| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Малика быстро пересекла комнату, боясь посмотреть в окно. Помедлила возле двери. Вскинув голову, шагнула через порог. Мун бросил на нее горестный взгляд. Новый владелец прижался к стене. Мальчишки плотным кольцом окружили покрытый пылью серебристый автомобиль, возле которого стояли Адэр и охранитель.
— Я как раз во время. Поехали! — произнес Адэр.
— Нам в другую сторону, мой правитель, — сказала Малика и низко присела.
У толстяка отвисла челюсть. Мун беззвучно зашевелил губами. И только рыжий котяра, спрыгнув с рук хозяина, важно прошествовал к правителю и с довольным урчанием потерся о его ноги. Пока Адэр чесал кота за ушком, охранитель жестом указал толстяку на открытую дверь. Тот юркнул в дом.
— Малика! Быстро в машину! И ты, Мун, — приказал Адэр и, не дожидаясь ответа, уселся за руль.
Она взяла чемодан:
— Мы не поедем с вами.
Адэр посигналил, чем привел ребятишек в неописуемый восторг. Из маленьких окон высунулись старики. Из ветхих домов высыпали простолюдины.
Охранитель подошел к Малике вплотную:
— Правитель не просил. Или ты не видишь разницы между приказом и просьбой?
— Я вольный человек, а не слуга.
Охранитель выхватил из ее руки чемодан. Щелкнул замок, на землю вывалились вещи. Малика принялась заталкивать их обратно. Носок начищенного до блеска сапога наступил на полотенце. Малика дернула кусок льна на себя, еще раз, еще... Сапог приподнялся. Малика уселась в пыль. Над улицей пронесся смех.
— Пошел прочь! — крикнул Адэр. Опустился возле нее на корточки и тихо промолвил: — Я не умею просить.
Она смахнула с подбородка слезу:
— И прошу вас — не надо.
Адэр застегнул замки на чемодане, помог Малике подняться:
— Есть разговор. Садись в машину.
Они разместились на заднем сиденье. Малика глядела на Муна, переступающего с ноги на ногу возле котомок. Адэр сидел вполоборота к ней. Она не видела его лица, но чувствовала горячее дыхание.
— Куда вы уезжаете? — устало просил Адэр.
— Я хочу посмотреть мир. Сколько себя помню, каждый день одно и то же: стены, лестницы, сад и пустошь.
— И что бы ты хотела увидеть?
Глядя на Муна, Малика пожала плечами:
— Не знаю. Просто новую жизнь.
— Ты думаешь, что она действительно окажется новой?
— Прошу вас, не мешайте нам.
После недолгого молчания Адэр произнес:
— Вилару тоже чего-то не хватало в старой жизни.
Малика повернулась к нему. На осунувшемся лице резко выделялись скулы. Нос заострился. Из синих глаз вырывался лихорадочный блеск. Как же она не заметила...
— Вы заболели?
— Не я. Вилар.
— Что с ним?
— Несчастный случай.
— Почему вы здесь? Почему не с ним?
— Ему нужна ты, а не я.
— Я не понимаю вас...
Адэр отвернулся. Малика взялась за ручку дверцы.
— Я прошу тебя, — прозвучало в спину. — Прошу тебя вернуться в замок. Ненадолго.
Она открыла дверцу.
— Малика! Я впервые в жизни сказал "прошу". Не заставляй меня пожалеть.
Малика опустила голову. Так просто произнести "нет", но как бы она не храбрилась, новая жизнь пугала. Куда их с Муном занесет? И сможет ли она найти работу и содержать, пусть маленькую, но семью? На то, чтобы куда-то взяли старика, глупо рассчитывать.
Кроме этих мыслей что-то еще удерживало в машине. Прислушиваясь к себе, Малика ощущала тонкую нить, тянущую в замок. Словно лишь там ей вновь станет легко дышать и прекратится стонущая боль в груди, которая появилась совсем недавно.
— Мун будет смотрителем?
— Пока он находится в замке — да.
— А я? Кем буду я?
Немного подумав, Адэр ответил:
— Ты поможешь маркизу выздороветь.
