Впадая в детство

— Дадли, принеси почту, — не отрываясь от газеты, буркнул дядя Вернон.

— Пошли за ней Гарри.

— Гарри, принеси почту.

Не видя смысла спорить, мальчик с тяжёлым вздохом поднялся и поплёлся в коридор. На коврике лежали открытка от сестры дяди Вернона по имени Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, в котором, судя по всему, лежал счёт, и письмо для Гарри. Мальчик недоумённо нахмурился — кто мог бы послать ему письмо? Разве что Сиерра, но та предпочитала живое общение, да и посылать письмо, когда до него можно дойти минут за пятнадцать-двадцать... это было бы глупо, а глупой Сиерру назвать было нельзя.

"Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей".

Гарри на всякий случай прочитал надпись на конверте ещё раз, а потом, пожав плечами, решил его рассмотреть. Сам конверт оказался тяжёлым и толстым, сделанным из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелёными чернилами. Марка, к удивлению мальчика, на конверте отсутствовала. Перевернув письмо, Гарри понял, что оно было запечатано пурпурной восковой печатью, украшенной гербом. На гербе были изображены лев, орёл, барсук и змея, а в середине — большая буква "Х".

— Давай поживее, мальчишка! — крикнул из кухни дядя Вернон, прерывая процесс "знакомства" с неожиданным подарком невесть от кого. — Что ты копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки? — дядя Вернон расхохотался собственной шутке.

Гарри вернулся на кухню, всё ещё разглядывая письмо. Он протянул дяде Вернону счёт и открытку, сел на своё место и начал медленно вскрывать конверт. Слова дяди не воспринимались разумом, Гарри был весь в неожиданном письме.

Слишком поздно мальчик понял, что с его родственничками нельзя быть таким беспечным.

— Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Гарри тоже что-то получил!

Гарри инстинктивно прижал письмо к груди. "Чёрт, — подумал он, — и как я мог забыть о том, что не один?". Тут даже думать было не надо — Дурсли ни за что не дадут ему прочитать такое странное и загадочное письмо именно по причине его странности и загадочности. Подумав, что он ещё может успеть, мальчик принялся разворачивать письмо, написанное на том же пергаменте, из которого был сделан конверт, но дядя Вернон вырвал бумагу у него из рук.

— Это моё! — оправдано возмутился Гарри, пытаясь завладеть бумагой и в душе уже с сожалением попрощавшись с конвертом.

— И кто, интересно, будет тебе писать? — презрительно фыркнул дядя Вернон, окончательно развернув письмо и бросив на него взгляд. Его красное лицо вдруг стало зелёным, причём быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша. — П-П-Петуния! — заикаясь, выдохнул он.

Дадли попытался вырвать из рук дяди Вернона письмо, но мужчина поднял его над собой, чтобы Дадли не смог дотянуться. Подошедшая Петуния взяла у мужа бумагу и прочитала первую строчку, после чего чуть побледнела и украдкой взглянула на Гарри. Получив в ответ непонимающий взгляд зелёных глаз, тётя вдруг словно спохватилась и изобразила на лице отвращение, одновременно хватаясь за горло и втягивая воздух с таким звуком, словно задыхалась.

— Вернон! О боже, Вернон!

Тётя и дядя смотрели друг на друга, словно забыв, что на кухне всё ещё сидят Гарри и Дадли. И если Гарри уже давно привык, что его игнорируют, то Дадли не выносил, когда на него не обращали внимания. Он сильно стукнул отца по голове своей узловатой палкой.

— Я хочу прочитать письмо! — громко заявил толстяк.

— Это я хочу прочитать письмо, — возмущённо возразил Гарри. — Это моё письмо.

— Пошли прочь, вы, оба, — прокаркал дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт. — Вон! — взревел дядя Вернон, видя, что мальчики собираются спорить и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом и Гарри, выволок их в коридор и захлопнул за ними дверь кухни.

Гарри и Дадли тут же устроили яростную, но молчаливую драку за место у замочной скважины. Выиграл Дадли, и Гарри, не замечая, что очки повисли на одной дужке, улёгся на пол, прикладывая ухо к узенькой полоске свободного пространства между полом и дверью.

— Вернон, — произнесла тётя Петуния дрожащим голосом; Гарри уловил в её тоне нотки злости и досады, а ещё почему-то зависти. — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом?

— Следят... даже шпионят... а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства.

