И поступил. Кличку ему дали за буйный нрав и гиперреактивность: "Чума". Учился неплохо, особым рвением не отличался, но к теории проявлял явную склонность. "Тактика" и "стратегия" — были его любимыми терминами. Имел девушку: в подражание брату, завёл подружку постарше себя, поопытнее, "чтобы прыщей не было"... Но жениться не решился: не чувствовал к ней интереса большего, чем постельный. Просто милая, недалёкая девушка... А так...всё хорошо шло в их отношениях: ровно, без эмоций, претензий и обманчивых надежд. Всё по-честному.
Уже на третьем курсе приключилась с Чумой неприятная история: повздорил с одним из "блатных" курсантов. Тот то же, познакомившись с Максимовой девчонкой, увлёкся ею на танцах: хорошо Майка отплясывала... Спор у парней возник нелепый: каждый должен был свою смелость доказать делом. Соперник подтвердил храбрость тем, что замазал охрой главный портрет в стране. А только ничего ему не сделалось: узнали, но замяли, — "блатной". Чума на нашел ничего лучшего, как вспомнить трюк брата с мотоциклом, только на угон не пошел. Договорился со знакомым мужичком, — права у Макса были, — взял у того напрокат мотоцикл, и въехал на нём прямо в военное училище, в само здание, по ступенькам! Сумасшедший поступок! Но чего только не творят мальчишки в бурный юношеский период жизни...
Однако, Максима отчислили за хулиганство... Пришлось ему вернуться домой, в Новокузнецк, несолоно хлебавши, так и не став офицером. Подражать Вадиму и зарабатывать условный срок, Макс не захотел. А через пару месяцев ушел в армию рядовым...
Первые месяцы службы прошли в Новочеркасске. Период адаптации завершился терпимо, хотя для Макса, еще недавно мечтавшего стать офицером, казался невыносимо унизительным... Затем рядовой по кличке Чума оказался в Северной Осетии... Перевод его осуществился незадолго до событий, отвлекших внимание мира от проходившей в те дни в Китае Олимпиады-2008.
Макс вспомнил знаковое письмо от Вадима, гостившего в начале августа того года у родителей в Новокузнецке. Брат писал, что 1 августа 2008 года жители Новокузнецка имели возможность наблюдать фактически полное солнечное затмение, которое, как известно, "до добра не доведёт", и добавлял, что вскоре следует ждать ухудшения международной обстановки, — или резкого увеличения сейсмоактивности на планете. Макс удивлялся переменам, произошедшим в "хулиганистом" старшем брате после того. Как Вадим перебрался на село: брат стал задумываться о жизни и своем месте в ней. Эти-то мысли и привели Вадима на заочный факультет пединститута, где он решил приобрести профессию учителя географии...
Макс только посмеялся над мнительностью старшего брата, но последующие события убедили его в некоторой правильности истолкования солнечных затмений: 8 августа началось жуткое...Тот день был днём начала олимпийских игр, а грузия провела массированный артобстрел столицы Южной Осетии, города Цхинвали.
На следующий день наши войска вступили в противоборство с частями грузинской армии, и Макс был среди воевавших. Попытка штурма грузинами Цхинвали провалилась, а наши самолёты, в свою очередь, нанесли удары по грузинским военным базам. В России конфликт освещался тенденциозно, однобоко: нападавшей стороной признавалась только Грузия. Однако, Запад счёл именно Россию агрессором, ввиду того, что Южная Осетия и Абхазия, вскоре также втянутая в войну, на тот момент являлись территорией Грузии. Словно это нормально: бомбить "свою территорию", как то творилось с беззащитным ночным Цхинвалом, потерявшим сразу около полутора тысяч мирных жителей... И негативные ассоциации сверкнули в памяти...
Не сразу России удалось изменить мнение мировых СМИ относительно определения подлинного агрессора необъявленной войны...
