Попавшие 3

Но должны же быть у них хотя бы простые телефоны? Номер у Саньки был — ему дал его Макс, на всякий случай. И вот он, тот самый случай настал. Дело за малым.

Кустами и огородами Глушаков отошел от дома Иванихи, пробежался до здания вокзала. Если где-то и есть телефон, так только здесь.

Проходя мимо какого-то окна, он увидел то, что искал. Телефонный аппарат стоял на столе в помещении, похожем на кабинет мелкого начальника. В кабинете никого не было.

Саня бросился внутрь. Здесь тоже было пусто — даже кассирша отсутствовала, загородив окошко куском картона с надписью "Перерыв". Глушаков без проблем нашел нужную дверь. Оказывается, кабинет принадлежал начальнику вокзала. Саня постучал на всякий случай, только потом подергал дверь. Заперто.

Кто бы сомневался?

Пришлось возвращаться к окну. Оно было закрыто, но приоткрыта форточка. Осмотревшись, Санька забрался на подоконник, сунул руку в форточку, дотянулся до шпингалета, потянул. Окно открылось. Никем не замеченный, он юркнул в помещение и, не теряя времени, схватился за телефон. После долгих гудков на другом конце провода, наконец, сняли трубку и заспанный голос Сапожкова спросил:

— Алло?

— Это Санек. Макс рядом?

— Нет, ушел после тебя, еще не возвращался.

— Черт! Как появится, скажи, что я нашел Храмовников. Они на Янове, в частном секторе. Пусть сюда бежит, я пока их покараулю.

— Хорошо, передам.

Отбой.

Как будто спинным мозгом Санек почувствовал, что позади него кто-то стоит, и резко обернулся. Там никого не было, по крайней мере, первую пару секунд. Но потом у двери, как изображение на опущенной в проявитель фотобумаге, появился человек. Разглядеть его Саня не успел — в его голове что-то громко щелкнуло, в глазах потемнело, ноги подкосились, и он упал на пол...

— Мощность 300, Вариант Калейдоскоп 13, три коротких, два длинных. Старт!

Гул стал совсем невыносимым, зеркала прокрутились на шарнирах, луч света, пропущенный через артефакт, ударил в направляющее зеркало и разлетелся по всем остальным 317 зеркалам, породив яркую вспышку. Покровский схватил лежавшую перед ним телефонную трубку и спросил осипшим голосом:

— Результат?

— Отрицательный.

Отвечал Виктор Назаров. Не тот, который вчера приходил домой к профессору, а другой. Или тот же, но моложе? Мысли в голове Покровского путались настолько, что иногда ему начинало казаться, будто он сходит с ума.

Или уже сошел?

Позабыв о просьбе... нет, о требовании Другого Назарова, он пытался форсировать эксперимент. Одновременно с этим он искал ошибку и... не находил ее. Как не мог понять, что именно может привести к аварии, способной уничтожить целый город. Никаких предпосылок! Откуда здесь взяться радиации? Да, установка была подключена через генераторы к четвертому энергоблоку, но за все время испытаний не было никаких нареканий. Иначе Брюханов настоял бы на прекращении экспериментов. Он — мужик крутого нрава, не смотрит ни на чины, ни на привилегии. А сегодня перед работой Покровский пообщался с главным инженером Фоминым. И тот заверил его, что все системы работают в штатном режиме, а авария на ЧАЭС — самой современной и самой безопасной электростанции в мире — в принципе невозможна. О том же, но раньше, говорил и его зам Дятлов, с которым Василий Григорьевич был на дружеской ноге.

Покровский бросил трубку, не отключаясь от связи, вскочил и принялся расхаживать по лаборатории. Персонал притих и старался не смотреть в глаза шефу. В подобные минуты это ни к чему хорошему не приводило. Даже старые приятели Покровского — Позняков и Решетов — старались не отсвечивать.

Поэтому все затаили дыхание, когда в лабораторию вошел молоденький аспирант Хижняк, неся в одной руке трубку телефона, а в другой сам аппарат и длинный кабель к нему:

— Василий Григорьевич, вам звонят по городскому.

