Игра вслепую (Стальная опора 3)

— Как банально для дворянина. Или я ошибся?

По лицу человека прошла судорога. Видимо происхождение — его больная тема.

— Что ты можешь знать, виконт? Счастливчик, схвативший удачу за хвост!

Я кивнул. Обычное дело. Есть люди, склонные винить всех на свете. Переубедить их в обратном совершенно невозможно.

— Что ты можешь знать о дворянстве?! — продолжал человек со шрамом. — На тебя оно свалилось с неба.

Похоже, эта тема болезненна для незнакомца. Незаконнорожденный? Потерявший титул? Нельзя же так зацикливаться на делах давно минувших дней.

— Не знал, что наш герцог считается меценатом.

— Герцог?! Да на его месте такие дела можно делать! Фагуа напыщенный болван!

Понятно, герцог ему тоже не хорош.

— И все-таки, с кем имею дело? Честь, не говорю, поскольку вижу мало чести в нашей беседе.

— Каждый выскочка спешит говорить о чести! Зови меня Допром.

— Странное имя.

— Какое есть, — ухмыльнулся человек со шрамом.

— Может, решим это недоразумение в поединке? Пусть ребята отдохнут, — я кивнул в сторону арбалетчиков.

— Не получится. Им заплачено. Мне, впрочем, тоже.

— А что, если я заплачу больше?

— Не считай меня за дурака, Виконт. Твой кошель и так будет нашим, а стоит тебе выйти отсюда, как ты позовешь гвардейцев герцога. Лучше сдавайся. За живого виконта нам платят больше, чем за мертвого.

Арбалетчики рассмеялись, похоже, им понравилась эта шутка.

— Кто платит?

— Не все ли тебе равно? Вскоре ты с ним познакомишься.

— Предпочитаю знать заранее. Чего ты боишься?

Лицо человека исказила кривая ухмылка.

— Тогда так: в обмен на имя предлагаю сказать тебе, в чем твоя главная ошибка, — предложил я.

— Пустой треп.

— Как знаешь. Что тебе стоит назвать имя человека, которого, по твоим словам, я и так вскоре увижу?

— Ну хорошо. Его имя — барон Липец.

— Кто он такой?

— Довольно! Что ты говорил, о какой-то ошибке?!

— Что ж, изволь. Твоя главная ошибка в том, что ты слишком самонадеян.

— Как я и думал, пустой треп!

Я сделал почти неразличимый знак Сонъеру, показав глазами сначала на стойку затем на мечников. Тот неспешно почесал нос, подавая знак, что все понял.

Пора заканчивать этот разговор. Допр забавляется, но скоро ему это надоест. Тогда начнет действовать он, а скорее — его арбалетчики. Пять арбалетных болтов — очень неприятная штука, даже учитывая мой панцирь.

— Представь себе не...

Не закончив фразы, я упал на спину вместе со стулом, потянув за собой и стол, вложил в бросок все силы и швырнул стол в сторону арбалетчиков, стоящих у меня за спиной.

Звон тетивы и стук болтов оповестили меня о том, что арбалеты сработали. Совершенно естественная реакция на приближающийся крупный предмет, когда палец лежит на спусковом крючке, а подумать не остается времени. Я пнул стул в сторону Допра, заставив его отскочить в сторону.

Короткий взгляд в сторону Сонъера. Тот понял все правильно — увидев, что я начал действовать, он прыгнул за стойку, уходя от болтов, а затем устремился навстречу мечникам. Если перед ним не отменные мастера, то пару минут он продержится, и не только продержится, но и не даст мечникам атаковать меня. Остаются арбалетчики. Интересно, что они предпримут? Бросятся врукопашную или станут взводить свои машинки? В любом случае несколько секунд у меня есть. А вот Допр ждать не будет.

Все эти рассуждения, разумеется, не проносились у меня в голове в той самой последовательности, они отложились как данность, как часть общей картины. Три секунды — внимание на Допра, затем — контроль общей обстановки. Начали.