— Не думаю, что всё доходило до такого... — с сомнением начала тётя Петуния, но была остановлена дядей Верноном:

— Нет. Нет. У этих людей странная логика, Петуния. Они не такие, как мы с тобой. Так что мы просто не будем отвечать на это письмо. Если они не получат ответ... Да, это лучший выход из положения... Мы просто ничего не будем предпринимать.

В тот вечер, вернувшись с работы, дядя Вернон совершил нечто такое, чего раньше никогда не делал, — он пришёл к Гарри в чулан. Гарри не стал спрашивать о письме, поняв по несколько дикому виду дяди, что лучше просто промолчать. Так что после недолгого молчания мужчине пришлось первым начать разговор:

— Знаешь, Гарри... Твоя тётя и я тут подумали... Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь... мы подумали, что будет лучше, если ты переберёшься во вторую спальню Дадли.

— Зачем? — спросил Гарри. Впрочем, это единственное, что он мог бы спросить в данный момент, настолько его ошарашили слова дяди.

— Не задавай вопросов! — рявкнул в ответ дядя Вернон. — Собирай своё барахло и тащи его наверх, немедленно!

В доме Дурслей было четыре спальни: одна для дяди Вернона и тёти Петунии, одна для гостей, одна, где спал Дадли, и ещё одна, в которой Дадли хранил сломанные игрушки и книги. Именно туда Гарри раньше любил ходить, почитать. И против переезда именно туда он ничего против не имел. Ему даже хватило одного похода наверх, чтобы перенести все свои вещи из чулана. Впрочем, оно было понятно — у него было не так уж и много вещей.

Снизу доносились вопли Дадли, который решил устроить истерику. Гарри задумался. Странно, что он уже не переносит свои вещи обратно, ведь тётя Петуния до этого никогда не могла устоять перед капризами Дадли, да и дядя Вернон в большинстве случаев поддерживал своего сына. Мальчик вздохнул и улёгся на кровать. Он бы предпочёл остаться в чулане и держать в руках своё письмо, а не лежать тут без письма.

На другое утро за завтраком все сидели какие-то слишком тихие, а Дадли вообще пребывал в состоянии шока. Вчера он орал во всё горло, колотил отца палкой, устраивал истерики со слезами и воем, пинал мать, давился и делал много разных вещей, но комнату ему так и не вернули. А Гарри вспоминал вчерашнее утро и жалел, что не спрятал письмо или не развернул его ещё в коридоре. Ощущение тайны грызло его и будоражило разум — почти так же, как тогда, когда он читал книгу Батильды Бэгшот. Дядя Вернон и тётя Петуния просто обменивались мрачными взглядами.

Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, всё утро внимательно следивший за Гарри и старавшийся быть вежливым с ним, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли. Из кухни было слышно, как он идёт по коридору, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донёсся его крик:

— Тут ещё одно! "Мистеру Г. Поттеру, дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня".

Дядя Вернон побелел ещё на первых словах Дадли, а под конец со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Очнувшийся от шока Гарри рванул за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на пол, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что Гарри сзади обхватил дядю Вернона за шею. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по несколько ударов узловатой палкой, дядя Вернон распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо, адресованное Гарри.

— Иди в чулан... я хотел сказать, в свою спальню, — прохрипел он, обращаясь к Гарри. — И ты, Дадли... уйди отсюда, просто уйди.

Гарри жутко удивился, что дядя не стал его ругать за такое поведение, но послушно пошёл к себе и уже через несколько минут мерил шагами комнату. Кто-то знал, что он переехал сюда из чулана, а ещё — что он не получил первое письмо. Это значит, что ему попробуют передать ещё одно письмо, и упускать оное Гарри не собирался. Потому что у него был план.

Гарри с вечера завёл будильник — старый и дышащий на ладан — на шесть часов, и когда тот прозвенел, то быстро оделся и тихо выскользнул из комнаты. Он крадучись пошёл вниз в полной темноте — включать свет было опасно, можно было разбудить Дурслей.

План был простой, но, как говорила Сиерра, всё гениальное — просто! Гарри хотел выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, чтобы первым забрать письма. Ещё раз пройдясь по всем деталям плана, Гарри на секунду зажмурился, ощущая, как сердце отчаянно прыгает в груди...

— А-а-а!

Гарри буквально взлетел в воздух, почувствовав, как наступил на что-то мягкое и живое, лежавшее на коврике у входной двери. Когда наверху зажегся свет, Гарри с ужасом увидел, что этим "чем-то" было лицо дяди Вернона. Мистер Дурсль лежал у входной двери в спальном мешке и точно не ожидал, что на него наступят.