Покровский замер, его лицо перекосила гримаса гнева, он резко развернулся и рявкнул:

— Разве ты не видишь, что я занят?! Я ведь просил не беспокоить меня во время экспериментов! Убирайся немедленно и скажи, что меня ни для кого нет!

Следует отметить, что Хижняк был не робкого десятка. Он хладнокровно выслушал претензии профессора и так же спокойно сказал:

— Это касается вашей дочери.

Покровский обмяк. Оксану он с пеленок приучил к тому, что, когда он занят делом, его не стоит беспокоить. И сама она ни за что не стала бы ему звонить (хотя прекрасно знала номера телефонов почти всех лабораторий)... если бы не крайняя необходимость. Сердце профессора екнуло в нехорошем предчувствии.

На подгибающихся ногах он подошел к аспиранту и взял из его руки трубку:

— Я слушаю.

— Здравствуйте, Василий Григорьевич!

— Кто вы? И какое отношение имеете к моей дочери?

— Мое имя вам прекрасно известно, но будет лучше, если в сложившейся ситуации вы будете называть меня Загот.

— Это шутка? Что с моей дочерью?— начал злиться Покровский.

— Пока ничего. И с ней ничего не случится, если вы выполните то, что от вас потребуется.

— Вы в своем уме? Это что — угроза?— все сильнее распалялся профессор. Больше всего его выводил из себя спокойный тон собеседника.

— Именно так. Потому что, если вы ослушаетесь или кому-то расскажете о нашем разговоре, я пришлю вам вашу замечательную дочурку по почте. Кусками.

— Да вы...— Покровский захлебнулся словами от ярости. Но ее тут же сменил страх.

Поборов внезапно накатившую слабость, он собирался продолжить разговор, но заметил, как на него смотрят притихшие сотрудники, выхватил телефонный аппарат из рук аспиранта и вышел из лаборатории в коридор.

— Что...— его голос дрогнул. Он прочистил горло и повторил.— Что вам нужно?

— Это не телефонный разговор. Предлагаю вам встретиться и обсудить все с глазу на глаз. Например, у проходной, через час. Вас устроит?

— Я хочу поговорить со своей дочерью.

— Мы приедем вместе, там вы ее не только услышите, но и увидите. Обещаю.

— Если с ней что-нибудь случится...— проскрежетал Покровский.

— Все зависит только от вас. Не говорите ни с кем о нашем разговоре, приходите один, и все будет хорошо. Помните о дочери.

В трубке послышались гудки отбоя...

Закончив разговор, Загот опустил трубку на рычаги. Задумался. Все шло по плану. Скоро все закончится... Или, если быть хронологически точным, только начнется. В том, что Покровский выполнит его требование, он ничуть не сомневался. А даже если и нет... Он и его группа были близко к заветной цели. Теперь их и целая армия не смогла бы остановить.

Он совсем уж собрался выйти из кабинета начальника вокзала, где на столе стоял один из немногих телефонов в округе — когда понадобилось позвонить, он отослал хозяина кабинета в город, — но тут в окне показалась голова до боли знакомого паренька. Стратег не успел его забыть — одного из тех молодых людей, с помощью которых его группе удалось переместиться в иную реальность.

Но что ОН делает ЗДЕСЬ? Всю четверку должны были ликвидировать Братья. Кроме того, даже если бы ему удалось выжить и освободиться, он не смог бы пройти через Врата, так как, встав из кресла, он нарушил бы заданный Контур.

Или Вигул ошибался в своих расчетах?

Но так ли все это сейчас важно? Да и в том, что мальчишке удалось пройти через Врата, не было никакой проблемы. Чем он мог помешать Великому Замыслу? Просто смешно. Гораздо важнее было встретиться с Покровским. Время поджимало.

Но каково было его изумление, когда стервец сначала попытался вломиться через дверь, а потом вернулся к окну, открыл его и забрался в кабинет начальника вокзала. От удивления Загот лишь в последний момент успел отвести парню глаза, только поэтому тот не заметил Храмовника, хотя прошел совсем рядом с ним.

