета. Но, несмотря на все эти инъекции, он подозревал, что слишком большой объем предосторожности предпринимался для гарантии, что они не заразят базу Квин.
Когда чистка была закончена, их троих вывели из приемной зоны. Затем их вытолкнули через люк в переборке в гораздо большую камеру за ней. Это была казарма, шумная палата с высоким потолком, битком набитая людьми — и, к внезапному ужасу Пириуса, они все еще были раздеты; медики не дали им даже одеяла.
У переборки их встретила улыбающаяся курсантка, очень молодо выглядевшая женщина. На ней был ярко-оранжевый комбинезон, и она жадно разглядывала грудь Коул, которую штурман тщетно пыталась прикрыть руками. — Давайте. Я покажу вам вашу яму. — И она повернулась и повела их в большую комнату.
Пириус старался не смущаться, чтобы показать пример своей команде. Но, конечно, это было невозможно; он шел сгорбившись, зажав руками гениталии.
Это подземное жилище было, по сути, казармой, как Казарменный шар в Арчес. Но тут было гораздо меньше порядка, тут громоздились шатающиеся кучи нар, которые поднимались от пола до грубо отесанного потолка. Воздух был горячим и душным, воняло несвежей едой и нечистотами.
И повсюду были люди. Они толпились в переулках, они забирались на койки, они смотрели, как пролетают флаеры. Некоторые из них были одеты в официальные комбинезоны, как девушка, которая их встретила, но другие были обнажены по пояс или носили шорты и рубашки, наспех изготовленные из поношенных комбинезонов или одеял. А некоторые из них просто бегали голышом, настолько же бесстыдно, насколько были обнажены летчики. Они бегали и кричали, боролись на полу, а пары и тройки наслаждались шумным сексом на койках, кожа к блестящей коже. И все они выглядели молодо, даже по сравнению с населением базы Арчес.
Это была бурлящая масса молодежи и энергии, животная масса; Пириус никогда не видел ничего подобного. Это было больше похоже на детскую комнату, чем на казарму. Но некоторые из этих детей уже были ветеранами боевых действий. По металлическому блеску в их глазах можно было сказать, что он начинал понимать.
Они дошли до небольшого блока коек. Одну из коек занимал мужчина, который лежал на спине, заложив руки за голову. Он сказал: — Добро пожаловать. Выбирайте койку! На самом деле не имеет значения, какую... — Он был стар — по крайней мере, лет двадцати пяти, во всяком случае, по сравнению с населением этой комнаты. У него даже на висках появилась небольшая седина.
На трех койках лежали небольшие стопки одежды: комбинезоны, нижнее белье, по скафандру на каждой. Одежда была явно древней, с большим количеством заплаток, и в ней вообще отсутствовала какая-либо осмысленность, просто универсальный дизайн с грубыми компенсаторами на локтях, коленях, талии и шее. Им даже пришлось самостоятельно застегивать пуговицы. Но комбинезоны были, по крайней мере, одеждой, и летчики ухватились за них.
Курсанты толпились вокруг, ухмыляющиеся, любопытные, злобные, с бритыми головами, их лица были скользкими от пота. Пириус возвышался над ними. Некоторые из них были так молоды, что он не мог сказать, мужчины они или женщины. Когда маленькие ручки потянули его за комбинезон, он выдавил улыбку. — Жаль вас разочаровывать. Наземная команда забрала все, что у нас было — эй! — Кто-то схватил его за яйца. Он быстро отступил и застегнул комбинезон.
Хотя остальные были так же подавлены, ни один из них не поднял руку на толпящихся кадетов, что действительно было бы катастрофой. Он чувствовал смутную гордость за них.
Пожилой мужчина на койке спустил ноги, встал и хлопнул в ладоши. — Давайте, дайте им передохнуть.
— Свежее мясо, — хихикнул один из курсантов. У него, или, может быть, у нее, были острые зубы.
Мужчина шагнул вперед, протягивая руки. — Да, но завтра они будут почти такими же свежими. Давай, давай... — Он отогнал новобранцев прочь, как ведут непослушных детей, и они неохотно подчинились. Но некоторые из них остались, уставившись на новичков и перешептываясь.
— Вы привыкнете к этому, — сказал пожилой мужчина.
— Сомневаюсь в этом, — сказал Несокрушимая Надежда, когда с трудом натягивал комбинезон, который отказывался налезать.
Коул осматривала свои одеяла. — Они не чистые. Лета, они теплые.
— К этому ты тоже привыкнешь. Здесь довольно высокая текучесть кадров.
Коул спросила: — Что с ней случилось?
— С кем? О, последний человек, который спал под этими одеялами?.. Ты не захочешь знать. — На нем был серо-зеленый комбинезон, расстегнутый до пояса; его тело было подтянутым. Он был красив, предположил Пириус, с худощавым, хорошо очерченным лицом, маленьким носом, густыми волосами, которые зачесывал назад со лба, и быстрой улыбкой. Первое впечатление Пириуса было о слабости, как ни странно, несмотря на его внешность. Но его манеры были расслабленными, когда он приветствовал команду. И, как и у других присутствующих здесь ветеранов, его глаза сияли серебром.