После получасовых воплей дядя Вернон велел Гарри сделать ему чашку чая. Поттер грустно поплёлся на кухню, а когда вернулся с чаем, почту уже принесли, и мальчик отчётливо разглядел три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелёными чернилами.

— Я хочу... — начал было он, но дядя Вернон достал письма и разорвал их на мелкие кусочки прямо на глазах у Гарри.

В тот день дядя Вернон не пошёл на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем, что-то попутно объясняя тёте Петунии. Та выглядела встревоженной и растерянной, и Гарри даже был с ней немного согласен, ведь дядя Вернон выглядел несколько неадекватно.

В пятницу для Гарри принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель для писем, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже.

Дядя Вернон снова остался дома. Он сжёг все письма, а потом просто достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не мог выйти из дома. Работая, он что-то напевал себе под нос и, как заметил Гарри, испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков.

В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Гарри — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тёте Петунии через окно гостиной. Миссис Дурсль, попрощавшись с молочником, засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки. При этом, как показалось Гарри, она смотрела на него. Но не это было самым странным — самым странным было то, что взгляд тёти был... виноватым? "Нет, такого просто не может быть", — убеждал себя Гарри.

— Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумлённо спросил Дадли, обращаясь к Гарри. Тот только пожал плечами. Он действительно не знал.

Глава пятая. Одиннадцать равно пяти

— А это даже весело, — Альбус с интересом наблюдал за тем, как Дурсли копошатся, чуть ли не боясь странных писем. Что самое главное — Гарри за это достаётся. Хотя... Альбус уже начал сомневаться, что вот этот вот заморыш и есть тот самый Мальчик-Который-Выжил, герой всего магического мира. На взгляд Дамблдора, даже рохля-Невилл подходил на отведённую роль больше.

"Да и вообще, Гарри ли это?" — задумался как-то Дамблдор.

Он, конечно же, видел, что Петуния довольно сносно относится к мальчику, и именно это заставляло подозрения крепнуть. Директор школы отлично знал, что найти в каком-нибудь приюте подходящего по внешности ребёнка не слишком сложно, а нарисовать шрам — тем более.

"Шрам!"

Дамблдор всмотрелся в специальный артефакт для наблюдения, поражённый внезапной догадкой. Так и есть — у Гарри Поттера не было шрама. Просто не было, как бы Альбус ни всматривался в свой артефакт.

— Возможно, я просто плохо разглядел, — пробормотал Дамблдор. — Волосы закрывают весь обзор...

В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомлённым и немного больным, но зато счастливым. Гарри постоянно косился на мужчину, но ничего не говорил — получать подзатыльник или даже чего похлеще не хотелось. Впрочем, дядя Вернон сам объяснил своё довольство:

— По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. Гарри поёжился, а тётя Петуния с опаской покосилась на своего мужа. Вид у мужчины был почти сумасшедший. — Сегодня — никаких чёртовых писем...

Он не успел договорить, так как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели штук тридцать или даже сорок писем. Дурсли и Гарри инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами. Гарри, поняв, в чём дело, тут же попытался подпрыгнуть, стараясь ухватить хотя бы одно письмо.

— Вон! Пошёл вон! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор. Затем, закрывая руками лица, из комнаты выбежали тётя Петуния и Дадли. За ними выскочил дядя Вернон и захлопнул за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма. Они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом.

— Ну всё, — значимо и весомо произнёс дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. — Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений!

Он выглядел настолько серьёзным и опасным, что возражать ему никто не осмелился. Гарри задумчиво посмотрел на пол-уса, что выдрал у себя дядя Вернон. Мальчик хотел было представить, как мужчина, постоянно пекущийся о своей внешности и репутации, сможет скрыть такую примечательную деталь, но ему не дали — тётя Петуния, фыркнув, погнала Гарри собираться. А десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. Гарри сидел у окна и прижимался лицом к стеклу, иногда неловко стукаясь лбом о стекло из-за того, что машина подпрыгивала на неровностях дороги. Где-то рядом, но одновременно очень далеко, обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А ведь Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.

Гарри не понимал, зачем они так торопятся — раз неизвестный знает, где они живут, то и проследить за ними ему не составит труда. По крайней мере, так думал Гарри, пока они ехали. За окном менялся пейзаж, положение солнца, да всё что угодно — а они всё ехали. Даже тётя Петуния не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж — Гарри стукался лбом о стекло и просыпался, если успел к тому моменту задремать, — и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот.