Spice and Wolf 5

У Лоуренса на душе было неважно, но, раз Хоро остановилась, он раскрыл рот.

— Нам направо.

— Мм, — Хоро развернулась к нему лицом. — Значит, здесь развилка.

Лоуренс не стал спрашивать, развилку на какой именно дороге она имела в виду.

По-видимому, это было первое препятствие. Правая бровь Хоро чуть изогнулась.

— И как же ты справляешься со своей ревностью в отношении меня?

Это Лоуренсу казалось, или ее вопросы звучали так, как будто их задает какой-нибудь служитель Церкви?

Правильнее всего, конечно же, было отбросить это себялюбивое черное чувство, но в глубине души Лоуренс понимал, что так просто от него не избавиться.

Он снова взглянул на Хоро с горечью в лице.

Перед ним была волчица Хоро Мудрая. Не может быть, чтобы она загоняла его в угол такими вопросами без какой-то серьезной причины.

Иными словами, даже если ответ был неправилен почти для всех, возможно, он был-таки правилен для Хоро.

Но как же найти этот правильный ответ?

Мысли Лоуренса скакали.

Хоро только что сказала, что она такая же, как и он.

Значит, ответ должен быть где-то в самой Хоро, как он ее видит.

То, что для него являлось труднейшей проблемой в мире, возможно, для всех остальных было легче легкого.

Хоро тоже нелегко было справиться с ревностью.

И Хоро сама хотела узнать, как справиться, разве не так?

С учетом этого все, что нужно было сделать Лоуренсу, — взглянуть на проблему со стороны, и ответ должен прийти сам.

Он раскрыл рот и увидел, как Хоро напряглась, готовя себя.

— Мой ответ: справиться с этим невозможно.

Круг разошелся по гладкой поверхности воды.

Лоуренс кинул в воду еще один камешек, пытаясь вернуть эмоции на бесстрастное лицо Хоро.

— И это заставляет ненавидеть самого себя.

Правильный ответ — не вызов и не самоотрешенность, решил Лоуренс.

Когда он воображал, что ревнует Хоро, а не он сам, это выглядело самым естественным в мире; и это было даже приятно — когда тебя ревнуют.

В конце концов, ревность ведь — не что иное, как желание, чтобы кто-то принадлежал только тебе; как же это чувство может не льстить, если только оно не чересчур избыточно?

Отсюда и ответ Луренса; лицо Хоро, однако, оставалось бесстрастным.

Лоуренс не отводил взгляда. Он был убежден, что это — последнее препятствие.

— Пфф. Значит, нам направо, да? — наконец с улыбкой произнесла Хоро, вскинув голову. Лоуренс не удержался от вздоха облегчения. — И все же... — добавила она и хихикнула.

— Что?

— Ревность и ненависть к себе, да? Вот уж действительно, — ухмыльнулась Хоро.

Лоуренс застыл: поведение Хоро ему показалось каким-то неестественным; к тому времени, как он зашагал по правой улочке, Хоро уже ушла вперед.

— И так всегда? — спросила она, ухмыльнувшись Лоуренсу через плечо.

Если бы Лоуренсу удалось дать ответ, который бы устроил Хоро, она бы так не ухмылялась. Лоуренс ожидал увидеть либо счастливую улыбку облегчения, либо мрачную гримасу.

Что же предвещала эта ехидная ухмылочка?

Лоуренс ощутил, как к его лицу приливает кровь. Сегодня он уже столько краснел, что начал тревожиться, не останется ли краснолицым навсегда.

Хоро хихикнула.

— Значит, ты понял? — спросила она, по-прежнему глядя через плечо. — Ты долго и мучительно стучался о проблему, потом мысленно поменял нас местами и пришел к ответу. У тебя это все на лице написано. Но если бы ты поразмыслил еще немного, ты бы понял. Когда кто-то просит у тебя совета, правильный, с твоей точки зрения, ответ — это то, как ты хочешь, чтобы он поступил. А это значит?..

Ну конечно же.

Хоро ждала ответа Лоуренса не для того, чтобы решить свои проблемы.