Пириус подошел к нему, протянул руку. Он представился сам и представил свою команду.
— Я тоже был летчиком, — сказал тот, — прежде чем нашел свое призвание разгребать дерьмо на этой Скале. Меня зовут Кверо.
Надежда пристально смотрел на него. — Нет, это не так. — Он неуклюже подошел к Кверо и нерешительно коснулся его рукава. — Я знаю твое настоящее имя. Все знают.
Коул проворчала: — Я не знаю.
Кверо сказал: — Я называю себя "Это Бремя Должно Пройти".
Коул сказала: — О, потрясающе. Еще один Друг.
Бремя рассмеялся. — Как ты думаешь, почему меня послали сюда? И почему продолжают наказывать снова?
— Ты еретик. Ты этого заслуживаешь. — Коул откинулась на свою двухъярусную кровать. Она закрыла лицо от яркого света движущихся световых шаров, повернулась на бок и свернулась калачиком.
— Если ты так говоришь, — мягко сказал Бремя.
Надежда был очарован. — Пириус, ты не знаешь, кто это, не так ли? Это Бремя Должно Пройти — лидер Друзей.
Бремя мягко предостерег его. — Теперь ты знаешь, что у нас нет лидеров. Но я польщен, что ты меня знаешь. — Он положил руку на плечо Надежды и посмотрел ему в глаза. — У тебя были трудные времена. Не могу обещать тебе, что станет легче. Этого никогда не бывает. Но просто помни, ничто из этого не имеет значения. И во времениподобной бесконечности...
Глаза Надежды были широко раскрыты. — Да. Это бремя должно пройти. — Пириус заметил, что его нижняя губа дрожит.
Бремя повернулся к Пириусу. — Я так понимаю, ты неверующий.
— Да. А ты слишком доверчив, чтобы нарушать Доктрину перед тремя незнакомцами.
Бремя пожал плечами. — Посмотри вокруг. Что еще они могут сделать? И ты собираешься донести на меня?
— Нет, — сказал Пириус. Он взглянул на Надежду, который сидел на своей койке с непроницаемым лицом. — Если можешь сделать его счастливым, я не против.
— Ты предан своей команде. И мудр. Мне это нравится.
— Мне не нужно твое одобрение.
— Конечно, нет.
— И если бы я был мудрым, меня бы здесь не было...
Коул взвизгнула и села. Она указала на ряд коек напротив. — Ты это видел?
Пириус повернулся, но ничего не увидел. — Что?
— Крыса!
Бремя заливисто рассмеялся. — О, ты скоро привыкнешь к крысам! — Прозвучал резкий сигнал, и свет на мгновение сменился на зеленый. Бремя спросил: — Вы ели? Как долго были в пути?.. Ну, это не имеет значения. Я бы посоветовал вам немного поспать.
— Почему?
Бремя начал стаскивать с себя комбинезон. — Сон вам понадобится. Утром всерьез начнутся ваши тренировки. В этот час здесь обычно тише; вы вызвали переполох. — Он предостерегающе взглянул на Пириуса. — Это не школа пилотов. Здесь не особо требуется интеллект. Но...
— Мы уже попробовали это на вкус. — Пириус начал исследовать свои грязные одеяла и задумался, как бы ему постирать их.
Он проверил своих товарищей по кораблю. Коул, все еще свернувшаяся калачиком, возможно, и не спала, но если нет, то хорошо притворялась. Несокрушимая Надежда, физически истощенный, а теперь, очевидно, эмоционально опустошенный встречей с этим загадочным духовным лидером, рухнул на свою койку.
Пириус лег на спину и закрыл глаза. Но свет был переменчивым и ярким, шум — громким и беспорядочным. Он никогда не думал о Казарменном шаре базы Арчес как о чем-то особенно мирном, но по сравнению с этим все казалось именно так. Он заставил свои ноющие мышцы расслабиться и постарался не считать минуты до того, как ему снова придется вставать.
За час до побудки общий шум, казалось, стих. Казалось, разговоры, перепихоны и борьба на ночь закончились, и люди погружались в сон.
И в этот последний тихий час Пириус услышал странный шум. Это было царапанье, шорох, шепот. Затем со всех сторон общежития донеслось тихое попискивание, хор крошечных голосков слился почти в гармонии.
Позже Бремя сказал ему, что это были крысы, окликавшие друг друга со всего барака. Путешествуя с людьми за двадцать восемь тысяч световых лет от Земли, крысы научились петь, а люди, которые никогда не слышали птиц, научились наслаждаться их пением. Для крыс это была тактика выживания; они стали привлекательными.
Когда прозвучал сигнал подъема, тихое пение было заглушено.
Глава 8
Когда корвет Нилиса приблизился к Солнечной системе, еще будучи на сверхсветовой скорости, его засыпали целой серией виртуальных сообщений. Виртуалы были похожи на визжащих призраков, способных в любой момент проявиться в любом месте корвета. Некоторые из этих сообщений были разосланы различными властями; другие, похоже, не были санкционированы, но все равно смогли пробиться сквозь брандмауэры кораблей ВКС. Торек была потрясена всем происходящим.
