За полынь-рекой

В блестящей водной глади озера отражались высокостволь-ные пальмы, под которыми густо темнели дебри папоротников. Между их зелеными веерообразными листьями как бы через круже-во проникали солнечные лучи, выкладывая на коричневой земле восхитительную мозаику света и тени. На воде красовались не-подвижные метровые сердцевидные листья водяных растений — кувшинок, лотосов и розовых лилий. Испуганные шумом шагов, плюхались в речку крупные лягушки и, возмущённые тем, что их потревожили, квакали и стонали. Заросли камыша и тростника обрамляли маленькие лагуны, а поверхность воды покрывали крупные листья великолепных лилий. Часто встречались невысо-кие кустики с узкими, как ланцеты, листьями да всё те же ло-пухоподобные растения, в листву которых можно было бы завер-нуться, как в одеяло...

Поднадзорные устроили совещание. Здоровые сгрудились вокруг раненого, оживлённо спорили, жестикулировали и совер-шенно забыли о предосторожности. Да они даже не дураки, с безнадёжным вздохом констатировал я, а клинические идиоты. Это диагноз. По классическому сценарию теперь их просто обя-зана была атаковать и доесть какая-нибудь плотоядная сухопут-ная тварь. Динозавр там или саблезубый тигр... Но всё сложилось куда как интереснее и несравненно хуже. -"Зверь лютый жалости не чужд. Я — чужд. Так значит, я не зверь! "

Боли от удара под левую лопатку я не почувствовал. Тупо уставился на окровавленный наконечник толстой стрелы, выско-чивший из груди... и всё вокруг исчезло.

03

...Я очнулся. Сообщаю тем, кто не знает — ужасно неудобно висеть на бамбуковой палке, к которой примотан. При каждом шаге пары носильщиков (а они умудрялись шагать в ногу, чтобы облегчить свою работу) бамбук упруго колыхался и верёвки вре-зались в тело. От колыханий невыносимая боль вспыхивала в пробитых спине и груди.

Сквозь красную пелену удалось рассмотреть тех, кто та-щил меня на шесте. Ими оказалась пара мужиков из числа только что пленённых поднадзорных. Рук им не развязали, но умело за-крепили шест на плечах. Пленные бабы неумело пёрли таким же образом привязанного к палке своего спутника, укушенного кро-кодилом. Странно, вяло удивился я, зачем напавшим раненые, бросили бы... или добили... На этой мысли вновь впал в забытьё.

Очнулся на привале, когда меня, не отвязывая от бамбу-ковой жерди, уложили в траву под скалой. Надо мной имел место безжизненный камень. Крутизна и высота известнякового обрыва под светом оранжево-розового неба, пробивавшимся сквозь лист-ву, как-то не склоняли к покою и неге. Слева блестело обшир-ное болото. Вернее, большая топь, наиболее опасная там, где сплошной ковер мха, осоки и других болотных растений покрывал её поверхность. Неосторожно ступивший на этот ковёр делал шаг к гибели! Эти красивые места были очень опасны. На более су-хих местах росли пальмы, кое-где образуя небольшие рощицы. Лишь симпатяги-тапиры да обаятельные капибары бесстрашно бро-дили по болоту, избрав его своим основным местообитанием.

-Терапевт, подремонтируй инвалидов. -услышал я распоря-жение одного из агрессоров, очевидно, старшего.

-Понял, Кулак. -отозвался подстреливший меня голый му-скулистый негр, густо татуированный с макушки до пят. Он по-весил самострел за спину, присел, бесцеремонно сдавил пальца-ми мои щёки и выжал в открывшийся рот сок непонятного зелёно-го плода, напоминавшего грушу. Я захрипел от невообразимого жжения. Перец-чили нервно бледнеет от зависти — в горле и пи-щеводе всё заполыхало. Остатки сока самострельщик отжал на рану на груди. Я затрясся, издав ещё более страшный хрип.

-Заткнись. -равнодушно сказал Терапевт. -Своей пользы не понимаешь. Лечат тебя, придурка.