Диверсии со стороны Грузии продолжались еще четыре дня, до 13 августа. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, Абхазия ввела войска в Кодорское ущелье. В тот же день 12 августа Президент России объявил об окончании операции о "принуждении к миру", а 13 числа Россия и Грузия подписали трактат о шести принципах мирного урегулирования конфликта, — при посредничестве Франции, президентом которой, как ни странно, был француз венгерского происхождения. Чтобы не избирать женщину-кандидата, консервативные французы избрали венгра...
Лишь через две недели после начала боевых действий наши войска отвели в так называемую "временную зону безопасности"... Россия в одностороннем порядке признала независимость Южной Осетии и Абхазии, что еще более ухудшило отношения нашей страны с Грузией.
А Максиму 23 августа дали маленький отпуск, и он поехал в поезде, на третьей полке плацкартного вагона, домой: пять дней — туда, пять — обратно, и два дня — дома... Понятное дело: "ветераном боевых действий" его не признали, так как документ от 2005 года не мог трактовать события 2008 года. И командировочные — 54 доллара в день — так же не заплатили... Да это не главное, — жив, и ладно... Вадим, выслушав воспоминания брата о новой войне, сказал, что жалеет его: не нужно было идти в армию... и еще пытался с пеной у рта доказывать, что во всём виноват исключительно распад Союза: вот кабы не было судьбоносного, фатального 1991 года, — не случилось бы и подобной бойни жителей Цхинвали, и никакие мелкие марионетки не лизали бы пятки заокеанским друзьям... Нельзя было отпускать "младших братьев" из состава СССР, рушить престиж и значимость великой державы, низводя её на уровень "развивающегося государства" первоначального накопления капитала... Всё произошло по проекту мудрого врага З. Бжезинского... Брат сделался философом "от сохи"...
Следующим местом службы явилась Чечня, иначе — республика Ичкерия, где уже не было боевых действий, мирная жизнь постепенно налаживалась. Но именно здесь для Макса развернулась настоящая маленькая война.
Если в предыдущих местах службы к нему относились вполне терпимо, почти с уважением, изначально не причисляя к "духам", — какой он "дух", если в военном училище пару лет оттрубил? То в Ичкерии Максу не повезло. Возник конфликт с "мелкопоместным руководством", сиречь прапорщиком. Старшина роты крепко невзлюбил рослого сержанта, к которому большинство солдат относились с явным уважением: еще бы, в Южной Осетии воевал, и из училища выгнали из-за женщины, — "с волчьим билетом"... гусар подлинный!
Прапорщик любил выпить, элементарный грех младшего офицерства... В состоянии легкого опьянения с удовольствием нагнетал националистические настроения среди своих солдат, настраивая против местных. Был склонен к рукоприкладству в подпитии, но все обиженные им молчали, в страхе перед местью старшины роты. За отдельную мзду привилегированные солдаты получали дополнительные увольнительные. Именно прапорщик, с одним из "приближенных" солдат, продавал в роте спиртное. Макс подозревал, что через старшину шли в роту и наркотики. Все солдаты знали о недостойном поведении прапорщика, умевшего, однако, выслуживаться перед руководством.
Новоприбывших из "учебки" "учили" так, что многие ребята жить не хотели... старшие офицеры по вечерам расходились спать, но прапорщик, "приняв на грудь", вместе со своим "другом", приступали к избиениям. Издевались, требовали денег. Били за "просто так", используя как грушу в спортивном зале. Если прапорщику казалось, что днём кто-то был недостаточно усерден, на него налагался штраф. Если у провинившегося денег не было, — били куда ни попадя. Давать сдачи было бесполезно. Если кто-то решался ответить, — ему же хуже. И все боялись, как бездомные псы. Несмотря на периодическое проведение телесных осмотров, даже медработники делали вид, что не замечают синих пятен на телах юношей. Никто не хотел связываться со звероподобным волевым младшим командиром. Такие, как он, наверняка, есть во всех армиях мира...