Я лежу, а Допр стоит, и не просто стоит, а уже вытаскивает меч. Короткий — то-то его было не видно под плащом.

Взмах ногами влево, Допр делает выпад в том же направлении, но меня там уже нет. Оттолкнувшись ногами от стойки, я откатился в противоположную сторону. Если это не запланировано заранее, изменить направление атаки быстро невозможно — у меня есть секунда, чтобы встать на ноги и выхватить меч.

Допр атаковал быстро, но я уже был наготове. Мы обменялись несколькими быстрыми ударами.

Взгляд налево. Как там арбалетчики? С места не тронулись, взводят свои машинки. Еще пара секунд и пора. Секунда прошла.

— Болт! — кричу я что есть силы. Это сигнал для Сонъера, чтобы поостерегся стрелков. Швыряю в их сторону стул, чтобы не были слишком спокойны, чтобы начали стрелять сразу по готовности. Предугадать действия людей не так уж и сложно. Пора.

Иду на сближение с Допром, пропускаю скользящий удар по панцирю, но ловлю его руку в захват и направляю дворянина-наемника в полет в сторону его же арбалетчиков. Есть!

Четыре из пяти арбалетчиков выстрелили. Стреляли то они в меня, но на моем месте оказался их предводитель. Один болт пролетел мимо, два — попали в панцирь, который был у Допра под плащом, один угодил ему в руку. А вот на наручах он зря сэкономил — они защищали только внешнюю сторону руки.

Сонъер отчаянно звенел мечом, преграждая дорогу мечникам. Тем было тесно, они не могли атаковать охотника все одновременно, но все равно приходилось ему туго.

Я распахнул плащ и выхватил один из метательных ножей. Сейчас бы Мангу сюда — вот кто настоящий виртуоз в обращении с метательными ножами. Но и мы с Сонъером кое-что можем. Кольчугу нож вряд ли пробьет, целим в ногу. Я метнул кинжал и отметил, как один из мечников с проклятиями отскочил в сторону, прыгая на одной ноге. Отметил краем глаза, не тратя больше время на мечников. Теперь они будут более осторожны и не станут наседать на охотника столь неосмотрительно.

Сонъер не остался в долгу: сделав шаг назад, он подхватил стул, и швырнул его не глядя в арбалетчиков. Те шарахнулись в сторону. Атака, следующая от неожиданного противника, здорово сбивает с толка. Это была наша обычная тактика — если подвернулся случай метнуть что-нибудь в противника, то лучше целью избрать противника своего напарника. Такие неожиданные выпады иногда бывают весьма результативны, и уж точно рассеивают внимание врага.

Раненый Допр отскочил за спины своих стрелков. Пора приниматься за арбалетчиков, пока они не взвели свои машинки снова.

Прыжок вперед, удар мечом вправо ножнами от меча влево, уход в низкую стойку, подсечка. Один из противников с грохотом падает на пол, второй ранен — мой меч вспорол его кольчугу. Да, к этому, ребята, вы не готовы. Не привыкли к такому бою.

Один из стрелков все-таки успел взвести арбалет. Это не дело. Ныряю под стол ногами вперед и бью стрелка в живот. Палец его дрожит, болт срывается и летит в живот его же напарнику. Из арбалетчиков только один остается непострадавшим.

— А ты ловок, виконт! — прохрипел Допр. — Я тебя недооценил.

Дело здесь не в ловкости. Или, скажем так, не только в ловкости. Моя тактика строится на использовании естественных реакций человека, тех, что зовутся рефлексами. Например, если бросить что-то небольшое, человек скорее всего предмет поймает. Если бросить нечто большое — уклонится в сторону. Причем, в семидесяти процентов случаев — вправо. Это происходит рефлекторно, хотя уход влево более эффективен. Кроме того приходится учитывать некоторые физические законы: инерцию, скорость движения и время, необходимое для смены направления. И еще много всего. Только так я могу эффективно противостоять тем, кто учился владению мечом с детства. Из всего этого выстраивается система боя никому здесь незнакомая, кроме нескольких особенно приближенных ко мне людей.