Малика покачала головой. Значит, ей отведена роль целительной пилюли.
* * *
Она вслед за Адэром переступила порог спальни Вилара. В комнате витал вязкий аромат травяных настоек и мазей. К ядреным запахам клевера, полыни, багульника и мяты примешивалось сладковато-тягучее благовоние меда и акации. Воздух одновременно дурманил и бодрил. Как будто сидишь у звонкого горного ручья, свежесть прохладной воды наполняет тело бодростью, а от душистого дыхания ветерка, прилетевшего с цветущих лугов, клонит в сон.
Малика даже на какое-то время растерялась. Воображение так четко нарисовало картину уединения на лоне природы, что не сразу удалось разглядеть тумбочку, сплошь заставленную баночками и бутылочками, глубокие кресла с деревянными лакированными подлокотниками, постеленный на полу плед.
Адэр прошел через комнату и облокотился на изголовье широкой кровати. Смуглый старик в серой холстяной одежде склонился в низком поклоне. Две служанки засеменили к выходу. Проходя мимо Малики, хмыкнули. Вилар приподнялся на локтях.
Она всю дорогу представляла встречу с маркизом, продумывала слова, которые смогут объяснить ему, что рассчитывать на ее доступность бессмысленно. Теперь смотрела в запавшие глаза Вилара, и облако его нежности окутало ее с головы до ног. Какая же она дурочка, если решила, что Адэр, прикрываясь болезнью друга, вез ее в замок с единственной целью — посмеяться над ней. Малика смотрела на Вилара и знала: он ждал ее, как никого в своей жизни не ждал.
— Малика... — промолвил Вилар и улыбнулся.
Она подняла с пола плед:
— Почему вы в постели?
— Так получилось.
Малика бросила плед на кресло, спрятала за спину руки и сцепила пальцы:
— Вы не похожи на больного.
Конечно, это неправда. Даже несведущему в медицине человеку было понятно, как плохо себя чувствует маркиз. От былой упитанности не осталось и следа: из-под одеяла выглядывали худые плечи, на щеках появились ямочки. Темные тени обвели глаза.
Вилар похлопал по постели рукой, обтянутой бледной кожей:
— Присядь.
Заметив, как Адэр скривил губы, Малика выпалила:
— После долгой дороги не помешало бы пообедать. И вещи за меня никто не разложит.
Адэр хмыкнул и, сбросив плед на пол, развалился в кресле.
— Ты придешь ко мне? — спросил Вилар. — Позже, когда разложишь вещи.
— Конечно.
"А куда я денусь? — думала Малика, шагая к двери. — Теперь я ваша сиделка".
* * *
Мун совершал обход своих владений. За неделю ничего не изменилось. Слуги, занятые работой, окликали его и поздравляли с возвращением. Он махал рукой в ответ и продолжал путь. Спустившись в сад, заметил между деревьями Адэра с каким-то человеком. Не желая лишний раз попадаться правителю на глаза, пошел обратно. Сделав несколько шагов, медленно обернулся. Все звуки исчезли. Хотелось кричать, но голос пропал.
Мун брел по газонам и клумбам, сминая цветы и ломая побеги кустов. Схватив Йола за рукав, выдавил:
— Брат...
Держа Йола за руку, словно страшась, что тот исчезнет, взлетел по ступеням, как во времена былой молодости. Злился, что слишком длинный коридор, и боялся, как бы от неожиданного счастья не остановилось сердце. Войдя с братом в комнату, разрыдался.
Йола принялся вытирать слезы на его щеках:
— Мун научился плакать.
— Жизнь научила.
Хотелось прижать Йола к себе и не отпускать. Испугавшись, что от переживаний подкосятся ноги, Мун усадил брата на краешек узкой кровати. Примостившись рядом, уронил руки на колени.
— Сколько мы с тобой не виделись, Йола?
— Двадцать лет.
— Двадцать лет, — еле слышно повторил Мун.
Годы пролетели как сон. Вся жизнь пролетела как сон — тяжелый, мучительный. Порой желание проснуться было настолько сильным, что Мун рвал на себе одежды, раздирал ногтями тело в кровь, призывая ангела смерти. И всякий раз вместо ангела появлялся кто-то, ради кого Мун продолжал жить.