Максима по его прибытии в новую для него часть никто не трогал. Сам прапорщик, оглядев его, присвистнул. Спросил о боевой и физической подготовке. Просил даже заниматься с ним дзю-до, в котором Максим имел неплохие результаты, жаль, что времени для тренировок катастрофически не хватало. Максим провёл пару занятий, — и отказался далее учить начальника, ввиду особой невнимательности последнего. Прапорщик был ленив, как кот на плетне, а дзю-до требует полной отдачи в ходе тренировок. Возник первый, еще не озвученный конфликт.
Затем, в ходе воскресных бесед, Макс поспорил со старшиной о причинах и целях Чеченской войны. Максу следовало бы смолчать, но претило слушать, что российский младший руководитель столь мало понимает в происходящем. Не нужно было подрывать престиж непосредственного начальника...
Когда в роту прибыл новый "мальчик-дух", низкорослый и слабый физически, для прапорщика наступила пора развлечений: у солдата отняли телефон, все имевшиеся деньги, требовали, чтобы просил родных прислать еще денег. Но родных у мальчишки как раз и не было. Потом его начали использовать для выполнения однообразных грязных работ, вместо положенной физической подготовки. Стоило юнцу замешкаться, и он получал своё... Однажды, когда молоденького солдатика избивали в очередной раз, Чума вмешался и, подобно чуме, мигом положил на пол двух обидчиков безмолвной жертвы. Прапорщик и его помощник добрый час провалялись на цементном полу, но и не вздумали заявить о том, что один из "старослужащих" их избил. Над прапорщиком стали бы смеяться...
На следующую ночь спящего Максима связали веревкой и так "отходили", что он почти уже умер к тому моменту, когда получил врачебную помощь. Чуму спасло лишь вмешательство неизвестного солдата, рискнувшего позвонить, — или лично сообщить? — в скорую помощь, — и произошёл нонсенс: гражданская "карета скорой помощи", в которой находились чеченские врач и водитель, проникла на территорию части и, угрожая немедленным разоблачением беспорядков, творящихся здесь, оказала помощь Максу.
Он остался жив, но последствия черепно-мозговой травмы сказывались долго... В нарушение всех правил, скорая помощь увезла истекающего кровью, находящегося в беспамятстве парня в больницу, а уже оттуда, при возникшей возможности, Чуму переправили в гарнизонный госпиталь 970. В карте было написано, что он "неудачно упал", получив в результате сотрясение мозга и множественные внутренние повреждения. Старшина остался на своём посту...
В госпитале Чума прошёл курс полной реабилитации и имел предписание о возвращении на территорию той же самой воинской части. В день перед выпиской он решил сбежать, понимая, что его обиды на старшину никого не заинтересуют; знакомых правозащитников у Чумы не имелось. А в части ничто хорошее ему не светило: Макс был уверен, что его там непременно убьют, все объяснив очередным "несчастным случаем". Короче, Чума был готов умереть, но не возвращаться к месту дислокации своей воинской части.
Мышка слушала попутчика, не перебивая, пытаясь понять. Раз уже свела их судьба в одном месте в одно и то же время, может быть, такое совпадение произошло не случайно?... Само по себе, невероятное вторжение дезертира в вагон СВ, — уже событие нестандартное, не вписывающееся ни в какие рамки прогнозов развития... Произошел один случай на миллион, и это случилось именно тогда, когда она едет выполнять своё первое задание, благополучное выполнение которого способно диаметрально изменить её судьбу... И не только. Но подробности Мышке не были известны...
В дверь купе тихонько постучали. Мышка с Чумой вздрогнули: он вопросительно посмотрел на девушку. Мышка подошла к двери и, не открывая, спросила нарочито громким голосом:
— Кто там? Не мешайте спать!
— Проводница... Скоро санитарная зона. Если нужно куда, то поторопитесь!