На самом деле она ждала, чтобы он раскрыл свои собственные чувства.

— Ты стал ревновать и сам из-за этого мучился. От меня ты этого же ждал, чтобы ты тогда мог протянуть мне руку для утешения? Следует ли мне сейчас очаровательно залиться слезами самоосуждения и трогательно ухватиться за милосердно протянутую руку?

— Угг...

Вот что такое "сердце как открытая книга".

Лоуренс чувствовал себя как юная дева, стыдливо закрывающая лицо руками.

Зубастая волчица скользнула к нему.

Было все-таки какое-то утешение в мысли, что Хоро делала это все не просто для собственного удовольствия.

Даже Лоуренс мог это понять.

Хоро действительно ревновала его, когда он наслаждался беседой с Ив, а этот разговор служил чем-то вроде отвлечения.

— Пфф. Ладно, идем, — произнесла Хоро, прочтя, видимо, все мысли Лоуренса по его лицу. "Оставим пока что как есть", — похоже, имелось в виду.

Ее настроение явно улучшилось; возможно, теперь она будет более милостиво смотреть на его маленькие приятные торговые беседы с Ив.

Лоуренс, однако, не мог отогнать мысль, что он был беспечен.

Он позволил своим самым глубоким желаниям вывалиться наружу, на всеобщее обозрение.

— Так вот, — произнесла Хоро рядом с ним совершенно обыденным тоном. Вокруг по-прежнему царила атмосфера бедности, но улица стала достаточно широкой, чтобы двое могли по ней идти бок о бок. — По правде сказать, я тебя спросила просто чтобы подразнить, но...

Даже после этого предупреждения Лоуренс чувствовал себя как зайчик в ожидании расправы.

— Хочешь узнать, скольких я насчитала?

Ее чистая, невинная улыбка обрушилась на него подобно тесаку мясника.

— Ты мне напомнила, какое все-таки маленькое и нежное мое собственное сердце, — это было все, что сумел выжать из себя Лоуренс; но, похоже, Хоро осталась удовлетворена.

С лицом, полным жестокого наслаждения, она прижалась к его руке.

— Тогда я должна запустить свои когти в это твое нежное сердце, пока оно не окаменело.

Лоуренс смотрел на нее сверху вниз, не в силах найти хоть какой-нибудь ответ.

Невероятно — ее улыбающееся лицо сейчас выглядело просто как лицо милой девушки, довольной удачной шалостью.

Но даже худшие из кошмаров рано или поздно подходят к концу.

Когда они нашли дом, который Ив описала Лоуренсу, — дом с позеленевшей медной вывеской в виде трехногой курицы, — Хоро прекратила истязать Лоуренса.

— Значит, так, — произнес Лоуренс, разбив повисшее между ними молчание; его голос звучал удивительно легко после неприятного, стыдного разговора несколькими минутами ранее. — Мне сказали, что этот Риголо непрост, так что нам надо быть осторожными.

Хоро согласно кивнула; она по-прежнему шла рядом с Лоуренсом, держа его за руку.

— Похоже, на этом нам придется закончить нашу очаровательную, прекрасную, как во сне, беседу. Возвращаемся к скучной яви, — пробормотала она.

Лоуренс понятия не имел, насколько она сейчас была серьезна.

­— Если так, ты можешь вернуться на постоялый двор и лечь спать, — тихонько ответил он.

— Мм... это было бы неплохо. И уж конечно, когда я буду засыпать, то считать буду не овечек...

Когда дело доходило до того, кто более вредный, Хоро по-прежнему была непобедима.

Однако сейчас, когда эта тема вновь всплыла, Лоуренс ощутил в себе какую-то странную смелость.

— О? Так все-таки сколько их было?

Знать все подробности ему совершенно не хотелось, но он соврал бы, если бы сказал, что ему вообще неинтересно.

Она ведь подняла эту тему ни с того ни с сего, так что, кто знает, ответом ведь может быть и ноль.

Отрицать, что какая-то часть его надеется именно на такой ответ, тоже было бы ложью.