Да, польза была. И немалая: жжение прошло, жуткая боль в ране резко уменьшилась. Хотя чувствовал я себе весьма и весьма хреново, но сознание, вроде бы, покидать не собира-лось.

Сок второго плода самострельщик выдавил в рот укушенно-го крокодилом и на его изувеченную конечность. Раненый задёр-гался и заскулил.

-Цыц. -повторил наш индифферентный лекарь. -Терпи, бал-бес. Вообще скажи спасибо, что нога на месте, заново отращи-вать не придётся.

-Ну, отдохнули и хватит, -скомандовал чернокожий морда-стый Кулак, -двигаем дальше. Курс — вон на ту горку. Живенько берите эти два шашлыка, да вперёд.

"Этими двумя шашлыками" были я и крокодилоукушенный. А что, надо признать, похоже на кур-гриль — примотаны к жердям, можно прямо над костром зажаривать. -"Э, поосторожнее с гипо-тезами, -всполошился я, -знаешь, же, что у них есть обыкнове-ние подтверждаться. Вдруг и тут каннибализм в негритянском быту процветает?"

Пленные мужчины безропотно подняли бамбуковый шест со мной. Странно, отчего они не сопротивляются, не отказываются подчиняться, даже не огрызаются? Настолько напуганы? Не может же быть, что из взятых в плен лишь я сохранил остатки самооб-ладания... такой весь из себя смельчак, ага-ага... Пленницы, бес-толково суетясь, подхватили палку с пострадавшим от рептилии. Странствие продолжалось.

Негры погнали захваченных по относительно пологому подъёму на предгорные холмы, заросшему травянистыми, в рост человека, растениями, напоминающими лопухи, только с красивы-ми трехлепестковыми цветами-колокольчиками. Потом меня несли берегом небольшой реки, в зеркале которой отражались зонтич-ные кроны пальм, кусты, пышные метелки камыша. Местами здесь возвышались влаголюбивые деревья с воздушными корнями, похо-жие на акации.

Вечер застал банду на гребне горного кольца. Внутренние скаты его были круче внешних и на большинстве участков вообще были отвесной стеной, там она поднималась почти вертикально. Ни ложбинок на крутых склонах, могущих облегчить подъем, ни выступов, на которые можно было бы поставить ногу, ни трещин. Стены были скользкими и твердыми.

Внутри кольца, среди круглой зеленой равнины, кое-где поросшей кустарником и редкими деревьями, поднимался невысо-кие холм, пологий с восточной стороны и круто обрывавшиеся с западной.

Местная растительность оказалась несколько иной. Пыш-ные, ветвистые деревья с тёмно-зелёными кронами сменились уз-колистыми засухоустойчивыми породами. Среди каменных глыб росли какие-то странные колючие кустарники с приплюснутыми мясистыми стеблями. Короткие растопыренные ветки их напомина-ли клешни крабов. Кактусы и что-то, напоминавшее папоротники, охватывали тёмной каймой края оврагов.

У ручья, стекавшего вниз, Кулак распорядился устроить очередную остановку и отвязать раненых от шестов: -Оклемались? Дальше оба самостоятельно потащитесь, нехрен, словно на такси разъезжать.

"Самостоятельно потащусь"? Гм... Развязанные конечности затекли настолько, что обвисли тряпками, я долго не мог даже пошевелить пальцами. Зато, бросив взгляд на грудь, поразился: вот так сюрприз! На месте раны посреди размазанной и засохшей крови краснел шрамик размером с монету. Затянулось? Так быст-ро? Осторожно потрогал. Да, молодая кожа. Внутри побаливало, но вполне терпимо. -"А, кстати, куда тебе, угодило? -с вне-запной глубокой задумчивостью вопросил я себя. -Не в сердце ли?" А ведь верно, именно туда!

Озарение!

Вот он, первый важный антропологический вывод — смер-тельных ранений на этом свете не бывает. Пробитое, как в моём случае, сердце — не повод думать о завещании. Но в то же вре-мя, думаю, что здесь непросто отыскать мазохиста, жаждущего неприятностей: стрела, проколовшая сердце и извлечённая из него причиняет такие жуткие страдания, настолько страшную му-чения, что одна мысль о повторении процедуры приводит в неиз-бывную тоску. Так что беспечно подставляться под вражье ору-жие, бодро лезть в клыки и когти монстров и беспечно гулять по гребню вулканических кратеров точно не буду.

