Квантунская рапсодия

— Вот видите, какое гадкое положение Вильгельм Карлович — посетовал Макаров, когда моряки остались одни — Но ничего. В должность вступить пока не позволяет здоровье, но подать совет я вам могу. Срочно отправьте на разведку к Бицзиво 'Лейтенанта Буракова'. У этого миноносца высокая скорость, и он легко сможет уйти от любого японского корабля. Его боевая задача только разведка, в бой не вступать. Так и прикажите Артемьеву, только посмотреть и сразу же назад, а там уже будет видно, что делать.

Витгефт с радостью ухватился за предложение Макарова и вскоре миноносец покинул порт, отправившись на разведку. Прошло несколько невыносимо долгих часов, прежде чем Артемьев вновь предстал перед адмиралом, но доклад его был безрадостен. Волнение на море закончилось, и японцы приступили к полномасштабной высадке десанта.

Всего за сутки с кораблей сгрузилась пехота, артиллерия и даже соединения кавалерии. Общая численность войск под командованием генерал-лейтенанта Оку составляла 35 тысяч человек, при 216 орудиях и 48 пулеметах.

Все время пока шла высадка, японцы постоянно опасались возможного нападения русской эскадры, даже без адмирала Макарова. Поэтому они не торопились перерезать железную дорогу, благодаря чему в крепость успели прорваться два эшелона с военным имуществом, обстрелянные по дороге японскими разведывательными дозорами.

Это были последние поезда, прибывшие на вокзал Порт-Артура. Полностью же сообщение Квантунского укрепрайона со штабом Куропаткина и ставкой наместника в Мукдене было прервано в ночь на двадцать седьмое апреля. Наступила блокада крепости.

К этому моменту, адмирал Макаров уже распрощался с заведением доктора Добровольского и вопреки рекомендациям врача, не заезжая на квартиру отправился прямо на 'Севастополь', где его уже ждал Витгефт для передачи дел.

Когда на следующий день, разгневанный Добровольский появился на броненосце с целью провести осмотр больного, адмирал стал оправдываться перед врачом.

— Вы ведь выписали меня домой доктор, а мой дом море — говорил моряк, хитро посматривая на Добровольского, закончившего слушать легкие своего неугомонного пациента.

— Ох, и хитрец, вы Степан Осипович, обвили меня вокруг пальца — сокрушался Добровольский, закрывая свой докторский саквояж — что же, живите дома, но никаких выходов в море в течение ближайшей недели.

— Да какие могут быть выходы в море при нашем нынешнем состоянии, доктор. Вот когда ремонт всех кораблей закончим, тогда и будем ходить — смиренно отвечал ему Макаров, придерживаясь в душе совершенно иного мнения.

Появление адмиральского флага на мачте броненосца вся эскадра встретила с большой радостью и энтузиазмом. Многие моряки радостно крестились на развевающийся над 'Севастополем' стяг, оживленно переговариваясь между собой.

— Слава Богу, дождались Голову. Теперь адмирала Того сподручнее бить будет — говорили матросы и с особым усердием принялись наводить порядок на своих кораблях. Одни до блеска полировали пояски снарядов, дабы в бою не произошел смертельный конфуз с орудием, другие с упоением драили палубу, грязь на которой была смертельной угрозой для упавшего на неё раненого человека. Все это делалось, без какого-либо понукания со стороны начальства. Пройдя один раз, вместе с адмиралом Макаровы сквозь горнило невзгод, матросы были готовы идти с ним до конца.

В отличие от кубрика, кают-компания не столь дружно разделяла радость возвращения в строй адмирала.

— Что же господа, произошел естественный круговорот вещей в природе. 'Борода' вернулся, а 'дракон' поспешил съехать. Да, двум медведям всегда тесно в одной берлоге — колко говорили молодые офицеры, иронизируя над спешным отъездом грозного наместника. — Будем надеяться, что адмирал полностью здоров и в самом скором времени выйдет в море. Уж теперь он обязательно посчитается с противником за 'Петропавловск' и прочие наши обиды.

— Как бы нам от его резвых действий ещё одного броненосца не лишиться — пытались остудить их восторженный пыл острожные пессимисты, не торопившиеся расстаться с 'сохранительной' стратегией наместника.

— Война-с, как известно без потерь не бывает! Очень может быть, что лишимся ещё одного корабля и даже двух, но мы и сами нанесем противнику урон. Лучше уж погибнуть в открытом бою с честью, чем сидеть в артурской луже и покорно ждать, когда нас перетопят в ней как котят! — яростно парировали оптимисты доводы осторожных оппонентов, которым оставалось только вздыхать, как вздыхает старушка мать над неразумными речами молодого сына. Таковы были мировоззрения кают-кампаний, преобладающее большинство среди которых все же было за рвущимися в бой оптимистами.

Прибыв на 'Севастополь' Макаров моментально уловил общий настрой команды броненосца и постарался укрепить и развить его.

— Что заскучали без дела? — ласково спрашивал флотоводец выстроившуюся перед ним команду и, получив утвердительный ответ, пообещал — будет скоро вам дело. С такими орлами великий грех сидеть в Артуре. Врага бить надобно, за все причиненные нам обиды.