Хоро, однако, не ответила ничего. Лицо ее оставалось бесстрастным, она даже не дернулась. Сейчас она походила на совершенную куклу.

Осознав, что это она нарочно, Лоуренс понял, что проиграл.

— Все мужчины дураки, а я король дураков, — наконец выдавил он. Хоро мгновенно вернулась к жизни, приобретя вполне довольный вид. Побежденный Лоуренс сник, улыбнувшись.

Свисавшая с карниза крыши дома Риголо трехногая птица изображала курицу, предсказавшую когда-то давно разлив реки Ром, на которой стоял Реноз.

Церковь утверждала, что курица была ниспослана Единым богом; однако, согласно легенде, наводнение было предсказано по положению звезд, солнца и луны — иными словами, по астрономическим наблюдениям тех времен.

С тех пор трехногая курица стала символом мудрости.

Возможно, семья Риголо, служившая летописцами, судя по всему, из поколения в поколение, надеялась, что записи, которые они копили, послужат когда-нибудь маяком, который укажет людям путь в будущее.

Лоуренс постучал в дверь обитым серебром молоточком и прокашлялся.

Ив должна была уже предупредить об их визите, но даже сама Ив с ее выдающимися способностями по части переговоров считала Риголо крепким орешком. Поневоле Лоуренс нервничал.

Стоящая рядом Хоро выпустила его руку, но все равно ее присутствие ободряло; осознав это, Лоуренс смутился.

Вполне возможно, он не дал Ив себя победить в их разговоре именно благодаря тому, что длительное пребывание в компании Хоро научило его думать по-другому. До встречи с Хоро единственным человеком, на которого Лоуренс мог полагаться, был он сам. Его переполняла обжигающая жажда победы и одновременно безумный страх поражения.

Когда есть друзья, на которых можно положиться, — это к лучшему или к худшему? Едва этот вопрос всплыл у Лоуренса в голове, дверь медленно приоткрылась.

Вот это мгновение — секунда, когда дверь уже начала открываться, а лица стоящего за ней человека еще не видно, — взвинчивало сильнее всего.

И когда дверь наконец распахнулась, за ней стоял...

...некто, даже отдаленно не напоминающий седобородого старца.

— Позвольте поинтересоваться, кто вы?

При виде человека, открывшего дверь, Лоуренс изумился, но то было вовсе не нервное изумление.

Женщина, на вид лет двадцати, не больше; голова до белесых бровей укрыта убором из тонкой черной материи. Монахиня.

— Насколько я знаю, Ив Болан предупредил о нашем визите.

— А, мы вас ждали. Проходите, проходите.

Лоуренс специально не стал представляться; однако то ли монахиня была необычайно добра, то ли Ив Болан пользовалась здесь особым доверием.

Не в силах уразуметь, что из этого верно, Лоуренс вошел, как было предложено. Хоро вошла следом.

— Пожалуйста, присаживайтесь и подождите здесь.

Войдя в дом, Лоуренс и Хоро сразу оказались в гостиной. Пол покрывал выцветший ковер.

Потрепанная временем мебель не производила особо грандиозного впечатления, а лишь показывала со всей очевидностью, что нынешний владелец дома живет здесь уже весьма долго.

Первым летописцем, которого Лоуренс встретил в своей жизни, была Диана в языческом городе Кумерсоне, потому он ожидал, что здесь будет так же захламлено, как у нее в доме, — но нет, здесь было на удивление опрятно.

Вместо огромного количества книг, втиснутых на все доступные полки, в комнате можно было обнаружить мягкие игрушки и вышивку, а также небольшую статуэтку Святой Девы-Матери — такую без особого труда смогла бы поднять девушка. Рядом со статуэткой висели сетки с луком и чесноком. Лишь несколько деталей показывали все же, что дом принадлежит летописцу: перья, чернильницы и коробочка с песком, используемым для просушки исписанных страниц, а также пергаменты и бумажные свитки, скромно распиханные по углам.