— Я же говорил, что главная твоя ошибка — самонадеянность, — бросил я дворянину-наемнику.

— Вперед! Добейте его! — крикнул он уцелевшему арбалетчику и тем двум его товарищам, которые были ранены несильно.

Те ринулись в атаку, Допр же, пользуясь случаем, рванулся к выходу.

Я обрушил на его голову стул, но услышал металлический звон. Звенела вовсе не голова противника — под шляпой у него оказался надет металлический шлем.

— Ничего, еще встретимся! — крикнул наемник от двери и на прощание метнул в меня кинжал.

— Замри! — крикнул я что было силы, увидев, что рука дворянина пошла вверх.

Разумеется, он не замер, но бросок получился смазанным.

Действует это примерно так: мозг отдает команду, рука начинает двигаться по заданной траектории, в это время следует внешняя команда, противоречащая выполняемой программе. Внешняя команда имеет меньший приоритет, но на то, чтобы ее отменить, требуется время. В результате — бросок получается сделанным не в полную силу. Следует добавить, что эффективно использовать этот прием можно только один раз. Если бросающий заранее настроен игнорировать внешние команды, толку от них будет немного.

Я уклонился от летящего кинжала и продолжил схватку со стрелками. Их предводитель бежал, бросив их здесь. Видимо этот факт окончательно погасил их энтузиазм. Через полминуты я уже смог присоединиться к Сонъеру. Один его противник был убит. Двое, включая того, в которого я метал нож — ранены. Охотник изрядно запыхался и получил царапину в шею. Увидев, что подоспела помощь, мечники поспешили ретироваться. Они пытались утащить с собой и раненых, но нам все же удалось перехватить одного из арбалетчиков, которые тоже спешили к выходу.

— Милсдарь, не убивайте! — взмолился тот.

Пришлось пообещать сохранить его жалкую жизнь, если он все расскажет.

Увы, знал он немного. Их компания была из тех, что рады разжиться чужим добром на большой дороге или в темном переулке. Не брезговали они и наймом в тех делах, которые не поручают официальным наемникам. Допра он знал, но рассказать о нем мог мало.

— Он-то птица совсем другого полета. Все больше с благородными знается, — не унимаясь рассказывал раненый стрелок. — К нам обращается, когда что-то надо.

— А сам он из дворян, или как?

— Да разве ж его спросишь?! Да Вы и сами видели, милсдарь, такой горло перережет и глазом не моргнет. Но по повадкам чувствуется, что не простой он человек.

Тоже мне, бедная овечка. Еще совсем недавно пытался застрелить нас с Сонъером.

— И где его можно найти?

— Не знаю, милсдарь. Как есть, не знаю. Обычно он сам нас находил. Появлялся в кабачке у нижнего моста. Похоже, не из Занту он. Но бывал здесь часто.

— А тот мальчишка, что позвал нас сюда?

— Не знаю, не видел никакого мальчишки. Мы значится во дворе сидели, а потом перебежали к входу.

Был ли парнишка сообщником Допра или выполнял разовое поручение, не зная, зачем и почему, осталось неясно. Скорее всего — последнее.

— Не больно-то много ты знаешь.

— Пощадите, милсдарь! Я больше никогда! Провалиться мне на этом месте!

Цена этим клятвам — грош, а только не нужна мне его жизнь.

— Ладно, последний вопрос: Как вы сюда попали? В это помещение.

— Хозяин кабачка затеял ремонт на кухне, потому и посетителей нет. Мы его, значит, связали и заперли в дальней комнате. А там уже ждали сигнал.

— Так он здесь так и сидит?

— Куда ж ему деться.

Интересно, как бы он выбрался, если бы мы не решили расспросить пленного?

Я кивнул Сонъеру на дверь, ведущую в подсобные помещения. Охотник исчез и через несколько минут вернулся с потрепанным и злым хозяином заведения и нанятым им для ремонта кухни печником.