И шаги стали отдаляться. Мышка не выдержала: приоткрыла дверь и слегка высунулась в коридор: в сторону купе проводников удалялась темненькая худощавая женщина в форме. Что-то в этой форме показалось Мышке странным, но мысль не оформилась толком. Она крикнула вслед проводнице:
— Подождите! А стоим долго? Можно успеть выйти на перрон? Душно в вагоне, — сил нет! и где Фаина, та проводница, что вчера чай приносила?
Проводница, услышав оклик пассажирки, повернула назад, подошла ближе:
— Так спит Фаина-то... Отдыхает. Я за неё. Вам что-нибудь нужно, девушка? Может, чайку принести или там кофейку? Стоим-то? Так это.. двадцать минут! Успеете семечек купить, от поезда не отстанете... Так я пошла?
Мышка вернулась в купе, закрыла дверь, присела. Спросила у Чумы:
— Всё слышал, что проводница сказала? Спит Фаина!
— И что из этого? — не понял Чума. — Пусть себе спит!
— А ты не понял? Значит, наш поезд — тот же самый! Значит, и проводница — та же самая! Согласись, вероятность того, что здесь едет другая проводница по имени Фаина — ничтожно мала, верно? Имя — редкое! Понимаешь?
— То есть, ты хочешь сказать: весь поезд перепрыгнул вместе с нами через пару месяцев? Или, по меньшей мере, наш вагон?
— Мой вагон, ты хочешь сказать? — Мышка усмехнулась и подмигнула. Точно как мальчишка, на которого натянули маску, имитирующую женское лицо. — Ладно, не злись! Веселю тебя. Или себя... мне, знаешь ли, тоже не очень хочется в эту Москву ехать... Я еще удивлялась: к чему мне несколько легких летних платьев и туфли на шпильках? На пару дней еду! Пояснили: для важной встречи. А оказывается, для того, чтобы в них по улице ходить! Слушай, я сейчас выйду на разведку на станции. Решай: тебя спрятать под полкой или так будешь сидеть? Вдруг кто-нибудь войдёт?
— Тут буду сидеть, не полезу больше в тот узкий душный склеп, — ответил сердито парень. — проводница увидит, что ты сошла и сюда не сунется... и вообще, проводники во время остановок должны перед вагоном дежурить.
— Верно! Значит так: сиди и не рыпайся! Я только посмотрю, что к чему, — мигом назад! На твою долю семечек купить?
Поезд затормозил. Их вагон остановился как раз напротив вокзала. Мышка осторожно выбралась по ступенькам на перрон: в тапочках было не слишком удобно, а кроссовок при ней не было: рассчитывала их в столице прикупить. Удивило полное отсутствие при станции торговых точек типа киосков: местная власть, видимо, строга... Торговки толпились перед вагонами, выкрикивая названия своего товара, но продавали они все одно и то же: семечки жареные, подсолнечные и тыквенные, орешки, отварной картофель, посыпанный укропом. Ничего вкусного! Придётся, действительно, взять семечек: они отлично отвлекают от лишних мыслей... Намётанным глазом Мышка пробежалась по разным местам, где предлагали семечки. Подошла к одной старушке, к другой, — у обеих попробовала. У первой семечки чуть горчили, или отсыревшими жарила. Зато у второй бабульки хороши семечки оказались: крупные, вкусные, чуть-чуть недожаренные: самое то! Мышка еще подумала: большой стакан взять или маленький? Наверное, большой: ехать еще несколько часов... И Чума присоединится, куда же без него... вот еще горе...
— Почём ваши вкусные семечки? — спросила у старушки, сомневаясь: назвать ли торговку "бабушкой" или "тетенькой", — и никак не стала называть.
— Бери, деточка, вкусные мои семечки! С душой жарю! И недорого: всего пятьдесят копеек... Лучше моих семечек ни у кого нет!