Хоро оглядывала комнату с немного удивленным видом; похоже, у нее были примерно те же ожидания, что у Лоуренса.

В первую очередь в подобном доме трудно было ожидать увидеть монахиню, словно готовую в любую минуту отправиться в паломничество, — хотя статуэтка Святой Девы-Матери и вывеска с трехногой курицей свидетельствовали, что у этого дома нет недостатка ни в богатстве, ни в вере.

— Прошу прощения, что заставила ждать, — произнесла монахиня, вернувшись.

Наслушавшись от Ив о дурном нраве Риголо, Лоуренс уже приготовился, что его вынудят долго дожидаться встречи под тем или иным выдуманным предлогом, но, похоже, все пройдет неожиданно легко.

Монахиня со своей мягкой улыбкой и теплой, уютной аурой повела Лоуренса с Хоро из гостиной по коридору в глубь здания.

Хоро и сама более-менее походила на монахиню, но любезные манеры настоящей монахини были совершенно иного уровня. Конечно, если бы Хоро узнала, что Лоуренс так думает, она бы тут же устроила ему разнос, мелькнуло у Лоуренса в голове — и тотчас Хоро наступила ему на ногу.

Несомненно, она просто ждала подходящего момента, но у Лоуренса невольно появилось ощущение, что она расстегнула пуговицы, на которые было застегнуто его сердце, и спокойно туда заглядывает.

— Господин Риголо, мы пришли.

Монахиня постучала в дверь — аккуратно, словно надбивая яйцо. Только вот какого цвета там внутри желток, совершенно не разберешь.

Лоуренс вычистил из головы все лишние мысли. Изнутри послышался неясный ответ, дверь открылась, и все трое вошли в комнату.

Сразу же — "Ого!" — негромкий возглас вырвался из уст явно пораженной Хоро.

Лоуренс же был изумлен настолько, что потерял дар речи.

— О, что за великолепная реакция! Мельта, смотри; они впечатлились!

При звуках молодого, сильного голоса, разнесшегося по комнате, монахиня по имени Мельта улыбнулась чистой, открытой улыбкой.

Да, комната за этой дверью действительно была набита битком точно так же, как комната Дианы. Однако, по-видимому, это можно было назвать "упорядоченным хаосом".

Прямо перед вошедшими громоздились стопки книг, с потолка свисала деревянная фигурка птицы; а за всем этим от пола до потолка проходила стеклянная стена, сквозь которую вливался солнечный свет. По ту сторону стены зеленел сад. Это было все равно что сидеть в пещере и смотреть из нее на внешний мир.

— Ха-ха-ха, впечатляюще, правда? С должными усилиями я его поддерживаю зеленым круглый год, — с гордым смешком произнес появившийся перед ними молодой русоволосый мужчина. На нем была качественно пошитая рубаха с воротом и облегающие штаны без единой морщинки — такие пошли бы любому аристократу. — Флер рассказала мне о вас — сказала, что есть люди, у которых ко мне странная просьба.

— ...Эээ, да... а, Лоуренс — в смысле, мое имя Крафт Лоуренс, — проговорил Лоуренс, придя наконец в чувство и пожав протянутую руку Риголо; впрочем, он по-прежнему был не в силах отвести глаз от великолепного сада.

Ниоткуда с окружающих улиц он был не виден — совершенно секретный сад.

Это затасканное словосочетание вертелось у него в голове, и Лоуренс никак не мог от него избавиться.

— Меня зовут Риголо Дедри. Рад познакомиться.

— Я тоже рад знакомству.

Взгляд Риголо упал на Хоро.

— А, это и есть твоя спутница...

— Я Хоро.

Хоро, во-первых, была не из застенчивых, а во-вторых, прекрасно знала, как с первой же встречи расположить к себе любого, если она того хотела.

Ее заносчивое представление отнюдь не рассердило Риголо; он восторженно хлопнул руками, затем протянул ей ладонь для рукопожатия.

— Что ж, отлично! Знакомство состоялось, и я уже заставил вас похвалить мой садик, так что я вполне доволен. Итак, чем я могу вас отблагодарить?