Терапевт старательно связал локти за спиной мне и кро-кодилоукушенному, тем самым уравняв с прочими, после чего вы-жал в наши рты ещё по одному зелёному плоду. Всё то же косми-ческих масштабов жжение с последующим улучшением самочув-ствия.

-Подъём! -скомандовал углемордый Кулак. -К рассвету должны быть у входа в Пещеры. Шагом марш.

В Пещеры? -"Что-то не нравится мне это..." -мрачно поду-мал я, с неимоверным трудом поднимаясь на дрожащие ноги.

В пути чёрные конвоиры негромко переговаривались, но ни одного слова разобрать не удалось. Пленники хранили угрюмое молчание и, как оказалось, правильно делали. Когда одна из женщин попыталась заговорить с Кулаком, тот дал ей ленивого, но смачного пинка под голый зад: -Потерпи до привала, сучка...

Терпеть пришлось ещё часа два, пока двигались к кряжу с остроконечным, зубчатым гребнем. Невысокие горы подковой охватывали участок тропическому леса в поперечнике не менее пяти-семи километров. Теперь в зарослях всё чаще попадались угрюмые рыжие скалы, потрескавшиеся, выветренные, обросшие лишайником. В голых скалах зияли глубокие расщелины и в них лианы и колючие кусты цеплялись за камни длинными крепкими корнями. Среди округлых каменных вздутий, походивших на огромные фурункулы, стали встречаться ноздреватые каменные глыбы и покосившиеся столбы из какого-то темно-бурого ноздре-ватого вещества. Игра природных сил, несомненно, подумал я, но при желании всё можно представить руинами древнего цикло-пического сооружения: одни глыбы были схожи с гигантскими ко-лоннами, другие подобны каменным изваяниям с плоскими уродли-выми мордми и вздутыми животами.

-Эй, -сказал Кулак, -вот и последняя остановка. Как по-нимаю, бро, права охотника на первый кусок добычи никто не отменял, обычаи есть обычаи, плевать на них нельзя, ага?

-Ага-ага, -ухмыляясь подтвердил негр-дубинщик со щитом, сплошь заросший от темени до поясницы курчавым чёрным воло-сом, -так точно! Ну никак нельзя плевать.

-Так расстилайте, бро, да приступаем.

Я мгновенно понял, какое именно культурное мероприятие намечается. Действительно, четвёрка пленниц была развязана. Дубинщик глумливо шаркнул сандалией и слегка поклонился: -Мэм, вон там трава помягче, располагайтесь, раздвигайте ноги.

То, что самым ценным как на покинутом мною, так и на этом свете являются знания, я усвоил. Давно и прочно. Сейчас, пока всю ночь шло поочередное совокупление разбойников с пленницами, я получил солидную порцию информации.

-Раз. Похоже, с самого начала я выбрал верную тактику поведения. Всё убеждает в том, что здесь поговорка "Каждый сам за себя, один бог за всех" верна только наполовину. На первую половину. Никаких иллюзий на тему "найди друга" стро-ить нельзя. Обзавестись временным попутчиком или партнёром — возможно. Но доверять кому-либо будет величайшей из глупо-стей. "Каждый сам за себя" — это даже не правило морали, ибо, видимо, морали тут вообще не существует. Как таковой. Взять хотя бы семёрку пленных. Куда подевалось хвалёное мужское "рыцарство"? Молчат...Не рычат от негодования, не корчатся, тщетно пытаясь порвать путы, не проклинают насильников. Наверное, потому, что те насильниками, строго говоря, и не являются — прелестницы-то не сопротивляются, расположились, где было указано, раздвинули, как велели... Так, где же оно, пресловутое женское "достоинство"? "Женщины гораздо лучше мужчин умеют говорить "нет""... да-да, вижу...