Пириусу Реду потребовалось некоторое время, чтобы понять, что многие из этих громких просьб и требований были направлены не Нилису, а ему, мальчику, который поймал ксили.
— Пусть это тебя не беспокоит, — сказал Нилис с улыбкой. — Ты уже знаменит, вот и все!
Конечно, это само по себе было достаточно тревожно. Пириус всегда питал постыдное желание сделать что-нибудь эффектное, чтобы его запомнили. Но он не хотел прославиться тем, чего не совершал, и теперь, когда история была отредактирована, никогда этого не сделает.
И в любом случае, личная слава была совершенно не доктринальной. Пириус ожидал, что здесь, близко к центру человечества, приверженность Доктринам будет сильнее, чем когда-либо. Но это, как оказалось, было наивно.
— Во многих отношениях там, откуда вы родом, все проще, — мягко сказал Нилис. — Здесь, в Солнечной системе, и особенно на Земле — несмотря на все усилия комиссии по установлению исторической правды — все очень переполнено, очень старое и очень грязное. На самом деле никто ничего не контролирует и никогда не смог бы. Вот увидите!
Как о многом из того, что Нилис должен был сказать ему, Пириус счел за лучшее не слишком задумываться об этом. Но сообщения продолжали поступать, и по мере того, как свет Солнца становился ярче, его сердце билось быстрее.
Корвет ненадолго остановился у Сатурна. Пириус и Торек знали это название, поскольку этот огромный газовый гигант, как известно, давным-давно был реквизирован военно-космическим флотом в качестве своей крупнейшей базы в Солнечной системе.
Пириус с благоговением всматривался наружу. Вокруг окутанной облаками планеты роями вращались корабли и сооружения. Даже спутники ощетинились фабриками и огневыми точками — хотя оказалось, что многие из меньших спутников были разобраны на сырье, водяной лед из мантий и камень из ядер.
Нилис почувствовал ностальгию по этому миру. Он даже показал Пириусу виртуальные изображения того, каким он был до прихода людей, когда его окружала впечатляющая система ледяных колец. Но кольца были слишком заманчивой добычей для первых поселенцев системы и слишком хрупкими, чтобы выдержать пламя первых войн, которые здесь велись.
Пейзажи не слишком интересовали Пириуса. Будучи энсином военно-космического флота, он был гораздо больше заинтригован военной техникой. Поэтому наблюдал за непрерывным потоком кораблей, погружающихся в облака планеты. Нилис сказал, что корабли спускались к скалистому сердцу Сатурна, которое само по себе является планетоидом размером с Землю и погружено в водородный океан глубиной в тысячи километров. В ужасных условиях этого глубокого мрака, вне поля зрения даже остального человечества, строились огромные машины.
Земля, этот отдаленный кусочек скалы на краю Галактики, все еще была логическим центром человечества. Временная правительственная коалиция осуществляла жесткий контроль над Галактикой, полной человеческих существ, и эпицентр этого контроля находился здесь, на Земле. Если бы случилось худшее — если бы ксили когда-нибудь вырвались из Ядра Галактики и нанесли удар по самой Солнечной системе — Сатурн стал бы бастионом последней обороны Земли, и эти могучие двигатели ожили бы.
Корвет оказался здесь, потому что ночной истребитель ксили, захваченный Пириусом Блю, был доставлен через всю Галактику и размещен на орбите среди спутников Сатурна.
— На самом деле другого выбора не было, — пробормотал Нилис. — Появление корабля ксили и так уже стало сенсацией. По крайней мере, здесь он будет находиться под охраной военно-космического флота. Если бы мы отправили его глубже во внутреннюю систему, мы бы нарвались на неприятности.
Пириус сказал: — Вы имеете в виду, что риск для Земли был бы слишком велик?
— О, нет, Пириус, не это. Мы прибыли сюда не для того, чтобы защищать человечество от наших ксили, а чтобы защитить ксили от нас. — Он подмигнул.
Через шесть часов корвет осторожно удалился от Сатурна и его технологического кордона. Поскольку на борту находились знаменитости разной степени нежелания, экипажу корвета было предоставлено разрешение сократить оставшуюся часть полета, используя свой сверхсветовой двигатель в пределах Солнечной системы.
Итак, Пириус увидел, как Сатурн исчез из поля зрения, чтобы немедленно смениться стеной бело-голубого света, которая залила корвет ослепительным сиянием.
Сначала Пириус и Торек не могли понять, что они видят. Это был огромный щит серо-голубого цвета, почти как металлический, который плавно изгибался во все стороны. Он даже выглядел отполированным, потому что Пириус увидел ослепительный отблеск солнца. И все же поверхность была тонко текстурирована, и на ней были изъяны, темные массы, беспорядочно разбросанные по сияющей поверхности. Каждая такая масса была окружена бахромой более бледно-голубого цвета с белыми вкраплениями. Другие объекты ползли по щиту, оставляя за собой следы в форме стрел.