Ну, и что ему здесь нужно?

Оказалось, то же, что нужно было в кабинете самому Стратегу — телефон. Просто каждый добирался до аппарата доступными ему способами.

Кому он звонит?

Похоже, своим друзьям. Одно из них, кажется, на самом деле, звали Максим... Ага, значит, они выследили его группу. Услышав это, Загот нахмурился. Где же они смогли проколоться? И чем это могло угрожать, если даже какие-то мальчишки смогли сесть им на хвост? Впрочем, подкрепления в лице того самого Макса, он не боялся. Но планы пришлось менять. Если вначале, увидев шустрого мальчика, при всех странностях его здесь появления, он не собирался его трогать — пусть себе живет, тем более что недолго ему осталось. И ему, и всем остальным. То теперь все больше склонялся к тому, что лучше от него избавиться.

Лишь в последний момент Загот остановился и вместо смертельного удара просто вырубил парня, решив все же задать ему пару вопросов. Он бы ответил на них даже мертвый, но с живым все же проще.

Когда малолетний шпион рухнул на пол, Стратег легко поднял его одной рукой, забросил на плечо и, наконец, покинул кабинет...

Санек очнулся быстро — как будто кто-то щелкнул пальцами, и он обнаружил себя сидящим на стуле в скромном деревенском доме. Не сразу, но он узнал обстановку — это была хата Иванихи, та самая комнатушка, в которую он заглядывал. На старом диване сидела Оксана и неторопливо жевала шоколадку "Аленка". Взгляд у нее... Глушакова передернуло, когда он посмотрел ей в глаза — как будто в бездну провалился. Точно такие были у зомбированных, с которыми ему довелось повстречаться в Зоне. Да и тот же шоколад она ела автоматически, размазывая его округ рта. В какой-то миг Сане показалось, что это не шоколад вовсе, а кровь. Он резко отвернулся, застонал от вспыхнувшей в голове боли и наткнулся на еще один взгляд — Загота, который стоял у окна, скрестив руки на груди.

— Даже не рассчитывал тебя снова увидеть, но раз уж так вышло...— начал с короткого предисловия Храмовник.— Что случилось после нашего ухода?

Саня молчал.

— Как тебе удалось выжить?

Глушаков лишь сильнее набычился, демонстрируя непреклонность.

— Как ты прошел через Врата?

— Да пошел ты!

На столе, рядом с которым сидел Санек, все еще лежали автоматы. Очень хотелось дотянуться до ближайшего и всадить в самоуверенного Храмовника весь магазин. Но только сейчас Саня понял, что не может пошевелить ни руками, ни ногами, хотя ни те, ни другие не были связаны. Все, что он мог, это вертеть головой и скалиться.

Вошел Мрак, бросил грозный взгляд на пленника, собрал оружие со стола, коротко сказал Заготу:

— Время.

Стратег согласно кивнул, но все же настоял на своем:

— Пять минут.

Саня лишь мельком взглянул в его глаза, а потом уже не смог оторвать взгляда. Снова что-то щелкнуло в голове и...

— Как тебя зовут?

— Саша... Глушаков...

Если бы Санек услышал свой голос, он бы его не узнал. Но в том-то и дело, что он слышал лишь голос Загота и видел смысл жизни исключительно лишь в том, чтобы исполнять каждое его желание...

Загот уложился в пять минут. Теперь он знал все. Из того, что он услышал, настораживал разве что факт того, что вместе с мальчишками через Врата прошел Док, он же Виктор Назаров — ближайший друг Покровского, один из участников эксперимента и один из Отмеченных. Но именно что настораживал, не более того. Покинув Зону, Док лишился Силы, и в данный момент не представлял угрозы. А вот известие о том, что где-то здесь мог находиться и обезумивший профессор Покровский Заготу очень не понравилось. От него можно было ожидать чего угодно.