— Побьем, Степан Осипович, с вами обязательно побьем! — радостно заверяли адмирала моряки, вытягиваясь перед ним во фронт и преданно поедая глазами.

— Дай, Бог. В добрый час — отвечал им Макаров своей любимой присказкой и в ответ, ему неслось оглушительное 'Ура'! Этих простых слов, было вполне достаточно, чтобы люди вновь поверили в себя и полностью позабыли все прежние неудачи.

В день своего возвращения на эскадру, адмирал нашел время так же посетить поврежденные 'Цесаревич' и 'Ретвизан' желая лично оценить проводимые на них восстановительные работы. Эти действия Макарова, окончательно вселило в сознании моряков уверенность в скором сражении с врагом.

Однако, поднимая боевой дух своих подчиненных, Макаров не спешил вести артурскую эскадру в бой с противником. Силы двух сторон на данный момент были неравны, а обрекать людей на смерть только ради боя, адмирал решительно не собирался. Для восстановления прежнего баланса сил, требовалось предпринять очень неожиданный и в то же время довольно простой ход, и адмирал его сделал. Вернее воспользовался предложением своих даровитых подчиненных, в талантах которых он не ошибся.

Апрель уже дохаживал свои последние дни, когда на доклад к командующему, попросился командир 'Севастополя' капитан Эссен, которого Макаров безотлагательно принял, несмотря на усталость.

Подойдя к адмиральскому столу, офицер расстелил перед Макаровым морскую карту окрестностей Порт-Артура, на которой красным и синим цветом было нанесено несколько жирных ломаных линий.

— Что это Николай Оттович? — с интересом спросил адмирал Эссена.

— Схема движения японской эскадры в течение нескольких дней. Я внимательно наблюдал за действиями противника с Ляотишаня и пришел к любопытному выводу. Все это время, японцы двигаются по одному и тому же маршруту. Он проходит вне зоны огня береговых батарей, но вместе с этим позволяет контролировать как подступы к Артуру, так и выход из него.

Подобные действия противника, говорят, что он утратил всякую осторожность, полностью уверовав в нашу пассивность на море. Самый момент наказывать противника за его зазнайство, выставив у него на пути мины, Степан Осипович — с азартом произнес моряк, пытливо глядя в лицо адмиралу.

— Любопытно, весьма любопытно я бы сказал — проговорил Макаров, копаясь в рулонах карт лежащих в углу кабинета. Затем он хитро подмигнул Эссену, расстелил на столе другую карту.

— Откуда у вас копия моей карты, господин адмирал!? — изумился моряк — я лично составлял её и никого не посвящал в свой замысел!

— Успокойтесь, Николай Оттович. Это не ваша карта. Три часа назад её мне принес командир 'Амура' капитан второго ранга Иванов 6-й. Он, так же как и вы наблюдал за движениями японской эскадры, но только с Золотой горы. Как видите, вам обоим одновременно пришла в голову одна и та же интересная идея — любезно пояснил Макаров.

— И что же? — быстро спросил, оправившийся от неожиданности офицер.

— Идея очень не дурна и я целиком за её скорейшее исполнение. Вот только боюсь, что наши замыслы могут стать достоянием противника. За время нахождения в гостях у доктора Добровольского у меня, было, много времени поразмыслить над некоторыми фактами, которые напрямую свидетельствуют, что Артур серьезно засорен шпионами противника — молвил адмирал.

— Вы сомневаетесь в нашей способности держать язык за зубами? — с обидой насупился Эссен.

— Нет, ни в вас лично Николай Оттович и ни в офицерах эскадры. Утечка скорей всего может произойти через писарей или работников порта, которые очень не сдержаны на язык.

— Что же делать? Из-за болтливости нижних чинов отказаться от такой блестящей возможности нанести врагу серьезный урон?!

— Ни в коем случаи! Мины надо обязательно ставить. 'Петропавловск' должен быть отомщен. Но при проведении этого мероприятия следует предпринять маленькую хитрость. Вы и Иванов предлагаете установить мины на расстоянии 11 миль от Артура, и я полностью согласен с этим. Однако об этом будем знать только мы трое. Для всех остальных, постановка мин будет производиться на расстоянии 6 миль, то есть на границе нейтральных вод. Это хороший аргумент для того, чтобы усыпить бдительность противника и сохранить свои намерения в секрете. Об изменении боевой задачи Иванов объявит экипажу в море, что позволит сохранить в целостности нашу тайну. Как вам мое предложение? — поинтересовался у Эссена адмирал.

— Отличная задумка, Степан Осипович! Надеюсь, что с её помощью нам удастся обмануть японцев — горячо одобрил тот предложение Макарова.

— Значит, быть посему. Завтра жду вас Николай Оттович с Ивановым 6-м у себя к девяти утра для уточнения боевой задачи 'Амуру'. После этого будет проведено совещание капитанов кораблей о готовности скорого эскадры в море. Пусть все выглядит как подготовка эскадры к возобновлению учений по маневрированию и отбитию возможного нападения неприятеля — подытожил разговор Макаров.