— Наша благодарность Вам, милсдарь. Не знаю, как бы мы выбрались. Комната без окон, двери прочные.

Кабатчик обвел взглядом разоренный зал и тоскливо покачал головой.

— Сколько всего попортили! Одни убытки!

— Пойдем, Сонъер. Больше нам здесь делать нечего.

— А я?! — взвился раненый в ногу арбалетчик.

— А что ты? Ты просил тебя не убивать. Живи.

Кабатчик и печник бросали на разбойника недобрые взгляды.

— Пощадите, милсдарь! Возьмите меня с собой!

— С чего бы? Мы и так сделали тебе большое одолжение. Сумеешь договориться с этими людьми — твое счастье. Не сумеешь — твои проблемы. Меня твоя судьба не интересует.

— Возьмите меня на службу! Готов служить за самую маленькую плату!

— И бесплатно не возьму.

— Это жестоко!

— Жестоко стрелять людям в спину и нападать на безвинных прохожих. Ты не один остаешься. Среди людей. А, почему они так недобро на тебя смотрят, спроси у себя.

Мы вышли за дверь. О дальнейшей судьбе стрелка я ничего не знаю. Да, признаться и не интересует меня она. Не верю я в скороспелое раскаяние пред угрозой расправы. Это как в том анекдоте получается: "Что только ни придет в голову, пока летишь с десятого этажа".

Вы не поняли. Я не то, чтобы совсем не верю в возможность раскаяния. Раскаяние возможно, но оно, как минимум, требует осмысления. И подталкивает к искреннему раскаянию человека своя собственная совесть, а никак не внешняя угроза.

— Что я говорил, мастер, нас все-таки ждала засада, — сказал Сонъер.

Я пожал плечами. Что здесь скажешь — засада действительно была.

— Кто бы мог подумать, что они решатся на такое наглое нападение. Видимо, нас ждали на подходе к представительству. Но кое-что мы все-таки узнали — имя нанимателя. Скорее всего — это посредник. Но даже его имя нам многое дает.

— Думаете, тот человек со шрамом сказал правду? Насчет имени он мог и соврать.

— Мог. Но вряд ли он это сделал. Слишком уверенно он себя чувствовал, слишком надменным был его тон. Надо разузнать, кто такой этот самый барон Липец. Идем, как и собирались в представительство.

Через десять минут мы подошли к входу.

Великан-охранник приветливо улыбнулся нам. Крупные люди часто бывают добрыми. Так и наш охранник, он старательно напускал на себя серьезность, отпугивая зевак. На самом деле он был человеком очень добродушным.

— Рад приветствовать Вас, милсдарь. Проходите, Вас ждут.

5.

Более чем за полгода до того.

Императорский дворец поражал роскошью отделки, массивными колоннадами, ажурными эстакадами и уносящимися в небо шпилями башен. Поражал тех, кто видел его в первый раз, но не переставлял удивлять и тех, кому здесь доводилось бывать часто. Императорский дворец должен поражать — такого его прямое предназначение. Символ величия, символ незыблемости, символ императорской власти. Не для того же в самом деле построен этот комплекс зданий, занимающий более десяти гектар площади, чтобы в нем проживал человек, пусть и не просто человек, а император. Разумеется, и для этого тоже, но это далеко не первое его предназначение.

Прилегающий к дворцу парк занимал добрых десять квадратных километров. Есть где развернуться караулам императорских гвардейцев, несущим службу по охране дворца.

В карауле стоял полк Тарнье. Граф Остер торопливо шел по дорожке, ведущей к дворцу, поминая недобрым словом традиции, запрещающие подъезжать ближе чем на полкилометра к центральному зданию всем кроме императора. Остальные должны были проделать оставшийся путь пешком. Даже он — один из знатнейших дворян империи.

Граф Остер был удостоен чести видеть императора без предварительной записи, которая велась на месяц вперед. Исключение делалось для немногих по личному соизволению императора. Такая возможность считалась большой привилегией. Да что там, таковой она и была.