— Мы готовы,— в комнату снова заглянул Мрак.

— Да, пора.

— С этим что?— Храмовник кивнул на Глушакова.

— Возьмем с собой.

Мрак кивнул, хотя и не разделял мнения Загота. Но он не посмел оспаривать решение, принятое Стратегом.

— Следуйте за мной!— сказал Загот, выходя из гостиной.

Саня и Оксана встали со своих мест одновременно и направились за высокопоставленным Храмовником. Со стороны они напоминали двух марионеток, управляемых невидимым кукольником.

Во дворе Иванихи стояли "Жигули", снаружи, у забора — милицейская "Волга". Ее водитель официально отлучился на обед, а неофициально кормил рыбу в припятском затоне. Хозяйка дома с таким же взглядом, как у Оксаны и Саши, безучастно провожала "дорогих гостей" у крыльца. В правой руке она держала допотопный ржавый серп.

За руль "Волги" сел Зих, он же Щуплый. Рядом с ним устроился Мрак и Шепот. Гварху предстояло вести "Жигули", пассажирами которых стали Загот и двое заложников. Стратег сел на переднее кресло, отправив ребят на заднее.

Как только машины тронулись с места, Иваниха помахала им рукой и перерезала себе горло серпом...

Профессор Покровский не находил себе места, неровно прохаживаясь перед проходной. Он то и дело посматривал на наручные часы и тут же сверял время с большими часами, висевшими на угловатой колонне перед входом в АБК-1. Все точно.

Как же медленно идет время...

Мысль о том, что нужно сообщить органам о происшествии, лишь на миг посетила его кипящий мозг и тут же покинула. Если с Оксаной что-нибудь случится... Он не мог допустить, чтобы с ее головы упал хотя бы один волосок, поэтому решил беспрекословно выполнять все требования... Кого? Кто этот человек, звонивший ему по телефону? Голос — смутно знакомый. А иначе и быть не могло. Лишь немногие люди знали номер телефона лаборатории БР 4. Но подавляющая их часть находилась в данный момент в самой лаборатории. Да, человек — существо несовершенное, каждый из них мог проболтаться, несмотря на целую кипу данных расписок о неразглашении. И все же... Этот тембр...

Впрочем, это был не единственный вопрос, который волновал Покровского. Что нужно было этому... как его... Заготу? Что такого, ради чего пришлось похищать ни в чем не повинную девочку? А ведь это и есть похищение — иначе не назовешь. Ответ казался очевидным — его интересовали эксперименты Покровского. Так кто он? Шпион? Злой гений? Безумец? Последнее казалось профессору ближе всего к истине. Только настоящий безумец мог решиться на такое. Хотя... вмешательство иностранных спецслужб он тоже не исключал.

Однако же в смелости ему не откажешь. Вместо того чтобы назначить встречу в уединенном месте, он собирается приехать на охраняемый объект. Более того — на один из самых охраняемых объектов Советского Союза! Точно безумец! Впрочем... Оксана... Прикрываясь ею как щитом, он сможет веревки вить из Покровского.

И все же — что ему нужно?

Профессор бросил курить двенадцать лет назад, но сегодня смолил одну задругой, купив пачку "Лиры" в буфете столовой. В последний раз он так курил после смерти Лины — матери Оксаны. Потом бросил, ради дочери. И вот снова...

На мосту через подводной канал показались два автомобиля: "ехавшая впереди милицейская "Волга" и следовавшие за ней "Жигули". Сердце Василия Григорьевича екнуло. Неужели кто-то подслушал его разговор с Заготом и сообщил в милицию или кураторам из КГБ? В иной ситуации Покровскому трудно было бы осудить этого человека. Он, наверняка, хотел сделать доброе дело. Как лично для Покровского, так и для государства, так как в данном случае, определенно, будут задеты интересы государства, его безопасности. Но... Сейчас Василию Григорьевичу хотелось придушить этого мерзавца. Судьба его дочери была гораздо важнее как его собственной жизни, так и существования государства, да что уж там — всего Мира.