Все произошло именно так как, и рассчитывал адмирал. Известие о возобновлении выходов эскадры в море вызвало большое воодушевление на кораблях. Этого ждали все, и свои и чужие, и выход минного заградителя в море был вполне логичным шагом. Именно так оценила японская резидентура первые шаги Макарова и потому постановка мин осталась тайною для японской эскадры.

Сама природа благоволила русским морякам в их тайном деле. В ночь с первого на второе мая над морем стоял густой туман. Он надежно прикрыл 'Амур' от взоров дозорных японских крейсеров, что в течение нескольких ночей, постоянно дежурили на дальних подступах к крепости.

Намериваясь выставлять мины на одиннадцати мильном расстоянии от Артура, капитан Иванов 6-й сильно рисковал. Такое ненадежное природное прикрытие как туман могло в любой момент растаять и тогда 'Амуру' предстояло бы играть в прядки со смертью. Легкие японские крейсера представляли серьезную угрозу для минного транспорта, однако, выйдя на внешний рейд, он смело устремился на встречу опасности.

О том, что могло ждать 'Амур' за мглистой молочной пеленой знали все, от капитана до кочегара, но реагировали на это по-разному. Так старший офицер корабля исповедовавший 'охранительную стратегию', в личном разговоре предложил Иванову не рисковать и произвести постановку мин в восьми милях, сославшись на слабый туман и угрозу возможного обнаружения транспорта кораблями противника.

— Да, Анатолий Борисович, вы правы. Так можно поступить и в нынешних условиях никто не посмеет упрекнуть меня в неполном выполнении боевого приказа. Но еще остается моя совесть, которая не позволяет совершить предложенное вами деяние — с достоинством молвил Иванов и установил мины точно в оговоренном с адмиралом Макаровым месте.

Благодаря быстрой и умелой работе экипажа 'Амура' было спущено за борт свыше пятидесяти смертельных гостинцев адмиралу Того прежде чем туман стал предательски редеть и минный транспорт поспешил вернуться восвояси.

Не заметив ничего подозрительного за прошедшую ночь, сторожевые крейсера японцев уступили свой пост отряду броненосцев спешивших им на смену. Главные силы японского флота по-прежнему были прикованы к району Бицзиво, где завершала свою высадку армия генерала Оку.

На все время операции по высадки первой армии для блокады русской эскадры, Того создал отряд кораблей в составе трех броненосцев и нескольких легких крейсеров. Сменяя друг друга днем и ночью, они постоянно сторожили возможный выход русских миноносцев.

Утром второго мая, уверенно рассекая темную гладь моря, к Артуру приближалась японская эскадра в составе броненосцев 'Хацусе', 'Ясима' и 'Сикисима', пяти легких крейсеров и четырех канонерок. Головным в колонне броненосцев, шел могучий красавец 'Хацусе' под флагом контр-адмирала Насиба.

Командующий эскадрой был в превосходном настроении. Рано утром он получил от адмирала Того известие о завершении операции по прикрытию армии Оку. Это означало, что вскоре все силы эскадры будут вместе, и данный выход превращался в рутинную демонстрацию японского присутствия у стен крепости.

Впрочем, Насиба с самого начала высадки десанта не очень опасался противодействий со стороны противника. Его отряд имел численное превосходство над количеством русских броненосцев способных выйти в море. Эти сведения были получены по каналам японской агентуры в Артуре, а они были всегда точны. Если бы русские все же рискнули бы напасть на эскадру Насибы, то на помощь ей пришли бы два броненосных крейсера дежуривших у острова Элиот, а затем прибыли бы главные силы японского флота.

Так представлялось положение дел контр-адмиралу, чьи корабли величественно резали своими килями морские просторы, двигаясь привычным для себя маршрутом. Дежурный офицер почтительно доложил адмиралу, что эскадра подходит к Артуру, но Насиба не торопился занять место на капитанском мостике, согласно боевому расписанию. Зачем торопиться, если противник подобно садовой улитке, испуганно прячется во внутренней гавани крепости и боится высунуть нос из-под защиты береговых батарей. Видимо вся слава уничтожения русского флота достанется сухопутным частям армии генерала Оку.

Вражеские расчеты были абсолютно верны, но только до того момента пока на командование эскадрой не вернулся адмирал Макаров. Исповедуя принцип 'не считать число кораблей противника, а атаковать их', он с раннего утра отдал приказ о приведении эскадры в полную боевую готовность. Поддержав идею Эссена и Иванова об установлении мин на пути следования японских кораблей, в душе Макаров не лелеял больших надежд относительно результатов данной операции.

Конечно, он очень хотел, чтобы какой-нибудь вражеский корабль, желательно броненосец, подорвался на мине или даже бы затонул, но не более того. Главную задачу предстоящего боя Степан Осипович видел в выводе кораблей эскадры на внешний рейд, и проведения сражения с неприятелем, который обязательно бросится спасать свой подорванный корабль или людей с затонувшего судна.

Планируя операцию, адмирал предполагал, что произойдет скоротечное сражение, главной целью которого являлось подъем боевого духа русских моряков, подорванного гибелью 'Петропавловска' и не более того.