— Йола думал, что брат обитает за Долиной Печали.
— Как видишь — нет, — промолвил Мун, разглядывая вздувшиеся вены на руках. — Я пробыл у морун всего три года.
— Йола думал, что с земель морун не возвращаются.
— Они насильно никого не держат.
— Йола думал иначе. А еще Йола знал, что найдет в замке брата.
Мун недоверчиво покосился:
— Откуда?
— Вилар два дня бредил и звал Малику. Йола знал только одну женщину с таким именем и грешным делом решил, что юнец влюбился в зрелую моруну. А когда Вилар стал умолять отнести его в замок, Йола понял, что Малика здесь, а значит, здесь Яр, и рядом с ними мой брат Мун. Йола взял вещь, которую Яр забыл у морского народа и пошел в замок.
Мун облокотился на колени, уронил голову на грудь:
— Яра здесь нет. Его убили.
Йола в голос выдохнул:
— Горе-то какое.
— И Малику убили.
Йола обнял Муна за плечи:
— За твоей спиной одни могилы... Чем ты провинился перед Богом?
Мун устремил взгляд в выцветшие глаза:
— Чем мы провинились? Три брата — Йола, Мун и Ахе. И ни у кого нет ни жены, ни детей. Когда мы так сильно нагрешили?
Йола тяжело поднялся. Немного потоптался, разминая ноги. Подошел к окну:
— Почему не вернулся к морскому народу?
Мун хохотнул:
— Потому что морской народ меня выгнал.
— Это было давно. И после смерти Яра обиды уже не имеют значения.
Мун потер ладонями лоб. Перед внутренним взором пролетели события давно минувших дней.
Морун — представительниц древнейшего народа — боялись и ненавидели. Их считали и до сих пор считают ведьмами, которые превращают мужчин в рабов. Когда Яр — воспитанник Муна — полюбил моруну и решил на ней жениться, ориенты сначала попытались снять с него колдовские чары. Однако обряды и молитвы не помогли: Яр не находил себе места и просился к любимой. Тогда его посадили в клетку, и он начал сходить с ума: отказался от еды, выл день и ночь, грыз деревянные прутья, рыдал, как младенец. Мун сжалился над Яром и помог ему сбежать, за что ориенты назвали его предателем и изгнали из племени.
— Йола виноват перед Муном, — проговорил брат, отведя взгляд от вида за окном. — Йола не понимал Муна.
Мун покачал головой. Все силы ушли, чтобы вопрос прозвучал спокойно:
— Сейчас понимаешь?
— У Йола было время подумать. И... — Брат отодвинул стул от стола. Сел. — Йола надеялся найти здесь Яра и попросить прощения. Теперь вину понесу до самой смерти. — Потер ладонями острые колени. — Мун пойдет с Йола к морскому народу?
— Если морской народ примет моруну, пойду.
Йола хмыкнул:
— Шутишь?
— Нет. — Мун расправил плечи. — Но даже если бы ориенты ее приняли, я бы никогда ее к вам не привел. Потому что чистому и светлому человеку не место среди трусов и лжецов.
Йола вскинул руку:
— Мун... не надо...
— У Яра и Малики родилась дочь Эйра. Но здесь ее зовут Малика. Она взяла себе имя матери.
Йола потер кончик носа:
— Значит, вот кого звал Вилар. Правитель знает, что Эйра моруна?
— Нет.
— Почему она здесь, а не за Долиной Печали?
— Это ее тайна — не моя. — Мун перебрался к столу, взял брата за руку. — Расскажи, как поживает морской народ? Расскажи о море...
* * *
Малика тихонько постучала и заглянула в комнату:
— Мун! — Увидев на сером фоне окна два темных силуэта, пробормотала: — Я потом...
— Иди к нам, дочка, — сказал старик.
Малика в растерянности перешагнула порог. Она надеялась застать Муна одного и расспросить его о брате. Сейчас корила себя за нетерпеливость. Наверняка старики вспоминали нечто приятное, а может даже сокровенное, совсем не предназначенное для чужих ушей.