"Каждый сам за себя" — основной постулат существова-ния. Настолько очевидный, что осознаётся сразу и каждым. При-смотревшись к пленившей нас негритянской банде, получил до-полнительные подтверждения. Вели себя чёрные разбойники... эээ... не могу подобрать нужных слов... Дисциплина в каком-то виде — наличествовала. Даже сейчас, когда потребляли пленниц, два-три часовых с луками и самострелами бдительно оглядывали окрестности. Приказы вожака выполняли сразу же и беспреко-словно. Да, каждый из них ценил своё место в шайке, это было видно. Но не менее заметным было и то, что для каждого на первом месте стоит личный интерес, а степень исполнительности и лояльности целиком и полностью определяется выгодами пребы-вания в отряде. Я напрягся и попробовал представить себе негров в беззаботной, разухабистой и непринуждённой дружеской пирушке с пьяными хоровыми задушевными песнями. Не получи-лось. Отряд, банда, шайка? Да, быть может. Дружина? Нет. "Каждый сам за себя".

-Два. Не стоит себя переоценивать, это глупейший из всех вариантов самопогребения, но какие-то шансы на существо-вание у Гая, похоже, есть. Надо бы, конечно, поднакопить навыков маскировки, бесшумного передвижения по лесу, уклоне-ния от вражьих стрел и прочих полезностей. Однако, полагаю, всё это наживное. А вот с хладнокровным спокойствием и само-контролем у меня, похоже всё в порядке. Их я не утрачивал здесь ни на мгновение. Даже сейчас мои партнёры по несчастью пялятся на происходящее широко распахнутыми глазами без про-блеска мысли в них. А я рассуждаю, делаю выводы, пытаюсь оце-нить ситуацию. Следует ли считать это некоторым своим преиму-ществом? Наверное, да. И следует данное скромное превосход-ство всячески развивать и множить. Причём ускоренно.

-"У Лема есть рассказ, как изобрели снадобье, от кото-рого совокупляющийся человек терпит непереносимые мучения. Идея изобретателя: половой акт должен иметь исключительно функциональное значение. Как называется рассказ? Не помню." -писали братья Стругацкие). А вот я смутно помню, это из путе-шествий звездолётчика Йона Тихого. Хотя... как раз таким беспо-лезным мусором тут засорять память совсем ни к чему...

Романтические утехи негров закончились с рассветом, каждая из пленниц, неоднократно уловлетворившая по три боевые единицы отряда, получила поощрительное похлопывание по голому заду и кусок чего-то серого, съедобного. Локтей за спиной им теперь не связывали. Только что завершившаяся процедура долж-на была исключить из дамского сознания всякую мысль о побеге? Хотя... кто его знает... похоже, что так оно и было... Такие же куски, только вдвое меньшие, сунули во рты и нам, мужикам. Рук при этом нам не освобождая. Я, подобно прочим, принялся осторожно, чтобы не выронить, жевать нечто, по вкусу и сухо-сти поразительно напоминавшее поролон. Гадость, конечно, но в желудок прошла без проблем. Сушёный гриб?

Тем временем начало светать. На холмах стал собираться туман и медленно расползаться во все стороны.

Последний участок пути по руслу речки, в древности тёк-шей между высокими обрывистыми берегами жёлтой и красной гли-ны, но давным-давно пересохшей, привел через пару часов прямо к подножию горы с плоской, словно усечённой вершиной. Гору сплошь покрывали всё тот же тропический лес из древовидных растений с многократно разветвленными стволами, а также за-росли каких-то кустарниковых пород. Перед горой зеленели вол-нообразные холмики, казалось, что на предгорье наброшено тол-стое одеяло, собранное в складки. Низкие холмы чередовались со скалистыми пустошами, поросшими кустами с остроконечными листьями. Над ними тянули темно-зеленые ветви высокие дере-вья.

Э? Жутковатая картина открылась. Россыпь звериных чере-пов, хребтов, лопаток, рёбер... Кости — белы, глазницы — чёрны. Драная кора, дробленая скорлупа кокосовых орехов и непонятно-овощная кожура, осколки кости и кремня, щепа, головешки и зо-ла. Вониш-ша! Гуденье мух. Бррр... на цивилизацию похоже...