— Что это вы в темноте? — спросила Малика, лихорадочно придумывая повод уйти.
— Да так. Заговорились.
Мун чиркнул спичкой, зажег стоящую на столе свечу. Пляшущий огонек осветил седые пряди, морщинистые лица, усталые глаза, опущенные плечи.
Мун положил ладонь поверх руки брата:
— Это мой брат Йола.
— Я знаю, — сказала Малика и, улыбнувшись, добавила: — Весь замок об этом гудит. — Пристально посмотрела на стариков. — Вы так похожи!
— Как Вилар? — спросил Йола.
— Спит.
— Посиди с нами, — промолвил Мун.
Малика чувствовала себя лишней. Вдобавок взор Йола вызывал в душе необъяснимую тревогу.
— Вы целый день ничего не ели. Я что-нибудь принесу.
— Йола знал Яра, — еле слышно проговорил ориент.
— Вы знали моего отца? — несмело переспросила Малика, решив, что ослышалась.
— Йола шел сюда встретиться с Яром. Не встретился.
Маленькая комнатка заходила ходуном. Свеча расплодилась сотней подрагивающих огоньков. Малика на ватных ногах приблизилась к столу, опустилась на стул.
Йола полез в глубокий карман широкой штанины. Достал холщовый мешочек, протянул Малике.
— Яр... — Старик обвел комнату взором, будто искал слова в тенях, пляшущих на стенах. — Яр забыл у морского народа.
Малика непослушными пальцами развязала шнурок. На ладонь из мешочка выкатились несколько разноцветных жемчужин.
— Что это?
— Ориенталь. Морской жемчуг. Он твой.
— Я не возьму.
— Это не подарок. Это Яра. Йола возвращает. — Старик сжал ее подрагивающие пальцы. — Неужели Йола зря нес? — Обнял Малику, осторожно, ласково, и прошептал на ухо без малейшего акцента: — Прости меня, дочка.
* * *
Отъезд ориентов никак не сказался на жизни замка. Коридоры продолжали хранить тишину, изредка нарушаемую звуками шагов прислуги и охранителей. В саду примятая пледами трава, освободившись от гнета, вскинулась и зазвенела соком. Пыль, поднятая колесами автомобилей, унесших ориентов к морю, успела осесть и исписаться следами ящериц и птиц. Солнце, равнодушно взирая на серые стены и безжизненные окна, палило желтую пустошь так же нещадно, как в предыдущие дни.
А в кабинете за плотно закрытой дверью метался Адэр. С раннего утра он взялся за отчеты, поступившие из различных контор и ведомств. Вагоны, которые в свое время подталкивали наместники, по инерции бежали по рельсам, и за несколько дней, проведенных в поисках Вилара, собралась целая стопа мелко исписанных листов. Скоро к их штудированию приступят советники, и на стол в кабинете лягут сжатые, с четкой информацией таблицы, какие Адэр видел на столе отца. Но пока...
Месяц назад, когда он впервые взял в руки деловые бумаги, им двигал интерес — чем же одарил его Великий? Если бы Адэр смог оценить по достоинству и принять с благодарностью подарок, то, возможно, простил бы отца. Не смог... Затем появилось сумасшедшее желание найти хоть что-то обнадеживающее, светлое, что поможет расправить плечи и двигаться вперед. Не нашел... И в конечном счете занимался рутинной работой по единственной причине: он хотел знать все, или почти все, чтобы ни советники, ни кто-либо другой, не сумели обвести его вокруг пальца, как это сделал отец.
Некоторые документы Адэр изучал, подчеркивал строки, выписывал в блокнот цифры. Некоторые просматривал и откладывал в сторону. Большинство листов без лишних раздумий сминал в кулаке и бросал в корзину для мусора — незачем собирать макулатуру.
Открыто хлебных лавок — три. Закрыто — восемь. Цена на мясо выросла на мор. Почему у порубежских денег такое мерзкое название? Умерших сто сорок, новорожденных сто шестьдесят. Хлеб исчезает, а бедняки плодятся.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
